— Лафита?! – Колеями протянул руку и накрыл её холодную ладонь, вопросительно глядя в глаза. Она на миг закусила губу, а потом произнесла с чувством вины в голосе. — Ах, я забыла представиться. Бабушка назвала меня Лафитой в честь французского вина, я так думаю. — Я почему-то так и думал, – он загадочно покосился на молодого ухажера Лафиты, – а вы, если я не ошибаюсь, Ираклий Дупель, косметолог с Канберры? Ираклий недоверчиво смерил его взглядом, переглянулся с Робертом и Лафитой и, лишь пожав плечами, вкрадчиво спросил: — Вы экстрасенс? — Ну что вы? Просто буквально недавно я читал статью о разбившемся в Голубых горах самолете. Там написано, что некая одинокая горная жительница по имени Лафита спасла косметолога Ираклия Дупеля. Я хорошо запомнил ваши имена! К тому же имя Лафита настолько редкое, что сразу же натолкнуло меня на мысли о Жане де Сильфа. Руби, должно быть, рассказывала вам о дедушке? – Аким обратился к Лафите. — О! Да! Он был виноделом! — У него был и титул, так что Лафита вы можете считать себя герцогиней знатного рода! Смахнув слезы, она какое-то время смотрела на него, не скрывая волнения. — Бабушка мне рассказывала. — Я надеюсь, вы не откажитесь полететь со мной в Швейцарию? Венера будет счастлива обнять родную дочь. — В Швейцарию? – Лафита сжала ладонь Ираклия, будто бы извиняясь. Она растерялась, что же ей делать. С одной стороны любимый человек, которому она обещала поехать в столицу, а с другой – мама, увидеть которую Лафита безумно хотела. Зная, насколько важны Ираклию его опыты, чувствуя себя обязанной помочь в осуществлении мечты и желая поведать миру, что источник молодости существует, Лафита задумалась. Но желание познакомиться с матерью оказалось выше. — Прости, но я должна лететь в Швейцарию, – она смотрела в голубые глаза Ираклия, боясь не только разочаровывать, но и опасаясь, что возможно потом они уже не смогут найти друг друга. — Я полечу с тобой! — А как же научная работа? – Лафита бросила взволнованный и счастливый взгляд. — Дядюшка Роберт займется экспертизой, а мы тем временем сможем слетать в Швейцарию! Я ведь должен попросить твоей руки, прежде чем мы поженимся! Надеюсь, твоя мама одобрит мою кандидатуру?! Лафита звонко рассмеялась, обрадовавшись, что расставаться с Ираклием не придется. Роберт, подождав пока веселье утихнет, высказал свое мнение: — Не хочу вас огорчать, но в Швейцарию вас никто не пустит без документов. Это вам не на поезде по Австралии разъезжать. На восстановления паспорта потребуется время. А у тебя Лафита есть хоть один документ, подтверждающий личность? Лафита огорченно мотнула головой. — Я об этом не подумал, – огорчился Ираклий. — Имея деньги и связи, решить вопрос с документами не составит труда, – приободряющий голос Акима Колеями поставил точку в вопросе с перелетом… А потом еще долго рассказывал историю сапфирового ожерелья.
Дейк Ломан какое-то время задумчиво смотрел на удаляющийся состав, раскуривая очередную сигарету. Потом с безразличным выражением лица метнул окурок, точно попав в урну, и властной походкой направился в придорожный бар. В мрачноватом помещении со старомодными стенами с высокого потолка на толстых цепях свисали две металлических люстры. Дейку они напомнили круглую железную дорогу с расставленными на одинаковом расстоянии свечами. На самом деле же это были электрические лампочки, довольно ярко освещающие унылое пространство. Десяток столиков, застеленных белыми скатертями с красными изображениями декоративных цветов, пустовали. И только в дальнем углу бесшумно сидел одинокий старик с маленьким стаканчиком недопитого пива. Он прищуривался, выглядывая из-за каменной колонны из серого натурального камня, подпирающей деревянные балки. Дейк, игнорируя явное любопытство к своей персоне, подошел к барной стойке и нетерпеливо позвонил в колокольчик, лежащий для подобных целей на видном месте. В отгороженной комнате что-то глухо упало на пол. И сразу же халдей в испачканном фартуке, надетом поверх вызывающе радужной рубашки в цветочек, высунул круглый шоколадный нос. — Что желаете? — Сочную котлету из свинины и бокал красного вина! – незамедлительно ответил Дейк, снимая рюкзак. Присаживаясь на высокий стул, он заметил легкое недоумение в мутных глазах аборигена, но не подал виду. Тот удивленно поднял бровь и почти ровным голосом произнес: — Вино? — И котлету! – добавил Дейк, будто дразнясь. — К сожалению, из женских напитков есть только белое вино, – растерянно продолжил бармен, – к нему я бы предложил тунца в сливочном соусе. — Я не очень люблю рыбу. Но если больше ничего нет, пожалуй, соглашусь. Дейк, проигнорировав намек на «женский заказ», спокойно воспринял предложение. Он хотел было пересесть за один из столиков, как старик с пивным животом приблизился вплотную и завел разговор: — А я вас уже где-то встречал, не помню вот только где и при каких обстоятельствах. На что Дейк лишь пожал плечами, и, не желая продолжать бессмысленную беседу, отошел в сторону. — Точно! – воскликнул тот, громко икнув. – На прошлой неделе вы о чем-то секретничали с Ракшей. У меня хорошая память на лица! — Допустим. И что с того? — Да нет ничего… Вильям, плесни-ка мне еще холодненького! Откинувшись на спинку стула, Дейк безразлично наблюдал за тем, как официант-абориген наполняет пивной стакан ледяным содержимым. Дожидаться заказ пришлось в компании нетрезвого туземца, безостановочно болтающего о всякой всячине. Он то и поведал, что в деревне переполох из-за пропажи старого управляющего. Дейк ни сколько не огорчился, но весьма правдоподобный рассказ навел его на кое-какие мысли: «Лафита?! Уж не слишком ли часто я сталкиваюсь (пусть и косвенно) с этой особой? И кто она вообще такая?» — Бессмертный горец! – утверждал пьяница. – Разве Ракша ничего не рассказывал о своих подозрениях? И он не единственный, кто так считал. Тогда на рынке её чуть не забили озверевшие старухи. Но он опрометчиво заступился за эту мегеру… и в итоге бесследно исчез. Ходят слухи, это она его погубила. Ведьма Голубой горы! — А кто еще знает эту Лафиту? – оторвавшись от бокала с недопитым вином, поинтересовался Дейк. Собеседник недоверчиво покосился в сторону барной стойки и ледяным голосом прошептал: — Матильда Хавьер. Она знает всё и обо всех. — Это еще кто такая? — Ракша называл её колдуньей-обольстительницей. Очаровательная женщина, только слепая как пещерная розовая рыба . Вы можете найти её в хижине недалеко от водопада, – таинственно проговорил он. Дейк был заинтригован. Но к подобным «профессиям» относился недоверчиво, и сомневался, что какая-та ведунья сможет раскрыть секрет Лафиты, если у той таковой имеется. Но слухи, окутывающие юную девушку откровенно несимпатичной внешности, брали верх. И её васильковое ожерелье все еще не выходило из мыслей, хотя вернуть его Дейк уже и не надеялся (считая украденным путаной – азиаткой). Но то, что Лафита долгожительница, было куда интереснее, чем воспоминания о сапфирах. И выяснить это, теперь Дейк считал своим долгом.
Канберра
Лафита и представить себе не могла, какая она – столица Австралии. Словно хрустальные горы, переливались в лучах заката зеркальные небоскребы! Чужой и волнительный город утопал в живописных зеленых деревьях, растущих на пологих холмах и гладких равнинах. И дикая красота и искусственные видоизменения переплетались на удивление необычно и неожиданно. Раскрыв рот, Лафита округлила глаза с самого начала, как только ступила на асфальт железнодорожного вокзала, и почти не моргала, чтобы ненароком не упустить что-то невиданное, новое, то, о чем она и не догадывалась. К дому Ираклия их довез автомобиль приятного желтого цвета, похожего на спелые зерна кукурузы. Лафита не была совсем уж отставшей от жизни, но раньше видела подобное средство передвижения только на странице пожелтевшего журнала. Да и та картинка, сохранившаяся в памяти, и вовсе не шла в сравнение с теми ощущениями, которые она испытала при движении авто по широким безупречно гладким дорогам. Лафита слышала, как ветер обтекает корпус машины, как гудит мотор, издавая неприродные звуки. Здесь в столь красочном и незнакомом месте все вызывало интерес и восторг. — И почему я раньше не осмеливалась увидеть эту красоту?! Ираклий взял её за руку и поднес к губам тонкие пальчики: — Я рад, что удостоился чести открыть для тебя новый мир! – в его голосе слышались нотки веселья, и приподнятое настроение наполняло голубые глаза озорным сиянием. Ираклий был одет не по размеру. На нем ужасно смотрелся костюм Акима Колеями, который он любезно одолжил. Но, по крайней мере, он был чист и не порван, и взгляды прохожих можно было попросту игнорировать. Мало ли? За такси расплатился Аким Колеями. Роберт, облегченно вздыхая, протягивал руки к небу со словами благодарности за скорое и благополучное путешествие. А молодые влюбленные светились от счастья под синим небом «города встреч». Роберт подмигнул племяннику: — Желаю вам прекрасно провести вечер! Я утром обязательно позвоню. А сейчас приму ванну и посмотрю футбол, лежа перед телевизором! Осталось только добраться до своей квартиры. — Тогда до завтра, – Ираклий дружески обнял его, похлопав по спине. — Приятно было познакомиться, Роберт, – господин Аким крепко пожал его руку. — Спасибо, взаимно! Ну, не буду вас задерживать… Лафита, надеюсь, Ираклий не упустит возможности продемонстрировать вам все плюсы городской жизни! Еще раз: приятного вечера! А теперь смею откланяться, – он на радостях демонстративно поклонился и поспешно скрылся за углом.
* * *
Маленькая квадратная комната с раздвижными дверьми поднимала их вверх. В замкнутом пространстве Лафита чувствовала себя скованно, но бесстрашие её спутников передавалось и ей. У деревянной резной конструкции, тщательно изготовленной мастером своего дела, Ираклий ненадолго их оставил. Он коснулся черной точки на соседней двери не впечатляющей своими характеристиками, и спустя несколько секунд та дверь открылась. На пороге стояла эффектная блондинка с длинными прямыми волосами, едва прикрывающими полную грудь, буквально выскакивающую из короткой облегающей майки. Лафита, не скрывая заинтересованности, скользила долгим взглядом сначала по розовому распахнутому пеньюару (не зная названия), потом по загорелым влажным ногам без единого намека на растительность, и была шокирована, как бесстыдно одеваются горожанки. — Вау! Ираклий, это ты?! – соседка осторожно, будто боясь испачкаться, прикоснулась к нему кончиками пальцев. – Ты жив! – она поморщилась, разглядывая его внешний вид. Ираклий отстранился от неё, сложив руки в карманы. — Как видишь. — Момент! Пуфик! Беги сюда, шкодливая собака, твой хозяин вернулся! – игриво пролепетала сексапильная девица, неодобрительно покосившись в сторону гостей профессора. — Ты держала его у себя? — Он так жалобно скулил, что я не могла его бросить одного. Он такой милашка! Весь в хозяина! – хихикнула она. Тем временем маленький серо-голубой песик уверенно бросился под ноги Ираклия. Он задорно вилял коротким хвостиком с палевым кончиком. И Ираклий радостно взял его на руки. — Твои ключи, – блондинка протянула длинную руку с ногтями как у коршуна только белым цветом с неразличимым рисунком. — Благодарю, Патриция! – Ираклий вежливо улыбнулся, не обращая ни малейшего внимания на колкие взгляды, сверлящие его ничтожный вид. … Светлая гостиная столичного косметолога поразила своей изящностью только Лафиту. Хлопок ладоней – и на потолке с изогнутыми перекатами причудливыми созвездиями загорелись «звезды» (софиты)! Комната была большая, что от неловкости Лафита остановилась у входа, не зная, куда и идти. Слева в книжном шкафу стояли книги в обложках с тиснением золота, на одной из стен висели дипломы в стеклянных рамках (по дерматологии, аппаратной и терапевтической косметологии), ряд научных премий в области медицины. От множества букв, печатей и гербов у Лафиты закружилась голова, но она все равно продолжала осмотр жилища Ираклия. Она, таким образом, хотела больше узнать о своем профессоре, ведь что еще, как не дом отражает интересы и личность хозяина. — А это коллекция австралийских марок! – Ираклий горделиво указал рукой на свое старое хобби. – Я увлекался коллекционированием с детства, когда мне в руки совершенно случайно попала вот эта розовая бумажечка! – он ткнул пальцем в блеклый прямоугольник с изображением кенгуру на фоне белого материка символизирующего Австралию. Это была первая почтовая марка Австралии из серии «Кенгуру и карта» (1913г). — Превосходно! Но я совсем не вижу фотографий, – заметил Аким эту противоестественность, осматриваясь вокруг. — Я не люблю фотографироваться, – махнул рукой Ираклий. — А твои близкие? — Я живу здесь один. Все время отдаю работе и своему Пуфику отчасти. Но в скором времени все изменится. Я так думаю, – он многозначно посмотрел на Лафиту, и та скромно опустила ресницы, но ненадолго. — В этом доме, как и в моем, не хватает детского смеха. Ираклий и Лафита переглянулись, но ничего не ответили, продолжив рассматривать марки. Аким Колеями, утомленный поездкой, присел в мягкое кресло цвета кофе с молоком. Сжимая набалдашник деревянной трости, он еще раз окинул комнату наметанным взором, мысленно сделав вывод, что прекрасно украшенная гостиная говорит о хорошем вкусе профессора и, несомненно, о приличном доходе. Последнее его нисколько не волновало, но ему приятней было иметь дело с людьми, которые вероятнее всего не станут опускаться до ограблений, и сами могут заработать себе на жизнь. Ираклий показал Лафите все комнаты, уделив особое внимание кухне. Подняв вверх блестящую металлическую ручку водосмесителя, он наполнил электрический чайник проточной водой (к сожалению, та вода была не из живительного источника). Лафита на все смотрела удивленными глазами. Ей все казалось таким красивым и в то же время жутко страшным. Сама она вряд ли решилась бы похозяйничать на такой кухне. Больше всего её изумило, что вода сама нагрелась, и чайник сам выключился. Вскоре запахло ароматным кофе. Этот запах Лафите был знаком. Но она уже и забыла какой кофе на вкус. В шкафчиках Ираклий нашел пакет с белыми сладкими кубиками. Это оказался рафинированный сахар. С разносом, на котором помимо трех чашек кофе был сухой крекер и сахарница, они вернулись в гостиную, где их возвращения ожидал Аким Колеями.
Швейцария
Венера Барбет с покупками из продуктового магазина зашла во двор. Шум удаляющегося такси стих, и она спокойным размеренным шагом приближалась к ступенькам. Её внимание внезапно привлекло подозрительное шуршание где-то в глубине сада среди зеленых насаждений. И она, оставив пакеты на пороге, тихонько подкралась к живой изгороди. Оказалось, соседский иссиня-черный дог гигантских размеров пробрался на чужую территорию и своими метровыми лапищами роет подкоп. И что взбрело в голову этому псу? Игнорировать вторжение надоедливой собаки, Венера, разумеется, не стала. И не смотря на траур по комиссару Эрнесто, она все же преодолела немалое расстояние от изгороди до дворика семейства Обалделых, чтобы попросить их следить за своим догом. И пусть день был не самым благоприятным для выяснения отношений, да и мать Эрнесто была любезной пожилой женщиной, к тому же опечаленной потерей единственного сына – Венера все-таки постучалась в их дом. Дверь открыла горничная – женщина средних лет в оливковой униформе. — А это вы мадам Барбет? Здравствуйте. — Добрый день, – сухо поздоровалась Венера. – Почему ваш дог опять роет подкоп на моем участке? – оживленно воскликнула она, делая ударение на слове «опять». — Простите, после кончины Эрнесто пес не находит себе места, – с жалостливым лицом горничная сложила руки перед лицом и пошатала головой в разные стороны, как маятник. — Джорджия дома? — Госпожа беседует со следователем. Тем временем за спиной горничной раздались шаги, и представительный мужчина гражданской наружности в сопровождении хозяйки дома предстали перед растерявшейся Венерой. Осунувшееся лицо соседки заметно выдавало бессонные ночи, и без жалости и сострадания смотреть в её глаза было невозможным. Венера даже засомневалась, стоило ли вообще приходить, чтобы обсудить вопрос с собакой. Но поскольку она уже здесь – нет смысла скрывать причину визита. Как только посетитель попрощался, Джорджия, теребя какие-то бумаги, пригласила Венеру в дом. — Да, я, собственно говоря, только на минутку, – запротестовала Венера, когда Джорджия повисла ей на руку и силком поволокла в дом, причитая на нелегкую долю. — Как же несправедлива жизнь… Мой маленький мальчик… Он всегда был таким милым… Что же буду без него делать? – всхлипывала она, ничего вокруг не замечая от нахлынувших слез. У Венеры и самой ком к горлу подошел. Волнение скорбящей матери заставляло сжиматься сердце, и сопереживать её горю, вместо того чтобы думать о собаке. К тому же горничная так и осталась во дворе. Скорее всего, она разберется со шкодливым псом и без участия Джорджии. Понадеявшись на это, Венера решила и вовсе ничего не говорить на эту тему. В подобных ситуациях испоганенный двор ничтожная мелочь, не сравнимая с потерей единственного ребенка. — Есть какие-либо новости? Убийцу не нашли? Джорджия поднесла платок к покрасневшим глазам и, шмыгая носом, вытерла слезы. Потом она, чуть ли не перед лицом Венеры, лихорадочно помахала документами, среди которых был и листок бумаги, с составленным по описанию одного из свидетелей, фото-роботом преступника, и прерывисто произнесла: — Его никогда не найдут… Уж слишком размывчатые черты лица… Ничего существенного… Минуя пышную гостиную, Джорджия привела гостью в кухню. На круглом столе под белоснежной салфеткой лежали сдобные булочки с заварным кремом. Пахло бергамотом и свежими апельсинами. — Чай? – поинтересовалась хозяйка, и, не дожидаясь ответа, достала с полочки две чашечки и блюдца. — Будь моя воля… я бы тому негодяю отрубала руки… и накормила бы ими пираний… А его бы отпустила на все четыре стороны… и пусть бы он помучился… Может другим это послужило бы уроком… — Джорджия, я понимаю как тебе больно, и как хочется наказать виновного в этом. Я верю, что справедливость восторжествует. Рано или поздно он ответит за все свои грехи. Его накажет или закон, или сама судьба. И еще неизвестно что страшнее – отбывать срок за решеткой или быть покаранным несчастливым роком. Джорджия судорожно вздохнула и попросила Венеру присесть. Бумаги остались лежать на краю стола. — Ролы с лососем будешь? Я заказала в «Кристалле». Вкусные. У меня и бутылка белого вина есть. — Нет, спасибо. Я и зашла ненадолго. Хотела… (тут ей пришлось соврать) убедиться все ли в порядке. Джорджия наполнила чашки ароматным чаем, и слегка успокоилась: — Как ты считаешь, моему мальчику там хорошо? Собравшись с мыслями, Венера отодвинула чай и, подперев голову одной рукой, ответила: — Я не люблю разговоры о смерти. Хорошо ли будет нам, когда мы умрем? Кто его знает. И если вообще загробная жизнь? Сколько раз уже так называемые медиумы, пребывая в трансе, вызывали души умерших; сколько раз якобы шли на контакт? Еще в XIX веке медиумов развелось столько, что невольно задумываешься, действительно ли все они способны обмениваться информацией с душами. Слышат ли они их голоса? Говорят ли с ними? А сейчас? По телевизору на каждом канале показывают «битвы экстрасенсов». Ты думаешь все они маги, колдуны, целители, медиумы? Или как их еще назвать? Не шарлатаны ли? Джорджия задумалась: — Но ведь и многие ученые пытаются научно доказать реальность потустороннего мира. Сколько литературы написано по этому поводу? Тысячи томов. — Но узнаем правду мы только после смерти. И то если узнаем. Ведь даже ученые, убежденные в существовании загробной жизни, так и не смогли бесспорно доказать свои предположения. Они, конечно, не останавливаются, проводят эксперименты, но все туманно… и дело каждого – верить или нет. — Я верю, – прошептала Джорджия посиневшими губами. – По крайней мере, теперь я не боюсь умереть, потому что верю – после смерти встречу своего маленького Эрнесто на небесах. Её руки задрожали, а глаза снова наполнились слезами. Желая вытереть лицо, Джорджия по неосторожности зацепила чашку, и всё содержимое опрокинулось на скатерть. Разрастающаяся лужица едва не коснулась стопки бумаг. Но Венера, быстро среагировав, подняла их со стола. Один из листков выбился от общей кипы, и Венера не могла не обратить на него внимания. Хотя разглядывать преступников ей не доставляло ни малейшего удовольствия, даже желания не было смотреть в их злые жестокие глаза, она все же прищурилась, понимая, что лицо то знакомое. — Это то самый турист с ожерельем! – воскликнула она, не отрывая изучающий взгляд от листка бумаги. – Я его знаю! — Ты знаешь убийцу моего сына? – приоткрыв рот, Джорджия замерла с ошеломленным видом. — Точнее, я его не знаю. Мы только один раз пересекались. Но я его очень хорошо запомнила. Эта бородка, хитрые глаза, овал лица, свисающие волосы! Это точно он. Его зовут Дейк, – уверенно протараторила Венера, даже не обращая внимания на реакцию соседки. Джорджия подскочила и сразу же метнулась к телефону: — Ты должна все рассказать следователю, – потребовала она, набирая номер телефона. Венера не перечила. В её голове роились самые непонятные мысли. «Дейк убийца?» Мгновенно страх подобрался и к её сознанию. Боязнь, что из-за этого человека у мужа могут быть проблемы, взволновала до дрожи в коленях. «Кто он, это Дейк? И почему убил комиссара полиции? Не угрожает ли опасность Акиму?» Тем временем Джорджия уже сообщила следователю, что её соседка может дать информацию о преступнике. — Валентин Эраст будет с минуты на минуту, – пояснила она. – Не знаю почему, но я довольна, что ты знаешь этого изверга. — Боюсь, от того, что я знаю, следствию легче не станет. Могу сказать даже больше: Дейка нет в стране. Он с моим мужем в Австралии. Я думаю, в это время они уже приземлились. — В Австралии? С Акимом? Что у них может быть общего? – не скрывая подозрения, Джорджия нахмурила брови. — Это длинная история, связанная исключительно с моим прошлым... (делиться личными проблемами Венера не хотела) Но как только Аким позвонит, я расскажу ему о Дейке. Уверена, он очень расстроится, узнав, что тот человек убийца. Эрнесто был ему как сын, и Аким любил его. — Как бы там ни было ты должна рассказать всё, – настаивала Джорджия, нервно потирая руки. — Не переживай, я расскажу все что знаю. Только скажи следователю пусть зайдет ко мне, – Венера поднялась и задвинула стул. – Я буду дома. И… благодарю за ароматный чай. — Ты уже уходишь? — Я еще зайду к тебе, – ответила Венера, поспешив разложить продукты по полочкам, так и оставленные лежать на пороге.
* * *
Гигантский дог жалобно скулил, закрытый в вольере. А вот на перерытый газон не иначе как с недовольством Венера смотреть не могла, и никакого сочувствия к шкодливой собаке не испытала. Да и голова её была забита совсем другими мыслями. Минуя зеленые насаждения, Венера довольно быстро оказалась у крыльца, где все еще лежали пакеты с продуктами. Первым делом нужно было разложить все по местам, а потом еще и приготовить обед. Но у Венеры и аппетит пропал от охватившего её волнения. Поэтому она ограничилась тем, что перемыла фрукты и овощи и с облегчением захлопнула холодильник, справившись с первой задачей. Когда раздался настойчивый сигнал дверного звонка, Венера передернулась от неожиданности, хотя о скором появлении следователя не забывала ни на минуту. Сломя голову она помчалась через гостиную, и когда резко открыла дверь, Валентин Эраст видимо немного удивился. — Прошу прощения, Джорджия сообщила мне, что у вас есть информация об убийце её сына? — Совершенно верно, – согласилась Венера, жестом пригласив его войти. – Дело в том, что я пересекалась с этим человеком. В тот день, когда я сбила насмерть человека, Дейк был с ним. Они явно были знакомы. Следователь что-то записал в блокноте. — Дейк? – переспросил он. — Да, Аким сказал, что его имя Дейк. — Аким Колеями дома? Я могу задать ему несколько вопросов? Венера отрицательно махнула головой: — Он утром вылетел в Австралию. Как раз в сопровождении этого Дейка. Если бы он знал, что Дейк убил комиссара Эрнесто… – Венера замолчала на миг, осмысливая ситуацию. Ведь Дейк обещал разыскать её дочь в Катумба. Акиму он был бы нужен, не смотря ни на что. Но он бы не простил ему смерти соседского мальчика, выросшего у него на глазах. – Но Аким не мог предположить, что убийца Эрнесто и есть Дейк. — Они отправились в аэропорт Вейкфилд-Вестгейт? А оттуда в Австралию? — Да. Люцерн – Сидней, – машинально ответила Венера, но внутренний голос убеждал ее, что лучше бы она молчала. По крайней мере, пока. Ведь на карту поставлено осуществление давнего желания. И покуда в сердце теплилась надежда, что возможность обнять родную дочь это не фантастика и не сон, а вполне осуществимая задача, Венера боялась, что своими же показаниями она разрушит все, к чему стремилась долгие годы. — А какие отношения у вашего мужа с Дейком, если это его настоящее имя, конечно? – спросил Валентин. — Насколько мне известно, Дейк один из клиентов его ломбарда. Следователь снова сделал у себя пометку. И тут Венере и вовсе стало не по себе. Ломбард ограбили, Эрнесто зарезали, она переехала человека… Все эти разбирательства отягощали, нехорошие мысли роились в голове, заставляя боятся и слово лишнее сказать. А что если после её показаний проблемы обрушатся и на седую голову Акима Колеями? В его то ломбарде не всегда требовали документы на подтверждение права собственности на украшения. Его ведь и обвинить могут в скупке краденного. Этого Венера боялась больше всего. Проблемы словно снежный ком нарастают, а решать их приходиться в одиночестве, – думала она. — Ломбард… — Чертова псина, – выругалась Венера, решив, что всего этого волнения не было бы, если бы дог не испортил газон. Так она бы не пошла к Джорджии, не пила бы с ней чай, не видела бы фото-робот и не разговаривала бы сейчас со следователем. — Простите? – Валентин Эраст округлил глаза, не поняв, кого обозвали «псиной». — О! Это вы меня простите. Соседский дог перерыл весь газон. Я никак не могу забыть этого. Моя зеленая травка! Опять придется вызывать садовника. На прошлой неделе мне уже пришлось заплатить кругленькую сумму за его услуги. А эта собака снова за своё… — Ах! А я то уже подумал… – он не продолжил, и так было ясно, что он хотел сказать. В этот момент в кармане Венеры завибрировал телефон. Она подпрыгнула на месте, но, лишь только подумав, что это может звонить Аким, сразу попыталась успокоиться и ровным голосом ответить. — Извините. Присядьте, пожалуйста, я недолго. Это мой адвокат, – соврала она, желая спокойно поговорить с мужем. Следователь присел на краешек дивана и, чтобы не терять время, тоже решил сделать один телефонный звонок. Венера отошла в другой конец комнаты и приняла вызов: — Алло, – её руки заметно рожали, но голос не выдавал беспокойства. — Дорогая, наконец-то я смог дозвониться. Буду предельно краток: твоя дочь Лафита со мной! — Да?! Её зовут Лафита?! Как она выглядит? – почему-то именно вопрос внешности интересовал её больше других. — Молодая, темноволосая, кожа светлая, глаза жгучие! На тебя она не похожа, но нет ни малейших сомнений, что она твоя дочь. Её растила Руби Оливер, она знает о Жане де Сильфа. Лафита долгожительница и, как и мы пользуется живительной водой! Слова мужа вызвали бурю эмоций в душе Венеры. Она, не сдерживая слез, плакала от счастья, не в силах произнести ни слова. — Ты скоро сможешь обнять её! Я завтра же займусь её документами, и как только все будет готово, мы прилетим первым же самолетом. — А где вы сейчас? – преодолев наплыв чувств, спросила Венера. — В столице. Наш самолет так и не долетел до Сиднея, и мы с Дейком довольно быстро добрались до Катумба. Там же на вокзале Дейк и указал мне на Лафиту. Сама судьба свела нас! Кто бы мог подумать, что в одно и то же время мы окажемся в одном и том же месте?! Кстати, Лафита по-моему влюблена, и её избранник готов просить твоего разрешения, как у мамы невесты, жениться на ней! — О! Будто снег на голову… Какая же я мать, если даже ни разу не держала на руках своего ребенка… Простит ли меня моя девочка? – Венера отчаянно старалась побороть плачевные мысли, но ей это не удавалось. — Лафита милая девушка, по-моему, она не держит на тебя зла. Тем более я рассказал ей всю правду, то немногое что нам известно, и она плакала, сочувствуя тебе, – до боли знакомый голос близкого человека сквозь моря и океаны ласкал слух Венеры. — Я так хочу удивиться с ней! — Лафита хочет того же! Покосившись в сторону следователя, Венера вспомнила об их разговоре. — А Дейк с тобой? – шепотом спросила она. — Он остался в Катумба. — В Катумба? — Да. А зачем он тебе? Ведь главное, что Лафита со мной! — Его разыскивает полиция по подозрению в убийстве Эрнесто, – тихо сообщила Венера, чтобы Валентин не услышал, о чем они говорят. — Что? Это он убил Эрнесто? Вот сукин сын! Я и не подумал бы… – голос стих. Венера представляла, как должно быть чувствует себя Аким, зная, что тот, кто помог в поисках её дочери, на самом деле жестокий и коварный тип. — Он преступник! – выпалила она. — Я знал, что он преступник. — Ты знал? – от недоумения Венера повысила голос. — Он вор. Ты думаешь, кто очистил мой ломбард? – Аким дал понять, что знал и это. И, не смотря ни на что, не сдал его властям. — И ты не сказал даже мне? И после всего этого еще и полетел с ним в Австралию? – Венера нервно оглядывалась через плечо, наблюдая за следователем. — Я должен был отыскать твою дочь! Дейк был связным звеном в этой цепочке. Тем более, сапфировое ожерелье очень дорогая вещь, и оно теперь твое. — О Боже! Как все сложно! Возвращаетесь скорее, пока я с ума не сошла со всеми этими историями! — Я завтра позвоню, не скучай, дорогая. А Дейк обязательно заплатит за убийство Эрнесто. Это я гарантирую. Я его из-под земли достану! – решительно заявил Аким Колеями. — И я тебе в этом помогу, – холодным голосом произнесла Венера и более теплым добавила «Я буду ждать твоего звонка. Целую!»
Следователь Валентин Эраст был поражен невозмутимостью Венеры Барбет, заявившей без тени смущения, что только что она разговаривала с мужем, при всем том, что ей якобы позвонил адвокат. «Бабуля не промах!» – подумал он. Но в том, что она говорит правду, Валентин нисколько не сомневался. По своим каналам он достоверно установил, что Дейк Ломан сел в самолет Люцерн – Сидней, и когда Венера сообщила, что Аким оставил его в Катумба, – сделал очередной звонок. Следователь уже имел представление о Дейке, так как раздобыл полную информацию о Манфреде Рихтер, и его «послужной список» оказался внушительным: несколько уголовных дел, возбужденных по подозрению в угоне автомобилей, по обвинению в мошенничестве, краже личного имущества и подделке документов. Если верить пословице «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», то Дейк Ломан явно связан с рядом преступлений, за которые должен понести наказание. Но на тот момент Валентин мог обвинить его только в убийстве комиссара полиции.
В то время как Ираклий принимал душ и приводил себя в порядок для выхода в город, Аким Колеями полностью погрузился в воспоминания. Он рассказывал Лафите о своей родине. Факт, что Швейцария самая богатая страна для неё был, чуть ли не пустой звук. Лафита не имела материальных ценностей и не гонялась за деньгами. Но немного истории в целях саморазвития она все-таки черпнула из непринужденного рассказа. Лафита знала, что европейцы завоеватели. Они вторгались на чужие земли, навязывали свои правила (как и в случае с её австралийской родиной). Но то, что с 1815 года Швейцария не принимала участия ни в одной войне, показалось Лафите неоспоримой гарантией богатства. И поскольку Канберра производила на Лафиту грандиозное впечатление красотой и неповторимыми пейзажами, она и подумать боялась какие же дома она увидит на улицах Люцерна, куда они непременно собирались вылететь в ближайшие дни. Когда Аким Колеями замолчал, и Лафита перестала мечтать об очередном путешествии, она спросила об интересующем её вопросе: — В Швейцарии тоже есть термальные источники с живительной водой? Это ни капли не смутило Акима. — Само собой, детка! Большую часть территории Швейцарии занимают Альпы – горы с множеством термальных источников. Например, в Лейкербаде 65 целебных источников и 30 термальных бассейнов . — Вот это да!? А я то наивная считала, что только горы Корунда хранят в себе секреты молодости и долголетия, – Лафита сложила губки бантиком. Аким отложил в сторону опустевшую чашку, и протяжно продолжил: — Не только, Лафита. Но не каждый способен разглядеть в воде источник молодости. Ведь если бы каждый человек поверил, что вода творит чудеса… Знаешь что бы было? Трудно даже представить! — Все бы ринулись купаться? – предположила она, уже не в первый раз сталкиваясь с подобной дилеммой. — И не только купаться! — Но если и так многие уже знают о целебных свойствах, почему до сих пор ученые не сделали открытие для всего мира? Почему не доказали, что человек может жить и 300 лет? — 300 лет живут только избранные, – как отрезал Аким. — Но это несправедливо по отношению к другим… — Возможно, ты и права, но разглашать подобные сведения небезопасно. Во всяком случае, я бы не хотел, чтобы всем стало известно, что мне уже за 150, – он опустил очки и внимательно посмотрел перед собой. – А если судить по твоей коже, Лафита, я бы сказал тебе лет 17-цать! Это, безусловно, говорит, что источник в Голубых горах гораздо эффективнее любого из тех, где мне приходилось отдыхать и запасаться минеральной водой. — Но вы ведь и не с рождения пользовались дарами природы, как я? — Да. Ровным счетом с 30-ти лет! И все благодаря Венере. Мы однажды поехали с ней в Лейкербад. Она была слаба после несчастного случая, и я хотел оздоровить её. Так вот, мы гуляли по Термальному каньону. Если бы ты знала как там красиво! Альпийские луга, стада коров! – отвлекся он, живо описывая красоты гор. – И там по скале разливался журчащий водопад. После купания в той воде я сразу почувствовал необыкновенную бодрость и прилив сил. А Венера вспомнила тогда нечто важное, и сказала мне, что вода – это жизнь. Постепенно к ней возвращалась память, но вспомнить все ей так и не удалось. Но с тех пор мы раз в месяц на выходные ездим в Альпы. И вот уже сколько лет, а все еще живы! — Нет, все-таки мы с Ираклием расскажем об чудодейственных свойствах источников! Каждый человек имеет право жить долго и чувствовать себя сильным и здоровым, молодым! Что немало важно, особенно для женщин – молодость! Не просто так же косметолог с неба свалился прямо мне под ноги (можно сказать!). — Делайте, как считаете нужным. Только обо мне ни-ни! – оглянулся Аким, уловив приближение шагов Ираклия. Лафита только открыла род, чтобы что-то сказать, как остановилась на полуслове «Но…». Её взгляд пленил мужчина, вошедший в светлую богатую комнату. Он был неотразим: высокого роста, широкоплечий, в элегантном костюме серого цвета, отливающим глянцевым блеском. Бордовая рубашка идеально подчеркивала здоровый цвет лица, гладкую выбритую кожу и губы, такие манящие и искусительные, что Лафита попросту ничего больше и не замечала. Ираклий почувствовал, что произвел на девушку немалое впечатление, чего он, собственно говоря, и ожидал. Ведь если до этого времени он щеголял в недостойном для городского жителя виде, то теперь на нем был одет один из лучших костюмов, в котором можно с чувством высокого достоинства показаться даже на виду требовательной публики. Ираклий, конечно, не собирался вести Лафиту ни на конференцию и вовсе никуда, где можно было бы столкнуться с камерами назойливых репортеров, но в его планах была как минимум романтическая прогулка по ночной Канберре. И в этот вечер Ираклий хотел бы по казать Лафите, насколько жизнь в цивилизованном обществе отличается от её недавней рутины в лачуге без электричества и других удобств. Почувствовав себя на момент неловко под пристальным взглядом жгучих глаз, Ираклий коснулся еще влажных слегка вьющихся волос и, убедившись, что с прической все нормально, подошел ближе: — Я готов! Теперь твоя очередь искупаться, – он улыбнулся, протягивая Лафите руку. – Я наполнил для тебя ванну! Только без ароматной пены с запахом роз, как любят все девушки. Я добавил в воду немного мужского геля для душа. Но, надеюсь, тебе понравится. Аким лукаво поднял бровь, но ничего не сказал, а Лафита вообще не понимала, о чем говорит Ираклий. — А можно я не буду купаться? – покраснев, она опустила голову, и из-подо лба хлопала длинными ресницами. — Это не займет много времени, – Ираклий все же вынудил её последовать с ним в ванную комнату. — Я боюсь… там столько всяких штучек, – Лафита не решалась даже прикоснуться к дверной ручке. — Лафита, – в его тоне промелькнули нотки восхищения, – в моих глазах ты самая красивая девушка, но позволь сделать тебя красивой и в глазах окружающих. — Что? Нас кто-то окружает? – она посмотрела по сторонам, но никого так и не увидев, сделала удивленное лицо. — Да, нет же. Здесь только ты и я! Я имел в виду, что хочу купить тебе новую одежду и обувь! – пояснил Ираклий. – Мы пойдем в бутик, ты примеришь несколько нарядов… но сначала нужно смыть с себя пот и пыль. Теперь понимаешь? — Ах, вот что ты имел в виду? Ты боишься, что я могу не понравится кому-то из твоих знакомых? Ты стесняешься меня? – она надула губки в знак протеста. — Нисколько! Но когда идут в магазин примерять одежду, нужно всего-навсего искупаться! Ираклий подвел Лафиту к краю ванны и легонько поцеловал, наблюдая, как бегают её глаза по полочкам, кафелю и пузырям пены. — Ничего не бойся. Я оставлю тебя одну. Ты разденешься, только полностью! В майке купаться не надо, как ты всегда делаешь! Вот полотенце, – он указал на него. – Насухо вытрешься и потом снова оденешь платье. И еще: волосы не мочи! Хорошо? — Ну, если ты просишь не мочить – не буду. Лафита, не стесняясь, подняла подол платья и стала раздеваться. — Если что, кричи! – пошутил Ираклий, не предполагая, что что-то еще напугает Лафиту, и она на самом деле закричит. Он закрыл дверь и направился в гостиную, где Аким Колеями от скуки начал читать один из томов по лазерной косметологии, где доктор медицинских наук Ираклий Дупель подробно описывает возможность «Оставаться красивым, молодым и здоровым». — «Косметология – это сложная область современной медицины… Чтобы ликвидировать проблемы старения и добиться сияющей молодой кожи, нужно обратиться к профессиональной врачебной косметологии… Далеко не каждый косметолог пресловутого салона красоты сможет вернуть утраченную молодость самого большого органа – дермы…» Да… За последний век столько всего придумали! – Аким Колеями захлопнул книгу и поставил на место. — Вы правы, наука не стоит на месте, – согласился Ираклий, присаживаясь в кресло. – Но как часто мы не замечаем привычных вещей? Подумать только – не нужно ничего изобретать, все уже придумано до нас! Минеральная вода! И все труды по дерматологии, физиотерапии, косметической химии и восстановительной медицины ничто по сравнению с ней! — Да уж! От вас ученых можно ждать чего угодно! Еще недавно и профессии такой в помине не было – врач-косметолог. А теперь в каждой газете, каждом журнале, да чуть ли не на каждом столбе объявления висят: «Морщины? Вам срочно нужна помощь. Обращайтесь к нам!» Ираклий громко рассмеялся над чудной интонацией, с которой было тонко подмечено, что вопрос старения весьма актуален, и на этом можно неплохо заработать, открывая салоны, а еще лучше клиники мирового масштаба, что и хотел еще совсем недавно сделать сам Ираклий, предложив инновационный метод борьбы с морщинами. — Вы собираетесь сделать из Лафиты подопытного кролика? – серьезно спросил Аким Колеями, пока они оставались наедине. — В первую очередь, я хочу жениться на ней, – так же серьезно прозвучало в ответ. Немного помолчав, Аким продолжил: — Вы же ученый, и должны понимать, какая шумиха поднимется вокруг Лафиты. Вы действительно хотите этого? Ираклий встал. Их взгляды наэлектризовано пересеклись. Они оба беспокоились о будущем Лафиты, и каждый желал ей добра. Но Ираклий, как доктор, отдавший поискам возможности бороться со старением более 15 лет, не мог упустить шанс заявить на весь мир, что и в 120 лет можно выглядеть на 17. — Лафите ничего не будет угрожать, – решительно возразил он. – Я смогу защитить её от папарацци, и никому не позволю обидеть. — Вижу, спорить с вами бесполезно, – довольно раздраженно заключил Аким. – Я лишь беспокоюсь, не навредят ли ваши опыты её здоровью? — Опыты? Я только хотел бы доказать фактический возраст! И ничего более! – возразил Ираклий. – Это безболезненно! Нужно только взять кровь на анализ! Можно даже ограничиться кончиком волос! — Ну, если так… — Я лично проведу анализ ДНК клеток иммунной системы. И таким образом, с минимальной погрешностью определю истинный возраст. У науки появятся доказательства, что генетический потенциал продолжительности жизни составляет не 120 – 140 лет, как уже было доказано, а как минимум в 2 раза больше – около 300 лет! — Может, вы и правы… Аким изменился в лице, успокоившись, что профессор Ираклий не планирует проводить над Лафитой болезненные и небезопасные эксперименты. — Идемте, я покажу вам комнату для гостей, – хозяин вежливо предложил гостю отдохнуть. – Мы с Лафитой собираемся пройтись по магазинам, а вы, наверное, устали с дороги. Почему бы вам не лечь пораньше спать? Устроить променад втроем Ираклий не планировал, но оказалось, что господин Аким решительно хочет составить им компанию: — Не хотелось бы мешать вам наслаждаться обществом друг друга, но мне только что в голову пришла замечательная идея «Не сходить ли нам поужинать в ресторан?! Дело в том, что мне не удастся уснуть на голодный желудок, – пояснил он. – А погулять вдвоем у вас еще появится возможность! И не раз, если вы уж точно решили связать свои судьбы! — Пусть будет по-вашему, – сдался Ираклий, желая угодить почтенному человеку, – но сначала мы купим Лафите модное платье или костюм со строгой юбкой и пиджаком, туфли, сумочку… и я хотел подарить духи! Ей ведь никто не оказывал подобных знаков внимания! — Какой вы нетерпеливый! Мы еще даже не поели, а вы уже «духи»! — Можете обращаться ко мне на «ты», мы ведь скоро станем родственниками. Ираклий взглянул на часы. Прошло более 10 минут, как он оставил Лафиту в ванной, а она все еще не вышла. — В таком случае, профессор Ираклий, давай дождемся нашу чистюлю и вперед! Кстати, что-то она не торопиться в магазин за обновками?! Тебе не кажется? — Я проверю, все ли у неё в порядке. С беспокойством, отразившимся едва заметными складками на переносице, Ираклий покинул гостиную.
* * *
Лафита, сняв с себя всю одежду, как и просил Ираклий, осталась совершенно голая. Своё платье в цветочек она аккуратно повесила на металлический крючочек. Длинную плотную шаль туда же, а про майку забыла, оставив её на полу. Кончиком большого пальца Лафита коснулась белой пышной пены. На удивление, она оказалась легкой и такой мягкой, что тело проваливалось в воду без особого труда. И вода была не просто теплая, а горячая! Ноги сразу порозовели и, казалось, потяжелели. Вместо ожидаемой бодрости, чувство усталости разморило. Словно после двух бессонных ночей, Лафита резко захотела прикрыть глаза хоть ненадолго. Что она и сделала. Приняв удобное положение в ванной, она прилегла. Но голове было некомфортно, и Лафита подложила объемное полотенце, наслаждаясь растекающимся теплом и ощутимым запахом лимонной свежести (или чего-то еще приятного и незнакомого). Подобного еще не бывало: в воображении будто мелькали картинки с изображениями высоких зеркальных домов, широких дорог, длинных верениц разноцветных автомобилей… Все будто сон проплывало перед опущенными глазами до тех пор пока в комнату не ворвался Ираклий с искаженным лицом. — Лафита, – кричал он. – Ты почему не отвечала? Я уж думал ты… Резко встрепенувшись, Лафита подскочила и стала разворачивать полотенце, чтобы прикрыться: — Ты напугал меня, – призналась она. – Разве можно так неожиданно вбегать? — Я не вбегал… Прости. Я стучал, спрашивал «как ты?», – Ираклий подал руку и помог ей выйти из ванны. – Неужели ты не слышала? — Я задумалась. Убедившись, что с Лафитой ничего страшного не случилось, Ираклий с облегчением выдохнул: — Поторопись, а то все магазины закроются!
* * *
… В Канберре, как и во многих других крупных городах, с закатом солнца день не заканчивался. По освещенным улицам все так же мчались автомобили, все куда-то спешили, что-то происходило. В сопровождении мужчин Лафита то и дело рассматривала яркие неоновые вывески, читала наружную рекламу и удивлялась энному количеству магазинов, заманивающих клиентов огромными витринами. Не обратить внимания на манекены в человеческий рост не смогла бы и любая горожанка (а большинство из них явные любительницы шопинга). А Лафита и подавно не позволила себе пройти мимо. Когда в стеклянной витрине, занимающей целый угол улицы, она заметила изящных женщин в интересных нарядах, сначала приняла их за живых. Но стоило всмотреться в их лица, не имеющие выраженных черт, как сразу стало ясно, что это лишь игрушки – неодушевленные куклы в богатом убранстве. И глаз не хотелось отрывать! Лафита остановилась и вплотную подошла к неокрашенному чистому стеклу, отгораживающему прохожих от изящных фигур, застывших, словно по волшебству. Она уперлась ладонями с расставленными пальцами в прозрачную преграду и, наклонив голову набок, рассматривала бусы на одном из манекенов. Они были сине-бирюзовые, почти как и то ожерелье, что досталось Лафите от бабушки. Но Ираклий не дал возможности полюбоваться сполна витриной, и повел её за руку к стеклянным дверям. В бежевых тонах интерьера, среди практически пустого торгового зала (в том плане, что из посетителей больше никого не было) царило единство красоты и моды. Для Лафиты каждый шаг по гладким лакированным квадратам керамических плит давался нелегко. С каждой секундой волнение внутри нее нарастало. Она сжимала кулачки так сильно, что белели костяшки суставов под тонкой нежной кожей. Глаза разбегались. А когда к ним подошла девушка с короткой стрижкой и неестественно пухлыми масляными губами и спросила «Я могу вам чем-то помочь?», Лафита вцепилась обеими руками в Ираклия, а сама уже подумывала, как бы сбежать отсюда незамеченной. Но Ираклий лишь погладил её по ладоням, прошептал «успокойся» и уверенным голосом ответил губастой мисс: — Не могли бы вы подобрать для вот этой очаровательной девушки что-то нежное и романтичное?! В результате, после его слов на Лафиту обрушилась лавина взглядов. Администратор молчаливо вертела головой, водила глазами, поднимала и опускала брови, сжимала губы в трубочку и тяжело вздыхала. Под пристальным вниманием Лафита сжалась, опасаясь услышать оскорбления в адрес своей внешности. Но этого не произошло. — Я думаю, вам подойдет платье с плиссированной юбкой макси кремового оттенка с размытыми крупными цветами. Или что-то нежно-розовое. Обязательно с волнительными оборками, резными кружевами и стразами! Идемте, я вам покажу, – произнесла она решительно, сверкнув серыми холодными глазами. — Идемте, – Ираклий повел Лафиту за администратором. На стеллажи и вешалки с высокого потолка с объемными элементами графической декорации падало больше чем достаточно света. В дальнем углу стояли манекены в длинных платьях из летящих тканей. Лафите эти модели шикарных нарядов сразу показались знакомыми. Почти такие же она видела в одной очень старой бабушкиной книге о французских художниках. Пребывая в замешательстве и все еще с силой сжимая руку Ираклия, Лафита закусила нижнюю губу, не решаясь даже прикоснуться к понравившемуся ей платью. — Лиловый цвет вам будет к лицу, – звонкий голос девушки вернул Лафиту в реальность. – Не желаете примерить? Лафита вопросительно подняла глаза на Ираклия и, уловив одобрение, нерешительно согласилась, произнеся невнятное «да». Аким Колеями бегло пробежался по наряду, и хоть он и не являлся знатоком тенденций моды, но платье счел весьма элегантным. Он занял удобное положение в кожаном кресле и, закинув ногу на ногу, нетерпеливо ожидал перевоплощения скромной Лафиты в эффектную и броскую модницу. Лафита же боялась новшеств, и когда вошла в примерочную учащенно дышала, будто ей не хватало свежего воздуха, хотя помещение элитного бутика, безусловно, хорошо проветривалось. Большие губы администратора шептали что-то ободрительное, мол «в этом наряде и серая мышка почувствует себя павлином», но Лафита пропускала все мимо ушей. А будь она в обыденной обстановке, то непременно уловила бы, что та имела в виду. Сконцентрироваться на деталях платья никак не удавалось. В большом зеркале Лафита видела себя всю: с головы и до кончиков старой обуви. Она ощущала приятную мягкость атласа, шершавые более плотные вставки хлопка. Лиловый цвет притягивал взгляд к многосторонним сочетаниям красного заката и безмятежного голубого рассвета, но разглядеть все до мельчайших составляющих Лафита смогла лишь в большом зале, где Ираклий и Аким Колеями встретили её с приоткрытыми от удивления ртами и приподнятыми бровями. Медленно, словно белая лебедь по синему пруду, Лафита в лиловом платье плыла по лакированному светлому полу. На разлетающейся легкой юбке, будто ветром качались лепестки нереальных цветов, кружевные черные ленты обрамляли подол и манжеты, талия была виртуозно подчеркнута широким поясом, а острый вырез не скрывал сексуальную ложбинку между грудей. Не вписывались в новый роскошный образ только выцветшая шаль, скрывающая волосы и старомодные потертые туфли. Ираклий не устоял, чтобы не подойти ближе: — У меня нет слов… Ты восхитительна! – сказал он, взяв ее за руки, и приподнял их немного, чтобы ничего не мешало любоваться стройным телом. – Это платье смотрится на тебе по-королевски! А эти цвета нежных фиалок и спелых баклажанов! Мой сиреневый ангел! – сорвалось с улыбающихся губ. — Г-г, – администратор развернул ценник, болтающийся на бирке, – 1299 AUD (австралийский доллар). Не обратив внимания на названную цену, Ираклий попросил показать Лафите шаль, туфли, сумочку, колготки и нижнее белье. И если Лафита и пыталась воспротивиться, экономив чужие средства, то губастая девица, облизываясь, предлагала все самое дорогое, что было в бутике. В итоге Ираклий распрощался с месячной зарплатой, не пожалев денег, что пригодились бы для осуществления недавней мечты (клиника лазерной медицины). Зато рядом с ним теперь был даже не ангел с сиреневыми крыльями, не богиня-искусительница, а девушка, способная затмить своей красотой любую фотомодель с обложек глянцевых журналов. Для Ираклия она была сомой лучшей! — Королева гор Корунда! – прошептал он ей на ушко, когда они втроем вышли с парфюмерного магазина. Аким Колеями недовольно ворчал, что из-за их набегов на магазины он заработает гастрит желудка. Но все-таки он и сам был счастлив видеть, как преобразилась Лафита, как горят её глаза, насколько она похорошела, и как гордо задирает нос профессор, когда им вслед оборачиваются мужчины, провожая взглядом девушку в лиловом облаке, пахнущую сладкими ароматами востока. «А ведь и нестандартные пропорции лица сгладились благодаря удачному покрою платья!» – подумал Аким, покосившись на её продолговатый нос. Лафита не знала, как это чувствовать себя натянутой как струна, но в тот вечер именно так себя и ощущала. За каждым шагом приходилось следить, в новой обуви было жутко неудобно, да к тому же тонкий каблук доставлял массу неприятностей. Пару раз она едва не подвернула ногу. И лишь благодаря Ираклию не упала прямо на тротуарную плитку, ведущую к освещенному ресторану. Но… столько положительных и восхищенных взглядов в её сторону исполнили третье желание Лафиты – почувствовать себя объектом обожаний.
* * *
Тем временем Роберт Дупель с образцами вод и грязи из источников Голубых гор поспешно покинул квартиру. Какой может быть футбол, когда назревают важные открытия? Он и не собирался бездельно отлеживаться на диване, но и афишировать намерение срочно провести исследования не хотел. Интерес раскрыть химические свойства живительной жидкости вынудил его пробираться в институт под покровом ночи. Как преступник Роберт лихо укрылся от камер видео наблюдения, и, обогнув парковочную зону, оказался во мраке густого сада. Благо у него был ключ от двери служебного входа, и не пришлось прибегать к взлому. Возможно, никто бы и не узнал о ночном визите профессора, заведующего кафедрой нервных болезней и генетики, если бы не одно непредусмотренное обстоятельство. Когда Роберт поднялся к своему кабинету, освещая узкий длинный коридор карманным фонариком, его внимание привлекло подозрительное шуршание за одной из дверей. Он замер и выключил фонарик. В полной темноте раздавались звуки, похожие на шелест плотной бумаги. Что бы это могло быть? Кто-то заворачивает что-то? Или просто перебирает чертежи? Может, крысы? Нет, – подумал Роберт, – этот шорох здесь неспроста. Затаившись, он постоял минуту. А потом шум прекратился, и стало тихо-тихо. Но из-под двери всего в полуметре от Роберта появилась узкая полоска приглушенного света. Стало быть, не один он решил воспользоваться служебным положением и проникнуть в институт ночью. На той двери висела табличка «научно-исследовательская лаборатория» и, по сути, Роберт не столько хотел попасть в свой личный кабинет, сколько в эту комнату, где явно кто-то был. На полусогнутых он оказался напротив замочной скважины, и одним глазом попытался разглядеть, кого это нечистая сила притащила в лабораторию в самый неподходящий момент. Кроме мрачных стен, заставленных колбами и пробирками, книгами и всевозможными научными работами молодых абитуриентов, Роберту не удалось увидеть ничего существенного. Но не полтергейст же зажег настольную лампу? И теперь Роберт не мог спокойно проследовать даже в свой кабинет, ведь «это нечто» тоже догадается, что в институте как минимум двое ночных визитеров. Поэтому он решительно постучал в дверь. Снова зашелестела плотная бумага, скрипнула ножка стула, послышалось неразборчивое шушуканье, и звонкий перепуганный голос к кому-то обратился «Кто это? Ты же говорил…». Значит, за стеной как минимум двое, – подумал Роберт, дернув за ручку. Дверь оказалась не заперта. Войдя в лабораторию можно было ужаснуться. В ночное время она казалась зловещим местом, пристанищем стеклянных инструментов, толстых книг и пожелтевших рефератов. Огромные черные окна как зеркала отражали тусклый свет низко опущенного светильника, затерявшегося в хаотическом скоплении всякого хлама на небольшом прямоугольном столе. Роберт и подумать не мог, что найдется парочка сумасшедших, посчитавшая подобное местечко романтическим. И как оказалось, был неправ. Юная особа, сидела на измятых обрывках рулонной бумаги для чертежей, взволновано прикрывая нагое тело серой мужской рубашкой. А худой пожилой мужчина, сутуло горбясь, так и застыл посреди комнаты с пустыми бокалами и полотенцем. Это был академик Харитон Лиям. Без привычного затертого костюма его было трудно узнать, но его скудная бороденка и большие круглые очки в черной оправе делали его узнаваемым даже в такой пикантной обстановке. Роберт нахмурил брови и решительно сделал очередной шаг навстречу коллеге: — Что вы себе позволяете? – прикрикнул он наигранно, поставив руки в боки. На смущенном лице Харитона побагровели щеки, затрясся кончик жиденькой бороды, он обернулся к обескураженной девице, и так и не смог ничего внятного сказать в своё оправдание. Но Роберту и не нужно было ничего объяснять. Ответ невольно сам вертелся на уме: профессор видимо принимал зачет у студентки. А поскольку он вел подготовку специалистов по неврологии, где большое внимание уделялось заболеваниям опорно-двигательного аппарата, то вероятно они проходили тему массажа на практике. Мысленно улыбнувшись своей смекалке, Роберт прищурил глаза и произнес «Чтобы через 5 минут духу вашего в лаборатории не было! Иначе об этом случае узнает не только ваша жена». — Это не то что вы подумали, – наконец-то к Харитону вернулся дар речи, но Роберт его не стал слушать, и направился прямиком в свой кабинет. … По крайней мере, это были не приведения. И довольно удачно избавившись от помехи, можно было смело подготовить необходимые реактивы для планируемых исследований образцов. Работы выдалось немало. Образца было три (если не считать грязи), но по каждому нужно было провести более 20-ти опытов, на что и ушла вся ночь. Лишь с первыми лучами утреннего солнца, Роберт закончил заполнять таблицы гидробиологических и микробиологических показателей, придя к ожидаемому выводу, что вода из источников Голубых гор является фитохимическим комплексом коллоидных минералов, а осадочные породы имели необыкновенную формулу. И самое главное, что те активные соединения непохожи ни на один современный минеральный состав, продаваемый в аптеках. О «минеральных водах» в пластиковых бутылках Роберт и не вспоминал, их содержимое и в сравнение не шло с результатами его открытия. Листая бланки с описанием лабораторной работы, Роберт говорил сам с собой, закинув ноги на край стола: — Неудивительно, что Лафита в 120 лет выглядит как несовершеннолетняя. Ведь, как известно человеческий организм состоит на 70-80% из воды . Даже в костной ткани её 22%, а в головном мозге и того более 83%, а в крови – 92 %. И от того какую воду вливать в себя, зависит и сколько лет ты проживешь, и как будешь выглядеть в старости.
Малиновый закат растворился над шумным водопадом. Последние лучи заходящего солнца еще касались далеких вершин, но уже сползала ночь: холодная, сырая и немножечко жутковатая. На черном небе ни звезды. Тьма. И только сверчки изредка наполняли атмосферу живыми звуками. Между темными силуэтами деревьев проплывали густые клубы тумана, земля была влажной, а местами даже походила на болото, о чем и свидетельствовали редкие заросли камыша. Дейк Ломан уже дважды обошел вокруг одинокой старой лачуги, никак не решаясь подойти ближе, чтобы постучать в кособокую дверь и хотя бы посмотреть, что из себя представляет та самая Матильда Хавьер. Он еще раз осмотрелся. На фоне размытых очертаний леса дом местной колдуньи казался убогим; черный кот лежал на бревне и точил когти, подняв хвост трубой; круглые камни, словно невысокий забор, отгораживали небольшой участок земли. Единственное что смущало и настораживало – резкий запах паленых перьев и зеленоватый дым, плавно выходящий из трубы. Бросив окурок под ноги, Дейк услышал, как он погас, зашипев от влаги. По привычке вмяв его в землю, Дейк смело миновал ветвистое дерево, чьи огромные корни, словно змеи, ползли между кочками. Запах гари усиливался с каждым шагом, но все больше напоминал знакомые сладковатые ароматы конопли. Затянувшись, Дейк смело постучал костяшками пальцев в хлипкую дверь. В мгновение ока кто-то бесшумно подошел со спины и положил ему на плечо ледяную руку с корявыми изогнутыми пальцами. Не успев сообразить, Дейк резко достал нож, и как только лезвие блеснуло в безлунной ночи, он разглядел ту, что стояла перед ним. Очаровательной женщиной её трудно было бы назвать, даже с большой натяжкой. Горбатая седовласая старуха, да и только. Во мраке ночи она была серым пятном, загадочным образом, окутанным затхлыми лохмотьями. Она бесстрашно тянула руки перед собой, ощупывая лицо, плечи и грудь Дейка. Он отшатнулся в сторону, не разрешая к себе прикасаться. Но старуха не прекращала водить кривыми стручками пальцев, шевеля ими, как пчела своими усиками. — Зачем пожаловал? – прерывистый голос старухи напоминал козье блеянье. — Да так прогуливался тут неподалёку, дай думаю зайду, навещу Матильду, – насмешливо бросил Дейк в ответ. Дряхлая и слепая старуха да еще и с запахом марихуаны уже не вызывала опасения. Дейк убрал оружие, решив, что даже если она и наброситься на него, желая потрогать всего своими ручищами, он сможет легко справиться с ней и без своего верного друга – раскладного ножа. — Отойди от меня на полметра что ли, – продолжил Дейк, чувствуя, как будто что-то давит его. Но Матильда и не думала отступать. Подняв правую руку и согнув пальцы еще сильнее так, как если бы она сжимала невидимый шар, она затряслась, бубня несвязные гортанные звуки. — Прекрати дурачиться, – не стерпел Дейк и сам схватил её за руку, да так сильно, что почувствовал, как по жилам ведьмы кровь ходит. Та встрепенулась, откинула голову назад, взъерошила белую гриву, как модель в рекламе шампуня, и звонким ровным голом произнесла: — Сонант Бальтазар, поднять паруса! – и дико засмеялась, содрогаясь немощным телом. — Что ты знаешь, проклятая ведьма? – не своим голосом заорал Дейк, чувствуя на этот раз, как закипает его кровь. Он схватил Матильду за обмякшие плечи и встряхнул что было силы. — Что я знаю? Так ты за этим пришел? – голос старухи стал прежним: прерывистым, как у козы. – Я знаю ВСЁ! Дейк недоверчиво посмотрел на нее, прежде чем разжать цепкие пальцы. — Хорошо, тогда нам есть о чем поговорить. — Проходи, – Матильда указала на черный проем, отворив скрипучую дверь. В помещении было темнее, чем снаружи. Слепой старухе, конечно же, не нужен свет, но Дейк чувствовал бы себя слепым котенком в пасти кровожадного монстра, если бы сразу последовал за ней. Поэтому он снял рюкзак, щелкнул защелками и достал мощный фонарик. Осветив пространство перед собой, он перешагнул порог. Старуха, насупив еле заметные редкие и бесцветные брови, все водила руками вокруг себя и тряслась как от нервного тика. Белые космы разлетались, оставляя на коричневых стенах черные тени, а колдунья будто входила в транс. Дейк не стал её останавливать и, разглядев табурет, присел около двери, так и оставив её приоткрытой. Для чего? В тот момент Дейк не знал, что и думать, а главное не догадывался, чем эта встреча закончится. Но он четко уловил, что от Матильды можно ожидать всего чего угодно, а возможно придется и убегать, как последнему трусу, испугавшемуся дряхлую старуху. И хоть нож всегда был под рукой, Дейк подсознательно не хотел бы пускать его в ход. Убить ведьму – лишиться покоя на всю оставшуюся жизнь. Эта мысль мелькнула в его голове сразу после той, когда он подумал, что эта старуха самая настоящая ведьма. Матильда остановилась. На ощупь, выставляя вперед сухие длинные руки, приблизилась к стене и сорвала пучок травы, висевший до этого среди множества других сборов. Она молчала, но и без слов Дейку становилось все страшнее и страшнее. Он слышал, как его сердце ускоренно толкает кровь, чувствовал, как по венам бежит страх. Эти чувства были ему чужды. Одна часть его хотела бежать и никогда больше не видеть лица Матильды, другая – с интересом ожидала продолжения. «Откуда ведьма знает имя Сонант Бальтазар? А ведь она и на корабль намекнула. Неужели не все шаманы шарлатаны?» Колдунья отделила от стеблей сухие листья, превратив их в порошок. На деревянной столешнице в неглубокой емкости образовалась треугольная насыпь в виде горки или пирамиды. Дейк терпеливо наблюдал за каждым жестом кривых жилистых кистей, и когда Матильда достала с ящика стола два небольших белых камня, он уже предвидел, что она собирается сделать. Так и произошло. Старуха чиркала камнями друг о друга до тех пор, пока яркие искры не подожгли её зелье. Трава начала тлеть, источая тот самый аромат паленых перьев. Но к удивлению Дейка это оказалась вовсе не конопля, хотя возможно эффект у этих растений схожий. Голос Матильды вновь изменился. Стал чистым, даже приятным: — Закрой дверь, если на самом деле хочешь знать что тебя связывает с Лафитой, внучкой скандально известной Руби Оливер. Дейк беспрекословно подчинился еще до того, как услышал окончание предложения и осмыслил его. — Лафита? Ты даже знаешь, зачем я пришел? — Я же сказала: знаю ВСЁ! Снова звонкий смех слетел с тонких губ старухи. Но на этот раз Дейк не смог его спокойно воспринять и закрыл уши ладонями, будто опасаясь, что от подобных колебаний его перепонки лопнут. Настолько громко и противно смеялась старая ведьма. Как только она умолкла и продолжила водить руками над дымящейся тарелкой, Дейк спросил: — Откуда ты можешь всё знать? — Не говори ни слова, пока я не закончу сеанс с духами моряков «Норфолк» , – прошипела она, закружившись юлой на месте. Дейку оставалось только молчать и невольно самому вернуться далеко в прошлое: Его отца звали Сонант Бальтазар . Он не был обычным человеком, потому что его матерью была никто иная как демонесса – проклятая темными силами и отосланная в мир простых смертных отбывать наказание. Почти так же в Новый Южный Уэльс ссылались европейские осужденные, образовывая растущую колонию заключенных. Но если местные жители противились ввозу преступников, то о том, что Арабель – посланница из ада никто и никогда не догадывался. Дейк был внуком демонессы. Именно она настояла, чтобы Сонант назвал своего сына Дэймоном. Дэймон Бальтазар и есть настоящее имя Дейка Ломана, сменившего за всю жизнь десятки имен и выдуманных фамилий. Он не считал себя посланником демонического мира и ни разу не сталкивался с бесами, но связь с Арабель не давала забыть о его предназначении – творить зло. Сны, в которых главным действующим лицом была Арабель, сжигающая корабли одним только огненным взглядом, время от времени докучали Дейку. Особенно после пожара, в котором он чуть не погиб и остался живым только благодаря своему отцу – такому же моряку, каким был и дед Дейка, искусившийся необычной красотой демонессы в женском обличии. Арабель была красивой. Её мягкий сладкозвучный голос мог непринужденно заставить выполнить любой приказ, всякое безрассудство, и она умело пользовалась своими чарами. В памяти Дейка она осталась богиней в черном платье с изумительными глазами, сверкающими даже в ночи блеском золотого песка на солнце. Но знала ли Арабель о любви, испытывала ли нежность к людям, помимо своих потомков, в чьих жилах течет дьявольская кровь? – этот вопрос неоднократно всплывал в сознании Дейка. И он подозревал, что истинной любви Арабель ни к кому не питала. Как и он. Дейк с детства помнил, как в одночасье его отец Сонант Бальтазар мог измениться в лице. Иногда он сливался с толпой и казался обычным моряком, но чаще всего свирепый взгляд говорил (если не сказать – кричал) о его превосходстве. Сонант мог заставить любого замолчать, не произнося ни слова. Его боялись и уважали за храбрость. И кто его знает, чего люди боялись больше: желтого пламени в глазах или черной злобы в сердце. Отец Дейку был примером для подражания. Стать таким же коварным наемником была мечтой подрастающего мальчугана, с раннего возраста побывавшего во всех уголках земного шара. Сонант менял историю, свергая правительства европейских держав, принимая участия в заговорах и других нечестных сделках. Он подчинялся только матери Арабель, желающей заслужить прощения темных сил своей жестокостью, направленной на все человечество. Дейк и предположить не мог, чем бы закончилось проклятие демонессы, если бы не служители церкви, изгнавшие Арабель вместе с сыном обратно в глубину ада. Распятием креста священники положили конец беспределу более века назад. Тогда в 1886 году с Дейком произошли большие перемены: Арабель на прощание вдохнула в него аромат вечности и слащаво сказала «Не забывай чему я тебя учила, внучок». «Служить тому, кто больше платит; будь жестоким и безжалостным; не поддавайся человеческим чувствам любви и жалости; разбой, пиратство и разврат – извечные цели». По этим заповедям демонессы Дейк и жил всю свою жизнь. С годами он почти не изменился, если не брать во внимание последствия пожара, в результате которого ему сделали операцию по пересадке кожи. Но так он стал выглядеть даже симпатичнее с точки зрения женской половины человечества. Дейк может, никогда бы и не обратился к колдунье, но слухи что Лафита долгожительница не могли проскочить мимо его ушей, ведь он и сам почти бессмертный (если только случайно не подорвется на мине или его не собьет какой-нибудь гонщик, как та старушка переехавшая Манфреда). Размышления Дейка прервало неприятное блеянье Матильды. Она подбрасывала в воздух серый пепел и легкие частички от её порывистого голоса разлетались по слабо освещенной комнате, ложась на грязный пол. — Дух Сонанта Бальтазара говорил со мной, – медленно сказала она, вдыхая расширенными ноздрями едкий запах, витающей в лачуге. – Перепуганные моряки «Норфолка» тоже поведали много интересного. Оказывается, их командир и сам побаивался твоего отца. Британцы! – возмутилась ведунья, бросив последнюю горсть пепла Дейку прямо в лицо. Небрежно сдув золу, он потрусил дорогую куртку и, щуря глаза, молча продолжал слушать. — Ты ищадие ада, Дэймон Бальтазар, – утверждающе сказала Матильда. От своего имени, произнесенного старой ведьмой Дейк аж вздрогнул. — Но до твоего отца и демонессы Арабель тебе, ох, как далеко! Двоякие чувства подкатили к его горлу комом. Дейк недоверчиво разглядывал ведьму, так и не поняв, каким силам она служит. Как она может знать об Арабель? — Ты тешишь себя надеждами пожизненной безнаказанности за содеянное?! Ха! Глупо! Я бы на твоем месте не была так самоуверенна, ибо ты ответишь за все те убийства и грабежи, которые совершил. И возмездие не заставит себя ждать веками. Поверь мне! – смеющимся голосом говорила ведунья, разводя руками дурманящее марево. Дейку надоело дышать дымом, и он открыл дверь: — Гм, вообще-то меня не интересует, какой слепая старуха видит мою дальнейшую жизнь. Но то, что ты назвала имена, говорит само за себя. Теперь же, расскажи о Лафите. Кто вдохнул в неё аромат вечности? И почему она столь юно выгляди? – задал он самый важный вопрос, присаживаясь обратно на табурет. — Неудивительно, что ты не знаешь, старый развратник, – воскликнула Матильда козьим баритоном. Дейк удивленно приподнял брови: — А что я должен знать? — Ну, как же? Лафита – твоя дочь! Эти слова как раскат грома оглушили, и как молния пронзили мозг. — Не может быть! Как та уродина может быть моей дочерью, если я уже 100 лет не был в Австралии? — Если бы ты знал, сколько лет Лафите, то вопрос о времени отпал бы сам собой. — Только не говори, что ей как раз 100 лет, потому что в это трудно поверить. Я видел её кожу… гладкую, как китайский шелк! Матильда облизала верхнюю губу широким языком и несколько секунд помолчала, будто в замешательстве. А когда снова заговорила, вид у неё был уверенный и голос не дрожал, как прежде: — Более 70-ти лет назад пресса сообщила всему миру, что на 257 году жизни умер один китаец. Вы поверите в это? — Чушь, – резко опротестовал Дейк. – Хотя, если он был как-то связан с нечистыми силами… Матильда продолжила так же резко, под стать Дейку: — Доктор Ли родился на Тибете в 1677 году, а умер в 1933 году. Об этом случае писали в «Нью-Йорк Таймс», «Лондон Таймс», где всё это было подтверждено документами. Я думаю, для того чтобы жить долго, не обязательно заключать сделку с дьяволом. Достаточно вести здоровый образ жизни! — Вот как? Но меня совершенно не интересует китаец. Или у Лафиты китайские корни? – Дейк озадаченно ожидал ответа. — Вовсе нет. Её мать, как и бабушка, являются коренными жителями Голубых гор. Они аборигены, так же как и я! А ты разве не помнишь Венеру? 120 лет назад она была стройной брюнеткой с длинными волосами. А ты со своими дружками британцами и норвежцами как раз «изучали здесь быт», насилуя местных женщин. Не помнишь?! – с издевкой спросила Матильда. Дейк отчаянно пытался вспомнить, что делал 120 лет назад и был ли он в то время именно в Австралии, а не в Новой Зеландии или Тасмании. Это окончательно сбило его с толку: — То есть Лафите 120 лет? И я якобы её отец? — Да! И её глаза так же горят огнем, как у Арабель, когда она злится, – хладнокровно ответила старуха. В голосе Дейка послышалась чувство обиды: — Так я не один такой? — Такой? Долгожителей на планете немало. Особенно в Китае. Доктор Ли рассказывал о своем секрете долгой жизни так: «Береги свое сердце, сиди как черепаха, ходи бодро как голубь и спи как собака». А главное – уметь сохранять душевное спокойствие в любой ситуации, и долгая жизнь гарантирована. — Да? А секрет Лафиты связан с моими генами или советами китайца? – враждебным тоном спросил Дейк. — В Лафите мало от тебя. Их род очень древний, и их особенностью является то, что женщины рожают только один раз в жизни и непременно девочку. Секрет их долголетия прост, но открывать его я не имею права. Поэтому теперь ты должен уйти, ибо больше я не скажу ни слова. Старуха изнеможенно осела на койку в углу комнаты и захрапела, издавая громкие отталкивающие звуки. Дым выветрился. От проведенного сеанса остался лишь пепел и неприятный осадок на душе Дейка. Захлопнув за собой дверь, он медленно побрел к водопаду, пытаясь самому разобраться в своих чувствах. Он не мог понять, что же его тяготит, не давая чувствовать себя, как и прежде, не ущемленным и морально свободным человеком. Лафита? Скорее нет, чем да. Отцовство не могло обременять Дейка. Он никогда не задумывался о детях, и вероятно по всем планете его отпрысков уже энное количество. Дейк так и не вспомнил никакую Венеру. Даже если и была такая, то её имя не имело никакого значения. Шум журчащей водопада в сырую ночь охлаждал кипящие мысли так, словно раскаленное железо опускали в чан с холодной водой. Но находиться в безлюдном месте и без спиртного Дейк не захотел, как бы водопад не успокаивал, а лучшим средством для борьбы с грустью помешанной со злостью, он считал бар. Собрав остатки воли в кулак, Дейк направился прямиком к станции, где шоколадный халдей посетителям был рад в любое время суток.
Раннее утро было без солнца. Едва порозовела полоска неба над высокими зеркальными зданиями, как Лафита проснулась, утопая в теплой и мягкой постели. Она в недоумении посмотрела на свой чуждый вид, не поднимаясь и даже не шевелясь. Диковинные предметы нижнего белья – кружевной бюстгальтер и трусики показались ей очень красивыми и роскошными. Но, оглядевшись, Лафита поняла, что спала не одна, а с Ираклием. — Я спала с ним почти голая? – произнесла она вопросительно, спрашивая сама у себя. – Да уж! Погладив его светлую макушку, Лафита вдруг резко дернула за край одеяла. Кровать была настолько большая, что вполне могла бы вместить и Акима Колеями. Его то и искала Лафита среди десятка подушек, двух одеял и плотного кофейного покрывала, чем и разбудила Ираклия. Сонно потягиваясь, он обратил внимание на вытянутое от удивления лицо Лафиты и одним движением завалил обратно на еще не успевшее остыть ложе: — Как спалось, ваше величество королева гор Корунда, а также моего влюбленного сердца по совместительству? – уголки его губ растянулись в улыбке и, так и не дав возможность сразу ответить, он поцеловал Лафиту коротеньким поцелуем. — Ираклий, я что-то ничего не помню, – рассеянно пробормотала она. – А где Аким Колеями? Мы же вчера втроем… пили виски с кубиками льда, а потом… — Аким в комнате для гостей. И вероятно еще спит, потому что еще рано. А вот на счет виски: зря ты меня вчера не послушала. У тебя, наверно, голова болит? Водички принести? – заботливо поинтересовался Ираклий, так как и сам бы не отказался от стаканчика с газированной водой. — Нет, подожди. На мне вчера было красивое платье, – стала вспоминать Лафита. – Где же оно? – она приподнялась и стала осматривать комнату. – Я его не вижу… — Вот поэтому в следующий раз, если захочешь выпить «веселящие» напитки, которые на утро стирают память, лучше пей вино и не смешивай с коктейлями и виски, как вчера. Лафита сложила брови домиком и поднесла ладонь к губам: — Стирают память? — Да! Особенно девушкам, которые в первый раз их пробуют! Ираклий не мог без улыбки наблюдать за её реакцией. Лафита хлопала ресницами и едва не начала грызть ногти от охватившего её волнения. — Но все-таки где же я разделась? Или это не я? Ты меня раздел? — Нет, но поверь, мне бы этого очень хотелось, – признался Ираклий, обнимая нежное упругое тело Лафиты под одеялом. — Нет? Тогда куда я подевала платье? — Я думаю, оно где-то в гостиной. На кресле, например, – он ласково погладил её по волосам. – Вчера я хотел лечь на диване, но ты запротестовала и сказала, что сама будешь там спать. И я пошел сюда – в спальню. Один! А в 3 ночи ты уже лежала со мной под одеялом! И без платья! — О? Неужели? – Лафита с виноватым видом накрутила локон на указательный палец. Голубые глаза профессора, устремившиеся на неё, были чисты и ни тени обиды или разочарования в них не отражалось – только восхищение и радость. И этот соблазнительный взгляд подвиг бы Лафиту на необдуманные действия, если бы широко не распахнулась дверь, и Аким Колеями в полосатом халате не потревожил бы их предложением «Как на счет позавтракать, голубки?» Прежде чем они втроем собрались за круглым прозрачным столом из толстого стекла, Ираклий сходил в магазин через дорогу (за одно и выгулял своего Пуфика), купил разных вкусностей и сам же приготовил завтрак. Это был омлет из яйца страуса-эму, жареный бекон, бутерброды с ветчиной и сыром, фрукты, свежие булочки, посыпанные кунжутом и черный чай с лимоном. — Да ты «настоящая хозяйка»! – подметил Аким, наслаждаясь аппетитным запахом. – Тебе и жениться ни к чему! — А разве нужно жениться только для того чтобы на кухне была хозяйка? Я ждал настоящую любовь! И вот дождался! Лафита густо покраснела, пряча глаза. Аким же со спокойным лицом положил себе на тарелку пару кусков бекона, омлет, и лишь протяжным «у» выразил восхищение то ли завтраком, то ли словами Ираклия. Аппетит у Акима оказался зверским. Ираклий и Лафита удивленно переглядывались, вяло доедая небольшие порции, прежде чем приступить к десерту. — Г-г, – прокашлял Аким, наливая чай. – Я тут подумал: нам нужно съездить в салон красоты, – он окинул Лафиту оценивающим взглядом, – нужно ведь сделать фото на паспорт. — А что со мной будут делать в салоне? – взволнованно прошептала она. — Ну, я не знаю, – стал объяснять Аким, – всякие женские штучки: волосы приведут в порядок, брови выщиплют… Лафита чуть не подавилась долькой апельсина: — Что? Брови? Я не хочу в салон! Ираклий рассмеялся: — Не бойся! Все женщины делают это! — Да ну? Что-то я вчера не встретила ни одной женщины без бровей! — Ты просто не обратила внимания, – продолжил Аким, – тем более они не выщипывают полностью все брови… — Только одну? Или частично? — Нет же! Всего несколько волосинок, чтобы откорректировать форму брови! — А! Ну, тогда я как-нибудь переживу эту потерю. А трогать волосы я не разрешу, я подстригалась совсем недавно – в позапрошлом году, по-моему. Аким отложил ненадолго надкусанную булочку: — Парикмахер вымоет волосы шампунем, высушит феном с применением круглой щетки, сделает красивую укладку и все! — Похоже, вы лучше знаете что делать. Пусть будет, как вы говорите: салон – так салон, – согласилась Лафита, вернувшись в поеданию сочных фруктов. Вскоре в гостиной что-то зазвенело. — Извините, мне нужно ответить на телефонный звонок, – Ираклий поспешно вытер губы и удалился из кухни. Когда он вернулся, Лафита и Аким стояли вдвоем возле раковины и мыли посуду, что немного позабавило Ираклия. Наблюдать, как Лафита осваивается в современных условиях, ему доставляло несказанное удовольствие. — Давайте, я закончу, а вы собирайтесь. Я отвезу вас в салон красоты, а сам отлучусь буквально на час. Только что звонил Роберт. Он хочет поговорить со мной, и уже ждет меня в институте, – пояснил Ираклий, принимаясь протирать тарелки сухим полотенцем. Возражений не было. И уже скоро Лафита вертелась в парикмахерском кресле перед огромным зеркалом и наблюдала, как руки мастера заплетают ее волосы в косу, а на кончиках создают завитки при помощи горячих щипцов.
* * *
Роберт все еще пересматривал результаты экспертизы, как дверь распахнулась и на пороге появилась сутулая фигура академика Харитона Лиям. — Вы что себе позволяете? Почему без стука? – Роберт сразу же отложил в сторону бумаги, накрыв их толстой папкой. — Я постучал, – еле слышно произнес тот, переминаясь с ноги на ногу, как провинившийся школьник. – Я осмелюсь просить вас, не разглашать то, что вы вчера видели. Понимаете… — Присаживайтесь, Харитон, – Роберт указал ему на стул. – И не нужно мямлить, будто чувство голода отобрало последние силы. Вы же академик! — Да, простите. Надеюсь, ночной инцидент не станет достоянием всего института? – более твердым и решительным голосом спросил Харитон, все еще учащенно моргая. — Я никому и не собирался рассказывать эту, несомненно, трогательную историю. Но позвольте вас предупредить, что шуры-муры со студентками еще никого до добра не доводили. — Это не то, о чем вы подумали. У нас взаимные чувства! Я, кажется, влюбился впервые в жизни! — Впервые? В это трудно поверить. — Но это именно так. — Даже если у вас и любовь, неужели вы не нашли места романтичнее, чем лаборатория? Тем более пробраться ночью в закрытое учреждение – это ведь незаконно. — Но ведь и вы были здесь в нерабочее время, – намекнул Харитон, делая умное и серьезное лицо. — Я в отличие от вас не приводил сюда студентку и не репетировал с ней постельные сцены на бумаге для чертежей, – Роберт закинул ногу на ногу с довольным видом, что нашел, чем задеть академика. — О! Советую попробовать! Шуршание бумаги возбуждает… Не желая слушать, Роберт прервал собеседника: — Если у вас все, можете быть свободны. Посвящать меня в подробности, нет надобности. Харитон прищурился, но не встал, чтобы уйти: — Я осмелюсь задать вам один вопрос: А что вы забыли ночью в институте? Я полагал, вы в Катумба разыскиваете своего племянника, а оказывается… — Я его уже нашел, – Роберт снова не дал договорить надоедливому академику. — А что за бумаги вы прячете под этой папкой? – Харитон ловко вытянул спрятанные таблицы с формулами и химическими свойствами элементов. Роберт не успел помешать ему: — Это не ваше дело. Отдайте сюда. — Ого! Вы проводили экспертизу воды? Хотя это не просто вода… Взбесившись от невиданной наглости, Роберт со злостью сжал кулаки: — Харитон, покиньте, пожалуйста, мой кабинет. — Простите, что лезу не в свое дело, но вы явно допустили ошибку в заполнении таблиц. Такого вещества в природе быть не может, и ни один профессор, ни в одной лаборатории не сможет воссоздать подобное! — Ничего не нужно создавать, все уже создано до нас! — То есть… Роберт услышал приближение шагов и тут же осознал, что это не его тайна и не ему её раскрывать. В дверь постучали. — Доброе утро, – поздоровался Ираклий, войдя в кабинет. – Дядюшка ты не один? – он недоверчиво посмотрел на худого пожилого мужчину в больших круглых очках в черной оправе. — Харитон Лиям уже уходит, – Роберт (чуть ли не силком) поволок его к двери. — Э, нет, я еще не ухожу! Вы что-то замыслили? Что вы делали ночью в лаборатории? Почему это не могло подождать до утра? Ираклий бросил изумленный взор, но промолчал, дав возможность Роберту объясниться. — Харитон, я вас не узнаю в последнее время. Неужто любовь сыграла с вами злую шутку, превратив в еще большего зануду? — Нет, это моя проницательность! Так над чем вы трудились всю ночь? Что за зелье на основе всей таблицы Менделеева? — Хорошо, я скажу, – решил Роберт, понимая, что академик все равно не отстанет. – Итак, присаживайтесь. Ираклий, собственно я вызвал тебя, чтобы сообщить о результатах. Ираклий покосился на настырного профессора со скудной трясущейся бородой, но, сделав вид, что его присутствие нисколько не мешает, присел. — Дело в том, Харитон, что в Голубых горах, где разбился самолет, на котором мой племянник возвращался в столицу, есть ручеек. Маленький такой! Бьет прямо из земли. Но вода в нем необыкновенная! Жизненная! Выпил глоток – взбодрился, выпил второй – зрение вернулось, выпил третий – помолодел на год! – Роберт активно жестикулировал, но рассказывал так, как детям – сказки. Харитон неусидчиво заелозил на месте: — Не может быть! Ираклий еле сдерживал смех, наблюдая за ними. — Так вот, – продолжил Роберт, – я ночью провел ряд экспертиз и выяснил, что та вода является фитохимическим комплексом коллоидных минералов. И самое главное, что те активные соединения непохожи ни на один минеральный состав, – это было сказано серьезным тоном и относилось в первую очередь к племяннику. Ираклий решительно встал: — Я не сомневался. — Вы не шутите? – Харитон тоже подскочил, как ошпаренный. – Но ведь это грандиозное открытие! Только вот… — Что? – Роберт недоброжелательно бросил взгляд навязчивому академику. — Я бы не разглашал эту информацию в СМИ (средства массовой информации)! — Почему же? — Если источник этой ценной жидкости так мал, как вы говорите (ручеек), то со временем он возможно и вовсе иссякнет. А если учесть что ни один ручей нельзя сравнить с речкой, а реку с морем, а море с океаном, то подумайте – что люди сделают с ручьем, если океан уже напоминает помойную яму. — Я тоже думал об этом, – признался Роберт. Ираклий переводил взгляд то с дядюшки на Харитона, то обратно: — И как же нам поступить? — А вы не думали арендовать и выкупить тот участок земли и, скажем, построить там завод минеральной воды! Можно будет пробурить скважину, и… — Харитон Лиям, что бы мы без вас делали? – с сарказмом прервал его Роберт. — Если что, я в доле, – уверенно заявил академик, поправляя очки средним пальцем. — Как-то вы быстро все решили? – запротестовал Ираклий. – Этот вопрос мы еще окончательно не обговорили с Лафитой. Хотя идея завода неплоха, но можно и водолечебницу открыть… — Так одно другому не мешает! У меня есть кое-какие сбережения, я могу сделать вклад в доброе дело! Вы ведь не откажите мне? – Харитон умоляюще смотрел в суровое лицо Роберта. — Ираклий, надеюсь, ты не возражаешь? Он ведь не отстанет. До чего же люди бывают упертыми? – он недовольно сверкнул глазами. — Хорошо, но займемся этим вопросом после того, как я вернусь со Швейцарии. И не вздумайте разболтать еще кому-то, – предупредил Ираклий, собираясь уходить. Они закрепили договор дружескими рукопожатиями и разошлись каждый по своим делам: Ираклий поехал в салон красоты за Лафитой и Акимом Колеями, Роберт отправился домой отсыпаться, прихватив таблицы с результатами, а Харитон Лиям пошел читать курс по морфологии нервной системы.
Катумба
Если Дейк знал, что следователь Валентин Эраст уже связался с австралийскими коллегами, его бы терзали совершенно иные мысли. Но вместо того, чтобы осмыслить слова Матильды о возмездии, он думал о секрете молодости Лафиты. Дейка не заботило чувство вины из-за того, что он приставил нож к горлу родной дочери и заставил отдать ему ожерелье. Он и не считал себя отцом. Однако после визита к старой ведьме Дейк начал путаться в мыслях и ощущать беспокойные шевеления в груди, будто тяжелый камень на тонкой веревке обрывался вниз, а потом подскакивал вверх и ударял по мышцам, заставляя сжиматься и разжиматься. Остаток ночи Дейк провел в баре, снимая напряжение. Лишь утром, когда все посетители разошлись, оставив его наедине с грузом воспоминаний и обрывков протяжных фраз с козьим акцентом, Дейк допил холодное пиво и вышел на свежий воздух мелкими шагами, с трудом отрывая ноги от пола. Он прищурился, пряча глаза рукой от ослепительного солнца, и хотел было прочитать на афише расписание поездов, как уловил на себе пристальное внимание группы мужчин в полицейских формах. Дейк смутился на мгновение: «Почему это их трое, вместо одного дежурного, как обычно?» Но, как и говорила Матильда, он был уверен в своей безнаказанности. Поэтому без резких движений сменил направление, и относительно спокойно решил скрыться в обратном направлении. Но не тут-то было. Полицейские тем временем как раз рассматривали его фото-робот, и очевидные сходства вынудили их броситься вдогонку за предполагаемым преступником. Дейк изо всех сил рванул в сторону, обогнул здание бара, за которым начинались горы и шумный водопад, и по каменистой дорожке побежал вверх. Оглядываясь через плечо, он видел, что преследователи довольно резво справляются с препятствиями в отличие от него. «Конечно, они же не провели всю ночь в баре» – Дейк пытался найти причину, по которой его тело отказывалось слушаться. Ему вслед доносились угрозы: — Остановись, или мы будем стрелять на поражение. Полицейские явно запугивали, не собираясь применять оружие. Ведь они не были на 100% уверенны, что от них пытается сбежать безжалостный убийца и вор, а не какой-нибудь пьяный турист, совершивший максимум драку в баре. Но один из офицеров все-таки взял в руки служебный пистолет и выстрелил в воздух. Грохот, разразившийся у водопада, ввел Дейка в панику. Сразу же он вспомнил предупреждение Матильды: «Ты тешишь себя надеждами пожизненной безнаказанности за содеянное?! Ха! Глупо! Я бы на твоем месте не была так самоуверенна, ибо ты ответишь за все те убийства и грабежи, которые совершил. И возмездие не заставит себя ждать веками. Поверь мне!» Её смеющийся козий голос оглушал, шум воды и осыпающихся камней нагнетали атмосферу, в которой пахло расплатой. — Чертова ведьма! – заорал Дейк, взобравшись на склон. Дальше он не смог бы подниматься. Слишком крутыми были скалы, а ему едва хватало сил, чтобы держаться на ногах. И пусть алкоголь от страха и паники почти выветрился, но трезво оценить свое положение Дейк уже не мог. На раздумья времени не оставалось, полицейские стремительно поднимались за ним, угрожая пистолетами. А в руках Дейка был только нож. — Ну, подходите, – он манил их одной рукой, как сумасшедший, сверкая глазами и оголяя зубы в волчьем оскале. – Смелее, смелее! Что боитесь?! Вас же трое, а я один! Дейк, не спуская с них глаз, отбросил рюкзак в сторону. Он раскачивал туловищем, широко расставив, согнутые в коленях, ноги, и приготовился к неравной битве, живым из которой он может и не выйти. Дейк понимал всю серьезность положения и впервые в жизни пожалел, что перебрал со спиртным. Иначе все бы сложилось иначе и ему удалось бы улизнуть незамеченным, не вызывая лишних подозрений. Но с другой стороны, – Дейк утешил себя, – тремя жертвами больше, тремя жертвами меньше… Ему не привыкать было лишать жизни людей, и блюстители закона только разжигали в нем жажду крови. Один из офицеров осмелился взойти на каменную площадку, напоминающую боксерский ринг, с двух сторон огражденный вертикальными откосами гор, а две другие стороны не имели даже ограничивающих веревок. За спиной Дейка немного поодаль стекали бурлящие потоки, образовывая внизу небольшой водоем с массивными камнями, возвышающимися над водой. С опаской посмотрев вниз, офицер сглотнул накатившую на язык слюну и наставил оружие обеими руками в беглеца: — Брось нож, – убедительным тоном заговорил он. Дейк не шелохнулся, сверля взглядом молодого полицейского. Но, немного подумав, сделал вид, что готов сдаться. Он медленно стал опускать руку, ожидая подходящего момента, чтобы наброситься на наивного офицера. И когда тот расслабился, резко рванул к нему и схватил сзади, приставив к горлу нож. Алая кровь брызнула и окрасила лезвие ножа. Дейк выхватил из его обессиленных рук пистолет и метким выстрелом сбил с ног второго полицейского. Третий застыл на месте с искаженным от страха лицом. Вторая пуля, выпущенная Дейком, вошла ему в лоб. — Ха-ха-ха! – истерический смех эхом разлетелся повсюду, привлекая внимание туристов, прогуливающихся внизу по пейзажной местности. Дейк стоял на краю обрыва с окровавленным ножом в одной руке и пистолетом в другой. Чувство безнаказанности таки было слаще наркотического опьянения. Дейк в очередной раз убедился, что его ничто не способно остановить, и возмездию, предсказанному ведьмой, не суждено осуществиться. На этот раз самоуверенность сыграла с Дейком злую шутку. Второй офицер, захлебываясь собственной кровью, полз по каменистой дорожке вверх, сжимая липкой рукой табельный револьвер. Из последних сил он нажал на курок, отчаянно целясь в голову. Пуля, рассекая воздух, молниеносно пронзила плечо, и Дейк, потеряв равновесие, камнем упал с горы. Падая, он слышал блеянье старухи «И возмездие не заставит себя ждать».
В ту минуту, когда Дейк Ломан издал последний вздох, Венера Барбет содрогнулась от болезненного спазма в голове. Она будто телепортировалась в прошлое и видела со стороны мужчину в модных джинсах с кожаным лейблом, сталкивающего её с обрыва скалы. — О Боже! – вскрикнула она. – Теперь я вспомнила! Его звали Дэймон Бальтазар. Этот моряк со своими дружками… Венера закрыла лицо руками и горько заплакала.
Швейцария
Ираклий зачарованно наблюдал за Лафитой. В лиловом платье она была еще больше похожа на ангела, на тот вымышленный образ, что предстал перед ним во время их первой встречи. Блестящие не только от жизненной силы, но и от лака для фиксации прически, волосы подчеркивали её индивидуальность и нестандартные, но полюбившиеся черты лица. Она притягивала внимание окружающих неподражаемым шармом, искренней беззаботной улыбкой и, конечно же, молодостью. Кончики пальцев с перламутровым маникюром зажимали первый паспорт, полученный буквально за 5 минут. Без связей Акима Колеями они бы еще находились в Канберре, а не покидали терминал аэропорта Вейкфилд-Вестгейт (Люцерн, Швейцария). А так – паспорт был даже у серой любимицы Арники, повсюду бегающей за хозяйкой. Не повезло только Пуфику – его пришлось вновь оставить с соседкой Патрицией. Внешне Лафита не проявляла беспокойства, но в глубине души она боялась встречи с матерью, которую ни разу в жизни даже не видела. Какая она? Какой у нее голос, характер, привычки? – эти вопросы невольно всплывали с того момента, как Лафита поднялась на борт самолета. И чем ближе подходило время встречи, тем взволнованнее становился взгляд её выразительных черных глаз. Вскоре желтый автомобиль с «шашечками» мчал их по широким улицам среди множества транспорта и пешеходов. Таксист жал на газ, приближая конечную остановку у ворот загородного дома Акима Колеями. Все так быстро произошло, что когда Лафита поняла, что вот-вот познакомится с мамой, задрожала, как осиновый листок. Лишь поддержка Ираклия немного уняла нахлынувшее беспокойство, и то ненадолго. Венера Барбет, для которой сюрпризом не стало скорое возвращение мужа, так же как и Лафита, переживала, не зная, как и что ей сказать. После очередного телефонного звонка Акима, сообщившего, что самолет удачно совершил посадку, Венера лихорадочно выбежала во двор, дожидаться встречи с дочерью у ворот. Она настолько отдалась воспоминаниям и предвкушениям, что даже соседский дог, вновь испортивший газон у зеленой изгороди, остался незамеченным. Еще не успело отъехать такси, как подвижная фигура хрупкой женщины с огненно рыжими волосами налетела на Лафиту с распростертыми объятиями: — Доченька! Какая же ты красивая! – со слезами на глазах восхищалась Венера. — Мама… На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая только женскими всхлипываниями, но Аким Колеями на правах хозяина гостеприимно пригласил всех пройти в дом. И они пошли. Венера не отпускала руку Лафиты, будто боялась снова её потерять: — Ты наверно считаешь меня плохой матерью? Да и какая я мать, если я не растила тебя… Но ты должна знать, что я люблю тебя! Что, как только я вспомнила о своем ребенке, сразу же стала искать… Но та деревня, где мы жили опустела лет 50 назад… – прерывисто рассказывала Венера, заводя дочь в дом. Лафита, ничего не ответив, так как язык отказывался поворачиваться, уткнулась лицом ей в плечо и заплакала, обнимая впервые в жизни женщину, подарившую ей жизнь. Аким знал, что нужно дать Венере возможность побыть наедине с дочерью, обретенной лишь спустя 120 долгих лет. Поэтому, оставив чемодан в гостиной, повел Ираклия на экскурсию по дому. А Венера, усадив дочь рядом с собой на диване, рассматривала её, изучала черты лица и искала сходства с предполагаемым отцом, и продолжала посвящать в историю их жестокой разлуки: — Если бы ты знала, с каким трудом я вырисовывала в памяти штрихи того злополучного дня, когда едва не умерла после падения со скалы. Я как художник пыталась закончить полотно, но вместо четких линий я видела лишь тени, будто фрагменты мозаики, собрать которую никак не удавалось. Я терзала себя мыслями: «Зачем? Почему?» Но лишь недавно я наконец-то разобралась и поняла, что же произошло на самом деле. Венера вынула с кармана сапфировое ожерелье и протянула Лафите дрожащей рукой: — Если бы не эти синие камни… Кто знает, встретились бы мы хоть однажды… — Бабушкино ожерелье, – ласковым голосом произнесла Лафита, прикоснувшись к сапфирам. — Оно твое! Губы Венеры задрожали , а глаза наполнились слезами от одной только мысли, что если Лафиту удалось разыскать, то встретиться с Руби Оливер и попросить у неё прощенья уже никогда не удастся. — Так что же произошло на самом деле? Аким Колеями сказал, вы потеряли память… А бабушка говорила, вы бросили нас и сбежали с каким-то моряком… – запинаясь, спросила Лафита. — Она думала, я бросила вас? – с сожалением написанным на лице, переспросила Венера, и сама же дала ответ. – Ну, конечно, мама считала меня настолько влюбленной… Но ни из-за одного из мужчин я бы вас низачто не бросила. Разве можно оставить собственного ребенка ради мужчины? Я бы никогда так не поступила… Лафита взяла её за руку: — Я вам верю. И не обвиняю… — Бабушка Руби не внушила тебе ненависти и презрения ко мне? – нерешительно спросила Венера. — Она избегала подобных разговоров, но я чувствовала обиду в её голосе каждый раз, когда я поднимала эту тему. — Я должна покаяться на её могиле. Пусть я не успела этого сделать, когда она была еще жива, но… мама должна знать, что я не собиралась ни с кем сбегать. В тот день, сразу после твоего рождения я действительно ушла из дома, пока никого не было. Никого… кроме розового комочка, завернутого в пеленку. Я надеялась скоро вернуться… Прости, что в тот момент не думала о тебе. Если бы я знала что не увижу тебя 120 лет, осталась бы в постели… Но я вихрем понеслась к станции Катумба, чтобы проститься с одним человеком, который вполне мог бы быть твои отцом. Ты спросишь «Почему – мог бы?», да потому что я и сама не знаю кто твой отец… Лафита изумленно моргала влажными ресницами, проникнувшись сопереживанием: — Неужели такое возможно? — К сожалению, да. В те далекие годы весь материк Австралии поддался насилию европейцев. Что говорить о беззащитных девушках со смазливыми лицами и стройными телами? – Венера махнула рукой, не желая даже говорить об этом, но, глубоко вздохнув, продолжила рассказ немного в другом направлении. – За мной ухаживал один моряк. Его звали Николс. Он изучал флору и фауну Голубых гор и близлежащих районов. Но, когда он узнал, что я беременная и что его же дружки неоднократно использовали моё тело для плотских утех, – естественно, стал меня избегать. Но перед твоим рождением я получила послание, что Николс ранен, а возможно и умирает, и зовет меня… И я побежала к нему… Николс умер у меня на руках со словами «Я любил тебя больше всех на свете». Венера поднесла к носу платок и залилась слезами, а Лафита обняла её утешая. — Не плачьте. Иначе я тоже сейчас заплачу. — Позволь я закончу? Когда я уже хотела возвращаться в родную деревню, меня остановил один из британцев в джинсах. Это был Дэймон Бальтазар – злой и жестокий убийца. Его боялись все аборигены и ходили слухи, что даже капитан корабля, на котором они прибыли к южным землям, тоже не осмеливался ему перечить. Он то и сбросил меня со скалы, когда я воспротивилась его воле. Венера пристально взглянула в черные глаза Лафиты и замолчала, сравнивая её черты лица с противной, наглой физиономией Дэймона. Лафита, безусловно, была женственной и изящной, но продолговатый нос и широкие скулы наталкивали на мысли о том, кто же на самом деле является ей отцом. — Дэймон, – еле слышно прошептала Венера. – Твой биологический отец не скромный, порядочный Николс, а насильник Дэймон Бальтазар. Лафита содрогнулась. Быть дочерью человека, причинившего её матери боль, ей хотелось меньше всего. Уж лучше бы она так и не узнала эту шокирующую подробность из прошлого Венеры, чем каждый раз, когда мать смотрит на неё, чувствовать себя напоминанием унижений и надругательств, выпавшим на долю матери по вине моряка-развратника. — Кем бы ни был мой отец, это уже не так то и важно, – сказала Лафита, посмотрев на мать с жалостью. — Я буду любить тебя, не смотря ни на что. И пусть ты вовсе не похожа на меня, но ты моя дочь! – Венера сжала её ладони, улыбаясь и плача одновременно. – Руби дала тебе замечательное имя! Лафита! Аким уже рассказал тебе о наших знатных корнях?! Мы потомки герцога Жана де Сильфа… а имя Дэймона Бальтазара давай не будем больше произносить вслух. Лафита согласилась, но мысленно уже поставила себе цель – узнать как можно больше о Дэймоне Бальтазаре.
Эпилог
Подготовка к свадьбе плавно переросла в грандиозное событие в жизни Лафиты. А Венера наконец-то смогла проявить свою любовь и заботу, проводя с дочерью уйму времени, выбирая подвенечное платье и аксессуары. Медовый месяц молодожены провели во Франции, путешествуя по знаменитым винным провинциям рода Бордо. Ираклий был по-настоящему счастлив и благодарен судьбе, что подарила ему шанс не только остаться живым после авиакатастрофы, но и стать мужем очаровательной скромницы, поделившейся к тому же секретом молодости. Лафита, листая альбом со свадебными фотографиями, восхищалась девушкой в белом, будто бы то была модель-незнакомка с глянцевого журнала. А ведь еще недавно Лафита сомневалась, что однажды кто-то её полюбит и она расцветет нежным цветком от несказанной радости. Адвокат Акима Колеями доказал невиновность Венеры Барбет в непреднамеренном убийстве пешехода. И, когда Ираклий и Лафита вернулись из романтического путешествия, они вчетвером улетели в Австралию. В Голубых горах заложили фундамент оздоровительно комплекса. Но прежде все силы были направлены на возрождение старой деревни. Первые дома заняли Аким с Венерой, Роберт, Харитон и Ираклий с Лафитой. А вскоре в деревне поселились и другие жители. Появился бар, магазин, заправка и асфальтированная дорога, по которой туристы полными автобусами приезжали провести отпуск в горах, где можно было поправить здоровье и водными процедурами, и грязевыми ваннами. А если бы Лафита все-таки настояла на разглашении своей тайны, то маленькая деревенька стремительно бы переросла в большой город. А так: туристы были временными гостями, и только посвященные в историю о коллоидных минералах жили долго, очень долго… и еще живут. В тайне от Венеры Лафита попросила Акима выяснить все, что можно о Дэймоне Бальтазаре, но кроме непохожих на правду повествований старой Матильды Хавьер никаких доказательств, что Дейк Ломан и Дэймон Бальтазар одно лицо не было. Возможно, это и к лучшему для Лафиты. Ведь лучше считать себя кровной герцогиней, чем правнучкой демонессы.
К первому кусочку Возможно, где-то повторюсь с предыдущими комментаторами. Но чтобы составить объективное мнение, не читала других отзывов. Надеюсь, на правду не обижаетесь. А если обижаетесь, больше вас не потревожу.
Цитата
От камина шел горячий воздух, и некое волшебное сияние наполняло ветхий дом уютом.
избегайте слов с оттенком неопределенности. Я имею в виду "некое". Их обычно используют, когда не могут подобрать нужного слова. Чтобы читатели не подумали, что у вас маленький словарный запас, избегайте подобного.
Цитата
— Если бы ты знала, Арника, – обратилась Лафита к кошке, – как тяжело быть одинокой, как обидно чувствовать себя покинутой всеми, и жить среди молчаливых гор в единственном домишке на всю округу, о котором к тому же никто и не знает. Да что там дом? Никто и обо мне ничего не знает. Меня будто бы и не существует, – грустные нотки звучали в сказанных словах. – Сколько раз сходили снега, звенели горные ручьи, расстилались коврами целебные травы? Как давно было то время, когда я босиком гуляла по лугу, беззаботно собирая букеты пахучих цветов. Я помню, какой была наша деревня раньше, словно только вчера она опустела. Жизнь била в ней ключом когда-то. Повсюду слышались разговоры и смех. Как же давно это было.
реплика персонажа неестественная. Обычно люди не говорят так. Чтобы понять, естественно звучит или нет, проговаривайте диалоги вслух.
Цитата
Впрочем, все было как всегда, но некое непонятное беспокойство тревожило полуночницу назойливыми мыслями об одиночестве.
опять нашла ваш любимый сорняк "некое".
Цитата
Но дрожь, пробежавшая по телу, означала, что должно произойти что-то особенное, важное, то, что внесет свои коррективы, стирая боль истерзанной души.
пафоса лучше избегать. Я имею в виду "боль истерзанной души". Это выражение уже стало штампом.
Цитата
Подумав в который раз о своем лице, Лафита кинулась к покосившейся полке и среди стопки пожелтевших книг быстро отыскала старинное круглое зеркало в металлическом обрамлении ручной работы. Она поднесла его к лицу, изучая отражение:
показывать внешность героини через отражение в зеркале - штамп.
Пока трудно судить об интересности, прочитала только начало. В принципе, есть зацепки, которые могут возбудить интерес читателя – героиня – одинокая отшельница с отталкивающей внешностью, которая хочет что-то изменить в своей жизни. Такие сюжеты не приедаются. Но как по мне, слишком много монологов героини с самой собой. Их бы подсократить.
Сообщение отредактировал Incognito - Вторник, 23.04.2013, 17:26
Incognito, Иля, спасибо! Incognito отдельное спасибо за критику, свой взгляд, мнение, поправки!
Цитата (Иля)
избегайте слов с оттенком неопределенности. Я имею в виду "некое". Их обычно используют, когда не могут подобрать нужного слова. Чтобы читатели не подумали, что у вас маленький словарный запас, избегайте подобного.
Приняла на заметку!
Цитата (Incognito)
слишком много монологов героини с самой собой
В начале истории ей не с кем было разговаривать, если только с кошкой :)
)
