Блондинка двадцати лет, с видом унылой дворняги бухнулась на расправленный диван, тот лишь недовольно скрипнул и заглох. «И вот опять лежу здесь, изо дня в день одно и то же. Может быть, пора заканчивать бегать целыми днями по делам? Тихо до жути, не нравится мне это». Звучание полилось из бухающих колонок музыкального центра. Ксения ютится в одноэтаж-ном частном доме, который вот-вот обещает рухнуть. Бабуля, проживающая по соседству, несколько раз вызывала милицию, ибо ей мешала комфортно спать стервозная соседка Ксюшка. Ну да ладно, не в этом суть. Главное то, что коттедж высотой в два обширных эта-жа заколочен, то есть прибиты доски в районе всех окон. Самоубийство является отличным поводом насолить стерве по соседству, однако баба Нина оставила предсмертную записку: «Не вините Ксюшку, мне просто недоело жить. Мучения, перенесённые в моей одинокой жизни, привели к такому исходу. Ваша любимая и дорогая Нина Генадьевна Боликова, всего доброго! Надеюсь… не на что мне надеяться». Ксюше мерещилось будто чего-то не хватает. «Точно же», -осенило её. «Я не проверила почту». Ксюша обнаружила письмо на дне железной коробки от неизвестного отправителя. «Оно вообще не с почты», - подумала девушка. «Ни штампов, ни адресов». Ксения убавила громкость проигрывателя, что музыка осталась только как фон. Вернув-шись в комнату, она взяла в руки конверт и вскрыла его небрежным движением. «Здравствуйте, девушка по имени Ксения. Если это вы, очаровательная блондинка с гени-альным именем и всем остальным, то сие письмо адресовано вам и можете смело прочесть его от начала до конца, иначе сожгите его тотчас же! Шутка, в любом случае ваше любопыт-ство одержит верх. Кстати, я по жизни не весёлый человек, однако мысль о том, что письмо будет читать красивая девушка, раскрепощает, парадокс, не правда ли? Учитывая, что я безусловно мечтаю вам понравиться. Ах да, я же не представился, меня зовут Андрей, мне двадцать пять. Извиняюсь, что знакомлюсь с вами подобным образом, были веские причины. Позвоните мне, пожалуйста, ведь это ни к чему не обязывает. Ваш покорный слуга, Андрей» и номер мобильного телефона. Девушка долго гадала, кто же на самом деле по ту сторону послания. Она решила, что об-думает предложение незнакомца позже, «завтра, на свежую голову». Когда она обнаружила забытое письмо, долго не думала, поставив точку фразой: «Бред, пусть сам меня ищет и звонит, у тебя это получится лучше, неизвестный незнакомец по имени Андрей». Ксения подумала, что будет весьма неплохо приобрести телевизор, смотря на пустующую стену и сидя в мягком кресле светло- синего оттенка. Ксюша замечталась и уснула сладким сном, очнувшись без десяти шесть по привычке. Криво открытый конверт незаметно лежал долгое время в тумбочке, ожидая свой счастли-вый день. Звонок раздался нежданно, из кожаной дамской сумки, когда хозяйка находилась дома: -Cлушаю. В трубке повисло молчание. -Алло, меня слышно? -Здравствуйте. Как понимаю, вы Ксения?- произнёс мужчина с басистым, но приятным голо-сом. -Она самая, вы кто? -Наверняка догадываетесь. -Нечего догадываться, я хочу спать и не до ребусов, говори кто ты! -Извините, если помешал. Звать Андрей, давайте позвоню в другое время. -Ох ты, я и забыла. Ну здравствуй, парень по званию Андрей- кокетливо отреагировала она. -Как понимаю, вы прочли моё письмо? -Сначала я испугалась…. а что вы собственно от меня хотите и знакомы ли мы? -Дерзкая вы, за такое… лучше не знать - голос мужчины стал серьёзным.- Просто хочу с ва-ми общаться, ты не представляешь как здесь муторно. -Где же ты находишься? -Ужасное место, оно меня угнетает. Хорошо, что пока я на улице. И отлично, что солнца нет. Эта ослепительное светило будто издевается надо мной, когда светит с неба. -Это из какой-то книги? -Просто меня иногда заносит, вы уж извините, такая у меня натура- объяснился он, явно смущаясь.- А у вас есть что-то взбешивающее? -Что же за место такое? Меня угнетает моё жильё, здесь психически тяжело находиться, особенно в тишине и без дела. -Но вы не можете оттуда выбраться и кажется это правильным, будто неотъемлемая часть вашей распланированной жизни- в голосе Андрея заиграли нотки удовольствия. -Ты что, хочешь мне под шкуру залезть? -Вовсе нет. Вы всё отрицаете, согласитесь. Такие люди либо разочарованы в людях и не хотят привязываться, или чувствуют себя особенным, всё делая наоборот. -Так и есть, что теперь с того?- спокойно спросила она. -Да ничего в общем-то, извините, если вас напугал. -Так, где же ты находишься? -Рядом с местом, где нахожусь большую часть времени. -Андрей, говорите по делу, всё как есть. Если вам что-то нужно большее от меня, то скажи-те. -А вы интересная, если честно. Сами всё поймёте, когда встретимся. -Вы мне предлагаете встретится?- сказала Ксения с деловой интонацией, выработанной на работе в банке. -Возможно- ответил парень.- Вы когда-нибудь слышали описания окружающего мира через телефонную трубку? -Вы меня интригуете всё больше- промолвила девушка с умилённой улыбкой, к сожалению не видимой Андреем. –Совсем вас не знаю, давайте для начала узнаем друг друга получше. -Много о себе рассказывать в моём положении- глупо, однако постараюсь. Громко звучит, но я от части являюсь писателем. -Про что пишите? -Про людей и взаимоотношения между ними. Вообще по образу жизни много планирую, за-ранее просчитываю свои действия, поэтому среди друзей мой имя Планировщик. -Расскажите о себе подробней, интригуете всё больше. -Я иду по зелёной траве, затоптанной людьми, она напоминает об уходящем лете, важном только для людской массы, весело отдыхающей на тесном пляже под палящим солнцем. Вокруг снуют люди с серьёзными, с измученными, со злыми лицами… -Я вас перебью. Зачем мне рассказывать это? -Примерно так написано в одной из моих книг. -Обязательно прочту… может быть. Я толком и не узнала о вас, почему ты скрываешь, где находишься? - Очень тяжёлое место, я здесь прикован. Приходится всё планировать, чтобы не посмот-реть от скуки. Только в писательстве чувствую свободу. «Инвалид, страдающий в кресле-тюрьме», - вспомнила Ксения неизвестно откуда. -Опять меня понесло- продолжил собеседник. -Я слышу, что иногда мимо вас проезжают машины, причём очень громко. -Просто нахожусь близко с проезжей частью- отреагировал он. «Шестернев, заканчивай базар»,- послышался из динамика другой мужской голос. Андрей ускорил свою речь, точно торопясь закончить телефонный звонок: -Кем ты работаешь? -Банковским работником, без подробностей, не обижайтесь. -Всё понятно, большего не надо. Мне действительно было бы с тобой приятно пообщаться. Надеюсь, что ещё встретимся. Всего доброго. -Не знаю. Зачем вам информация о работе? - Все люди лгут, так сказать, многие из них по крайней мере. Я знал про вашу работу. Ах да, чтобы меньше было вопросов: приезжай в Гольск, улица Есенина, там замечательный парк ещё, словимся рядом с главным входом. Приезжай сюда в любое свободное время, терпе-ние мой конёк, обожду если что. -Посмотрим- ответила девушка, боясь сказать истину, означающую солидарность. -Правда тороплюсь. Когда сможете?- в тоне Андрея едва различалась раздражённость. -Давайте в среду, как раз выходной. Не поверите, я в Гольске на улице Есенина уже была, там напротив парка ещё… -До свидания, буду ждать- перебил он. Последующая ночь стала сущим мучением для Ксении, страдающей от проклятой бессон-ницы. Все мысли зациклились на Андрее, «Может быть моя судьба?». Через двое суток после разговора с Андреем на экране мобильного телефона Ксюши вы-светился «знакомый номер незнакомца»: -Алло- ответила она. -Здравствуй, как поживаешь? -Всё хорошо, у тебя как? -Неплохо. Представляешь, не могу долго уснуть по ночам, ты никак из головы не вылазишь. -Вы говорили, что всё планируете. Я не такая, у меня проходит жизнь спонтанно, словно кто-то неизвестный раскладывает её по полочкам. Сама не знаю, зачем это сказала. -Просто мысли вслух. Всем надо выговорится, так проще. Чего я звоню то? Вы ещё не пере-думали насчёт встречи? -Не дождётесь- пошутила собеседница. -Вы не представляете, какое облегчение- обрадовался он, как сказала бы Ксения, захлёбы-ваясь от счастья.- Тогда давайте прощаться. Ну что же, как договорились, в среду? Давайте днём, я перед обедом прибуду в любое время. -Да, конечно. Пока-пока. Ксения собралась ехать в Гольск с самого утра, а то пришлось бы стоять в пробках, причём морально и материально заплатив за это. Прошло менее полутора часа, когда Ксения уже стала на обочине перед главным входом заполонённого людьми, парка, слыша рёв мотора уходящего такси. «Какие же разные все, находящиеся здесь». Девушка не видит даже смутно похожих людей, «каждый из них личность с большой буквы в этом и есть великая сила- быть не похожим на остальных». В ответ прозвучал голос оператора, извещающую Ксению, что недостаточно средств для совершения звонка. «Не страшно, ведь на телефон Андрея обязательно придёт сообщение, в котором будет указано, кто пытался ему позвонить». По другую сторону широкой проезжей части возвышалось мрачное сооружение- тюрьма, огороженная высоким сетчатым забором с колючей проволокой наверху. -Слушаю вас- ответила она, нажав кнопку приёма входящего звонка.- Вы где находитесь? -Скоро буду, нахожусь совсем близко. Перезвоню вам. Послышались быстрые гудки, сменившие резкий ответ мужчины. За могучим забором бродят угрюмые люди, курящие или засунувшие руки в карманы, кто-то бесцельно ходит по территории, другие болтают с себе подобными, стоя или сидя на одном месте как вкопанные. «В одинаковых одеждах, со злыми лицами. Они как однообразные тряпичные куклы родом из моего детства»,- мыслила блондинка, от чего-то чувствуя эффект дежавю. Её размышления прервал мобильник, разрывающийся от громкой мелодии звонка: -Я вижу вас, оглянитесь по сторонам- первым промолвил Андрей. -Где же вы?- с неподдельной радостью спросила она. -Прямо перед тобой- чуть ли не прошептал парень. Он находится в толпе среди заключённых, наблюдая в компании с более высоким чем он, мужчиной с маленькой чёрной шапкой, покуривавшего самокрутку, за столь ожидаемой блондинкой. Шатаясь, Ксюша медленно переступала с ноги на ногу. Озноб, продирающий её, становился более значительным с каждой секундой, навстречу ровными шагами брёл Андрей. Оба стали на месте вблизи забора: -Какая-то вы бледная сегодня, наверно не выспались- промолвил он, криво улыбнувшись.- Давайте поговорим по телефону в здании, чтобы не пугать вас. -Какого хрена?- дрожащим голосом прошептала она. -Подожду вас внутри. Если через десять минут не появитесь, я всё пойму- интонация парня была подавленной, будто он заранее знал исход. Андрей спешно удалился в открытую дверь огромного здания. Отстранённо оглядывая угрюмых людей, искоса наблюдавших за ней, Ксения вспомнила как была поражена необычному общению Андрея, его рассказу об месте, оказавшимся обычным прогулочным двором для людей, пойманных в сети правосудия. «А ведь такие же люди, нет выкриков наподобие: эй, деточка, соизвольте пройти к нам для оценки качества ваших упругих ягодиц». Двое охранников молча сканировали прибывших людей непроницаемым взглядом, однако один из них, молодой парень наверняка только достигший совершеннолетия, с большими глазами, выделялся среди работников, он же и спросил Ксюшу: -Куда идёте, девушка? -Мальчик, что за глупый вопрос? -Чего это, совсем не глупый- сострил он, искренне улыбаясь, но быстро осёкся, увидев не-довольное лицо коллеги.- Извините, проходите конечно. «Не работать тебе здесь, точно не работать»,- послышался голос охранника, который окон-чил трёп новичка с девицей, неуместный в столь ответственной работе. В глазах Андрея засветилась искорка надежды, когда она приблизилась к переговорному аппарату и расположилась на изогнутом и поломанном стуле. -Привет ещё раз- глаза заблестели, на мгновенье он отвернулся в бок, опустив веки.- Изви-ни, чересчур эмоционален для такой дыры. -Интригуете всё больше- сказала она, скромно улыбнувшись. Андрей поддержал позитивный настрой: -Дерзкая вы. Оба засмеялись. -Зачем вам… зачем? -Знаешь, как только вышел на площадь, через буквально минуту появилась сногсшибатель-ная блондинка, сразу понял, что это ты. -Зачем тебе? -Удивительное совпадение, не правда ли? -Какого хрена ты со мной познакомился, зная, что находишься в ТЮРЬМЕ твою мать. -Нормально добралась сюда? Говорят, что к подъезду в город частые заторы. -Говори, чего от меня хочешь- выпалила она, сдерживая орущую интонацию. -Я убил деда и маленькую девочку, прошу, выслушай меня. Просто послушай, большего не прошу. Пожалуйста, Ксения, после можешь уйти и забыть про меня. -Что? Я ехала в такую даль с раннего утра, чтобы выслушать, как ты каешься? Как не рад? Хрень собачья! Больше не звони мне, забей на меня, твою мать! Завершение. Начало конца. Тусклый свет одинокой потолочной лампы освещает сидящего на койке человека, придавая ему смутные очертания. -Как думаешь, дружище, правильно ли я поступаю? -Андрей, мужик ты конечно зашибательский, но сочувствия от меня не жди- отозвался круп-ный мужчина, протягивая что-то компактное и завёрнутое в тряпку, между прутьями камеры заключённого. -Расскажу тебе кое-что. Никому больше не говорил. Ты будешь первым, дружище. -Только скорей- согласился собеседник. -Ты ведь знаешь, что чалюсь на зоне из-за убийства девочки и её деда. Всё было не так, как кажется. Я знал, что старый хрен по соседству имеет свою внучку. Я знал, видел измученное лицо девочки, слышал крики по ночам. И знаешь, когда поганым вечером, вернувшись с ра-боты, я позвонил им в дверь, дед открыл, я набил ему морду, я скинул сего с лестницы, де-вочка стояла в дверях и молчала. Господи, у него было ужасное лицо, когда я взял его за рубаху, это лицо полное горя, я видел тогда самую страдальческую физиономию. Я понял, что он даже толком и не сопротивлялся, он хотел смерти. А потом он кубарем полетел вниз. Я кричал на девочку, я спрашивал, насиловал ли её дед, я был в ярости, что засранка не хотела сознаваться. Она ответила: «Да! Он засовывал его», пятясь назад. Я… я…я виноват, что не думал головой, я… она упала к деду, она поскользнулась. Если бы не я… зачем мне было её пугать? Скажи мне! Андрей, не сдерживая эмоций, заревел, закрыв лицо руками. «Я пошёл»,- предупредил высокий мужчина. Он суетливо побрёл отсюда подальше, но не успел совершить и десяти шагов, как обернулся и резко затопал обратно. -Андрюха, прощай- по щекам бугая потекли слёзы. Двое мужчин крепко пожали друг другу руки. -Знаешь, я хочу написать свой последний очерк, каково находиться в предсмертном состоя-нии- промолвил он, не отпуская руки собеседника. -Ладно, хватит, я не могу больше, ухожу. «… проверялы нашли в мусорном контейнере опустошённый шприц, который и убил нашего героя. Ночью я забрал тетрадь из его одиночной камеры, где была перечёркнута одна стра-ница с текстом, а с другой стороны листа написано: К чёрту свободу!»,- так рассказывал старик через двадцать лет после смерти Андрея. В ту самую злополучную ночь, последнюю для одного из жителей своеобразного чистили-ща, за пятьдесят километров отсюда, утомлённая девушка смотрела телевизор. «Купила своё счастье, теперь радости до конца жизни»,- говорила её лучшая подруга, за-ржав как безумная.
О пользе шопинга, чудесах маркетинга и Любви
Корнелия обедала со своей лучшей подругой Викой. Погода стояла чудесная - теплый, солнечный день располагал к таким вот посиделкам на открытой площадке кафе. Здорово было утонуть в глубоком кресле, завернувшись в предложенный официантом плед, и разглядывать прохожих, мелькающих на фоне буйства осенних красок. Время от времени чей-то кричаще яркий, или наоборот, нелепо тусклый наряд играл в диссонанс с багряно-золотистым великолепием природы, подчеркивая несовершенство рода человеческого. Вике созерцательные настроения были чужды. Она была девушкой «конкретной» и упорно сводила беседу к практическим сторонам бытия. Сначала подруги поболтали насчет трудностей вождения и хамства некоторых «водил». Корнелия недавно влилась в ряды автолюбителей. Она приобрела первую в своей жизни машину – подержанную, но в хорошем состоянии «Фиесту», дивного салатового колера. Досада от первого, не совсем удачного опыта* уже успела улежаться в памяти и почти рассеялась. Так что теперь Корнелия воспринимала прошлые трудности с юмором. Но неизбежно, как осенний листопад и вымогательство чиновников, в разговоре всплыла вечная тема отношений. Вика, комфортно пребывающая во втором браке, устройство личной жизни Корнелии считала своей почетной обязанностью. – А ну, девочка моя, – решительно заявила она, – колись, что за мужика ты постоянно подвозишь, после работы? Мне, значит, ни гу-гу. А сама бесхозного мужчинку отыскала, и куда-то с ним ежевечерне путешествуешь. К нему, кстати, или к тебе домой ездите? При этих словах подруга игриво стрельнула глазами, красиво заломив соболиную бровь. Намек на истинный смысл ее слов мигом вогнал Корнелию в краску. – Вика, ты что? – ошарашенная далеко идущими предположениями, девушка откашлялась и отставила в сторону чашку с травным чаем. – Да я… Ну, нам почти по пути, а у него с машиной какие-то трудности, проблемы с гарантийным ремонтом. Что же мне, тяжело человека подвезти, до метро? Вот и все… – растерянно протянула Корнелия, пытаясь сообразить, что это она оправдывается, и в чем именно. – До метро, значит. Пять раз в неделю, как по расписанию. Ну-ну, – прокурорским тоном заявила Вика, пытливо уставившись в лицо приятельницы. – В глаза смотреть! – шутливо наказала подруга, требуя откровенности, и Корнелия замешкалась с ответом. – А что, в общем-то, рассказывать? Ну, понимаешь…. – Ну-у, понима-а-ешь… – издевательски повторила Вика, пародируя растерянный тон Корнелии. – Тяжело там, или нетяжело его «до метро» подвезти, – продолжила она, – я не в курсе. – Зато точно знаю: в умении просрать хороший шанс тебе просто нет равных! Тут Вика с досадой хлопнула ладонью по столу, подчеркивая категоричность своих слов. Как ни странно, ругань в ее устах прозвучала резко, дерзко и вызывающе, но без пошлости. Молодые ребята из компании за соседним столиком обернулись на громкие звуки. Как обычно, их взгляды задержались на эффектной пышногрудой Вике, скользнув по худенькой Корнелии мимолетно, чтобы не сказать – мимо нее. Она к подобному давно привыкла, и воспринимала без сожаления, как должное.
* см. рассказ «Корнелия, Попутчик и Бывалый»
– Ну давай, – продолжала выпытывать Вика, – выкладывай: что за парень, кто по жизни, и вообще… Корнелия рассказала то немногое, что знала: Владимир в центральное отделение фирмы перевелся недавно, на прежнем месте его хвалили. Судя по всему, повышение он заработал безо всякого «блата» и помощи родственников, специалистом считался очень толковым. Однажды шел сильный дождь, а Корнелия оказалась без зонтика. Владимир, как раз вышедший на крыльцо, проводил ее до машины, прикрывая своим большим черным зонтом. Поблагодарив, она поинтересовалась, как он с работы добирается, узнала о проблемах с ремонтом авто, предложила подвезти. Ну, и теперь они ездят от работы до Дворца Спорта вместе. Вика проанализировала ситуацию, выставив все в совершенно ином свете. Она засыпала Корнелию неожиданными фразами – то ли вопросами, то ли обвинениями: – А чего ж он никого другого не просит подвезти? Ты ведь не единственная «за рулем» на фирме? И тема насчет заехать куда-то кофейку попить, что, ни разу не возникла? А о чем вы тогда вообще по дороге говорите? При этом заметила, как бы вскользь: «Тебя чужие люди обычно раздражают, что же ты каждый вечер чуть ли не по часу его терпишь? Ага, не терпишь, значит, а наоборот!». – С тобой все ясно, – вынесла вердикт Вика, – втюрилась. Теперь я сама хочу на него посмотреть. Сбить Вику с намеченного пути не удавалось еще ни кому. Корнелия даже и не пыталась. Смотрины состоялись вскоре, причем Вика ничуть не озаботилась выяснением пожеланий участников. Подруга поджидала Корнелию и Владимира, собравшихся ехать привычным маршрутом, на автостоянке. Обычно по вечерам, неспешно ползя в «тянучке» от одного светофора до другого, они разговаривали о чем-нибудь отвлеченном – о погоде и природе, магазинах и моде. Иногда разговор касался книг или кинофильмов. Володя оказался интересным собеседником, слушать его было любопытно. К тому же, он не тарахтел без умолку, не надоедал пространными и заумными рассуждениями. Корнелия находила в таких «дорожных» беседах немало приятного. В этот раз все вышло по-иному. Вика увлекла за собой Володю и Корнелию, закрутив в водовороте своей бешенной энергии. Она вихрем утащила их в кафе, где было выпито шампанское – «Сегодня никакого чая, будем праздновать встречу и знакомство!». Потом они заглянули в пару-тройку магазинов, ничего там не купив, но примерив несколько вещей. Затем оказались еще в одном кафе. В этот раз Вика, снова ни с кем не советуясь, заказала десертное вино для себя и подруги, а мужчине коньяк. Владимир, как и Корнелия, немедленно попал под мощное обаяние Вики, даже не пытаясь сопротивляться ее напору. Улучив минутку, Корнелия пыталась было выяснить, к чему все эти хаотичные передвижения и внезапные остановки там и сям, посещения магазинов и все остальное. Но на ее вопросы подруга отвечала коротко и непонятно – «Так надо!». Уже за ужином, удалившись на пару в дамскую комнату, Вика снизошла до пояснений. Снисходительно усмехнувшись подруге, она завила, что мужика нужно увидеть как в действии, так и в бездействии. Затем прокомментировала наблюдения: – Вроде нормальный парень. Не женат, не встречается, в столице… Странно, но факт. Слава богу, мачо себя не мнит, на манер многих придурков тусовочных. Костюмчик, да, простоват немного – как вся и одежда, а главное, часы и обувь. Но не дешевка, понимаешь? Задумчиво покивав своим мыслям, Вика продолжила: – Все хорошего качества, сидит неплохо и выглядит добротно. То есть, Владимир твой (ну, пока не твой) зарабатывает прилично. И со вкусом, в общем, у него порядок. Не Джеймс Бонд, но сойдет. В кафе заплатил легко, и чаевые дал приличные – не жлоб. И ты заметила, в отделе женского белья он топтался, явно не зная, чем заняться и куда глаза деть, да? Не бабник, значит – не привык в таких магазинах покупки-подарочки делать. Советов не давал, и пошлых шуточек типа «примерьте, девочки, а я заценю» тоже не было. Хм, а он не того… ну, он точно нормальный? Корнелия с жаром бросилась защищать Владимира, поведав, что кто-то из отдела инвестиций говорил: он был женат, но в прошлом году развелся, детей у них с женой не было. И вообще, если мужчина не бросается сразу после развода «по бабам», еще не значит, что он со странностями. Наоборот – переживает, наверное, человек, страдает. Некоторые порядочного мужчину обязательно «рохлей» или «тютей» окрестят, а он, может быть … – Э-э, мать, ты чего на меня набросилась? – прервала Вика адвокатскую речь. – Да я ничего такого и не говорю… Нормальный, так нормальный. Я верю, только не бейте, ладно? Встреча была завершена неожиданным образом. Вика под разговор об экзотических блюдах свела беседу к неслыханно вкусным десертам, которые Корнелия иногда готовит. Собственно, сама она такого высокого мнения о своих фруктовых муссах и творожных запеканках не была. Но так и не сумела подобрать нужных слов, объяснить, что рецепты обычные, еще мамины, и вообще… Вику было не остановить. Скороговоркой расхваливая способности подруги, она вытащила всех из-за стола, сообщив, что теперь Владимир просто обязан лично оценить мастерство Корнелии. Причем, безотлагательно. Буквально на бегу рассчитавшись, компания с хохотом вывалилась на улицу. Робкие попытки Корнелии отговорить Вику от этого пятничного безумия были начисто проигнорированы. Владимир, видимо, оказался зачарованным всей этой веселой суетой, шутками-прибаутками Вики вперемешку с рассуждениями о том, что к сладкому нужно по дороге купить «токайского», а лучше тирамису с бананами может быть только тирамису со спелыми бананами, ну и так далее. По инерции они продолжали веселиться и смеяться над нелепыми шутками даже тогда, когда Вика исчезла, усадив их в такси. Желтый кораблик нес по рекам городских улиц двух человек, с комфортом устроившихся на заднем сиденье. Всполохи неоновых огней мелькали в окружающей темноте. В вечернем эфире звучала задорная клубная музыка, под стать настроению пары. Казалось, весь город пульсировал в такт сумасшедшим ритмам, лишая людей возможности совершать обдуманные поступки и подбивая на разного рода безумства. А может быть, это было ловко подстроено какими-то неведомыми силами, приглядывающими за всеми нами со своих заоблачных высот. Все выходило как-то само собой, без неловкости и натянуто звучащих фраз. Следуя заданным курсом, Владимир и Корнелия доехали до ее дома и выбрались из такси, с трудом удерживая пакеты с покупками. Как ни странно, сейчас очень важными казались совсем простые вещи – работает ли лифт, есть ли дома сахар, и всякое такое. А в лифте все вдруг изменилось. На нужный этаж они ехали почти молча – Корнелия начала было прежним тоном, что-то про старые рецепты, но почувствовала перемену в настроении Володи, и растерянно замолкла на середине фразы. Слепой бы заметил, что он не в своей тарелке. У дверей квартиры Корнелии Владимир чуть помолчал, и извиняющимся тоном сказал: – Корнелия, Вы знаете, мне очень нужно отлучиться, ненадолго. Я скоро вернусь, поверьте. Я тут… знаете ли, мне … В глаза девушки они при этом не смотрел, выглядел виноватым, как нашкодивший мальчишка. Молча взяв у него пакеты, Корнелия кивнула, и, не говоря ни слова, прошла в квартиру. Дверь захлопнулась. Какое-то время она стояла в прихожей, напряженно думая, что вообще происходит, и почему чувствует себя жестоко обманутой. Покупки были оставлены лежать на полу в коридоре, с мыслью, что их можно выбросить в мусорное ведро. По контрасту с недавним весельем привычная обстановка, вроде бы в точности такая же, как утром этого дня, почудилась вымершей. «Слово-то какое нелепое, – подумала Корнелия, – «вымершей», надо же. Никто не умер, все как всегда». Но тишина в квартире казалась насмешливо-звенящей, а звук идущих часов, обычно успокаивающий, звучал обидно: «Одна-одна, одна-одна, одна…». В странном оцепенении, наедине со своими сумбурными и невеселыми мыслями, Корнелия провела больше часа, неподвижно сидя в кресле. Больше сидеть дома вот так, без дела, казалось невозможным, и она срочно стала придумывать себе какое-то занятие, оглядываясь по сторонам. В этот момент дежурный Купидон, самый младший в Службе Воссоединения Сердец, получал нагоняй от старшего Амура. В Небесной Канцелярии вдруг обнаружился непредвиденный сбой – два человека, почти ставших парой, вдруг потеряли из вида друг друга. А ведь реализация занесена в отчет, потраченные стрелы списаны, уже доложили Самому… ну, вы же понимаете? В общем, недоглядевший Купидон, волнительно трепеща крылышками, растерянно кружил по квартире Корнелии. Он ужасался от одной мысли о гневе, который мог пасть на его кудрявую голову, и искал срочное решение проблемы. Поднятые им воздушные вихри чуть сдвинули журнал «Натанэ». Он вдруг упал на пол, раскрывшись на странице с красочной рекламой духов. Посмотрев на фото, Корнелия решила заняться шопингом, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, ибо подступающая паника охватывала ее подобно сети птицелова. В этот поздний час Владимир метался по улицам незнакомого района, отчаянно пытаясь выяснить, где можно купить носки. Выходя из такси, он остановился вытряхнуть камушек, и к своему ужасу обнаружил на левом носке большую дыру. Он же не мог предстать в таком виде перед Корнелией. Впервые в ее доме – в дырявых носках! Поначалу проблема не казалась таковой. Ну какие могут быть трудности с покупкой одной пары темных мужских носков, сорок второго размера, в большом городе? Оказалось, такие проблемы возникают запросто. Серые дома с редкими освещенными окнами равнодушно смотрели, как Владимир быстрым шагом идет от одной яркой витрины к другой, надеясь обнаружить искомое. Но магазины, еще открытые, предлагали ювелирные украшения и продукты питания, меха и табачные изделия. Купить носки оказалось решительно негде. Куда-то пропали лотки в переходах метро, предлагавшие товары «все по две гривны» - на них Володя очень рассчитывал. Продавцы киосков, кое-где оставшихся в переулках, недоуменно пожимали плечами – носков у них в ассортименте не имелось. Да и зачем человеку покупать их на ночь глядя?
Таксист, с которым он пробовал договориться о поездке куда-нибудь в центр, с готовностью согласился везти пассажира хоть на край света. Но честно предупредил, что поездка туда и обратно займет часа три – «что Вы хотите, всем нужно в центр или оттуда, время такое, понимаете?». Два одиноких сердца встретились в торговом комплексе «Подземный город». Сеть магазинов «Нева» предлагала покупателям косметику, парфюмерию и бижутерию. В отчаянии Владимир заглянул туда, и увидел Корнелию. Их взгляды встретились над витриной с колготками и пестрыми гольфами. Они смотрели друг на друга, и улыбались. Все, что нужно, говорили глаза. Осталось только сделать шаг навстречу друг другу, но нарушить такое восхитительное молчание пара была не в силах. На помощь влюбленным пришли Его Величество Маркетинг и Система Бонусов (только для продавцов-консультантов). Милая барышня в кофточке с эмблемой «Невы» отыскала таки для Владимира пару носков, предложив подобрать что-нибудь еще: – Обратите внимание на этот лосьон, – зачастила она, – его выпускает дочернее предприятие известного бренда, качество почти не уступает оригиналу, но цена намного ниже. И вот еще крем для бритья, отличный польский производитель… Владимир, чтобы отделаться от нее, соглашался купить лосьон, крем, несессер, и вообще, все что угодно. Корнелия поняла – его нужно спасать. Необходимость помочь человеку в беде была ясной, неотложной, так что все черные мысли и сомнения остались позади, растаяв как дым. – Теперь, наверное, нам пора? – с робкой улыбкой сказала она, подойдя к Володе. Взявшись за руки, они двинулись к кассе по ядовито-зеленой ковровой дорожке, осененные, словно утренним Солнцем, люминесцентными лампами торгового зала. И Купидончик облегченно вздохнул.
Замок Некроманта.
К замку некроманта вела узкая едва различимая на каменистой почве тропинка. Петляя по заросшему колючим кустарником предгорью, она взбиралась по почти отвесной скале и отважно ныряла в темную хищную пасть подземного хода. Линд проследив ее путь, зло сплюнул и спешился. Ехать дальше верхом было нельзя, конь просто не протиснется сквозь густой колючий кустарник, не повредив при этом ноги, да и на скалу животное не поднимется, склон слишком крутой. Переложив из седельной сумки в поясной мешочек склянки с зельями, он похлопал коня по крупу. Тот всхрапнул, тряхнул головой и неторопливо побрел проч. Проводив его взглядом, Линд вступил на тропу. Продираться сквозь колючие заросли было неимоверно трудно. Усыпанные острыми длинными шипами ветви кустарника, словно живые вцеплялись в охотника, раздирали в клочья одежду, оставляли глубокие царапины на коже. Сначала Линд попытался прорубить путь, но скоро осознал всю тщетность усилий. Заговоренный клинок скользил по тонким гибким ветвям, лишь пригибая их, но не причинял ни малейшего вреда. Вернув меч в ножны, охотник вытащил из поясного мешочка склянку с белым как снег порошком. Откупорив пробку, он посыпал немного белой пыли на ближайший куст. Через мгновение тот вспыхнул ярким зеленым пламенем. Шипя и корчась, растение быстро умерло в бездымном колдовском огне. Не дожидаясь окончания его агонии, Линд занес склянку над следующим кустом. Когда он добрался до скалы, пузырек совсем опустел. Охотник тяжело вздохнул. Треть пути была пройдена, но впереди ждали еще более тяжелые испытания, самое главное из которых – битва с некромантом. Обработав царапины заживляющей мазью, Линд начал восхождение на скалу. Карабкаться по гладкому, словно отполированному камню, оказалось не легкой задачей. Руки не могли зацепиться за крохотные выбоины, ноги постоянно соскальзывали. Несколько раз он лишь чудом не сорвался вниз. Но несмотря ни на что, наверх он все же взобрался. Оказавшись на крохотной площадке перед подземным ходом, Линд в изнеможении растянулся прямо на камнях. Прошло некоторое время, прежде чем дыхание охотника пришло в норму, а конечности перестали дрожать от напряжения. Поднявшись на ноги, Линд заглянул в темноту тоннеля. Если верить словам Каера, подземный ход начинался в этой маленькой природной пещерке, расположенной почти на самой вершине скалы, пронизывал гору насквозь, и выходил прямо на заднем дворе проклятого замка. Охотник достал из поясного мешочка бутылек до половины наполненный прозрачной маслянистой жидкостью. Линд хорошенько потряс склянку и ее содержимое засияло ярким ровным голубым светом. Охотник невольно засмотрелся на волшебную штуковину. Он и раньше использовал магические предметы, дававшие свет, но ни один из них не мог сравниться по красоте сияния с «лунной слезой». С неохотой оторвав взгляд от склянки, Линд вынул меч из ножен и вошел в тоннель. В узком проходе с низким сводом было сухо, и практически чисто, если не считать мелкого сора под ногами и редких паучьих сетей, преграждавших иногда путь. В воздухе стоял сильный запах плесени. Идти по тоннелю, однако, было крайне неудобно. Даже не обладавшему орочьими габаритами Линду приходилось продвигаться вперед боком, при этом согнувшись в три погибели. Благо потолок и стены прохода были довольно ровным, и не грозили наставить синяков да шишек. Вскоре охотник осознал, что чем дальше он продвигался по тоннелю, тем уже тот становился. Сначала ему приходилось лишь сильно пригибаться, потом встать на четвереньки, а когда впереди забрезжил дневной свет, Линд едва протискивался ползком. Добравшись, наконец, до выхода, охотник осторожно выглянул наружу. Насколько он мог видеть со своего места, просторный внутренний дворик, в который выводил тоннель, был пуст. Пользуясь таким удачным стечением обстоятельств, Линд стал протискиваться наружу и с ужасом понял, что застрял. В более глупом положении он никогда еще не оказывался. Но именно в нем застал его, вышедший во двор мальчонка - подмастерье. Увидев охотника, он пронзительно заверещал и умчался проч. Осознав всю тщетность попыток освободиться, Линд начал бубнить заклинание, которое должно было ценой его жизни, уничтожить весь замок. В этот момент, во дворик с грохотом и лязгом, ворвалось десяток облаченных в белую шипастую броню, стражников. Выбив из рук охотника меч и пузырек с «лунной слезой», они замахнулись разом для смертельного удара. - Ну и что это вы тут затеяли? Раздавшийся вдруг разгневанный женский голос, остановил острия клинков в двух пальцах от головы Линда. Стражи тут же опустили оружие и расступились, пропуская вперед высокую темноволосую женщину в скромном платье синего бархата. Некоторое время она молча смотрела на охотника, потом тяжело вздохнув, прикрыла глаза и коснулась лба тонкими длинными пальцами. - Нет, это выше моих сил. Я ведь уже говорила неоднократно по поводу этой дыры. Почему ее до сих пор не закрыли решеткой. Вы же видите, насколько легко они могут в нее пролезть. Неужели надо доводить все до крайности? Она отняла руку от лица, снова вздохнула, и подобрав подол юбки, опустилась на корточки перед охотником. - Ну? И чего ж тебе тут понадобилось, любезный? – с жалостью в голосе поинтересовалась
- Иди сюда, мой хороший! И для тебя местечко найдём, - приговаривал пожилой мужчина, срезая толстую упругую ножку белого гриба. – Вот теперь можно и домой отправляться, - он аккуратно очистил шляпку от прилипших травинок и бережно уложил душистую находку в корзину. Каждые выходные, как только позволяла погода, полковник в отставке Николай Иванович Дубов приезжал в гости к своему давнему знакомому леснику, чтобы, как говорится: «слиться с природой». То на охоту выберется, то по ягоды, чуть реже на рыбалку. Ну а самым любимым занятием пенсионера были походы за грибами. Бутерброды, термос с горячим чаем, плетёная корзина – и полдня наедине с берёзками, осинами, в сопровождении душевного щебетания пернатых певцов. Лепота! По такому же сценарию проходило и это – первое майское воскресение. Вдобавок, Иванычу на удивление везло с самого утра. Чудом удалось выскользнуть из города, не застряв по пути в бесконечных московских пробках. Набежавшие было с юга тёмные дождевые тучи, быстренько разогнал весёлый хулиганистый ветер, который к полудню постепенно успокоился и теперь лишь иногда с ленцой копошился в верхушках деревьев. Приятной мелочью стало отсутствие росы в лесу, что позволило обуть ботинки вместо тяжёлых резиновых сапог. В общем, ничто не мешало натуралисту-любителю наслаждаться трепетной близостью с природой. - Хорошо-то как! – Иваныч окинул взглядом зелёное море молоденькой сочной травы среди редкого частокола чёрно-белых стволов берёзовой рощицы. «А они, тупоголовые сидят в этой вонючей Москве перед телевизором да ещё и надсмехаются… Ведь здесь такая благодать»! – Николай имел ввиду свою супругу и сына с невесткой. Семья отставника, уставшая от бесконеч-ных переездов во время службы полковника, наслаждалась теперь оседлым образом жизни и категорически противилась любым попыткам главы домашнего очага вытащить их за пределы столицы. - Ну и хрен с вами! – уже вслух воскликнул пенсионер, вдохнул полной грудью коктейль весенних ароматов и посмотрел на часы. «Скоро полдень – пора подыскать удобное местечко и немного подкрепиться». Сориентировавшись, в какую сторону идти к домику лесника Иваныч неспешно тронулся в путь. Чуть поодаль немного правее обратного маршрута виднелись густые заросли орешника. В этом царстве сплошной стены тёмно-зелёных листьев затеяли представление несколько голосистых пернатых певцов. Непрекращающаяся череда захлёбывающихся трелей заворожила слух отставника. Глупо было отказывать себе в очередном удовольствии, и мужчина осторожно направился поближе к «сцене». А страсти меж тем накалялись. Пичужки запели уже дуэтами, стараясь пересвистать оппо-нентов. Очевидно, шёл турнир по завоеванию дамского сердца, что заставляло маленькие серенькие тельца выкладываться по полной. Тонкие клокочущие переливы, срывающиеся на хрип, заполонили всю округу. Казалось, каждая нота взятая певцами-волшебниками, дёргает невидимые ниточки в голове человека, заставляя сознание упиваться неземным блаженством, а разум тонуть в океане удовольствия… - Ф-и-и-и-ть! Резкий оглушающий свист, словно топор палача, разрубил иллюзию совершенства, которую так старательно ткала природа. Повисла гробовая тишина. Даже ветер обмер в припадке, перестав щекотать маслянистые листочки деревьев. - Са-а-ня-я! Иди сюда-а! – донеслось несколько мгновений спустя со стороны узкой прога-лины между полосой орешника и окраиной берёзовой рощи. Иваныч стоял на опушке, напоминая внезапно окаченного ведром ледяной воды вниматель-ного слушателя оперетты в Большом театре. - Ы-ы-м-м, - только и смог из себя выдавить оскорблённый натуралист, сжимая кулаки. Ему вдруг страстно захотелось выплеснуть бурю ненависти на нарушителя недавней идил-лии, чтобы у того не только уши в трубочки закрутились, но и на десяток поколений вперёд рождалось лишь немое потомство. А уж по части восстановления родословной виновников плохого настроения отставного полковника – ему не было равных. Многолетний стаж потомст-венного военного требовал соответствовать данному высокому статусу. Закусив губу, словно арабский скакун удила, пенсионер ринулся в атаку на ничего не подоз-ревающие бастионы невежества. На одном дыхании добравшись до конца прогалины, Иваныч ещё некоторое время семенил по инерции, затем тупо встал, будто подбитый снарядом танк. В небольшой низине поперёк поляны лежало большущее поваленное дерево. Прямо возле его середины бездымно горел костерок, у которого на коленках стоял белобрысый мальчишка. Лет двенадцати от роду, в оранжевой толстовке и голубых джинсах. Блаженно щурясь под тёплым ласковым солнцем, подросток попивал из алюминиевой кружки что-то горячее. Завидев непрошеного гостя со свирепой гримасой на лице, паренёк немного опешил. Его свободная рука тут же скользнула в стоящий рядом раскрытый рюкзак, быстро нащупала там искомое и осталась внутри, будто укрылась до лучших времён. - Саня! Ну, скоро ты? – донеслось из-за зарослей орешника, которые, оказывается, росли не стеной, а в форме подковы. Голос явно принадлежал подростку постарше. Что делал его обладатель – оставалось лишь гадать. Единственной зацепкой нахождения ребят в лесу была новенькая совковая лопата, которая лежала за спиной белобрысого и, похоже, уже побывала в работе, так как на металле просматрива-лись прилипшие комья земли. Иваныч шумно выдохнул и медленно двинулся к костру, попутно размышляя о предназначе-нии неуместного в лесу инструмента, а тем более в руках мальчишек. Ругаться с детьми отставник уже конечно не собирался. «Подойду, поспрашиваю: чем они тут занимаются – да восвояси»… Немного не доходя, пенсионер поздоровался с парнишкой. Тот молча кивнул и, водрузив кружку на кучку хвороста, исподлобья уставился на гостя. Оттопыренные уши, взъерошенная копна волос и веснушчатый нос картошкой - никак не соответствовали настроению хозяина. От одного взгляда на физиономию мальчишки хотелось улыбнуться. Что собственно и сделал Иваныч перед тем, как спросить: - Можно здесь у вас передохнуть? Паренёк подозрительно оглядел корзину с грибами, заметно расслабился и ответил вопро-сом: - А чё, в лесу больше негде кости погреть? «Наглец, однако» - подумал отставник, а вслух произнёс: - Вежливости я так понимаю, тебя не учили… - Да, ладно - падай уже! Мне всё равно пора, - белобрысый, наконец, вынул руку из рюкзака, забросил туда пустую кружку и вскочил, собираясь уходить. Иваныч нахмурился, молча сел у костра упёршись спиной о ствол дерева и не выдержав поинтересовался: - Лопата-то тебе зачем? Мальчишка задёрнул шнурок рюкзака, забросил ношу на плечо, подхватил инструмент и молча зашагал в сторону орешника. «Всыпать бы тебе для профилактики! – подумал пенсионер глядя вслед уходящему подрост-ку. Безотцовщина, наверное»… Жадно оприходовав бутерброды, Иваныч нежился на солнышке, попивая горячий чай из крышки термоса. На острый обломанный край сучка, который торчал почти на уровне носа заядлого грибника, уселся шмель. Мохнатый старичок причесал непослушные шерстинки на брюшке и нехотя зажужжал по своим делам. «Как не хочется возвращаться в город»… Порыв холодного воздуха неприятно обдал затылок. Николай обернулся и вздрогнул от неожиданности. За спиной по другую сторону дерева стоял высокий старик. - Устал? – низким гортанным голосом спросил незнакомец и, обойдя немного толстую часть ствола, легко перепрыгнул преграду. - Тьфу ты чёрт! Напугал-то как, - выдохнул Иваныч, оглядывая необычное одеяние при-шельца. - Страшно? Правильно! – загадочно выдал старик и встал в двух шагах напротив отставного полковника. «Что за день-то сегодня? То манна небесная, то чуть ли не инфаркт с миокардом… Какой-то странный тип. И главное: подошёл беззвучно»… Незнакомец перехватил крючковатыми пальцами кривую палку с загнутым краем, упёрся подбородком в изгиб этого своеобразного посоха и с прищуром уставился на грудь пенсионера. Было впечатление, что его холодные глаза наблюдают сквозь одежду и тело, как бешено колотится сердце человека. Чёрный брезентовый плащ полностью скрывал фигуру старца, не давая возможности разглядеть даже обувь. А наброшенный на голову капюшон позволял увидеть только кончики длинных отбеленных сединой волос. Чтобы как-то начать разговор Иваныч вежливо заметил: - Отличная сегодня погодка! Красота кругом… - Хе-хе! – прохрипел незнакомец. – А что для тебя красота-то, горемычный? - Ну как же?! – опешил Николай. – Весна! Природа буйствует… А воздух-то какой – пить можно!.. - Пфс-с-с… Срань Господня! – старик поднял кустистые белые брови, окинул злым взглядом пространство за спиной собеседника. - А что ж ты считаешь красотой? – сморщился Иваныч от неприятного запаха исходящего от незнакомца. - Мне нравится если случай яркий запоминающийся. В общем: чтобы не так, как обычно… - В смысле? Глаза старца хищно сверкнули металлом, и он азартно принялся вгонять пенсионера в сту-пор: - Я люблю, когда мотоциклист на полном ходу врезается в грузовик, и мозги разлетаются по округе. Млею от крика рабочего и хруста его костей при попадании в станок. Обожаю запах живой горелой человечины, сдобренной булькающими звуками вскипающей крови. И постоянно мечтаю… - Кто ты такой, мать твою? – в ужасе прохрипел Иваныч. Рассказчику не понравилось, что его перебили на самом интересном месте. Он мерзко смор-щил крючковатый нос, одновременно выгнув вниз уголки безгубого рта. Глаза потухли, подёрнувшись мутной пеленой. Начав с каркающего бормотания и постепенно переходя на дрожащий лающий крик, старик сорвался: - Как же вы меня достали одним и тем же! Тупое безмозглое племя идиотов с жалкими ожиревшими душонками! Да сгорите вы в аду!.. - Пошёл ты – знаешь куда?! – не выдержал отставной военный, привыкший матерными тирадами топить собственный страх. - Хорошо! – мгновенно успокоился старец. – Хочешь объяснений? Будет, по-твоему, - его немного сгорбленная фигура распрямилась и плавно, словно стоя на вращающемся диске, повернулась в сторону орешника. – Ну, вот и докопались – копатели… По всему силуэту странного незнакомца пробежала волна мерцающей ряби, словно помехи в неисправном телевизоре. Контуры на миг размылись, и внезапно вместе с волной обжигающего холода фигура старика нависла прямо над оцепеневшим пенсионером: - Узнаё-ё-шь! – оглушительный всепроникающий голос раздался прямо в голове Иваныча. На человека смотрел пустой капюшон Смерти с бездонной чернотой вместо лица, а над головой сияло изогнутое лезвие косы… - А-а-а-а-а! – проснулся с нечеловеческим воплем отставник. – Господи Иисусе! Помилуй Матерь Божья! – осеняя себя крестом, он вскочил, попутно перевернув открытый термос, и стал затравленно озираться вокруг. Действительность продолжала благоухать весной. Лес неутомимо гомонил привычными звуками. Солнце, как водится, ласково дарило жизненное тепло. Соловьиная свадьба в орешнике снова набирала обороты. - Фух! Чуть копыта не отбросил со страха, - прошептал Иваныч и немного расслабился. – Сейчас бы гранёный стакан водки и сигарету… Какой-то тревожный колокольчик забился в голове. Надоедливая упрямая мысль пыталась попасть на приём к внутреннему «я» пенсионера, но недавний переполох в сознании мешал своим временным бардаком. Дальнейшие события разворачивались по уже предначертанному сценарию и уложились в полминуты. Сначала заросли орешника огласил глухой металлический звук. Тут же Иваныча осенило предназначение лопаты у парнишки, которое через мгновение подтвердил мощный взрыв боеприпаса времён Второй Мировой и знакомый шелест осколка над ухом. Отставник с запозданием согнул непослушные колени, руки интуитивно сомкнулись на затылке. Следующее добило психику полковника, размягчённую красотами природы. На добрый метр, взметнув облако серой золы и целый сноп искр, в середину притухшего костра упала белобрысая голова мальчишки. Распахнутые настежь глаза и беззвучно зевающий рот постепенно обволакивало дымом тлеющих волос и шипящей на углях щеки. Не в силах оторваться от шокирующей картины, Иваныч медленно распрямился и попятился назад. Правая опорная нога внезапно скользнула вперёд на дорогущем китайском термосе, и тело пенсионера со всего маху насадилось на острый сук, который недавно осматривал мохнатый шмель. Боли не было, только отсутствие всякого рода двигательных функций ниже шеи, холод, приливающий к затылку и сантиметров десять древесины, торчащей из солнечного сплетения. Словно зачарованный Дубов смотрел, как напитывается кровью спортивный костюм и не хотел в это верить. «Это сон»! – пронеслось в голове. - Нет! – раздался рядом знакомый голос. Иваныч поднял слабеющую голову. Смерть в облике старика с довольной улыбкой на лице откровенно любовалась результатом несчастного случая. Затем, подмигнув умирающему человеку, спокойно закончила мысль: - Это красота…
НИХРЕНАСЕБЕ!
- Нихренасебе! - удивился Заморышев, когда при добавлении очередного неизвестного реактива из бутыля со стершейся надписью установка полыхнула и оглушительно разорвалась на мелкие кусочки. Заморышева спас металлический лабораторный стол, под который он, наученный многолетним личным опытом, успел юркнуть за мгновение до катаклизма. Помещение заполнилось пылью со шкафов, побелкой со стен, парами вмиг испарившейся экспериментальной субстанции, запахами уже разогретого было, но теперь размазанного ровным слоем по полу обеда и едким сизым дымом. И в пыли и дыму опасливо распрямлялся Заморышев - к.м.с. по шахматам, к.т.н. - биохимик по образованию, смелый экспериментатор и первооткрыватель всяких неожиданностей типа зеленой, не выводимой даже «Кометом», плесени по углам, неизвестно откуда сбежавших и геройски сдохших в стаканах с питательной сывороткой почему-то полосатых крыс и не обмененных вовремя денег — три бумажки по двадцать пять рублей, когда-то целое состояние — в кармане старого халата. Постепенно пыль осела, запах почти выветрился, только сизые дымные облака плавали в воздухе, кучкуясь, делясь, перемешиваясь и изредка пострекотывая пробегавшими в них разрядами. Заморышев, - сказал себе Заморышев, - ты раздолбай, хотя и умница! Надо срочно всё зафиксировать в журнале, чтобы не нашелся какой-нибудь гений потомок. Мало ли у нас дураков?! Низзя этого повторять! … Сизые облака всё не рассасывались. Заморышев для чистоты эксперимента нашел сломанную швабру и погнал ей самое большое облако в другое крыло здания, в операторскую, к электронному микроскопу с невероятной разрешающей способностью, приобретенному на грант «для развития нанотехнологий», а скорее — для запудривания мозгов многочисленным финансовым комиссиям. Облако было странное. В нем клубились какие-то массы, образовывая крохотные звездные системы. Заморышев выбрал одну, похожую на Млечный путь, нашел в нем крохотное солнце с планетами, выбрал четвертую от солнца и увеличил масштаб. Планетка была бы вполне жизнеспособна, если бы не микроразмер. Заморышев даже расколол микроманипуляторами единственный материк планеты на несколько частей и раздвинул их: получилась почти Земля. Потом были выходные. Заморышев просидел их в институтской библиотеке, строя гипотезы и выискивая по электронной базе данных научные и не очень научные тексты из разных областей. Он даже распечатал несколько листов из научно-популярных, паранормальных и откровенно мистических и мракобесных журналов. В понедельник с утра Заморышев, едва сбросив куртку, застегивая халат на ходу, кинулся к микроскопу. Планетка жила. В океане можно было рассмотреть рыбьи косяки, по суше ползали пресмыкающиеся, а над разросшейся фауной мелькали птицы. И тут Заморышева осенило! Он снова ринулся в библиотеку, уже понимая, что искать. Ну вот, конечно: «Сначала было Слово. И Слово было — Бог...». А дальше Заморышев каждый день наблюдал, как в строгом соответствии с древним текстом развивался микромирок. Он даже нашел на планетке место, очень похожее на окружающий его реальный пейзаж. На следующей неделе во вторник «всевидящее око» микроскопа зафиксировало в этом месте строительство, а в среду в выросшем, словно по волшебству, городке появилось зданьице, напоминающее родной институт Заморышева. Удалось разглядеть не то, что людей в нем, а даже записи в журналах. Особенно Заморышева заинтересовал суетливый субъект в вечно грязном халате. Его сопровождали постоянные взрывчики, а однажды Заморышев увидел, как наблюдаемый начал собирать установочку, похожую на его, заморышевскую. Заморышев не успел, да и не мог остановить эксперимента. В объективе полыхнуло, но появившийся дым не скрыл, что объект, вернее — субъект его наблюдения остался жив, взял крохотную шваброчку и погнал образовавшееся после взрыва облачко по коридору в другое крыло здания. А спустя несколько минут, Заморышев успел только еще усилить увеличение, субъектик сидел с книжкой, и на странице можно было различить: «Вначале было Слово. И Слово было — Нихренасебе...»
Первый инопланетянин на Земле.
Джону Макоу было далеко за сорок. Лоб то и дело сжимали большие, увесистые морщины, а некогда густую чёрную шевелюру давно коснулась залысина и глаза наполнились некой скорбью по прожитых лет. Джон вздохнул, как бы осознавая, что его лучшее время уже давно позади и былого не вернуть, надел китель и сел за стол. Полковник Макоу смотрел свой кабинет, потемневший от времени шкаф с папками, стул у двери, два кресла и тёмно-коричневый стол, на котором расположились чернильница десяток папок, старый компьютер и специальный набор курильщика. Это был маленький шедевр: позолоченная подставка для прекрасной бензиновой зажигалки, такой же портсигар и пепельница, с причудливым узором в виде небольшой змейки. Гордость всегда переполняла полковника, когда он осознавал, что это чудо - часы потраченного времени и сил, сделал он сам! «Закурить что ли? – подумал Джон, нежно поглаживаю пепельницу. – Вспомнить молодость, время, когда было всё можно и не надо было задумываться о завтрашнем дне и как это повлияет на твоё здоровье». Он снова вздохнул и задумался. Помедлив ещё секунду, все-таки решился, открыл стол и из самого дальнего угла ящика стола, достал толстую, коричневую, приятно пахнущую сигару… поднёс её к носу… втянул приятный запах табачного листа… и замер… Давно забытое чувство наслаждения от табачного дыма... Врачи строго на строго запретили ему даже прикасаться к сигаретам или чему-то подобному, да и Денди(его жена) не раз устраивала ему взбучку за его слабость. Но искушение было превыше его сил! «Чёрт, что за напасть такая, как только что-то начинаешь до беспамятства любить, сразу же оказывается что это безумно вредно и что оно убивает тебя», - Джон чуть не застонал от досады, швырнул сигару обратно и с шумом закрыл ящик стола. Отвернулся к окну и забарабанил пальцами по столу. Строение было потеряно на весь день, Джон уже было задумался: не стоит ли выбросить этот кусок искушения к чертям, как тут с треском открылась дверь и в кабинет ввалился Одонохью. - Там... – он задыхался, как будто ему пришлось пробежать марафон. – Джо… там… - он сглотнул, - это… нашли… эту… едут сюда. - Скажи ты толком! – видя, что дело серьёзное Джон насторожился. - Сюда везут! – выкрикнул разволнованный Однохью. - Кого? – удивился полковник Капрал, Одонохью, перешёл на шёпот: - НЛО, - он боязно осмотрелся, как будто ища, того кто мог бы их подслушать - Ты пьян? – серьёзно спросил Макоу и пристально посмотрел тому в глаза. - Нет, - капрал оторопел. – Джон, я серьёзно. Полковник ещё пристальней посмотрел ему в глаза, но ни пьяного раскоса, ни искры шутки в его глазах он не увидел. Там оказалась лишь смесь ужаса и тревоги, вперемешку с растерянностью. - Что известно? – спросил Джон Маккоуф, в его голосе чувствовалась решительность. Полковник уже снимал трубку телефона и набирал номер Вашингтона, в действие вступал секретный формуляр «О паранормальных явлениях космической или другой сути». НЛО входило в их число, а потому даже если это была чья-то глупая шутка, то потом разберутся и кому надо настреляют по шапке. А вдруг это учения такие? Так что ухо восторг! И немедля принять все нужные меры. Отрапортовав куда нужно, Одонохью и Джон вышли на плац. И как раз вовремя, большой тягач втащил громадный прицеп, на котором прикрытым брезентом находилось нечто округлое. Объект был около двадцати метров в диаметре и смахивал на большую тарелку. - Где вы его нашли? – полковник смело направился к брезенту. - В пустыне, возле тридцать седьмого объекта. Полковник может не стоит притрагиваться к этой штуковине Джон поморщился, но послушался капрала. - Кто нашёл? Гражданские присутствовали? Заявлений в прессу или полицию не поступало? - Никак нет! Район секретный, гражданским доступа нет… - Все равно проверить! Всем участникам операции согласно формуляра 3/46-17 подписать подписку о не разглашении. В седьмой ангар эту штуковину. Полковник направился обратно в кабинет, но на секунду остановился, о чем-то задумался и рявкнул на весь плац: - В увольнение никого не пускать, за самоволку расстрел на месте. Всю связь отключить, мы на осадном положении, оранжевый код! – и скрылся в здании штаба.
****
Первым дело Джон повторил звонок в Вашингтон, где его заверили, что в курсе дела и к ним на базу уже вылетела специальная группа. Так же было дано распоряжение о строгой секретности и осадном положении базы. К вечеру должна прибыть спецгруппа, а пока ничего не предпринимать. Джону сразу вспомнился сорок седьмой, Роузвел. Тогда за просачивание информации местному командному составу авиабазы, хорошенько влетело… ну а тем кто сумел разрулить ситуацию, мол это зонд и всё такое дали повышение. «Чёрт! Чёрт! Чёрт! – с досадой ругал себя Джон. – Какого именно на моём дежурстве?! Теперь проблем с этим будет полный ворот! Хорошо, что хоть гражданских не было. А если были? Если уже сейчас, какой-то сопляк бежит в местную газетёнку или уже разослал фото НЛО по всему интернету? Чёрт! Чёрт! Чёрт!» Джон встал к большой карте полигона, что висела на стене, и быстро нашёл тридцать седьмой объект. «Далеко в пустыне… До трассы миль десять… Подожди, а что они делали возле этого заброшенного здания? Вроде как.. ах да лазер. Этот новый лазер… Стоп! А спутники?! Вражеские спутники!» – в голове всплыло воспоминание о холодной войне, когда нужно было в определённые часы прятать новые самолёты-невидимки и выставлять вместо них муляжи. Зазвонил телефон, Джон быстро взял трубку: - Джон, Макоуфф, у аппарата. - Джон! Срочно сюда! - капрал положил трубку, даже не дождавшись его ответа.
**** Ангар был полон прохлады и умиротворения. После зноя аризонского солнца это было блаженство. Но, тем не менее, по спине полковника тёк холодный, как лёд, пот. Он и несколько солдат во главе с Одонохью засели за грудой ящиков, сжимая в руках оружие. Блюдце было освобождено от брезента и поблёскивало металлом. Но самым страшным было то что, люк в него был открыт на распашку и трое солдат лежали у его основания. - Они живы? – прошептал полковник. - А кто его знает? – Макоуффи немного высунулся и сразу же вновь спрятался. Ещё десять минут назад люк в НЛО открылся, что бухнуло и помещение заволокло серым дымом. А когда он развеялся трое солдат, чтобы стояли возле люка уже лежали на земле - Ты думаешь там был инопланетянин? - А что же? Воцарилась тишина. - Эту тварь кто-то видел? – шепнул Джон. - Нет. - Ты позвонил Маку, чтобы людей подымал? - Связи нет. Вновь воцарилась тишина. - Тогда… нам стоит надеяться только на свои силы. В помещении, что-то изменилось. Словно воздух, до сели мирно колыхающий пылинки вдруг замер. Джон первый осмелился приподняться и выглянуть из-за ящика. И в этот миг его глаза оказались на уровне с глазами другого человека. В груди у полковника всё замерло. Казалось даже сердце замерло ожидая что произойдёт дальше. - Я… - из его уст вырвалось нечто несообразное и бессмысленное. - Это военная база США? - Что? –пот на спине у Джона стал холодным, словно жидкий азот. - Что там? – спросил Одонохью и выглянув, остолбенел подобно Джону. Перед ними стоял обычный человек, в руках тот держал громадную маску, от которой тянулись три шланга к костюму. Но что это был за костюм! Одень незнакомец снятую маску ни за что не нельзя было бы отличить его от настоящего инопланетянина! От удивления у всех присутствующих непроизвольно открылся рот. Мужчина же достал из спрятанного кармашка платок и принялся вытирать вспотевший лоб и шею. Продолжая вытираться он любопытно оглядывал ангар. - Фу жара, - произнёс тот. Все продолжали следить за ним с открытыми ртами. - Как вы эту жару переносите? Первым опомнился полковник, он, закрыв глаза, мотнул головой со стороны в сторону и вновь открыл глаза: нет наваждение не пропало. Тогда он осмелился спросить: - Вы кто? - Генри Гаррисон. - Кто? – переспросил Макоуффи. - Полковник ВВС США, Генри Гаррисон, - незнакомец козырнул. - Кто у вас тут главный? - полковник закончил вытирать шею и лоб. Все молчали. - Ну? - Руки вверх! – скомандовал один из солдат и наставил на странного незнакомца винтовку. - Парень, лучше опусти оружие, - хладнокровным голосом скомандовал человек в костюме инопланетного существа. - Я сказал руки вверх!!! – завизжал солдат не своим голосом. - Генри, - хотел было остановить его Одонохью, но в следующее мгновение произошло что-то невероятное. Полковник Гаррисон, на раз сделал молниеносное движение в сторону шеи смелого солдата, на два выхватил винтовку у него из рук, на три приставил неведомо откуда взявшийся пистолет к виску Одонохью. Все замерли. Джонни рухнул как камень на землю, а Гаррисон очутился за спиной капрала Одонохью. - Всем стоять! Я убью здесь каждого, если хоть один попытается причинить вред мне или образцу! - Мужик. Успокойся. Мы все не хотим неприятностей, - Джон Макоу попытался успокоить всех. - Я последний раз спрашиваю: к т о з д е с ь ГЛАВНЫЙ!!! - Я, - Макоу приготовился к выстрелу в голову или в грудь. - Прикажите своим людям бросить оружие! - Давайте парни. Послышался стук падающих на землю винтовок. Гаррисон оттолкнул еле дышащего Одонохью и быстро подхватил одну из винтовок. - А теперь внимательно слушайте меня. Я полковник ВВС США Генри Гаррисон. У меня есть предписание любой ценой сберечь образец, и я не буду гнушаться ничем для достижения этого. Через полчаса или раньше сюда прибудет спецподразделение ВВС и ФБР! А до этого вы все будете у меня на мушке! Ясно? - Ясно, - зло ответил за всех капитан Джон Макоу.
****
Люди в штатском и военной форме появились через двадцать минут. Гаррисон чуть не пристрелил первого вошедшего в ангар представителя спецподразделения, но тот выкрикнул что-то и он опустил оружие. Тут же помещение заполонило много людей, грузовики и быстрые чёткие команды. Гаррисона быстро увезли, а трём солдатам, что лежали у «образца» (как его называл его сверхсекретный полковник ВВС) и тому, что угрожал винтовкой непрошенному гостью, оказывалась медицинская помощь. Этот спец применил какой-то секретный приёмчик, от чего все четверо глубоко потеряли сознание. Нас заставили расписаться в семи бумагах, по которым нам разрешалось разве что только дышать, но не более. А потом какой-то тип потянул полковника и капрала в кабинет Джона. - И так господа, вы стали свидетелями вещей не для вашего ума. Многое я не могу рассказать вам, но учитывая нашу былую дружбу, - человек снял тёмные очки и Джонни обомлел. За черными стёклами был его давно умерший во Вьетнаме друг – Олдридж. - Так вот, - Олдридж потёр переносицу, - учитывая нашу былую дружбу некоторую информацию я могу раскрыть. - Олдри, - выдавил из себя Джонни, - ты жив? Ведь я сам видел… - Джо, не всё то, правда, что мы видим. Давай я коротко, сам понимаешь служба. То с чем вам сегодня пришлось столкнуться – это новая разработка компании Локхид. Гиперзвуковой летательный аппарат. Костюм, который вы видели на пилоте это новейшая разработка наших учёных, позволяющая выдерживать практически любые перегрузки. - А почему инопланетянин, - спросил Одонохью, но тут же осёкся от ухмылки Олдриджа. - Я так и знал, что спросите. Вы, как и многие жители всего мира уверены, что существуют инопланетяне НЛО и прочая лабуда в этом же духе? - Да, - удивлено ответил Одонохью. - Роузвел, Нью-Мехико тысячи, если не миллионы фотографий НЛО и зелёных человечков… Олдридж вздохнул и повернулся к ним спиной рассматривая как из ангара вывозят обломки секретного гиперзвукового летательного аппарата. - М-да. Господа пришельцев не существует, как бы нам этого не хотелось. Почти все случаи регистрации НЛО либо мистификация, либо природные явления или же испытание военной техники, как ту, что вам пришлось сегодня видеть. Нам бы очень хотелось заполучить хотя бы фото инопланетного корабля. Но, увы, этого не удалось сделать никому. - А как же свидетельства очевидцев, которых забирали инопланетяне. - В основном шизофреники или же наши агенты. Да соглашусь дорогое прикрытие военных разработок, но самое надёжное. Все в кабинете замолчали. Одонохью стоял открыв рот, Олдридж наблюдая за тем как грузовик выезжает за ворота, Джонни сидел в тупившись взглядом в свой сигарный набор и пытался осознать сказанное. - В общем, мне пора, - Олдридж поправил пиджак, вновь одел чёрные очки и направился к выходу, но открыв дверь остановился и произнес. – Я должен был дать вам это, - на стол полетела упаковка из четырёх больших таблеток. – Это начисто стирает память за последние сутки. Но я думаю вам решать принимать ли эту гадость. Дверь хлопнула и они остались одни.
****
Прошёл час после визита умершего друга, жизнь на базе входила в своё русло. Казалось, уже даже не понадобятся оставленные таблетки, но все же приоткрытый занавес тайны продолжал давить на Джонни. Он вновь открыл стол, в этот раз не задумываясь, достал приятно пахнущую сигару поджёг и втянул на полную грудь чуть щиплющий дым табака. «Хрен с ним. Мне все равно одиноки ли мы во вселенной или нет! От того моя жизнь не изменится!» В комнату ворвался Одонохью, от неожиданности Джо закашлял, подавившись дымом. - Какого ты без стука врываешься! – гаркнул полковник. - Джон это были пришельцы! - Кто?! - Эти с самолётом! – капрал впихнул флэшку в гнездо компьютера и открыл содержащийся на ней видео файл. Полковник обомлел. Камеры наблюдения чётко показывали маленькое серое существо. Большие длинные конечности, лупоглазые глаза. Вот оно идёт вместе с ними в кабинет Джона, от чего у того вновь прокатился градом пот по спине. Вот входят в кабинет. Следующая камера показывает, как над базой зависает громадный НЛО и втягивает в себя обломки «гиперзвукового самолёта». - Что это было? - Гипноз! – ответил капрал. - А как же это… В кабинет вбежало двое незнакомцев в чёрном: - ФБР! – выкрикнул один из них. – Где объект?! - Улетел, - промямлил полковник. - Как улетел?! - второй федерал схватился за голову. – Вашу з мать это же был первый реальный случай инопланетного контакта!
Темный замок, расположенный в дремучем лесу. В его главном зале царит мрак. Каменные стены этого места видели не одно поколение общества «Теней» и были немыми свидетелями великих решений, которые меняли жизнь миллионов людей. Факелы, висящие на стене, хоть как-то пытались спорить с темнотой, выхватывая из нее лица людей, сидящих за столом. Было уже достаточно поздно. Примерно двенадцать часов. Над всем царила тишина. Не раздавалось ни звука. Время, кажется, замерло, боясь нарушить серьезность происходящего. Вдруг со стула встал председатель, сидящий во главе стола. Человек лет шестидесяти, с белыми, как снег, волосами и сухим лицом, с острым носом и необычайно живыми, горящими нехорошим огнем в свете факелов, глазами. Он оглядел всех долгим и тяжелым взглядом и, выдержав некоторую паузу, сказал: - Итак, мы собрались здесь, чтобы решить, кто станет новым королем. Надеюсь, никто не будет спорить, что время для этого пришло. Народ устал от текущего правителя. Он стал им безразличен. Его выезды уже не вызывают тех бурных оваций, что раньше. Люди не падают ниц, при виде своего правителя. Вдобавок к этому растет недовольство увеличением налогов. Наши наблюдатели доносят о том, что все чаще слышен ропот на площадях и базарах. Того и жди свержения монарха. Нам нельзя этого допустить. Так что надо решать наш вопрос как можно скорее, иначе это сделают за нас. Но тогда мы вряд ли будем иметь хоть какой-то вес при принятии решений. Все вы прекрасно знаете, сколько трудов нашим предшественникам стоило получить контроль над всем в этой стране. Не будем забывать, чем мы владеем и за что боремся. Председатель грузно сел на свое место и еще раз оглядел зал. Собравшихся здесь было двенадцать. Двенадцать теневых королей, оказывающих прямое влияние на того, кого выставляют всем напоказ. Уже несколько веков в королевстве правили люди только этого круга. Поколение сменяло поколение. После смерти правителей, власть получали их потомки. Это правило было нерушимо. Над столом послышался шепот различных людей, местами перерастающий в спор. Неожиданно раздался голос одно из старейших представителей «Теней»: - Мы уже не в том возрасте, чтобы решать это так. Пусть каждый напишет имя кандидата в короли на пергаменте и положит его на центр стола один на другой, вверх чистой. За кого больше, тот им и станет. Несомненно, что они все одинаково подвластны нам, а значит, их личные качества не окажут никакого влияния на страну. Нам же они просто безразличны. Все со мной согласны? Молчание было ему ответом. Спустя несколько секунд в тишине послышался скрип перьев по пергаментам. Когда все положили их на центр стола, председатель встал со своего места и взял листки в руки. - Итак. Время пришло. Кандидатов было три. Скоро на столе появились стопки пергаментов. - Итог: больше всего голосов за Венса Ловкого. Он как раз долгое время находился при дворе. Так что его мотивы будут всем понятны. Нашим шпионам придется поработать над тем, чтобы его приняли не как мерзкого убийцу, а освободителя, настоящего героя. Теперь давайте решим, как мы уберем нынешнего короля. Свою идею высказал самый молодой и горячий участник собрания: - Я за вооруженный переворот. Несомненно, народ нас поддержит. Главное сделать это быстро. Так, чтобы никто не смог очнуться, пока дело не будет сделано. Председатель спокойно проговорил: - Лично я считаю, что вооруженный переворот вызовет море ненужных вопросов. Нужно убрать его тихо. Тут подал голос мрачного вида старик, с болезненным, покрытым шрамами лицом и тусклыми, казалось, выражающими полную апатию к происходящему, глазами. Он медленно проговорил: - Вы предлагаете разыграть несчастный случай? Я могу создать яд, который подействует только через некоторое время после того, как он будет принят и вызовет остановку сердца. Председатель кивнул и заявил собравшимся: - Это практически идеально. Яд можно растворить в вине перед обедом. Проверяющий напитки и еду наш человек, так что это не вызовет никаких проблем. У правителя после трапезы по расписанию посещение купальни с парной комнатой. Он уже не молод, так что ни у кого не вызовет подозрений, если ему вдруг станет плохо от жара. Потеря сознания и остановка сердца. Замечательно! Что вы думаете на этот счет? Одиннадцать голосов звучали в повисшей тишине словно приговор. Все сказали: «Согласен». Решение было принято. По залу пролетел сквозняк, играя пламенем на факелах, почти задувая их. Каждый из присутствующих осознавал свое могущество и упивался им. Еще бы! Ни одно решение не обходилось без них. Все деньги королевства были их деньгами. Страна была полна шпионами, поставляющими им детальную информацию обо всем происходящем. Да и не только она. Все соседние королевства были под постоянным контролем недремлющего ока лучших осведомителей. Ни одна война не могла начаться без их ведома. Председатель, молча, кивнул и изрек: - Раз мы решили вопрос, то думаю, можно расходиться. Двери зала распахнулись, и в нее влетел до нельзя раздраженный король. За ним осторожно вошла его личная гвардия. Правитель злобно оглядел сидящих за столом и крикнул: - Господа, по-моему, вам действительно пора уйти… На тот свет. Гвардия! Взять их! К утру, они должны быть повешены. Солдаты кинулись исполнять приказ… … На рассвете, на главной площади, на виселицах раскачивалось одиннадцать тел. Народ с воодушевлением встретил казнь истинных виновников их бед, и площадь была полна народу. По этому случаю в столице объявили гулянья и ярмарка. Пожалуй, больше всего свершившемуся радовался тот самый молодой человек, который ратовал за вооруженный переворот. Он стоял на площади, смотрел на мерно раскачивающиеся на виселицах тела, и думал, что все закончилось не так уж плохо. За несколько дней до собрания он пошел на сделку с королем. И остался жив, став его главным советником.
Доверие.
Что связывает простого парня и влиятельного человека? Сочи. Море. Утопающий.
Шелест молнии и сухой треск электрического разряда ударил настолько близко своей ломаной белой «ветвью», что любой бы пригнулся от неожиданности, но бежавший от погони не обратил на это внимание, так как нет ничего опасней человека… У парня хватило сил немного оторваться от четверых разъярённых преследователей. Дождь охлаждал горевшее от ударов лицо. Парень в очередной раз растёр кровь, струящуюся из рассеченной левой брови и разбитых губ. Знакомый переулок «деревни бедных». Поворот налево, сто метров до массивных металлических ворот. «У меня получится!» - промелькнула мысль в уставшем сознании. «Волна» бешеного лая катилась по всей «деревне», словно тоже преследовала беглеца. Парень забарабанил кулаками в неотзывчивый металл. -Эй! Откройте! Помогите мне!!! – кричал он в отчаянье. -А ну стоять, сука!!! – рычал впереди бегущий. – Убью щенка!!! -Кто-нибудь!.. – чуть ли не рыдал парень, сползая по мокрому металлу. Организм устал сопротивляться, просто хотелось, чтоб всё это быстрей закончилось. Тяжёлый ботинок сходу полетел в голову присевшему измученному человеку. Как руки успели среагировать, неизвестно, но сильнейший удар пришёлся в ладони. -Ах ты падла!!! Ещё сопротивляться вздумал?! – тот, кто оказался самым быстрым из преследователей, словно и не устал, с яростью пытаясь вдолбить парня в ворота и грязную лужу возле них. Левый глаз почти не видел, наливаясь гематомой, зато правый разглядел, что ещё несколько секунд, и утрамбовывающих его в землю, станет четверо. «Неужели всё напрасно?..» - проползла мысль у него в голове, но тут же какой-то посторонний шум, оторвал его от вялого размышления. -А вам чё надо?!! – рявкнул, по-видимому, старший из избивающих. – Дверь закрыл! Но тут что-то изменилось. Были слышны удары, крики боли, а затем стоны. -Валите отсюда, отморозки! – с нажином, но со спокойной уверенностью в голосе сказал кто-то над головой, и тут же обратился к лежащему: - Эй, ты живой там? -Не знаю… - послышалось из грязи. Зашипела рация, и послышался голос, человека средних лет: -Что там случилось? -Дмитрий Алексеевич, тут какие-то отморозки пытались ворота попортить, избивая при этом одного парня. Что нам с ним делать? -Крузов?.. – послышался тихий голос из грязевой лужи. -Что? – не понял охранник особняка. Его чёрная форма промокла до нитки, и ему очень хотелось в тёплое помещение, как и двум другим его помощникам. -Дмитрий Алексеевич Крузов? – попытался громче задать вопрос, лежащий. - Живёт здесь?.. Охранник прищурился: -А ты откуда знаешь? -Я Костя, Костя Антонов! Я этим летом помог Дмитрию Алексеевичу, спросите у него! – с надеждой в голосе выпалил парень, пытаясь подняться. Три пары глаз «охранных быков», сверлили изувеченное лицо человека…
Июль стоял нещадно жаркий, город Сочи хоть и привыкший к жаре, умирал от нестерпимого зноя. Местным жителям в этот период было трудно, ведь кто-то же должен работать на курорте. Зато отдыхающие спасались на пляжах, просто переполняя их своими загорелыми телами. Вот только почему на «Альбатросе» народу было меньше, никто не знал. Этот пляж был неплохим. Даже вполне приличным. Дмитрий Алексеевич, покинув номер в гостинице «Москва» ещё утром, отправился на пляж «Альбатрос». Здесь такого влиятельного человека из Москвы, города Москвы, никто бы не узнал. Он смешался с отдыхающими и, растянувшись на шезлонге, загорал, оставив свою охрану на одном из волнорезов. У берега стоял катамаран, который он арендовал, и сейчас пришло время «поколесить» крыльчатками этого «судна». Дмитрию Алексеевичу всего сорок два года, но никто не осмелился было назвать его Дима. Так его уважали, а может и боялись, учитывая его круг общения. Телохранители наблюдали, как их «босс» отплывает на катамаране. Их рвение заработать больше денег за охрану, обрубил на корню сам Крузова, когда первый раз пришёл на пляж: «Не мешайте мне отдыхать, - сказал Дмитрий Алексеевич тогда. – Просто будьте на берегу». Но помогли бы ему, будь они рядом? Кто знает… Дмитрий Алексеевич отплыл на своём «судне» мили на полторы от берега и лёг в дрейф. Здесь на воде, не было всего того раздражающего шума, что издавала толпа отдыхающих, так только иногда проносящиеся мимо быстроходные катера да скутеры отвлекали от сонных мыслей. Он закрыл глаза и умиротворённо улыбнулся. Волны плескались убаюкивающее. Человек не обратил внимания, что в его сторону несётся скоростной катер, и продолжал наслаждаться солнцем. Удар был вскользь, но и его хватило, чтобы человека выбросило из кресла в воду. -Костя, Костя! Ты куда?! – кричали две загорелые девицы топлесс. – Ты сегодня куда нас поведёшь, в какой ресторан? -Я ещё не решил, - улыбался парень лет двадцати пяти, с ровным бронзовым загаром, который покрывал его спортивную фигуру. – А сейчас я хочу обогнать тот катер. Девушки посмотрели в сторону кивка Кости, и только хотели сказать, что он не сможет его догнать, как скутер рванул с места. -Слушай, Светка, откуда у него столько денег? – спросила блондинка, скидывая платиновую прядь волос с обнажённой груди. - Он по-любому занимается чем-то не чистым. -А тебе, не всё ли равно? Башляет, и то ладно, - хмыкнула брюнетка, тряхнув короткими волосами.
-Эй, ты живой? – парень склонился над человеком, которого он вытащил из воды и привёз на берег. В этот момент три здоровенных мужика, расталкивая сгрудившуюся толпу, пробирались к спасённому утопающему.
-Эй, ты живой? – послышался знакомый голос. Парень разлепил глаза. На него смотрел Дмитрий Алексеевич, тот самый, кого спас в городе Сочи. Костя улыбнулся: -Теперь вы меня спасли, - тихо сказал он оглядевшись. – Где я? -В святая святых - моём доме, - тоже улыбнулся хозяин особняка. – Хорошо, что на тебя напали, не люблю быть должным, - подмигнул он. -Вы тогда рассказывали, что в свой дом никого не пускаете. Как же вы изменили своим правилам? – попытался вновь улыбнуться распухшими губами ослабший парень, лёжа на кушетке. -Первый и последний раз, - и тут же изменившись в лице, сказал уже серьёзно: - Будь здесь, никуда не выходи, а то у меня встреча и тебя не должны видеть. Понятно? Константин кивнул, насколько это было возможно в его положении.
Прислушавшись к удаляющимся шагам, Костя мгновенно вскочил и, не издавая ни звука, проскользнул в соседнее помещение. Быстро оглядевшись и на мгновение прислушавшись, устремился вверх по лестнице, ступени которой покрывал мягкий ворс ковра. Коридор второго этажа расходился в разные стороны метров на десять. Правое крыло, резная дверь. В руках появилось несколько отмычек. Присев, глянул в замочную скважину и сунул туда пару узких, изогнутых металлических полосок. Замок подался с первого раза. Прикрыв за собою дверь в кабинет, повернул запор, сдвинув защёлку на внутреннее запирание. Квадратный кабинет с двумя стенами-полками для книг, включая ту, в которой расположена входная дверь, и одной стеной с камином, и висевшими по обе стороны от него дорогими картинами. Четвёртой стены не было, её заменяло сплошное окно. Рядом с ним стоял мягкий кожаный стул и монолитный дубовый стол. Взгляд парня зацепился за картины у камина. Сняв левую, сразу угадал, что искал. Сейф! Сколько комбинаций у этой модели несгораемого «мини-бункера», он знал. Пальцы ловко крутили счётчик цифр, а присоска с проводами отдавала сигнал в маленький прибор, фиксируя нужные числа. На лбу выступила капля пота, и в этот момент еле слышно щёлкнул секрет сейфа… Дмитрий Алексеевич глянул на часы и, поднявшись из кресла, извинился перед гостем: -Прошу меня простить, я ненадолго. Гость кивнул, и хозяин дома поспешно удалился. «Есть! – воскликнул про себя, довольный парень. – Как я и думал!» -Костя… Парень стоявший у открытого сейфа, повернулся. -Костя? - изумлённо повторил хозяин особняка, по обе стороны от которого стояло трое охранников. – Но как ты?.. Я же тебе доверял!.. Двое впереди стоящих «быков» достали из кобуры пистолеты и направили на вора. -Скормите его свиньям, - брезгливо бросил Дмитрий Алексеевич и в тоже мгновение неслышимый писк резанул мозг каждого вошедшего в кабинет. Костя рванул к повалившимся на пол, на бегу сунув в карман маленький прибор. Охрана, ещё не понимая что произошло, пыталась найти на полу выпавшее из рук оружие, но короткие, резкие удары в нужные точки отключали одного за другим…
-Ну что я ещё могу сказать? – с облегчением в голосе спросил мужчина лет шестидесяти. – Долго мы ждали, пока твоя задумка свершиться. Надо же было тебе и катер придумать, и нападение на тебя… -А вы не верили, что информация будет на месте? – улыбнулся молодой парень. Мужчина покряхтел, словно дряхлый старик, хотя выглядел он достаточно подтянуто и бодро. -А ты как думал, мальчишка? – не зло повысил голос мужчина. – Я должен был поверить, что украденные им государственные секреты, просто лежат у него в сейфе?! -Конечно! – всё так же улыбался парень. – Вы и сами знаете, как они себя безнаказанно ведут. Они никого не бояться! -Ладно, майор, утомил ты старика, - махнул рукой мужчина. -Капитан, товарищ генерал, - поправил молодой парень. -Ты что, сопляк, думаешь, я из ума выжил?! - нахмурил седые брови мужчина. - Сказал майор, значит – майор!
Бомж
Морозным январским утром грузный локомотив с девятью разномастными вагонами, натужно пыхтя, медленно отходил от перрона одного из московских вокзалов. В общем вагоне было людно и суетно. Заняв свои места в полном соответствии с купленными билетами, пассажиры потихоньку начинали обживаться. Едущие в основном недалеко, люди не пытались рассовать свои котомки по багажным полкам, а оставляли их тут же: на свободных местах и в проходах, чтобы сподручнее было выходить, отчего стоящая то тут, то там ручная кладь создавала ощущение временности и беспорядка . Вагон не сверкал чистотой, но и не вызывал стойкого отвращения залапанными дверными ручками и немытыми полами.
На боковом месте возле самой двери сидел убогий бомжеватого вида старик в обнимку с засаленным рюкзаком цвета хаки. Его старенькая черная куртка с обшарпанными рукавами и отвисшими карманами лоснилась от грязи. Сильно потертые джинсы, которые были ему явно велики, мешками висели на коленях, а внизу складывались в неровную гармошку поверх тяжелых серых ботинок. Из-под заношенной цигейковой ушанки неряшливо торчали длинные седые лохмы, давно не знавшие расчески. Куцая седая бороденка едва прикрывала выступающий вперед подбородок, обрамляя сухие, потрескавшиеся губы. Как затравленный зверек, забившийся в угол, он озирался по сторонам, терпя тычки и ругань от проходивших мимо не слишком вежливых пассажиров: - Чего расселся тут, старый? Ну-ка! Копыта с прохода убрал! - Фу, вонища-то! И как только тебя в вагон пропустили! Проводница! Высадите это чудовище, пока из Москвы не выехали! Задохнемся тут! Объемистая проводница в едва застегнувшемся на ней синем форменном пиджаке лениво проплыла по вагону: - Чего шумим, граждане? У него такой же билет, как и у вас, высадить не имею права. Молоденькая пассажирка с наивно- детской улыбкой и милыми ямочками на щеках неожиданно бойко заступилась за старика: - Отстаньте от человека! Едет и едет, никого не трогает. Задолбали! И, обернувшись к возмутителю спокойствия, ласково сказала: - Дедуль, да ты не бойся. Не обращай внимания. Мало ли сволочей на свете? Ты рюкзачок-то свой положи под сиденье, а куртку-то сними: тепло тут. Я тебе сейчас кипяточку, а то замерз поди. Отхлебывая из пластикового стаканчика пустой кипяток и прикусывая вынутым из рюкзака заваленным куском серого хлеба, старик расслабился и разомлел: - Дай Бог тебе доброго здоровья, красавица, и жениха хорошего. Как зовут-то ? - Маруся. Не, дедуль, жениха не надо: муж есть, и сынишка маленький. В Тимофеевке живем. Недалеко тут, семь часов всего. - В Тимофеевке, говоришь? И как там у вас? Ну, в вашей Тимофеевке? - Да хорошо у нас, только вот работы нет. Я-то в школе работаю, а муж пока что без работы. Случайными заработками перебивается. Дров бы вот подкупить, да денег нету. И кредит не дали. Ну, ничего, как-нибудь выкрутимся. А ты куда едешь? Есть кто на свете-то у тебя? - На свете-то? - грустно улыбнулся старик, - на свете-то есть. Сын у меня в Дивногорске. Вот к нему и еду. Только не знаю, примет ли? - Как-так не примет? Да разве ж можно отца-то родного - и не принять? - Можно, Марусенька, все можно. Все бывает на этом свете. А знаешь, мою жену тоже Марусей звали. Да-а. А еще был у меня сынок, Иванка. Младшенький. Добрый был, ласковый. Погиб в Афгане. Маруся как похоронку получила, так умом тронулась. И чего уж я только не делал - зря все. Так в психушке и умерла. - Жа-алко...- всхлипнула Маруся. Когда поезд подходил к станции Тимофеевка, Маруся, пробираясь к выходу, вдруг обернулась и сказала: - Слышь, дедуль, а ты ежели что, к нам в Тимофеевку давай! Не всем же по городам ошиваться. В деревне-то оно лучше. Картошку вырастил - и весь год сытый. Видать, добрый ты. Глаза у тебя... хорошие. Потом весело подмигнула и помахала разноцветной варежкой: - Не тужи, все у тебя сладится! На перроне города Дивногорска, приплясывая от мороза, стояла немолодая супружеская чета. Мужчина в дорогом кашемировом пальто и в серой меховой шапке типа «Ватсон» озабоченно и тревожно наблюдал за медленно подходящим поездом . Его спутница, интеллигентного вида дама, одетая по всем законам безупречного вкуса, держа мужчину под руку, недовольно ворчала: - Зачем было меня тащить с собой по такому холоду? Да и самому нечего было тут мерзнуть. Послал бы Николая, он бы встретил. - Так надо. Папа любит, чтобы всей семьей встречали. - Папа любит то, папа любит это! А что я люблю, тебе не интересно? - Лара, перестань! Он мой отец все-таки! Так... Вагон, кажется, второй. Странно... почему-то общий. Билетов что ли не было? Поезд остановился, и пассажиры стали медленно вываливаться на перрон. Через несколько минут вагон опустел, но отца не было. Мужчина сделал было несколько шагов в сторону вагона, но остановился, услышав: - Сынок! Толя! - Папа??!! Перед ним стоял старый неряшливый бомж с грязным рюкзаком через плечо и виновато улыбался. Сын дернулся было в порыве обнять отца, но, замешкавшись, лишь нерешительно пожал ему руку: - Здравствуй, папа! - Здравствуй, сынок. - Здравствуйте, Василий Семенович – с гримасой неподдельного ужаса на лице произнесла дама. Через час черный «Лексус» подрулил к аккуратному двухэтажному особняку, стоящему в глубине заваленного снегом участка. - Ого! – удивился Василий Семенович, - хоро-оший ты дом построил, сынок! - Это Ларочка все. Один я бы и не затеял такое дело: хлопотно, - улыбнулся Анатолий, - ты заходи, не стесняйся. Ванна там, а я тебе сейчас подыщу что-нибудь из одежды. Помывшись и переодевшись, Василий Семенович преобразился и помолодел: гладко выбритое интеллигентное лицо, аккуратно зачесанные назад все еще густые седые волосы, живые карие глаза - все выдавало в нем человека незаурядного, несуетливого и обстоятельного. Пообедав, мужчины устроились в креслах у массивного резного камина. - Ну, рассказывай, папа, как же так произошло, что ты оказался в таком положении? Что с твоим бизнесом? Где квартира, дом, машина, наконец?- начал разговор Анатолий. - А как это бывает, не знаешь? - ехидно прищурился отец, - Все просто получается, дорогой Толя, до банальности просто. Перешел дорогу крупному авторитету. Крепко перешел: он потерял все. Так уж случилось. Подробности тебе ни к чему: меньше знаешь – крепче спишь. Должен был бы расплатиться жизнью, как у них там полагается, но уговорил - откупился. Все пошло в уплату: и бизнес, и квартира в центре, и дом загородный - все. Сначала перебивался по друзьям, думал, поднимусь , но… увы. Потом месяц бомжевал, Как-то на улице встретил Серегу Колокольцева. Случайно. Помнишь Серегу? Ну, выпили пива, поговорили. Он сказал мне: - Не дури, Семеныч, езжай к Анатолию, - дал мне денег на билет, и вот я здесь. - Понятно... - отозвался сын, не пытаясь скрыть разочарования. - Да что тебе понятно? Понятно… Ладно, устал я. Отдыхать пойду. Покажи, где можно прилечь. - Пойдем, там тебе Лариса комнату приготовила. Они прошли мимо ванной, где Лариса брезгливо запихивала в мусорный пакет грязную одежду и рюкзак Василия Семеновича. Старик неожиданно резко подскочил к невестке и вырвал у нее рюкзак: - А вот этого не надо! Здесь память последняя о Марусе и об Иванке! - Ну ладно, - опешила Лариса, - память так память.
В чуть приоткрытую дверь комнаты до Василия Семеновича доносились обрывки напряженного разговора: - Лариса, Лариса, ну что ты говоришь? Опомнись! Он мой отец! - А я? Кто я, Толя? Ты же понимаешь, что я не смогу жить под одной крышей с этим оборванцем, да еще со скверным характером ! - Да почему же, Лариса?! - Ну что ты упрямишься, Толя? Там ему будет хорошо: уход, медицинская помощь, друзья появятся, может быть и женится еще .. - Нет, Лариса, я не могу. Что люди скажут? - В общем, делай, как знаешь, но тебе придется выбрать: или он, или я! Входная дверь звучно хлопнула, и в доме повисла тяжелая тишина. Василий Семенович уже было задремал, когда в комнату вошел Анатолий: - Папа! - Да, сынок! - Я должен с тобой поговорить...
Низенький старичок в телогрейке, ушанке и со странным рюкзаком через плечо не спеша шел через вокзальную площадь. Войдя в здание вокзала, он подошел к синему почтовому ящику под броской белой табличкой "ПОЧТА", вынул из кармана тоненький белый конверт, чуть помедлив, перекрестился и со словами "Прости меня, Марусенька" подтолкнул конверт в прорезь ящика. Потом он подошел к кассе, наклонился к окошку и улыбнулся голубоглазой кассирше: - Милая, мне один до Тимофеевки. Общий.
Лариса нашла Анатолия в кабинете пьяным до бесчувствия и спящим прямо за столом рядом с полной окурков пепельницей. На столе стояли почти пустая бутылка виски и стакан. Рядом валялся помятый лист бумаги, исписанный аккуратным мужским почерком: "Дорогой сын! - прочитала Лариса, - Прости меня за этот спектакль, но я должен был узнать то, что знаю теперь: тебе не нужен отец, тебе нужны деньги отца. Сожалею. Я был уже приговорен. Смерть стояла у меня за плечами и дышала в затылок. Но Богу было угодно, чтобы я остался жить: тот, кому я перешел дорогу, погиб в автокатастрофе. Когда я понял, что буду жить, я продал все, что имел: бизнес, дом, квартиру, машины – все. Сто тысяч долларов я пожертвовал храму, где мы с Марусей венчались. По пятьдесят тысяч перевел на счета больницы, где умерла Маруся и Фонда инвалидов афганской войны. Остальные деньги - четыре миллиона долларов - лежат на разных счетах в банках Швейцарии. Еще сто тысяч наличными - со мной, в моем рваном и грязном рюкзаке, который так хотела выбросить твоя Лариса. Если бы она только знала! По завещанию ты получишь пятьсот тысяч. Кому достанется остальное - дело мое и тебя не касаемо. Не ищи меня. Теперь я буду жить свободно и праведно, жить и каждым прожитым днем всю оставшуюся жизнь благодарить Бога за Величайшую милость, мне подаренную. А все эти пансионаты, дома престарелых с персональным уходом и чудодейственной медицинской помощью - это не для меня. Прощай, сынок. Не поминай лихом старого маразматика. Живи и цени жизнь. У тебя все есть для этого. Теперь я знаю настоящую цену этой жизни!". Отец Да, чуть не забыл: я звонил тебе, когда ждал смерти в своей московской квартире, но Лариса сказала, что тебя нет в стране.
Лариса дрожащими руками положила письмо на стол: «Вот, козел старый! Ну, ничего, помрет - все равно все наше будет! Наследников-то больше нет». - Толя! Просыпайся! Иди, раздевайся и ложись в постель! - Уйди, сука! Ненавижу!
Эпилог. Через год в поселке Тимофеевка заработала старая заброшенная ферма, через два открылся цех, по производству молочных продуктов с торговой маркой «Тимофеевское», а через 4 заблестела позолоченным куполом новенькая церковь.
- Вышла из мрака младая, с перстами пурпурными, Эос…1 Голос декламировавшего был преисполнен священного трепета пред слепым Гомером и пред молчаливым великолепием начала пути блистательного Гелиоса. Восток был залит багрянцем, кое-где проплывали облака цвета неразбавленного вина. Лишь тихий плеск понтийских волн нарушал торжественную тишину момента… …И вот, сияющая колесница Гелиоса полностью выехала из-за горизонта. Ценитель поэзии подался в её сторону, подставляя лицо мягкому теплу и блаженно улыбаясь. Его спутник, сидевший на камне неподалёку, подавил зевок. - Ты чёрств душою, Каллисфен, - заметил его спутник. - Я мыслитель, друг Лисимах, мой разум должен быть холодным… В отличие от тебя, поэта. - О да, я воспеваю красоту мира, сотворённого бессмертными богами, - гекзаметром произнёс Лисимах. – Ибо гармония от олимпийцев идёт… Каллисфен, поправлявший складки гиматия2, фыркнул. - Ну да, - насмешливо сказал поэт, - богов не существует. - Да. Придумки это всё людские… - Боги есть! Незримо наблюдают они за нашими делами! – горячо воскликнул Лисимах. - Так убеди меня, - ехидно сощурился философ. Поэт только покачал головой. - Тебя не переубедишь… Знаешь, - добавил он, задумчиво поглаживая аккуратную бородку, - вот за такие высказывания тебя и подвергли остракизму…
…Почти на каждом остраконе-черепке3 кривыми буквами было нацарапано «ΚΑΛΛΙΣΘΕΝΗΣ». Философ, иронично улыбаясь, глядел на волеизъявление афинского народа, когда его кто-то тронул за рукав туники. - Добрый человек, - обратился к мыслителю афинянин, судя по виду – горшечник. – Я вижу, ты владеешь грамотой… Напиши, пожалуйста, имя Каллисфена-безбожника. Нацарапав на протянутом остраконе своё имя, философ горько рассмеялся. - Чего ты смеёшься? – спросил его гончар. - Я Каллисфен…
- И что? Для свободного мыслителя Родина – вся Ойкумена… - У нас, в Каркинитиде, народ такой же религиозный. И я не хочу, чтобы тебя изгнали, - доверительно сообщил поэт. – Кстати, сегодня симпосион4 у Аполлония, ты приглашён? - Да. Архонт5, богобоязненный донельзя, лично пригласил меня. Сказал, что не прочь подискутировать…
Тучегонитель Зевс с интересом следил за беседой двух мужчин. - Отец, зачем тебе он? – спросил его златокудрый Аполлон. – Безбожник жалкий… - Остынь, - осадила брата серьёзная Афина. – Давай-ка заключим пари – на следующий день наш Каллисфен станет ярым богопоклонником… - Идёт, - величаво кивнул Аполлон. – Время пошло, поспеши же!..
«…привязала к ногам золотые подошвы, Амброзиальные, всюду её над водой и над твёрдым Лоном земли беспредельныя лёгким носящие ветром; После взяла боевое копьё, заощрённое медью, Твёрдое, тяжкоогромное, им же во гневе сражает Силы героев она, громоносного бога рожденье. Бурно с вершины Олимпа в Итаку шагнула богиня»6 - декламировал порядком захмелевший Лисимах, делая продолжительные паузы, чтобы осушить свой килик7 с неразбавленным вином. Поэт строго-настрого запретил виночерпиям разбавлять его вино. Архонт, ценивший поэта, потакал его слабостям. - Ты пьёшь как скиф, - неодобрительно качал головой Каллисфен. – Как дикий варвар, носящий штаны… - Отстань! – неожиданно взъярился Лисимах. – Тебе не понять тонкую натуру поэта! Мыслитель лишь тяжко вздохнул. Возлежавший на соседнем ложе Аполлоний обратился к нему: - Скажи мне, философ, как же ты живёшь, веруя, что боги – лишь вымысел людской? - Свободно живу, о архонт. Моя жизнь подчинена только мне! – гордо ответил Каллисфен. - Эх, философ, - начал было Аполлоний, но договорить ему не дали. Пьяный поэт решил присоединиться к играющим в коттаб8 и уже целился из своего килика. Более трезвые игроки, посмеиваясь, делали ставки на то, попадёт ли поэт в мишень. - Ставлю тетрадрахму, что попадёт! – провозгласил Аполлоний. - Тогда ставлю на промах, - произнёс Каллисфен, вертя в пальцах монету афинской чеканки, с глазастой совой на ветви оливы. Краем глаза философ приметил внимательный взгляд одного из гостей, покрытого шрамами старика. «Стратег9, - подумал Каллисфен. – Одет богато, хотя без особого шика. Держится гордо, на плечах и предплечьях шрамы. Да, стратег. Как бишь его зовут?.. Запамятовал… Ификл вроде…» Мысли Каллисфена оборвал грохот бьющейся керамики, ругань поэта и грянувший дружный хохот. - Вот это да! Так тщательно целился!.. - Дайте ему серебряный скифос10! Его-то он не разобьёт! Хотя, кто знает… - смеясь, молвил Аполлоний. И, обращаясь к философу, продолжил: - Вот подумай. На свете живёт множество людишек, добродетельных на первый взгляд. Однако, они с удовольствием творили бы тёмные дела, если б их не удерживал страх кары богов. Никто не хочет мучиться в бездонном Тартаре, верно? Но если ты их убедишь в том, что Олимп пуст, они уверуют в свою безнаказанность! Это хуже всего, когда за свершённые деяния нет соответствующего воздаяния… Каллисфен молчал. С одной стороны, архонт был прав, но с другой… Мыслитель верил, что самого закоренелого преступника, самого дикого варвара может перевоспитать свет Разума, о чём философ не переминул сообщить Аполлонию. - Так-то оно так, - задумчиво поглаживая бороду, пробормотал архонт. – Но… Договорить ему опять не дали. Поэт, пересиливая заплетающийся язык и разбегающиеся мысли, завершил декламировать первую песнь «Одиссеи», упал в изнеможении на ложе и захрапел. Архонт кликнул слуг. - Отнесите его в комнату для гостей, пускай проспится. Не впервой… Едва дюжие слуги унесли перебравшего поэта, в андрон11 вбежал мальчишка-раб, посыльный Аполлония. - Господин, - тяжко дыша, обратился мальчишка к архонту. – Срочное дело, господин! Приехали скифы, требуют тебя немедленно! Сказав гостям продолжать симпосион без него, Аполлоний закутался в хламиду12 и вышел на улицу, за ним, прихрамывая, последовал старый стратег. Каллисфен увязался за ними.
Было далеко за полночь. Ярко светила Селена13, придавая загадочные оттенки сырцовым стенам домов, черепичным крышам… Фантастические тени играли на мостовой. Трое мужчин не видели всего этого. Они спешили к Северным воротам, где их ждали скифские послы. Северные ворота внушительно нависали над небольшой – с десяток – группой людей. Каллисфен пригляделся. Пятеро были стражами ворот, их бронзовые гоплоны14 поблёскивали в свете Селены, лезвия обнажённых махайр15 зловеще отбрасывали блики на гордых скифов. Номады чувствовали себя хозяевами. Не обращая внимания на стражей, они стояли, заносчиво глядя на архонта и старика Ификла. Ночной бриз трепал широкие шаровары кочевников, их нечёсаные рыжие бороды. Лучи Селены играли на золотых серьгах, на толстых гривнах, на чеканных бляхах широких поясов. Стоявший ближе других к эллинам скиф, видимо, лучше других разговаривал на койне16. Обратя худое горбоносое лицо к архонту, кочевник проскрежетал: - Мы приехать, чтобы собрать дань. Наш царь завтра приехать, чтоб к его приезд быть готово. - Мы уже платили, - сохраняя нейтральное выражение лица, спокойно проговорил Аполлоний. - Царь решить увеличить дань. Так что вы готовиться! - Мы уже платили, - с лёгкой угрозой в голосе повторил архонт. – Как бы тот, кто с жадностью ест, не подавился… - Ах ты греческий собака!.. – скиф замахнулся на градоправителя плетью. Шнур, сплетённый из нескольких кожаных ремешков, просвистел в воздухе… Но удар, направляемый меткой рукой, на сей раз цели не достиг. Седовласый Ификл с неожиданной для его возраста прытью шагнул вперёд, перехватил руку скифа и, сделав ему подсечку, грохнул кочевника оземь. Варвары схватились за акинаки17… …Позже Каллисфен не раз мысленно возвращался к этому моменту. Внезапная яркая вспышка заставила всех зажмуриться… А когда философ рискнул приоткрыть глаза, старика не было. На его месте стояла высокая статная женщина в сияющем белоснежном хитоне18. Голову её венчал шлем с пышным гребнем, в правой руке хищно посматривал на скифов ксистон19. - Афина… - падая ниц, прошептал Аполлоний. Каллисфен стоял как громом поражённый. Этого не могло быть. Весь его мир рушился… - Передайте своему царю, - тем временем звучно говорила богиня, - что этот город под моей защитой. Убирайтесь и с оружием не приходите. Каллисфен! – обратила лик к философу Афина. – Уверовал? - Аэ… э… эххэ… - смог выдавить из себя мыслитель. - Отлично! Теперь ступай, мне нужно кое-что обсудить с Аполлонием…
Философ не помнил, как пришёл домой. Упав на ложе, он забылся тревожным сном…
Разбудил его чувствительный толчок по рёбрам. Продрав глаза, Каллисфен узрел ухмыляющегося Лисимаха, прижимавшего к груди полный вина мех. - С ума сошёл?.. – поинтересовался мыслитель. - Было бы с чего сходить… Эх, дружище философ, убедил ты меня, что богов нет! Я об этом поэму напишу! И ты мне поможешь советами, ага? Каллисфен рассмеялся. - Давай сюда скифосы. Беседа предстоит долгая…
Примечания 1 – поэтическая крылатая фраза, повсеместно встречается в «Одиссее». 2 – мужская верхняя одежда. 3 – остракизм – процедура изгнания неугодных людей в эллинских демократических полисах. На черепках (остраконах) писали имена неугодных, и тех, за кого проголосовало больше людей, изгоняли. Так, остракизму предавали многих неординарных людей, в том числе Фемистокла. 4 – торжественный обед или ужин, с философскими диспутами, музыкой и поэзией. 5 – высшее должностное лицо в древнегреческих полисах. 6 – «Одиссея», перевод В.А.Жуковского, песнь 1, ст.94-100. 7 – плоская чаша на ножке или на невысоком поддоне с двумя тонкими горизонтальными ручками у края. 8 – игра, смысл её в том, чтобы остаток недопитого вина из сосуда метнуть в мишень или специальный сосуд. Служила предметом ставок и иногда гаданий. 9 – военачальник. 10 – древнегреческая керамическая чаша для питья на низкой ножке и двумя горизонтально расположенными ручками. 11 – комната или зал для мужчин, в которой устраивали симпосионы. 12 – плащ. 13 – Луна. 14 – круглый выпуклый щит. 15 – изогнутый меч, чрезвычайно удобный в ближнем бою. 16 – (здесь) греческий язык. 17 – скифский и персидский кинжал. 18 – женская верхняя одежда. 19 – трёхметровое копьё, использовалось гоплитами, позднее (в эпоху Александра и диадохов) – кавалерией.
Нам не дано предугадать?..
- Ой, ты моя хорошая! И какая же сволочь тебя среди зимы выкинула? Замёрзла? Ничего, сейчас мы тебя покормим, отогреем. Молочка тёплого будешь? Кисуня, красииивая! – Девушка поставила перед пепельно-серой кошкой миску с молоком, и погладила её шелковистую шёрстку. По кошке было видно, что она домашняя – упитанная, шерсть лоснится. Девушка нашла её возле подъезда – животное тряслось от холода и не сводило взгляда с женщины. Именно этот взгляд и не позволил пройти мимо – грустный и… какой-то загадочный. - Слушай, а может ты потерялась? Надо объявление дать, глядишь, и хозяева объявятся. – Девушка наблюдала, как животное ест. – Ну, а если не объявятся, то останешься у меня, мне всё равно одной скучно, будем вместе вечера коротать. Хм, пятно у тебя забавное на груди, видать Бог тебя отметил. Уж по этой примете тебя точно опознают горе-хозяева. Кошка, закончив есть, запрыгнула на колени к своей спасительнице и начала мурлыкать, прищурив свои жёлтые глаза. *** - Алло! Да, алло! Здравствуйте! Я по объявлению! По поводу кошки! Да-да! Серая кошка, с белым пятном в виде креста на груди! Это Маська! Вы не представляете, как я рад, что она нашлась! Как мы можем встретиться? Хорошо! Через час я буду!.. *** - Слушай, Штырь, мне что-то стрёмно малость. Это же бабка старая… - Слышь, заткни хавальник! Бабка, не бабка, какая разница? Она уже своё пожила и столько бабла ей на фиг не нужно! А нам нужно. Я всю жизнь не пил, не курил, спортом занимался, а потому планирую жить долго и счастливо. А для счастья мне деньги нужны. - Чёрт, а если нас поймают? - Заткнись, я сказал! Каркаешь! Я чё, первый раз, что ли? У меня этих бабок на счету уже десяток скоро, и ничего, не пойман до сих пор. Схема уже отработана – сантехники мы, а она соседей топит. Дверь откроет, мы на кухню, ей по горлу – чирк! Она даже пикнуть не успеет. Бабло взяли и ушли. Короче, заткнись и робу пяль на себя, идти уже пора. *** - Доброе утро! Вот ваша красавица! – Девушка бережно передала молодому человеку кошку. – Не теряйся больше! – Погрозила она пальцем перед серой мордочкой. В ответ, кошка одарила её взглядом своих песочных глаз и замурлыкала. - Здравствуйте! Вы не представляете, как я вам благодарен! Маська! Нашлась, гулёна! – Парень прижал к себе «сокровище». – По правде говоря, это не моя кошка. Меня попросили за ней присмотреть – её хозяин очень болен, он в больнице сейчас. Кроме Маськи у него нет никого. Если бы он узнал, что она пропала – он бы точно не пережил. Вы не представляете, как она ему дорога! Спасибо, ещё раз! Вы не торопитесь? - Ну, вообще-то, я на работу сейчас. Рада, что всё так благополучно разрешилось. Мне спешить нужно. - Так давайте я вас подвезу! Позвольте вас хоть как-то отблагодарить! - Запросто! Это будет лучшей благодарностью, – девушка засмеялась. – Мне на Димитровскую. Вам будет удобно? - Ну, я в тот район практически не заезжаю, но это абсолютно не важно! Для вас мне хоть куда будет удобно! Молодые люди сели в машину, и парень посадил Маську на заднее сиденье: - Сиди, беглянка! Перепугала меня до смерти! Простите, не представился сразу, я - Юрий! – Он уже обращался к своей спутнице. - Ольга! Очень приятно! – она улыбнулась. Некоторое время они ехали молча, и Юрий бросал на Ольгу мимолётные заинтересованные взгляды. Наконец, словно решившись, он прервал молчание: - Простите за вопрос, но что вы делаете сегодня вечером? Мне бы хотелось отблагодарить вас за как-то более существенно. Можно пригласить вас в ресторан? Конечно, Юрий немного лукавил, но совсем немного – чувство благодарности он испытывал на самом деле, но помимо него, в груди росло другое, более сильное чувство. А раньше он не верил в любовь с первого взгляда... Маська сидела сзади и словно наблюдала за молодыми людьми прищуренными глазами. Внезапно, кошка сорвалась с места и шмыгнула под ноги Юрию, вцепившись в них когтями. - Маська!!! Визг тормозов заглушил крик водителя, машину бросило на тротуар. Раздался звон разбитой витрины и крик: - Штырь!!! Юрий быстро пришёл в себя, осознав происшедшее. Сознание он не потерял, хотя и приложился малость об руль, но состояние шока сковало тело на несколько минут. - Вы целы?! – В первую очередь он кинулся осматривать Ольгу. Та сидела глядя вперёд, на происходящее возле машины. - Я в порядке. Там... – Она испуганно кивнула в сторону лобового стекла. Мужчина выбрался из машины и с тревогой бросился смотреть, не пострадал ли кто в результате аварии. Его худшие опасения подтвердились – в паре метров от машины лежал парень, лет 35, в форме сантехника. Под его головой растекалась лужица крови. Юрий уже вызывал скорую, по ходу щупая пульс у пострадавшего – тот был ещё жив... ***
- Добрый день, Алексей Павлович! – медсестра радостно улыбалась лежащему в кровати мужчине, подключенному к аппарату жизнеобеспечения. – У меня для вас прекрасная новость – мы нашли донора! Здоровое сердце - парня сбила машина, только до больницы и успели довезти. Жаль его, но радует, что вашу жизнь мы спасём. Прямо сейчас начнём готовить вас к пересадке! Мужчина в ответ лишь слабо кивнул. Девушка начала деловито сновать вокруг Алексея Павловича, но тут что-то за окном привлекло её внимание. Она остановилась рассматривая увиденное: - Хм, на дереве кошка сидит, серая. Такое чувство, что она в палату заглянуть пытается. – Медсестра склонила голову, присматриваясь. - Забавно, у неё на груди пятно белое, как крест. Никогда такой расцветки не видела. А вы?..
Обстановка в квартире
Обстановка в квартире-студии имиджмейкера чем-то напоминала приемную салона красоты. Элегантная мебель в стиле модерн, стопки иностранных журналов и каталогов одежды на стеклянном столике и стеллажах. Борщев аккуратно переступил через трущегося у ног персидского кота и сел в предложенное кресло.
— Значит, вы от Павла? — начал разговор имиджмейкер. — Ну как, его уже повысили?
— Не, там не дождался. Зато удачно ушел с повышением к конкурентам. Теперь уже финансовый менеджер! — с воодушевлением объяснил Борщев и добавил: — Только к очкам никак не может привыкнуть , которые вы ему «прописали». Стекла там хоть и без диоптрий, но все равно, говорит, неудобно — на нос давят…
— Ну-ну, пусть обязательно носит — в них самая изюминка, — имиджмейкер удовлетворительно откинулся в кресле, — а вас… Слушай, давай на «ты», а? Ok. Тебя что ко мне привело? Тоже карьера?
— Да не совсем… — слегка замялся Борщев. — Короче, смотри, познакомился я тут недавно с одной девушкой… Вернее, давай с начала. Жениться я хочу. Ну с бабами вообще проблем нет, только они не подходят все. Сам я не москвич, пока живу у сеструхи с зятем. Надоел уж, поди… И че мне, жениться на такой же лимитчице? Не, я ищу нормальную москвичку — что называется, без проблем: с квартирой, папой, который мог бы мне помочь в этой жизни… А зять мой смеется, говорит, что у меня на роже все написано и никакая, как это… мажорка ко мне такому близко не подойдет. Имидж, говорит, менять нужно. И дал твой телефон.
Борщев перевел дыхание, покосился на подслушивающего кота и продолжил:
— Давно собирался позвонить. А вчера познакомился с такой ба… девушкой! Внешне вся такая, знаешь, как Анджелина Джоли. Окончила Академию управления, работает в каком-то банке, папа у нее чуть ли не с Ельциным в теннис играет… Совершенно случайно познакомился. Думаю, может, судьба? Ну и рассказал ей, что я коммерческий директор околонефтяной фирмы, что МВА недавно получил. В общем, представляешь, сама дала свой телефон — типа, не против познакомиться поближе. А у меня вся одежда… Да и вообще, разве я выгляжу как нефтяной трейдер?
— Не важно, — задумчиво ответил имиджмейкер, а потом улыбнулся. — С такими проблемами ко мне обычно обращаются женщины. Мужчин в основном волнует, как их воспринимают деловые партнеры. И на какую сумму ты рассчитываешь одеться? — спросил он Борщева.
— Вообще, хотел бы уложиться полностью в 1500 евро. Но если надо, в принципе, могу еще занять.
Имиджмейкер задумался, что-то подсчитал в уме и неожиданно приказал:
— Ну-ка встань сюда!
А когда Борщев вышел на середину комнаты, принялся его деловито осматривать.
— Так, размер у тебя 52–54? Правильно. Рост? 183, говоришь? Ладно, поверю. Т-а-а-ак. Плечи узковаты. Повернись. Ага, задницу прикроем двумя разрезами. Нет, ничего, это я просто сейчас себе отмечаю.
Имиджмейкер присел за столик, что-то посмотрел в своем органайзере и обратился к Борщеву:
— Раньше чем через два дня, то есть в субботу, не получится. Мне еще надо обзвонить салоны, узнать, где что есть по твоим параметрам, ну и составить маршрут нашего шопинга. А в воскресенье уже будешь лордом. Ну и назначай свидание. Кстати, — вдруг вспомнил имиджмейкер, — с одеждой-то я тебе помогу, одену за полторы тысячи как за пятнадцать. А что с машиной?
Борщев расплылся в довольной улыбке, подозвал его к окну, показал на припаркованный у подъезда шикарный лимузиноподобный Audi 8L:
— Такой «запорожец» подойдет? — секунду он наслаждался произведенным впечатлением, потом пояснил: – Тачка моего шефа. На ней с девушкой и познакомился — остановился подвезти. Она, само собой, не знает, что я водила — думает, «аудюха» моя. Вечерами и по выходным авто полностью в моем распоряжении. Шеф сам гоняет на «родстере». А эта все-таки громоздкая телега, только под водителя.
Зять предупредил Борщева о том, как и где состоится шопинг, но, когда имиджмейкер завез его в грязный двор и повел к невзрачной двери полуподвала, Борщев слегка занервничал.
Внутри «шоу-рум», как его назвал имиджмейкер, напоминал склад магазина одежды. Несколько кронштейнов с развешанными мужскими костюмами и плащами, а вокруг куча тюков, как на Черкизовском рынке.
— Примерь вот это, — порывшись в одном бауле, имиджмейкер протянул Борщеву помятые пиджак и брюки.
Борщев посмотрел на них с ужасом.
— Бери, это родной Valentino, — успокоил имиджмейкер. — Думаешь, в бутиках на Тверской висит что-то другое? Да из точно такого же мешка, только поглаженное. Примерно по 2000 евро. А мы сейчас, если подойдет, возьмем этот за 400.
Прикинув на Борщева костюм, имиджмейкер одобрительно кивнул. Костюм погладили и примерили снова.
— Да, я не ошибся, Valentino — это твое, — похвалил имиджмейкер.
После еще парочки «шоу-румов» Борщев стал обладателем двух элегантных деловых костюмов от Valentino: темно-синего в мелкую полоску и темно-серого. К костюмам подобрали несколько рубашек и настоящих шелковых галстуков, щегольской тренч и две пары итальянских ботинок. Завершили образ весьма качественной подделкой швейцарских часов Omega за 50 евро.
— Слушай, а ведь я круче моего шефа! — разглядывал себя в зеркале Борщев. — Даже на работу страшно выходить — расстроится и уволит.
— Переодевайся и поехали, — торопил имиджмейкер, — еще надо успеть тебя постричь.
Потом неожиданно спросил:
— Скажи, а если у вас все получится, женишься, как ты ей потом признаешься, что не коммерческий директор, что машина чужая?
— Ну это уж дело десятое. Скажу – разорился, а машина и все остальное за долги ушли. Кстати, вполне реальная ситуация, — легко нашелся Борщев.
Недели через три в студии имиджмейкера раздался телефонный звонок:
— …Представляешь, она хочет познакомить меня с родителями! — Борщев захлебывался от возбуждения. — Сама в Москве, а родители живут в коттедже на Рублевке. Так ее отец приглашает нас в выходные на шашлыки.
— Поздравляю.
— Что – «поздравляю»?! Мне же надеть нечего! — истерично проорал Борщев. — Для пикника-то у меня ничего нет! Одни шмотки с китайского рынка!
На другой день Борщев, набив сумку «одеждой выходного дня», поехал к имиджмейкеру (тот решил перед шопингом выбрать из имеющегося более-менее стоящее).
В гостиной пахло женскими духами.
— Привет, посиди немного, сейчас доделаю девушке лицо и тобой займусь, — сказал имиджмейкер и вернулся в комнату-мастерскую.
Борщев развалился в кресле и от нечего делать прислушался к разговору за дверью.
— Ну и сколько у тебя сейчас кандидатов? — спрашивал имиджмейкер.
— Реальных двое — экспат-бельгиец и наш мужик, директор из нефтянки, – отвечала девушка за дверью. – Но, думаю, иностранец мне все-таки ни к чему. Поэтому пока выбираю нефтяника. Собираюсь познакомить его с моим великим папой. Даже пригласила к нам в коттедж.
— Погоди, так отец у тебя вроде в Пензенской области? Куда же ты его пригласила?
— Куда-куда. На Рублевку, конечно.
— А что потом?
— А ничего. Завтра позвоню и скажу – шашлыки отменяются: папу срочно вызвали на саммит в Брюссель.
Когда-нибудь я стану художником, потому что вокруг столько всего… еще не нарисованного. Теплый ветер расчесывает золотую гладь, а она шумит, мурлычет, словно котенок. Мягкие волны мечутся из стороны в сторону. Красиво глазам. Приятно слуху. Поле, как море. - Это что, пшеница? - Нет, – поправляет меня мама. - Это овес. - А где лошадки? - Причем здесь, лошадки? – в вопросе слышу знакомый смех. - Он ведь здесь растет… для них? - Ну, в принципе, да, - мамин ответ словно улыбается. - Значит они где-то рядом. Мы просто их еще не увидели. Надо найти, - кричу я и бросаюсь «золотое море». Бегу, представляя себя ветром. Такой упрямый, легкий и быстрый. Несусь по узкому бесконечно длинному коридору между линиями посевов. Колкие зернышки стучатся в ладони, когда дотрагиваюсь до них, вытянув в стороны руки. Они отвечают мне: хлещут по бокам и цепляются за футболку. Щекотно. Хочу бежать еще быстрее, еще… - Алешка! – слышу издалека обеспокоенный голос. – Не убегай далеко. Я не вижу тебя. Но я ведь непослушный. Улыбаюсь. Мне хорошо. Бегу и не слушаюсь. Смеюсь и… Сандалия зацепляется за булыжник, и теперь я лечу. Но совсем не высоко и очень не долго. А вот и дно! Лежу на рыже-серой потрескавшейся земле, а коленка болит. Сажусь и влажными глазами разглядываю результат моего бега-плаванья. Кожа содрана. Капли крови быстро увеличиваются в размере и, собираясь в кучку, стекают струйкой. Коленка саднит, щиплет и пугает воображение размерами будущей болячки. Папа всегда твердит: «Терпи, сынок, ты же мужик». Иногда добавляет про какого-то атамана, видимо героя из сказок. Скорее всего, он рыцарь. Ну, нет же. Он солдат, а это - звание у него такое. Сижу, терплю, но очень хочется реветь. От вида крови мне становится не по себе, в животе что-то противно сворачивается в клубок. Подташнивает. Задерживаю дыхание. Какой из меня солдат? Воин из меня некудышний. Очень больно. И, кажется, что крови становится все больше и больше, сейчас она вся наружу вытечет. Мама ругаться станет. Как представил ее расстроенное лицо, так сразу слезы потели ручьем. Теперь сижу и ною. Хорошо, что никто меня не видит и не слышит. Сейчас наревусь вдоволь и только потом встану, и пойду терпеть, как великий папин атаман. Обнимаю коленку и, поскуливая, раскачиваюсь взад-вперед. А слезы норовят капнуть на рану и сделать еще больнее. Что-то сильное, обхватив меня с боков, поднимает вверх. Ноги оторвались от земли, и я повис в воздухе. Успеваю заметить, как здоровенная рука, испачканная синими рисунками, запихивает мне в рот что-то мягкое похожее на тряпку. Я даже не успеваю испугаться, как лицо закрывается темной тканью. Вдыхаю носом пыль и начинаю вырываться. В миг руки смыкаются за спиной железной хваткой шершавой ладони. Я вишу вниз головой, перегибаясь через чью-то руку. Ору: «Помогите!» Но кляп выдает только коровье мычание. Слышу страшные мужские голоса, а слов разобрать не могу. Сквозь решетчатую темную ткань вижу, как чужие черные ботинки переступают по земле, и она послушно движется подо мной. Опять пытаюсь дергать ногами и выкручиваться. Получаю удар в живот. Меня сгибают пополам и, чувствую, как кровь из разбитой коленки пропитывает ткань, что закрывает мне лицо. Коленка болит еще сильнее, когда прижимается к щеке. Мне страшно. Я еле-еле дышу. Это длится минуты две, три или четыре. Не знаю. Меня кидают на что-то мягкое, и я на секунду становлюсь свободным. Но тут же снова прижимают голову к коленям. Локти за спиной соединяются чем-то тонким и тугим. Я вскрикиваю, а получается звонкое: «Му». Меня пинают в бок, и я заваливаюсь на мягкую плоскость. Пахнет бензином, кожей, сигаретным дымом и терпким цветочным ароматом. Наверное, я в машине. Языком пытаюсь вытолкнуть кляп, потому что нечем дышать. От плача забился соплями нос, а дышать нужно. Хочется жить. Кляп не поддается. Решетчатая ткань на лице, похожая на ту, в которой дедушка Коля хранит картошку - значит это мешок. А если у меня на голове мешок, во рту кляп и меня куда-то везут - значит, меня хотят убить. Кто и почему? Я даже представляю себе, что мне к ногам привяжут веревку, на одном конце которой я, а другом будет огромный камень. И бросят в реку. Почему так?! Это ошибка. Я не виноват! Я продолжаю рыпаться лежа на сиденье. Мужские голоса басят какие-то слова, но мои шевеления, видимо, не настораживают попутчиков, так как ударов я не получаю и ругани в свой адрес не слышу. Дышу с трудом, выдувая из носа сопли. Но трястись от страха у меня получается гораздо лучше. Даже мысли в голове застыли от страха. Через непонятное количество времени автомобиль останавливается, мотор затихает. Слышу, как мягко щелкают замки дверей, впуская в салон свежий воздух. Неведомая человеческая сила, бормоча: «Иди сюда», тащит меня по сиденью и, схватив за шиворот, вытаскивает из машины. Я неловкий. Ноги не слушаются, и я сразу же падаю. Кричу воем от страха и боли. Неплотная ткань мешка позволяет увидеть асфальт под коленями. Но через секунду ворот футболки сдавливает горло. Поднимаюсь на ноги. Меня хватают и несут. Мычу и плачу. Грохот, разговоры и, мне кажется, что теперь я в помещении - стало темно. Скрип петель и затхлый воздух. Человек отпускает меня, и я приземляюсь на что-то твердое. Руки за спиной натыкаются на вертикальную поверхность. Пригибаю голову к коленям и часто дыша, прекращаю издавать нудные звуки. Боюсь, что людям не понравится. Зажмурившись, продолжаю молча трястись от страха. Слышу тяжелые шаги и голоса. - Вас не срисовали? - спрашивает сиплый голос. В ответ слышится сухой кашель, а я успеваю подумать: «Неужели в поле кроме меня были еще художники, а дяденьки просто не хотели, чтобы их нарисовали. Может они решили, что это я их буду рисовать?» - Уверен, - отвечает мрачным басом человек с кашлем. - Прищепка Антипа далеко была. И, вообще, спиной стояла. - Добро. Арбу отгони и возвращайся. Шаркающей походкой кто-то проходит мимо и я, вздрагиваю. Пячусь назад и прижимаюсь, скорее всего, к стенке. - Аркан, дзмао, ти скажи, надолго ми здесь? - спрашивает какой-то дяденька. Его речь поминает мне то, как разговаривает папин друг, дядя Мераб из Грузии. - Денек, другой. Посидите тут, клопа подавите. Не пахать же прошу. Дрожжей оставлю. - Опять опухать? – произносит человек с голосом похожим на грузинский. Он вроде как, расстроенный. Ему, наверное, не хочется болеть опухолью. - Не секиль меня, Кока! - с раздражением гаркнул сиплый. - Ты зверенышу кегли связал? А он не срисовал никого из вас? «Я так и знал. Они боялись, что я их нарисую. Я должен им все объяснить, рассказать, что я не собирался… Что у меня с собой не было ни красок, ни карандашей, даже листочка бумаги». - Харэ, Аркан. Фсе чин-чинарём. Самое главное, чтобы потом ничего нэ перекинулось. А то Антипа битим ни сдэлают, а солитер его у нас. Он гнэваться станит. «Надо же, эти дяди уже два раза назвали мою школьную кличку! А откуда они могут знать, что Димка Куркин меня Антипом зовет? Все из-за фамилии, Антипов. А я его «Курой» обзываю. А может это его братья или какие-нибудь родственники? Димка наябедничал, а они решили меня за это наказать». Снова начинаю мычать оправдания, но меня вряд ли получиться понять. Опять стало страшно, страшно несправедливо. «Мама, папочка, заберите меня отсюда!» Упрямые голоса похитителей не унимаются. - Я когда сватал тебя, говорил, что все сгрунтовано. Ты мне не веришь, Кока? «Да, кто же они такие? Маляры или работники поля, по которому я бегал. Причем тут грунт?» Раздается звонок телефона. Один из дяденек отвечает рыком: «Але». Затем он произносит кучу, таких же непонятных слов, и еще много нехороших, за которые мама бы поставила его в угол, а папа бы выдрал ремнем, как сидорову козу. «Значит дядьки абсолютно не воспитанные, и их надо сдать в милицию, а потом посадить в тюрьму. Они ребенка украли, и обижают, только за то, что он хорошо рисует. Они ненормальные. Я боюсь!» Пытаюсь потянуть затекшие руки, но кожа, чуть выше локтей, ноет и щиплет. Сильно стянуто, не освободиться. Во рту сухо, очень хочется пить. Раздается скрип двери. Я шарахаюсь и заваливаюсь набок. Шаркающие шаги проходят мимо. Слышу скрежет чего-то деревянного. Наверное, стул. Чувствую противный запах табачного дыма. Во рту становится еще суше. Всхлипываю и дрожу не переставая. - Заказ-то чей? – снова звучит мрачный бас. - Трофа. А то ти нэ знаешь? - Допетрил. Но один законник супротив другого не прет без санкции. Или я чего-то… - недоговаривает страдающий кашлем дядя. - Так зафтра все и распишют. Сабирется сходка на юбилее Петрика. Большая будит. Говорят, сам Люблинский прибудит, - гнусавит дядя с грузинским голосом, а затем громко сморкается. «Они точно больные. Один кашляет все время, другой сморкается!» - А что Трофа на него крошит? - Да, Антип всдумал пэрэть бугром на своих. У него капэлла слажинная. Вот и думал, что ни ляжит никто папирек. - Сходняк решит, - сиплый голос резко прерывает спор. «Теперь думаю, что Антип – это все-таки не я. Нет у меня никакой капеллы. Я даже в хоре не пою. Ну, тогда кто же?»
Проходит время, но ничего не меняется, кроме того, что я устаю бояться. Дышу ровнее и очень стараюсь не обращать внимания на то, как сильно ноют плечи. Я почти атаман, у меня практически получается. Дяди не обращают на меня никакого внимания и, судя по разговорам, половина слов из которых остается для меня непонятными, играют в карты. Много бранятся и много курят. Слышу, как они что-то разливают. До жути хочется пить. Набравшись смелости, прошу дать мне воды. Но вместо слова «пить», получается протяжное «Ууууу». Я упрямо повторяю. Надеюсь, что рано или поздно они захотят узнать, что я им пытаюсь сказать. - Заткнись, грымза! – летит грозный приказ. - Дай щенку воды. - Щенкам битых не подношу, - отвечает человек жестким басом и, заходиться . - Ни ламай проблеми. Ни время. Я замираю, когда слышу, как резко что-то отодвигается и тяжелая поступь движется в мою сторону. Сижу, зажав голову между коленями. - Иди сюда, - произносит человек с кашлем и дергает меня за футболку. Поднимаюсь. На шее чувствую его руку. От испуга начитается икота и сильная дрожь. Мешок освобождается и поднимается вверх. Здоровенная ручища с синевой нарисованных колец и грязью под ногтями, вырывает кляп. Малюсенький глоток свободы и стук по зубам металлической кружкой. Вода. Я жадно пью, вытягивая вперед шею. Холодная жидкость раздирает высушенное горло, но слаще ее сейчас в мире ничего нет. Не надо никаких «несквиков», соков и молочных коктейлей, которые всегда требовал у мамы в магазине. Обычно надую губы и стою столбом, пока не будет по-моему. А мамочка смеется. Потом покупает все без лишних споров, приговаривая: «Весь в отца». Пью, но много проливается мимо. А сам думаю, у папы на левой руке тоже колечко есть синенькое. Некрасиво нарисовано. Я даже однажды предложил ему, перерисовать. Но вот на правой руке, возле большого пальца, орел с крыльями – вот это действительно красиво. «Антип – ведь это мой отец! - резко стукнулось в голове. - Они говорили о нем. Значит, они папины знакомые». Вода кончилась. Кружка оторвалась от моих губ, а на лицо резко опустилась мешковина. А вот кляп не вернулся на прежнее место. И я успел с облегчением улыбнуться. Так, лежа на полу, не чувствуя рук и спины, я встретил ночь.
Громкий чужой приступ кашля разбудил меня. Но боюсь просыпаться, страшно пошевелиться. - Ждем отзвона? - слышу все тот же грузинский голос, что и накануне вечером. - Все будет путем, как только Антип овса отсыплет. Трофа, кличнет. «Так проблема в том, что им от папы нужен овес? Выходит, на поле растет их овес, а я бегал и как-то навредил? Получается, что в этом моя вина». Я обрадовался, когда понял, что для отца это не проблема. «Он даст дядькам денег или купит им столько овса, что на отставшую жизнь хватит». Улыбаюсь готовому решению всех бед и упорно слушаю их разговоры. - Видима, зарубиль Антип предъявы. Или откупилься. - Боюсь, Трофе жидко будет. Не зря же мы здесь на козырях сидим. - Кончай базар. Пухнем до звонка, - откликается сиплый голос. Все молчат и ждут. Я тоже. Только в животе урчит, и хочется писать. Нужно терпеть. Громом раздается звонок. Сиплый снова гаркает: «Але», а потом произносит целых пять раз светлое слово «хорошо». Шум отодвигающийся предметов, топот ног. Меня приподнимают за шиворот и дают команду – «пошли». Не видя дороги, я волоку ноги в непонятную темноту, которая переходит в свет. Меня приподнимают и толкают на более мягкую поверхность. От боли в содранной коленке я захныкал. Рядом со мной кто-то сел и взревел мотор автомобиля. Я испугался, и еще сильнее заплакал. Но не раскрыл себя, не выдал, ни одного четкого слова. Когда мы остановились, дядя, что сидел рядом, вытащил меня и усадил на влажную траву. Пахло утренней прохладой, свободой и страхом. Я трясся остатками сил. «Пять раз «хорошо» – это ведь что-то значит?» - Малэц, - слышу грузинский голос. – Как звать-то тибя? - Как он тебе ответит… - самоуверенно звучит мрачный бас, но я его перебиваю: - Алексей Антипов, - уверенно говорю я, и сгладываю полусухую слюну. - Но как? Ведь я ему хавальник… - не успевает договорить другой, потому что продолжает третий: - Забыл заткнуть, - дрожит сиплый смех за спиной. - Чего сидишь, подранок? Дуй отсюда. Я дергаюсь, когда мне освобождают связанные руки. Вздох свободы. «У меня получилось. Я атаман. Настоящий великий атаман!» Ну и пусть, что я не чувствую своих рук. Практически не чувствую тела. Лицо приятно царапает пыльный мешок, когда скользит вверх. Я щурюсь и стараюсь не заплакать. Утренний свет словно касается моей щеки, мягкой ладошкой мамы. Я хочу домой. Теперь мне можно домой. - Драпай, малец, и не оборачивайся. Папке сваму привет предавай. Я вскакиваю с трудом. Меня кидает в сторону. Но атаман внутри меня хлещет кнутом и подгоняет. Впереди поле. Поле, как море. Я ныряю в него шатающейся походкой. Руки грести не могут, их колит иголками кровь. Рыжий овес бьет куда попало. Домой, быстрее домой… За спиной слышу знакомую трель телефонного звонка, но оборачиваться не собираюсь. Я послушный. Сиплый голос снова говорит коронное «але». Я плетусь, понимая, что если все еще слышу голоса за спиной, значит, плыву слишком медленно. Пытаюсь ускорить шаг. У меня получается. Я вдыхаю полной грудью и делаю рывок вперед. «Па, я буду послушным, обещаю», - шепчу я, и слезинка мокрой капелькой стекает по щеке. Поле шумит, мурлычет, а потом странно кашляет хлопком. Не страшно, кашель ведь можно вылечить. Спину пронзает жуткая боль, а в груди все жжется огнем. Вздох застревает в горле. Колени подкашиваются. Я падаю на землю. Рот быстро заполняется кровью, голова становится чугунной, а в теле, напротив, появляется какая-то неописуемо приятная легкость. «Наверное, именно это испытывают люди, когда умирают… Но я ведь атаман, значит надо терпеть» - успел подумать я, прежде чем в голове выключили свет.
Нам не дано предугадать
Взвыли тысячесильные моторы «Ланкастера» и шестидневное ожидание дня высадки закончилось. «Хорса» мягко заскользила по взлетной полосе, а затем мягким прыжком взмыла в поднебесье. Этни Уиллборн, откинулся на спинку дюралевого кресла и развернул письмо. Молли писала, что… Ах, Молли! Стоило прожить жизнь так, чтобы … Нет, конечно глупо тогда получилось… Или не глупо? Майор Кентфренд, который повёз их на ту вечеринку… Какая всё-таки чушь эти чулки, и какой он был дурак! Нет, ну как его все же поначалу возмутило отсутствие у Молли чулок! А ведь в полумраке бара «Нельсон» в окрестностях Ковентри поначалу казалось, что… Ну кто ж знал! Кто же в самом деле знал, что это полнейшая чушь, и что ради этого не стоит спрягать и наклонять мать историю? Хотя, конечно же, для Этни это была своего рода ночь откровений! Встретить девственницу в 1944 году и без чулок! Он тогда курил почти до рассвета, ибо это, ну никак не вязалось с его воспитанием. Истинная леди никогда не выйдет в свет без чулок. И задний шов на чулках истинной леди должен быть абсолютно вертикальным. И что? Ведь всё так и было! И шов, и чулки! До тех пор, пока дело, не дошло до дела! Это неправда, что английские леди холодны, как норвежская сельдь! У них, и мужчин, которые их любят, особенная гордость, и особенная английская страсть. И не вина Молли, что чулки её оказались лишь следом от крепкой заварки, а чулочный шов, лишь следом от карандаша для ресниц! Она … Для нее это было всё в первый раз, у неё никогда не было мужчин, и то, что её ровный чулочный шов был ненастоящим родителей Этни не смутило. Зато теперь… Теперь с леди Молли не стыдно показаться и при королеве! И совершенно не нужно тратить цейлонский чай на окрашивание ног! Он, Этни, недаром служит в английской разведке! Нет, но кто бы мог подумать, что всё в этом мире зависит от женщин! И первый доклад капитана Уэсмадротта, вызвал столько насмешек! Дескать, всё во Франции, зависит от количества поставляемых чулок! Француженки, готовы мать родную продать ради изделий американской промышленности изготовленных из нейлона! И их даже золото интересует меньше! Но ведь всё так и было! И первые парни, высадившиеся с «гаджетов» вслед за Уэсмадроттом, подтвердили эту странную нелепость. Но нелепость ли? Этни прислушался к шуму в «Хорсе» - никаких неприятностей шум не вызывал, хотя «Ланки» тащил планеры уже над Ла-Маншем. Странно, но факт остается фактом, все леди тоже хотят это! Уже шестой год войны, а в моде по-прежнему чулки, и идеальный ровный шов сзади. И это при том, что шелковые чулки уже шесть, а нейлоновые, уже пять лет, как не выпускают. Официально. Неофициально нейлон идёт. С шёлком проблемы, что и неудивительно, ибо девяносто процентов шелковых чулок сделано из японского шёлка, но вот нейлон… Американцы явно вошли во вкус со своей монополией. Дожили! Её Величество ЛИЧНО распределяет, кому и сколько чулок поставить в Англию, и страны Европы, оккупированные Гитлером. Нет, он Этни, всё же, джентльмен, и ему трудно понять, почему и откуда, женщины испытывают страсть к этим изделиям. Хотя… хотя и его Этни приучили к обязательности наличия этих изделий у истинных леди! И смотрятся леди в этих изделиях обворожительно! И он покупается уже второй раз! Первый раз, его подловила Долли, и было это в далеком 42-м году. Тогда она вместо чая использовала оружейную смазку, смешанную с овсяной мукой (Долли работала на арсеналах Ковентри), а чулочный шов рисовала кусочком угольного стержня от батарейки. И родители Этни ничего не возражали против этого конфуза, хотя сразу же обратили внимание на бельгийский акцент его «новой» леди. Долли погибла в сорок третьем. Она имела неосторожность переехать в Лондон, и записаться в Добровольный Отряд Помощи Лондонским Пожарным в расчете получить английское гражданство. Она его получила. Посмертно. Вместе с шестью лондонскими пожарными, угоревшими во время того известного пожара в Лондон-Сити, когда вместо живых людей спасали бумаги лондонской биржи. А ещё раньше пришли янки и привезли с собой чулки. Нейлоновые. И он, Этни, долгое время не мог понять, почему американские и канадские невоспитанные и необразованные парни, настолько популярны у английских леди. А потом понял, и проклял янки, за их цинизм. Каждый американский солдат, ступавший на землю его родной Англии нес в своем вещмешке чулки, о которых мечтали английские леди! Франклин Делано Рузвельт, стремившийся разрушить Британскую Империю, даже приказал выдавать жалованье американским солдатам, отправлявшимся на земли Британской Империи нейлоновыми чулками. Чулками, которые стоили до окончания «странной войны» 1940 года пару долларов за пару. Ныне… Ныне на черном рынке за них давали от двухсот до четырехсот долларов, что автоматически делало ЛЮБОГО американского солдата богаче английского полковника! Но ему, Этни, повезло. Он служил в коммандос. И его подразделению, в подготовке к высадке в Европе выпала задача разведать всё об участке местности в Нормандии, покрытом живыми изгородями. Да, он, Этни, должен был собрать сведения об этих живых изгородях, которых было полно в Англии. И он их собрал. Собрал, даже не покидая территории Туманного Альбиона. Но не это главное! Главное то, что для работы с французской агентурой американцы стали поставлять в Британии злоклятые нейлоновые чулки. И он, Этни, оказался в числе тех, кто ими распоряжался. Платить французским мадам за то, что он регулярно видит и трогает в Англии? За живые изгороди? Не смешите джентльмена! Он. Этни, самолично излазил их вдоль и поперек! И не только со своими коммандос, но и с Молли! И она эти чулки вполне заслужила! Английская леди достойна того, чтобы носить чулки, или есть другие мнения? И не только Молли, но также и Бетти, и Рейчел, и миссис Фиби, владелица отеля «Трафальгар». Да, это была не первая их встреча, но и далеко не последняя. И Этни, как истинный англичанин, свято выдержал ВСЕ ПРЕДРАССУДКИ, навеянные викторианской эпохой, и отразившиеся на его родителях. И не только он, но и Молли. Она сразу поняла, с первых его слов, и старательно хранила дистанцию их взаимоотношений, до знакомства с родителями. Зато потом… Нет, конечно же до покойной Долли ей в этом отношении далеко, но Англия, на том и стоит, что леди остается леди, если она ведет себя как леди до нужного момента. И старомодные родители Этни одобрили их отношения, и не только. Точнее сказать одобрили, а остальное… такова суть британского воспитания. Леди, она либо есть, либо её нет. Если она есть, то чтобы она не делала, то она ведёт себя как леди, а остальное абсолютно неважно. Этни, достал из внутреннего кармана и поцеловал валентинку от Молли. Нет, всё-таки это глупость, определять порядочность леди исходя из наличия у неё в гардеробе чулок! Главное это её отношение к мужчине. Если Молли сохранила свою девственность до 1943 года, то не это ли лучшее доказательство? А то, чем они занимались, у этих живых изгородей? Кому какое дело до этих подробностей? Его, Этни больше волнует, хватит ли Молли талонов на бензин, до его возвращения! «Восьмой «Остин» поглощает конечно же не очень много бензина, но его так мало дают на эти чертовы талоны! Столько лет в Англии, и не были никогда нужны, а тут… Разумеется всегда есть выход, особенно у офицера разведки – всё недостающее можно приобрести, но… как это унизительно переплачивать спекулянтам, работающим на Правительство! Планер «Хорс» не требовал к себе внимания. Не требовал, до производства команды сброс. - Начали снижение! – заорал пилот планера. И, Этни, напрягся, и сгруппировался, приготовившись к посадке на известную местность. Всё будет тип-топ, они это уже отрабатывали – посадку на земную территорию. Планер «Хорс» не подвел! Он сели на одно из полей Нормандии, совсем недалеко от города Кан, сел и врезался в ту самую нормандскую изгородь, и …Джип «Виллис», закрепленный в планере, при посадке после столкновения последнего с препятствием сдвинулся вперед и разрушил посадочный график их подразделения, убив своим кованым бампером, как лейтенанта Этни, так и всех, кто находился в этот момент в планере. Все одиннадцать человек… Из воспоминаний генерал-майора Эйзенхаура : «Когда нам показывали карты и макеты Нормандии, мы все обратили внимание на живые изгороди, окружавшие поля. Они были такими же, как в Англии, — низкорослыми, компактными, вроде небольших барьеров, которые можно легко перепрыгнуть. По аэрофотоснимкам нельзя было представить себе истинный размер французских живых изгородей. И наша разведка прошляпила. Когда наши парни высадились на плоскогорьенам сразу стало ясно, что французские живые изгороди совершенно другие. Это — земляные насыпи высотой от двух до четырех метров, поросшие высоким густым кустарником, корни которого вылезают наружу. Обычно французы проделывали проходы через живые изгороди для скота и фермерской техники, но во время боев эти проезды перекрывались пулеметным огнем. Со временем мы научились воевать в живых изгородях. Наши парни зарядами ТНТ пробивали в зарослях в стороне от проходов большую брешь. В нее заползал танк и обстреливал позиции противника фосфорными снарядами, которые на немцев наводили ужас, но очень нравились нашим парням. Однако все эти «изобретения» появились лишь через две-три недели, а до того мы потеряли почти 90 процентов парней, пытавшихся высадиться на планерах. Они просто разбились насмерть об эти каменные стены.»
В её судьбе тебе нет места
Мысли путались. Думать не хотелось вообще. Сухой язык распух, неприятно цепляясь за осколки зубов, а в горле стоял плотный ком, мешавший хорошенько вздохнуть или выдохнуть. Чертовски ломило голову, еще болел живот – в области диафрагмы, желудка и печени. Глаза резало, словно кто-то насыпал песка, и поднимать веки совершенно не хотелось. Но сделать это было необходимо, чтобы понять, где он. Ничего кроме звона в ушах и монотонного капания воды Вадим не различал. Он лежал на холодном и жестком полу, от которого мерзла спина. Отвратительное самочувствие и неприятный, ставший, впрочем, давно привычным, привкус во рту, говорили о жутком похмелье, но, как и где это с ним происходило, вспомнить не получалось. Острая пульсирующая боль в висках, при попытке осмотреться, разрослась, заполнив собой весь череп, вытесняя из головы разум. Вадим ничего не успел разглядеть кроме кромешной темноты, как со стоном снова сорвался в спасительное беспамятство. Его фантазии, сны, воспоминания переплелись в удивительный клубок, распутать который не взялся бы никто, а психиатры назвали бы бредом. Он очнулся в родительском доме, и облегченно вздохнул. Стоял прекрасный теплый день, праздновали Пасху, родственники толпой сходили на кладбище и теперь женщины накрывали праздничный стол персон на двадцать - двадцать пять. На Вадима суетящиеся сестры и тетки смотрели понимающе и сочувственно, но вопросов не задавал никто. Немного показалось странным то обстоятельство, что в доме присутствовали люди, которых здесь быть не должно, но почему-то Вадима это не смущало. Он стоял пошатываясь в дверях между залом и гостиной, наблюдая за ними с чувством, словно только – что проснулся. Уши словно заложены ватой. «Интересно, - подумал Вадим, - меня посадят с детьми или за взрослый стол? Так стоп, мне почти тридцать лет, а они все выглядят так, словно им… словно они… не изменились за последние пятнадцать лет! Черт, черт, черт! Да они же все не настоящие! Вот почему неслышно ни звона посуды, ни шуток, ни смеха… А бабушка? Мы же хоронили ее, когда мне было четырнадцать! Так значит, она не умерла тогда? Или это мы теперь уже все умерли?» От этой мысли стало жутко. Настолько, что захотелось бежать, не разбирая дороги. Всё вокруг: занавески, мебель, сами комнаты сразу показалось чужими, незнакомыми, хотя он точно знал, что это его дом. Вдруг в комнату зашла она. Валентина. И от прилива нежности в груди Вадим задохнулся, позабыв про обуявшие его страхи. Она совсем не изменилась - была также прекрасна, как и тогда, в годы его юношеской влюбленности, переросшей во взрослое чувство в то время, когда и взрослеть-то еще не полагалось. О том, что она никогда не бывала в этом доме, и в принципе не могла сюда попасть, Вадим даже не подумал. Просто любовался ею, соскучившись за долгие годы разлуки. Он хорошо помнил их последнюю встречу, тогда, когда уже все казалось давно оконченным. Приехав на каникулы из института, он очень хотел разыскать ее и нашел в первый же вечер. Она гуляла в кафе в обществе незнакомых ему людей, курила, пила, громко смеялась над идиотскими пошлыми шутками парней, гораздо старше её, а ему было больно смотреть на все это. Вырвав её из компании и бросив свою, он, в курилке, хотел еще раз объясниться с ней, рассказать о своих чувствах, о том, о чем говорил и писал ей множество раз. Но вместо этого, раздраженный её вульгарностью говорил ей много, зло и обидно, навсегда убивая свою мечту и любовь. За темным окном, в свете одинокого фонаря срывающийся весь день снег, сменился обычным моросящим январским дождем. Так часто бывает кавказской ненастоящей зимой, но в тот вечер, Вадиму, показалось, что само небо плачет над еще одной похороненной первой любовью. И вот теперь, спустя столько лет Валентина в его доме. Она подошла к Вадиму вплотную, так, что он смог разглядеть веснушки на лице и в ее зеленых глазах вдруг мелькнул гнев. - Никогда не приближайся ко мне. – Зло сказала Валентина. – Никогда не смей заговаривать со мной! И от этой фразы, сказанной пятнадцать лет назад в кафе и навсегда врезавшейся в его память, Вадим, наконец, по настоящему проснулся за рулем своих стареньких «Жигулей», медленно ползущих в вечернем потоке машин по московской кольцевой автодороге. Что с ним произошло, он не совсем понимал. После шестичасового стояния в душных пробках, наверное, на секунду отключилось сознание. Но чтобы за столь короткое время приснилось столько всего, такого с ним не бывало. Да и еще так ярко, что он до сих пор ощущал и похмелье, и ужас от вида неживых родственников. Организму требовалась разрядка, нельзя столько работать без выходных и отпусков. Надоело быть юристом для щекотливых поручений шефа, мотаться до полуночи по душным улицам мегаполиса. Пробка, наконец, рассосалась, и Вадим смог разогнаться на приличную скорость. Трасса была хорошо освещена и быстрая ночная езда не доставляла дискомфорта. Ему вдруг представилось, что столичные трассы это паутина гигантского паука, питающегося эмоциями людей. Столько раздражения и злобы было выплеснуто на дорогу просидевшими здесь несколько часов без движения людьми, что Вадим почти физически ощущал оставшийся после них негатив. Даже прошедший легкий летний дождик не смог смыть эту ментальную грязь. И она, притягивая непостижимым образом, толкала на низкие поступки, о которых потом, вероятно, придется жалеть. Или не придется. Вадим всё реже жалел о совершенных им поступках, и всё чаще их совершал. За плавным поворотом дороги показалась давно примеченная, ярко освещенная автобусная остановка. Окончательно решившись, Вадим стал сбрасывать скорость, включив правый указатель поворота, с удивлением отмечая, что сердце учащенно забилось. Конечно, они были здесь. Как всегда, в любое время года, дня, ночи. Наверное, они так же фундаментально и прочно обосновались в этой жизни, как стодолларовые купюры в кошельках русских воров или пятничные пробки на выездах из столицы. Остановившись, Вадим стал разглядывать проституток. Встретившись глазами с одной из них, он заметил секундное замешательство в её глазах. Но все – таки она подошла. «Ну, не на «Ауди» я сюда зарулил» - усмехнулся Вадим, пока она открывала пассажирскую дверь. - Здрасьте! Секс на месте – полторы, минет – тысячу,- выпалила девица. - Садись, - как можно небрежнее махнул ей Вадим. - Деньги вперед, - на всякий случай уточнила она, протискиваясь в салон. Они съехали всего каких-то тридцать метров в сторону, и словно попали в другой мир, о котором Вадим много слышал и читал, но никогда не видел своими глазами. В свете фар дорогих иномарок стояли шеренги полуголых девиц, туда – сюда сновали, переговариваясь, бритоголовые сутенеры и пьяные клиенты. Громко играла разношерстная музыка из распахнутых дверей, создавая дьявольскую какофонию. - На ночь девчонок выбирают, - пояснила спутница, заметив его интерес, показывая рукой в какие именно кусты им нужно завернуть. Вадим промолчал. Голос показался ему смутно знакомым, но он сразу же отвлекся. Размах невольничьего рынка в семи километрах от МКАД впечатлял. Нет, ребята, такое нельзя скрыть или не заметить. Захотели бы накрыть, - давно бы накрыли. Еще больше его поразило то, что упирался весь этот вертеп в самую обычную улицу какого-то поселка с частными жилыми домами и наверняка живущими там детьми. Россия. Век двадцать первый. Впрочем, не в его положении рассуждать о нравственности. Весь этот юношеский бред выветрился из головы достаточно быстро. Начиная от первой зарплаты молодого специалиста с высшим образованием в сорок долларов по курсу и заканчивая первыми деньгами в конверте, взятыми дрожащей рукой. Все так живут. Ну, кто смог. А кто не смог, продолжают покупать поштучно «памперсы» своим новорожденным детям, которые и родились-то только потому, что не было денег на аборт. Было время, когда он, имея в кармане всего пятьдесят рублей, чувствовал себя довольным. Потому как, их хватало на буханку хлеба, сигареты и пиво. Теперь он, очередной раз, заработав, или украв, за один день сто тысяч, испытывал глухую тоску. Виной тому, наверное, притупившиеся чувства и накопившаяся усталость. Хотя, какая усталость, если еще нет и тридцати? Девица со знанием дела отработала полученную тысячу и выпорхнула из машины в ночь. Вадим закурил. Тоска не прошла, - к ней добавилось чувство брезгливости к самому себе. И стало совсем паршиво. Ехать домой, лезть в постель к жене не хотелось, оставаться на месте было невыносимо. Взревев двигателем, автомобиль выехал обратно на шоссе. Валентина. Почему она явилась ему во сне? Они не виделись со второго курса института, и с тех пор она всего дважды снилась ему. Первый раз, когда ее, беременную бросил будущий муж, второй, когда умерла мать. Он узнавал о ее горе через третьих лиц, но помочь ей, женатый, живущий за две тысячи километров от родного дома, конечно же, не смог. Однако свято уверовал в ментальную связь между ними, для которой расстояния ничего не значили, но которая позволяла ему чувствовать, что с ней случилась беда. Остановившись на обочине, Вадим достал телефон и позвонил сестре в Питер. Они с Валентиной одноклассницы, может, удастся узнать её номер. Она ответила сонным голосом. Выслушав его сбивчивые объяснения, и не сразу разобрав, что именно ему надо, сестра обреченно вздохнула. - Вадик, ты опять пьяный, что ли? Звонишь среди ночи, у меня ребенок спит. - Да нет, я за рулём, в Москве. - Ладно, с ней Валерка, я слышала, общался недавно, сейчас скину его номер… - сказала сестра, понимая, что спорить бесполезно, и отключилась. Две минуты пока пришло сообщение, показались Вадиму вечностью. Валера. Он с трудом вспомнил, кто это. А теперь звонить ему в полночь и объяснять кто ты и что тебе надо… Но Вадима было уже не остановить. Его несло, как всегда, когда он добивался конкретной цели. Валера не брал трубку чудовищно долго. Секунд двадцать. Наконец, Вадиму ответил бодрый голос, в отличие от сестры в полночь Валера не спал. - У аппарата! - Валера, привет это Вадик Смирнов, не разбудил? - Кто? – тупо переспросили на том конце провода, хотя какие тут к черту провода? - Ну Вадик, Ленки, одноклассницы твоей, брат… - А, да, что случилось? – С сомнением в голосе ответил Валера, и стало понятно, что он никого не вспомнил. Тогда Вадим перешел к делу. - Слушай, Валера, мне Валькин номер очень нужен, есть у тебя? - А, да, помню эту историю, привет Вадик! – наконец вспомнил его Валера. – Так она в Москву уехала. Работать. Давай, я поищу. Телефон отрубился. Сколько же будут продолжаться поиски номера - минуту, две, неделю, месяц? Вадим закурил, заметив, как подрагивают пальцы, от возбуждения. Теперь он не сомневался в успехе. Если бы его спросили, зачем ему это, он, наверное, не смог бы ответить. Чувствовал, что нужно, но вот зачем. Мимо по шоссе пролетали машины, в основном фуры. Словно был обычный рабочий день. К этой особенности столичной жизни Вадим так и не привык. Ну, не спят тут люди. Ни днем не ночью. Салон автомобиля то и дело освещался то желтым галогеновым, то белым ксеноновым светом фар и в этом мелькании, взглянув на свое отражение в зеркало, Вадим содрогнулся. Что – то новое увидел он в своем взгляде, чего раньше никогда не было. Обреченность? Предчувствие? Наконец, телефон тренькнул, и Вадим увидел на экране заветные десять цифр. Стараясь не думать, о чем именно он будет сейчас говорить, и к чему все это приведет, он нажал вызов. - Привет, это, я. Узнала? – Просто сказал Вадим, вдруг севшим голосом когда в трубке послышалось извечное «алё». - Привет, я-то тебя сразу узнала. Зачем же ты еще и звонишь? Картинки
Представьте себе, что вы находитесь на клочке земли, который висит в воздухе посреди пустоты. Свесив ноги и оторвавшись от последней бутылки скотча после вашего последнего его глотка. Вы на пороге того, что бы поверить в эту картину окончательно и сойти с ума. И лучше бы уж и действительно сойти, это бы избавило голову от этой странной задымлённости, подкрепляемой алкоголем и какой-то апатично-безразличной тоской. Примерно это сейчас огромным густым ничем нависало над ним и понемногу ещё больше и больше затягивало. Но всё дело не в какой-то проблеме, а в её растворении. Когда виновные расплываются и поглощаются безразличием, возникает чувство, которое просто не передать. Оно копится где-то в районе рук, постепенно всё больше отбивая желание их поднимать. Никто уже не виноват, и проблема начинает растворяться вслед за виноватыми, оставляя тебя наедине с результатами. Если проблема вместо того, что бы успешно решаться, успешно отсылается ко всем чертям, она не перестаёт быть проблемой. Файл переименовывается, стирается формат после точки, и его уже не прочесть. Он просто остаётся висеть, замусоривая пространство в голове и притворяясь обычным «ничем». И вот если бы не это отдалённое понимание его содержимого не долбило в голову, было бы ещё и ничего, но ведь уже никуда не деться. И так хочется, что бы этот файл сам собой куда-то исчез или пристроился. Потому что удалять его никак уж не хочется. Да и начинаешь забывать, где он лежит. Остаётся только сидеть, свесив ноги с клочка земли посреди пустоты и допивать свой последний скотч. И не важно, любишь ли ты скотч, но это последнее, что подкрашивает картинку происходящего засаленной, но всё же романтикой. Он немного наклонился вниз, разглядывая пустырь в двенадцати этажах снизу, как будто что-то видя там. Видя то, что позволило бы ему меня больше не слушать. И уйти от этого огромного валуна, который скатился на его плечи и сильно давил. А я давил сверху. Граффити на стене, изображающее двух человек, было очень символичное. Один из них стоял рядом с рупором и кричал что-то второму. Слова влетали тому в правое ухо, а из левого он высверливал эти слова дрелью. – Гоша, ты должен меня услышать! – моё спокойствие в голосе внезапно лопнуло вместе с терпением, и по всему помещению пронеслась волна отчаянного негодования, ударяясь об остатки поломанной мебели, ржавые банки от газировки и истлевающие газеты. – Твоя жизнь разваливается на куски, а ты готов сидеть и смотреть. Прикинуться шлангом, как будто ничего не происходит. – Чего ты от меня хочешь, Макс? – вяло пробормотал Гоша и, откинувшись, разлёгся на бетонном полу. – Без жертв не обойтись... – Я знаю, Гош... Я знаю... – я сел рядом с ним. Он посмотрел в мою сторону, но не на меня. А как будто бы на потолок сквозь меня. Его бледное лицо сейчас выражало абсолютную враждебность всему, что я могу сказать. Саморазрушение как призрак спасения. Кому-то точно придётся это принять за принцип. Мне или ему. Не важно. Это как неизбежная истина. Уже нельзя уйти без жертв. И ни один из выходов, что самое отвратительное, не был правильным. Оба они вели только в яму. Но мы уже были в яме. – Твои... твои мечты... – продолжил я, упёршись взглядом в пол. – Ты их просто возьмёшь и выкинешь? – Дружище, я обязан что-то выкинуть. Будь то мечта или виновник её исчезновения. И я давно сделал выбор в его пользу. – Он тебе покалечил жизнь, братишка. Высосал из тебя жизнь... Тебе нужна новая. Без него. Гоша ухмыльнулся и закрыл глаза. – Возможно ты прав, Макс. Но он это всё, что у меня осталось. Ничему другому просто не осталось места на этом маленьком клочке земли, плывущем в пустоте. – Только не нужно пафосных речей про пустоту и кусок земли! – я глубоко вздохнул и закатил глаза. – Ты просто откладываешь то, что и так случится. Исход неизбежен, брат. – Ты так уверенно говоришь, что тебе очень хочется поверить. – Чёрт возьми, Гоша, он лишил тебя твоей семьи, работы, дома... Если спички это всё, что у тебя осталось после того, как ты случайно устроил ими пожар, то нужно теперь лежать, жалеть себя и плыть по течению? Нет никакого течения, дружище. Потому что ты в луже. Гоша тяжело вздохнул и свернулся калачиком. Он снова сделал вид, что я ничего не говорил, а он ничего не слышал. На пороге последней черты так трудно её переступить, даже если дело грозит умиранием от скуки и голода прямо перед этой чертой только потому, что ты оставил себе лишь клочок земли... – Меня очень подкупает то, что он со мной до последнего, Макс... – Гоша медленно поднялся на ноги и снова уставился в окно. Я снова поёжился от холода и отошёл от сквозняка, который бушевал между окнами с разбитыми стёклами. – Ты его там не увидишь. – Зачем все эти разговоры? – Гоша повернулся ко мне лицом, но лишь на секунду. – Каждый раз мне не хватает совсем немного, что бы тебя послушать. И я слишком боюсь, что ты меня уговоришь. – За точку невозврата так нелегко переступить, да? – я положил руку ему на плечо. Гоша больше не поворачивался ко мне. Он тихонько всхлипывал и дрожал. То ли от холода, то ли от слёз, то ли от отвращения перед всем этим, что навалилось грудой на плечи. Я подошёл на шаг ближе и обнял его со спины. Мне тоже хотелось бы сейчас расплакаться вместе с ним, но это было бы слишком непростительно для меня, ведь я его уговаривал едва ли не на самый трудный шаг. А с моей стороны на самый жестокий. Кто ещё бы смог уговорить на такое? Гоша был готов. Я чувствовал это. Сейчас он прощался с последними минутами, когда кажется, что ты всегда всё можешь успеть сделать или вернуть. Потому что спустя совсем немного времени время пойдёт очень быстро. Так быстро, что его уже будет не ухватить и не уследить за ним, особенно после того, как оно так долго стояло на месте. Я его отпустил и отошёл на пару шагов назад. Гоша развернулся, но не поднимал голову. Он просто произнёс тихое «Хорошо». И потом наступило молчание. Он поднял голову, и мы посмотрели друг на друга, словно в последний раз. Гоша сделал два шага назад к окну и криво улыбнулся мне. Я улыбнулся ему в ответ... Он поднял пистолет, что был у него в руке всё это время, и выстрелил мне в грудь.
Кот, который гуляет сам по себе
- Кузя! Кузенька, иди сюда, миленький мой! Знакомый голосок вывел его из оцепенения, заставив отвлечься от любимого занятия и насторожить уши, развернувшиеся в сторону, откуда тот прозвучал. «Ах, да! Кузя – это же я»! Соскочив с подоконника, он, грациозно скользя по паласу, проследовал к Маше. Запрыгнул на подлокотник кресла и, ластясь, аккуратно наступил на раскрытую книгу в её руках. - Кузенька, пришёл, маленький! Ты мой ласковый, моё сокровище… Тёплые и слегка влажные руки девочки погладили его вдоль всего тела, а затем, принялись чесать уши и подбородок. Вытянув мордочку, он блаженно потянулся, несколько раз конвульсивно вздрогнув. Ему очень нравится Маша, более того – он в ней души не чает. Вот только играет она с ним мало. Постоянно сидит в кресле и никуда из него не выходит. А его неуёмная энергия требует большего. Он не умеет двигаться медленно. Подвижность и стремительность – вот смысл его жизни. И… мясо, он очень любит сырое мясо, которое жадная хозяйка даёт ему так редко! Насыплет гранулы сухого корма - на, мол, кушай на здоровье. И думает, что он их обожает… Только и слышно: - «Ну, вот, всё съел! А то прямо, посмотришь на тебя – худоба худобой. Вон, Барсик, Пушок и Мурашка – те сразу наваливаются. Вкусно, значит. И ходят потом, лоснятся. Упитанные. А ты?» А что он? Им ведь не объяснишь, что это не вкусно! Но кушать-то хочется, куда денешься? Вот и съедает… Сами-то они не видят, что ли? Мясо же сразу пережёвывается, без остатка. А эти кусочки перемолотого хлеба, травы и круп, слегка ароматизированные мясным привкусом - разве они могут сравниться с мясом? Эх! Кузя ещё немного пробыл с Машей и вновь вернулся на подоконник. Во дворе весело резвится детвора, скрипят старые, давно не смазанные качели. В дальнем углу, возле гаражей, крикливые мальчишки в клубах пыли гоняют мяч, пытаясь протолкнуть его между двух древесных столбов, вкопанных в землю. Дородные мамаши, покачивая коляски с малышами, увлечённо обсуждают какие-то жизненно важные вопросы. А за их спинами качаются от ветра пышные кроны деревьев, и зеленеет трава, над которой летают насекомые и порхают бабочки… Как-то Барсик рассказал ему, что все они произошли от диких зверей, которые ходили, где им вздумается, и гуляли сами по себе. И про то, что мясо растёт не в холодильнике, а там – на улице, за лесом. Причём, в таких больших количествах, что и представить страшно! Конечно, Барсик знает всё это не из собственной жизни. Он тоже вырос в домашних условиях. А ему в своё время эту историю поведал старый дворовый кот Маркиз. Настолько старый, что даже сам не помнит, кто из них старше – он или природа… Ну, уж если такой авторитет говорит, ему, естественно, не верить - нет резона. С тех пор Кузя частенько видит один и тот же сон. О том, как он весело гуляет по природе, которая чуть-чуть моложе Маркиза. А вокруг - на траве, кустах и деревьях, повсеместно растёт мясо. И он ест его и никак не может насытиться. Но Кузя не торопится, он понимает, что мясо не пропадёт никуда. Он начинает стремительно носиться туда-сюда, пока не устаёт. И природа устаёт играть вместе с ним. И Маркиз устаёт. И даже мясо… Вот тогда он вновь принимается его есть… И… просыпается. Оглядывается кругом и, не увидев ничего нового, опять занимает наблюдательный пост на подоконнике. А ещё Кузя очень любит купаться в ванне. Нет, не плавать, конечно. Как-то хозяин налил много воды и бросил его туда… Потом долго ругался, а Машина мама перевязывала ему укушенную руку. Но тут уж ничего не попишешь… Кузя ведь – дитя дикой природы, а над ним пытались издеваться. Или это называется: «проводить опыты»? Он в этом не разбирается. Слышал только, как по телевизору один умный и добрый мужчина, по фамилии Дроздов, осуждал тех, кто над животными опыты проводит… Словом, Машина мама тоже отругала мужа за опыты. А как-то позже она забыла вылить из тазика воду, оставшуюся после мытья рыбы, которую хозяин принёс домой. Ах, как она пахла, эта рыба! Почти как мясо… Барсик, Пушок и Мурашка принялись орать, на чём свет стоит, прося рыбу для себя. Кузя, не имеющий такого сильного голоса, как у них, просто сидел рядом и не понимал, зачем так голосить. Ведь хозяйка и сама прекрасно видела, что им всем очень хотелось эту рыбу попробовать. Кузя молчал. И при этом ему тоже достались две рыбьи головы. Надо сказать, очень вкусные. Но Кузя не привык быть попрошайкой, подобно остальным домочадцам. Пока они продолжали орать, он запрыгнул на ванну, а потом забрался в тазик с водой… После этого от него ещё долго пахло рыбой, и Маша морщилась, когда он забирался к ней на колени. А Кузя не понимал, как это можно – не любить запах рыбы? Но он не обижался на девочку. В конце концов, у всех свои вкусы. Через неделю хозяйка вновь налила воду в тазик. Вероятно, хотела постирать что-то… А Кузя был тут как тут. Он забрался внутрь и наплескался там всласть! И только потом заметил, что на входе в ванную все стоят и смеются. Даже Мурашка. Только она смеялась про себя, тихо вылизывая намоченную лапу, и иногда трясла ею. Кузя не понял их. Ведь когда вода попадала под шерсть, ему было так приятно! Неужели им не нравится? Впрочем, у всех не только свои вкусы, но и свои странности. Ну, не виноват он, что очень любит купаться... В отличие от большинства котов. Недавно на улице шёл дождь. Крупные капли его ударяли в окно и, собираясь в струйки, устремлялись вниз по стеклу. Кузя с наслаждением наблюдал за водой и думал о том, что ей, вероятно, повезло в этой жизни больше, чем ему. Она спокойно может сходить за лес. Туда, где есть природа, и где повсеместно растёт мясо. И рыба тоже растёт. Прямо на ветках. Живая, чешуйчатая, со вкусной головой… И ему вдруг очень захотелось к ним. Чтобы всё было как во сне. И стремительные игры, и вкусное мясо, и не менее вкусная рыба! И он решил, что при удобном случае обязательно прогуляется на природу. К простору, к мясу, к рыбе! - Кузенька! Иди ко мне, лапушка мой! Голос Машеньки вновь вывел его из ступора. Кузе самому захотелось ласки, и он стремглав забрался к ней в кресло. В руках девочки оказался шнурок, а на конце его резиновый шарик, обшитый мехом. Она дёргала за верёвочку, а мохнатый комок заманчиво подпрыгивал на паласе. Изготовившись к прыжку, Кузя ринулся за добычей, но лишь слегка сумел её зацепить. К этому моменту шарик уже находился в другом месте… Как это было увлекательно и весело! Настолько весело, что время игры пролетело незаметно. Кузя даже опешил, когда хозяин перенёс смеющуюся Машу на диван. И он, уставший от беготни, улёгся возле неё, почти моментально заснув. А сегодня хозяйка мыла окна и настежь распахнула застеклённые рамы. Кузя впервые в жизни дышал свежим воздухом, прогуливаясь по подоконнику. Ноздри улавливали совершенно незнакомые запахи, до ушей долетали странные звуки. Вдруг мимо пролетела стайка птиц… Кузя зазевался и не заметил, как сорвался вниз. Благо, падать было недалеко. Всего-то второй этаж. Приземлившись на все четыре лапы среди ароматных цветов, растущих на клумбе, он огляделся. Никто не заметил произошедшего. И неожиданно он понял, что судьба подарила ему шанс! Шанс повидаться с природой! Конечно, ничего не скажешь, боязно. Нет, даже страшно! Но ведь он прекрасно видел, что во дворе гуляют все, и ничего с ними не происходит. Значит, и ему можно? Ну, если осторожно… И Кузя, выбрав направление, побежал в сторону леса. Туда, где природа и мясо! Да, ещё же рыба! А он быстро. Он только взглянет, немного поест и сразу вернётся обратно. Чтобы не расстраивать Машеньку. И чтобы хозяин не ругал жену за открытое окно… Но ведь она же не виновата, она только начисто вымыла рамы. Вспомнилось вдруг, как хозяйка читала Маше книжку: «Мама мыла раму. Раму мыла мама…» Нет, правда, он быстро. Одна нога… м-м-м… лапа, туда, а другая обратно! Вдруг у качелей ему повстречался пёс, которого дети называют: «Шарик». Помня о том, что собаки всегда считались для котов врагами, Кузя обогнул его и помчался дальше. А Шарик лишь отпрянул в сторону, недоумённо взглянув на него. Даже стало немного обидно. Он же видел в окно, как пёс носился по двору за Маркизом. Тогда почему не побежал за ним? Странные они все… Но природа, мясо и рыба в данный момент показались важнее, и Кузя продолжил маршрут. А вот и лес. Надо же, какая природа маленькая! За деревьями пролегала дорога, по которой сплошным потоком куда-то спешили фырчащие страшные машины. Нет, туда он не пойдёт. Кузя огляделся кругом. А где же мясо и рыба? Их нигде не было… Опоздал. Правильно говорил Пушок о том, что мяса и рыбы много не бывает. Съели. Всё съели, проглоты! Хоть бы кусочек оставили! Улёгшись в густой траве, Кузя задумался. Выходит, природа всё-таки старше Маркиза? Ну, если мясо и рыба закончились? Значит, не смогла она их уберечь для него. А Маркизу удалось их попробовать. Хоть бы кусочек принёс… За раздумьями прошло время, и когда Кузя очнулся, на улице уже стемнело. Мимо, громко жужжа, пролетел майский жук, а потом чуть дальше в траве что-то зашуршало. Кузя осторожно подобрался к источнику звука и пригляделся. Среди корней дерева сидела мышь. Он уже видел такую же дома. И, что странно, она очень сильно смахивала на мохнатый шарик в руках Маши… Маша! Вдруг до Кузи дошло, что уже поздно, и Маша скоро ляжет спать. И без него! Не сможет погладить его перед сном… Отбросив прочь острое желание – поиграть с мышью, он устремился обратно к дому. Преодолев знакомый двор, добрался до стены дома и только сейчас сообразил, что не сумеет подняться по ней. А ещё, ему сильно захотелось есть. И, возможно, именно сегодня Машина мама собиралась покормить его мясом… Или рыбой, что тоже неплохо… Не зная, на кого обижаться, он забрался в гущу цветов, свернулся калачиком и уснул. Во сне Кузя купался в тазике, носился за шариком… нет, не за собакой, а за тем – мохнатым, который находился в руках у Маши. А потом он бегал по природе, ел мясо и рыбу… и снова купался, бегал, ел… И вдруг проснулся. Рядом разговаривали: - У Воробьёвых-то беда произошла. Кузя пропал. Подозревают, что из окна выпал. Полдня сегодня всем семейством вокруг дома бегали - искали. Но не нашли. Девчонка ихняя теперь совсем расхворалась. У неё же болезнь сильная. На ноги встать никак не может. Родители дочку как только не пытались лечить. И у врачей были, и в санатории возили, и у знахарок разных выспрашивали… Да всё без толку. Ничего не помогало. А тут профессор один посоветовал им – попробовать шерсть кошачью рядом держать. Вот и завели они кошек. Но и это не сильно помогало, так, чуть-чуть только… Воробьёвы опять к профессору, а он им говорит: - «Хорька заведите, не уверен, но случалось, что некоторым помогало…» Вот и завели они Кузю. И ведь, действительно, Машенька на поправку пошла. А сегодня вот он пропал… Кузя не совсем понял, о каких хорьках говорили, но своё имя он знал хорошо. Вот и вышел на голос соседки. Домой надо же как-то попасть. И Машу порадовать, и с шариком поиграть, и накупаться всласть, и… мяса поесть с рыбой. А природа? Да пусть она там живёт в одиночку, коли не смогла самое вкусное сберечь! Ну, или с Маркизом пусть общается, а он – домой! Женщина, заметившая его, всплеснула руками и с криком: - «Галка! Галка! Там Кузя ваш по клумбам гуляет! Беги быстрее, дочке здоровье верни»! – метнулась в подъезд.
Радостная Машенька никак не могла уснуть от полученных впечатлений. Сегодня, когда Кузя вернулся, она смогла пять минут простоять на ногах! Под рукой у неё, свернувшись в калачик, спал довольный питомец. И снились ему природа, горы мяса и море рыбы…
Наш
-Слышь, дед, а правда в космосах воюют? -Правда, Сёмка, правда. Да вот только нам до этого дела нет, мы ведь люди простые, сельским хозяйством занимаемся. Сёмка озадаченно почесал за левым ухом. -А сливать бензин с автомобилей правительственных - это разве тоже сельское хозяйство? -Нет, Сёмка, это уже наше хобби. Старик отбросил окурок в сторону и, повернувшись на стуле, продолжил чистку картошки из близлежащего пакета. В селе Иртыш, расположенном на берегу одноимённой реки и в тридцати километрах от города Омска, к 2048-му проживало около семисот жителей, многие из которых уже начали забывать понятие сельского хозяйства. Ситуация в стране, как собственно и во всём мире, не давала людям покоя. Положение на планете всё чаще характеризовалось одним лишь единственным словом - бунт. Воевали все, от мала до велика, от Англии до Мозамбика. В боевых действиях сталкивались различные фракции, страны, объединения, кланы, корпорации... Некоторые по привычке воевали за полезные ресурсы или земли, другие за взгляды, от феминистских до нацистских, некоторые воевали из религиозных соображений, кто-то воевал, чтобы выжить. Людям поводов хватало. -Дед, ужо темнеет. -Ага, вижу. Собирай всё, и затапливай печку. Скоро погонют. Сёмка торопливо начал сбрасывать необходимые вещи в сумку, после чего поставил её возле ещё двух таких же, но поплотнее набитых, по пути прикусывая сырую картофелину. Покончив с поклажей, юноша взялся за спички и разжёг печь, в которой уже были уложены дрова. -Пошли? -спросил он старика. Тот, закашлявшись, кивнул в ответ, увенчав всё труднопонятным жестом правой руки. Нагрузив ношу, и застегнув поплотнее плащик, Семён первым двинулся в сторону леса. Последние лучи солнца ещё подогревали красками картину заката, а вдали уже заскрежетали моторы самолётов, когда двое, углубившись в лесную чащу, легли на пригорке с половинками бинокля в руках. Благодаря подлитой в печь соляре, дым из трубы был густой и хороший. Следовательно, и правительственный самолёт не заставил себя ждать. Когда пилот пролетал над сиим домом, пилот просто нажал на необходимую кнопку и, не оглядываясь, полетел дальше. Воронка на месте взрыва была невелика и незаметна издали. Дед сверил координаты с имеющейся картой и поднялся на ноги. Сёмка вскочил следом, и они продолжили свой путь, хрумкая картофелинами. Старый закурил. Лес тянулся на нагие километры вперёд, что свидетельствовало о его упорном засаживании последние восемьдесят лет. Прошед череду елей, путники окунулись в глубины сосен, пахнущих по весенне свежо. Где-то далеко всё ещё трещали вертушки и самолёты, лаяло зверьё. Пожалуй зверью так и не удалось втолковать, за несколько лет хаоса, что следовало бы вести себя потише. В лагере повстанцев, к которому в скором времени подошли двое, собак не держали. Дед снял с плеча рюкзак, и, сунув его Сёмке, сказал: -Ступай к бабке, отдыхай. -а сам пошёл в глубь лагеря, попутно кивая постовым и пожимая руки старым знакомым. Вскоре он наткнулся на нужного ему человека, звавшегося Никифором, и оповестил о том, о чём следовало оповещать в сложившейся ситуации. Несколько слов о взрыве дома, несколько о "чистом" пути через лес, и пару слов о собственном самочувствии. Никифор выслушал всё как следует, и тот час отправился в свой шалаш. Старик тем временем с чистой душой и свободный от ноши пошёл в западную часть поселения, на запах жареного теста. Уж сколько лет он жил в этом поселении, и всегда еду пережаренную подавали. Сам то он на это внимания уже не обращал, конечно же. Сидя за столом встретился с Сёмкой, подсевшим рядом и накладывающим в тарелку примерно тоже, что лежало и у старика. Дед заметил, что молодой успел нацепить другую куртёху, посвежее, с такой же свеженькой нашивкой на плече. -Скоро в бой, -сказал он старику. Тот в ответ вздохнул поглубже, да зажмурился на дольше, чем обычно. Да, событие жданное. С трапезой покончили быстро, ведь несмотря на складывавшуюся "большую семью" в лагере, в которой согласно поговорке не принято "еблом щёлкать", все относились друг к другу более человечно и понимающе, нежели три десятка лет назад. Сёмка унёс тарелки свою и деда, и пошёл куда-то по своим нуждам, а старик остался тянуть чифирок и прислушиваться к разговорам за столом. Судя по услышанному, за две недели его отсутствия произошло не так много событий, как хотелось бы. Их группировка "Баян" связывалась с главами группировок "Лист", "Тандем" и "Воля", с целью сосредоточения общих сил на единую точку базирования имперских войск. Лидер "Баяна", приближённым советником которого являлся известный нам Никифор, носил прозвище Айк, в честь одной из улиц на Плутоне, как любил говаривать он сам. Айк не водил связей с политическими сотрудниками и властями каких-либо государств, и пытался доказать своим примером, что подпольная леворадикальная группировка может спокойно и продуктивно просуществовать и без этого. Опустошив кружку, дед пошёл по лагерю раздать газеты. Многих встречал за чисткой картошки. Спросил у Сёмкиного друга Тишира насчёт здоровья матери. На северных постах встретил Сакса - двухметрового кабана, отвечавшего за безопасность лагеря в выходные дни. Отсыпал ему некоторое количество махорки. Ушёл спать.
*** Приготовления к вечернему наступлению оторвали народ в лагере от газет двадцатисемилетней давности, рубки дров, лобызаний с редкими девицами, чистки картошки и сна. Милитаризация отряда Земной Освободительной Революционной Своры "Баян" состояла из выдачи бойцам престарелого вооружения на последующую сборку/разборку, чистку, пристрелку и, конечно же, непосредственное использование в боевых действиях. Налаживая свой шведский самострел, Сёмка частенько посматривал на стройную фигурку англичанки Элен, невесть что забывшей в "Баяне". Конечно, как и любой другой юноша семнадцати лет он отводил приличную часть внимания женскому полу, но его увлечения идеологией революции брали верх в молодом организме. Заметив, что девушка не может найти затворную пружину выданного ей автомата, Сёмка взял одну имевшуюся у себя на столе, и направился к ней, с твёрдым намерением предложить помощь. Она заметила его приближение раньше, чем ему хотелось бы: всё-таки часто вертела головой по сторонам, в поисках потерянной детали. Поправив локон, она бросила взгляд на пружину в его руке и мило заулыбалась. Семён успел войти лишь в начальную стадию оскала зубов, прежде чем резко повернуть голову в сторону леска, поросшего по западному флангу лагеря. К ним явно приближались танки, в данный момент находящиеся ещё относительно далеко. -Танки! -закричал он, полоснув рукою атмосферу, и указывая в нужном направлении. -Танки идут! -повторил он. Откуда-то возник Никифор: -Неужели "Тандем" свои танки подтягивает?.. Чёрт, нет же! Всем в боевую готовность! Занять огневые точки. -закончил он, и пошёл к стенду с оружием. Большая часть бойцов пребывала в недоумении. В лагере небыло рассчитанных боевых точек для отражения атак. Им вообще в голову не могло прийти, что их скрытый лагерь обнаружат. Тем временем, небо озарилось красным. Две ракеты били вслепую, но потери были неимоверно велики. Первая разбила воронку в земле, невдалеке от южных постов лагеря. Вторая ударила в скопление бойцов около ружейных стилажей. С северо-запада от лагеря вынырнуло полчище солдат в красных армяках, поголовно вооружённых автоматами российского производства. Обитатели лагеря направили стволы именно в этот отряд, солдаты которого, в свою очередь, выпалили по бойцам революции по две очереди, и залегли, продолжив отстрел с подствольных гранатомётов. Потери, за первые одиннадцать секунд боя, взявшие отсчёт с взрыва первой ракеты, были неимоверны. Англичанка Элен протянула руку к пружине, крепко зажатой в застывшей руке почившего Сёмки. Выдернула её легко; с завидной быстротой привела автомат в боевую готовность и открыла огонь по наступавшим в красных фраках воинам. Никифор, отметила она, был порван взрывом второй ракеты, а после ещё и лишился всей левой и половины правой ноги, от подствольной гранаты. Сейчас же его тело забрасывало, подлетевшим было, мусором и тряпьём. Саму Элен срезали восьмью секундами позже: танки ещё не подошли, но впереди них, как оказалось, бежал ещё один взвод солдат, начавший беспорядочный огонь по выглядывавшим из рытвин выжившим. Уж кому медленнее всех удалось среагировать, так это Старику. Первое время он стоял жуя губами воздушную пелену, затем был опрокинут на спину полученной в грудь автоматной очередью. Закреплявшиеся невдалеке соратники даже сначала подумали, что Деду пришёл конец, однако умер он, в отличие от них, только от контрольного в голову, произведённого одним из вошедших в уже мёртвый лагерь солдатов. А до этого людей ещё дробили залпы танков. В плен брать было решительно некого. Напоследок солдаты правительственных сил подожгли лагерь уничтоженной группировки "Баян", после чего отправились в восточном направлении - к селу Иртыш.
*** Сначала он просто стоял и смотрел, без проявления каких-либо эмоций. Долго стоял. Смотрел, казалось, ещё дольше. А молчал целую вечность. И ни одной эмоции. Даже для того, чтобы уловить взглядом движение его зрачков следовало всматриваться очень тщательно. Только ведь некому было всматриваться: перед ним лежал всё тот же мёртвый лагерь, с ворохом деревянных досок, оплавленными палатками и изуродованными трупами людей, бывших некогда ему, в буквальном смысле, семьёй. Вдруг задёргалась левая щека. "-Чёрт, -подумал он, -Всё-таки жить буду...". Закатив глаза, Тишир глотал воду из кадки. Он глотал не жадно. И не сказать, чтобы от жажды. Человек - существо уникальное: если ему взбредёт в голову "глотать", то он лоб расшибёт, а глотать начнёт. Тишир глотал. Он не знал, радоваться ему, или реветь в истерическом припадке. Его отправили за водой, чтобы наполнить фляги перед боем. Отправили ещё в ночь, ведь до ближайшего источника родниковой воды идти приходилось долго. Теперь были мертвы все, кого он знал. Хотя, может он и ещё кого знает. А вот те, кто знал его, точно умерли все. И всё-таки он заревел. Даже завыл. Потом упал, и не вставал до заката, хотя и выть перестал довольно быстро. Поднявшись и отряхнув локоть толстовки, молодой парнишка пошёл по обломкам лагеря, собирая уцелевший скарб. Находки были довольно ущербного качества, и в не менее ущербном количестве. Тишир погрузил вещи в рюкзак на спину, и пошёл лесом на юго-запад, чтобы выйти к реке и вдоль неё достичь более-менее укромного места для ночлега и, возможно, последующего существования. Сгущавшиеся сумерки он увидел взойдя на холм, возвышавшийся над многокилометровыми полями, и обратив взор к востоку. Тишир не мог аргументировать своё стремление найти пристанище до захода солнца весомыми фактами, но идти ночью ему почему-то казалось не совсем приятным процессом. Он поймал себя на том что часто зацикливался на близлежащей обстановке. Опасаться пока было нечего: правительственные войска уже должны быть вдалеке. Так что оценка обстановки сильно тормозила продвижение парня по намеченному курсу. Провешивая дорогу плевками, он занялся не самым благоприятным для разума занятием поминания почивших, но это помогало идти, буквально, на автомате. Лица убитых товарищей всплывали разными потоками: иногда в виде последовательной ленты, что способствовало ещё большим огорчениям, ведь, вспоминая в персоналии каждого, он размышлял о потере личности, являвшейся уникальной; а иногда целыми коллажами, вызывая спонтанные судороги в грудной клетке, желание разреветься, упасть и забиться в истерике. Затем, когда неожиданно резко потемнело, как-то непроизвольно в памяти начали всплывать моменты, новости, услышанные несколько дней назад: истощение нефтяных скважин на севере, войны между племенами Америки, смерть Чака Нориса, обнаружение атмосферы на спутниках Юпитера… Череду воспоминаний Тишира прекратила огромная лапа Ктулху, втоптавшая его тело в грязную землю лесов Сибири, не позволив ни единому ручейку крови просочиться из под своей монолитности. Когда монстр продолжил свой путь, то на месте, где раньше стоял мальчик, осталась лишь небольшая кашица из рванья и мяса.
Всякий, кто захотел истины, уже страшно силён (Ф.М.Достоевский)
За окном стоял тёмный осенний вечер. Квартира была погружена в темноту. Коля сидел в просевшем кресле перед телевизором с выключенным звуком и смотрел в одну точку. Для него это был особенный вечер. Непохожий на обычные. Его ничего не заполняло, кроме молча моргавшего цветными кадрами телевизора и звуков вечернего дома. Люди возвращаются с работы, спешат к себе домой, к родным. Их вечера заполнены планами, заботами… Постоянно слышно, как гудит лифт в подъезде, иногда на соседних этажах гремят замки и хлопают двери. Кто-то открывает и закрывает их, впускает в тёплую квартиру мужа или детей. В пустой Колиной квартире сухо стучат старые часы. Раньше он этого никогда не замечал… Но это же необычный вечер. Сегодня он потерял свою мечту. Лишился дела своей жизни. Рядом с креслом на полу белеет скомканная рубашка, валяются вывернутые наизнанку брюки. Всё лежит так, как он их побросал, придя домой. На рубашке виднеются тёмные пятна. Коля сидел не шевелясь. Смотрел в одну точку. Шевелиться было больно. Начинало болеть всё тело, от набитых скул до «иссушенных» ударами мышц на ногах. Неприятно стягивала кожу засохшая кровь на лице. Ещё сегодня утром Коля был здоров. Он рано встал, пробежался вокруг района, помылся и позавтракал. Полный решимости и бодрости духа, он направился на работу. Он предвкушал судьбоносный день. Так всё и получилось. Коля - профессиональный журналист. Он пытается максимально достоверно и понятно предоставить людям информацию о том или ином предмете или событии. Но это не совсем дело его жизни. Оно лишь подсобляет Коле в его основной профессии. Сколько Коля себя помнит, он всегда был некоторого рода фанатиком. Он сам воспитал себя, назло родителям-алкашам. С самых малых лет он пытался стоять за правду, до конца отстаивать свои интересы. С возрастом его порывы не угасли, они лишь поменяли форму, подобно камню, обрабатываемому течением. Он стал более хитёр, более терпелив, менее фанатичен. Так уж устроен мир, что люди стоящие за правду всегда гонимы, их положение всегда непрочно. Молодой Коля хорошо понимал это, поэтому не шёл напролом. Но шёл до конца. Вывести подлеца на чистую воду, добиться справедливости – это были его жизненные идеалы, складывающие его непростой жизненный путь. Он выучился на журналиста и с неугасаемым упорством принялся за борьбу с несправедливостью. Он терпел насмешки, он страдал от провалов и публичных унижений, когда недели тяжёлых трудов нищего писаки опровергались одним словом толстого чиновника, уличённого в какой-то краже. Казалось, никому кроме него этого не нужно было. Но когда другой пересмотрел бы свои идеалы и занялся чем-то более разумным, Коля решил не сдаваться. И через некоторое время пришёл успех. Унижение, бесконечная беготня с фотоаппаратом и диктофоном, бумаги, справки, архивы, месяцы кропотливого анализа и писанины – и неоспоримый компромат низвергает с вершины афериста-мошенника, по совместительству – главу конкурирующего с Колиным журналом крупного издательства. Редкие хлопки и снисходительные похвалы со стороны общественности были не так важны. Коля добился своего, доказал себе, что бороться можно. А главное – получил для этого больше возможностей. Он был повышен в должности директором издания и получал официальные задания на создание таких компроматов. Коля работал не покладая рук. Несколько лет. Но появилось новое препятствие. Директору совсем не нужна была правда и справедливость. Колины компроматы использовались как шантаж, наглый и напористый, и босс грёб деньги лопатой. О борьбе с ним нечего было и думать. Всё это просто изводило Колю. Он жил своими идеалами тем больше, чем меньше находил им вокруг сочувствия. Он всё больше убеждался в правильности и уникальности своего пути, он верил, что добьётся успеха наперекор законам общества. В борьбе поддерживался его неукротимый дух, подкрепляемый опытом первой победы. И он решил пойти до конца. Он вступил в бой с противником, равных которому не было. Во всей нашей многострадальной России трудно найти больше мерзости и зла, чем сосредоточилось в этом человеке. Коля, возможно и не осознавал, что он вступил в слишком опасную игру. Но он был молод и рвался в бой. Депутат Госдумы Василий Чернов, крупный управляющий и владелец сети магазинов, семьянин и общественный человек, в 90-е колесил по столице на крутых машинах со своей бандой и сеял хаос. Убивал, грабил, вступал в разборки на оживлённых улицах со своими соперниками. Поднялся на наркотиках и стал влиятельным человеком, легализовал свою деятельность и теперь вполне легально контролирует все тёмные сферы преступной жизни. На всё есть прикрытие – и на «чёрное риэлторство», и на поставки наркотиков, и на угон машин и на убийства неугодных. Нам мало говорят про таких людей, мы мало их видим, но лишь потому, что они перед нами, на виду. Они известные политики, бизнесмены, управляющие. Бандиты никуда не уехали и не испарились в конце 90-х. Они теперь душат народ легально и не спеша. Коля не мог больше этого терпеть, особенно, когда он мог что-то делать. Он был искусен и осторожен в добыче сведений. Он звонил в офисы различных предприятий своей жертвы, аккуратно выспрашивал, что ему нужно, фотографировал, записывал. Сидел в социальных сетях, на новостных лентах и архивах новостей – выискивал, сопоставлял, расспрашивал людей. Он работал скрупулёзно, упорно и подчас очень рисковал, но получал удивительные результаты. Через полгода работы он с усталостью подшил толстую чёрную папку с уникальными сведениями. Тот день казался ему чудесным. Следующим утром он пришёл к директору и показал материал. С решимостью сказал, что либо всё это публикуется, либо он опубликует всё сам и заодно прольёт свет на судьбу предыдущих компроматов и их участие в обогащении директора. Это было сегодня утром. Босс устало откинулся на спинку кресла и сказал прийти завтра, обсудить подробности публикации. Коля согласился, но материал забрал с собой. Вечером по дороге домой на него напали пять человек и избили до полусмерти. Папку и флешку с данными уничтожили при нём. Коля лежал в луже, полной опавших листьев и сквозь пелену замечал, как мимо проходят люди. Молодой парень, пожилая пара… Гогочущая компания подростков… Никто из них…
Коля никогда не был сильным и ловким. Наоборот, физические упражнения давались с трудом, тело было щуплым и узким. Но в нём теплился сильный дух. Он встал сам, превозмогая жуткую боль, добрался до дома и напился обезболивающих. На экране телевизора беззвучно открывал и закрывал рот Владимир Путин. Он что-то втолковывал сидящим рядом министрам. Те внимательно слушали и понимающе кивали в такт словам. Каким глупым всё это казалось Коле! Как глупо жили вокруг миллионы людей, столетиями пытающиеся навести порядок на вверенном им клочке земли. На самом большом клочке земли на планете… Как мало было правды, чистого стремленья и упорства в их действиях! Коля ощущал свою ничтожность… Он думал, что может идти против системы… Против порядка, по которым живёт большинство. И пусть этот порядок никому не нравится. Все его хают. Все хотят другого. Но никто ничего не делает. Жалуются и ворчат… И всё. Он проиграл. Бесповоротно. Он споткнулся в самом начале. Было ясно, что на работу можно было и не приходить, что материала больше нет. Бороться нет ни сил, ни средств. Нет работы, нет цели. Надо ли теперь жить?.. Из подбитого глаза медленно потекла слеза. Коля трясся всем телом, сопротивляясь хлынувшим на него мыслям. Как же так? Неужели это всё? Он не мог заставить себя биться дальше.
Прошло три дня. Всё это время Коля безвылазно сидел в своей квартире, зализывая раны. И если телесные постепенно заживали, то душа болела всё так же. Стала заканчиваться еда. Пора было наведаться в ближайший магазин и потратить оставшиеся деньги. На улице была слякоть. Падал мокрый липкий снег и тут же таял. Под ногами хлюпала грязь. Коля шёл, надвинув кепку на глаза и смотря в землю. Редкие прохожие обходили его стороной – всё, что выглядывало из-под кепки, было опухшим и синим. Он проходил мимо школы, когда услышал крики и мат. Коля остановился и огляделся. На школьном дворе дрались школьники, хотя назвать это дракой было кощунством. Десять человек загнали одного парня в угол и раздавали ему оплеухи. Он яростно вертелся вокруг и отмахивался, набрасывался на кого-то, а затем получал увесистые удары по голове, ногам и животу. Коля, похрамывая, поспешил к толпе. -Эй вы! – закричал он. – Охренели что ли совсем?! Подростки обернулись на его гневный окрик. Возмущение, звучавшее в его голосе, немного смутило их, но осознание того, что он один, а их десять уравняло всё. -Вали отсюда, синяк, - сказал один из них и обматерил Колю. Паренёк в углу получил передышку, но убегать не собрался. Тяжело дыша, он подошёл к отвлёкшемуся врагу и заехал ему в ухо, другого пнул по ноге изо всех сил. Коля, на мгновение замерев, бросился на помощь. Кого-то он даже ударил, хотя в жизни не дрался. А вот сам получил много. Боль была невообразимой. Били специально по синякам. Компании явно не понравился такой заступник. Вскоре их обсмеяли и оставили в покое. Избитые, они сидели в слякоти и тяжело дышали. -За что это они тебя? – морщась от боли спросил Коля. Паренёк посмотрел на него исподлобья. Коля заметил, что лицо у него тоже покрыто синяками, но не только свежими, а давнишними, уже пожелтевшими. -Говорят, что я выделываюсь много, - тихо проговорил он. – Что заступаться за кого-то и быть против них – нехорошо. Пытаются меня отучить. -И что, ты ничего не делаешь? -А что я сделаю? Пожалуюсь? Тогда вообще убьют. Они просто подходят и спрашивают, усвоил урок? Я говорю что нет. Тогда ждут после школы и… вот как сегодня. Паренёк с трудом встал, отряхнулся, поднял из снега портфель и молча пошёл домой. Коля смотрел вслед этой щуплой фигурке и понимал: всё в этой жизни учит нас чему-то. Из каждой ситуации можно извлечь урок. Судьба посылает нам знаки. Наша задача – правильно понять, что к чему.
Что с того, что его побили? Что с того, что его тело покрывают синяки и ссадины? Разве они задели его мечту? Разве они разбили его идеалы? Сдаваться не надо. Ни в коем случае. Коля снова решил вступить в борьбу. Но сделать это одним мощным и сильным ударом. Решительной атакой в лоб. Какой никто не ожидает. Он снова начал жить. Убрался в квартире, стал бегать по утрам и следить за новостями. По телевизору показывали новости про избиение журналиста Олега Кашина неизвестными, про сайт WikiLeaks и Джулиана Ассанжа. Всё вокруг словно подчинялось Колиным мыслям. Всё вокруг подкидывало ему знаки и призывало к борьбе. Но больше всего его вдохновлял образ паренька, которого сейчас наверняка опять избивали на школьном дворе. Правда есть, это не миф, и она стоит того, чтобы бороться за неё любыми средствами. Коля придумал простой и дерзкий план. Нужно удивить врага.
Айфон Василия Чернова завибрировал в кармане. Тот достал его и с удивлением обнаружил, что на этот номер, доступный только близким и важным людям звонит незнакомый. Тот посмотрел на водителя за рулём его машины и взял трубку. -Здравствуйте. Вы меня не знаете. А вот я Вас хорошо знаю. У меня есть полная папка с неопровержимыми доказательствами Вашей виновности в серии преступлений, все контакты, предприятия и посредники. Сегодня к полуночи материал будет опубликован. В Ваших силах всё изменить. Приезжайте через полчаса один по следующему адресу, и мы обсудим условия выгодной сделки. Покрасневший от ярости Чернов записал адрес и продиктовал его водителю. Такого с ним ещё не было.
Он вошёл в маленькую обшарпанную квартирку с потушенным светом. Щуплый силуэт жестами пригласил его в комнату. Чернов быстрым шагом, сбивая на ходу вещи вошёл и оказался перед низким побитым молодым парнем. Ничего кроме ярости и беспокойства не выражал этот свирепый взгляд. Преступник не произнёс ни слова. -Здравствуйте. Вы всё уже знаете. Я просто отдаю Вам все сведения, если Вы выполните несколько простых требований. Парень говорил наивно и нагло. Смотрел прямо в глаза. Это бесило Чернова. Какой-то сопляк, просто жалкая тварь в нищей квартире диктует ему свои требования. Его распирало от ярости. С каждым словом глупца он всё больше убеждался, что всё это полная чушь. Но лишь одно останавливало Чернова: он знал его секретный номер и говорил про какой-то компромат. -Вы откажетесь от своей бандитской деятельности и закроете все свои лживые предприятия. Только потом я передам Вам сведения. Всё. Больше он не мог этого терпеть. В конце концов, какая разница?! Вся милиция города была у него в кармане! Ему ничего не будет. Чернов достал из кармана пистолет и с бешенством выстрелил Коле прямо в лоб. Кровь забрызгала недавно постиранные занавески. Молодой парень рухнул на пол и замер. В соседней комнате громко тикали часы.
Чернов тяжело дышал от только что пережитого. Нужно было срочно позвонить знакомым и обговорить предстоящие проблемы. Чернов уже подсчитывал затраты и направился к выходу, как вдруг стоящий в углу экран стоящего в углу компьютера засветился. Депутат невольно остановился. Он не мог поверить своим глазам. На него смотрело лучащееся, возбуждённое лицо Коли. Тот смотрел на него с улыбкой. -Уважаемый Василий Владимирович! Если Вы сейчас смотрите это, значит Вы проиграли. В моей правой руке сейчас находится пульт с одной кнопкой. И если Вы смотрите, то я успел её нажать. Всего лишь одна кнопочка, но сколько всего она делает! Сейчас изображение с пяти камер в комнате загрузилось на специальный сервер. Заранее заготовленные посты в социальных сетях массово рассылаются и публикуются. Отправлены сообщения всем ведущим СМИ с приложенной видеозаписью. Оставшиеся у меня сведения о Вашей деятельности тоже доставлены, куда только можно. Я даже потревожил милицию, хотя, думаю, Вас это не напугает. Остального достаточно, чтобы упечь Вас за решётку очень надолго, со всеми Вашими связями, деньгами и депутатской неприкосновенностью. Вы не отвертитесь, а даже если и попробуете, крупной проверки Вам не избежать. Все Ваши аферы будут раскрыты, Ваш мир рухнет за пару месяцев. Потому что он построен на лжи и несправедливости. И Вы считаете, что так и надо. Но Вы проиграли. Я победил Вас. В одиночку. Потому что мой путь – единственно верный. Чернов молча стоял и слушал всё это с почти остановившимся сердцем. С экрана на него смотрело опухшее избитое лицо человека, которого он убил минуту назад. Это лицо светилось гордостью и торжеством победителя.
Следы на песке
Люблю уходить в отпуск после хорошо выполненной работы. Ведь именно давно заслуженный отдых ждал меня впереди, а испытанные за последние три недели невзгоды делали вожделенный песчаный пляж в заброшенной крымской деревеньке только ещё более привлекательным. Осталось всего-ничего – выбраться наконец из этой богом забытой глуши. Я как раз возвращался в лоно цивилизации с длительной и изнурительной тренировочной экспедиции, но за пару миль до маленького городка Кхатима, лежащего у подножия Гималайского горного массива, мне удалось свернуть в плохую сторону, и в следствии этого безнадёжно заблудиться. Стыд и срам! Сейчас, пробуя одновременно рулить и читать карту, я медленно двигался по узкой и извилистой горной грунтовке. Ветер, свободно гуляющий в открытой кабине хлипкого джипа, всё время грозил вырвать из моих рук развёрнутую карту, а здоровенные колдобины и булыжники так и норовили разворотить подвеску. Беспрестанно ругаясь сквозь зубы, я упорно пробовал избежать края обрыва, когда вдруг услышал какой-то странный звук, и через несколько секунд езды на расширившейся обочине увидел ужасающую картину: пара бедно одетых мужчин усердно пинали ногами лежащего на земле третьего. В руке одного из нападающих медленно, как меч палача в замедленной съёмке, поднималась мотыга. Дальше всё произошло очень быстро: инстинктивно ударив по тормозам, я на ходу выскочил из останавливающегося автомобиля и с поднятыми руками бросился в сторону нападавших: – Стойте! Вы что, рехнулись? А ну давай назад! Назад! – крикнул я по-английски, но судя по повернувшимся в мою сторону лицам, присутствующие не поняли ни звука из сказанного мною. Нападавшие замерли, напряжение постепенно нарастало, мотыга всё также угрожающе висела в воздухе, а единственным изменением ситуации стало только то, что гнев теперь направлялся не только в сторону лежащего. Осторожно я подошел ближе и попытался говорить размеренно и спокойно: – Давайте не будем ссориться! Идите, друзья мои, идите своей дорогой! Не стоит проливать кровь, поверьте! Он тоже человек, живое существо, чёрт возьми! Никто не заслуживает такой гнусной смерти, чтоб его пришибли мотыгой на обочине дороги, как шелудивого пса! Мир вам, друзья, мир! Мои слова (или, скорее, оживленная жестикуляция) видимо возымели некоторое действие, ибо лица немного расслабились, а мотыга дрогнула и опустилась. Воспользовавшись благоприятным моментом, я полез в карман и выудил оттуда пятидесятидолларовую купюру. Целый капитал по здешним меркам. Понятия не имя, чем разозлил лежащий на земле олух этих мирных буддистов, я подумал, что если он что-либо украл у них, то успокоить нападавших быстрее всего можно будет возместив им убыток. Держа купюру в вытянутой руке на манер щита, я маленькими шажками пытался занять позицию между жертвой и нападавшими, постепенно оттесняя их от греха подальше. Один из фермеров с отвращением оттолкнул мою руку и начал что-то гневно кричать, но другой после минутного колебания выхватил деньги, и, забросив мотыгу на плечо, быстро зашагал прочь. Оставшийся человек нерешительно потоптался еще некоторое время, затем проскочив мимо меня, на прощание угостил лежащего хорошим пинком под зад, после чего с удовлетворённым видом устремился вслед за своим приятелем. Облегчённый вздох вырвался из моей груди, напряжение постепенно уходило. Ещё долго провожал я взглядом удаляющиеся фигуры, и только спустя некоторое время мне наконец удалось преодолеть нервную дрожь рук. Когда крестьяне отошли метров на сто, за спиной послышался тихий шорох. Ожидая новой неприятности, я рывком развернулся и неожиданно оказался лицом к лицу с избитым мужчиной. Видок у него был ещё тот! Даже по индийским и непальским стандартам эта личность казалась очень даже колоритной. Больше всего он напоминал какого-то гуру йоги, странствующего монаха или отшельника. Здешние дороги просто кишели всякого рода пилигримами, паломниками, самозваными мастерами йоги, владеющими всеми тайнами бытия, философствующими нищими и другими им подобными религиозными кустарями-одиночками, но даже среди них редко встречались столь необычные субъекты. Весь изысканный костюм оного человека состоял из одной, изрядно замызганной, рваной набедренной повязки, а практически всю поверхность кожи покрывали замысловатые татуировки, а также синяки и ссадины различной давности. Картину дополняла всклокоченная копна седых волос и борода полуметровой длины, в грязных дебрях которой томились пленённые зёрна риса, крохи мусора и объедки неизвестного срока происхождения. Непальский бомж, чесслово! Но в тот момент, когда наши взгляды встретились, его внешность мгновенно ушла на задний план. В стране черноглазых такая пронзительно синяя пара глаз сама по себе достойна внимания, но не цвет их заставил меня замереть. Старик, не говоря ни слова, медленно подошёл ко мне вплотную и вонзил свой взгляд мне прямо в душу. Как кинжал в мозгу, как раскалённая игла в зрачке, сверлил этот взгляд, и несмотря на панический страх, ни одна моя мышца не подчинилась инстинктивному порыву удрать куда подальше. Но наваждение длилось всего лишь мгновение, взгляд отпустил мою волю, а старик, порывшись в складках своей отвратительной набедренной повязки, вытащил оттуда какой-то мелкий предмет и сунул его мне в руку. Опустив глаза, на ладони я обнаружил чёрную от грязи монету размером в старый советский рубль. Встрепенувшись, я раскрыл рот для громкого протеста, но старика уже нигде не было видно. Прошло не больше секунды, ни одна травинка, ни одна веточка куста не шелохнулась, а странный человек исчез, растворился в джунглях как призрак. Испарился. В ближайшем большом городе мне удалось найти говорящего по английски ювелира и показать ему свое приобретение. Ювелир аккуратно и бережно очистил монету, после чего на лицевой стороне появился замысловатый рисунок, а на обратной надпись на древнем санскритском. Вежливый и улыбчивый пожилой мастер долго копался в каких-то ветхих книгах, пока наконец не закончил перевод: «В книге судеб нет случайных событий» – гласила надпись. Даже местный золотых дел мастер не имел понятия о том, что это конкретно могло означать, а я и подавно, но приблизительный возраст монеты ювелир определил лет в четыреста и изъявил желание заплатить за монету довольно солидную сумму. Почему-то, я наотрез отказался от предложенных денег и вместо этого попросил мастера приспособить к монете золотую цепочку. Прежде, чем пришло время покинуть Индию, я настолько привык к висящей на шее медали, что совершенно перестал ощущать её присутствие.
Двадцать три года спустя Мне удалось совершить непростительно глупую ошибку и за это придётся расплачиваться жизнью. Как я мог быть таким идиотом? Главное правило: никто, никогда, и ни при каких обстоятельствах не имеет права идти куда-нибудь в одиночку, особенно не для работы на местности! При других обстоятельствах, как глава геологического, пардон – марсологического отдела – я бы шкуру содрал с любого из моих подчинённых за такой проступок! Нет оправдания моему легкомыслию, хотя обстоятельства, приведшие к нему, отчасти облегчают мою вину, ведь Я НАШЁЛ ВОДУ! В самой середине ночной смены один из автоматических зондов доложил о присутствии водяных паров у подножия горного массива Pavonis Mons. Воды, мать её! Главной и первостепенной задачей всего нашего отдела был именно поиск воды. Вода является ключом постоянного присутствия человека на Марсе, поэтому её-то мы и искали каждую минуту всего нашего здешнего шестимесячного пребывания. Если есть вода, то есть и кислород, если есть кислород, тогда есть жизнь, топливо, пища! От успеха наших поисковых работ зависел успех всей Второй Марсианской экспедиции, которая являлась самым грандиозным инженерным, техническим и финансовым предприятием в истории человечества. Найдя воду, человек сможет пустить корни на Марсе и не будет вынужден, понурив взгляд, с позором убираться обратно на Землю! Вот почему получив данные зонда, я, даже не задумываясь, бросился к марсоходу и поспешил на обозначенное место. Как главе геологического отдела, в первую очередь мне надлежало удостоверится в правильности данных и лично разведать место находки. Незачем поднимать на ноги всю станцию из-за пригоршни льда! Но если расчёты верны... Прибыв на место, ничего необычного я не встретил: унылые скалистые горы, привычный слой разрушенных эрозией пород у подножия, и вокруг бесконечная, скучная красная песчаная пустыня. В лёгком поисковом скафандре и с «носом» в руках я начал систематическое обследование участка, обозначенного на карте автоматом, до тех пор, пока не нашёл эпицентр концентрации водяных паров. Видимо свежий обвал разрушил спрессованный слой скалистого грунта и откуда-то из под него и сочились молекулы воды. Следующим шагом было определение глубины, на которой находился лёд, а потом можно начинать расчёт его количества. Но всё в свою очередь. Дрожащими от возбуждения руками я подогнал многофункциональный вездеход вплотную к подножию массива, установил угол бура и включил двигатели. Сверкающее сверло утонуло в сыпучей породе и начало быстро углубляться в бок горы. Дабы лучше видеть выброшенные на поверхность образцы, мне пришлось подобрался поближе к буру... а потом..., а потом помню только то, что земля начала содрогаться у меня под ногами... В сознание я пришёл с огромной каменюкой на груди. Прочный скафандр выдержал непосредственный удар, но противиться такому интенсивному воздействию долго не был в состоянии. Броня начала прогибаться и валун настолько сжал мою грудную клетку, что в буквальном смысле медленно выдавливал из меня дух. Хватая ртом воздух я сделал попытку дотянуться до коммуникаторной панели на правой руке, но обвал засыпал меня настолько добротно, что на это не было ни малейшего шанса. Шах и мат! Тысячу раз дурак! Незачем было соваться сюда в одиночку. Незачем было жалеть изнурённых подчинённых и оставлять их спящими на базе! Последней вспышкой сознания я уловил около себя движение, а перед лицом как-будто сверкнуло что-то синее, но темнота быстро накрыла меня мутной волной... Очнулся я лёжа на животе в десяти метрах от обвала. Лёгкие бешено работали пытаясь наверстать упущенное и возместить почти роковую нехватку кислорода. Сознание медленно возвращалось и немного спустя мне удалось подняться на четвереньки, а потом и встать на ноги. Не имея ни малейшего понятия о том, что в собственности произошло, постепенно проясняющимся взглядом я осмотрелся, но прошло ещё много времени, прежде чем мне удалось осмыслить то, что представилось моему взору: в рыжем марсианском песке от обвала прямо в мою сторону вела цепочка следов. Но эти следы были оставлены не грубыми, бронированными сапогами скафандра, а босыми человеческими стопами. Упав на колени я тупо уставился на грунт перед собой. Поднявшийся ветер медленно заметал следы и грозил окончательно похоронить лежащую в пыли тонкую, настолько знакомую, но уже лишённую древней монеты цепочку.
Фата-моргана
Стрелки на часах еле передвигаются, словно старый муж в полусонном состоянии. Восемнадцатилетняя студентка устала поглядывать на левое запястье, решив еще раз проверить все ли нормально с прической и макияжем. Стоя у большого зеркала в коридоре, девушка вертится во все стороны. Сложив губки бантиком, она шлет своему отражению воздушный поцелуй, строит глазки, мастерски хлопая густыми черными, как ночь, ресницами. В это время, седовласый мужчина преклонного возраста, развалившись на диване с газеткой-телепрограммой в руке, бросает косые взгляды то на молодую жену, то на очередной футбольный матч, транслируемый в прямом эфире, то на часы, приближающие время «Х». — Опять будет 0:0, – подает голос сосед-пенсионер, пришедший на этой неделе уже восьмой раз, чтобы посмотреть телевизор. — Не каркай, – приведенный им друг в тельняшке и больших очках с черной оправой ударяет старика тростью по спине. — Михайлович, не гони, больно же, – дряхлый дед сморщенной ладонью чешет за лопаткой. – Петрович, а куда твоя краля опять намылилась? – еле слышно он спросил, указывая корявым пальцем на дверь в коридор. — У Лизунчика мама приболела, я же тебе еще во вторник говорил. Забыл что ли? – ответил невозмутимый муж, поглаживая всей пятерней белую щетину на подбородке. — Вот склерозник я, – громко произнес Иванович, как будто специально, чтобы Лиза услышала и обратила на него внимание. Но девушка была поглощена детальным разбором своего вечернего наряда. Она сексуально поправила кружевные чулочки-сеточку на липкой силиконовой ленте, даже не подумав, что старички тайком за ней наблюдают. Лиза туже затянула широкий ремень на короткой джинсовой мини-юбке. Подняла и без того высокую грудь так, что две спелых дыни едва не вываливались с атласного красного корсета со шнуровками по обоим бокам. Длинные серьги из пяти звонких нитей с блестящими в ярком свете камнями циркония заглушали доносимые с зала обрывки новостей. «Бывший ливийский лидер Муаммар Каддафи скончался от ранений, полученных при его поимке». — Опять эти арабы националисты-революционеры, – возмутился Михайлович, со злостью сжимая свою деревянную трость. В момент, когда Лиза в высоких замшевых сапогах вошла в комнату, соблазнительно виляя круглыми бедрами, у стариков задрожали руки. Иванович, поправив вставную челюсть, глотал слюнки, не сводя глаз с аппетитной студентки, охмурившей его соседа. Михайлович протер вспотевшие очки и снова натянул их на нос, не желая пропускать ничего интересного. Лишь Петрович на правах законного мужа был предельно спокоен. Еще бы: Лизунчик, как он ласково называл супругу, была его гордостью. Он любил наблюдать, как мужики смотрят на нее, и знал, насколько она кажется хорошенькой со стороны. Девушка не долго тешила встревоженных стариков своей цветущей красотой. Взяв со столика брелок с ключами от квартиры, она поцеловала Петровича в лобик, оставив пурпурный блеск помады немного выше густых взъерошенных бровей. И, как принцесса Лебедь со сказки Пушкина, седовласый муж с «горящей звездой во лбу» тихо опустил голову, не думая даже провожать жену до двери. Обронив ключи, как показалось старику с тростью – намеренно, Лиза гибко сложилась пополам, открывая взору пенсионеров свой спелый персик с тонкой полоской трусиков-танго посредине. — Ах, – не выдержал Иванович, и, подбежав резво, словно сбросив пару десятков лет, схватил девушку обеими руками за упругие ягодицы. — Ты чего, дед, ополоумел что ли? Ну-ка прочь руки от моих прелестей! – блеснула огоньками озорных глаз молодая красавица. Как ведром холодной воды окатила. Иванович так и остолбенел, боясь и моргнуть. А Михайлович, скривившись, как злобный гном, потирал ладоши. Только Петрович был по-прежнему спокоен. — Не обращай внимания на этого дурака старого, моя ласточка. Ступай себе с миром, теще привет передавай, пусть скорее выздоравливает, – не поднимаясь с дивана, сказал Петрович. — Все, я ухожу. Буду поздно. Меня не жди, – сухо произнесла девушка. И лишь запах её духов еще долго витал в воздухе, после того как захлопнулась металлическая дверь. А после очередного блока рекламы начался второй тайм футбола. И седые болельщики продолжили пить пиво с соленой воблой… Из белого скоростного «Пежо», за рулем которого был почти таксист – доставщик пиццы Даниэль Моралес, вышла скромная девочка Лиза в длинном плаще и сером берете. Висящий за спиной объемный спортивный рюкзак, притягивал её к земле. Срывающиеся капли дождя казались несущественными, и ничего не могло испортить только начинающийся вечер. Неоновые картинки и яркие надписи мелькали на удивительном с архитектурной точки зрения двухэтажном здании. На крыше горели огни ночного кафетерия ничуть не живописнее больших прозрачных окон ночной библиотеки. Тонкие шпильки ударяли о тротуарную плитку. И в ритме «Fata Morgana» Enigmы Лиза плыла к своей тайной мечте – покорить сердце постоянного клиента вай-фай клуба, бесплатного для членов читального зала. Загадочный мужчина в солнцезащитных очках, черной элегантной шляпе курил трубку, пуская дым сердечками. В его руках часто можно было увидеть пожелтевшие газеты послевоенных времен. «Наверно, он умный» – думала о таинственном незнакомце Лиза и днем, и ночью. Его неподражаемый голос эхом звучал в её ранимой ангельской душе. И сегодня Лиза настроилась решительно взять быка за рога. И если не затащить лорда-всезнайку за какой-нибудь куст, то хотя бы страстно впиться в его чувственные пухлые губы прямо на глазах у любителей литературы. Вот он! Все еще в чудовищном мамином плаще и старомодном чепчике Лиза смело присела за его столик. — Кхе-кхе, – заливаясь румянцем, девушка не нашла другого способа как привлечь к своей особе внимание будоражащего её помыслы человека. Из-за газеты, медленно опускающейся вниз, сначала предстала вниманию Лизы классическая шляпа с мягкими полями. Передняя часть была опущена на глаза. На тулье отчетливо виднелись три вмятины: справа, слева и наверху. Гладкая розовая кожа казалась молодой и здоровой, а губы – сочными, как мякоть зрелого арбуза, стекающая сладкими полосками сока по рукам до самих локтей. — Простите, – мужчина застыл на месте. В шуме Лиза никак не могла сосредоточиться. Её донимал один и тот же вопрос: «Почему на неё все косятся, и даже мужчина почти в таком же старом плаще как-то странно себя ведет?» — Вы не могли бы провести меня домой через пустынный сквер? – вопрос в лоб. — Мог бы, но я еще не дочитал газету, – ответил мужчина. — Я подожду. Стрелки на часах вновь застыли. Лиза торопила время, а мужчина, похоже, торопился улизнуть с вай-фай клуба, как можно скорее. В промежутках между прочтением очередной страницы, он небрежно отодвигал широкий рукав, устремляя взор на ручные часы. Незнакомец продолжал читать, не снимая черных очков. — Мне пора, – бархатный голос мужчины заставил Лизу еще больше волноваться. – Так вы хотите, чтобы я провел вас по ночной аллее? — Да, – решительно ответила девушка, поправляя свободный плащик. Вдвоем они вышли на улицу. Бледная луна мягким светом озаряла пустынные дорожки городского парка. Лиза чувствовала себя неловко. Но поборов в себе непрошенные страхи, девушка резко остановилась. Дико накинувшись на попутчика, она все-таки поцеловала его горячим поцелуем в приоткрытые от удивления уста. Прелестная звездная ночь шелестела опавшей листвой тише, чем падающий к ногам Лизы мамин плащ. Страстные руки высокого статного мужчины ловко уложили девушку прямо под открытым небом. Он мял её спелые дыньки, вываливающиеся из тугого корсета, искрящегося красным свечением, как январский закат перед сильными морозами. Нежные губы оставляли серебристые следы влажными поцелуями на божественной груди. Легкий ветер словно насвистывал «Fata Morgana» Enigmы. Тысячи звезд отдаленными фонариками вычерчивали силуэт мужчины в джентльменской шляпе, накрывшего юное тело студентки в глухой чаще безлюдного сквера. И лишь когда с губ незнакомца сорвался тяжелый стон, и горячая струя брызнула на обнаженный животик Лизы, она захотела взглянуть в глаза этого мужчины, сорвав с него в порыве страсти солнцезащитные очки. — Василий Петрович? — Лизунчик?
1.Счастье Эта ослепительное светило будто издевается надо мной, когда светит с неба. А у вас есть что-то взбешивающее? поэтому среди друзей мой имя Планировщик «Инвалид, страдающий в кресле-тюрьме» его рассказу об месте Если не считать ошибок и дефисов вместо тире (еще и без пробела) - история мне понравилась.
Островитяне, кто что прочитал? Давайте обсудим. Кому что понравилось?
2. О пользе шопинга, чудесах маркетинга и Любви "... в умении просрать хороший шанс тебе просто нет равных! В этот поздний час Владимир метался по улицам незнакомого района, отчаянно пытаясь выяснить, где можно купить носки. Понравилось! Начало было слишком "возбужденным", а романтизм второй половины текста мне очень даже понравился!
3. Замок Некроманта. "Когда санитары вынули из дыры в заборе и уволокли прочь, вопящего тарабарщину пациента... «Городской парк развлечений представляет новый аттракцион «Замок некроманта!» Сверх естественного в истории ничего не нашла (несколько пунктуационных ошибок...) Скучно.
4. КРАСОТА Лес, грибочки!!! "...каждая нота взятая певцами-волшебниками, дёргает невидимые ниточки в голове человека, заставляя сознание упиваться неземным блаженством, а разум тонуть в океане удовольствия…" "А что для тебя красота-то, горемычный?" (Мафию вспомнила на болоте! ) "Узнаё-ё-шь! " "...взметнув облако серой золы и целый сноп искр, в середину притухшего костра упала белобрысая голова мальчишки. Распахнутые настежь глаза и беззвучно зевающий рот постепенно обволакивало дымом тлеющих волос и шипящей на углях щеки..." /неожиданно и читать было интересно.
5. НИХРЕНАСЕБЕ! "И в пыли и дыму опасливо распрямлялся Заморышев - к.м.с. по шахматам, к.т.н. - биохимик по образованию, смелый экспериментатор и первооткрыватель всяких неожиданностей типа зеленой, не выводимой даже «Кометом», плесени по углам, неизвестно откуда сбежавших и геройски сдохших в стаканах с питательной сывороткой почему-то полосатых крыс и не обмененных вовремя денег — три бумажки по двадцать пять рублей, когда-то целое состояние — в кармане старого халата." / НИФИГАСЕБЕ, какое длинное предложение! "Заморышев"... «Вначале было Слово. И Слово было — Нихренасебе...»
6.Первый инопланетянин на Земле Запятые, скобки, дефисы... - минус "Одень незнакомец снятую маску ни за что не нельзя было бы отличить его от настоящего инопланетянина!" / фантастика... "Фу жара!" Одонохью - прикольное имя. "Улетел!" / автор, видимо, любит смотреть американские фильмы про НЛО - ничего нового.