Рассказы - Страница 4 - Форум  
Приветствуем Вас Гость | RSS Главная | Рассказы - Страница 4 - Форум | Регистрация | Вход

[ Последние сообщения · Островитяне · Правила форума · Поиск · RSS ]
Модератор форума: Анаит  
Рассказы
Kristina_Iva-NovaДата: Пятница, 18.10.2013, 01:08 | Сообщение # 46
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Анаит, как думаешь, нужен ли эпилог? Может лучше оставить место для фантазии читателя?
По идее я еще не раскрыла карты о смерти мужа, о доме Олеси, в котором жила подруга Матрены (тоже "ведьмочка").
А вообще вся эта история у меня получилась вовсе не такой, как я задумывала изначально. Она должна была бы быть серьезной, а получилась какая-то сказка. Я еще подрихтую кое-что, но смысл не поменяется.

Наверно, допишу еще коротенький эпилог...
 
СообщениеАнаит, как думаешь, нужен ли эпилог? Может лучше оставить место для фантазии читателя?
По идее я еще не раскрыла карты о смерти мужа, о доме Олеси, в котором жила подруга Матрены (тоже "ведьмочка").
А вообще вся эта история у меня получилась вовсе не такой, как я задумывала изначально. Она должна была бы быть серьезной, а получилась какая-то сказка. Я еще подрихтую кое-что, но смысл не поменяется.

Наверно, допишу еще коротенький эпилог...

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 18.10.2013 в 01:08
СообщениеАнаит, как думаешь, нужен ли эпилог? Может лучше оставить место для фантазии читателя?
По идее я еще не раскрыла карты о смерти мужа, о доме Олеси, в котором жила подруга Матрены (тоже "ведьмочка").
А вообще вся эта история у меня получилась вовсе не такой, как я задумывала изначально. Она должна была бы быть серьезной, а получилась какая-то сказка. Я еще подрихтую кое-что, но смысл не поменяется.

Наверно, допишу еще коротенький эпилог...

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 18.10.2013 в 01:08
АнаитДата: Пятница, 18.10.2013, 07:33 | Сообщение # 47
Долгожитель
Группа: Зам. вождя
Сообщений: 7628
Награды: 65
Репутация: 309
Статус: Offline
Мне кажется, точка нужна. читателю всегда останется место подумать - о поступках, о судьбе, о случае. )))


Моя страница, велкам!
Мой дневник
 
СообщениеМне кажется, точка нужна. читателю всегда останется место подумать - о поступках, о судьбе, о случае. )))

Автор - Анаит
Дата добавления - 18.10.2013 в 07:33
СообщениеМне кажется, точка нужна. читателю всегда останется место подумать - о поступках, о судьбе, о случае. )))

Автор - Анаит
Дата добавления - 18.10.2013 в 07:33
Kristina_Iva-NovaДата: Суббота, 19.10.2013, 00:06 | Сообщение # 48
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Черная полоса сменилась не просто белой, как принято говорить, а радужной! Я каждый день с нетерпением ждал вечера, чтобы провести его с ней: девушкой, изменившей всю мою жизнь.
Васо оставил меня в покое. Они с Антониной увезли Гулису с собой, и я наконец-то избавился от этой душевнобольной.
Мой старый друг таки разгадал загадку со смертью первого мужа Олеси. Не зря он любил с детства порядок во всем. Оказывается, Глеб баловался психотропными препаратами, о чем Олеся и не подозревала, списывая перемены в настроении мужа на следствие спиртного. То веселый и разговорчивый, то нервный и молчаливый. Наркоман, одним словом.
Я не затрагиваю эту тему в разговорах с Олесей. Не хочу, чтобы она лишний раз волновалась. Спасти жизнь Глебу врачи не смогли, и в этом нет вины Олеси. И дело не в борще с мясом и не в жареных котлетах, не в самом алкоголе, а в сочетании его с наркотиками. Я знаю, что Олеся тяжело переживала утрату и не хочу ворошить прошлое.
Как и многие мужчины, окрыленные любовью, я сделал Олесе подарок. Скопив за полгода нужную сумму, я подарил Олесе на 8 марта цветочный магазин. Все было заставлено розами! Никогда не забуду ее реакции – Олеся долго не могла поверить, что все происходит на самом деле, даже просила ущипнуть ее. Я же целовал ее нежные губки и сжимал в объятиях!
Олеся! Я до сих пор очарован ей и верю, что моя любовь не угаснет с годами.
Моя мама поначалу отнеслась к Олесе насторожено. Мне прямо в лицо даже заявила: «Не вздумай жениться на вдове. Это плохая примета». Но, когда узнала, что скоро станет бабушкой, ее отношение к Олесе изменилось.
В сентябре мы сыграли свадьбу, и по сей день, я спешу после работы домой к своей любимой женушке.
А живем мы по соседству с Матреной, которая стала нам, как родная. И пусть весь район считает ее ведьмой – мы с Олесей уверены, что все ее нашептывания направлены во благо. Людям с добрыми намерениями она не сделает зла, а вот от недобрых может защитить. Никогда не забуду ту ночь в лесу, когда сова клюнула балерину в темечко. Вот как такое объяснить? Сама сова не додумалась бы наверно еще и кольцо с пальца снять? Да и как? Загадка.
И где теперь это колечко? Может какая-нибудь сова летает в нем по лесу…
 
СообщениеЧерная полоса сменилась не просто белой, как принято говорить, а радужной! Я каждый день с нетерпением ждал вечера, чтобы провести его с ней: девушкой, изменившей всю мою жизнь.
Васо оставил меня в покое. Они с Антониной увезли Гулису с собой, и я наконец-то избавился от этой душевнобольной.
Мой старый друг таки разгадал загадку со смертью первого мужа Олеси. Не зря он любил с детства порядок во всем. Оказывается, Глеб баловался психотропными препаратами, о чем Олеся и не подозревала, списывая перемены в настроении мужа на следствие спиртного. То веселый и разговорчивый, то нервный и молчаливый. Наркоман, одним словом.
Я не затрагиваю эту тему в разговорах с Олесей. Не хочу, чтобы она лишний раз волновалась. Спасти жизнь Глебу врачи не смогли, и в этом нет вины Олеси. И дело не в борще с мясом и не в жареных котлетах, не в самом алкоголе, а в сочетании его с наркотиками. Я знаю, что Олеся тяжело переживала утрату и не хочу ворошить прошлое.
Как и многие мужчины, окрыленные любовью, я сделал Олесе подарок. Скопив за полгода нужную сумму, я подарил Олесе на 8 марта цветочный магазин. Все было заставлено розами! Никогда не забуду ее реакции – Олеся долго не могла поверить, что все происходит на самом деле, даже просила ущипнуть ее. Я же целовал ее нежные губки и сжимал в объятиях!
Олеся! Я до сих пор очарован ей и верю, что моя любовь не угаснет с годами.
Моя мама поначалу отнеслась к Олесе насторожено. Мне прямо в лицо даже заявила: «Не вздумай жениться на вдове. Это плохая примета». Но, когда узнала, что скоро станет бабушкой, ее отношение к Олесе изменилось.
В сентябре мы сыграли свадьбу, и по сей день, я спешу после работы домой к своей любимой женушке.
А живем мы по соседству с Матреной, которая стала нам, как родная. И пусть весь район считает ее ведьмой – мы с Олесей уверены, что все ее нашептывания направлены во благо. Людям с добрыми намерениями она не сделает зла, а вот от недобрых может защитить. Никогда не забуду ту ночь в лесу, когда сова клюнула балерину в темечко. Вот как такое объяснить? Сама сова не додумалась бы наверно еще и кольцо с пальца снять? Да и как? Загадка.
И где теперь это колечко? Может какая-нибудь сова летает в нем по лесу…

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 19.10.2013 в 00:06
СообщениеЧерная полоса сменилась не просто белой, как принято говорить, а радужной! Я каждый день с нетерпением ждал вечера, чтобы провести его с ней: девушкой, изменившей всю мою жизнь.
Васо оставил меня в покое. Они с Антониной увезли Гулису с собой, и я наконец-то избавился от этой душевнобольной.
Мой старый друг таки разгадал загадку со смертью первого мужа Олеси. Не зря он любил с детства порядок во всем. Оказывается, Глеб баловался психотропными препаратами, о чем Олеся и не подозревала, списывая перемены в настроении мужа на следствие спиртного. То веселый и разговорчивый, то нервный и молчаливый. Наркоман, одним словом.
Я не затрагиваю эту тему в разговорах с Олесей. Не хочу, чтобы она лишний раз волновалась. Спасти жизнь Глебу врачи не смогли, и в этом нет вины Олеси. И дело не в борще с мясом и не в жареных котлетах, не в самом алкоголе, а в сочетании его с наркотиками. Я знаю, что Олеся тяжело переживала утрату и не хочу ворошить прошлое.
Как и многие мужчины, окрыленные любовью, я сделал Олесе подарок. Скопив за полгода нужную сумму, я подарил Олесе на 8 марта цветочный магазин. Все было заставлено розами! Никогда не забуду ее реакции – Олеся долго не могла поверить, что все происходит на самом деле, даже просила ущипнуть ее. Я же целовал ее нежные губки и сжимал в объятиях!
Олеся! Я до сих пор очарован ей и верю, что моя любовь не угаснет с годами.
Моя мама поначалу отнеслась к Олесе насторожено. Мне прямо в лицо даже заявила: «Не вздумай жениться на вдове. Это плохая примета». Но, когда узнала, что скоро станет бабушкой, ее отношение к Олесе изменилось.
В сентябре мы сыграли свадьбу, и по сей день, я спешу после работы домой к своей любимой женушке.
А живем мы по соседству с Матреной, которая стала нам, как родная. И пусть весь район считает ее ведьмой – мы с Олесей уверены, что все ее нашептывания направлены во благо. Людям с добрыми намерениями она не сделает зла, а вот от недобрых может защитить. Никогда не забуду ту ночь в лесу, когда сова клюнула балерину в темечко. Вот как такое объяснить? Сама сова не додумалась бы наверно еще и кольцо с пальца снять? Да и как? Загадка.
И где теперь это колечко? Может какая-нибудь сова летает в нем по лесу…

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 19.10.2013 в 00:06
Kristina_Iva-NovaДата: Суббота, 19.10.2013, 00:08 | Сообщение # 49
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Вроде бы, конец.
 
СообщениеВроде бы, конец.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 19.10.2013 в 00:08
СообщениеВроде бы, конец.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 19.10.2013 в 00:08
АнаитДата: Суббота, 19.10.2013, 14:06 | Сообщение # 50
Долгожитель
Группа: Зам. вождя
Сообщений: 7628
Награды: 65
Репутация: 309
Статус: Offline
good good good
Поздравляю!!!



Моя страница, велкам!
Мой дневник
 
Сообщениеgood good good
Поздравляю!!!

Автор - Анаит
Дата добавления - 19.10.2013 в 14:06
Сообщениеgood good good
Поздравляю!!!

Автор - Анаит
Дата добавления - 19.10.2013 в 14:06
Kristina_Iva-NovaДата: Суббота, 19.10.2013, 20:37 | Сообщение # 51
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Анаит, спасибо.
 
СообщениеАнаит, спасибо.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 19.10.2013 в 20:37
СообщениеАнаит, спасибо.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 19.10.2013 в 20:37
Kristina_Iva-NovaДата: Воскресенье, 24.11.2013, 20:34 | Сообщение # 52
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Хотела написать легенду для конкурса, то что-то в голову ничего волшебного и праздничного не пришло.

Стать зимой для мамы



Давным-давно, когда еще не знали что такое электричество и только богатые могли себе позволить жечь свечи, жила-была бедная девочка Сима. Она родилась в многодетной семье и с детства не знала большей ценности, чем материнская любовь. Отец Симы погиб в сражении за город, а мать каждый вечер плакала, прижимая к сердцу деревянную куклу – единственное, что осталось на память о муже, не считая семерых детей.
Все кроме Симы засыпали быстро. А она, прежде чем уснуть, тихонько молилась и просила у Бога одного: сжалиться над рано поседевшей матерью и помочь ей пережить горе.
Однажды в тихую лунную ночь, когда миллионы звезд освещали их убогое жилище, в замке начался пожар. Огонь расползался по узким улочкам, как красные змеи, пожирающие все на своем пути. Трещали глиняные горшки и одна за другой воспламенялись соломенные крыши. Мама девочки все также сидела у окна, оплакивая свою несчастную долю, и не замечала приближение еще большей беды.
Сима поднялась с постели и, выхватив из рук матери куклу, прильнула к материнской груди, обнимая со всей нежностью и любовью, как в последний раз.
– Мама, а ты веришь в чудеса? – спросила она, глядя в мокрые от слез глаза.
– Верю, – неуверенным голосом прозвучало в ответ.
Тем временем пламя вплотную приблизилось к дому, и запах едкого дыма ворвался в распахнутое окно.
Сима, почувствовав опасность, испуганно захлопала длинными ресницами.
– Мы горим, – вскрикнула она.
Ее мама в спешке начала будить старших детей. Началась паника. С улицы доносились крики. Город был охвачен огнем.
– Бежим, мама! Бежим скорее! – Сима рвалась из дома.
Босыми ножками она метнулась к двери и, закрывая лицо от языков пламени, выбежала на улицу.
– Стой, девочка моя, ты же сгоришь заживо, – взмолилась встревоженная мать.
– Я спасу тебя, мама! Слышишь, я не позволю тебе умереть в эту ночь! Ты должна быть счастливой! И ты еще будешь радоваться жизни! Я верю!
Сима бежала вперед. Там, где ступала ее нога, затухал огонь, а желтые искры в воздухе сменялись белыми холодными снежинками. Сима и сама не верила своим глазам: на город в огнях ложился белый пушистый снег. Было светло, как днем, не смотря на темно-синее небо, с которого хлопьями непрерывно падал снег.
За считанные минуты улицы города побелели, и только вдалеке все еще дымились крыши, и сверкал огромный замок, из которого по опущенному мосту галопом выбегали кони.
Сима остановилась. Оглянулась и посмотрела маме в глаза:
– Мне больно видеть твои слезы. Я хочу, чтобы ты радовалась.
И на этот раз Бог услышал просьбу бедной девочки. Сима рассыпалась на мелкие осколочки льда, и ветер разнес их повсюду. Девочка стала зимой.
С того дня мама Симы каждый год ждала возвращения дочери – ждала наступления зимы. Она радовалась первому снегу, льду на речке, морозным узорам на окнах и зима никогда не видела ее слез.
Но только сердце матери все равно страдало, а руки так и тянулись к старой деревянной кукле. И как бы не веселился народ в преддверии новогодних праздников, радость для мамы – это возможность видеть своих детей счастливыми.


Сообщение отредактировал korolevansp - Воскресенье, 24.11.2013, 20:37
 
СообщениеХотела написать легенду для конкурса, то что-то в голову ничего волшебного и праздничного не пришло.

Стать зимой для мамы



Давным-давно, когда еще не знали что такое электричество и только богатые могли себе позволить жечь свечи, жила-была бедная девочка Сима. Она родилась в многодетной семье и с детства не знала большей ценности, чем материнская любовь. Отец Симы погиб в сражении за город, а мать каждый вечер плакала, прижимая к сердцу деревянную куклу – единственное, что осталось на память о муже, не считая семерых детей.
Все кроме Симы засыпали быстро. А она, прежде чем уснуть, тихонько молилась и просила у Бога одного: сжалиться над рано поседевшей матерью и помочь ей пережить горе.
Однажды в тихую лунную ночь, когда миллионы звезд освещали их убогое жилище, в замке начался пожар. Огонь расползался по узким улочкам, как красные змеи, пожирающие все на своем пути. Трещали глиняные горшки и одна за другой воспламенялись соломенные крыши. Мама девочки все также сидела у окна, оплакивая свою несчастную долю, и не замечала приближение еще большей беды.
Сима поднялась с постели и, выхватив из рук матери куклу, прильнула к материнской груди, обнимая со всей нежностью и любовью, как в последний раз.
– Мама, а ты веришь в чудеса? – спросила она, глядя в мокрые от слез глаза.
– Верю, – неуверенным голосом прозвучало в ответ.
Тем временем пламя вплотную приблизилось к дому, и запах едкого дыма ворвался в распахнутое окно.
Сима, почувствовав опасность, испуганно захлопала длинными ресницами.
– Мы горим, – вскрикнула она.
Ее мама в спешке начала будить старших детей. Началась паника. С улицы доносились крики. Город был охвачен огнем.
– Бежим, мама! Бежим скорее! – Сима рвалась из дома.
Босыми ножками она метнулась к двери и, закрывая лицо от языков пламени, выбежала на улицу.
– Стой, девочка моя, ты же сгоришь заживо, – взмолилась встревоженная мать.
– Я спасу тебя, мама! Слышишь, я не позволю тебе умереть в эту ночь! Ты должна быть счастливой! И ты еще будешь радоваться жизни! Я верю!
Сима бежала вперед. Там, где ступала ее нога, затухал огонь, а желтые искры в воздухе сменялись белыми холодными снежинками. Сима и сама не верила своим глазам: на город в огнях ложился белый пушистый снег. Было светло, как днем, не смотря на темно-синее небо, с которого хлопьями непрерывно падал снег.
За считанные минуты улицы города побелели, и только вдалеке все еще дымились крыши, и сверкал огромный замок, из которого по опущенному мосту галопом выбегали кони.
Сима остановилась. Оглянулась и посмотрела маме в глаза:
– Мне больно видеть твои слезы. Я хочу, чтобы ты радовалась.
И на этот раз Бог услышал просьбу бедной девочки. Сима рассыпалась на мелкие осколочки льда, и ветер разнес их повсюду. Девочка стала зимой.
С того дня мама Симы каждый год ждала возвращения дочери – ждала наступления зимы. Она радовалась первому снегу, льду на речке, морозным узорам на окнах и зима никогда не видела ее слез.
Но только сердце матери все равно страдало, а руки так и тянулись к старой деревянной кукле. И как бы не веселился народ в преддверии новогодних праздников, радость для мамы – это возможность видеть своих детей счастливыми.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 24.11.2013 в 20:34
СообщениеХотела написать легенду для конкурса, то что-то в голову ничего волшебного и праздничного не пришло.

Стать зимой для мамы



Давным-давно, когда еще не знали что такое электричество и только богатые могли себе позволить жечь свечи, жила-была бедная девочка Сима. Она родилась в многодетной семье и с детства не знала большей ценности, чем материнская любовь. Отец Симы погиб в сражении за город, а мать каждый вечер плакала, прижимая к сердцу деревянную куклу – единственное, что осталось на память о муже, не считая семерых детей.
Все кроме Симы засыпали быстро. А она, прежде чем уснуть, тихонько молилась и просила у Бога одного: сжалиться над рано поседевшей матерью и помочь ей пережить горе.
Однажды в тихую лунную ночь, когда миллионы звезд освещали их убогое жилище, в замке начался пожар. Огонь расползался по узким улочкам, как красные змеи, пожирающие все на своем пути. Трещали глиняные горшки и одна за другой воспламенялись соломенные крыши. Мама девочки все также сидела у окна, оплакивая свою несчастную долю, и не замечала приближение еще большей беды.
Сима поднялась с постели и, выхватив из рук матери куклу, прильнула к материнской груди, обнимая со всей нежностью и любовью, как в последний раз.
– Мама, а ты веришь в чудеса? – спросила она, глядя в мокрые от слез глаза.
– Верю, – неуверенным голосом прозвучало в ответ.
Тем временем пламя вплотную приблизилось к дому, и запах едкого дыма ворвался в распахнутое окно.
Сима, почувствовав опасность, испуганно захлопала длинными ресницами.
– Мы горим, – вскрикнула она.
Ее мама в спешке начала будить старших детей. Началась паника. С улицы доносились крики. Город был охвачен огнем.
– Бежим, мама! Бежим скорее! – Сима рвалась из дома.
Босыми ножками она метнулась к двери и, закрывая лицо от языков пламени, выбежала на улицу.
– Стой, девочка моя, ты же сгоришь заживо, – взмолилась встревоженная мать.
– Я спасу тебя, мама! Слышишь, я не позволю тебе умереть в эту ночь! Ты должна быть счастливой! И ты еще будешь радоваться жизни! Я верю!
Сима бежала вперед. Там, где ступала ее нога, затухал огонь, а желтые искры в воздухе сменялись белыми холодными снежинками. Сима и сама не верила своим глазам: на город в огнях ложился белый пушистый снег. Было светло, как днем, не смотря на темно-синее небо, с которого хлопьями непрерывно падал снег.
За считанные минуты улицы города побелели, и только вдалеке все еще дымились крыши, и сверкал огромный замок, из которого по опущенному мосту галопом выбегали кони.
Сима остановилась. Оглянулась и посмотрела маме в глаза:
– Мне больно видеть твои слезы. Я хочу, чтобы ты радовалась.
И на этот раз Бог услышал просьбу бедной девочки. Сима рассыпалась на мелкие осколочки льда, и ветер разнес их повсюду. Девочка стала зимой.
С того дня мама Симы каждый год ждала возвращения дочери – ждала наступления зимы. Она радовалась первому снегу, льду на речке, морозным узорам на окнах и зима никогда не видела ее слез.
Но только сердце матери все равно страдало, а руки так и тянулись к старой деревянной кукле. И как бы не веселился народ в преддверии новогодних праздников, радость для мамы – это возможность видеть своих детей счастливыми.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 24.11.2013 в 20:34
Kristina_Iva-NovaДата: Суббота, 14.12.2013, 22:54 | Сообщение # 53
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Старушка

-17°C. Несколько дней подряд стояли морозы.
В тот злополучный вечер шел мелкий искристый снег. На остановке толпились желающие как можно скорее подняться в автобус, чтобы спрятаться от пронизывающего ветра. Было темно, не смотря на тусклый свет оранжевых фонарей.
Одни на работу, другие домой. Молодежь, что зимой, что летом, не расставаясь с наушниками, никого и ничего вокруг себя не видела. Каждый зациклен на своем.
Опоздавший автобус наполнился за считанные секунды. Водитель поспешно протискивался среди пассажиров, собирая за проезд. У задней двери, крепко уцепившись за вертикальную перекладину, остановилась молодая женщина в длинной шубе. Анжела. Она смотрела на недовольные лица тех, кто продолжал мерзнуть на улице. Приподнятые воротники, меховые шапки.
Автобус качнулся: водитель сел за руль. Он только тронулся, как кто-то постучал в боковое стекло и умоляющим сдавленным голосом попросил: «открой, сыночек».
Задняя дверь со скрипом сжалась и отъехала в сторону. На ступеньку ступила сухенькая ножка в цветастом тапочке. «В тапочках и в такую то холодину» —подумала Анжела, еще не заметив самого печального.
Заплаканная седовласая старушка шмыгала посиневшим носом. Ее глаза светились как два стеклянных шара. Расширенные зрачки, бледно-серая радужка и мутное-мутное глазное яблоко. Ни ресниц, ни бровей, как таковых не было, отчетливо прорисовывались лишь глубокие и густые морщины по всему лицу. Опущенные уголки тонких посиневших губ словно застыли, а волосы все еще трепал настырный ветер.
Дрожащая рука протянула горсть монет, и в этот момент пара человек все-таки ахнула от жалости. Или беспокойства. А может просто – любопытства. Старушка вышла (или выскочила) из дому (а может, и дома у нее нет), одевшись не по погоде. Вечное платье послевоенной моды, шерстяная вязаная кофта, еще советские коричневые колготы с отвисающими коленками… ну и тапочки. Голая душа нараспашку.
— Бабулечка, что с вами? — Анжела сняла перчатки и горячей рукой сжала ее ледяную ладонь.
— Дай Бог тебе, деточка, здоровья, — взмолилась несчастная.
— Ой, я не могу на вас смотреть. Наденьте скорее мои перчатки! Вот возьмите, — и протянула старушке.
Анжела разволновалась и обратилась к соседнему мужчине:
— Передайте за проезд, — высыпала в протянутую руку мелочь, — и подержите, пожалуйста, мою сумку, — а сама расстегнула верхнюю пуговицу и вытащила длинный пушистый шарф.
Она укутала старушку, как куклу, обняла и интенсивно растерла по сутулой спине, стараясь обогреть. Та, не переставая, шмыгала носом и рассыпалась в благодарностях.
Задняя площадка оживилась. Все косились в сторону двери. Посыпались вопросы: «Вы куда», «Вам, что надеть нечего», «Вы помните, как вас зовут». Кто-то из малолеток сказал «Еще шубу сними, дура». Но ни старушка, ни Анжела этого будто не слышали.
— Я очень спешу. Чует сердце материнское, беда с моим старшеньким. Непутевый он. Весь в отца. Разбышака, — и залилась слезами.
— Успокойтесь, не надо так убиваться. Ведь ничего плохого не случилось. Правда?
— Не знаю. Глеб — это мой старшенький, позвонил мне. Плакал. Говорил, что истекает кровью. Опять с кем-то подрался. Просил денег, а между тем вспоминал, как с отцом ходил на рыбалку, как скворечник первый смастерил… — и опять заплакала.
Челюсть задрожала. Сама сухенькая, маленькая и такая беззащитная.
Автобус замолчал. Биения сердца Анжелы никто не услышал, но она сама еле сдерживалась, чтобы не разреветься как сентиментальная студентка.
— Сынок, останови на Привокзальной, — все так же умоляюще попросила старушка. — Я уже приехала. Глеб тут неподалеку живет, — оправдалась, — спасибо тебе, доченька, — и потянула за шарф. — Возьми, я не замерзну.
— Не вздумайте, — Анжела остановила ее, — это даже не обсуждается. Позвольте сделать вам подарок.
Автобус остановился. Задняя дверь открылась, и старушка медленно преодолела две ступеньки вниз, придерживая на груди теплый шарф.
— Храни тебя Бог, — поклонилась она низко и перекрестилась.
Автобус поехал дальше. А старушка пошла навестить сына, и не предполагая, что ее ждет впереди.
— Ты чего приперлась, старая? Вырядилась куда? Говоришь, пенсии не хватает, а сама прикупила себе шарф размером в простынь.
Старушка застыла на пороге с виноватым лицом:
— Хочешь, возьми его себе. Хочешь?
— Стакан водки я хочу. Да с огурчиком хрустящим. И сала с прорезью, И горбушку свежего хлеба.
Не тот уже Глеб. Не мальчик. Мать не обнимет крепко двумя руками, не поцелует, не скажет «мама». — Высокий, широкоплечий, щетина недельная, под глазами мешки, синяк от самой брови и до подбородка и перегаром разит за метр.
— Я думала, ты меня видеть хочешь.
— А ты не думай. А коли пришла, растопи печку. Я дров нарубал, угля принес. А то что-то ноги мерзнут.
Вошла старушка в его дом. Пустой. Не пахнет домом. Грязно. И мебель вроде бы современная, и ковры на полах, но не приложена рука хозяйская – только разгильдяйская.
— Что же ты, Глебушка, делаешь? Разве этому мы с отцом тебя учили? Ты посмотри, в кого превратился.
Прищурился Глеб, клыки оголил да как зарычит на мать:
— Ты чего это, старая, разговорилась? Воспитывать меня вздумала? Не поздно ли? Где ты раньше была? С этим слабоумным сюсюкалась? А теперь что? На меня переключилась?
— Вы оба мои дети, я вас обоих люблю одинаково. И не называй Андрея слабоумным — он защитил докторскую диссертацию по физике.
Схватил Глеб родную мать за грудки и что было мочи, оттолкнул от себя. Не успела она и испугаться, как после удара о дверной косяк, распласталась на полу. Темно-бордовая жидкость струилась по белым волосам и капала на подаренный шарф.
— Вставай! Нечего разлеживаться, — Глеб тронул мать за плечо, но она никак не отреагировала. — Ну же, скажи хоть слово. Мама…
Скупая слеза намочила ресницы.
— Сынок, — еле слышно прошептала старушка.
— Ты прости меня, мам. Я пьяный дурак. А ты у меня одна самая любимая на всем белом свете. Прости, что накричал, что толкнул. Я не хотел. Честно, мам, я не хотел.
— Я бежала к тебе по морозу, боялась не успеть. Мой маленький мальчик, я все-таки успела. Ты как в детстве назвал меня мамой. Теперь и умирать не страшно.
— Поднимись, мама. Мама!
Арина Ивановна пришла в себя в больничной палате. Белый потолок. Два овальных плафона, одна лампочка. На стенах свежие обои. Пустые кровати. Никого нет. Голова туго перебинтована. Греет душу чужой шарф.
— Глебушка, — позвала она.
Вскоре из коридора донестись звуки приближающихся шагов. Открылась дверь, и медсестра, та самая Анжела из автобуса, вошла как белый ангел. Она присела на краешек кровати и поправила одеяло, улыбнувшись:
— Вы согрелись, бабушка?
— Деточка, это ты?! – она погладила шарф. — Да хранит тебя Бог! Есть еще на Земле добрые люди.
— Отдыхайте, вам нужен покой.
— Деточка, а где мой сыночек? Кто меня привез сюда?
— У него все хорошо, не волнуйтесь.
— Помоги мне, — Арина Ивановна коснулась шеи и, нащупав веревочку, потянула.
Заблестел золотой крест и нанизанные обручальное кольцо и круглые серьги.
— Я хочу отблагодарить тебя за доброту, доченька. Возьми это золото себе. Младшенький мой ни в чем не нуждается, а старшенький все равно пропьет. Некому и оставить. А ты продай его, и…
Не успела старушка договорить. Так и умерла, благодаря незнакомого человека за доброту, которой так и не дождалась за всю жизнь от родных детей.
На похоронах присутствовали только соседи. Все удивлялись, кто такая та женщина в шубе, и на какие деньги несчастную старушку несут на кладбище под звуки духового оркестра.


Сообщение отредактировал korolevansp - Суббота, 14.12.2013, 23:11
 
СообщениеСтарушка

-17°C. Несколько дней подряд стояли морозы.
В тот злополучный вечер шел мелкий искристый снег. На остановке толпились желающие как можно скорее подняться в автобус, чтобы спрятаться от пронизывающего ветра. Было темно, не смотря на тусклый свет оранжевых фонарей.
Одни на работу, другие домой. Молодежь, что зимой, что летом, не расставаясь с наушниками, никого и ничего вокруг себя не видела. Каждый зациклен на своем.
Опоздавший автобус наполнился за считанные секунды. Водитель поспешно протискивался среди пассажиров, собирая за проезд. У задней двери, крепко уцепившись за вертикальную перекладину, остановилась молодая женщина в длинной шубе. Анжела. Она смотрела на недовольные лица тех, кто продолжал мерзнуть на улице. Приподнятые воротники, меховые шапки.
Автобус качнулся: водитель сел за руль. Он только тронулся, как кто-то постучал в боковое стекло и умоляющим сдавленным голосом попросил: «открой, сыночек».
Задняя дверь со скрипом сжалась и отъехала в сторону. На ступеньку ступила сухенькая ножка в цветастом тапочке. «В тапочках и в такую то холодину» —подумала Анжела, еще не заметив самого печального.
Заплаканная седовласая старушка шмыгала посиневшим носом. Ее глаза светились как два стеклянных шара. Расширенные зрачки, бледно-серая радужка и мутное-мутное глазное яблоко. Ни ресниц, ни бровей, как таковых не было, отчетливо прорисовывались лишь глубокие и густые морщины по всему лицу. Опущенные уголки тонких посиневших губ словно застыли, а волосы все еще трепал настырный ветер.
Дрожащая рука протянула горсть монет, и в этот момент пара человек все-таки ахнула от жалости. Или беспокойства. А может просто – любопытства. Старушка вышла (или выскочила) из дому (а может, и дома у нее нет), одевшись не по погоде. Вечное платье послевоенной моды, шерстяная вязаная кофта, еще советские коричневые колготы с отвисающими коленками… ну и тапочки. Голая душа нараспашку.
— Бабулечка, что с вами? — Анжела сняла перчатки и горячей рукой сжала ее ледяную ладонь.
— Дай Бог тебе, деточка, здоровья, — взмолилась несчастная.
— Ой, я не могу на вас смотреть. Наденьте скорее мои перчатки! Вот возьмите, — и протянула старушке.
Анжела разволновалась и обратилась к соседнему мужчине:
— Передайте за проезд, — высыпала в протянутую руку мелочь, — и подержите, пожалуйста, мою сумку, — а сама расстегнула верхнюю пуговицу и вытащила длинный пушистый шарф.
Она укутала старушку, как куклу, обняла и интенсивно растерла по сутулой спине, стараясь обогреть. Та, не переставая, шмыгала носом и рассыпалась в благодарностях.
Задняя площадка оживилась. Все косились в сторону двери. Посыпались вопросы: «Вы куда», «Вам, что надеть нечего», «Вы помните, как вас зовут». Кто-то из малолеток сказал «Еще шубу сними, дура». Но ни старушка, ни Анжела этого будто не слышали.
— Я очень спешу. Чует сердце материнское, беда с моим старшеньким. Непутевый он. Весь в отца. Разбышака, — и залилась слезами.
— Успокойтесь, не надо так убиваться. Ведь ничего плохого не случилось. Правда?
— Не знаю. Глеб — это мой старшенький, позвонил мне. Плакал. Говорил, что истекает кровью. Опять с кем-то подрался. Просил денег, а между тем вспоминал, как с отцом ходил на рыбалку, как скворечник первый смастерил… — и опять заплакала.
Челюсть задрожала. Сама сухенькая, маленькая и такая беззащитная.
Автобус замолчал. Биения сердца Анжелы никто не услышал, но она сама еле сдерживалась, чтобы не разреветься как сентиментальная студентка.
— Сынок, останови на Привокзальной, — все так же умоляюще попросила старушка. — Я уже приехала. Глеб тут неподалеку живет, — оправдалась, — спасибо тебе, доченька, — и потянула за шарф. — Возьми, я не замерзну.
— Не вздумайте, — Анжела остановила ее, — это даже не обсуждается. Позвольте сделать вам подарок.
Автобус остановился. Задняя дверь открылась, и старушка медленно преодолела две ступеньки вниз, придерживая на груди теплый шарф.
— Храни тебя Бог, — поклонилась она низко и перекрестилась.
Автобус поехал дальше. А старушка пошла навестить сына, и не предполагая, что ее ждет впереди.
— Ты чего приперлась, старая? Вырядилась куда? Говоришь, пенсии не хватает, а сама прикупила себе шарф размером в простынь.
Старушка застыла на пороге с виноватым лицом:
— Хочешь, возьми его себе. Хочешь?
— Стакан водки я хочу. Да с огурчиком хрустящим. И сала с прорезью, И горбушку свежего хлеба.
Не тот уже Глеб. Не мальчик. Мать не обнимет крепко двумя руками, не поцелует, не скажет «мама». — Высокий, широкоплечий, щетина недельная, под глазами мешки, синяк от самой брови и до подбородка и перегаром разит за метр.
— Я думала, ты меня видеть хочешь.
— А ты не думай. А коли пришла, растопи печку. Я дров нарубал, угля принес. А то что-то ноги мерзнут.
Вошла старушка в его дом. Пустой. Не пахнет домом. Грязно. И мебель вроде бы современная, и ковры на полах, но не приложена рука хозяйская – только разгильдяйская.
— Что же ты, Глебушка, делаешь? Разве этому мы с отцом тебя учили? Ты посмотри, в кого превратился.
Прищурился Глеб, клыки оголил да как зарычит на мать:
— Ты чего это, старая, разговорилась? Воспитывать меня вздумала? Не поздно ли? Где ты раньше была? С этим слабоумным сюсюкалась? А теперь что? На меня переключилась?
— Вы оба мои дети, я вас обоих люблю одинаково. И не называй Андрея слабоумным — он защитил докторскую диссертацию по физике.
Схватил Глеб родную мать за грудки и что было мочи, оттолкнул от себя. Не успела она и испугаться, как после удара о дверной косяк, распласталась на полу. Темно-бордовая жидкость струилась по белым волосам и капала на подаренный шарф.
— Вставай! Нечего разлеживаться, — Глеб тронул мать за плечо, но она никак не отреагировала. — Ну же, скажи хоть слово. Мама…
Скупая слеза намочила ресницы.
— Сынок, — еле слышно прошептала старушка.
— Ты прости меня, мам. Я пьяный дурак. А ты у меня одна самая любимая на всем белом свете. Прости, что накричал, что толкнул. Я не хотел. Честно, мам, я не хотел.
— Я бежала к тебе по морозу, боялась не успеть. Мой маленький мальчик, я все-таки успела. Ты как в детстве назвал меня мамой. Теперь и умирать не страшно.
— Поднимись, мама. Мама!
Арина Ивановна пришла в себя в больничной палате. Белый потолок. Два овальных плафона, одна лампочка. На стенах свежие обои. Пустые кровати. Никого нет. Голова туго перебинтована. Греет душу чужой шарф.
— Глебушка, — позвала она.
Вскоре из коридора донестись звуки приближающихся шагов. Открылась дверь, и медсестра, та самая Анжела из автобуса, вошла как белый ангел. Она присела на краешек кровати и поправила одеяло, улыбнувшись:
— Вы согрелись, бабушка?
— Деточка, это ты?! – она погладила шарф. — Да хранит тебя Бог! Есть еще на Земле добрые люди.
— Отдыхайте, вам нужен покой.
— Деточка, а где мой сыночек? Кто меня привез сюда?
— У него все хорошо, не волнуйтесь.
— Помоги мне, — Арина Ивановна коснулась шеи и, нащупав веревочку, потянула.
Заблестел золотой крест и нанизанные обручальное кольцо и круглые серьги.
— Я хочу отблагодарить тебя за доброту, доченька. Возьми это золото себе. Младшенький мой ни в чем не нуждается, а старшенький все равно пропьет. Некому и оставить. А ты продай его, и…
Не успела старушка договорить. Так и умерла, благодаря незнакомого человека за доброту, которой так и не дождалась за всю жизнь от родных детей.
На похоронах присутствовали только соседи. Все удивлялись, кто такая та женщина в шубе, и на какие деньги несчастную старушку несут на кладбище под звуки духового оркестра.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 14.12.2013 в 22:54
СообщениеСтарушка

-17°C. Несколько дней подряд стояли морозы.
В тот злополучный вечер шел мелкий искристый снег. На остановке толпились желающие как можно скорее подняться в автобус, чтобы спрятаться от пронизывающего ветра. Было темно, не смотря на тусклый свет оранжевых фонарей.
Одни на работу, другие домой. Молодежь, что зимой, что летом, не расставаясь с наушниками, никого и ничего вокруг себя не видела. Каждый зациклен на своем.
Опоздавший автобус наполнился за считанные секунды. Водитель поспешно протискивался среди пассажиров, собирая за проезд. У задней двери, крепко уцепившись за вертикальную перекладину, остановилась молодая женщина в длинной шубе. Анжела. Она смотрела на недовольные лица тех, кто продолжал мерзнуть на улице. Приподнятые воротники, меховые шапки.
Автобус качнулся: водитель сел за руль. Он только тронулся, как кто-то постучал в боковое стекло и умоляющим сдавленным голосом попросил: «открой, сыночек».
Задняя дверь со скрипом сжалась и отъехала в сторону. На ступеньку ступила сухенькая ножка в цветастом тапочке. «В тапочках и в такую то холодину» —подумала Анжела, еще не заметив самого печального.
Заплаканная седовласая старушка шмыгала посиневшим носом. Ее глаза светились как два стеклянных шара. Расширенные зрачки, бледно-серая радужка и мутное-мутное глазное яблоко. Ни ресниц, ни бровей, как таковых не было, отчетливо прорисовывались лишь глубокие и густые морщины по всему лицу. Опущенные уголки тонких посиневших губ словно застыли, а волосы все еще трепал настырный ветер.
Дрожащая рука протянула горсть монет, и в этот момент пара человек все-таки ахнула от жалости. Или беспокойства. А может просто – любопытства. Старушка вышла (или выскочила) из дому (а может, и дома у нее нет), одевшись не по погоде. Вечное платье послевоенной моды, шерстяная вязаная кофта, еще советские коричневые колготы с отвисающими коленками… ну и тапочки. Голая душа нараспашку.
— Бабулечка, что с вами? — Анжела сняла перчатки и горячей рукой сжала ее ледяную ладонь.
— Дай Бог тебе, деточка, здоровья, — взмолилась несчастная.
— Ой, я не могу на вас смотреть. Наденьте скорее мои перчатки! Вот возьмите, — и протянула старушке.
Анжела разволновалась и обратилась к соседнему мужчине:
— Передайте за проезд, — высыпала в протянутую руку мелочь, — и подержите, пожалуйста, мою сумку, — а сама расстегнула верхнюю пуговицу и вытащила длинный пушистый шарф.
Она укутала старушку, как куклу, обняла и интенсивно растерла по сутулой спине, стараясь обогреть. Та, не переставая, шмыгала носом и рассыпалась в благодарностях.
Задняя площадка оживилась. Все косились в сторону двери. Посыпались вопросы: «Вы куда», «Вам, что надеть нечего», «Вы помните, как вас зовут». Кто-то из малолеток сказал «Еще шубу сними, дура». Но ни старушка, ни Анжела этого будто не слышали.
— Я очень спешу. Чует сердце материнское, беда с моим старшеньким. Непутевый он. Весь в отца. Разбышака, — и залилась слезами.
— Успокойтесь, не надо так убиваться. Ведь ничего плохого не случилось. Правда?
— Не знаю. Глеб — это мой старшенький, позвонил мне. Плакал. Говорил, что истекает кровью. Опять с кем-то подрался. Просил денег, а между тем вспоминал, как с отцом ходил на рыбалку, как скворечник первый смастерил… — и опять заплакала.
Челюсть задрожала. Сама сухенькая, маленькая и такая беззащитная.
Автобус замолчал. Биения сердца Анжелы никто не услышал, но она сама еле сдерживалась, чтобы не разреветься как сентиментальная студентка.
— Сынок, останови на Привокзальной, — все так же умоляюще попросила старушка. — Я уже приехала. Глеб тут неподалеку живет, — оправдалась, — спасибо тебе, доченька, — и потянула за шарф. — Возьми, я не замерзну.
— Не вздумайте, — Анжела остановила ее, — это даже не обсуждается. Позвольте сделать вам подарок.
Автобус остановился. Задняя дверь открылась, и старушка медленно преодолела две ступеньки вниз, придерживая на груди теплый шарф.
— Храни тебя Бог, — поклонилась она низко и перекрестилась.
Автобус поехал дальше. А старушка пошла навестить сына, и не предполагая, что ее ждет впереди.
— Ты чего приперлась, старая? Вырядилась куда? Говоришь, пенсии не хватает, а сама прикупила себе шарф размером в простынь.
Старушка застыла на пороге с виноватым лицом:
— Хочешь, возьми его себе. Хочешь?
— Стакан водки я хочу. Да с огурчиком хрустящим. И сала с прорезью, И горбушку свежего хлеба.
Не тот уже Глеб. Не мальчик. Мать не обнимет крепко двумя руками, не поцелует, не скажет «мама». — Высокий, широкоплечий, щетина недельная, под глазами мешки, синяк от самой брови и до подбородка и перегаром разит за метр.
— Я думала, ты меня видеть хочешь.
— А ты не думай. А коли пришла, растопи печку. Я дров нарубал, угля принес. А то что-то ноги мерзнут.
Вошла старушка в его дом. Пустой. Не пахнет домом. Грязно. И мебель вроде бы современная, и ковры на полах, но не приложена рука хозяйская – только разгильдяйская.
— Что же ты, Глебушка, делаешь? Разве этому мы с отцом тебя учили? Ты посмотри, в кого превратился.
Прищурился Глеб, клыки оголил да как зарычит на мать:
— Ты чего это, старая, разговорилась? Воспитывать меня вздумала? Не поздно ли? Где ты раньше была? С этим слабоумным сюсюкалась? А теперь что? На меня переключилась?
— Вы оба мои дети, я вас обоих люблю одинаково. И не называй Андрея слабоумным — он защитил докторскую диссертацию по физике.
Схватил Глеб родную мать за грудки и что было мочи, оттолкнул от себя. Не успела она и испугаться, как после удара о дверной косяк, распласталась на полу. Темно-бордовая жидкость струилась по белым волосам и капала на подаренный шарф.
— Вставай! Нечего разлеживаться, — Глеб тронул мать за плечо, но она никак не отреагировала. — Ну же, скажи хоть слово. Мама…
Скупая слеза намочила ресницы.
— Сынок, — еле слышно прошептала старушка.
— Ты прости меня, мам. Я пьяный дурак. А ты у меня одна самая любимая на всем белом свете. Прости, что накричал, что толкнул. Я не хотел. Честно, мам, я не хотел.
— Я бежала к тебе по морозу, боялась не успеть. Мой маленький мальчик, я все-таки успела. Ты как в детстве назвал меня мамой. Теперь и умирать не страшно.
— Поднимись, мама. Мама!
Арина Ивановна пришла в себя в больничной палате. Белый потолок. Два овальных плафона, одна лампочка. На стенах свежие обои. Пустые кровати. Никого нет. Голова туго перебинтована. Греет душу чужой шарф.
— Глебушка, — позвала она.
Вскоре из коридора донестись звуки приближающихся шагов. Открылась дверь, и медсестра, та самая Анжела из автобуса, вошла как белый ангел. Она присела на краешек кровати и поправила одеяло, улыбнувшись:
— Вы согрелись, бабушка?
— Деточка, это ты?! – она погладила шарф. — Да хранит тебя Бог! Есть еще на Земле добрые люди.
— Отдыхайте, вам нужен покой.
— Деточка, а где мой сыночек? Кто меня привез сюда?
— У него все хорошо, не волнуйтесь.
— Помоги мне, — Арина Ивановна коснулась шеи и, нащупав веревочку, потянула.
Заблестел золотой крест и нанизанные обручальное кольцо и круглые серьги.
— Я хочу отблагодарить тебя за доброту, доченька. Возьми это золото себе. Младшенький мой ни в чем не нуждается, а старшенький все равно пропьет. Некому и оставить. А ты продай его, и…
Не успела старушка договорить. Так и умерла, благодаря незнакомого человека за доброту, которой так и не дождалась за всю жизнь от родных детей.
На похоронах присутствовали только соседи. Все удивлялись, кто такая та женщина в шубе, и на какие деньги несчастную старушку несут на кладбище под звуки духового оркестра.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 14.12.2013 в 22:54
Одина1301Дата: Воскресенье, 15.12.2013, 04:08 | Сообщение # 54
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2020
Награды: 20
Репутация: 153
Статус: Offline
Хорошо, Кристина! Сперва собирала, что захотелось подправить, а потом заплакала. Больно, знаю, что в реальности ещё безнадежнее. Спасибо тебе за доброе сердце.
 
СообщениеХорошо, Кристина! Сперва собирала, что захотелось подправить, а потом заплакала. Больно, знаю, что в реальности ещё безнадежнее. Спасибо тебе за доброе сердце.

Автор - Одина1301
Дата добавления - 15.12.2013 в 04:08
СообщениеХорошо, Кристина! Сперва собирала, что захотелось подправить, а потом заплакала. Больно, знаю, что в реальности ещё безнадежнее. Спасибо тебе за доброе сердце.

Автор - Одина1301
Дата добавления - 15.12.2013 в 04:08
Kristina_Iva-NovaДата: Воскресенье, 15.12.2013, 15:13 | Сообщение # 55
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Одина1301, я тоже вчера слезы вытирала, когда описывала несколько моментов.
cry cry cry
Спасибо.
 
СообщениеОдина1301, я тоже вчера слезы вытирала, когда описывала несколько моментов.
cry cry cry
Спасибо.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 15.12.2013 в 15:13
СообщениеОдина1301, я тоже вчера слезы вытирала, когда описывала несколько моментов.
cry cry cry
Спасибо.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 15.12.2013 в 15:13
Юле4каДата: Воскресенье, 15.12.2013, 15:39 | Сообщение # 56
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 1225
Награды: 13
Репутация: 60
Статус: Offline
Господи, Боже мой, сколько же таких старушек и старичков на свете бедствуют при полной заброшенности,без тепла человеческого при живых и вполне благополучных детях.И чаще всего - эти старые матери прощают своих детей.
Что же такое с нами стало! Почему мы такие?




Вопреки видимости, именно зима — пора надежды.
 
СообщениеГосподи, Боже мой, сколько же таких старушек и старичков на свете бедствуют при полной заброшенности,без тепла человеческого при живых и вполне благополучных детях.И чаще всего - эти старые матери прощают своих детей.
Что же такое с нами стало! Почему мы такие?

Автор - Юле4ка
Дата добавления - 15.12.2013 в 15:39
СообщениеГосподи, Боже мой, сколько же таких старушек и старичков на свете бедствуют при полной заброшенности,без тепла человеческого при живых и вполне благополучных детях.И чаще всего - эти старые матери прощают своих детей.
Что же такое с нами стало! Почему мы такие?

Автор - Юле4ка
Дата добавления - 15.12.2013 в 15:39
Kristina_Iva-NovaДата: Воскресенье, 15.12.2013, 18:34 | Сообщение # 57
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Цитата Юле4ка ()
Почему мы такие?

Для одних работа на первом месте. Они гонятся за деньгами, не успевая ЖИТЬ. Забывают друзей, родных... Но когда забывают родную маму - это... не простительно.
Про опустившихся ниже плинтуса я молчу. Им что мать, что пустой звук.
И самое страшное, что понимая все это, мы продолжаем гнаться за деньгами. Мы отдаем себя работе, на нас директора и те, кто выше, зарабатывают на яхты и вертолеты... но сомневаюсь, что и у них есть время часто ездить в гости к маме.
А мамы все прощают, понимают и просто ждут.


Сообщение отредактировал korolevansp - Воскресенье, 15.12.2013, 18:34
 
Сообщение
Цитата Юле4ка ()
Почему мы такие?

Для одних работа на первом месте. Они гонятся за деньгами, не успевая ЖИТЬ. Забывают друзей, родных... Но когда забывают родную маму - это... не простительно.
Про опустившихся ниже плинтуса я молчу. Им что мать, что пустой звук.
И самое страшное, что понимая все это, мы продолжаем гнаться за деньгами. Мы отдаем себя работе, на нас директора и те, кто выше, зарабатывают на яхты и вертолеты... но сомневаюсь, что и у них есть время часто ездить в гости к маме.
А мамы все прощают, понимают и просто ждут.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 15.12.2013 в 18:34
Сообщение
Цитата Юле4ка ()
Почему мы такие?

Для одних работа на первом месте. Они гонятся за деньгами, не успевая ЖИТЬ. Забывают друзей, родных... Но когда забывают родную маму - это... не простительно.
Про опустившихся ниже плинтуса я молчу. Им что мать, что пустой звук.
И самое страшное, что понимая все это, мы продолжаем гнаться за деньгами. Мы отдаем себя работе, на нас директора и те, кто выше, зарабатывают на яхты и вертолеты... но сомневаюсь, что и у них есть время часто ездить в гости к маме.
А мамы все прощают, понимают и просто ждут.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 15.12.2013 в 18:34
Kristina_Iva-NovaДата: Четверг, 27.03.2014, 21:21 | Сообщение # 58
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Исповедь старушки


На окраине Богом забытой деревушки в перекошенной одноэтажной больнице в общей палате лежали две тяжелобольные женщины. Жить им оставалось ровно восемь минут. Антонина Марковна слегла с инсультом, а Валентина Захаровна страдала от душевной боли: ее донимали кошмары и навязчивые мысли о невыполненном долге перед сыном. Обе тяжело дышали, нашептывали себе под нос молитвы и то и дело кряхтели, ворочаясь под одеялом.
Лунный свет заливал всю комнату, и ее убогое убранство даже в полумраке подчеркивало уровень медицины независимой Украины: довоенные кровати времен Сталина с высокими спинками-решетками и провисшими сетками, тумбочка без дверцы, графин воды, два граненных стакана, и ни намека на лечение, серые облупленные стены и аура нищеты в каждом глотке воздуха.
В полночь я облачился в образ земного священника и, оставив свои крылья на кресле в коморке с табличкой «Регистратура», направился по коридору в дальнюю палату – палату смертников. Останавливать меня было некому. Дежурная медсестра спала на кушетке и смотрела розовые сны о прогулке по цветущему саду в компании очаровательного спортсмена.
Я вошел и осторожно прикрыл за собой дверь. Шаг, и я посредине. По обе стороны – измученные болезнями женщины. Какая станет первой? Я остановился, и они тут же распахнули впалые мутные глаза. Им приходилось прикладывать массу усилий, чтобы приподняться, но губы расплывались в дрожащей улыбке.
– Валентина Захаровна, – я устремил свой взгляд на седовласую старушку. – Я пришел выслушать вас. – Она поднесла руку к подбородку и закусила указательный палец, сдвигая брови. Ее морщинистое лицо не выражало страха, скорее – непонимание, смятение, а вместе с ним и ожидание скорого облегчение страданий. Антонина Маркова вопросительно наблюдала за нами, перекрестилась и устроилась поудобнее, еще не зная, что ждет ее впереди.
– Я скоро встречусь с сыном? – спросила Валентина Захаровна и, не дожидаясь ответа, продолжила говорить. – Я никогда и никому не рассказывала эту историю. Это тот эпизод из моей жизни, который я была вынуждена скрывать от всех родственников, друзей, соседей и знакомых. Вот уже тридцать лет я никак не решалась заговорить об этом, но сейчас мне хочется выплеснуть переживания и очистить душу от чувства вины. – Она говорила медленно. Каждое слово давалось с трудом. – Я сильно обидела одного человека, оклеветала, унизила, лишила любимого… Да, именно лишила. Мы обе потеряли его навсегда. Мне тогда было 45 – баба ягодка опять, – с сарказмом добавила она. – Мой Андрейка вернулся из Афганистана живым, здоровым и красивым парнем. И хоть его виски рано побелели, но молодые девки все равно не давали ему проходу. Вешались на шею, как заразы. Отбоя от них, проклятых, не было. Андрейка был вылитый отец: высокий, плечистый, развитый, все тело силой дышало, в выражении лица – смелость и мужество. Настоящий герой, воин. Как я гордилась им! Смотрела на него и не могла нарадоваться, что живой, что вернулся не в цинковом гробу, как Тонькин сын.
Антонина Марковна побледнела, лицо вытянулось, челюсть задрожала, на глаза накатывались слезы. Она корявой рукой растирала их по обвисшей коже и шмыгала носом. Валентина Захаровна замолчала, переводя дух. У обеих в сознании всплыли воспоминания тридцатилетней давности. Обеим женщинам было о чем сожалеть.
– Эх, Тонечка, прости меня, – взмолилась Валентина Захаровна. – Тебя и так судьба жестоко ударила: и смертью мужа, побывавшего в плену у немцев, и смертью сына, погибшего от рук афганских моджахедов, а я еще и дочь твою прокляла за то, что она увивалась за моим Андрейкой. Не понимала я, дура, раньше, что не нужно было мешать молодым жить своей жизнью. Будь я умной, приобрела бы дочь, а так потеряла одного единственного сына.
Схватилась за сердце Антонина Марковна, лицо исказилось от боли, комнату наполнил шум глубокого затрудненного дыхания. Она как рыба, выброшенная на берег, беспомощно раскрывала рот и билась из последних сил за право дышать.
– Неужто прокляла? О чем ты таком говоришь? – еле слышно произнесла Антонина Захаровна и жалко опустила голову на подушку, скрестив руки на груди.
– Помнишь, в доме на углу жила Егоровна? – Валентина Захаровна все еще сидела, а я стоял рядом, дав ей возможность покаяться перед смертью. – Она по моей просьбе навела порчу на твою Светочку. Это я виновата, что нет у нас с тобой ни детей, ни внуков. Знал бы, где упадешь, так соломки бы подстелил. Никогда не забуду того дня, как Света пришла ко мне в слезах и сказала, что в положении, что любит моего Андрейку и что пожениться они хотят по осени… Но до осени ни Света, ни мой мальчик так и не дожили. – Рыдания частично съедали слова, но Валентина Захаровна настойчиво боролась с эмоциями. – Я не поверила, что она беременна от моего сына, обозвала потаскухой… О ней ведь бабы только и судачили, с кем в лопухах ее видели, говорили даже, что твой брат Иван таскал ее на сеновал.
Антонина Захаровна собралась с силами и снова приподнялась, продолжая разговор. Ее голос зазвучал увереннее и громче.
– Иван с войны пришел невменяемым. Ему повсюду немцы мерещились. Пил, руки распускал, никого не слушал, и Светочку мою он испоганил: изнасиловал по пьяни и растрепал своим дружкам-собутыльникам. Не по своей воле дочь моя славу непутевую обрела. Но и она замуж хотела, как и сверстницы ее мечтала о фате и белом платье. Разве не имела она права на счастье? Тем более любила она твоего Андрейку всей душой.
– Каждый человек имеет право на счастье, – согласилась Валентина Захаровна. – Знала бы я, как все станется, не мешала бы их любви, приняла бы Светочку как родную и пошла бы она в белом платье под венец, а не в гроб легла, и сынок мой живой бы остался. А я, дура, не понимала этого раньше: поругалась с Андреем, с хаты вон выгнала, сказала «живи, как хочешь, и чтобы ноги твоей больше во дворе моем не было», и он ушел, но не к Светке побежал, а к Ивану твоему отношения выяснять. – Замолчала и тихо-тихо добавила, – там его и нашли с проломленным черепом.
– С окровавленным топором он явился ко мне, – подхватила историю Антонина Захаровна. – Я у плиты стояла, пирожки переворачивала. Он кипел от злости и кидался на меня, угрожая убить и меня и Светочку, кричал, что твой Андрей мертвый лежит у него в прихожей. Света, как это услышала, выбежала на улицу и бегом в соседний двор. Я за ней. Иван следом. Сцепились мы с ним прямо на улице. Дед Федя давай нас разнимать, а Света тем временем, умываясь слезами, бросилась к речке. Не догнала я ее, не остановила, не спасла от доли жестокой, не уберегла ни от брата своего непутевого, ни от беды окаянной… А моя девочка всего напросто жизни без твоего Андрейки не представляла, вот и утопилась с горя…
– Прости меня, Тонечка, перед Богом прошу, прости. – Всхлипывала Валентина Захаровна.
– Бог простит. – Антонина Марковна плавно опустилась на постель и закрыла глаза, испустив последний вздох.
Она опередила Валентину Захаровну ровно на тридцать секунд.
– Ждет меня суд божий, но я не боюсь предстать перед ним. Я готова умолять о возможности заново родиться на Земле Андрейке и Светочке, чтобы они вопреки всем невзгодам и препятствиям стали счастливы. – Она протянула ко мне костлявую руку и, так и не коснувшись моей, обмякла, простившись с жизнью.
Я выполнил свою миссию и мог бы надеть крылья и вернуться в заоблачный мир, но меня задержало одно событие, очень важное для такой глухой деревушки, как эта. У стен больницы одновременно остановились два старых автомобиля, изъеденных коррозией. Дежурная медсестра вскочила с кушетки и побежала открывать дверь. На пороге стояли две молодые девушки с большими животами, их сопровождали мужья, и в скором времени на свет появилась маленькая Светлана и маленький Андрей. Услышав знакомые имена, я улыбнулся и поднялся в небо. Чьи души поселились в этих телах, я даже не сомневался, а вот как сложится их жизнь – это уже другая история.
 
Сообщение
Исповедь старушки


На окраине Богом забытой деревушки в перекошенной одноэтажной больнице в общей палате лежали две тяжелобольные женщины. Жить им оставалось ровно восемь минут. Антонина Марковна слегла с инсультом, а Валентина Захаровна страдала от душевной боли: ее донимали кошмары и навязчивые мысли о невыполненном долге перед сыном. Обе тяжело дышали, нашептывали себе под нос молитвы и то и дело кряхтели, ворочаясь под одеялом.
Лунный свет заливал всю комнату, и ее убогое убранство даже в полумраке подчеркивало уровень медицины независимой Украины: довоенные кровати времен Сталина с высокими спинками-решетками и провисшими сетками, тумбочка без дверцы, графин воды, два граненных стакана, и ни намека на лечение, серые облупленные стены и аура нищеты в каждом глотке воздуха.
В полночь я облачился в образ земного священника и, оставив свои крылья на кресле в коморке с табличкой «Регистратура», направился по коридору в дальнюю палату – палату смертников. Останавливать меня было некому. Дежурная медсестра спала на кушетке и смотрела розовые сны о прогулке по цветущему саду в компании очаровательного спортсмена.
Я вошел и осторожно прикрыл за собой дверь. Шаг, и я посредине. По обе стороны – измученные болезнями женщины. Какая станет первой? Я остановился, и они тут же распахнули впалые мутные глаза. Им приходилось прикладывать массу усилий, чтобы приподняться, но губы расплывались в дрожащей улыбке.
– Валентина Захаровна, – я устремил свой взгляд на седовласую старушку. – Я пришел выслушать вас. – Она поднесла руку к подбородку и закусила указательный палец, сдвигая брови. Ее морщинистое лицо не выражало страха, скорее – непонимание, смятение, а вместе с ним и ожидание скорого облегчение страданий. Антонина Маркова вопросительно наблюдала за нами, перекрестилась и устроилась поудобнее, еще не зная, что ждет ее впереди.
– Я скоро встречусь с сыном? – спросила Валентина Захаровна и, не дожидаясь ответа, продолжила говорить. – Я никогда и никому не рассказывала эту историю. Это тот эпизод из моей жизни, который я была вынуждена скрывать от всех родственников, друзей, соседей и знакомых. Вот уже тридцать лет я никак не решалась заговорить об этом, но сейчас мне хочется выплеснуть переживания и очистить душу от чувства вины. – Она говорила медленно. Каждое слово давалось с трудом. – Я сильно обидела одного человека, оклеветала, унизила, лишила любимого… Да, именно лишила. Мы обе потеряли его навсегда. Мне тогда было 45 – баба ягодка опять, – с сарказмом добавила она. – Мой Андрейка вернулся из Афганистана живым, здоровым и красивым парнем. И хоть его виски рано побелели, но молодые девки все равно не давали ему проходу. Вешались на шею, как заразы. Отбоя от них, проклятых, не было. Андрейка был вылитый отец: высокий, плечистый, развитый, все тело силой дышало, в выражении лица – смелость и мужество. Настоящий герой, воин. Как я гордилась им! Смотрела на него и не могла нарадоваться, что живой, что вернулся не в цинковом гробу, как Тонькин сын.
Антонина Марковна побледнела, лицо вытянулось, челюсть задрожала, на глаза накатывались слезы. Она корявой рукой растирала их по обвисшей коже и шмыгала носом. Валентина Захаровна замолчала, переводя дух. У обеих в сознании всплыли воспоминания тридцатилетней давности. Обеим женщинам было о чем сожалеть.
– Эх, Тонечка, прости меня, – взмолилась Валентина Захаровна. – Тебя и так судьба жестоко ударила: и смертью мужа, побывавшего в плену у немцев, и смертью сына, погибшего от рук афганских моджахедов, а я еще и дочь твою прокляла за то, что она увивалась за моим Андрейкой. Не понимала я, дура, раньше, что не нужно было мешать молодым жить своей жизнью. Будь я умной, приобрела бы дочь, а так потеряла одного единственного сына.
Схватилась за сердце Антонина Марковна, лицо исказилось от боли, комнату наполнил шум глубокого затрудненного дыхания. Она как рыба, выброшенная на берег, беспомощно раскрывала рот и билась из последних сил за право дышать.
– Неужто прокляла? О чем ты таком говоришь? – еле слышно произнесла Антонина Захаровна и жалко опустила голову на подушку, скрестив руки на груди.
– Помнишь, в доме на углу жила Егоровна? – Валентина Захаровна все еще сидела, а я стоял рядом, дав ей возможность покаяться перед смертью. – Она по моей просьбе навела порчу на твою Светочку. Это я виновата, что нет у нас с тобой ни детей, ни внуков. Знал бы, где упадешь, так соломки бы подстелил. Никогда не забуду того дня, как Света пришла ко мне в слезах и сказала, что в положении, что любит моего Андрейку и что пожениться они хотят по осени… Но до осени ни Света, ни мой мальчик так и не дожили. – Рыдания частично съедали слова, но Валентина Захаровна настойчиво боролась с эмоциями. – Я не поверила, что она беременна от моего сына, обозвала потаскухой… О ней ведь бабы только и судачили, с кем в лопухах ее видели, говорили даже, что твой брат Иван таскал ее на сеновал.
Антонина Захаровна собралась с силами и снова приподнялась, продолжая разговор. Ее голос зазвучал увереннее и громче.
– Иван с войны пришел невменяемым. Ему повсюду немцы мерещились. Пил, руки распускал, никого не слушал, и Светочку мою он испоганил: изнасиловал по пьяни и растрепал своим дружкам-собутыльникам. Не по своей воле дочь моя славу непутевую обрела. Но и она замуж хотела, как и сверстницы ее мечтала о фате и белом платье. Разве не имела она права на счастье? Тем более любила она твоего Андрейку всей душой.
– Каждый человек имеет право на счастье, – согласилась Валентина Захаровна. – Знала бы я, как все станется, не мешала бы их любви, приняла бы Светочку как родную и пошла бы она в белом платье под венец, а не в гроб легла, и сынок мой живой бы остался. А я, дура, не понимала этого раньше: поругалась с Андреем, с хаты вон выгнала, сказала «живи, как хочешь, и чтобы ноги твоей больше во дворе моем не было», и он ушел, но не к Светке побежал, а к Ивану твоему отношения выяснять. – Замолчала и тихо-тихо добавила, – там его и нашли с проломленным черепом.
– С окровавленным топором он явился ко мне, – подхватила историю Антонина Захаровна. – Я у плиты стояла, пирожки переворачивала. Он кипел от злости и кидался на меня, угрожая убить и меня и Светочку, кричал, что твой Андрей мертвый лежит у него в прихожей. Света, как это услышала, выбежала на улицу и бегом в соседний двор. Я за ней. Иван следом. Сцепились мы с ним прямо на улице. Дед Федя давай нас разнимать, а Света тем временем, умываясь слезами, бросилась к речке. Не догнала я ее, не остановила, не спасла от доли жестокой, не уберегла ни от брата своего непутевого, ни от беды окаянной… А моя девочка всего напросто жизни без твоего Андрейки не представляла, вот и утопилась с горя…
– Прости меня, Тонечка, перед Богом прошу, прости. – Всхлипывала Валентина Захаровна.
– Бог простит. – Антонина Марковна плавно опустилась на постель и закрыла глаза, испустив последний вздох.
Она опередила Валентину Захаровну ровно на тридцать секунд.
– Ждет меня суд божий, но я не боюсь предстать перед ним. Я готова умолять о возможности заново родиться на Земле Андрейке и Светочке, чтобы они вопреки всем невзгодам и препятствиям стали счастливы. – Она протянула ко мне костлявую руку и, так и не коснувшись моей, обмякла, простившись с жизнью.
Я выполнил свою миссию и мог бы надеть крылья и вернуться в заоблачный мир, но меня задержало одно событие, очень важное для такой глухой деревушки, как эта. У стен больницы одновременно остановились два старых автомобиля, изъеденных коррозией. Дежурная медсестра вскочила с кушетки и побежала открывать дверь. На пороге стояли две молодые девушки с большими животами, их сопровождали мужья, и в скором времени на свет появилась маленькая Светлана и маленький Андрей. Услышав знакомые имена, я улыбнулся и поднялся в небо. Чьи души поселились в этих телах, я даже не сомневался, а вот как сложится их жизнь – это уже другая история.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 27.03.2014 в 21:21
Сообщение
Исповедь старушки


На окраине Богом забытой деревушки в перекошенной одноэтажной больнице в общей палате лежали две тяжелобольные женщины. Жить им оставалось ровно восемь минут. Антонина Марковна слегла с инсультом, а Валентина Захаровна страдала от душевной боли: ее донимали кошмары и навязчивые мысли о невыполненном долге перед сыном. Обе тяжело дышали, нашептывали себе под нос молитвы и то и дело кряхтели, ворочаясь под одеялом.
Лунный свет заливал всю комнату, и ее убогое убранство даже в полумраке подчеркивало уровень медицины независимой Украины: довоенные кровати времен Сталина с высокими спинками-решетками и провисшими сетками, тумбочка без дверцы, графин воды, два граненных стакана, и ни намека на лечение, серые облупленные стены и аура нищеты в каждом глотке воздуха.
В полночь я облачился в образ земного священника и, оставив свои крылья на кресле в коморке с табличкой «Регистратура», направился по коридору в дальнюю палату – палату смертников. Останавливать меня было некому. Дежурная медсестра спала на кушетке и смотрела розовые сны о прогулке по цветущему саду в компании очаровательного спортсмена.
Я вошел и осторожно прикрыл за собой дверь. Шаг, и я посредине. По обе стороны – измученные болезнями женщины. Какая станет первой? Я остановился, и они тут же распахнули впалые мутные глаза. Им приходилось прикладывать массу усилий, чтобы приподняться, но губы расплывались в дрожащей улыбке.
– Валентина Захаровна, – я устремил свой взгляд на седовласую старушку. – Я пришел выслушать вас. – Она поднесла руку к подбородку и закусила указательный палец, сдвигая брови. Ее морщинистое лицо не выражало страха, скорее – непонимание, смятение, а вместе с ним и ожидание скорого облегчение страданий. Антонина Маркова вопросительно наблюдала за нами, перекрестилась и устроилась поудобнее, еще не зная, что ждет ее впереди.
– Я скоро встречусь с сыном? – спросила Валентина Захаровна и, не дожидаясь ответа, продолжила говорить. – Я никогда и никому не рассказывала эту историю. Это тот эпизод из моей жизни, который я была вынуждена скрывать от всех родственников, друзей, соседей и знакомых. Вот уже тридцать лет я никак не решалась заговорить об этом, но сейчас мне хочется выплеснуть переживания и очистить душу от чувства вины. – Она говорила медленно. Каждое слово давалось с трудом. – Я сильно обидела одного человека, оклеветала, унизила, лишила любимого… Да, именно лишила. Мы обе потеряли его навсегда. Мне тогда было 45 – баба ягодка опять, – с сарказмом добавила она. – Мой Андрейка вернулся из Афганистана живым, здоровым и красивым парнем. И хоть его виски рано побелели, но молодые девки все равно не давали ему проходу. Вешались на шею, как заразы. Отбоя от них, проклятых, не было. Андрейка был вылитый отец: высокий, плечистый, развитый, все тело силой дышало, в выражении лица – смелость и мужество. Настоящий герой, воин. Как я гордилась им! Смотрела на него и не могла нарадоваться, что живой, что вернулся не в цинковом гробу, как Тонькин сын.
Антонина Марковна побледнела, лицо вытянулось, челюсть задрожала, на глаза накатывались слезы. Она корявой рукой растирала их по обвисшей коже и шмыгала носом. Валентина Захаровна замолчала, переводя дух. У обеих в сознании всплыли воспоминания тридцатилетней давности. Обеим женщинам было о чем сожалеть.
– Эх, Тонечка, прости меня, – взмолилась Валентина Захаровна. – Тебя и так судьба жестоко ударила: и смертью мужа, побывавшего в плену у немцев, и смертью сына, погибшего от рук афганских моджахедов, а я еще и дочь твою прокляла за то, что она увивалась за моим Андрейкой. Не понимала я, дура, раньше, что не нужно было мешать молодым жить своей жизнью. Будь я умной, приобрела бы дочь, а так потеряла одного единственного сына.
Схватилась за сердце Антонина Марковна, лицо исказилось от боли, комнату наполнил шум глубокого затрудненного дыхания. Она как рыба, выброшенная на берег, беспомощно раскрывала рот и билась из последних сил за право дышать.
– Неужто прокляла? О чем ты таком говоришь? – еле слышно произнесла Антонина Захаровна и жалко опустила голову на подушку, скрестив руки на груди.
– Помнишь, в доме на углу жила Егоровна? – Валентина Захаровна все еще сидела, а я стоял рядом, дав ей возможность покаяться перед смертью. – Она по моей просьбе навела порчу на твою Светочку. Это я виновата, что нет у нас с тобой ни детей, ни внуков. Знал бы, где упадешь, так соломки бы подстелил. Никогда не забуду того дня, как Света пришла ко мне в слезах и сказала, что в положении, что любит моего Андрейку и что пожениться они хотят по осени… Но до осени ни Света, ни мой мальчик так и не дожили. – Рыдания частично съедали слова, но Валентина Захаровна настойчиво боролась с эмоциями. – Я не поверила, что она беременна от моего сына, обозвала потаскухой… О ней ведь бабы только и судачили, с кем в лопухах ее видели, говорили даже, что твой брат Иван таскал ее на сеновал.
Антонина Захаровна собралась с силами и снова приподнялась, продолжая разговор. Ее голос зазвучал увереннее и громче.
– Иван с войны пришел невменяемым. Ему повсюду немцы мерещились. Пил, руки распускал, никого не слушал, и Светочку мою он испоганил: изнасиловал по пьяни и растрепал своим дружкам-собутыльникам. Не по своей воле дочь моя славу непутевую обрела. Но и она замуж хотела, как и сверстницы ее мечтала о фате и белом платье. Разве не имела она права на счастье? Тем более любила она твоего Андрейку всей душой.
– Каждый человек имеет право на счастье, – согласилась Валентина Захаровна. – Знала бы я, как все станется, не мешала бы их любви, приняла бы Светочку как родную и пошла бы она в белом платье под венец, а не в гроб легла, и сынок мой живой бы остался. А я, дура, не понимала этого раньше: поругалась с Андреем, с хаты вон выгнала, сказала «живи, как хочешь, и чтобы ноги твоей больше во дворе моем не было», и он ушел, но не к Светке побежал, а к Ивану твоему отношения выяснять. – Замолчала и тихо-тихо добавила, – там его и нашли с проломленным черепом.
– С окровавленным топором он явился ко мне, – подхватила историю Антонина Захаровна. – Я у плиты стояла, пирожки переворачивала. Он кипел от злости и кидался на меня, угрожая убить и меня и Светочку, кричал, что твой Андрей мертвый лежит у него в прихожей. Света, как это услышала, выбежала на улицу и бегом в соседний двор. Я за ней. Иван следом. Сцепились мы с ним прямо на улице. Дед Федя давай нас разнимать, а Света тем временем, умываясь слезами, бросилась к речке. Не догнала я ее, не остановила, не спасла от доли жестокой, не уберегла ни от брата своего непутевого, ни от беды окаянной… А моя девочка всего напросто жизни без твоего Андрейки не представляла, вот и утопилась с горя…
– Прости меня, Тонечка, перед Богом прошу, прости. – Всхлипывала Валентина Захаровна.
– Бог простит. – Антонина Марковна плавно опустилась на постель и закрыла глаза, испустив последний вздох.
Она опередила Валентину Захаровну ровно на тридцать секунд.
– Ждет меня суд божий, но я не боюсь предстать перед ним. Я готова умолять о возможности заново родиться на Земле Андрейке и Светочке, чтобы они вопреки всем невзгодам и препятствиям стали счастливы. – Она протянула ко мне костлявую руку и, так и не коснувшись моей, обмякла, простившись с жизнью.
Я выполнил свою миссию и мог бы надеть крылья и вернуться в заоблачный мир, но меня задержало одно событие, очень важное для такой глухой деревушки, как эта. У стен больницы одновременно остановились два старых автомобиля, изъеденных коррозией. Дежурная медсестра вскочила с кушетки и побежала открывать дверь. На пороге стояли две молодые девушки с большими животами, их сопровождали мужья, и в скором времени на свет появилась маленькая Светлана и маленький Андрей. Услышав знакомые имена, я улыбнулся и поднялся в небо. Чьи души поселились в этих телах, я даже не сомневался, а вот как сложится их жизнь – это уже другая история.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 27.03.2014 в 21:21
Kristina_Iva-NovaДата: Среда, 09.04.2014, 17:04 | Сообщение # 59
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Любовь, война и родина.

Анна – жена мелкого бизнесмена, на приеме у психолога:
— Я пришла к выводу, что я сумасшедшая старуха.
— Продолжайте.
— Вчера я переписывалась с Энрике Иглесиасом в Фейсбуке, и он поразил меня одной единственной фразой. Нет, он, конечно, многословен и не ограничивается десятками сообщений в минуту. Он пишет, что влюбился в меня с первого взгляда и засыпает комплиментами. О, Боже, Марина Александровна, знали бы вы, как он может, – закатила глаза, переводя дыхание, – поднять самооценку! Да-да! Именно поднять самооценку! После знакомства с ним, я вспомнила, что я женщина. Он называет меня ангелом, жемчужиной, деткой, пишет на английском «Я тебя люблю». Я перехожу на вкладку с переводчиком Гугл, волнуюсь в предвкушении… Хотя, иногда я понимаю, что все это глупо и несерьезно. Но так не хочется разрушать эту сказку. Он мой волшебник! Простите, отвлеклась, я вам ведь вчера уже рассказывала, какой он замечательный и с каким нетерпением я жду наших онлайн-свиданий. Так вот, вчера я написала ему, что люблю его так сильно, что хочу прижаться к его телу и прошептать на ушко все то, о чем я пишу ему уже 23 дня. Не смейтесь, я знаю, что вы сейчас думаете обо мне, но для меня эти 23 дня больше чем просто 23 дня: это сотня часов потрясающих эмоций и тысяча откровенных писем. Это счастье! – отвлеклась. – Я написала ему, что если бы не одно обстоятельство, то я бы прилетела к нему первым же рейсом. И это при всем том, что у меня и загранпаспорта в помине нет, и за границей я ни разу в жизни не была, и самолетов боюсь из-за того, что они иногда падают. Но я думала о нашей реальной встрече. Я так его хочу! Его голос меня возбуждает! Его губы, и взгляд, и вообще он сам весь такой соблазнительный! Я каждую ночь засыпаю с мыслями о нем, просыпаюсь – тоже, я занимаюсь сексом с мужем, а представляю его, и получаю удовольствие, не смотря на то, что муж меня уже 15 лет не возбуждает. Я медленно схожу с ума. А может это быстро? Так вот, я написала Энрике, что, если бы была свободна, то купила бы билет на первый самолет, два билета, и провела бы с ним целую неделю. Мы бы гуляли по Братиславе, разговаривали без переводчика, смеялись и наслаждались жизнью! Я уверена, что мы бы понимали друг друга с полуслова, даже если бы оно прозвучало на незнакомом языке! Он манит меня, как магнит! Я хочу его, как не хотела ни одного мужчину в своей жизни! – мечтательно заулыбалась.


Сообщение отредактировал korolevansp - Среда, 09.04.2014, 17:41
 
Сообщение
Любовь, война и родина.

Анна – жена мелкого бизнесмена, на приеме у психолога:
— Я пришла к выводу, что я сумасшедшая старуха.
— Продолжайте.
— Вчера я переписывалась с Энрике Иглесиасом в Фейсбуке, и он поразил меня одной единственной фразой. Нет, он, конечно, многословен и не ограничивается десятками сообщений в минуту. Он пишет, что влюбился в меня с первого взгляда и засыпает комплиментами. О, Боже, Марина Александровна, знали бы вы, как он может, – закатила глаза, переводя дыхание, – поднять самооценку! Да-да! Именно поднять самооценку! После знакомства с ним, я вспомнила, что я женщина. Он называет меня ангелом, жемчужиной, деткой, пишет на английском «Я тебя люблю». Я перехожу на вкладку с переводчиком Гугл, волнуюсь в предвкушении… Хотя, иногда я понимаю, что все это глупо и несерьезно. Но так не хочется разрушать эту сказку. Он мой волшебник! Простите, отвлеклась, я вам ведь вчера уже рассказывала, какой он замечательный и с каким нетерпением я жду наших онлайн-свиданий. Так вот, вчера я написала ему, что люблю его так сильно, что хочу прижаться к его телу и прошептать на ушко все то, о чем я пишу ему уже 23 дня. Не смейтесь, я знаю, что вы сейчас думаете обо мне, но для меня эти 23 дня больше чем просто 23 дня: это сотня часов потрясающих эмоций и тысяча откровенных писем. Это счастье! – отвлеклась. – Я написала ему, что если бы не одно обстоятельство, то я бы прилетела к нему первым же рейсом. И это при всем том, что у меня и загранпаспорта в помине нет, и за границей я ни разу в жизни не была, и самолетов боюсь из-за того, что они иногда падают. Но я думала о нашей реальной встрече. Я так его хочу! Его голос меня возбуждает! Его губы, и взгляд, и вообще он сам весь такой соблазнительный! Я каждую ночь засыпаю с мыслями о нем, просыпаюсь – тоже, я занимаюсь сексом с мужем, а представляю его, и получаю удовольствие, не смотря на то, что муж меня уже 15 лет не возбуждает. Я медленно схожу с ума. А может это быстро? Так вот, я написала Энрике, что, если бы была свободна, то купила бы билет на первый самолет, два билета, и провела бы с ним целую неделю. Мы бы гуляли по Братиславе, разговаривали без переводчика, смеялись и наслаждались жизнью! Я уверена, что мы бы понимали друг друга с полуслова, даже если бы оно прозвучало на незнакомом языке! Он манит меня, как магнит! Я хочу его, как не хотела ни одного мужчину в своей жизни! – мечтательно заулыбалась.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 09.04.2014 в 17:04
Сообщение
Любовь, война и родина.

Анна – жена мелкого бизнесмена, на приеме у психолога:
— Я пришла к выводу, что я сумасшедшая старуха.
— Продолжайте.
— Вчера я переписывалась с Энрике Иглесиасом в Фейсбуке, и он поразил меня одной единственной фразой. Нет, он, конечно, многословен и не ограничивается десятками сообщений в минуту. Он пишет, что влюбился в меня с первого взгляда и засыпает комплиментами. О, Боже, Марина Александровна, знали бы вы, как он может, – закатила глаза, переводя дыхание, – поднять самооценку! Да-да! Именно поднять самооценку! После знакомства с ним, я вспомнила, что я женщина. Он называет меня ангелом, жемчужиной, деткой, пишет на английском «Я тебя люблю». Я перехожу на вкладку с переводчиком Гугл, волнуюсь в предвкушении… Хотя, иногда я понимаю, что все это глупо и несерьезно. Но так не хочется разрушать эту сказку. Он мой волшебник! Простите, отвлеклась, я вам ведь вчера уже рассказывала, какой он замечательный и с каким нетерпением я жду наших онлайн-свиданий. Так вот, вчера я написала ему, что люблю его так сильно, что хочу прижаться к его телу и прошептать на ушко все то, о чем я пишу ему уже 23 дня. Не смейтесь, я знаю, что вы сейчас думаете обо мне, но для меня эти 23 дня больше чем просто 23 дня: это сотня часов потрясающих эмоций и тысяча откровенных писем. Это счастье! – отвлеклась. – Я написала ему, что если бы не одно обстоятельство, то я бы прилетела к нему первым же рейсом. И это при всем том, что у меня и загранпаспорта в помине нет, и за границей я ни разу в жизни не была, и самолетов боюсь из-за того, что они иногда падают. Но я думала о нашей реальной встрече. Я так его хочу! Его голос меня возбуждает! Его губы, и взгляд, и вообще он сам весь такой соблазнительный! Я каждую ночь засыпаю с мыслями о нем, просыпаюсь – тоже, я занимаюсь сексом с мужем, а представляю его, и получаю удовольствие, не смотря на то, что муж меня уже 15 лет не возбуждает. Я медленно схожу с ума. А может это быстро? Так вот, я написала Энрике, что, если бы была свободна, то купила бы билет на первый самолет, два билета, и провела бы с ним целую неделю. Мы бы гуляли по Братиславе, разговаривали без переводчика, смеялись и наслаждались жизнью! Я уверена, что мы бы понимали друг друга с полуслова, даже если бы оно прозвучало на незнакомом языке! Он манит меня, как магнит! Я хочу его, как не хотела ни одного мужчину в своей жизни! – мечтательно заулыбалась.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 09.04.2014 в 17:04
Kristina_Iva-NovaДата: Четверг, 17.04.2014, 12:40 | Сообщение # 60
Уважаемый островитянин
Группа: Островитянин
Сообщений: 2867
Награды: 26
Репутация: 154
Статус: Offline
Разбышака


Мужчины! Как же я люблю, когда они умолкают, провожая меня взглядом…
Сегодня за пятнадцать минут по дороге из дому в школу мне удалось не только перестать волноваться из-за предстоящей встречи с завучем, но и почувствовать себя объектом восхищения прохожих. Мужчины от студента до пенсионера оглядывались вслед. В сквере на лавочке сидели подростки и громко обсуждали «антитеррористическую» операцию на юго-востоке, но стоило мне пройти мимо, их голоса затихли, а потом негромкое «какие ножки» порадовало мой слух.
В приподнятом настроении я вошла в школьный вестибюль и начала рассматривать стенды в поисках расписания уроков. Видимо заметив во мне легкую рассеянность, дежурная догадалась, кто я и зачем пришла. Она подошла и спросила: «Вы Михайлова?» Я улыбнулась, понимая, что меня ждали.
— Здравствуйте. Да, я Михайлова. Я бы хотела поговорить с сыном, и только после этого — с завучем. Какой сейчас идет урок, и где я могу найти расписание?
— Вас ожидают в тридцать седьмом кабинете, — она добродушно посмотрела мне в глаза и пожала плечами, будто расписание уроков это большая тайна. — Поднимайтесь на четвертый этаж по главной лестнице. По коридору налево. Вторая дверь.
Сложилось впечатление, что кто-то заинтересован, чтобы я получила однобокую информацию о несчастном случае. Но материнское сердце не обманешь. Даже не выслушав сына, я все равно считала его невиновным. Любая мать найдет тысячу оправданий своему чаду, что бы он не натворил. Конечно, я жалела, что до сих пор не знаю никаких подробностей, и сначала меня сильно разозлило то, что сын забыл телефон дома. Я хотела знать его точку зрения.
 
Сообщение
Разбышака


Мужчины! Как же я люблю, когда они умолкают, провожая меня взглядом…
Сегодня за пятнадцать минут по дороге из дому в школу мне удалось не только перестать волноваться из-за предстоящей встречи с завучем, но и почувствовать себя объектом восхищения прохожих. Мужчины от студента до пенсионера оглядывались вслед. В сквере на лавочке сидели подростки и громко обсуждали «антитеррористическую» операцию на юго-востоке, но стоило мне пройти мимо, их голоса затихли, а потом негромкое «какие ножки» порадовало мой слух.
В приподнятом настроении я вошла в школьный вестибюль и начала рассматривать стенды в поисках расписания уроков. Видимо заметив во мне легкую рассеянность, дежурная догадалась, кто я и зачем пришла. Она подошла и спросила: «Вы Михайлова?» Я улыбнулась, понимая, что меня ждали.
— Здравствуйте. Да, я Михайлова. Я бы хотела поговорить с сыном, и только после этого — с завучем. Какой сейчас идет урок, и где я могу найти расписание?
— Вас ожидают в тридцать седьмом кабинете, — она добродушно посмотрела мне в глаза и пожала плечами, будто расписание уроков это большая тайна. — Поднимайтесь на четвертый этаж по главной лестнице. По коридору налево. Вторая дверь.
Сложилось впечатление, что кто-то заинтересован, чтобы я получила однобокую информацию о несчастном случае. Но материнское сердце не обманешь. Даже не выслушав сына, я все равно считала его невиновным. Любая мать найдет тысячу оправданий своему чаду, что бы он не натворил. Конечно, я жалела, что до сих пор не знаю никаких подробностей, и сначала меня сильно разозлило то, что сын забыл телефон дома. Я хотела знать его точку зрения.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 17.04.2014 в 12:40
Сообщение
Разбышака


Мужчины! Как же я люблю, когда они умолкают, провожая меня взглядом…
Сегодня за пятнадцать минут по дороге из дому в школу мне удалось не только перестать волноваться из-за предстоящей встречи с завучем, но и почувствовать себя объектом восхищения прохожих. Мужчины от студента до пенсионера оглядывались вслед. В сквере на лавочке сидели подростки и громко обсуждали «антитеррористическую» операцию на юго-востоке, но стоило мне пройти мимо, их голоса затихли, а потом негромкое «какие ножки» порадовало мой слух.
В приподнятом настроении я вошла в школьный вестибюль и начала рассматривать стенды в поисках расписания уроков. Видимо заметив во мне легкую рассеянность, дежурная догадалась, кто я и зачем пришла. Она подошла и спросила: «Вы Михайлова?» Я улыбнулась, понимая, что меня ждали.
— Здравствуйте. Да, я Михайлова. Я бы хотела поговорить с сыном, и только после этого — с завучем. Какой сейчас идет урок, и где я могу найти расписание?
— Вас ожидают в тридцать седьмом кабинете, — она добродушно посмотрела мне в глаза и пожала плечами, будто расписание уроков это большая тайна. — Поднимайтесь на четвертый этаж по главной лестнице. По коридору налево. Вторая дверь.
Сложилось впечатление, что кто-то заинтересован, чтобы я получила однобокую информацию о несчастном случае. Но материнское сердце не обманешь. Даже не выслушав сына, я все равно считала его невиновным. Любая мать найдет тысячу оправданий своему чаду, что бы он не натворил. Конечно, я жалела, что до сих пор не знаю никаких подробностей, и сначала меня сильно разозлило то, что сын забыл телефон дома. Я хотела знать его точку зрения.

Автор - Kristina_Iva-Nova
Дата добавления - 17.04.2014 в 12:40
Поиск:
Загрузка...

Посетители дня
Посетители:
Последние сообщения · Островитяне · Правила форума · Поиск · RSS
Приветствую Вас Гость | RSS Главная | Рассказы - Страница 4 - Форум | Регистрация | Вход
Конструктор сайтов - uCoz
Для добавления необходима авторизация
Остров © 2024 Конструктор сайтов - uCoz