Неизвестность

Разорвавшееся сердце
Утомилось на излете.
Вы тропинки мои ждете
По души чужой лесам.
Только видно, что покажут,
То, что я сама не знаю,
Неизменностью пугаю,
Разлетаясь по домам.

Тонкой гибкой венкой
Бьется чья-то гордость.
Жизни неизвестность
Здесь совсем не новость.

Притаившись на пороге
Замерла игра другая.
Я ее совсем не знаю
И знакомиться боюсь.
Осторожно присмотревшись,
Оборвав сухие листья
Из запретов и записок
К ней тихонько обернусь.

Тонкой гибкой венкой
Бьется чья-то гордость.
Жизни неизвестность
Здесь совсем не новость...

Неизвестность

Разорвавшееся сердце
Утомилось на излете.
Вы тропинки мои ждете
По души чужой лесам.
Только видно, что покажут,
То, что я сама не знаю,
Неизменностью пугаю,
Разлетаясь по домам.

Тонкой гибкой венкой
Бьется чья-то гордость.
Жизни неизвестность
Здесь совсем не новость.

Притаившись на пороге
Замерла игра другая.
Я ее совсем не знаю
И знакомиться боюсь.
Осторожно присмотревшись,
Оборвав сухие листья
Из запретов и записок
К ней тихонько обернусь.

Тонкой гибкой венкой
Бьется чья-то гордость.
Жизни неизвестность
Здесь совсем не новость...

Седая сказка

Вот уж скоро седою сказкою
Растревожен июньский вечер,
Тополиной поземкой ласковой
Этот город опять меня встретит.

И в закатном воздушном мареве
Будут чайки в игре носится.
Что ж душа на замок ты в камере?
На побывку тебе б отпросится…

Только прочной стальною клеткою
Держит разум – не рви мне цепи…
Лишь короткой скупой заметкою
Я останусь на этом свете.

---------------------------

Я боюсь прощальных перронов,
Звонкий вызов в вагон – и с места,
И в купейных людских загонах
Пустоту упавшего сердца.

Ногти в плечи до крови вложены,
Перед взглядом туман, а губы
В белизне своей позакушены,
Одержимы избегнуть смуты.

Не сорваться на крайней станции,
Удержать канкан на ладонях,
Чтобы снова, в тиши акации
Разорваться опять на двое.

Седая сказка

Вот уж скоро седою сказкою
Растревожен июньский вечер,
Тополиной поземкой ласковой
Этот город опять меня встретит.

И в закатном воздушном мареве
Будут чайки в игре носится.
Что ж душа на замок ты в камере?
На побывку тебе б отпросится…

Только прочной стальною клеткою
Держит разум – не рви мне цепи…
Лишь короткой скупой заметкою
Я останусь на этом свете.

---------------------------

Я боюсь прощальных перронов,
Звонкий вызов в вагон – и с места,
И в купейных людских загонах
Пустоту упавшего сердца.

Ногти в плечи до крови вложены,
Перед взглядом туман, а губы
В белизне своей позакушены,
Одержимы избегнуть смуты.

Не сорваться на крайней станции,
Удержать канкан на ладонях,
Чтобы снова, в тиши акации
Разорваться опять на двое.

Прошлого тихая поступь
Слышится мне и поныне.
Там и рассветы, и грозы,
Бесчисленные отступные.

Жухлой листвой заметает
Ветер привычные фразы,
В голые стены кидает,
Вот бы откинуть все сразу.

Листики и приговоры
Сплетниц-соседок на лавке,
Томность ночных переборов,
Глупые дерзкие ставки.

---------------------------

Сколько можно? Сколько нужно?
Крепость нервов проверять?
Соглашаться так послушно,
Что, мол, нечего терять.

Смысл надеяться напрасно?
Попрекать былым теплом,
Вспоминать все, как прекрасно,
Крепко был построен дом.

Но тот домик разлетелся,
Прочность обратилась в пыль,
Нити лопнули от ветра.
Память манит, как мотыль…

Все проходит, все конечно,
Боль исчезнет под дождем.
Нету жизни безупречной,
И безгрешных – днем с огнем…

Прошлого тихая поступь
Слышится мне и поныне.
Там и рассветы, и грозы,
Бесчисленные отступные.

Жухлой листвой заметает
Ветер привычные фразы,
В голые стены кидает,
Вот бы откинуть все сразу.

Листики и приговоры
Сплетниц-соседок на лавке,
Томность ночных переборов,
Глупые дерзкие ставки.

---------------------------

Сколько можно? Сколько нужно?
Крепость нервов проверять?
Соглашаться так послушно,
Что, мол, нечего терять.

Смысл надеяться напрасно?
Попрекать былым теплом,
Вспоминать все, как прекрасно,
Крепко был построен дом.

Но тот домик разлетелся,
Прочность обратилась в пыль,
Нити лопнули от ветра.
Память манит, как мотыль…

Все проходит, все конечно,
Боль исчезнет под дождем.
Нету жизни безупречной,
И безгрешных – днем с огнем…

Пальцы ласково – в тиски,
Сердце надвое – болит,
Разрываются виски,
Лбом об стену, о гранит.

Снегом долететь до рук,
Сединой слетая с плеч,
Забывая всё вокруг,
Превратиться в бурю-смерч.

Ты забудешь глубину
И моё тепло простишь.
Я давно иду ко дну,
Разрывая криком тишь.

И от боли замерев –
Силы выпиты давно.
Еле слышно шепчут бред
Губы, как в немом кино.

Светлым ласковым пятном
Я останусь в вышине.
Но, когда-нибудь, потом,
Может, вспомнишь обо мне.

Пальцы ласково – в тиски,
Сердце надвое – болит,
Разрываются виски,
Лбом об стену, о гранит.

Снегом долететь до рук,
Сединой слетая с плеч,
Забывая всё вокруг,
Превратиться в бурю-смерч.

Ты забудешь глубину
И моё тепло простишь.
Я давно иду ко дну,
Разрывая криком тишь.

И от боли замерев –
Силы выпиты давно.
Еле слышно шепчут бред
Губы, как в немом кино.

Светлым ласковым пятном
Я останусь в вышине.
Но, когда-нибудь, потом,
Может, вспомнишь обо мне.

Там словно не хватает слова в строках... Lasta, мне тоже по сердцу твои стихи, беспокоят, задевают чувствительную струнку.

Там словно не хватает слова в строках... Lasta, мне тоже по сердцу твои стихи, беспокоят, задевают чувствительную струнку.

И Ваши слёзы не помогут
Разбить ледовый панцирь. Много
Промчалось зим и втихомолку,
Внутри поёт его тревога.

Луна, с усмешкой, наблюдает
Его охоту, гон за зайцем.
Ночной азарт - кровь закипает,
Жизнь зверя - вечного скитальца.

Уж снежный наст вновь ранит колко,
Леса, как прежде, тишью манят.
Мадам, Вы полюбили волка,
Но жизнь его Вам не исправить.

И Ваши слёзы не помогут
Разбить ледовый панцирь. Много
Промчалось зим и втихомолку,
Внутри поёт его тревога.

Луна, с усмешкой, наблюдает
Его охоту, гон за зайцем.
Ночной азарт - кровь закипает,
Жизнь зверя - вечного скитальца.

Уж снежный наст вновь ранит колко,
Леса, как прежде, тишью манят.
Мадам, Вы полюбили волка,
Но жизнь его Вам не исправить.