Поверь, он необыкновенный! Милый, застенчивый, но щедрый на комплименты. Когда он смотрит на меня, его в его глазах мерцают звездочки. Я вижу в них огонь, и представляю восточного падишаха в роскошном наряде, расшитом золотом. На голове тюрбан. Неимоверная улыбка. Круглые щечки. Бородка. Ну, шейх, одним словом! А я его любимая жена! Но, без «но» ни одна сказка не обходится. Между нами ни много, ни мало – Венгрия. Если вертеть глобус, то, что там той Венгрии? А если на поезде из Донецка в Киев, а из Киева в Белград? За три дня можно доехать. Три дня, и он прижмет меня к груди, а я, как Снегурочка, растаю, потечет тушь, а он вытрет мои слезы нежными поцелуями. Губы станут солеными, но наш первый поцелуй все равно запомнится самым сладким, будто до него и не было никаких других ни поцелуев, ни мужчин. Словно до него я не жила. Как спящая царевна ждала того, кто разбудит. И вот дождалась. Нежданно-негаданно, как свирепый ветер в оконце высокой башни, через современный портал Интернета ворвался в мое открытое сердце загадочный эльф на зеленом ящере. Не удивляйся! Я имею в виду популярную flash игру. И мой, и его персонажи – эльфы. Я уже и не помню, когда впервые получила он него письмо. Осенью, зимой? Помню только одно: эти письма были на английском. Я открывала вкладку «переводчик Гугл» и читала красивые романтические строчки. Ответом всегда была одна единственная фраза «Thanks you». Я не интересовалась ни кто он, откуда, я даже не спрашивала «Имя, сударь?!» Мне было все равно. До поры до времени. А он периодически напоминал о себе. Присылал открытки на все праздники, писал что-то душевное и по-детски милое. Но моя игровая почта вечно переполнена: он не единственный, кто думает обо мне. Я переписываюсь с разными людьми на разные темы, но чаще о стихах на творческом форуме, реже – об игровых нюансах. Виртуальных друзей у меня немало, а вот любимого человека с просторов Интернета не было – теперь есть!
13 февраля он прислал мне валентинку с признанием в любви! Но это была не обычная открыточка, как энное количество других валентинок с поздравлениями, полученных от разных игроков. Он произвел на меня ошеломляющее впечатление! Опять английские незнакомые слова, опять переводчик, волнение, улыбка, романтика и нежность в каждой строчке. Я не могла просто сказать спасибо – я тоже отправила ему открытку! И пошло, поехало… Оказалось, у нас столько общего: мы родились в один год, в один месяц, у нас один знак зодиака на двоих, мы думаем об одном и том же. Но, вот беда: говорим на разных языках. Но и в этом я нашла плюс! Сначала мы писали друг другу письма на английском, и каждый самостоятельно переводил. В этом что-то есть! Больше волнения, больше эмоций: это приятнее! А ты бы слышала его голос, как он произносит мое имя! Как он поет! «Jedne proste Vojvodjanske zime, na salasu prijatelja mog malo drustvo se skupilo iz grada sve mladici iz dugih skolskih dana»... Это слова из песни «Jedna zima sa Kristinom» (Zdravko Colic, 1977г). Что там говорить, покорил он меня комплиментами, признаниями в любви и этой песней! А сегодня он читал мне «Виртуальную реальность» на русском. Я смеялась! Он неправильно ставит ударения, но от этого стихотворение звучит еще впечатляющее: «Я страдаю, что быть мы не можем повенчаны, Что не бог, не волшебник – простой инженер, Что в далекой стране родилась эта женщина, И что я не богат, как Билл Гейтс, например». Его зовут Милия, а я его называю просто Милый! Наши свидания приносят мне радость. Я даже выучила несколько фраз на сербском. Ја те волим – я тебя люблю! Когда мы говорим, становимся ближе друг к другу. Мы – на расстоянии вытянутой руки, но между нами ~ 2 119 км. Мы словно две половинки единого целого, разбросанные по свету коварными богами. У нас два тела, но одна душа! В нашей сказке есть еще много «но», но главное, что у нас есть эта сказка! И, может быть, однажды я станцую ему танец живота на стеклянном столе, усыпанном лепестками роз. Он будет сидеть на диване в махровом халате и с полотенцем на голове, как настоящий шейх, отложит в сторону кальян, и мы вдвоем улетим на ковре-самолете в райское местечко нашей общей бурной фантазии.
Я и моя героиня - из разных опер.
Сообщение отредактировал korolevansp - Четверг, 24.04.2014, 00:50
Странная штука жизнь. Странные эти мужчины. А женщины? Сплошные загадки. Моей тетушке 64. Уже старенькая. Блестит на солнце седина. Глубокие морщины. Инсульт, склероз, больные суставы. По медицинской карточке можно изучать названия болезней, если удастся разобрать почерк. Время беспощадно. А я помню ее красивой, стройной, с рыжими волнистыми волосами, большими зелеными глазами и почему-то в синем платье с черным ремешком. Сегодня после возвращения с кладбища мы сидели за столом и разговаривали. Точнее говорила она, остальные больше слушали. Жаловалась на судьбу. Всю жизнь она себе испоганила неудачным замужеством. И лентяй, и денег не дает, и обзывает ее по всякому, и все соседи знают, что живут они как кошка с собакой. Хотя помнится мне один момент десятилетней давности: рассказывала тетушка о том, что, коль вышла замуж, нужно жить с мужем, пока смерть не разлучит. Так она и живет. По традициям, убеждениям, в силу обстоятельств, своей мягкости и нерешительности. 40 лет вместе. Из них 25 в разводе, но все равно с ним. У него было 3 любовницы, и тетя обо всем знала, ловила его на горячем, но по доброте душевной прощала и искала причины в себе: не уделяла должного внимания, не пользовалась французскими духами и не покупала сексуальное белье. Ругались, мирились, начинали заново. По хозяйству она все делает сама. Он даже розетку починить не может. Милиционер. Кроме бумаг и ручек ни к какой работе не приспособлен. Если только огород вскопать, да и то под настроение. Вспоминала тетушка свою первую любовь, пять скромных поцелуев за две недели отношений и то, как на предложение руки и сердца сказала, не подумав, «ты что, с ума сошел?» А теперь жалеет, что не с тем связала судьбу. Вот уже 40 лет упрекает себя, но уже ничего нельзя изменить, даже если очень сильно захотеть. Ее друзья, подружки и бывшие поклонники уже давно не ходят по земле. Их больше нет. Остались воспоминания и горечь потерь. Теперь и тетя уже не молода и не работает на швейной фабрике – пошла за гроши мести улицы. Она дворник. Я сначала подумала, зачем оно ей надо. Ведь есть же пенсия. Хоть и маленькая, но все-таки. А здоровья уже нет. Но оказывается, тетя не хочет находиться рядом с ним. Работает на двух работах: в школе и на частника. Записалась еще и в библиотеку, чтобы реже бывать дома. Посещает выставки картин и может часами любоваться пейзажами. Представляете, дворник в художественной галерее?! Ее коллеги – школьные технички, считают ее не от мира сего. Меня тетя тоже удивила. Цитировала Фета и Тютчева, потом Евтушенко. А главное: она сама начала писать стихи! Она гордо произнесла: «У меня их 14». И вслух с выражением читала один за другим. Душевные: о родительском доме, окнах, осени, весне и доброте. Выходит, что и в 64 не поздно что-то изменить в своей жизни, научиться чему-то новому… но грустно из-за того, что жизнь не черновик и нельзя переписать заново. Наверно страшно осознавать, что 40 лет сознательной взрослой жизни прошли впустую, что тебя предавали и предают, не ценят и только используют. А ведь тетя не собирается его бросать. Переживает. А вдруг повесится с горя, как его отец. Вот так и живет, кусая локти, что когда любимый замуж звал, отказала, что после развода с мужем не смогла уйти навсегда. «Уходя, нужно уходить» – добавила она. И я подумала, а какие мысли будут у меня лет через тридцать. Не захочется ли мне мести улицы лишь бы только не сидеть в четырех стенах с мужем? О чем буду жалеть я? О том что сделала, чего не сделала, о чем мечтала… Знаю только одно: хотелось бы встретить старость с человеком, за которым побежала бы на край света, а не с тем, от которого хотелось бы убежать. Ведь если в 64 гнуть спину только чтобы не находиться дома и не видеть мужа, может лучше пока еще не поздно «сделать остановку»: забить на все нормы и правила и рвануть из дому на поиски счастья? А если не получится, то и меня метла найдет: буду мести листья и утешать себя «ну, я, по крайней мере, пыталась».
(просто мысли)
Сообщение отредактировал korolevansp - Понедельник, 28.04.2014, 14:42
Анаит, если б ты слышала, как она стихи читала... Вокруг каждого из нас столько судеб. Любого возьми, и хоть книгу пиши. Я до сих пор под впечатлением. Я в полной мере и передать не могу всего...
Начал читать с последнего... Кого-то дома ждут любящие дети, любящий(ая) супруг(а), кого-то одинокая и пустая квартира с бледными обоями, а кого-то "милиционер"...
Завеса тайны Написано красиво, но в жизни, порой, получается так, что всё оказывается иначе чем в грёзах... Очень надеюсь, что этот случай со счастливым финалом для эльфов.)
Сообщение отредактировал Bahus - Воскресенье, 01.06.2014, 20:06
На зеленой планете Ялмез, по ту сторону раскаленного величавого Солнца шла 2014 весна от первого переселения эльфов из другой галактики особо развитыми существами из дальнего космоса. На берегу реки Йомали двадцать веков назад эльфами был заложен первый город Империи Эльфов — Бравур-ле-Роз, ставший родиной храбрых и неуловимых воинов, чьи потомки все еще господствуют на своих землях и являются превосходящей расой на всей планете. В нынешнее время Империя Эльфов простирается по всему Раво — самому крупному мировому континенту на Ялмезе. К востоку от Раво находится материк дождей и туманов — Мокани. Там господствуют рыцари — любители гладиаторских боев и черного байхового чая. Их империя называется Империей Англов и славится на весь мир могущественными кафедральными соборами и несравненными церквями. С Мокани по соседству возвышается песочно-скалистый материк вечного лета — Номия. На нем построили свою империю мудрые маги, и называли ее Империей Восточных Песков. На юге есть еще один небольшой скалистый материк — Хайтикуми. Большую его часть занимают племена кочевников степных варваров, а на крохотном, но зеленом полуострове Орошайо с плодородными почвами и тропическими лесами свое независимое королевство создали племена гоблинов. На протяжении всей истории заселения планеты разнообразными расами между империями Ялмеза постоянно велись войны из-за земель и господства в мире, но эльфам не было равных ни в одном бою, и император Эруанфалони Великий приложил немало усилий, чтобы между империями воцарился мир.
Малиновое солнце утонуло в причудливых по форме волокнах вечернего неба, и горизонт запылал красками колдовского заката. Город Бравур-ле-Роз царственно стоял на берегу неторопливой реки Йомали. Каменный мост, названный в честь храброго друида мостом Милреоси, каждый вечер потрясал влюбленных эльфов, прогуливающихся по набережной, своей величественностью. Из туманного сумрака выступали таинственные фигуры героев кровавой войны за земли южного материка. Застывшие в камне, они словно оживали, когда на них падал тусклый свет. Силимэри — фея из династии светлых эльфов Вендинэ, с детских лет знала наизусть легенду о несчастной любви юной Марахармэ, дочери правящего императора, и отважного Милреоси из древнего рода лесных жрецов. Это была старая добрая сказка с печальным концом. Марахармэ и Милреоси погибли в одном сражении с драконами-завоевателями, так и не успев признаться друг другу в любви. Но о силе их чувств еще задолго до трагической гибели придворные поэты слагали стихи, музыканты придумывали трогательные мелодии, а бродячие артисты исполняли романтические песни на городских площадях. Вся империя оплакивала смерть Милреоси и его возлюбленной. Позже столичный скульптор возвел нерукотворный памятник дочери императора Эруанфалони Великого, и каменная Марахармэ вместе с Милреоси и другими воинам встали на почетный и вечный караул въезда в Бравур-ле-Роз. Небо менялось на глазах. Силимэри остановилась в опустевшей части бульвара, выложенного колотой брусчаткой высшего сорта, и присела на резную скамейку, чтобы издали любоваться мостом на фоне громадной желтой луны, сменившей солнце. На бархатном полотне бесконечности одна за другой загорались яркие звезды, и фантазия феи рисовала невероятные сюжеты: красавица с длинными волосами то летала на орле, то плыла на кораблике с высокими мачтами и раздутыми парусами, то играла с большой и малой медведицей. Силимэри вновь поддалась неизлечимой грусти. Давние воспоминания заставляли ее приходить на это место всякий раз, когда она в очередной раз убеждалась в собственной глупости. И самая большая глупость на ее взгляд — выйти замуж за нелюбимого в отместку любимому. Силимэри не побоялась отдать то, что не могла сохранить, в обмен на то, что, как она думала, ни при каких обстоятельствах не потеряет. Ее несбывшиеся мечты всегда с ней, а тот, кого любила всем сердцем, женился на ее школьной подруге. А когда-то на мосту Милреоси Силимэри и Волоинс — тот самый, из-за которого всякий раз в животе летали бабочки, целовались и обещали, что их любовь не угаснет до тех пор, пока на небе загораются звезды, день сменяет ночь и Йомали омывает берега Бравур-ле-Роз. Звезды горят, река не пересохла, дни сменяют ночи, а вот любовь… Погасла что ли? Силимэри смахнула накатившуюся слезу и снова принялась рассматривать звезды. Вдруг сердце замерло на долю секунды, а потом так резко забарабанило, что Силимэри прижала обе ладони к груди, побоявшись, как бы оно не выскочило. Красным огоньком засияла неизвестная звездочка. Она удачно вписывалась в созвездие воздушного змея, и, как гласила еще одна древняя легенда, тот, кто увидит ее и успеет загадать желание, пока она не переместится в другую точку, станет избранником святой Фреа — богини любви и красоты у древних эльфов, и его желание сбудется. «Хочу любить и быть любимой!» — подумала Силимэри и сложила бровки домиком, как милое дитя, умоляющее маму купить новую игрушку. В этот момент Силимэри не думала ни о Волоинсе, ни о законном муже —Анк-Морхорке Сильвестриньйо. Перед ее глазами всплыла картинка, значение которой просто так не разгадать: облака, силуэт дворцовых стен, песок и извилистая дорожка к… А к чему — оставалось неизвестным, но Силимэри уже в эту же ночь стала одержима желанием перемен. Бросив сверкающий взгляд на место, где только что была мистическая звезда, Силимэри ее не обнаружила, но вместо звезды загорелась красная кнопочка на ее портативном персональном портале (ППП), лежащем в правом кармане ее маскирующего плаща великого охотника, и виолончель заиграла тихую мелодию великого эльфийского композитора Вас Сася Аха. Силимэри с любопытством вынула свой ППП и разблокировала прозрачный экран нажатием на сенсорную стрелочку. Новое сообщение! — белые буковки на оранжевом конвертике. «Great kiss for you!» — прочитала Силимэри и легонько улыбнулась уголками губ, зная, что kiss — это поцелуй. Языками других империй Силимэри не владела: в школах, как правило, изучали основы защиты и нападения, а также магию природы и света. Поэтому ей пришлось воспользоваться порталом экспресс переводчиков. «Долгий поцелуй для вас!» — выдал ППП, и настроение феи-охотника подскочило вверх. Силимэри и понятия не имела, кто тот незнакомец, который прислал ей поцелуй в сообщении. Он был зарегистрирован как Иглесиас, но это вовсе не означало, что имя не выдуманное. Силимэри на виртуальных просторах тоже именовала себя иначе: Ревекка — персонаж из «Пятикнижия», пользующийся большой популярностью у фей. Впрочем, и в потустороннем человеческом мире знали, кто такая Ревекка — одна из библейских праматерей, жена Исаака и мать братьев-близнецов Исава и Иакова. Матери Силимэри нравилось это имя, но ее муж — отец маленькой феи, воспротивился, и свое решение никак не комментировал. Он назвал дочь Силимэри. Это был его выбор. Эльфийка росла приветливой и милой, но, как оказалось после свадьбы — бесплодной, как и Ревекка. Желание матери все-таки наложило свой отпечаток на судьбу дочери. Но не бесплодия она желала это уж точно, а вышло так, как вышло. По эльфийским меркам Силимэри была феей, что называется, в самом соку — тридцать пять весен. Она надеялась, что через год сможет наконец-то стать матерью, потому что с супругом прожила уже девятнадцать весен под одной крышей, а если верить «Пятикнижию», то Ревекка родила близнецов после двадцати лет бесплодия, и Силимэри хотелось верить, что это относится и к ее судьбе. Порой ей было невтерпеж, не смотря на то, что она не видела Анк-Морхорке в роли отца, но Силимэри видела себя в роли матери. Отметив сообщение птичкой, фея так ничего и не ответила неизвестному адресату и отправила «долгий поцелуй» в корзину. Она все так же сидела на лавочке, а перед ней возвышался каменный мост с историческими фигурами, светила луна, тихо журчала река, а на ум приходили мечты о счастливой любви, уютном домике и детишках. Об этом Силимэри мечтала, можно сказать, всю свою сознательную жизнь. И если у нее был дом — двухэтажный коттедж с верандой, оплетенной лианами синего винограда, был муж — рейнджер с кучей медалей за отвагу и мужество, то настоящей любви, о которой поэты неустанно пишут баллады, как не было девятнадцать весен назад, так и не было по сию ночь. Силимэри укуталась в маскирующий охотничий плащ так, что случайному прохожему не удалось бы разглядеть ее лица. Она не хотела, чтобы кто-то из ее знакомых узнал об этом месте — месте, где она может предаваться воспоминания и мечтам. Издали донеслись звуки приближающихся шагов. Кто-то бежал, и металлические набойки на каблуках со звоном ударялись о брусчатку. Силимэри напоследок устремила взгляд на созвездие воздушного змея и еле слышно прошептала: «Хочу любить и быть любимой. О, святая Фреа, сжалься надо мной». Бесшумно, словно кошка, фея-охотник скрылась в зеленой роще и затаилась за могучим дубом. На ту же резную скамейку, которая при взгляде из-за укрытия казалась более романтичным местечком, нежели если на ней сидеть и любоваться пейзажами, опустилась растрепанная и рыдающая эльфийка с безумной прической на голове. Фея-одуванчик, — подумала Силимэри, — кто тебя обидел? Незнакомка поправляла разодранную накидку, вытирала слезы и что-то бурчала себе под нос, а когда к ней приблизился запыхавшийся эльф в расшитом золотыми нитями сюртуке и цилиндрической шляпе, она набросилась на него с захлебывающимися криками, оскорбляя самыми гадкими словечками, которые можно было услышать только от портовых танцовщиц. — Прекрати, нас могут услышать, — эльф заломил ей руки за спиной и закрыл рот большой ладонью, — ничего неисправимого не произошло. Ты же знаешь, что безвыходных ситуаций не бывает. Эльфийка обмякла и медленно опустилась на колени, издавая душераздирающий рев, заглушенный настойчивыми пальцами. Силимэри почувствовала, как где-то под сердцем лопаются струны терпения. Этим эльфом оказался Анк-Морхорке. Силимэри узнала бы его даже закрытыми глазами, даже по запаху одеколона, который он не поменял бы ни на какой другой. А вот изменять жене уже давно вошло в привычку: что ни весна, то новая пассия. Силимэри собралась с духом и прислушалась к их разговору. — Не бывает безвыходных ситуаций, но бывают ситуации, выход из которых не устраивает, — огрызнулась ревунья. — Ты не заставишь меня избавиться от ребенка. Я рожу от тебя сына, и тебе придется его признать, иначе вся империя узнает о… Анк-Морхорке безжалостно заставил ее замолчать, ударив по лицу с такого размаху, что воздух резал слух. — Да, ты грязная дешевка. Что твои слова по сравнению с моими? — кричал он. — Ты знаешь, сколько у меня медалей и орденов? Я герой Империи Эльфов, а ты обычная шлюха. Мало ли, кто отец этого ребенка. Почему я должен тебе верить? А даже если и так, то мать моего сына должна быть как минимум из приличного общества. Так что, прости, ни о каком разводе с Силимэри даже не заикайся. Эльфийка истерически билась в ногах разъяренного любовника, произнося невнятные фразы, напоминающие просьбы о помощи. Она хваталась за штанины, спрятанные в сапоги, обвивала его ноги и плакала. — Ты ведь клялся в любви, — единственное из всех слов, что смогла разобрать Силимэри. Она впала в состояние ступора: не шелохнуться, и только руки невольно дрожали. Хотелось выйти из укрытия и посмотреть ему в глаза, плюнуть в лицо, высказать все, что накопилось.
— Любовь?! Ты вроде взрослая, а в сказки веришь. Все это чушь. Любви нет. Есть секс. Вы только для секса и созданы! Очнись, дура, сними розовые очки! — Анк-Морхорке присел на скамейку. — У меня есть хороший доктор, — сказал он мягче, — я все оплачу, куплю тебе билет на юга: отдохнешь, а как вернешься, и думать обо мне забудешь. Незнакомка подползла к нему, с трудом поднялась и опустилась рядом: — Ты так легко не отделаешься, — прошипела как змея. — Твои условия? — Я хочу дом в столице! С прудом, лебедями, беседкой и единорогов в конюшне! — засмеялась она заливисто, будто бы и не плакала до этого. — И ты сделаешь аборт? — Да. Только еще вот что: ежемесячное содержание, — звучало как требование. Анк-Морхорке на удивление Силимэри согласился. — Ну, что же, Тэдиэн, ты свой выбор сделала, — он встал и осмотрелся по сторонам, будто бы знал, что находится под наблюдением, — завтра я заеду за тобой во второй половине дня. Силимэри съежилась, когда он смотрел в ее сторону. — Мерзавец, — думала она, — и что же эта Тэдиэн знает о тебе такого, что ты готов купить ей дом с лебедями на пруду? — И знай, Морхи, — вымогательница назвала его уменьшительным именем; раньше и Силимэри называла его так, но это было так давно, будто и не было вовсе, — если со мной вдруг произойдет несчастный случай, как с твоей Элеонорой, мой брат отправит тебя за решетку. Я ему все рассказала, так что прежде чем что-то предпринять, подумай, стоит ли. Анк-Морхорке недовольно сжал кулаки и стиснул зубы, ничего не ответив. Он поторопился исчезнуть в ночном тумане. Луну заволокли свинцовые тучи, а эльфийка в разодранной одежде все сидела, не собираясь уходить. Силимэри искоса посмотрела на ее согнутую фигуру, опущенные плечи, растрепанные волосы и сама обмякла. Скользя по дубовой коре, она сбросила широкий капюшон и резким движением развязала шнурок на шее. В черноте ее платиновые волосы свободно упали на плечи крупными локонами, и в роще стало светлее, словно лунный свет проник сквозь тучи и сень густой листвы. Силимэри растерла по лицу горячие несдержанные слезы, и потекшая тушь испортила искусный макияж серо-зеленых миндалевидных глаз. Тонкие стрелки, направленные к виску, стерлись и оставили следы косметики на дрожащих пальцах. Обнимая колени, Силимэри сжалась в клубочек и горько зарыдала, стараясь не издать ни единого звука. Она уткнулась лицом в ворох скомканного плаща с мыслью: «Почему мне так не везет?» Две эльфийки плакали от жалости к себе. Не из-за Анк-Морхорке, который был для одной — законным мужем, а для второй — любовником. И если Тэдиэн давно мечтала занять место Силимэри, то Силимэри неожиданно для самой себя вдруг подумала, что с радостью поменялась бы с ней местами. Любовницей быть приятнее, чем женой: главное не строить иллюзий. Ведь быть любовницей, как говорят, — это страсть, новые наряды и украшения, а женой — носки, посуда, безразличие и новые любовницы. К тому же Тэдиэн носила под сердцем ребенка, а Силимэри уже девятнадцать лет не могла забеременеть. Силимэри глубоко вздохнула и собралась с мыслями. — Как быть? Осушив слезы, Силимэри выпрямила спину, расправила плащ. Под ним виднелся обтягивающий корсет с кружевами в зоне декольте, вздымающаяся упругая грудь и амулет с синим сверкающим кристаллом на изящной цепочке. Длинными тонкими пальцами с массивными кольцами, которые подымали боевой дух и приносили удачу на охоте, но не доставляли ни радости, ни восторга, Силимэри собрала волосы на затылке и закрепила прическу парой изысканных шпилек. Она вынула их из потайного кармашка левого кожаного сапога с мифриловыми вставками — в правом лежал обсидиановый кинжал с персональной гравировкой: непревзойденная Силимэри. Правда? — размышляла Силимэри, — Не пора ли пролить свет на некоторые события, о которых я почему-то ничего не знаю? — она вышла из тени и направилась к громко рыдающей Тэдиэн, а перед глазами кинолентой пронеслись давние воспоминания. Силимэри за последние годы научилась контролировать свои эмоции: она могла казаться сухой и бездушной, надменной и холодной, такой будто ее уже ничто не волнует и не способно вывести из себя. Не многим было известно, как ей тяжело давалась роль сильной эльфийки, когда в душе она слабая и беззащитная, как вывалившийся из гнезда птенец. И только здесь у моста Милреоси Силимэри могла дать волю чувствам, да и то уже не так как прежде. Одиннадцать весен назад Силимэри едва не покончила жизнь самоубийством. Тогда ей стало известно, что у Анк-Морхорке роман с Сариэль — дочерью трактирщика из таверны «Семь небес для настоящего героя». Он не ночевал дома или приходил на рассвете со следами помады на шее. Сариэль нарочно оставляла метки: хотела, чтобы Силимэри знала, что и она тоже есть. Не замечать явных признаков Силимэри не могла. Она устраивала скандалы, била посуду, собирала вещи, уходила к родителям, уезжала на спецзадания в отдаленные уголки Империи, но Анк-Морхорке каждый раз возвращал ее домой: слезно просил прощения на коленях, клялся в любви и обещал, что подобное больше не повторится. Силимэри хотела верить, поддавалась уговорам и старалась понять и простить, а он все равно гулял и часто называл ее в порыве страсти именем Сариэль. Силимэри стала постоянным клиентом таверны старика Нокуари — отца Сариэль. Днями и ночами напролет она пила ель, отдала за бесценок свои украшения, доставшиеся не только в качестве подарков от мужа за те восемь весен, на тот период прожитые вместе, но и фамильные драгоценности своей матери. Силимэри заливала горе спиртным, и ее облик увядал, в то время как пятнадцатилетняя Сариэль расцветала, щеголяя в браслетах, ранее украшавшим запястья знаменитой Маранонэ — оперной певицы, бабушки Силимэри. Но со временем все фамильные драгоценности все-таки были выкуплены и хранились у Силимэри в надежном месте. Анк-Морхорке будто доставляло удовольствие наблюдать, как его жена убивается из-за отчаяния. В минуты ясного ума Силимэри даже считала, что таким образом он поднимает свою самооценку: мол, я эльф нарасхват, и богат, и умен, и чертовски красив. Они ругались, мирились, он обещал порвать с Сариэль, но их отношения все равно продолжались, и в однажды такой же ночью, когда над городом висел печальный диск луны и каменные фигуры на мосту звали в загробный мир, Силимэри вломилась в бюро ритуальных услуг, чтобы выбрать гроб, в котором будет удобно лежать. Она едва держалась на ногах. Вся одежда пропахла табачным дымом и дешевым пивом: дорогие напитки уже были не по карману. Силимэри придирчиво рассматривала обивку. Она закрывала глаза и представляла себя в лакированном гробу, изнутри украшенном кружевами, представила, как должно быть мягко, словно лежишь не на досках, а на перине. Но ни одного гроба с матрасом не нашлось. Тогда Силимэри подошла к столу администратора этого мрачного заведения и разыскала ежедневник, вырвала лист бумаги и неразборчивым почерком с прыгающими буквами написала всего две строчки: «Похороните меня в красном гробу и не смейте плакать над моей могилой, порадуйтесь: я отмучилась». Силимэри легла в гроб и, трижды перерезав вены на левой руке, отключилась. По счастливой случайности Силимэри своевременно доставили в больницу, и уже на следующий день ей было стыдно смотреть в глаза поседевшей матери — Эрунталэ. Реабилитационный период после попытки самоубийства длился более полугода, но и спустя десять лет Силимэри не стала прежней. Часть ее души умерла тогда в том красном гробу, и чувствительность, как кровь на полу, засохла. Силимэри с головой ушла в охоту. Она перестреляла всех волков в западном лесу, с каждого собственноручно сдирала шкуру, а потом отвезла меха в северное эльфийское королевство и отдала в детский приют для пошива верхней одежды. Слава о безжалостном охотнике в юбке долетела до самого императора, и он выслал ей приглашение пополнить ряды элитных охотников. Теперь Силимэри одна из немногих, кто не станет искать инструкции по выполнению заказного убийства, она тщательно все спланирует и без лишних вопросов справится с заданием в оговоренный срок. Такой ее сделала жизнь. Но порой ей хотелось разреветься и прильнуть к груди любимого человека, который жалел бы ее, гладил по волосам, спине, шептал нежные слова, с которым она бы смогла начать новую жизнь. Силимэри тенью подкралась к Тэдиэн, но, не желая напугать, остановилась в полуметре и ровным голосом без каких-либо эмоций заговорила о погоде: — Сегодня теплая ночь. Тэдиэн вздрогнула и растерянно обернулась: — Ночь… Ах, да, теплая, — их взгляды пересеклись. — Я случайно подслушала ваш разговор, — Силимэри сделала шаг, не спуская глаз с заплаканной эльфийки, — так ты, значит, очередная подружка Анк-Морхорке? Тэдиэн удивленно приоткрыла рот. Ее короткие белокурые волосы стояли копной и визуально походили на стекловату: такие же рыхлые, желтоватые и безжизненные. Бледная, лицо вытянутое, губы большие, а глаза не выразительные и маленькие, как у поросенка. Силимэри в очередной раз убедилась в безвкусии мужа. И пусть с лица воды не пить, но ни одна из его любовниц не представляла собой ничего особенного ни внешне, ни духовно: ночные бабочки, танцовщицы, певички и официантки. Так она думала. Тэдиэн встала, и они стояли друг напротив друга, всматриваясь в черты лица. Силимэри отметила выступающий животик, но на ее лице не дрогнул ни единый мускул. Маска безразличия словно срослась с кожей, и снимать ее было бы мучительно больно. — Если ты подслушивала, то мне нет смысла отвечать: ты и так все знаешь, — Тэдиэн жалила, как оса, но у Силимэри давно выработался иммунитет к подобным репликам и вообще к любовницам мужа. — Это был риторический вопрос, — Силимэри указала на скамейку, — а теперь ближе к делу. Меня совершенно не интересуют твои отношения с моим мужем, так что расслабься. Я не собираюсь выцарапывать тебе глаза и таскать за волосы по брусчатке. Ты, своего рода, тоже жертва, и ничего кроме жалости к тебе я не испытываю. — Только не надо меня жалеть. У меня все прекрасно, — язвила Тэдиэн. — Ты хорошо подумала на счет аборта? — Силимэри спросила в первую очередь о ребенке, повременив с вопросами о некой Элеоноре. — А что тут думать? Завтра я избавлюсь от него. Анк-Морхорке придется раскошелиться, — обе присели. — А если я дам тебе денег и попрошу родить этого ребенка? — Силимэри положила ладонь ей на колено. — Я бы позаботилась о нем, как о родном. Анк-Морхорке признал бы его. Я бы настояла. — Он никогда не согласиться, — Тэдиэн скривилась и зарыдала, но без слез. — Насколько я поняла, у тебя есть козырь за рукавом: им можно воспользоваться по-разному, — Силимэри убедительно кивнула головой. — Ты ведь понимаешь, о чем я? Тэдиэн закусила нижнюю губу и задумалась: — Я даже не знаю, как лучше поступить. Анк-Морхорке пообещал, что если я завтра сделаю аборт, он купит мне роскошный дом и будет покрывать мои расходы. Но я бы хотела все-таки родить этого ребенка, только я бы не отдала его вам на воспитание — я бы хотела сама растить его. Я бы пела ему колыбельную каждую ночь и любила бы больше всех на свете. Силимэри вновь почувствовала прилив волнующих чувств. Она вскочила, но тут же остановилась, сложила руки на груди крестом и тяжело выдохнула. — Давай ты подумаешь. Завтра в полдень, если ты все-таки откажешься от аборта, встретимся на рынке возле цветочного киоска. Я помогу тебе всем, чем смогу, и не оставлю твоего ребенка в беде ни при каких обстоятельствах. — С чего такая забота? — выпалила Тэдиэн. — Ты разве не знаешь, что у нас с Анк-Морхорке нет детей? — Да, я слышала краем уха о твоем бесплодии, но я бы не была так уверена, что и у Анк-Морхорке нет детей. Он может себе позволить содержать десяток семей.
— Кто такая Элеонора? — Силимэри намеренно перебила, застав собеседницу врасплох. Тем временем к мосту подъехал экипаж журналистов. У одного из них был фотоаппарат со встроенной вспышкой, и он охотно снимал все подряд, в том числе навел объектив в сторону, где разговаривали эльфийки. — Эти папарацци везде, — Тэдиэн повернулась к ним спиной и выжидающе молчала. Силимэри укуталась в плащ и скрыла лицо от репортеров, не желая обнаружить в утренних газетах свою фотографию. — Так ты ответишь на мой вопрос? — Анк-Морхорке задушил ее и закопал труп в вашем саду под орешником, — ответила Тэдиэн. — А сейчас мне уже пора возвращаться домой, поэтому больше никаких вопросов. Силимэри широко распахнула глаза, не веря услышанному. — Постой, — попыталась остановить. — В полдень у цветочного киоска, — Тэдиэн подмигнула и торопливо ушла. Спустя пятнадцать минут Силимэри уже стояла на пороге своего дома и стучала в дверь. Никто не открывал. В окнах отражалось темное небо и сад. Ни в одном не горел свет. Пора бы уже вернуться, — Силимэри пошарила рукой под крыльцом и под дощечкой нащупала ключ. — Хорошо, хоть додумался оставить. Силимэри отсутствовала в городе три недели: ответственное задание императора раз и навсегда покончить с предводителем шайки наемников из прибрежного поселка Ероа, как и предыдущие, прошло успешно. Силимэри не думала ни о заработанном золоте, ни о награде, ни о жалких окровавленных английских головорезах, умоляющих на коленях не убивать. Силимэри старалась не думать ни о чем, стереть память и мечтала однажды проснуться прежней — веселой и беззаботной фей с чистыми мыслями, душой и руками. Она вошла в дом. Пахло ванильными пирожными, которые так любил Анк-Морхорке. Луизия — их кухарка, готовила самый вкусный крем из взбитых сливок. Во всей Империи не сыскать более искусного повара-кондитера. Насладившись ароматом, Силимэри нащупала включатель на стене. Один щелчок, и загорелся приглушенный свет. На крыше коттеджа располагались сенечный батареи и генератор энергии. Силимэри подошла к столику с фотографиями и взяла в руки ту, что стояла на краю. Со снимка смотрел молодой Анк-Морхорке. Он не сильно изменился за девятнадцать лет, только немного набрал в весе, и лицо стало грубее, а так все те же черты: приятный овал лица, волевой подбородок, чувственные и привлекательные губы, прямой нос и большие серые глаза под широкими слегка нахмуренными бровями. На фото его русые волосы отливали жемчугом, но уже несколько весен они отливали сединой. Пока только на висках, но все-таки это сигнал, что молодость перетекает в следующую фазу, а останется ли душа прежней — загадка. Силимэри судила по себе: она ожесточилась, окаменела душой, не сохранив юность в сердце, и позволила своей душе остывать. Вечер у моста Милреоси выдался для Силимэри тяжелым: вместо того чтобы окунуться в приятное прошлое, а потом вволю поплакать над своей судьбой и очиститься от навязчивых мыслей, она столкнулась с новыми заботами. Какая-то неведомая сила толкала ее в размышления, но почему-то не об изменах мужа, и даже не о причастности или непричастности Анк-Морхорке к смерти какой-то Элеоноры, о которой она раньше ничего и не слышала. Силимэри даже не заостряла внимание на беременности нынешней любовницы мужа — впервые за десять весен наивно подумала, а что если на небе появилась красная звезда, то она наконец-то станет счастливой. Силимэри откинулась в кресле и задремала, тихонько посапывая.
Вторжение степных варваров на полуостров Орошайо и угрозы стереть с лица земли королевство гоблинов. Этой ночью в Бравур-ле-Роз из командировки на полуостров Орошайо вернулся корреспондент газеты «Вести» Николос Роессор, побывавший ранее во всех горячих точках мира. Как сообщил Николос, ему удалось провести личное расследование и сделать собственные выводы относительно непростой ситуации на юге. Степные варвары предприняли очередную попытку вторжения на земли соседнего королевства. Они высадились на берегу полуострова в двух километрах от центрального порта, но по счастливой случайности своевременно были замечены одним из гоблинов-воинов, который находился неподалеку. Раздался сигнал тревоги, и под вой сирен гоблины-убийцы незамедлительно сформировали отряд во главе с самим Екайлиброчем II. Бой начался недалеко от прибрежной зоны и продолжался более четырех часов. В результате враг был побежден, но главарь степных варваров перед тем, как испустить последний дух, пригрозил, что это только начало — начало конца королевства гоблинов. Екайлиброч II принял решение о полной мобилизации войск и вдвое усилил охрану дворца и всех стратегически важных объектов. Газета «Сегодня», вечерний выпуск, 05/05/2014
Разбудил Силимэри стук настойчивый стук. За окнами брезжил рассвет, и мягкий розовый свет уже проникал в комнату сквозь тонкую ткань гардин. Силимэри неохотно встала с кресла и, зевая, подошла к двери. Щелкнул замок, и на пороге возникла громоздкая фигура кухарки Луизии. — О, госпожа, — звонкий голос добродушной пожилой эльфийки зазвучал заливисто, — вы уже вернулись? Вот так неожиданность. А я с вечера отпросилась у Анк-Морхорке: у племянницы жар, и я всю ночь нянчилась с Ластоном. Ох, и непоседа, — она резко замолчала, угадывая настроение хозяйки: с Силимэри не всегда можно было говорить о детях. — Луизия, ну что ты стоишь, проходи, ты можешь навещать Венисуэль, когда тебе захочется, мы ведь уже неоднократно об этом говорили. — Госпожа, — Луизия обняла ее и прослезилась, всхлипывая, — моя девочка тяжело больна. Боюсь, как бы не случилось непоправимое. — Что говорят лекари? Если нужны лекарства, ты только скажи, — Силимэри заглянула прямо в глаза кухарке. — Вы такая добрая. Что бы я без вас делала? Венисуэль никак не восстановится после родов. Алмиайо выписал рецепт, но я не могу купить все ингредиенты для лечебной настойки. Цветок ветра занесли в красную книгу, и цена на него возросла в пять раз. — Не волнуйся, Венисуэль поправится. Дай мне рецепт, я достану все необходимое. Луизия дрожащей рукой достала из кармана кошелек. Единственной бумажкой в нем оказался рецепт лекаря, все остальное — горсть монет. — Я буду в долгу перед вами, моя госпожа, — кухарка протянула рецепт и поникла. — Приготовь, пожалуйста, что-нибудь вкусненькое. Я голодная как зверь! А позже мы с тобой еще поговорим. — Через сорок минут завтрак будет на столе! — Луизия натянула на лицо вымученную улыбку. — Анк-Морхорке не говорил когда вернется? — Не хочется вас расстраивать, госпожа, но у него опять кто-то есть, — шепотом произнесла кухарка, будто боялась, что их подслушивают. — Я знаю, — холодно ответила Силимэри. — Так он не сказал, когда вернется? — Нет. Но я предполагаю, что он явится к завтраку. — Я приму душ и переоденусь. Сегодня будет нелегкий день, — обронила Силимэри, направляясь к лестнице на второй этаж. — Вашей стойкости можно позавидовать, госпожа. Да храни вас святая Эстель /богиня терпения/. Силимэри вошла в спальню. Посредине стояла большая кровать, застеленная серым покрывалом. Подушки, плед в клеточку. На тумбочке музыкальная шкатулка. На стене картина с изображением цветущего папоротника. На подоконнике белые розы в глиняном горшочке. Все как всегда, будто бы и не уезжала никуда. Силимэри сняла с себя верхнюю одежду и сложила на кресло: все это необходимо выстирать для следующего спецзадания. Свой портативный персональный портал (ППП) она повертела в руках, включила музыку и вспомнила сообщение «Great kiss for you!», улыбнулась и пошла купаться, подпевая известной исполнительнице эльфийских песен. С намотанным на голове одним полотенцем и на теле с другим она уселась перед зеркалом и задумчиво просканировала отражение. — Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи! — рассмеялась. — Я погляжу, выполнять заказные убийства идет тебе на пользу, моя фея, — Анк-Морхорке стоял у окна в том же зеленом сюртуке, но уже без шляпы. Волосы ниспадали на плечи, на лице прорисовывалась щетина, взгляд спокойный, а может даже грустный. — Ты здесь? Я не слышала, как ты вошел, — Силимэри отключила музыку и подошла к мужу. — Нам нужно серьезно поговорить. — Почему ты не предупредила, я бы тебя встретил? — Если бы я предупредила, — ее глаза вызывающе блеснули, — то не узнала бы много нового о тебе. Анк-Морхорке заострил внимание на вздымающейся груди под влажным полотенцем и облизнул губы. — Ты о чем? — О Тэдиэн, например. Анк-Морхорке насупил брови. — Она совершенно не стоит твоего внимания. Не думай о ней, — добавил он так спокойно, будто бы речь шла о чем-то несущественном. — Но она ждет от тебя ребенка. Как ты можешь быть таким бесчувственным? — Кто бы говорил о бесчувственности. Ты сама хладнокровная, бесчувственная и безжалостная убийца. — Не смешивай понятия, дорогой, — Силимэри приподняла подбородок и прищурила глаза, — это моя работа: убивать врагов Империи, особо опасных преступников и головорезов криминальных группировок. Ты и сам свои медали не за научные открытия заработал. Я же говорю о другом: сколько еще эльфийских судеб ты намерен искалечить? — Силимэри, — Анк-Морхорке почесал затылок, явно не находя ответа, — я не намерен обсуждать с тобой свои интрижки на стороне. Пусть тебя это не волнует. — Не волнует! Конечно, — Силимэри повысила голос, — у меня же каменное сердце, как я могу волноваться?! Порой ты меня просто убиваешь своими выходками, своей безответственностью и циничностью. Как я могла выйти за тебя замуж, я не понимаю. Анк-Морхорке наигранно насупил брови, не зная, что сказать. — Знаешь, дорогой, я пришла к выводу, что нам лучше расстаться. — Дорогая, но мы уже почти двадцать лет так живем, — возразил Анк-Морхорке, — я совершенно не вижу причин что-либо менять. Ты моя жена, и я не променяю тебя ни на одну из всех тех шлюх, с которыми сплю. Ты ведь можешь принимать все, как есть. Зачем эти скандалы? По-моему мы давно расставили все точки над ё. — Я поражаюсь твоей логике, — Силимэри опустила глаза. — Не начинай, я тебя прошу. — Я серьезно, Анк-Морхорке. Я не могу так больше. — Успокойся. Ну, что с тобой? — Анк-Морхорке осторожно притиснул ее к себе, заключив в объятия. — Случилось что-то еще? — спросил ласково, будто бы до этого они занимались любовью, а не говорили о любовницах и разводе. — Это правда, что ты убил Элеонору и закапал труп под орешником?
Анк-Морхорке изменился в лице и расслабил объятия. — Это выдумки чокнутого Асиртога — брата Тэдиэн. Не верь ни единому слову этих сумасшедших: они не знают, что говорят. — Звучит не убедительно. Скажи мне, кто она? — Элеонора… была красивой и далеко не пустышкой, — Анк-Морхорке отвернулся и, раскрыв окно, глубоко вдохнул, — ее нет в живых уже десять лет. Я бы никогда не причинил ей вреда. Это не я убил ее. Он одернул занавески и с серьезным выражением лица направился к двери. — А кто? — остановила его Силимэри. — Не советую копаться в грязном прошлом. Ничего хорошего из этого не выйдет. — Когда мне запрещают, у меня появляется еще большее желание докопаться до истины. Ты же знаешь. — Знаю, и поэтому предупреждаю: правда зачастую еще необычнее выдумок. Выдумки, по крайней мере, не выходят за рамки правдоподобия, а правда — нет. — Тебе известно, кто ее убил, не так ли? Анк-Морхорке ничего не ответил и покинул спальню. Силимэри вернулась к зеркалу и принялась сушить волосы феном, составляя мысленно план действий на первую половину дня: 1. нужно было сходить в банк и перевести заработанное золото в денежный эквивалент, часть денег положить на карточный счет, часть взять наличными; 2. сходить в аптеку и купить все необходимое для лечения племянницы Луизии; 3. встретиться с Тэдиэн, дать ей денег на первое время и осторожно выяснить, где можно найти ее брата, чтобы лично расспросить об Элеоноре. В шелковистые платиновые волосы Силимэри вплела фиолетовую ленту и длинную косу уложила на затылке с помощью шпилек. Получилась романтическая прическа в виде раковины улитки, украшенная жемчугом и фрагментами атласной ткани. Силимэри искусно обвела контур миндалевидных глаз карандашом с угольным стержнем, наложила матовые тени и накрасила ресницы, придав глазам таинственную загадочность и неповторимый шарм всему своему образу. Затем смазала губы жидким блеском и нанесла на скулы пурпурно-розовые румяна. В зеркале отражалась самая настоящая фея: нежная и добрая. Для выхода в город Силимэри выбрала светлую блузку с декоративными вставками из плетеных бисером кружев и тугой шнуровкой на талии, длинную юбку цвета незрелого крыжовника и сапожки искусительницы с кармашками для ножей или небольших кинжалов. Силимэри всегда носила с собой холодное оружие и умело использовала его даже в самых щекотливых ситуациях. Не расставалась она также с кольцами и амулетом. Они придавали ей уверенности и сил. В столовую Силимэри спустилась во всей красе. Анк-Морхорке не скрывал восхищения и мило улыбнулся, пригласив к столу. Луизия приготовила филе лосося с хрустящей корочкой, салат с фасолью и тунцом, запеченный овощи и ароматную уху. От аромата рыбных блюд текли слюнки. — Госпожа, этот наряд невообразимо подчеркивает ваши достоинства, — Луизия робко сжимала в руке полотенце и качала головой как маятник. Силимэри поблагодарила ее и приступила к завтраку. Она с аппетитом ела все, что было на столе, не испытывая неловкости, что на нее смотрят, не боясь поправится, не рассуждая, что вредно, а что — нет, просто жевала и наслаждалась вкусной едой. Луизия, убедившись, что Силимэри довольна завтраком и пребывает в хорошем расположении духа, незаметно улизнула на кухню, а Анк-Морхорке поедал жену глазами. — Эльфийки — самое страшное и прекрасное, что есть на планете! Силимэри проигнорировала мужа и налила стакан сок, только не успела сделать и глотка, как постучали в дверь. — Откройте. Полиция. — С чего бы это? — Анк-Морхорке встал из-за стола. Силимэри заинтригованно последовала за ним. В парадную вошли двое в плащах. Их мрачные лица, как и форма блюстителей порядка Империи, не предвещали ничего хорошего. — Доброе утро, — Анк-Морхорке вежливо поздоровался и закрыл за гостями дверь, — чем могу помочь? — Не такое уж и доброе это утро, — недовольно проворчал один из них, — у моста Милреоси найден расчлененный труп. Силимэри сразу обратила внимание на его руки: в одной клинок, во второй газета, и интуиция подсказала, что они пришли не просто поговорить. — Силимэри это вы? — спросил другой и в его руках засверкали стальные наручники. Действовать пришлось неотлагательно. Силимэри ловко вынула из сапожного кармана обсидиановый кинжал с персональной гравировкой и вихрем оказалась за спиной эльфа с наручниками. Приставив кинжал к его горлу, она легонько провела по коже острым лезвием, так, чтобы брызнула кровь для устрашения эльфа с газетой. Анк-Морхорке, воспользовавшись обескураженностью второго, заломил ему руки и со всей силы ударил его головой о стенку. Тот поник, проваливаясь в бессознательное состояние. Газета выпала, и Силимэри с легкостью прочитала заголовок на первой полосе: «Кровавая месть за соблазнение мужа или убийство беременной соперницы». Даже фотографию напечатали, — подумала Силимэри и оглушила свою жертву ударом рукоятки кинжала в темя. На снимке можно было разглядеть лишь силуэты. Ни лиц, ничего, что указывало бы на конкретные личности. Но папарацци хлебом не корми, дай только пофантазировать и облить кого-то грязью. — Что за чертовщина? — она переступила через неподвижное тело и подняла газету раньше, чем рука Анк-Морхорке дотянулась к ней. — «Волна преступлений захлестнула город. На этот раз жертвой стала ночная бабочка Тэдиэн — любовница самого богатого жителя Бравур-ле-Роз Анк-Морхорке. Как сообщает надежный источник, их свидания проходили в гостинице «Камелия» на протяжении последних четырех месяцев, именно на таком сроке беременности умерла несчастная, так и не родив наследника титулованному герою Империи, жена которого страдает бесплодием. По свидетельствованию очевидцев именно с ней в последний раз видели Тэдиэн. Они встречались на набережной и под покровом ночи что-то обсуждали. Возможно, Силимэри, страсть к убийствам у которой в крови, предлагала ей деньги, а в результате отказа безжалостно убила, вспоров живот беременной эльфийки…» — дальше Силимэри читать не стала. — Ты была ночью на набережной? — Анк-Морхорке недовольно выхватил из ее рук газету и пробежался глазами по тексту. — Была. Но я знаю, что и ты там был. Я слышала весь ваш разговор и могу повторить слово в слово, что ты ей сказал напоследок: «Ну, что же, Тэдиэн, ты свой выбор сделала». Это было сказано с явной угрозой. Это ты убил ее? Так же как и Элеонору? Тэдиэн шантажировала тебя, и ты решил избавиться от нее. — Я не убивал ни Элеонору, ни Тэдиэн, — Анк-Морхорке схватил Силимэри за плечи и взволнованно прошептал, — позже я расскажу все, что мне известно о смерти Элеоноры, если ты так хочешь все знать, а сейчас ты должна бежать. — Я не собираюсь ни от кого прятаться. Я бы никогда не посмела убить беременную эльфийку, даже будь она врагом номер один в списке императора, и тем более я бы не убивала ее только потому, что она твоя любовница. На крики вышла Луизия и, ужаснувшись, застыла на месте. — Луизия, проверь, нет ли никого на заднем дворе, — приказал Анк-Морхорке и задумчиво начал ходить по кругу. — Я верю тебе. Кухарка покинула парадную с выражением досады на лице. Силимэри вытерла лезвие о плащ лежащего у ног полицая и спрятала кинжал назад в карман сапога. — Как я сглупила! — В смысле? — Анк-Морхорке посмотрел на жену удивленно. — Не нужно было приставлять к его горлу кинжал. У них нет ничего кроме этой размытой фотографии и дурацких предположений. А теперь они будут считать меня убийцей, потому что я оказала сопротивление при задержании. Не знаю, что на меня нашло? Не нравится мне эта ситуация, ох как, не нравится. — Я все улажу, но тебе придется на некоторое время исчезнуть. Я не хочу подвергать тебя опасности. — Значит, как довести меня до сумасшествия, это ты можешь, а тут вдруг пытаешься защитить от несуществующей опасности. Я тебе не верю. Может, таким способом ты решил избавиться одним махом и от наскучившей, к тому же беременной, любовницы, и он меня? — Ты сама хоть понимаешь, что говоришь? Я понятия не имел, что ты вернешься этой ночью, и что нечистая сила понесет тебя прогуливаться к мосту Милреоси. Силимэри не стала спорить. — Хорошо, а где провел остаток ночи? Домой ты пришел только утром. — На счет моего алиби можешь не беспокоиться. Оно у меня есть. Я играл в карты в таверне у старого Джо. Это подтвердят как минимум двадцать эльфов, вызывающих уважение в обществе. Кстати, там был некий Волоинс, и он почему-то настойчиво интересовался твоими успехами на охотничьем поприще. — Волоинс? — Силимэри от одного только упоминания этого имени едва не потеряла сознание: ноги стали ватными, рассудок помутился, а внизу живота стало тепло, — не помню, кто это, — неубедительно пробормотала и задумалась. — Вы учились вместе на курсах магии природы. Это он так сказал. — Да-да, точно, так и было. — На сколько я понимаю, у тебя алиби нет, поэтому без всяких разговоров иди собирай вещи: поживешь в деревне у племянницы Луизии. — Ну, хорошо, убедил, — согласилась Силимэри, — Венисуэль как раз нуждается в лечении, за одно с Ластоном понянчусь, пока ты будешь искать настоящего убийцу. — И чтоб носа из деревни не показывала, а то знаю я твои штучки, — предупредил Анк-Морхорке весьма серьезно. Силимэри кивнула в знак согласия, но это вовсе не означало, что она будет сидеть, сложа руки. Тем временем вернулась Луизия и сообщила, что ничего подозрительного не увидела. — Собирайтесь живее, пока этих двоих не начали искать, — Анк-Морхорке перевел взгляд с лежащих на полу эльфов на жену и кухарку, — поживете недельку в деревне, пока я тут все улажу. Силимэри подмигнула Луизии, и вместе они пошли собирать вещи. — Больше всего не люблю, когда кто-то или что-то нарушает мои планы, — сказала Силимэри озадаченной кухарке, заметив ее беспокойство, — но ты не волнуйся: мы обязательно купим все необходимое для лечения Венисуэль. — Но, что если вас начнут разыскивать? Это ведь опасно, госпожа, — Луизия растерялась. — Опасность страшна только тем, кто ее боится. Расслабься. Все будет пучком. Ты сходишь в банк и обменяешь золото, а я буду ждать на улице в твоем старом плаще. Никому и в голову не придет, что это я. Потом сходим в аптеку и пойдем в деревню через лес. — Будь по-вашему. Я принесу плащ.
Силимэри быстро собрала необходимые вещи: костюм охотника, мешочек с золотом и ППП. Поскольку Луизия еще не принесла свой заношенный плащ, она открыла сообщения и решила проверить электронную почту. Одиннадцать сообщений: из них большая часть клановая рассылка для охотников Империи с последними новостями и предложениями принять участие в рассадах на караваны врагов, защите предприятий от захватчиков на западных территориях, несколько сообщений от коллег и одно от таинственного незнакомца — Иглесиаса. «When I see your picture, then my face involuntarily smile appears. I do not know if you happened to like? With me, that's happened! Despite the fact that I was hundreds of miles away from you, I think I fell in love. In your eyes a mystery. They fascinated me with its beauty. You unrealistic magical, special! May this day bring you joy, I bring joy to the thought of you» Силимэри скопировала текст и вставила в окошко переводчика. На экране появилось сообщение на понятном ей языке: «Когда я вижу вашу фотографию, то на моем лице невольно появляется улыбка. Не знаю, случалось ли с вами подобное? Со мной, вот, произошло! Не смотря на то, что я нахожусь за сотни километров от вас, я влюбился. В ваших глазах загадка. Они пленили меня своей красотой. Вы нереально волшебная, особенная! Пусть этот день принесет вам радость, как мне приносят радость мысли о вас». Было бы неплохо, если бы меня наконец-то хоть кто-то порадовал, а то сплошные разочарования, — подумала Силимэри и опять ничего не ответила, даже «спасибо» не написала, хотя подумала, что нужно будет позже написать ответ. — Госпожа, — Луизия принесла плащ, — вы уверены, что наденете его? — В данном случае, чем проще, тем лучше, — Силимэри спрятала ППП в сумку и надела старый безвкусный давно вышедший из моды плащ. — Я готова. Силимэри и Луизия покинули роскошный коттедж через черный ход. Анк-Морхорке, естественно, не стал их провожать, стараясь не привлекать внимания возможных прохожих. Он пожелал жене удачи, не сомневаясь в том, что она сумеет о себе позаботиться и благополучно добраться до деревни, откуда он сможет забрать ее, как только убедится, что ей не угрожает тюремное заключение. Солнечный источник энергии полыхал в небе огненным шаром. Его первые лучи давно озарили земли Империи, и эльфы, как муравьи, стекались к центральной площади Бравур-ле-Роз. Если в богатых районах Силимэри с Луизией удалось избежать нежелательных встреч и разговоров, то, чем дальше они углублялись в центр, миновав трущобы, где обездоленные влачили жалкое существование, тем больше эльфов обращали на них внимание, и некоторые так и стремились заглянуть в лицо под любым предлогом. — Возьмите буклетик, — низкорослый эльфенок в прохудившихся ботинках сунул Силимэри рекламное объявление: «В 22:00 у большого фонтана состоится увлекательное цирковое представление с участием звезд мирового масштаба! Вход свободный! Предъявителю флаера леденец на палочке в подарок!» — Завтра в полдень стартует турнир на ловкость! — доносились голоса глашатаев отовсюду, — Приходи и заяви всему городу, что ты настоящий герой! — О, как же я отвыкла от шума толпы, — сетовала Силимэри, — нужно как можно скорее закончить дела в городе, боюсь, как бы не разболелась голова, иначе я не смогу ясно мыслить, а мне еще нужно хорошенько обдумать план действий. — Госпожа, — Луизия едва не крикнула. Ее губы задрожали, и в глазах отразился страх. — Вас разыскивают, — прошептала она, уводя Силимэри к торговым рядам. — Вы должны спрятаться, иначе вас могут схватить. — Без паники, — Силимэри осторожно оглянулась и слегка приподняла капюшон, чтобы была возможность видеть не только на расстоянии полуметра, но и разглядеть, что происходит у входа в банк, ступени к которому начинались сразу за крытым рынком. — Ага: двое полицаев, — Силимэри опустила капюшон и задумчиво поднесла к губам пальцы, — не будем медлить. — О, святые эльфы, похоже, они идут за нами, — Луизия надрывно дышала, — что же нам делать? — Сейчас разойдемся. Ты слишком напугана. Это может привести к нежелательным последствиям. Постарайся успокоиться. Представь, что ничего не случилось, и ты пришла на рынок за щавелем. Через пять минут встретимся у афиш с объявлениями. Я буду там. И ни у кого ничего не старайся выяснить, будто нам не интересно, кого разыскивают эти двое. — Силимэри держалась молодцом. — Это же очевидно, как мясо в котлете: они разыскивают вас, — паниковала Луизия. — Зная, кто я, и искать меня на рынке глупо. Они ведь не могут знать, что Венисуэль заболела и ей нужны лекарства, а в противном случае я могла бы скрыться где угодно, даже не обменивая золото на бумажные деньги: золото оно и для гоблинов — золото! — И то правда, госпожа, — согласилась Луизия. — Расходимся, — повторила Силимэри. Двое блюстителей порядка остановились у лотка с доспехами. Они громко разговаривали и Силимэри, навострив свое острое ухо, удалось дословно разобрать почти все, что они говорили: «Мы, конечно, понимаем, Асиртог, что ты хочешь распродать товар, чтобы провести сестру в последний путь, как полагается, к тому же завтра начнутся соревнования, и, скорее всего, сегодня у тебя будет много покупателей, но мы должны допросить тебя в отделении и составить протокол. Поэтому тебе придется пройти с нами». Силимэри замедлила шаг и в итоге вообще остановилась у прилавка с изделиями из шелка, делая вид, что заинтересована расцветкой одного из платков, свисающих сверху. Она оттянула ткать, скрыв лицо, и сквозь нее рассмотрела Асиртога. Молодой и привлекательный эльф с большими заостренными ушами в хлопковой рубашке, поверх которой — кожаная жилетка, выглядел озадаченным. — Нет, — сказал он, и Силимэри заметила, как в его глазах блеснули искры, — я никуда с вами не пойду. Не сейчас. Я должен продать хотя бы десяток мечей, иначе я не смогу достойно похоронить сестру. Она не простит меня, если я не выполню ее последнюю просьбу. — Блюстители переглянулись. — Мне нужны деньги на красный гроб для Тэдиэн. — Силимэри вздрогнула. Сердце сжалось от боли, и перед глазами пронеслись фрагменты черно-белых воспоминаний. У лотка с доспехами собрались несколько потенциальных покупателей: эльфы, в каждом движении которых — сила, ловкость и смелость, и полицаи не стали настаивать. — Ну, так и быть, подождем до полудня. Твои показания крайне важны в этом деле. Если убийство организовал Анк-Морхорке, тогда… — он жадно потер ладони и ничего больше не добавил. Асиртог приступил расхваливать один из мечей покупателям. Силимэри обрабатывала информацию: «Анк-Морхорке? Похоже, что Асиртог уже разговаривал с ними и рассказал свою версию. Я должна с ним переговорить. Должна докопаться до истины». Силимэри пошла к стенду с объявлениями размеренным шагом. Вскоре явилась и Луизия. — Они уходят. Слава святым эльфам, — взмолилась она, глядя в спины полицаям. Силимэри достала мешочек с золотом и дала Луизии три самородка, каждый размером в грецкий орех. — Обменяй в банке, а я подожду тебя здесь. Луизия покорно взяла золото и, не теряя времени, отправилась в банк. Силимэри все еще прятала лицо и решила скоротать время чтением афиш и объявлений. «На постоянную работу консультант-продавцом портального магазина модных штучек требуется коммуникабельная эльфийка без вредных привычек. Оплата договорная. График гибкий. Обращаться в торговый дом «Бравур-ле-Роз», ателье или на мыло: Волоинс/собака/эльф/точка/иэ». — Волоинс, — повторила Силимэри с грустинкой, — опять твое имя появляется слишком часто, — подумала и на миг вспомнила вкус его поцелуев. За спиной остановились чьи-то шаги, и Силимэри отошла на шаг вправо. — Бедная, бедная Тэдиэн, — масленым голосом причитала эльфийка с рыжими волосами и веснушками на остром носу и пухлых щеках, — как мне ее жаль. Она ведь была еще такой молодой и жизнерадостной. — Жизнерадостной? — порывисто переспросила другая — более опытная и зрелая высокая и стройная с ухоженными волосами и кошачьими глазами. — Может, до знакомства с Анк-Морхорке она и была такой, но он негативно влияет на все, к чему прикасается. — Но на тебе же повлиял? — дерзко ответила первая, и Силимэри не удержалась, чтобы не посмотреть в лицо еще одной из числа любовниц мужа. Украдкой она смогла разглядеть ее волевой профиль и правильные черты, серьги с множеством самоцветов в золотой оправе и красивое платье. — Чем меньше любишь эльфа, тем он покладистей. Только не любя можно вить веревки, а полюбишь — будут вить из тебя. — Поучала она рыжеволосую. — Тэдиэн постигла участь Элеоноры. Вот увидишь, ее убийцу никто не найдет. — Но в газетах пишут, будто это Силимэри поквиталась с Тэдиэн, — скорее спрашивала юная эльфийка. — Газеты?! Желтая пресса только для того и создана, чтобы писать сплетни о знаменитостях и эльфах из высшего света. Всему, что там пишут верить нельзя. Хотя не исключено, что у Силимэри опять крыша поехала. Ой, читай: ««На постоянную работу консультант-продавцом портального магазина модных штучек…» Обе замолчали, потом оторвали листочек с «мылом» и ушли, продолжив разговор темой о драконе с голубой чешуей. — Еще одна, — Силимэри стиснула зубы, и ноздри при вздохе со свистом расширялись, — порой я ненавижу всей эльфиек, потому что с любой из них мог спать мой муженек, и его ненавижу, потому что он похотливый самец. Она перевела дыхание и, как по волшебству, успокоилась: Луизия с довольной улыбкой и без тени переживаний возвращалась со свертком внушительных размеров, крепко сжимая его обеими руками. — Госпожа, мне дали тридцать две тысячи мелкой валютой, — негромко говорила Луизия, опасаясь привлечь внимание прохожих, — банкнот с крупным номиналом не оказалось. Я подумала, что коль мы торопимся, то нужно соглашаться. — Ты все верно сделала, — одобрила Силимэри. — Нам все равно тратить их, а не под матрасом хранить. А теперь вот что, — она взяла пакет и вынула две пачки, — возьми эти деньги и подойди вон к тому лотку с доспехами, — она указала взглядом. — Отдай их продавцу и скажи, что это задаток, скажи, что некий господин ждет его за стенами храма и готов оплатить красный гроб взамен на информацию. Поняла? Луизия округлила глаза. — Что вы задумали, госпожа? Анк-Морхорке страшно разозлиться, если узнает, что вы ослушались его. — Сделай так, как я сказала. Встретимся у входа в храм. Можешь зайти помолиться, пока я буду разговаривать с Асиртогом. — Я все сделаю. Не беспокойтесь. Луизия покорно пошла назад вдоль торгового ряда, а Силимэри, спрятав пакет с деньгами под старомодный выцветший плащ, наблюдала из-за стенда. Асиртог продал мощный обсидиановый меч и предлагал покупателю купить щит зверобоя, сделанный из янтарного дерева с гравировкой герба древнего Имперского клана охотников. Силимэри отлично разбиралась в охотничьем инвентаре и поняла, почему покупатель отказался: обсидиановый меч и щит зверобоя — это как бурная река и бумажный кораблик: нужно посерьезнее. Вскоре Луизия передала Асиртогу деньги, и он, не размышляя, позвал другого продавца из лотка напротив, видимо, чтобы тот приглядел за товаром. Они недолго говорили, и Силимэри удовлетворено направилась к храму, убедившись, что Асиртог тоже идет.
Этот герой тоже безликий и героиня эгоистка?!
нет конечно! 
