Ох, что-то совсем сказки не пишутся! Жарко наверно! Вот еще одна завалялась в сундучке на донышке!
Епифаниха
К исходу марта подходила к концу самая длинная и самая ненавистная в учебном году третья четверть. Зима к тому времени уже порядком надоедала, и детворе хотелось весеннего тепла, ручейков, пахнувших талой землей проталин, веселой беготни и, само собой, каникул. Уже лежали в сенцах старательно обструганные палки-биты и войлочные шарики для лапты, ждали своего часа резиновые сапоги и кеды.
Раньше всех в деревне обнажалась от снега и просыхала большая поляна на пустыре, перед домом одинокой пожилой женщины Анны Матвевны Епифановой, которую все в деревне от мала до велика звали бабкой Епифанихой. Против этого имени она особо не возражала и охотно на него откликалась. Комплекции Епифаниха была нехилой: росту более метра с аршином, да и в обхвате не худоба, а уж голосом обладала, прямо сказать, убойной силы. Если гаркнет бывало в сердцах на кого, так стены дрожат, а с потолка штукатурка сыплется.
Работала Епифаниха всю жизнь в совхозе: где в поле на разных работах, где на току зерно лопатила. Получала за свою в работу трудодни да копейки, но не унывала, а говорила: "Да чего оно, богатство-то, токомо людей портит. Сидит богатый на сундуках, да все об их одних и думат" Муж Епифанихи, дядька Семен, не вернулся с фронта. Прожили они вместе и всего-то может пару годков, даже детей нажить не успели. Ушел, соколик, фашиста бить и ни писем, ни вестей. Похоронку только одну в 41-м и получила. Сватались было мужики поначалу, да не приветила никого. Так и жила одна в маленьком домике на пустыре. Сама и дрова рубила, и хату чинила, и сено косила. К старости прибаливать стала, но виду не показывала и к докторам не обращалась. Полежит денек-другой, отлежится малость, да и встает опять дела делать.
С детворой Епифаниха особо не церемонилась. Коли что не по ней, прикрикнет так, что в ушах задребезжит, а то и оплеуху отвесит. Из-за того не любили ее малолетки и побаивались. Старались на глаза не лезть и по пустому женщину не беспокоить. А как тут можно было не беспокоить, когда везде снег да жижа талая, а круг ее дома сухо-насухо и места полным-полно: бегай - не хочу. По сей причине и случались у детворы с Епифанихой сезонные конфликты, которые улаживались по большей части только по вмешательству взрослых, да и то когда солнышко просушит от ручьев и грязи деревенские улицы.
Так вот, значит, едва на Епифанихиной поляне переставали вязнуть и разъезжаться ноги, как живший по соседству с бабкой Леха Хитев тут же скликал народ играть в лапту. Команды были еще с лета сколочены, и капитаны выбраны - все как полагается. И болельщики были у каждой команды свои. Они что тебе настоящие фанаты, смачно дрались на поляне почти после каждого матча. Словом, страсти перед Епифанихиным домом разгорались нешуточные. Ор стоял до самой темноты. Конечно, Епифанихе все это дело сильно не нравилось. Время от времени она выходила за калитку, принимала позу "руки в боки" и своим громовым голосом командовала: - А ну-ка, шелупня, цить! Заткнулись все и геть отседова! Голоушка кругом от вашего ору! «Шелупня» затихала было на минутку, но как Епифаниха только скрывалась за калиткой, игра продолжалась. Первые минут десять галдели потише, а потом все разом забывали и про Епифаниху и про все на свете. Ходила Епифаниха и к директору школы, и к директору совхоза, жаловалась. После ее походов самых отбойных вызывали в кабинет и, выстроив в линеечку, когда вели душеспасительные беседы об уважении к старшим, а когда и просто отчитывали, не стесняясь в выражениях. Детвора, уперев глаза в пол, дружно каялась и клялась, что больше - ни-ни, но через день-два затишья все повторялось сызнова, так что толку от Епифанихиных походов было мало.
В тот день игра была нешутошная: низовские против верховских, а потому шуму и гаму около Епифанихина двора было что птичьего гвалту в теплый весенний день. Епифанихе с утра не здоровилось. Она лежала на жесткой кушетке, не силах подняться. Голова гудела, как пустой чугун и кружилась, едва бабка делала попытку встать. К обеду малость полегчало. Епифаниха тихонько поднялась, прошаркала к печке, нащупала на задвижке коробок и, чиркнув, поднесла спичку к скомканному куску газеты под кучкой приготовленных в топке дров. Дрова занялись тут же – добрую печь Ванька сложил, не обманул. Вскипятив в крохотной закопченной кастрюльке чуток воды, бабка кинула в кружку свойского сухого сбору, заварила, села на табурет и уставилась в окно. На поляне опять шумела детвора. - Вот мать их, оглоеды, опять покою от них нету. В райком что ли ехать топерича? В то самое время тугой войлочный мячик звонко врезался в аккурат в серединку старенькой рамы. Рама хрустнула, но устояла. Епифаниха вздрогнула и резко вскочила с табуретки: - Ну я вас, бесово отродье, сейчас… В момент, когда разъяренная бабка в старой телогрейке и в калошах не босу ногу шагнула за калитку, рыжий Ванек легко поддел отполированной ладонями битой мяч и навесил его прямо в руки Епифанихе. Та не оплошала, ловко схватила мяч своими кривыми пальцами и проворно сунула в карман телогрейки. Детвора, поразинув рты, замерла в ожидании: что дальше-то будет? Бабка молча развернулась кругом и победно двинулась к калитке. - Теть Ню-юр – очнулся первым Сашок, - отдай мячик, а? Ну, пожалста! Мы больше не будем тут играть. Честное слово! - А вот накося, выкуси – обернулась Епифаниха и показала всей компании крутую крестьянскую фигу. Калитка со скрипом захлопнулась, изображая финальный свисток судьбоносного матча. - Дааа – многозначительно протянул рыжий Ванек, - Какой мячик был! Дядька Кузьма специально свалял. Где теперь мяч брать? Дядька Кузьма в городе живет, поди не сваляет боле. - Можа отдаст? – с надеждой произнес Петька - Ага. Вон, видал чего показала, шалапутная! – отозвался Сашок, - в печке теперь спалит ото зла, а не отдаст. - А давайте ей стукалочку сделаем! – предложил Федька Кислов, по прозвищу Кислый - Давайте – обрадовался рыжий Ванек, - будет знать, как мячики отбирать!
Стукалочка – это такое народное изобретение, придуманное детворой для возведения объекта в степень белого каления. Делалась она просто: бралась некрупная картофелина, чтобы не больше толщины рамы, шилом прокалывалась насквозь перпендикулярно в двух местах, в дырочки продевалась длинная суровая нитка, лучше серого или буро-зеленого цвета, с одного конца оставлялся короткий хвостик, сантиметров 20, а с другой - длинный, метров 20-25. Короткий конец прилаживался к раме, обычно гвоздиком, вверху где-нибудь, посередке, а длинным все это устройство управлялась из какого-нибудь укрытия. Висит, значит, картошечка на окошечке, хозяину из избы ее за рамой не видать, а прохожему до нее и дела нет. Дергает злоумышленник за нитку из укрытия, вроде в окно кто-то стучит, хозяин выглянет – никого. Вот эту самую конструкцию и соорудили пацаны для вреднючей бабки Епифанихи. Подвесили на окошко, пока та по двору шаскала и залегли за землянкой напротив ее окошек темноты ждать.
По весне темнеет быстро. Не успеет солнышко только коснуться верхушек голых еще деревьев, как тут уж и темень подоспела: плавно и незаметно укрывает она деревню, высыпают звезды, подсвечивая дымок из труб, свежеет воздух, и морозец опять начинает стеклить лужи и сковывать оттаявшую было землю. Мальчишки уже порядком промерзли, дожидаясь, когда Епифаниха угомонится и ляжет спать. Наконец, бабка пошептала молитву, несколько раз перекрестилась и потушила свет. Прошло еще минут 5, пока Федька Кислый скомандовал: - Давай! Рыжий Ванек стал тихонько дергать за нитку, картошка застучала в раму, точь в точь так, будто кто в окошко торкается. Епифаниха, ворча: «кого это принесла нелегкая», поднялась, подошла к окну и отодвинула занавеску. Пацаны затаились. - Хто та-ам?! – вглядываясь в темноту за окном, спросила басом Епифаниха. Не дождавшись ответа, бабка вздохнула: «Ветер поди» и, зевнув, направилась к кровати. Дождавшись, пока Епифаниха ляжет, Ванек постучал еще раз. Бабка завозилась, но не встала. Ванек застучал понастойчивее. Тогда бабка поднялась, надела тут же на стуле лежащий халат, башмаки из обрезанных валенок, и еще раз долго и пристально посмотрела в окно. Потом, накинув телогрейку, сунула босые ноги в калоши, отперла дверь и вышла на крыльцо. Постояла, прислушалась – тишина. Только речка недавно вскрывшаяся шумит, да кое-где нет-нет, да и залают собаки. «Чудеса» - подумала Епифаниха, хотела было вернуться в избу, да залюбовалась на тихую весеннюю ночь, стояла на крыльце и думала о том, как чудесно пробуждается природа, о родной деревне и о нелегкой своей вдовьей доле. - Слышь, пацаны, - забеспокоился Федька, - Куда это бабка-то подевалась? - Да пес ее разберет – отозвался рыжий Ванек, - вроде дверь хлопнула, айда на дворе поглядим. Мишаня, доставай фонарик. Толстый Мишаня бережно вынул из кармана круглый серебристый фонарик и протянул Ваньку: - На! Да гляди батарейки не посади! Митька узнает, по шее надает. - Ла-адно, жадина-говядина соленый огурец! – захихикал Ванек. Епифаника вздрогнула от внезапно резанувшего по глазам яркого света, сделала шаг вправо и грузно повалилась вниз с высокого крыльца. - Атас! – перепугался Ванек, - бабка с крыльца шмякнулась! Разбилась небось! Давай, Кислый, через забор, поглядеть надо, чего там? Бабка лежала на боку и тихонько стонала. Пацаны растерялись вконец. - Кислый, дуй за Михал Иванычем! Я пока за дядей Федей, - бросил Ванек и рванул в сторону Хитева двора.
Михаил Иванович Гнеденков был сельским фельдшером и душа человеком. Ночь-полночь, он без лишних слов, вставал с постели, брал свой нехитрый чемоданчик и шел на помощь к любому: хоть к бедному, хоть к богатому, хоть рядом, в соседний дом, хоть за тридевять земель. - Беда, мальчишки, - сказал фельдшер, осмотрев Епифаниху, - перелом у Анны Матвеевны. Завтра в больницу в район повезем. А пока подежурить бы с ней. - Ладно, чего там, - серьезно сказал Ванек – подежурим, раз надо. Только домой сбегаем. А то заругают. Всю ночь по очереди детвора дежурила у постели Епифанихи, а наутро, когда фельдшер с водителем совхозной дежурки грузили Епифаниху в машину, бабка приподнявшись на носилках крикнула: - Ванька! Слышь, мячик-от ваш в горнушке на печке лежит. Возьми. Да окошки-то мне глядите не побейте! Нето приеду, уши-то надеру-у! - Ладно, теть Нюр, ты там это... не беспокойся, приглядим тут, - деловито ответил Ванек.
Валюш, если я буду после каждого рассказа кричать, что этот лучший, ведь ты мне пальцем у виска покрутишь! Но на самом деле, я после прочтения всегда радуюсь и перечитываю, смакуя каждую фразу. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Любите Вы, Прасковья, свой город, людей, "объединённых одной крышей, одним дождём..." И о любви своей сумели рассказать ему, единственному и неповторимому, тепло и ненавязчиво. Сразу чувствуешь... талант!
Прошу прощенья, давно не забегала в свою хижину, а тут письмо в ящичке оказалось! Спасибо, Людмила! Город люблю, и людей в этом городе тоже, по умолчанию люблю
Пятница! Есть минутка поторчать у компа и на подольше заглянуть на наш остров. С дачей в этом году не получается, вот и поброжу здесь, по берегу, послушаю море. (раз остров, значит должно быть море!)
Ну а сначала - угощение и, как обычно - сказка! (Дамы, худеть нынче не будем! )
Да простит меня великий Федор Михайлович за плагиат названия! Умыкнула только название. Остальное переработала до неузнаваемости: старуха-процентщица превратилась в скромного советского бухгалтера, Раскольников - в неудачника-студента. Да и топора не в кадре не висело )))
Преступление и наказание
Говорят, случилась эта история в смутные 90-е, а может и вовсе не случалась. Никто теперь уже и не скажет. Кто рассказывал, тот уж далече, а я, как говорится, за что купила, за то и продаю.
У бухгатера фирмы «Селен» Веры Марковны, одинокой и весьма своеобразной дамы трудно определяемого возраста, день как-то с утра не задался. Выспаться не посчастливилось, потому что всю ночь ей снился злосчастный квартальный отчет, который почему-то никак не хотел сходиться. Утром, пребывая в состоянии автопилота, она бестолково металась из комнаты в комнату, пытаясь собраться на работу. Наконец, она достала из шкафа видавшее виды пальто и нестареющую норковую шапку с пришитой к ней немыслимой черной резиночкой.
Над этой резиночкой потешались все кому не лень. - Вера Марковна, это что, вариант головного убора для ветреной погоды?- острила секретарша Леночка, длинноногая блондинка, обладающая всеми качествами, присущими среднестатистической секретарше. - Дорогая Вера Марковна! Как дизайнер дизайнеру, я посоветовала бы Вам заменить резиночку на ленточку и бантик. Так будет более гламурно и вполне в Вашем стиле, - с издевкой изрекала маленькая стервочка Лариса Ивановна, специалист отдела мотивации. Вера Марковна относилась к этим шутками философски: " Неординарность всегда вызывает недоумение, поэтому не стоит идти на поводу у общепринятых канонов в ущерб собственному ощущению комфорта", что в переводе на русский язык означает: "Да пошли вы все подальше со своими шуточками!"
Вера Марковна вывалилась из подъезда и, вдохнув утреннего морозного воздуха, медленно поплелась к трамвайной остановке. Издали заметив стоящий на остановке трамвай, она тут же взбодрилась и резко прибавила шагу, время от времени переходя на бег, который бегом можно было назвать с большим преувеличением. Добежав таким образом до остановки и порядком задохнувшись, она успела-таки вскарабкаться на вагонную подножку, а следом за ней в трамвай заскочил щупленький парнишка, по виду студент. Дальше все произошло молниеносно. Паренек резко сдернул шапку с головы Веры Марковны и, пулей выскочил из трамвая. Женщина поначалу слегка растерялась, но потом, не желая лишаться своей любимой норки, она героически спрыгнула с подножки и бросилась вдогонку за вором, истошно голося: -Держи-и-ите его, он у меня шапку укра-а-ал! Парнишка то ли с перепугу от неожиданной погони, то ли просто из-за отсутствия спортивной подготовки вдруг споткнулся о трамвайные рельсы и растянулся на снегу. Шапка упала и покатилась прямо к ногам Веры Марковны. Та схватила свое сокровище, водрузила на прежнее место и поспешила за трамваем, успев в лихо вскочить на подножку последний момент . Всю дорогу Вера Марковна кипела, как тульский самовар.
Прибежав на работу, она с порога, размахивая руками и разбрызгивая по офису накопившиеся эмоции, начала рассказывать сотрудникам об утреннем происшествии, но те почему-то смотрели на нее сначала с улыбкой, а потом и вовсе разразились хохотом. Не встретив ожидаемого восхищения своим отважным поступком, Вера Марковна многозначительно хмыкнула, демонстративно отвернулась от коллектива и гордо проследовала в гардероб, а через минуту оттуда послышался ее заливистый смех. Зайдя в гардероб и глянув на себя в зеркало, Вера Марковна увидела возбужденную и взъерошенную даму с мужской шапкой на голове, а сзади на резиночке болталась ее собственная горячо любимая норка. - Дорогая Вера Марковна - торжественно произнес программист Максим, когда всеобщее веселье улеглось, и сотрудники фирмы стали расходиться по рабочим местам, - Ваше изобретение достойно почетного места среди наглядных пособий отдела уголовного розыска как средство наказания преступника в момент свершения преступления. Но Вера Марковна не оценила тонкий юмор Максима, потому что уже целиком и полностью погрузилась в цифровое море квартального отчета, начиная, наконец, понимать, почему он не сошелся вчера.
Сообщение отредактировал Прасковья - Пятница, 15.07.2011, 23:14
Прасковья, Валюша, помню такой анекдот! Но ты его так переделала, что и не узнаешь. А ещё у него есть продолжение:
В милицию обратилась женщина, с которой сорвали норковую шапку. Участковый учит женщину: - Когда купите новую шапку, то пришейте к шапке резинку, что помешает преступнику. А еще лучше - один конец резинки пришейте к шапке, а второй к колготкам. Во-первых, с вас не снимут шапку, так как резинка пришита к колготкам, а во-вторых, вас не изнасилуют, так как резинка пришита к шапке. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Ириш, чес. слово! Анекдот впервые слышу, а историю именно такую, как я описала в начале 90-х рассказала сотрудница и клялась, что она произошла с ее теткой. Я ни слова не выдумала, только имя героини сменила
Прасковья, Валюш, я верю, потому что это даже не анекдот, а своеобразная городская легенда, которую почти каждый слышал когда-то. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Но на самом деле, я после прочтения всегда радуюсь и перечитываю, смакуя каждую фразу. 
Валюша, помню такой анекдот! 
А ещё у него есть продолжение: 
