- Да хранят вас святые эльфы, госпожа. Из дома вышла Венисуэль. На ней было скромное льняное платье на тонких бретельках. Силимэри видела ее до этого всего несколько раз. Она изменилась: заметно похудела, и на коже прорисовывались фиолетовые капилляры. Удлиненная шея, озябшие плечи, милое лицо с большими голубыми глазами, обрамленными пушистыми черными ресницами. Брови скрывала прямая челка. Волосы цвета вороньего крыла частично прикрывали острые ушки. Круглые серьги поблескивали, отражая вечернее солнце. Венисуэль улыбнулась, и, не смотря на плохое самочувствие, старалась быть гостеприимной: — Здравствуйте, госпожа Силимэри, — поздоровалась она, удерживаясь одной рукой о дверной косяк. — Вы уж простите, что встречаю вас в таком виде, но я не могла не встать, чтобы хотя бы поздороваться и поблагодарить вас за лекарства. Луизия рассказала мне о вашем добродушном поступке. Премного благодарна вам, Силимэри, что вы спасли мне жизнь. — Венисуэль, — Силимэри кинулась к ней, чтобы обнять. Обняла как родную и приподняла указательным пальчиком опущенный подбородок, — тебе нужно в постель, не утруждай себя лишний раз. Ты скоро выздоровеешь, ведь у тебя есть смысл жизни — это малыш Ластон, а лекарства это всего лишь дополнение. — Спасибо вам, госпожа, я никогда не забуду вашу доброту. Вдвоем с Луизией они помогли Венисуэль лечь в постель. Она все еще была слаба, и Луизия принялась готовить очередную порцию лекарства. Силимэри отужинала одна за большим прямоугольным столом, сколоченным наспех из неотесанных дубовых досок. В пахучих травах пели сверчки, из рощи доносились соловьиные трели, где-то далеко кто-то разговаривал, но ветер приносил лишь обрывки слов. В деревне было спокойно, но сказать, что тихо, нельзя. Тишина деревенской жизни самая многообразная и насыщенная. В ней все! Когда солнце почти село за горизонт, Силимэри попрощалась с Луизией, напоследок приголубила маленького Ластона и, накинув выстиранный охотничий плащ, поторопилась скрыться в дремучем лесу. Бедняжка Венисуэль крепко спала под действием лечебных порошков, а когда проснулась, Силимэри уже приближалась к своему дому. Ночь была темной. Луну заволокли свинцовые тучи. На небе ни звездочки. Мрачно. Чернота окутывала все вокруг. Бесшумной поступью Силимэри пробралась в свой двор. Нужно было убедиться, что Анк-Морхорке все-таки клюнул на письмо с приглашением на свидание и покинул дом. Хотя Силимэри и не сомневалась, что Анк-Морхорке не дома. Последние годы он все чаще ночевал у кого-то. Она подошла к порогу и проверила на месте ли ключ: ключ лежал там же где и вчера — в условленном месте под дощечкой. В окнах темно, — Силимэри оглядела фасад, но внезапно ее насторожил шуршащий звук, доносящийся из сада. Сердце предательски передернулось. — Что за чертовщина? Она на пальчиках подкралась углу и выглянула из-за него, высунув один только нос и пару глаз. Между прямых стволов деревьев расползался тусклый оранжевый свет. Ветвистые макушки сливались с ночным небом так, что границ и не определить. Трава же наоборот словно меняла цвет: от черного к буро-сизому, и там, где было самое яркое пятно двое неизвестных рыли яму штыковыми лопатами. По силуэтам невозможно было определить, кем являлись эти двое, но мозг Силимэри безотлагательно строил догадки: их нанял Анк-Морхорке.
Неужели это правда, и под орешником все эти годы была захоронена некая Элеонора, о которой мне толком ничего не известно? — размышляла Силимэри, не сдвигаясь с места. — Меня опередили. Ну что же, я подожду. Я, так или иначе, все равно смогу убедиться в своих предположениях, и мне не придется даже самой разрывать могилу: эти двое все сделают за меня. Мерзкий Анк-Морхорке, как он мог? — Силимэри предположила, что ее муж этих двоих нанял, потому что ему каким-то образом стало известно о ее разговоре с Асиртогом, и он решил избавиться от компрометирующих его улик. — Как же это подло, — возмущалась она. Вернувшись назад к порогу, Силимэри взяла ключ и осторожно пробралась в дом. Тикали часы и больше ни единого звука. Не включая свет, она поднялась по лестнице на второй этаж и тихо вошла в спальню. Анк-Морхорке, как она и предполагала, не оказалось. Должно быть, уже получил бесплатный леденец и смеется надо мной со своей новой подружкой, — подумала она с отвращением и начала рыться в тумбочке. Силимэри решила заснять на камеру процесс раскопок под орешником, чтобы иметь неопровержимые доказательства причастности Анк-Морхорке к смерти Элеоноры. От волнения все-таки дрожали пальцы, к тому же было темно, а искать на ощупь не всегда приятно. Особенно если камера хранится в аптечке с кучей баночек, колбочек и со всякой дребеденью, постоянно попадающейся под руку вместо того, что ищешь, а это что-то — маленькая штучка, размером в кусочек хлеба, внутри которой выдвижные линзы со стократным оптическим зумом и сорокамегапиксельной матрицей. Силимэри прятала камеру от мужа: на флешке было около двух тысяч кадров снятых преимущественно на спецзаданиях, и она не хотела, чтобы Анк-Морхорке задавал лишние вопросы по поводу ее работы. Отыскав то, что нужно, Силимэри подошла к окну, где можно было хоть что-то разглядеть даже в темную ночь. Она включила камеру, проверила заряд батареи и наличие свободного места на флешке. Камера было постностью готова к работе. Далее у Силимэри возник вопрос: откуда лучше вести наблюдение. Недолго думая, она покинула спальню и вкрадчивым шагом приблизилась к застекленной веранде. Приоткрыла плотно прилегающую дверь и проскользнула как мышь, не издавая ни единого звука. Спрятавшись за глиняный горшок с тропической пальмой «ликуала», она навела объектив на двоих сутулых эльфов, при свете фонаря роющих яму под орешником, и нажала кнопку записи. 20:31, — прошептала она, — седьмое мая 2014 года. Я Силимэри Вендинэ нахожусь на втором этаже коттеджа моего мужа Анк-Морхорке Сильвестриньйо. В саду сейчас происходит нечто странное. Вы видите двоих эльфов, при свете фонаря поздней ночью копающих яму. Один из них явно алкаш, потому что еле держится на ногах. Посмотрите на его лицо, — Силимэри сделала крупный план, — возможно, вам доводилось видеть его раньше. Теперь смотрим на второго: молодой, симпатичный, одет в рваную тунику и штаны не по размеру. Похоже, это отец и сын, и кто-то им дал указание прийти сюда ночью с лопатами и фонарем, и сделать то, за что они получат вознаграждение, а может им даже заплатили наперед. Так, что же они пытаются найти под старым орешником? Анк-Морхорке сейчас вероятно смеется над цирковым представлением у большого фонтана, в то время как эти двое выполняют его приказ. Какой приказ, спросите вы? — Вырыть труп Элеоноры, захороненный моим мужем десять весен тому назад. Сразу возникает вопрос: «Почему Анк-Морхорке зарыл его в нашем саду?» Смотрим, как растет насыпь пирамидальной кучей. Эльфы уже по пояс в яме. Интересно, что же они там найдут? Тэдиэн вчера вечером сказала мне, цитирую: «Анк-Морхорке задушил ее и закопал труп в вашем саду под орешником». Тэдиэн шантажировала моего мужа, и поэтому у него были все основания, чтобы убить ее. Брат Тэдиэн — Асиртог подтвердил ее слова, то есть он уверял меня, что видел, как Анк-Морхорке задушил Элеонору. Возможно, Анк-Морхорке уже расправился и с Асиртогом, но я, по крайней мере, успела поговорить с ним и теперь знаю, что Анк-Морхорке точно закопал в нашем саду труп. Смотрите, — Силимэри взволнованно повысила голос, — они поднимают какой-то мешок. — Из прогнившей ткани вываливаются кости, и оба эльфа кривят носом. — Вот вам и доказательство. А если Анк-Морхорке убил Элеонору, то скорее всего он убил и Тэдиэн. Теперь я выключаю камеру и прослежу за этими «археологами».
Силимэри прекратила съемку и, повесив камеру на шею, покинула дом. Мерзкий, мерзкий Анк-Морхорке, как ты мог так поступить? — возмущалась про себя. Из-за угла она пронаблюдала, как эльф, что помоложе, погрузил останки на одноколесную металлическую тачку и, оставив напарника закапывать яму, направился прямиком к центральным воротам. Ничего не боясь, будто везет с рынка сетку овощей, он повез гнилые кости найденного трупа по дороге к набережной. Силимэри, ловко скрываясь за кустами, следовала за ним. Чем ближе они приближались к мосту, тем отчетливее уставший мозг посылал ей сигнал, что Анк-Морхорке приказал просто-напросто избавиться от трупа, но Силимэри не могла этого допустить, ведь, как сказал Асиртог, нет трупа — нет убийства. Силимэри не пришло в голову, что, возможно, Анк-Морхорке хочет его перепрятать, хотя под мостом проходил туннель, и труп легко можно было спрятать там, чтобы потом перезахоронить. Что же делать? — задавалась она вопросом. — С эльфом справиться не составит труда, а вот, куда потом коляску с останками девать? Прямиком в участок? Но, ведь могут и задержать до выяснения обстоятельств, а я уже пообещала великану с полуострова Орошайо помочь с освобождением захваченных предприятий. Нет, сразу в участок нельзя. Я еще в глаза Анк-Морхорке посмотреть хочу, да и с Ваминеей обсудить этот вопрос, а тогда уже… пусть правосудие восторжествует. Не долго думая, Силимэри перешла от рассуждений к действиям. Она подкралась сзади к юному эльфу и, закрыв ему рот, надавила на сонную артерию. Он и пискнуть не успел. Обездвиженное тело плавно легло на брусчатку, а Силимэри, взяв тачку в обе руки, покатила ее вниз по улице. Как и прошлым вечером на набережной почти никого не было, но, все-таки опасаясь быть замеченной ночными рыбаками, Силимэри двигалась исключительно по темной части дороги. Фонари горели не везде, а даже там, где и горели, из-за густых и высоких деревьев было темно. На руку сыграло и представление в центре Бравур-ле-Роз: этой ночью горожане гуляли в районе фонтанов. Силимэри хорошо знала в районе моста Милреоси каждый закоулок, каждое дерево, каждый камень. Ноги сами вели ее в заброшенный дом, где когда-то проходили ее жаркие свидания с Волоинсом. Именно там, в дальней комнате с разбитыми окнами она и оставила коляску с эльфийскими останками. Нужно было все хорошенько обдумать. Силимэри была готова к большим переменам в жизни, но прежде, чем начинать заново, нужно было окончательно расставить все точки над «ё». Спать после такого не хотелось, но Силимэри решила снять номер в приличной гостинице, чтобы как следует отдохнуть перед решающим днем. Она побрела по темной аллее в глубь города, туда, где уже затихало гуляние горожан, но влюбленные парочки все еще прогуливались, наслаждаясь теплой погодой и душистым ветром. — Силимэри, это ты? — окрикнул ее знакомый голос и, оглянувшись, она увидела, Волоинса в нарядном костюме. Капюшон соскользнул с шелковистых волос, уложенных в ракушку, и Силимэри на мгновение почувствовала, как земля уходит из-под ног. Бежать было бессмысленно, да и не хотелось.
— Ты один? Странно, — проронила она. — Я один и ты одна. Может, исправим эту ошибку, и, как когда-то, устроим романтический вечер на мосту, — он подошел вплотную и коснулся горячей ладонью ее щеки, — или в нашем заброшенном домике? Силимэри уловила нотки крепкого напитка и оттолкнула его руку. — Ага, сейчас, раскатал губы. Поздно нам с тобой о романтике говорить. — Предложи тему, на которую нам еще не поздно говорить. Слышал, любовницу твоего Анк-Морхорке грохнули. Можем поговорить об этом. Сейчас весь город обсуждает вашу супружескую жизнь, впрочем, как всегда. — Мне дела нет до сплетен. — Как знаешь. Я думал тебе будет интересно услышать мое мнение. Силимэри приподняла брови: — Анк-Морхорке сказал, что ты спрашивал обо мне. В таверне у старого Джо. Так или нет? — Да, интересовался, что тут скрывать. Твой Анк-Морхорке явился далеко за полночь, сыграл две партии и ушел, а когда вернулся под утро, мне уже и поболтать было не с кем: все кивали носами. Вот и подсел к нему. — Две партии? — Ну, или три. Какая разница? — Есть алиби или нет. Вот и разница. — Какое там алиби?! Если честно, я тоже думаю, что с Тэдиэн поквитался твой муженек. Она требовательная фифа была и соки сосала из богатеев как коктейль через трубочку. — А ты откуда знаешь? — Силимэри, ну ты вроде взрослая, а такие глупые вопросы задаешь? Спал я с ней тоже, вот и знаю, что говорю. — Так вы ее на двоих делили? Чем больше узнаю эльфов, тем больше хочется жить на необитаемом острове. — И ты бы не скучала без страстных поцелуев и томных стонов? — он вытянул губы уточкой и пытался поцеловать, но Силимэри опять оттолкнула его. — Знаешь, Волоинс, я вот смотрю на тебя и думаю, а за что я тебя любила? Ты такой же похотливый самец, как Анк-Морхорке, — сказала она разочарованно. — А я вот стою, смотрю на тебя и понимаю, что вы эльфийки все шлюхи: одни дешевые, вторые дорогие, а третьи по жизненным убеждениям. Звонкая пощечина остудила пыл Волоинса, и он, не извинившись, развернулся и поплелся дальше по аллее. — Еще одна мерзость, — бросила она ему в след и, надев капюшон, медленным шагом пошла искать гостиницу подальше от центра. С той минуты розовая комната в ее сердце с цветочками и сердечками освободилась, и дверь в нее была открыта. Силимэри сняла уютный номер у Керфиолонея — пожилого эльфа, назвавшего гостиницу своим именем. Он носил очки и не старался заглянуть гостье в глаза, спрятанные в тени от капюшона. Лишь присев на краешек кровати, Силимэри почувствовала, как тяжелеют веки и ее душа летит в красивые сны о счастливой любви.
Разбудил ее нарастающий звук виолончели. Пришло сообщение: «Силимэри, я не мог заснуть. Думал о вас. Неужели, вы не верите в любовь с первого взгляда? А в родство душ? А в детстве вам не читали легенду о двух половинках единого целого, разбросанных богами по всему свету? Меня влечет к вам как магнитом, и я ничего не могу с собой поделать. Вчера вечером я сидел на лавочке у пруда и любовался небом, хотя нет, правильнее сказать, я грустил из-за одиночества, и знаете, что я увидел? — Красную звездочку! Она появилась ненадолго в созвездии воздушного змея, и я, вспомнив другую легенду, загадал желание. Вы наверно сочтете меня глупым и посмеетесь, но я в тот миг подумал о вас. Я уже несколько месяцев только и думаю, что о вас, но все никак не решался вам написать. А теперь я готов идти за вами хоть на край света, даже босиком по раскаленным углям, потому что вы моя вторая половинка. Я прочел в ваших глазах на фото, что вы одиноки. Я, находясь за тысячи километров, люблю вас сильнее, чем тот, кто рядом. Я жалею, что не встретил вас раньше, потому что не хочу делить вас ни с кем. Будьте моей женой, и я клянусь, ваши глаза засияют ярче алмазов тех украшений, которые я готов бросить к вашим ногам! Не торопитесь с ответом. Пожалуйста, подумайте над моим предложением». О, святые эльфы, что же это за испытание? — прошептала Силимэри спросонья и откинулась на мягкую постель, раскинув руки. Она закрыла глаза, и воображение нарисовало картинку, на которой изображены два силуэта на фоне звездного неба: посредине горит красная звезда, а двое мечтателей смотрят на нее и загадывают желание, при этом вокруг каждого вырисовываются панорамы совершенно разных империй. — Мы ведь говорим на разных языках, кем я буду в его стране: чужестранкой, гостьей? — Она приподнялась и, удобно расположившись на подушках, начала писать ответ. «Вы торопите события, Иглесиас. Мы не встречались с вами в реальности, а вы уже замуж меня зовете. Я замужем и…» — Силимэри стерла все до единой буковки, и перед ней снова лежал чистый электронный лист. — Жестко. Иглесиас — романтик, нужно мягче. — «Вы говорите, что готовы идти за мной хоть на край света, даже босиком по раскаленным углям. Не нужно по раскаленным углям, вы можете прийти по земле, и не на словах, а своим поступком доказать, что любите, если это действительно так…» — Силимэри снова удалила все, что написала. — Я не должна требовать доказательств. Это больше напоминает игру. — «Иглесиас, вчера вечером я тоже видела красную звезду в созвездии воздушного змея. Получается, мы с вами в одно и то же время смотрели на небо и грустили. Но я не верю ни в любовь с первого взгляда, ни в виртуальную. Тема любви для меня слишком серьезная. Я не могу сказать вам, что влюбилась в вас сразу же, как только прочла ваше первое сообщение или увидела ваше фото. Вы симпатичны мне, но я не привыкла бросать слова на ветер, и мое «люблю» нужно заслужить…» — и снова курсор съел все буквы. — Нет, пожалуй, Иглесиас прав: с ответом лучше не торопиться. Нужно хорошенько подумать. Силимэри так и не определилась с ответом, и, укутавшись до самих ушей в теплое одеяло, снова уснула, на этот раз с мыслями о Империи Восточных Песков и Иглесиасе. На утро она встала с постели в отличном настроении, привела себя в порядок и заставила себя просмотреть всю почту. На это занятие ушло более часа, но зато Силимэри вошла в курс последних событий на южных островах и полуострове Орошайо: «Глава лидирующего клана гоблинов южного полуострова Орошайо — Екайлиброч II заручился поддержкой двух влиятельных персон. Имена его помощников не разглашаются. Но очевидно, что Екайлиброч II уверен в удачном исходе решающие битвы» — сообщает ЭльфаТАС и прикрепляет к материалу сводку свежих фотографий. «В логове одного из кланов степных варваров бесстрашными гоблинами был обнаружен арсенал рубинового оружия, — писал Силимэри министр иностранных дел Империи Эльфов. — Я располагаю информацией, что вы и есть одна из двух тайных персон, на которых Екайлиброч II возлагает большие надежды. Поэтому считаю своим долгом предупредить об использовании противником опасного оружия».
Силимэри ответила на все личные сообщения, кроме одного. Об Иглесиасе она решила подумать на досуге, но мысли о нем все равно периодически всплывали в ее голове. Покинув гостиничный номер, Силимэри спустилась в фойе гостиницы. Никого не было. Она оставила камеру с ночным репортажем в камере хранения и спрятала маленький ключик в лифчик. — Так будет надежнее! Старик Керфиолон гремел слесарскими инструментами в кладовой, а за стойкой на столике лежала свежая газета. После вчерашнего выпуска, Силимэри мысленно представляла заголовок утренней статьи, в которой папарацци непременно должны перемывать ей косточки, но ее ждал сюрприз. Приятный или не приятный, она сама еще не поняла, но с неподдельным интересом подняла газету и торопливо скрылась в лучах яркого солнца, вливающихся в гостиницу сквозь все окна и двери. С фотографии на Силимэри смотрела молодая и совершенно незнакомая эльфийка. Даже напрягая извилины, Силимэри не могла вспомнить никого с подобными чертами. Блондинка с длинной косой, переплетенной нитями молочного жемчуга, в мифриловых доспехах, искусно украшенных декоративными элементами цветов и лепестков, словно пронзала своим огненным взглядом и испепеляла остатки смутных воспоминаний. Как ни пыталась, Силимэри не смогла вспомнить ничего, но, глядя, но фото, она почувствовала что-то неуловимое и загадочное в ней. «Убийство не имеет срока давности, — начала читать Силимэри, свернув на тенистую улочку вдоль городского парка, и, забегая вперед по поплывшим строчкам, поняла, кому принадлежит это фото, эти уверенные и выразительные глаза и полные упругие губы цвета спелой черешни. — И снова в районе моста Милреоси был найден труп, на этот раз в одном из заброшенных домов по набережной. Модельер Волоинс Дебрихильйо, пребывая после массового гуляния в легкой стадии алкогольного опьянения, едва не лишился дара речи, по его словам, когда зашел окунуться в воспоминания, связанные с полуразвалившимся домом, а именно со свиданиями с Силимэри. Он признался, что в прошлом у него был бурный роман с женой Анк-Морхорке, и с охотой поделился некоторыми подробностями с нашими репортерами. Об этом вы сможете прочитать на второй странице, а пока вернемся к загадочному трупу. Волоинса сразу насторожил подозрительный запах, и он совершенно случайно нащупал эльфийские останки в гнилом мешке, уложенном на небольшую строительную тачку. С криками о помощи модельер выбежал на улицу, где его успокоили случайные прохожие. На место находки прибыл наряд полицаев, и как показала экспертиза, тело принадлежит Элеоноре Арранитри. По предварительной версии она была задушена, и ее тело пролежало немногим больше десяти весен в земле. Кто убил Элеонору, а главное, кто и зачем выкопал ее и перевез на тачке в заброшенный дом? — Вот главные вопросы на сегодняшний день. Напомним, что Элеоноре Арранитри племянница всем известного лорда Тумерфона, главы лучшего боевого клана Империи Англов, преподававшая в школах Бравур-ле-Роз базовые знания, после того как покинула родину из-за неразделенной любви к английскому принцу Ричибальди Великолепному».
— Чертов Волоинс, — выругалась Силимэри, перелистнула страницу и ахнула. — «Прости, Силимэри, я был дураком», — прочитала она заголовок и подумала: «ты и сейчас дурак». — «Я раньше никогда бы не посмел кричать на весь мир о своих чувствах, а теперь хочется, чтобы знали все. Все: и ее муж, и моя жена, и жители всех империй и королевств Ялмеза, и даже северные олени народов несуществующего королевства Чукотия. Наверно мудрость приходит к сороковой весне, как поет Стасик в трактире у Лешего. Этой весной мудрость осенила и меня. Но начну по порядку. Двадцать весен назад я познакомился с обворожительной, нежной, красивой и умной эльфийкой. Воспоминания о ее поцелуях все еще греют мою душу. Тогда наши отношения резко оборвались по нелепому стечению обстоятельств: ее подруга заманила меня в свои сети, соблазнила, искусила, а моя мать узнала и потребовала, будучи при смертном орде, чтобы я не позорил нашу фамилию и женился на Стефаниоле. Так я отказался от любимой эльфийки. Годы наложили отпечаток на мое мировоззрение и отношение к любви: я стал сухим и отрицал ее существование, путая понятия страсти и настоящей любви. Все эльфийки виделись мне доступными и порочными. И даже Силимэри я стал считать такой же, как и все. Я вернулся в Бравур-ле-Роз после длительного отсутствия, и я, и Силимэри, мы оба уже были другими, но нас влекло друг к другу с неистовой слой. Я старался не поддаваться влечению, боялся привязаться к ней, боялся признаться самому себе, что любовь — это и влечение тел, и влечение душ, что это не выдумки поэтов и не глупая чушь наивных школьниц. Любовь есть! Но не так просто отыскать в огромном мире свою вторую половинку, именно свою, которая идеально дополнит, с которой можно забыть обо всем и жить друг для друга, как единое целое, у которого одна душа, одно сердце, одни мысли, одно я на двоих, которое гордо звучит «МЫ». Но я так боялся разочароваться, что отмахивался от своей любви. Я бы все отдал, чтобы повернуть время вспять. Именно теперь, когда у меня почти не осталось шансов, я понял одно: я жил ею, я жил во время наших свиданий и умирал без нее. Вся моя жизнь она — Силимэри Вендинэ. Этой ночью я встретил ее в городе и обозвал шлюхой. Не со зла. Не знаю, что на меня нашло, но мне стыдно за свои слова, пусть в них и есть немалая доля правды: в голове любой эльфийки рано или поздно зарождаются мысли об измене. Одни, закрывая глаза, представляют на месте мужа кого-то другого, это духовная измена, тоже предательство, а другие закрывают глаза с другим эльфом, предаваясь телесным наслаждениям. А я двадцать лет сплю с женой, но слышу дыхание Силимэри, ее сладострастные стоны, хотя Стефаниоле, как правило, лежит бревном и не издает ни звука. Вот такая любовь болезненная и мучительная. Заранее прошу прощения у всех, кого затронули мои размышления, и хотелось бы обратиться непосредственно к Силимэри: «Двадцать весен назад под звездным небом на мосту Милреоси я влюбился раз и навсегда. Прошли годы, но любовь в моем сердце не остыла, я люблю тебя не меньше — еще больше: до восьмерки в падении». Силимэри дочитала до точки с недоумением на лице. — Ну, зачем было давать интервью? Вот если бы эта статья вышла хотя бы на сутки раньше, я бы, наверно, обрадовалась, а сегодня поздно в любви клясться: я тобой отболела, Волоинс, отболела. Сказать, что в голове Силимэри бурлила каша, как овсянка в котелке на медленном огне, ничего не сказать. На последней странице «Желтой прессы» Силимэри нашла заметку о похоронах Тэдиэн Абернелио и отправилась по указанному адресу. Во дворе среди столпившихся сутулых эльфиек, утирающих носовыми платочками распухшие глаза, стоял преобразившийся Асиртог. Он подстригся и стал стильным голубоглазым брюнетом с маленькими прижатыми ушами. На нем была удлиненная черная рубаха, поверх нее сине-зеленая накидка. Верхние пуговицы эротично расстегнуты. Грудь украшали две цепочки разной длины с амулетами. Силимэри стразу отметила, что эльф явно старается произвести впечатление на одну из его собеседниц. Он что-то рассказывал, активно жестикулируя, а когда подошла Силимэри, все резко замолчали, и Асиртог на глазах изменился в лице. Вчерашнего наивного мальчика будто подменили.
— Вам здесь не место, госпожа Силимэри, — дерзко прикрикнул он и плотно сжал выпуклые матовые губы, всем своим видом передавая враждебность. — Я должна поговорить с твоей матерью, — спокойно ответила Силимэри и сняла капюшон, — для меня это очень важно, Асиртог. — Хорошо, будь по-вашему, госпожа, — бросил он на ходу и исчез за стенами небольшого дома, сколоченного наспех как временное жилье, но в силу финансовых трудностей, как часто бывает, временное так и осталось постоянным. Силимэри огляделась: по двору разбрелись друзья Асиртога и Тэдиэн. Они разбились на кучки, и в каждой шушукались. Хорошо хоть пальцами не тычут, — подумала Силимэри и отчаянно вздохнула. Из дома вышла эльфийка с темно-синей повязкой-шалью на голове. Ее пепельные волосы ниспадали на открытые плечи. Лицо выражало подозрение и неумело скрываемое горе. Между изогнутых бровей образовались грубые складки. Она приподняла овальный подбородок и, прищурив серые заплаканные глаза, холодно произнесла: — Что вам нужно от меня, госпожа Силимэри? — Я не отниму у вас много времени, Ваминея. Не могли бы мы поговорить наедине? — Наедине? С каких пор вы стали бояться публичности? — Я ничего не боюсь, — все тем же спокойным и уверенным голосом ответила Силимэри. — Речь пойдет о смерти Элеоноры Арранитри. Я бы хотела услышать от вас, что произошло в тот вечер, когда Асиртог, будучи ребенком, заявил, что видел, как мой муж Анк-Морхорке задушил ее и, замотав в плащ, увез закапывать в наш сад, где ваша дочь Тэдиэн якобы видела и сам процесс захоронения под орешником. — Не верьте дурной фантазии Асиртога, — грубо ответила Ваминея, — он не знает, что говорит. — А вы знаете, что же произошло на самом деле? Ведь не бывает дыма без огня. — Не бывает, — согласилась Ваминея. — Но ваш муж ни капельки не причастен к смерти Элеоноры. — Силимэри изумленно приоткрыла рот. — Он любил ее, как ни одну другую эльфийку в городе. Понимаете, к чему я клоню? — То, что у них были любовные отношения, я поняла еще вчера, и это меня ни сколько не удивляет: Анк-Морхорке за каждой юбкой бегает. — Элеонора была особенной. О ней не слыла слава жалкой потаскушки, как о моей дочери, к примеру, и ваш муж любил ее, а с Тэдиэн только играл в любовь. За спиной Ваминеи появилась фигура Асиртога, за спиной Силимэри выстраивались пришедшие проститься с его сестрой. — То есть в вечер убийства вы ничего такого не видели, как рассказывает Асиртог? Вы считаете, его рассказы об удушье Элеоноры вымыслом? — Вымыслом, — кивнула головой Ваминея, — это не Анк-Морхорке убил Элеонору. — Она интригующе замолчала. — А кто? Что вы видели? — у Силимэри лопалось терпение. — Я видела, как Анк-Морхорке отчаянно пытался привести ее в чувства после того, как она упала на землю. Эту же картину наблюдал и Асиртог, но воспринял все немного иначе. Ваш муж, действительно, увез Элеонору на своем экипаже, но убил ее не он, а вы, госпожа.
Силимэри вздрогнула от неожиданности: — Как? Это невозможно! Что вы такое говорите? Я узнала о ее существовании только вчера, как я могла ее убить десять лет назад? — Убийца, — прошипел Асиртог и скрылся в доме. — Вы тогда лечились у доктора Фабиоре, и с головой у вас были явные проблемы, — резко Силимэри почувствовала слабость в ногах, легкое удушье, и перед глазами расстилался зеленый туман. — Но я вас вовсе не осуждаю, госпожа, — продолжала Ваминея, — но если я узнаю, что и в смерти моей несчастной Тэдиэн тоже виновны вы, то, клянусь, я собственноручно выцарапаю вам глаза. — Убийца, — кто-то выкрикнул из толпы. — Убийца, — скандировали звонкие голоса, но Силимэри словно оглохла и выбежала за ворота бледная как поганка. — Этого не может быть, — повторяла она, — нет, это все сплошная ложь. Я ничего такого не делала. Она брела, куда глаза глядят, позабыв об осторожности, и, как и следовало ожидать, столкнулась лицом к лицу с мрачным полицаем. Он ошеломленно уставился на нее, и на его вытянутом лице с козлиной бородкой появилась злобная ненатуральная улыбка: — Силимэри Вендинэ, вот так сюрприз, — он схватил ее за руки, — даже не пытайтесь сопротивляться! Вы арестованы! — Отпусти, — все-таки вырывалась Силимэри, но превосходство было на стороне полицая: он ведь застал ее врасплох. — Вот это подфартило мне, как расскажу жене, не поверит, кого мне удалось задержать! А шеф еще говорил, что вас искать все равно, что иголку в стогу сена, а вы взяли и сами в руки пришли! — Вы не имеете права, — кричала Силимэри, — на каком основании вы меня задерживаете? — По подозрению в убийстве Тэдиэн Абернелио, я думал, вы знаете, — надменно заявил он. — Я не убивала ее. — Расскажите об этом немного похоже, — глухо произнес полицай, и на тонких запястьях с щелчком сомкнулись наручники. Довольный находкой, он поволок Силимэри в участок. Силимэри пребывала в подавленном состоянии и не нашла в себе сил даже воспротивится грубому озлобленному эльфу в форме блюстителя закона. Она словно летала в облаках, но они не были ни белыми, ни пушистыми: скорее черные свинцовые тучи недоумения и болезненной горечи от осознания собственных ошибок. — Я не убивала Тэдиэн, — кричала она в лицо капитана Хубрарио — обрюзглого эльфа с лоснящимися щеками и тонкими поджатыми губами, который с пристрастием вел допрос в темной комнате с единственным окном, не пропускающим ни света, ни воздуха: Силимэри с каждой минутой становилось все труднее и труднее дышать. Серые стены давили на нее, как и надменные взгляды сидящих за соседним столом полицаев. Силимэри спиной ощущала дыхание двоих охранников, вооруженных до зубов, будто бы она не являлась такой же, как они, а прилетела с Марса и представляла неизвестную угрозу вплоть до похищения и дальнейшего полета в космос. Они боялись Силимэри, и она слышала, как в ускоренном ритме бьются их сердца. Даже Хубрарио боялся, и то и дело протирал мокрый лоб салфеткой, будто Силимэри и в стальных наручниках может их всех убить одним только взглядом. — У нас есть свидетели, которые дали против вас показания, госпожа Вендинэ, — говорил капитан полицаев картавым противным голосом и старался избегать прямого взгляда, постоянно отводя глаза в сторону. — Вам грозит срок до пятнадцати лет лишения свободы, но за чистосердечное признание суд смягчит меру наказания. Вы можете разжалобить судий, скажем, рассказом о несчастной судьбе эльфийки, муж которой меняет любовниц как перчатки. Вас, по сути, и так жалеет весь город.
— Вы себя слышите, капитан Хубрарио? — Силимэри из последних сил срывалась с места, но две пары рук удерживали ее за плечи и возвращали на стул. — Что вы несете? Жалеть меня не надо! И свидетели ваши врут, и никакого признания вы от меня не дождетесь, потому что я не убивала Тэдиэн Абернелио. Хубрарио отскочил от стола и, трясясь, вытирал потное лицо. Капли падали на пол с длинного носа, по двойному подбородку стекали на бежевую рубаху. — Она использует против нас магию, — вскрикнул его помощник и тоже вскочил, обливаясь потом. С криками «Ведьма!» двое охранников выбежали из кабинета. — Трусы! Стоять! — погнался за ними второй помощник, — я с вами. Силимэри тоже сорвалась со стула. Перевернула стол капитана, и попыталась сбежать, но Хубрарио преградил ей путь, широко расставив руки в дверном проеме. Взволнованный и мокрый он нашел смелости посмотреть в ее серые затуманенные глаза: — Вами восхищаются, а не жалеют. Вы сильная, а не слабая. Но все знают, что нет границ вашему хладнокровию и безжалостности, когда речь идет об устранении неугодных вам персон, — он будто уговаривал ее не уходить. — Я не убивала Тэдиэн. Не убивала. Ни ее, ни …, — Силимэри стояла перед ним совершенно расклеенная и поникшая духом. Хубрарио сделал удивленное лицо. — Тогда вам нечего бояться, — его помощник обнял ее за плечи, — вам нужно успокоиться и мы поговорим позже. Не так ли, Хубрарио? Бедняжка дрожит, как стекла от громкой музыки. — Стекалори, проводите госпожу Вендинэ в камеру, — приказал Хубрарио, — но сначала пусть отдаст оружие. Я уверен оно у нее всегда при себе. — Вы же не собираетесь меня обыскивать, — Силимэри возмутилась, опасаясь, как бы в их руки не попал ночной репортаж из сада, записанный на камеру. Теперь она уже ни в чем не могла быть уверена, и боялась не навредить самой себе. — Это наша работа, госпожа, — помощник капитана, все так же придерживая за плечи, усадил Силимэри на прежнее место, а сам присел на корточки к ее ногам. Он убрал складки плаща, подол длинной юбки и осторожно вытащил кинжал из правого кармана сапога, проверил в левом — и положил на стол несколько шпилек для волос. Он смотрел на Силимэри проникновенно и стеснительно. — Позвольте, — он вынул шпильки и из прически, медленно расплел косу и снял ленточку. Волосы рассыпались по спине. — Ваш плащ нужно сдать в гардероб. Хубрарио поставил стол как положено и открыл окно. Свежий воздух ворвался в душную комнату, и капитан жадно хватал его ртом, стоя спиной к заключенной. — Мы обязательно найдем настоящего убийцу, — пробормотал он, — и Тэдиэн Абернелио, и Элеоноры Арранитри. Силимэри вся сжалась. — Можете снять с меня плащ, — она медленно встала. — Снимай наручники, — приказал Хубрарио, — давай-давай, живее, и плащ снимай. Ну, давай без телячьих нежностей. Стекалори снял наручники и несмело опустил плащ с хрупких плеч. Силимэри, опустив голову, не препятствовала правоохранителям, до конца не осознавая серьезности ситуации. — Вы, кажется, хотели отвести меня в камеру — так отведите. — Напомнила о себе Силимэри, не желая больше смотреть на их мокрые лица. — Идемте, госпожа, — Стекалори деликатно взял ее под руку и сопроводил в одиночную камеру.
Они шли молча, и только, когда в замке провернулся ключ, и они стояли по разные стороны решетки, Стекалори сказал, что приложит максимум усилий, чтобы настоящий преступник заплатил за содеянное зло. Силимэри в отчаянии опустилась на узкую деревянную кровать, исписанную бранными словами, и, подтянув колени к подбородку, обхватила себя за ноги и стала раскачиваться из стороны в сторону. — Нет, я не могла убить Элеонору. Не могла! — Голова раскалывалась. Силимэри и думать забыла и об Иглесиасе, которому так и не ответила, и о поездке на остров Орошайо для помощи союзникам. Все потеряло всякий смысл. Так она просидела два часа, совершенно не реагируя ни на перепуганного Хубрарио, ни на галантного и обеспокоенного Стекалори, который пытался задать еще несколько вопросов. А когда в камеру вошел Анк-Морхорке с газетой в руке, Силимэри опустила ноги и встала перед мужем, не произнося ни единого слова. Они стояли друг напротив друга и пристально смотрели в глаза. — Почему ты ослушалась меня? Я волновался, — начал Анк-Морхорке. — Утром я ездил в деревню Каринсан и в лесу обнаружил лохмотья старого плаща Луизии, в котором ты покинула дом. Там по всюду пятна зловонной жидкости похожей на кровь. Я чуть не загнал Охламона, так торопился в деревню, чтобы убедиться, что ты в безопасности, а ты, оказывается, не можешь и дня без приключений. Луизия сказала, что ты не ночевала в деревне, и я сразу понял, где тебя искать. — Силимэри слушала молча, натянув маску невозмутимости на лицо и совершенно не реагируя на газету, которой размахивал муж. — Не знаю, видела ли ты свежий выпуск газет. Но сегодня ты побила все рекорды своей популярности. Я даже спрашивать не буду, что тебя связывает с этим модельером: это твое личное дело. Но теперь мне придется вытаскивать тебя из тюрьмы, вместо того чтобы искать настоящего убийцу Тэдиэн. — А я читала утренний выпуск, — бросила она ему в лицо, — и в отличие от тебя, у меня есть к тебе вопросы. — Кто убил Элеонору, — прошептала она на ухо очень тихо, — кто похоронил ее в нашем саду и кто отдал приказ выкопать ее и, как я предполагаю, чтобы в дальнейшем сбросить тело с моста Милреоси? Анк-Морхорке не проявлял никаких эмоций, но Силимэри была уверена на сто процентов, что он просто-напросто умело их скрывает. — Ты действительно хочешь услышать ответы на свои вопросы? — Силимэри кивнула в знак согласия, приготовившись услышать самую страшную правду. Анк-Морхорке оглянулся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, начал рассказывать: «Элеонора Арранитри работала в городской школе учителем основных наук. Она была особенной, и не только потому, что в ее жилах текла кровь английских лордов вперемешку с кровью эльфийских друидов: в ней была изюминка. Это не выражалось ни в размере груди, ни в милом очертании губ, ни цвете глаз, дело вообще не в ее теле. В душе ли, внутреннем мире? Не знаю. Но когда она проходила мимо, на первый взгляд обычная, за ней хотелось бежать. А когда она поднимала свои необычайного цвета глаза, то в них я видел бездонный океан, свет и искры, и все переставало иметь значение. Я стоял как вкопанный и забывал куда шел, провожал ее взглядом и потом ломал голову над тем, чем же она меня очаровала, и не находил ответа. — Анк-Морхорке взял жену за руку и вдвоем они присели на деревянную лавку. Силимэри рядом с ним почувствовала себя увереннее, не смотря на его откровенное признание в любви к другой особе. Неразбериха и угрызения совести отступили на второй план. Анк-Морхорке говорил спокойно, и она была готова верить каждому слову. — Это была моя единственная и настоящая любовь, глубины которой не измерить ничем, как и не дотронуться рукой к далеким звездам. Прости, что говорю тебе все это. Я знаю, ты поймешь и простишь, ведь мы с тобой давно два друга не разлей вода. Также я знаю, что ты подозреваешь меня и в убийстве Тэдиэн, и Элеоноры, и что полгорода считает меня аморальным и лживым эльфом, сколотившим свое состояние исключительно на убийствах, выполняя приказы от гильдии рейнджеров и Эруанфалони Великого. О тебе ходит та же слава. Я отошел от дел, а ты наоборот заявила на всю Империи о себе и твоего имени давно боятся даже в соседних Империях и королевствах. Я признаю свою вину перед тобой, Силимэри. Это я разбудил в тебе жестокость и желание убивать. Но, знай, что бы не случилось, я всегда встану на твою сторону, попытаюсь понять и простить, как это произошло в случае с Элеонорой. — Он замолчал и повернулся лицом к жене. Их взгляды пересеклись. — Это не я убил Элеонору. Я же говорил тебе это вчера, а ты не поверила. Мы с тобой почти двадцать лет вместе, а ты сомневаешься во мне. Разве я давал повод? Отбрось мои интрижки на стороне, я не об этом. Ты же знаешь, какой я! Я бы не убил ни ту, которую люблю, ни ту, которая готовилась стать матерью, и мне не важно, кто отец ребенка. Я не убиваю мирных так же, как и ты, и в этом мы с тобой похожи, с одной лишь разницей: у меня не было психических расстройств, я не лежал в психиатрической лечебнице, не сбегал оттуда и не совершал необдуманных поступков под действием седативных препаратов, как ты. Я хранил в тайне историю с несчастном случае, повлекшим смерть Элеоноры, я пытался защитить тебя от себя самой и возмущенного общества, я простил тебе смерть любимой и не держу зла, но, если уж на то пошло, то настало время узнать правду: это ты задушила Элеонору в порыве очередного психоза. — Силимэри опустила голову и заплакала. Анк-Морхорке обнял ее и поцеловал в висок. — Мне стало известно о твоем разговоре с Асиртогом, и я понял, что, уж кто-кто, но ты точно захочешь разгадать эту загадку, единственное, что я не учел: я надеялся, что ты будешь ночью спать, а не следить за раскопками в саду. Это ведь ты оглушила рабочего и спрятала останки в разваленном доме?» — Да, я. А тебе хватило ума захоронить тело в нашем саду, — все еще всхлипывала она. — Как ты вообще жил с этим десять лет? Как с этим теперь буду жить я? — Успокойся, ты ни в чем не виновата: ты не отдавала себе отчета, и тебя оправдает любой суд, если собрать все необходимые бумаги и разыскать доктора, который занимался твоим лечением. А почему я похоронил ее в нашем саду, сам не знаю, что на меня нашло: я должен был оградить тебя от закона, и мне хотелось, чтобы Элеонора была со мной, да любила она наш орешник и однажды сказала, что хотела бы чтобы на ее могиле рос именно орешник. У меня не было времени, чтобы все хорошенько обдумать. — Значит, Ваминея сказала мне правду: я убийца, — говорила Силимэри, не реагируя на мужа, — а я еще тебя подозревала. — Ты о чем? Какая Ваминея? Мать Тэдиэн и чокнутого Асиртога? Ты с ней разговаривала? Когда ты все успеваешь? — Анк-Морхорке встал и начал расхаживать по камере из угла в угол. — Нужно что-то предпринять, но что? — Она все эти годы знала, что я убила Элеонору, и молчала. Я не понимаю почему? — Силимэри с отрешенным взглядом уставилась в пол. — Почему мне вообще стало все известно? Лучше бы я ничего не знала! А теперь как жить с осознанием своей вины? Как смотреть людям в глаза? — Тебе придется покинуть Империю, — Анк-Морхорке вернулся на прежнее место, — я обо всем позабочусь сам. Как звали доктора, ты не помнишь? — Кементариндур Фабиоре. Но он не практикует уже несколько лет. Я слышала, он уехал в Империю Англов. — Мы его разыщем и спасем твою репутацию. — Мою репутацию уже ничто не спасет. Она запятнана кровью.
— Нет ничего невозможного. Я докажу всем, что ты не виновата. — А как же Асиртог и его мать? Она прилюдно назвала меня убийцей. Сплетни уже наверно расползаются по городу. Мы сидим тут бездействуем, а сплетни ширятся. Анк-Морхорке посмотрел на часы: — Без пятнадцати час. Мне нужно идти. Асиртог не дружит с головой, а его мамочке я в который раз дам денег, и она сыграет роль обезумевшей от горя эльфийки. Эти двое меня сейчас интересуют меньше всего, но я должен с ними повидаться. Пойду на похороны Тэдиэн, а вечером будь готова к дальней дороге. Тебе придется выехать из Империи на некоторое время, пока я не решу твои вопросы. — Постой, я должна сказать тебе еще кое-что, — Силимэри достала из лифа маленький ключик от сберегательной камеры. — Возьми, и сделай все, что сочтешь нужным. Ночные раскопки в нашем саду я сняла на камеру. Камера в гостинице у Керфиолонея. Анк-Морхорке улыбнулся и взял ключик: — Ну, ты и сыщик, Силимэри Вендинэ! Эта запись не должна никому попасть в руки: с нас хватит и обвинения в смерти Тэдиэн, а в смерти Элеоноры пока нет подозреваемых, на сколько мне известно, и будем надеяться, что ни тебя, ни меня в этом не обвинят, — он поцеловал ее в щечку. — А мне пора. — Постой, это еще не все, — Силимэри нерешительно взяла его за руку. — Что еще? — Ты сам сказал, что мы давно просто друзья. По-моему, и всегда были только друзьями. — К чему ты клонишь? — Анк-Морхорке взял ее за руки и заинтригованно ждал ответа. Силимэри временила с ответом. — Ты должен жениться на другой эльфийке, хочешь — на своей новой знакомой, а хочешь на какой-нибудь леди из Империи Англов. Но так продолжать больше не может. Наша с тобой дружба не приносит нам счастья. И мне, и тебе нужна любовь. Настало время перемен, Анк-Морхорке. Так, как мы жили, жить нельзя. — Это модельер тебе мозги запудрил? — Волоинс здесь совершенно не при чем. Я понимаю, что не место и не время, но так, как было, уже не будет. — Давай обсудим этот вопрос позже: ты переволновалась и тебе нужно отдохнуть, а вечером поговорим. — Нет. У меня всего одна просьба. — Какая? — Развод. Я хочу начать новую жизнь. Анк-Морхорке, прости, но так больше продолжаться не может. — Ты хорошо подумала? — Да. Возьми наши паспорта и сходи к Райну в паспортный стол. Он все сделает, даже без моего присутствия. Пожалуйста, позволь мне изменить свое будущее, — умоляла она. Анк-Морхорке ничего не ответил. Силимэри протянула руку и их пальцы соприкоснулись, и затем ее рука плавно опустилась. — Охрана, — Анк-Морхорке позвал полицаев и загадочно посмотрел на жену. Вскоре донесся звук металлического скрежета дальних дверей и по бетонному полу застучали сапоги. К решетке подошел Стекалори. Не произнося ни единого слова, он выпустил Анк-Морхорке, и тот ушел, не оглядываясь.
Силимэри огорченно схватилась обеими руками за решетку. Осознавать себя заключенной в камере — мысли не из приятных. Было жутко до мурашек по коже. Перед глазами железные прутья, а где-то далеко в затуманенном сознании мерцала красная звездочка в созвездии воздушного змея. Шли минуты, часы, в голову лезли мысли, о том, как хорошо должно быть на улице, как поют соловьи в зеленых рощах, как агукает малыш Ластон на руках у веселой и выздоровевшей Венисуэль. Силимэри огорчилась еще сильнее, вспомнив, что ее ППП остался в кармане плаща, и она так и не ответит на письмо Иглесиаса, а ей по непонятным причинам хотелось продолжить переписку и познакомиться с ним ближе. Ни Хубрарио, ни Стекалори так и не появились. — Может, они забыли обо мне? — размышляла Силимэри, а в камере становилось все темнее. Близилась ночь. Серые стены давили на сознание, и чувство неуверенности, как в завтрашнем дне, так и в прошедших — угнетали. Она съежилась на твердой доске и закрыла глаза, напрягая память, пыталась вспомнить хоть что-то, хоть один обрывочек, сюжетик из прошлого десятилетней давности, но ничего кроме красного гроба ей не приходило на ум. Все остальное словно стерли начисто, стесали как наколку об асфальт. Ни единого намека, ни зацепочки, ничего, что помогло бы разобраться, что же произошло в тот смутный вечер в саду городской учительницы. Обвинение Ваминеи сильно зацепило Силимэри, но, успокоившись, она все-таки стала размышлять над тем, что ей делать, как выбираться из участка, ведь она не из тех, кто будет сидеть, сложа руки, а еще стала сомневаться, а правильно ли поступила, отдав ключ от камеры хранения Анк-Морхорке. — Он так и не рассказал, как все произошло, а я и не спросила, а Ваминея могла, так же как и Асиртог видеть только «часть айсберга» или намеренно солгать мне. Но для чего? А может, это Анк-Морхорке ей заплатил. Ведь она почему-то десять лет молчала. Анк-Морхорке? — Силимэри произнесла вслух его имя. Подозревать мужа ей не доставляло ни малейшего удовольствия. Только горечь в груди и боль в сердце. — Я все равно узнаю всю правду. Любой ценой докопаюсь, но сниму с себя тяжесть гнетущих мыслей. Ей так никто и не принес ни подушку, ни одеяло, только стакан невкусного чая, а сон так и сковывал. Зевнув, Силимэри прилегла и подложила под голову руки, прижала ноги к животу и в позе эмбриона уснула крепким сном. Таким крепким, что не услышала, как ее взяли на руки и понесли, как кричали бранными словами, связанные полицаи с закрытыми глазами, как со скрипом ударилась массивная входная дверь и чьи-то легкие шаги ступали по дождевым лужам, как холодные капли падали на лицо и чья-то рука нежным касанием убирала мокрые волосы с приоткрытых губ. — Просыпайся, Ревекка Нэдивен, пришел твой звездный час! — приятный голос разбудил Силимэри, и она изумленно распахнула глаза. — Кто ты? — спросила у незнакомца в черной маске и огляделась по сторонам. Лес. Над головой синее небо и кроны деревьев, косые линии серебряного дождя и мутное пятно скрытой за тучами луны. Силимэри лежала на мокрой листве. Юбка облепила ноги, блузка не скрывала плотно сидящего лифа и вздымающейся груди. Насквозь мокрая, Силимэри ощущала кожей теплое взволнованное дыхание. — Я твой друг, не бойся меня, — ответил незнакомец. — Как ты меня назвал? Ревекка? — С этой минуты ты Ревекка Нэдивен! Документы на это имя у меня в рюкзаке, как и твои личные вещи из полицейского участка, а также новый костюм лучника, арбалет, колчан со стрелами, парик жгучей брюнетки и профессиональная косметика. Силимэри приподнялась, упираясь локтем в рыхлую почву, и, все еще не осознав происшедшего, с интересом рассматривала силуэт незнакомца. — Кто нанял тебя, друг, и почему ты в маске? — она протянула к его лицу руку, но он перехватил ее и легонько сжал сильными, но нежными пальцами.
— У нас вся ночь впереди, успеем наговориться еще. А пока нужно идти. Здесь неподалеку есть хижина лесника. Переждем в ней дождь, согреемся, и я помогу тебе перевоплотиться в новый образ. Утром я посажу тебя на корабль, и ты отправишься на южный полуостров Орошайо с войском императора. И запомни, никто не должен знать, что ты это ты. Запомнила? Никто! Для всех Силимэри Вендинэ сгорела этой ночью в пожаре. — Как сгорела? В каком пожаре? — Силимэри нахмурила брови, ничего не понимая, — давай на чистоту: я не люблю недомолвок. Здесь и прямо сейчас: кто ты и на кого работаешь? — потребовала она. — Можешь называть меня Турэлио. Я, так же как и ты, работаю на императора Эруанфалони Великого, но вытащить тебя из тюрьмы — это исключительно мое решение. Доверься мне и ничего не бойся. А сейчас вставай, и вперед! — он помог ей подняться. — Турэлио?! Мне не знакомо твое имя, — сказала Силимэри и подняла вверх тяжелую юбку, оголив стройные ноги. Незнакомец отвернулся, — О, да ты еще и хорошо воспитан. Что же, это радует. Завязав подол юбки на узел сбоку, чтобы не мешала при ходьбе, Силимэри сделала шаг вперед. — Я не знаю, что тебе известно обо мне, Турэлио, но я упертая, как баран, и если ты мне сейчас же не скажешь, почему тебе вздумалось вытаскивать меня из тюрьмы, то тебе и дальше придется нести меня на руках, потому что я не пойду туда, не знаю куда, только потому, что ты так хочешь. — О небеса, я всегда поражался логике блондинок! — Турэлио говорил с явной улыбкой. Он взял Силимэри за руку, — идем, я по дороге отвечу на все твои вопросы. Я устал тащить тебя на руках! Ты хоть и не тяжелая, но и я ведь не боевой единорог! Силимэри сдержанно засмеялась, и они пошли в глубь черного леса, держась за руки. — Я думаю, ты знаешь, кто такой Екайлиброч II? — спросил Турэлио. — Глава лидирующего клана гоблинов южного полуострова! Кстати, я и сама собиралась ему помочь расправиться с захватчиками его предприятий, но мои планы чуть не нарушило это тюремное заключение, — призналась Силимэри. — А почему ты спрашиваешь о нем? Турэлио нежно провел большим пальцем по ладони Силимэри: — Ну, вот и здорово! Видишь, твои планы осуществляться! На самом деле, я не знал, что именно тебя выбрал Екайлиброч II для этой миссии. У меня была информация только о сборе войск для защиты полуострова. Ни Император, ни министры и словом не обмолвились о твоей персоне, о всемогущая Силимэри! — шутил он. — Не смеши меня, Турэлио: никакая я не всемогущая. Разве всемогущих можно посадить за решетку? А о моем намерении никто из высших кругов не знал. Даже Анк-Морхорке. Я не успела ему рассказать. — Тем лучше. Потому что о нем ходят весьма противоречивые слухи, и я не удивлюсь, если завтра окажется, что это он вспорол живот беременной Тэдиэн Абернелио. — Я так не думаю. Мне бы хотелось, чтобы мой муж не имел к ее смерти никакого отношения. Он ведь не плохой, даже где-то хороший, ведь я прожила с ним почти двадцать лет. Я ведь не могла все эти годы обманываться? — Можно съесть пуд соли на двоих, но так и не знать, что скрывается за оболочкой порядочности и тем образом, что нарисовало воображение в первый день встречи. Не хочу быть голословным и обвинять во всех смертных грехах Анк-Морхорке Сильвестриньйо, но о нем последнее время ходит столько слухов, что я невольно задумываюсь о его чести.
Силимэри не стала спорить: — Что за идея с пожаром? И почему все-таки ты вытащил меня из тюрьмы? — Силимэри, ты слишком известная личность, как и твой муж. Ваши имена постоянно на слуху везде, куда бы я не пошел. Хоть в Бравур-ле-Роз, хоть за его пределами. Мы с тобой раньше не встречались, но уже несколько лет я читаю твой блог об охоте. Ты интересно описываешь свои спецзадания, и пусть не называешь имен, и твои истории могут показаться выдумками, но в них столько энергии, что мне, если честно, давно хотелось с тобой познакомиться. Но подходящего случая все никак не было. А сегодня, когда я вновь услышал твое имя, понял, что время пришло. Не знаю, правда или нет, проверить не удалось, потому что нужно было действовать неотлагательно, но брат Тэдиэн заявил, будто Анк-Морхорке купил ему дом с прудом и лебедями в качестве награды за твою смерть. — Этого не может быть, — перебила его Силимэри и выдернула свою ладонь из его. — Асиртог немного не дружит с головой. Это Тэдиэн вымогала у Анк-Морхорке дом с прудом и лебедями, но… — Как бы то ни было, но Асиртог пришел сегодня в таверну старого Джо и бросил на стол мешочек с золотыми монетами со словами: «Пусть сгорит убийца моей сестры ведьма Силимэри». Его тут же обступили желающие легкой наживы, они начали обдумывать план, и Асиртог неоднократно повторил, что платит за все Анк-Морхорке Сильвестриньйо. Поэтому я и говорю, что теперь Силимэри Вендинэ для всех мертва: она сгорела в камере, но ее труп так и не найдут — только пепел, а завтра твои фото снова будут на первой полосе, но если бы я тебя не спас, ты бы их не увидела. Но зато теперь у тебя есть возможность следить за своим мужем, анализируя статьи о нем. Так тебе легче будет вывести его на чистую воду. — О, святые эльфы, как говорит моя кухарка, я отказываюсь во все это верить, — Силимэри заплакала, но непрекращающийся дождь моментально смывал ее слезы. — Он обещал вытащить меня из тюрьмы, найти доктора Фабиоре и доказать, что я не… — Не плачь, — Турэлио снова взял ее за руку и на этот раз прижал к груди, — ты же сильная, ведь не зря же твое мужество ставят в пример. Собери всю волю в кулак! Выше нос. — Почему все это не сон? Как я устала ото лжи. Мне больно, — зарыдала она без стеснения. — Сердце любого воина расплавится от предательства, как железная руда в доменной печи, но поборов боль и обиду, оно закалится как нержавеющая сталь в холодной воде. Ты станешь еще сильнее. — А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я становиться сильнее? Я хочу быть слабой. Хочу розовое платье и тюльпаны в спальне, слышать детский смех и покупать кукол вместо оружия. Я не хочу ни с кем воевать: ни с варварами, ни с рыцарями, ни с обществом, ни сама с собой. Я устала. — Интересно, у всех эльфиек во время усталости так чешется язык, или только у блондинок? — Турэлио нежно погладил ее по мокрым волосам, — эльфов от усталости на разговорчики не тянет. — А эльфиек тянет на разговорчики! Особенно блондинок! — Силимэри улыбнулась ему и в который раз заставила себя собраться с духом. — Все? Мы можем продолжить путь? — Да. Спасибо тебе, ты такой оптимистичный и в тоже время смешной. Ты не любишь блондинок? — С чего ты взяла? По-моему, они милые создания, как любая инкубаторская курочка! — Нашел с кем сравнить: с курицей! Тогда я понимаю, почему ты приготовил мне парик брюнетки! Кстати, как тебе удалось все организовать? Ну, парик и костюм стрелка — это я еще могу понять, но паспорт на имя Ревекки Нэдивен? И вообще что за фамилия такая?
— Паспорт липовый. Один старый дружище сварганил по быстрому, но результат вполне соответствует имперскому образцу. А фамилия почти твоя, только слоги задом наперед записал. Фантазия у меня не особо развита, в отличии от чутья на грандиозные события, как например чье-то желание избавиться от тебя, Силимэри. Я бы себе просто-напросто не простил, если бы с тобой что-то случилось и я не помешал этому, зная, что тебе грозит опасность. — Мне вот безумно интересно, кому я мешала. — Строить догадки никогда не любил. Предпочитаю основываться на факты. Сначала вышла газета, где тебя обвинили в убийстве Тэдиэн, хотя, на мой взгляд, доказательств нет, потом какой-то сумасшедший модельер нашел труп десятилетней давности, и при этом ему вдруг ни с того ни с сего захотелось признаться тебе в любви на весь город. Логики не вижу, если честно. Расспрашивать тебя о нем неудобно. Не мое это дело. А сегодня вдруг тебя повязали, и Асиртог захотел спалить тебя, явно афишируя, что за всем стоит Анк-Морхорке. Может и подстава. Но опять же, кто-то явно желает избавиться от тебя и, возможно, от Анк-Морхорке одним махом. Но я далекий от твоих личных дел, поэтому судить не берусь. Я не знаю, но время покажет, кто есть кто. Дождь прекратился, но с листьев деревьев все еще стекали холодные капли. — Анк-Морхорке обещал вытащить меня из-за решетки, — вслух размышляла Силимэри, — хотя, я уже не знаю чему верить. — Как только я понял, что Асиртог настроен решительно, сразу помчался к другу. Он профи в своем деле! Ему не составило труда сделать паспорт, вот только нам теперь нужно загримировать тебя, чтобы ты соответствовала вклеенной фотографии. Все необходимое для этого дела я купил в лавке Кончиты Томасовны. Думаю, ты слышала о ее возможностях при помощи косметики даже бородатого эльфа превратить в сексапильную эльфийку! — Турэлио громко рассмеялся и эхо прокатилось по лесу. — Я отблагодарю тебя после своего возвращения с полуострова. Ты наверно потратил кучу денег на косметику и костюм для меня? — Не беспокойся, отдашь, когда сможешь. У меня были кое-какие сбережения. Мы с женой планировали поездку в Империю Англов, но моя ненаглядная женушка снова в положении. Ждем третьего малыша, поэтому поездку пришлось отложить. Токсикоз. Что тут поделаешь? — Екайлиброч II обещал отблагодарить за помощь, но если я приеду ни как Силимэри Вендинэ, а как Ревекка Нэдивен, то вероятно и вознаграждение будет не так-то и велико, но в любом случае — еще сочтемся! — Само собой, Ревекка Нэдивен. Привыкай к новому имени. — Он подмигнул. — А мы уже почти пришли. Домик за той чащей, — Турэлио указал на непроходимые черные дебри. — В Бравур-ле-Роз уже наверно оплакивают твою смерть. Представляю заголовки газет: «Силимэри Вендинэ заживо сгорела в камере». Мне пришлось опоить полицаев чаем со снотворным, чтобы беспрепятственно вывести тебя из участка, но какой-то болван вздумал отнести свою чашечку чая тебе, поэтому ты тоже отключилась, и мне пришлось нести тебя на руках. Я вытащил всех на крыльцо, и даже тех, кто яро сопротивлялся. Я их оглушил и уложил штабелями, а после подпалил участок. Там все пылало синим пламенем. Так что, думаю, никто не удивится, что обгорелого трупа не будет. Только пепел. Слава святым эльфам, что на улице пошел дождь, и город опустел, как по заказу, в то время как участок выгорал изнутри до единой дощечки. — Нет трупа — нет убийства, — задумчиво пробормотала Силимэри. — Даже Асиртог будет считать меня пропавшей без вести и бояться засыпать по ночам: мало ли, вдруг я приду к нему в гости. — Хе-хе, — единственное, что ответил Турэлио и повел в глубь леса.
