LindaM, Мариночка, как бы мне хотелось почитать. Но мелкий шрифт в больших объёмах для меня сейчас труден - глаза болят. А как только ты увеличила, да ещё и Крапивина моего любимого упомянула, я решила, что постепенно прочту. Но уж больно много я пропустила. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Самира, ну до Крапивина мне как до Китая пешком, то есть далеко. Хотя пять лет жила в Тюмени, можно сказать по один улицам ходили. а на счет шрифта - дальше исправлюсь обязательно но к сожалению все то что выложено ранее уже не правиться. буду рада если прочтете.
Пропускной пункт, воскресенье, послеобеденное время – суета сует. Ты с удовольствием остался бы дома, но выбора тебе не предоставили. Начальник категорично сказал отыскать нужные запчасти. Поручение граничило с абсурдом: «Из-под земли достань, но чтобы к понедельнику все было в наличии». Потеряв на поиски субботу, ты устало понимаешь, что и этот день так же падет в Лету.
Ты смотришь вокруг с насмешкой, вслушиваясь в ворчание стариков, которые поехали навестить родственников. Маленькие дети жмутся к ногам родителей, испугано озираясь на небольшую толпу молодежи. Подростки без стеснения громко выкрикивают похабные фразы, получают подзатыльники от друзей постарше, устраивают легкие потасовки. Ты всматриваешься в их лица, вспомнив Виктора, мальчика, который предупредил тебя пару дней назад об опасности. Вновь и вновь ты пытаешься вспомнить тот момент из прошлого, когда помог его матери, но в голове зияющий провал. Вот уже много лет пытаешься стереть два года, проведенные в банде, чтобы не помнить, чтобы не знать, чтобы забыть. Каждый поступок, даже если в нем было что-то хорошее, попадает под чистку. Горечь прошлого мелкими зубьями вдирается в кожу головы, вызывая невыносимую боль. Ты пытаешься заниматься аутотренингом, говоря: «Я этого не делал, это не я», но совесть нельзя обмануть, она знает все. Как последний праведник на грешной земле, трагично заламывая руки, совесть пытается вразумить тебя. Но в её поступках ты видишь только издевку. Давно уже изменен стиль жизни, давно уже исправил все, что только можно, но она продолжает обвинять тебя. Словно забыла сменить пластинку, словно забыла посмотреть в документы, где стоит пометка – уплачено. Совесть насмешливо прыгает вокруг, вытаскивая на свет то, что так усердно прятал. Она смеется, она хохочет, она сводит с ума. И вот теперь есть аргумент, который вынуждает её на время замолчать: ты сделал в те годы нечто значимое, ты спас человека. По словам Виктора, «Скорпионы» поймали его мать с далеко не добрыми намерениями. Мальчику тогда было года два, он остался дома, в то время как мать в отчаянии билась в руках похотливых парней. Они разрывали на ней одежду, смеясь над горькими слезами, которые бежали по испуганному лицу. Все крики женщины терялись в потоке брани и хохота. И тогда именно ты подошел и, выхватив её из рук «Скорпионов», сказал, что она под твоей опекой, и каждый, кто посмеет причинить ей вред, будет иметь дело с тобой. Неужели ты так сказал? Неужели ты так сделал? Неужели ты спас её, рискуя своим авторитетом, рискуя собой? Когда подростки сбиваются в толпу, их невозможно остановить, они идут напролом, движимые одним инстинктом – разрушать. И если даже кто-то из них пойдет против – растопчут, пройдутся по упавшему телу и даже не оглянуться. Никто не говорит что-то противоположное решения толпы, потому что это угроза всему, это угроза собственному благополучию и уважению людей. Тебя не растоптали, но та женщина навсегда запомнила, что Давид-камикадзе спас её. И поэтому часто рассказывала сыну о том дне. Мальчик рос и впитывал благодарность матери, к которой примешалось личное восхищение. Дети всегда ищут себе образ для подражания, чтоб знать, куда тянуться. Хорошо если объект, поставленный на пьедестал – достойный, обладающий правильными чертами характера. А если такой как ты? Другие возможно не знают истиной натуры Камикадзе, но ты себя знаешь. Знаешь свои слабости, страхи, пороки. Ты знаешь что каждый, кто пойдет по твоим следам будет вынужден страдать. Такова уж плата, которую приходится вносить.
Ты вновь думаешь о том событии. Небольшая помощь, о которой ты даже и думать забыл, спустя годы спасает тебе жизнь. Предупрежден, значит вооружен. Слова мальчика о бандах, строящих планы заполучить тебя на время боя, вчера несколько раз выручали из неприятностей. Да и сегодня пришлось уходить от преследования, пытаясь потерять «хвост». Ты не испытываешь страха, прилив адреналина наполняет решительностью и дерзостью. Бурление в венах, прилив крови к голове, частое сердцебиение, жар по всему телу. Удивительно, но такие ощущения становятся наркотиком, и как только все приходит в норму, ты хочешь еще и еще. Риск опьяняет, заставляет совершать безумные поступки, которые помогают забыть о прошлом. Ты не признаешься самому себе, что зависишь от этих ощущений, что ты не можешь сам по себе справиться с болью, что ты слаб. Пока ты сам не примешь себя таким, то люди будут видеть другого человека. Того, кем ты не являешься и не даже часто и не хочешь быть таким. Лишь София знает, какой ты на самом деле, но этого бывает мало. Ежедневная маска выглядит красиво, люди уважают её, но мало кто знает, что даже самая удобная личина может давить. Маска – это не вторая кожа, это синтетика, что вызывает раздражение, что разъедает кожу. Ты снимаешь её, когда никого рядом нет, но от этого не легче. Иногда ты забываешься и даже в тишине квартиры с открытым лицом начинаешь изображать что-то, не свойственное тебе. Ты понимаешь, что это игра, лицедейство, которое стало твоей второй натурой. Но отказываешься принять, что тот, кто на виду у людей – тоже ты. Легче думать, что это всего лишь роль. Так ты меньше себя ненавидишь, так тебе легче себя принять. Это не ты, это всего лишь игра, часть спектакля, который жизнью зовут.
Даже Ронни, лучший друг, не знает всей правды о тебе. Для него ты – добрый, благородный и отзывчивый парень, а на самом деле…. Ты не хочешь думать о том, что представляешь собой на самом деле, потому что возникает единственное желание – спрыгнуть с моста. Хочется окунуться в леденящую осеннюю воду и, закрыв глаза, поддаться на милость потоку. Пусть уносит вниз, вглубь, туда, где нет людей, где нет публики, перед которыми нужно притворяться. Ты не герой, ты не положительный персонаж, ты скорее всего латентный злодей, который ехидно улыбается, прячась за спинами. Подножка, толчок, маленькая подстава – все это твоих рук дело, но кто заметит? Над тобой прям и светится вывеска – ангел, да вот только ангелы не совершают ничего подобного. Люди восхищаются тобой, ставят другим в пример, обсуждают достоинства, которые, как они думают, принадлежат тебе. Пытаясь их переубедить, объяснить, что это не ты, что это ошибка, сам вскоре начинаешь верить в это. Но когда приходит время для поступка, сразу становиться ясно, кем ты являешься. И тогда летят обвинения: «Как ты мог? Я от тебя такого не ожидал! Ты совсем как «Скорпионы», они делают так же». Ты не знаешь, что ответить на такие слова, ведь предупреждал, что они тебя не правильно представляют. Ведь предупреждал, что ты многое перенял от банды и иногда живешь по их принципам. Почему теперь они в страхе убегают, обвиняя во всем тебя, как главного лицемера? Ты пытаешься понять, но не можешь уяснить, наконец, что помимо тебя вокруг много искусных обманщиков. Люди так же обманывают тебя, делая вид, что восхищаются тобой, на самом деле это лишь средство добиться какой-то выгоды. А, получив её, они разрывают все нити, связующие с тобой, нелепыми обвинениями. Чтобы ты считал, что во всем твоя вина, что это ты главный злодей во всем этом. Как жаль, что ты этого не можешь понять! Тебе нравиться обманываться, считать людей намного лучше себя, потому что так ты их больше ценишь. Но они не ценят тебя! Горькая правда жизни – если ты не нужен, то придет время, тебя отвергнут. Размышления о человеческой натуре сбивает мысль о насущной несправедливости.
Ты поднимаешь глаза от грязной мостовой и всматриваешься в чиновников, что пропускают вас, людей второго сорта, в городскую зону. Что их отличает от тебя? Чем они лучше? Ответ приходит достаточно быстро, стоит только глянуть на стену. Острые, как заточка, концы звезды, направленные в шесть сторон. Вечное напоминание – вы скот заклейменный раскаленным железом войны. Кожа припечатана, прожжена до костей. Тонкие, прозрачные шрамы, сокрыты на первый взгляд, но люди знают – другой. Ты сглатываешь слюну, ощущая, как ядовитый привкус метала, опускается в горло. Звезда Давида, желтые слезы евреев. Ты делаешь шаг, вперед не замечая, что в это время из-за толпы подростков, выбегает девушка. Мгновение и вы сталкиваетесь. В нос ударяет не привычный запах, ты удивленно замираешь. Пачули. Девушка что-то недовольно пробормотала, при этом скорчив забавную рожицу. Ты не успеваешь бросить извинение, как она, растеряно взмахнув руками, побежала на остановку, откуда, тяжело фыркая, отъезжал автобус. Ты, обернувшись, посмотрел ей вслед: короткие развевающиеся волосы, темно-синяя джинсовая юбка с оранжевыми клиньями-вставками, желтая курточка. Она настолько сильно выделялась из серой массы однотипных клонов, что ты помимо своей воли ласково улыбнулся. Словно увидел радугу среди туч, словно в темном небе засверкала маленькая звездочка, словно среди ругани и мата раздался звонкий смех ребенка. Настолько сильно выделяясь на фоне толпы недовольных людей, девушка показалась тебе инопланетянкой, как будто она из иного мира. Автобус дождался опоздавшую, и медленно двинулся в сторону гетто. Ты собрался уже сделать еще один шаг вперед, чтобы сократить расстояние между тобой и впереди стоящим, как увидел под ногами книгу. Только сейчас вспомнил, что при столкновении раздался глухой удар, но тогда ты не успел обратить на это внимания. Наклонившись, поднял книгу и посмотрел в сторону дороги. Что же делать? Девушка потеряла её по твоей вине. И вдруг ты с удивлением заметил, что не хотел бы, чтобы она думала о тебе плохо. Если она действительно не от мира сего, то ты должен вернуть ей эту книгу и кто знает, вдруг она при случае замолвит за тебя слово? Ведь если помощь обычной женщине спустя годы обернулась спасением, то если ты окажешь услугу этой яркой девушке, то твоя жизнь измениться. С такими мыслями, ты побежал догонять автобус. Холодный осенний ветер резко ударил в лицо, словно ворча недовольно. Ты стиснул зубы и прибавил скорость. Надеясь, что водитель заметит и остановится, ты машешь рукой, в которой зажата книга. Не заметив выбоины в дороге, спотыкаешься и падаешь, листья противно ударяют в лицо. Левая ладонь проехалась про асфальту, резкая ноющаяся боль тонкими иглами протянулась вверх по руке. Ты быстро подскакиваешь, проводишь языком по ране, слизывая теплые капельки крови с крупинками грязи. Не сильно болит, терпеть можно, поэтому, встрепенувшись, продолжаешь гонку.
Девушка, виновница твоих физических упражнений, смотрит в окно, она поняла, что ты пытаешься вернуть ей книгу. Но вместо того, чтобы попросить водителя остановиться, она смеется. Ты удивленно приостанавливаешься, но она призывно машет, задорно улыбаясь. Это игра – понимаешь ты, она хочет, чтобы догнал, раз из-за тебя ей пришлось тоже немного пробежаться за автобусом. «Но это не честно» - мелькнуло в голове, - «она всего лишь два метра бежала, а я!» Ты хочешь бросить книгу на землю и еще лучше – в лужу. Пусть выходит на остановке и идет назад, тем более она теперь знает где искать её. И не смотря на то, что решение принято, ты все же продолжает игру в салочки с упрямым автобусом и вздорной девчонкой. Ты понимаешь, что ничего не можешь с собой поделать, это происходит помимо твоей воли. Ветер в лицо, люди, спешащие куда-то, идут на встречу, вынуждая оббегать, рискуя вновь упасть, и улыбающееся лицо девушки. Минутное желание все бросить сменилось азартом, ты уже знаешь, что догонишь этот автобус. Ты знаешь, что вернешь эту книгу, знаешь. Силы начинают таять, дыхания становиться прерывистым и частым, но энергичные жесты девушки, рассказывающей тебе что-то, подкрепляют. Автобус замедляет ход, лениво останавливается возле остановки, ты радостно улыбаешься – догнал. Пропускаешь людей, что выходят, и, оглянувшись, думаешь, что недалеко отсюда София снимает квартиру. Надо будет обязательно зайти к ней в гости, ведь вы давно уже не виделись. Но это потом, а сейчас нужно закончить игру, получить приз, ведь ты победитель. Пробираясь через салон автобуса, где людей набилось очень много, ты пытаешься отдышаться. Что ты скажешь ей? Будешь ругать? А за что? Она ничего не сделала, но именно в этом и виновата! Она должна была сообщить водителю и попросить его остановиться. А теперь из-за неё ты пропустил свою очередь и не сможешь уже сегодня попасть в город. Занимать заново очередь, когда время уже близится к вечеру – глупо. Все магазины и салоны закроются к тому времени, когда ты получишь разрешение. А завтра ты получишь выговор за невыполненное задание и все из-за неё.
Девушка улыбается так мило, что у тебя нет слов. Даже если бы пришлось бежать еще больше, ты бы не смог ничего плохого ей сказать. Разве можно отругать солнце за то, что оно так ярко светит? Или огонь что он так жарко греет? Осталось совсем чуть-чуть и, обходя толстую рыжеволосую женщину, ты случайно наступил на ногу человеку в черной сутане. «Священник» - презрительно подумал ты, даже не посмотрев на лицо мужчины. Тебе достаточно знать, что он принадлежит к тому виду людей, которые для тебя не существуют. Автобус резко сдвинулся с места, и ты чуть было не упал, но успел ухватиться за поручень. Девушка слегка наклонила голову, словно приветствуя тебя, и указала рукой на книгу. О, нет, так просто она её не получит! Усмехнувшись, ты покачал головой и уже хотел открыть рот, чтобы заговорить, как вдруг тонкие нежные руки закрыли глаза. Срабатывает инстинкт – повернуться и ударить, потому что это нападение. Но во время берешь себя в руки, потому прикосновения кажется очень знакомым и родным. София. Ты оборачиваешься и, радостно улыбаясь, пытаешься обнять сестренку. С одной стороны эта девушка, которая внесла что-то светлое в сегодняшний день, с другой любимая сестра, которую давно не видел. Ты в смятении смотришь с одной на другую, размышляя, что делать, с кем поговорить с начала и о чем. В это время София спрашивает, обижено сложив губки бантиком:
- Ты чего как угорелый пронесся мимо меня?
А девушка успевает выдернуть книгу и, рассмеявшись, протиснуться среди людей в открывшуюся заднюю дверь. Ты не успеваешь сориентироваться, как автобус вновь трогаться с места. Разочарование еще не охватило тебя основательно, как Софи удивленно тормошит тебя спрашивая:
- А это кто?
Любопытный взгляд, веселые искорки и ты понимаешь, о чем она думает. Впервые София увидела тебя такого счастливого рядом с девушкой. Ход мыслей явно отразился на лице сестры, и ты отмахнулся от неё словами:
- Не выдумывай.
Она покачала головой, отказываясь выслушивать оправдание, но докучать расспросами не стала. А ты смотришь туда, где совсем недавно стояла эта инопланетянка, девушка из другого мира. И у тебя создалось такое впечатление, что ты практически прикоснулся к чуду. Оно такое хрупкое, такое ранимое, одно резкое движение и растает как мираж, не оставив и следа. А может тебе все это показалось? Не было солнечной девушки, задорно улыбающейся в окно автобуса? А может, не было этой игры по не понятным правилам?
София тормошит тебя, пытаясь расспросить о последних событиях твоей жизни. Пребывая в рассеянности из-за мыслей о странной девушке, ты чуть было не проговорился о предупреждении Виктора. В последний момент что-то помогло остановиться и промолчать, но сестра заметила некоторую фальш в твоем голосе. Она обеспокоено всматривается в твое лицо, пытаясь понять, что же ты скрываешь. Эта её привычка – пытаться прочитать твои мысли – раздражает, потому что тебе кажется, что она видит тебя насквозь. Ты боишься, что она узнает правду, что она увидит грозящую тебе опасность, что она поймет твой страх. Да, ты боишься, ты отчаянно боишься умереть. Ты скрываешь это ото всех, потому что постоянно ходишь на грани между мирами жизни и смерти. Тебя прозвали «Камикадзе», что значит «смертник», потому что во многих разборках ты, не задумываясь, забирался в самое пекло, где невозможно выжить. Но так тебе было легче: времени на размышления, на страх, просто не остается. Ты пытаешься победить свою фобию, постоянно заглядывая этому зверю в лицо. Сотрясаясь от звериного оскала, ты пытаешься клином выбить все чувства, что клубятся внутри тебя. Не получается. Ты скрываешь истинную правду даже от Софи, потому что перед ней ты старший брат, ты защита её и опора. Ты должен быть сильным и бесстрашным, как матерый волкодав.
Беззаботно улыбаясь, ведь на тебе любимая маска, ты приобняв сестру, весело отвечаешь на её вопросы, не забывая скрывать некоторые моменты. Когда автобус останавливается, вы выходите на улицу и медленно идете в обратную сторону к дому Софии, стараясь за этот короткий промежуток времени наговориться всласть и обсудить все что только можно. Ты пытаешься убедить её вернуться домой, она как-то не уверено отбивается, говоря, что только-только начинает жить. Тебе становиться обидно, ведь ты пытался всеми силами сделать жизнь сестры счастливее. А она ищет лучшее где-то вдали от тебя. Что ж, любовь приносит боль.
я тут кстати подумываю может взять все и переписать в одном стиле? но проблема в том, что мне бы вообще дописать, хотя чуть чуть осталось лень одолела. месяц уже вообще ничего не пишу. стыдно
Сообщение отредактировал LindaM - Воскресенье, 18.12.2011, 01:23
LindaM, Мариша, а почему ваше пространство искривилось именно так? Я понимаю, книгу двумя словами не объяснишь, но посыл всегда более-менее внятен. Средства при этом могут быть какими угодно - эксперимент, вмешательство извне, урок, да мало ли... Зачем? Ещё раз о любви в условиях заповедника жестокости? Есть у Стругацких такая вещь - "Град обречённый". Настоятельно рекомендую. И присмотритесь к стилю). Хороший мастер-класс).
а почему ваше пространство искривилось именно так?
просто я подумала а что было бы, если в одном месте в мировой истории что-то пошло не так как есть. достаточно просто все. в целом ничего особенного, только касательно отношения к евреям, так как по сюжету это очень значимый момент. вроде бы так.
Quote (Anything)
Ещё раз о любви в условиях заповедника жестокости?
нет, там этого нет. там любви вообще почти что нет, только тень её мелькает. я не умею писать о любви. ну о любви брата и сестры - да, есть, но опять же не так уж и много.
Quote (Anything)
Есть у Стругацких такая вещь - "Град обречённый". Настоятельно рекомендую. И присмотритесь к стилю). Хороший мастер-класс).
А Вы не читали??? Тогда я Вам завидую. Я Стругацкими пропитана насквозь. Тем больше желание прочесть, раз Феликс провёл параллель. Я вечером хотя бы начну, Мариша. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
А Вы не читали??? Тогда я Вам завидую. Я Стругацкими пропитана насквозь.
да я уже много лет не знаю как к ним подойти наслышана о них, но как-то руки-ноги не доходят то есть такие вещи я люблю читать так чтобы ничего не отвлекало, а последние 4 года у меня слишком насыщенная жизнь. поэтому мысли прочесть только приходят, а нормального времени нет. я не умею читать такие вещи по 2-4 страницы, мне сразу 20 если не больше надо... у меня сейчас по моей личной программе "Алая буква" Натаниеля Готорна, да все пока не могу найти время, что проглотить. Открою файл, повздыхаю и за другие дела берусь
Рождество, мой день рождения, день рождения лучшей подруги, Новый год и все с разницей в несколько дней. Тяжелая неделя предстоит. А так как у меня язык любви подарки, то я сейчас занята тем, что делаю эти самые подарки. раз считаю что лучший подарок этот тот что сделан своими руками, а рукоделие (то есть вязание спицами и крючком, вышивка и все прочее) мое любимое занятие. А после Нового года, числа с 9 у меня сессия начнется до 26, вообще буду загружена.
Самира, я знаешь как читаю? Выделяю текст, копирую, вставляю в ворд, нажимаю на "режим чтения" и... можешь хоть одно слово на всю страницу поставить (только перелистывать заколебаешься) Моя страница, велкам! Мой дневник
Ой. Мариша, тогда молчу. Я сама, когда дети были маленькие, и ничего стоящего купить было невозможно, обвязывала всех своих, и подарки для родных и знакомых вязала. Вышивать не умею, а крючок и спицы люблю... нет, любила. Сейчас уже до внуков, наверное. Хотя, нынче и купить всё можно, разве что кроме любви и старания, вложенных в рукоделие. А сессия - это серьёзно. По себе помню. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Горечь прошлого мелкими зубьями вдирается в кожу головы, вызывая невыносимую боль
Це українською?
Quote (LindaM)
Левая ладонь проехалась про асфальту, резкая ноющаяся боль тонкими иглами протянулась вверх по руке.
/ноющая
Quote (LindaM)
В последний момент что-то помогло остановиться и промолчать, но сестра заметила некоторую фальш в твоем голосе.
/"ь" фальшь
Quote (LindaM)
я тут кстати подумываю может взять все и переписать в одном стиле?
Не знаю, как ты, а я не люблю переделывать. Одно дело подправить некоторые моменты (ошибки... или что-то убрать, а может добавить), но всё переделывать - это сложно и долго. Тем более твоя задумка с повествованием от разных лиц весьма интересна. Хотя в самом начале трудно подстроиться.
Quote (LindaM)
месяц уже вообще ничего не пишу
Надо писать хоть по предложению в день. А где предложение, там и абзац :) и страничка А4.
Яркое полуденное солнце лениво поглядывало на копошащихся внизу людей. Его не интересовало, чем они заняты и куда торопятся. Люди спешат, не обращая внимания на темноволосую девушку. Откуда им знать, что она сидит на остановке вот уже несколько часов, уставившись в одну точку не видящим взглядом? Люди спешат по делам, озабоченные лишь своими проблемами, не оглядываясь назад и не останавливаясь, чтобы осмотреться. Откуда им знать, что в этот момент в сердце темноволосой девушки происходит борьба не на жизнь, а на смерть? Как бы пафосно не звучали эти слова, но так и происходило с Софией Леруа. Было очень раннее утро, когда она, поняв, что пытаться выспаться бесполезно, собралась в городскую зону. Мысли о возможной беременности совсем лишили её покоя, вынудив выпить успокоительные лекарства. Какая-то часть её слабо возмущалась, что любые препараты могут повредить ребенку. Этот материнский инстинкт, доселе молчавший, направил все силы на сбережение маленького зародыша. Стоило Софи потянуться за сигаретой, как возникала возмущенная мысль: «Ты что? Тебе нельзя!». Она спорила, приводя себе аргументы, что вероятность беременности 50/50, так как верить алкоголику-доктору глупо. Сделать тест не означало узнать окончательно, ведь так же есть вероятность не точности. А София хотела знать наверняка, поэтому и договорилась с врачом из города, который помогал когда-то Лорелайн. Для этого приема пришлось выгрести значительную часть сбережений, но она рада заплатить за опровержение. Все что угодно, только бы не было этого малыша, который своим появлением готов перечеркнуть все. Мысли сводили её с ума, поэтому в больницу она приехала задолго до начала рабочего дня. И это не смотря еще и на то, что на получение разрешения ушло много времени. Каждая минута тянулась в несколько раз дольше, каждый час превращался в пытку. Иногда ей начинало казаться, что это не сердце беспокойно бьется, а ребенок шевелиться. Не с умилением она замирала на больничном кресле, а с ужасом и гневом. Ребенок. Она хотела перечеркнуть это слово и все связанное с ним, стереть раз и навсегда.
Когда доктор наконец-то пришел, она подскочила так резво, что испугала мужчину, который подумал о нападении. Для него в жизни все шло спокойно и размерено. Красивая просторная квартира в благополучном районе, приличная страховка, членство в загородном клубе снобов под стать ему, две машины класса люкс. Все хорошо, просто отлично. А ей досталась оборотная сторона карты, на которой тьма, грязь и одиночество. Теперь еще и это. Анализы, уколы – все что угодно, лишь бы скорее выяснить истину. София с трудом сдерживала эмоции в ожидании результатов. Ей хотелось то истерически рассмеяться, то горько разрыдаться, то разломать в мелкие кусочки кресло. Не понимая, что с ней происходит, она впала в некое состояние разрушающего ужаса. Ей казалось, что её тело, её душа, её мозг и разум медленно разлагаются с невыносимой болью. Пытка ожиданием, пытка не известностью, пытка страхом. И вот сейчас, когда она сидит на автобусной остановке и смотрит в одну точку, Софи знает, как все обстоит на самом деле. Там, внутри неё, притаился ребенок, незваный гость, захвативший её тело. Она злилась, потому что из-за этого крошечного комка плоти уже не принадлежит себе. Он диктует ей что делать, управляет её эмоциями и чувствами. Он запрещает ей так много, что София начинает чувствовать себя марионеткой. Нелепо – ребенок, у которого еще нет пальчиков, управляет ей как кукловод.
Пытаясь разложить все по полочкам, понять, что же ей делать, София несколько раз подряд прокручивала в голове одни и те же доводы. Она не может оставить ребенка, потому что не сможет позаботиться о нем. Оставленная матерью в детстве, Софи не знала, как правильно проявить любовь. Они с братом создали призрачный замок из песка, в котором нарисовали иллюзорный уют. Совместные обеды, посиделки по вечерам с разговорами о событиях прошедшего дня – все это оказалось настолько хрупким, что развалилось, как только они разъехались. Что теперь осталось от их семьи? Будучи детьми, они не смогли заложить правильные ценности в фундамент. Давид стал одиноким волком, жестоким и беспощадным, у которого всего одна слабость – сестра. В его жизни нет тепла, нет света, нет радости, а лишь ежедневная борьба. София стала измученной непрекращающимися ночными кошмарами девушкой, которую каждый предстоящий вечер заставлял думать о самоубийстве. Она умирала каждый день, она каждый день примеряла смерть, планируя, как это произойдет. Обычно это происходило так: вот она берет толстую веревку, завязывает скользящую петлю, какими ловят быков для родео. Другой конец веревки закрепляет на покрытых ржавчиной перилах балкона, надевает петлю на шею, забирается на тонкий поручень и …. И она спускается обратно на балкон, скручивая не пригодившуюся воображаемую веревку. У Софии никогда не хватало решительности взять настоящую веревку и хотя бы попытаться. Закованная в собственных страхах и слабостях, она не могла использовать этот единственный вариант, который казалось, мог принести ей избавление. Закованная невидимыми цепями со всех сторон в вечном мучении, у которого нет конца, Софи не хотела обрекать на это и ребенка. Стоило ей представить, как малыш будет прибегать к ней в кровать весь в слезах и холодном поте от приснившегося кошмара, как сердце начинало покалывать. Она растирала левую часть грудной клетки, желая облегчить боль, старалась дышать глубоко, чтобы успокоиться и перестать принимать все близко к сердцу.
Помимо темной стороны ночи, есть еще и другая – ребенок будет обречен прозябать в гетто. А выбор для него не велик: либо стать ущемляемым со всех сторон слабаком, либо стать одним из головорезов. Любой из вариантов казался ей не приемлемым. Нет, не этого она хочет для своего сына. А если девочка? София не сможет выпустить её на улицу без страха, что какой-нибудь подонок надругается над ней. Софи не сможет уберечь её от «мамочек» как некогда сделал брат, пожертвовав не только двумя годами своей жизни. Ей иногда казалось, что тогда Давид потерял и душу. Жертвы, жертвы, всегда приходиться чем-то жертвовать.
А что с ним делать? С детьми же надо разговаривать, но София никогда не могла найти общий язык даже с подростками. Пеленать, кормить, подмывать – она никогда не могла себе представить, что будет делать что-то такое. А тут несколько месяцев и все это свалиться на неё! Нет, она на это не согласна! Уже более твердо посмотрев вперед, Софи машинально скрестила руки и прикрыла живот. Защитный материнский инстинкт сработал независимо от желаний девушки и направлен на неё саму. Как возможная мать она должна была защищать малыша от опасности, но кто защитит ребенка от неё самой? Сейчас главную угрозу зародышу представляет она и только она.
Очнувшись от размышлений, София заметила, что покусывает кончики волос. Старая привычка, которая всем говорит – она в смятении. В детстве отец пытался отучить, пытаясь опередить и посыпать волосы перцем. Но Софи упрямо продолжала, плача навзрыд оттого, что жжет губы и язык. Она не могла понять, почему нельзя, что она делает не так. Постепенно привычка покусывать кончики волос искоренилась, но не до конца. В самые напряженные моменты она забывалась и начинала вновь. Если Давид успевал заметить это, то обычно смеялся, что для неё волосы медом намазаны.
Вспомнив о брате, девушка помимо своей воли заулыбалась и воспаряла духом.
Так как она сама не сможет принять окончательное решение, София размеренным шагом направилась к Давиду. Привыкнув, что брат всегда советовал действительно разумные вещи, она твердо положила в сердце, что поступит именно так, как он скажет. И хотя с одной стороны ей было очень страшно, она знала – Давид поддержит и поможет. И вдруг представила, как они вместе гуляют с малышом. От этой картины Софи стало так сладостно, что она заулыбалась в предчувствии от чего-то прекрасного. Но вот опять перед глазами возникла другая сторона – её прошлое, то, на что её обрекли родители, дав жизнь. Если бы она никогда не родилась, то насколько бы счастливой могла быть! Возможно, когда-то Лорелайн так же размышляла, что ей делать – рожать или нет. И что же стало тем решающим фактором, который перевесил на сторону «за»? Из-за какой мелочи она обречена страдать каждую ночь в кошмарах и каждый день в ожидании вечера? Нет, наверное, все же нужно избавиться от малыша, чтобы он не страдал, так будет для него намного лучше.
Когда гараж, в котором работал Давид, появился перед Софией, девушке показалось, что камень с души свалился. Еще чуть-чуть и она будет знать, что делать.
- Софи, - Голос Давида завибрировал от радости. Она часто подмечала, что когда брат счастлив, то он почти что как кот довольно мурлычет.
- Знаю, мы не давно виделись, но у меня проблема. Нужно обсудить, - София хотела уже продолжить рассказывать, как запах мазута и бензина закружился вокруг неё, вызывая приступ тошноты. Она махнула рукой, призывая брата следовать за ней, и выбежала на улицу. Не успев завернуть за угол, она наклонилась, высвобождая то, что еще было в желудке. Давид обеспокоено следовал за ней, зная, как часто сестра болеет. Он уже начал рисовать в голове возможные варианты, думая, что как минимум Софи скажет что умирает.
- В чем дело?
Устало усмехнувшись, София посмотрела на брата и ответила:
- Ничего особенного, просто организм борется с захватчиком.
Давид с недоумением посмотрел на неё, ожидая уточнения, но та молчала. Ему потребовалось несколько минут, чтобы все сопоставить и понять, о чем же идет речь. Он подошел к сестре, обнял, и тихо спросил:
- Мне тебя поздравлять?
- Не знаю, - выдохнула Софи. – Я пришла к тебе за советом. Этот ребенок не запланирован, поэтому я не знаю, как поступить и что делать. Даже о чем думать не знаю. Все так запутано.
Она испугано прижалась к нему, ощущая тепло его тела и родной запах. В какое-то мгновение она даже почувствовала, что ничего не произошло, что все, как и прежде. Софии захотелось остановить время, чтобы никогда больше не пришлось ей думать о том, чтобы убить ребенка. Она хотела, чтобы навсегда ушло в прошлое это ощущение неприязни к ребенку, который ни в чем не виноват. Она хотела стать маленькой девочкой, когда все эти проблемы были очень далеко, когда все было так просто и легко. Но сколько не занимайся самообманом, но проблему нужно решать. Софи посмотрела на лицо брата, пытаясь уловить ход его мыслей, и спросила:
- Что мне делать? Я поступлю, так как ты скажешь.
Давид тяжело вздохнул. Что он мог еще посоветовать? Ответ и так ясен, хотя и не приятен. Он покрепче обнял сестренку и проговорил:
- Когда ты родилась, врачи говорили что из-за порока сердца максимальный срок твоей жизни три года. Но ты выжила, ты стала такой взрослой и красивой. А твое сердце, оно так и осталось слабым. Любое чрезмерное волнение может стать роковым, любая физическая нагрузка убьет тебя. А беременность тяжелый период, так что сомневаюсь, что ты сможешь выносить ребенка, не повредив себе. А роды…. Я не разбираюсь в медецине, но про твои диагнозы все же почитал не мало информации. При загибе шейки матки роды могут быть очень тяжелыми. Конечно, если бы у нас делали кесарево сечение, то возможно еще ничего, обошлось бы. Но ты знаешь, что в этом плане у нас надеяться не на что. Да и в городской зоне никто не станет тобой заниматься. Я не вижу смысла идти на то, что заведомо убьет тебя. Ребенок, который там, внутри тебя, - Давид осторожно коснулся живота сестры. – Мой племянник, и я, наверное, должен заботиться о нем. Но если мне приходиться выбирать: ты или он, то я выбираю, конечно, тебя.
София поняла совет брата и даже вздохнула легко. Теперь ей не нужно задумываться, все решено. Она сможет перекладывать ответственность на Давида, если вдруг вздумают напасть муки совести. Девушка понимала, что того, кто у неё внутри, не нужно воспринимать как ребенка, как живое существо, иначе будет тяжело решиться. Мысленно она отстранялась от осознания, что это её дитя, что она собирается убить его. Софи не задумывалась, насколько правильно поступает, думая так, ведь она не видела другого выхода. То, что еще недавно девушка была готова принять ребенка, только бы брат запретил делать аборт, растаяло как дым.
Взгляд Софии устремился куда-то за Давида, и она изнеможденно простонала:
- О, нет, что он тут делает?
Священник, что так странно смотрел ей в след несколько дней назад, когда она узнала о своей беременности. Для Софи он стал символом значительных перемене в жизни, поэтому его появление здесь на её взгляд не сулило ничего хорошего. Тем более что мужчина в сутане, слегка прихрамывая, приближался именно к ним.
- Ты его знаешь? – удивленно спросил Давид. У них в семье к христианской религии относились негативно, потому что евреев унижали, убивали и мучили, провозглашая, что делают это во имя Христа. Лорелайн постоянно говорила, что если бы люди действительно следовали за Иисусом, ради которого преследуют их народ, то давно бы простили предкам современных евреев. И позволили стать частью большого мира, вне этих стен.
- Видела как-то несколько раз.
- Извините, вы Леруа? – спросил подошедший священник, прищурив глаза так, что зрачки глаз практически не было видно. – Я вас давно ищу.
- Почему?
Давид подозрительно осмотрел мужчину и незаметным движением направил сестру себе за спину. Любая угроза опасности благополучию сестры чувствительно воспринималась и максимально пресекалась. Кто знает, что на уме у этого человека?
- Я занимаюсь исследованиями о жизни первых монахов-тамплиеров. Среди них был Филипп Леруа. Согласно составленному генеалогическому древу, вы его потомки.
Как бы красиво не говорил священник, как бы складно не звучали его слова, но Давид не мог поверить во все произнесенное и расслабиться. Они с сестрой не могли помнить своего предка, а после пожара, что произошел у них за год до ухода матери, ничего не осталось. Ни фотографий, ни писем, ничего.
После очередной погони за призрачным кайфом, отец, возомнив себя на рыбалке, пытался развести костер прямо по середине квартиры. Софи чуть заживо не замуровало в их комнате. Давид и Лори с трудом смогли вызволить её, но в итоге весь дом сгорел как спичка, а Лорелайн еще полгода пыталась залечить ожоги на руках, мотаясь по больницам. В связи с тем, что на отца завели уголовное дело, он быстро исчез в неизвестном направлении, а Давиду пришлось искать работу, чтобы оплачивать лечение мамы. В гетто не было нужных специалистов, а в городе с трудом удалось убедить одного врача взяться за Лори. Но гонорар он потребовал настолько высокий, что Давид выматывался, пытаясь набрать нужную сумму. Хорошо еще, что государство всех погорельцев поселили в соседнем доме, выдав семье Леруа вместо двухкомнатной квартиры, трехкомнатную. А то жили бы на улице как бомжи.
- Мы про своих ближайших родственников-то мало что знаем, а вы еще спрашиваете про тех, что жили несколько веков назад.
София серьезно смотрела на священника. Она не знала, как бы ей помягче послать его куда подальше, потому что сейчас ей нужно побыть с братом наедине. Она не хотела делить с кем-то еще это мгновение, когда принимается очень важное решение.
- Я не спрашиваю ничего, я думал, что вам интересно узнать про вашего предка.
- Нет, вы ошиблись, нас не волнует ничего из того, что вы можете рассказать, - рявкнул Давид. София удивлено посмотрела на него: она не ожидала от брата такой грубости. Негативные эмоции Давид оставлял за занавесом жизни, так что никто не видел и даже не мог представить, что он на такое способен. София, как сестра, все его недостатки воспринимала философски и покрывала любовью. Но в такие моменты не могла скрыть удивления.
- Ты чего? – шепотом спросила она у Давида, толкнув его локтем в бок. Тот сердито глянул на неё, но промолчал. Священник переводил взгляд с брата на сестру, и тоже ничего не говорил. Не известно, сколько они бы так стояли и молчали, но тут Давида позвали, сказав, что работу за него никто делать не будет. Священник все так же, не произнося ни слова, попрощался, поклонившись до земли, и направился в сторону дороги. София пристально посмотрела на брата, взглядом требуя объяснения.
- Что? Ну не люблю я священников, а сейчас и не до него совсем. Пойдем, я провожу тебя. После работы я собирался кое-куда пойти, а потом постараюсь зайти к тебе и поговорить.
Давид бережно взял сестру под руку и повел по дороге в сторону остановки. Как бы ему не хотелось не оставлять Софию сейчас одну, но уйти с работы он тоже не мог. Ему с трудом удалось найти такое хорошее место, а с учетом высокой безработицы в гетто, никто не будет с ним носиться. Тем более он думал, что вечером они смогут все обсудить. Давид не знал, что судьба приготовила им сюрприз, который переменит их жизни.
Сделать тест не означало узнать окончательно, ведь так же есть вероятность не точности
/ я бы написала неточности слитно
Quote (LindaM)
Все что угодно, только бы не было этого малыша, который своим появлением готов перечеркнуть все
/ он еще точно не готов, потому что не родился
Quote (LindaM)
Иногда ей начинало казаться, что это не сердце беспокойно бьется, а ребенок шевелиться
/ Что делает? - Шевелится.
Quote (LindaM)
Пытка ожиданием, пытка не известностью, пытка страхом.
/ неизвестность
LindaM, Ты так подробно все описываешь! Вроде и парой предложений сказать можно, а у тебя получается энный объем, и при этом все равно интересно, что же ты спрячешь под слоем рассуждений и описаний. Я короче описываю. Не знаю даже как лучше. Я когда излишние (на свой взгляд) описания, не относящиеся к делу, читаю - вспоминаю бразильские сериалы - когда пропустила серию и спрашиваю "Ну. что там было?" - а в ответ что-то типа "Та ничего. Он пол серии бродил по переулкам. А на остановке увидел красивую девушку. Она потеряла книгу, и он как дурак бежал за автобусом... и встретил сестру". А ведь смотрят же сериалы!!!
Но у тебя жизненнее получается :) Приятнее.
Quote (LindaM)
Любой из вариантов казался ей не приемлемым.
/ неприемлемым
Quote (LindaM)
Я не разбираюсь в медецине, но про твои диагнозы все же почитал не мало информации.
Не сомневаюсь :) МедИки!
В общем, я уже говорила - ты пишешь на весьма серьезную тему. Это похвально! (не просто любовный роман)
Сообщение отредактировал korolevansp - Понедельник, 19.12.2011, 19:28
я в шоке! вот никогда не подумала. мне наоборот кажется, что с этим у меня проблемы. или я уже эту проблему решила? хотя проблема у меня в описании внешнего, а описывать чувства я люблю и могу увлечься.
Quote (korolevansp)
Вроде и парой предложений сказать можно, а у тебя получается энный объем, и при этом все равно интересно, что же ты спрячешь под слоем рассуждений и описаний. Я короче описываю.
хм, у меня есть повесть про индейцев, первая моя работа такого масштаба ( хотя повестью её трудно назвать, всего-то 45 вордовских страниц, дайте потешить самомнение, считая её повестью), так вот там рассуждения и философия такая, что многие сюжет с трудом замечают. вроде людям нравится, но там меня в рассуждения занесло основательно, даже вспоминать страшно. я все собираюсь подредактировать на предмет ошибок, дальше 10 страницы я так и не дошла. то есть дочитывать дочитываю, редактировать не могу. как зачитаюсь заливаясь гордостью - неужели я такое умное написала так что тут еще мелочи, у меня может быть еще хуже.
Quote (korolevansp)
Но у тебя жизненнее получается :) Приятнее.
спасибо, старалась. сейчас надо начать бить себя по рукам, заставляя дописать наконец-то эту историю. осталось ведь немного
Quote (korolevansp)
В общем, я уже говорила - ты пишешь на весьма серьезную тему. Это похвально! (не просто любовный роман
там о любви почти нет. только какие-то предчувствия. это только кажется что Камила сталкивается с Давидом потому что там будет любовь, а на самом деле они сталкиваются, потому что у них есть кое что связывающее их. здесь просто есть основной сюжет, в котором принимает участие и священник и вся эта троица. но попутно есть еще линия Давида с его проблемами, Камилы с её проблемами и Софии с её проблемами ну и немного - Давид и Камила. кстати, у меня есть несколько обложек, я завтра их тут выложу (и у себя кстати тоже надо выложить, а то на компе лежат) так что увидите как эти герои выглядят.
спасибо, золотая ты моя. 
