Счастье с бедой всегда в пути в одной коляске Под солнцем жарким , под дождем, в грязюке вязкой. Под первым ласковым лучом весны рассвета, Под зноем солнечного дня на пике лета. В садах склонивших до земли ветви с плодами, и в бездорожьи где проезд лишь с тракторами. Всё в этом мире на весах. До миллиграмма. А с равновесья соскользнёшь, наступит драма. Леса на склонах – в оборот. Потоп и сели. Сланцевый газ взрывом берёшь – гибель селеньям. Карьер огромный раскопал – пропали пашни, По венам «дурь» волной прогнал – какие «шашни»?
К чему я это говорю в лучах заката… На ужин рыбки наловлю, больше не надо. Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
Мы взялись за руки и, выполнив прыжок, Взлетели над землей, рекой, горами. Один, но очень нужный нам вопрос, в пении птиц звенел: - Что будет с нами?
А мы всё выше, а не камнем вниз, Летели. Дни и годы не считали. На ложе облаков в огне зари Мы первый плод своей любви зачали.
Уже виски укрыла седина. И внуков крики радуют нам сердце. А мы, как прежде за руки держась , Не можем друг на друга наглядеться.
Полет прервется, в том сомнений нет. Но знаем мы, что за последним кругом Пусть через сто, или сто тысяч лет, Мы прыгнем... в направлении друг друга. Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
Зеленый свет. Гудок. Старт .Рев. Резины визг, паленой запах шины. Чуть вправо и вперед газ «в пол» Лечу для беспокойства нет причины.
Сейчас двух обойду на вираже, Затем прямая, газ не отпускаю Вот левый поворот... толчок….скрип… треск И я уже над трассою летаю.
Внизу авральщики, пожарные, врачи… Я в искорёженной машине догораю. -Смогу ли я когда-нибудь- кричу, -шампанского попить на пьедестале. Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
Сообщение отредактировал Отшельник - Среда, 16.09.2020, 13:15
-Анархия, Анархия…Анархия… Симеон, ну сколько можно говорить? Сладкое нужно к сладкому а белки к белкам. Да не бЕлки к бЕлкам а белкИ к белкАм. Ну и что что пчела носит мёд? Она сама от этого не сахарная. Ты у кого учился? Кто твой наставник? Я сейчас сама ему усы отгрызу.. «Анархия, Анархия…Анархия…Тьфу прилепилось. Шо за имя такое придурашное. Или не имя это. Откудова это самое «Анархия» прилетело в мою голову… -Симеооон, твою раскудрить… помоги Синегону, у него же скоро шото лопнет может глаза, может совсем наоборот… И давайте шевелите своими накопителями, маленькие паразиты. Мама хочет уже откушать и отдохнуть. «Мама? Язви меня в кобчик. Это-же я. Что делает с мозгом возраст. Он заставляет его экономить мысли. А это я здорово придумала язвить себя в то чего у меня нет. А не, допустим, в пятнадцатую жировую складочку, которую я еще вижу во время зарядки…нет заправки… короче когда жру». -Сима, Сеня, Сэм, закройте выходы 45, 53 и 89 – маме дует. - Да и таки разрешите представиться – Анархия, мать трех тысяч бездельников, которая пытается содержать этот муравейник в порядке. Солнце склонилось к горизонту. Птицы пропели вечернюю песню. -Закрывайте двери дармоеды. Мама хочет спать. Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
Та-та-так, пссфссфсс-та-та-так, поезд плавно покачивался, набирая ход. Пассажиры, деловито рассовав чемоданы и сумки под лавочки плацкарта, начинали присматриваться к соседям, а самые опытные уже разворачивали традиционную запеченную курочку и сопутствующие ей продукты. Маленькая девочка Леся, трёх-четырёх лет в цветастом платье и с огромным бантом, не выговаривая некоторые буквы , рассказывала, что они с мамой едут к бабушке и это было смешно и мило. Но курочка ждать не могла и чтобы маленькую пассажирку отвлечь ей кто-то дал огромный грецкий орех. Леся, положила орех на пол и стукнула по нему ногой. Орех выскочил из-под каблучка и как шарик пинг-понга полетел по вагону. «У ётюма»- закричала девченка, догнала и повторила операцию, но с тем же успехом и с тем же злым восклицанием –«у ётюма» и затем, после удачной попытки, –«писесь отпийгайся». Увлеченные поеданием куриц, пассажиры не обратили внимания на восклицания девчушки и только её мама, густо покрасневши пыталась разъяснить малышке, что так говорить нельзя. А Леся, моргая длинными ресницами, смотрела на мать удивленным взглядом и не понимала почему? Она ведь никого не прокляла и не послала к черту. Откуда ей, в её года, было знать, что её село, с его обычаями и правилами, это не весь мир. Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
Есть пора без устойчивой даты, И по времени не велика И встречаешь с улыбкой всегда ты Когда с неба уйдут облака
После сырости и прохлады Солнце ласковый свет прольёт На серебряных паутинках Полетит «восьмилапый народ»
Рыжим золотом лес одарит, Журавли прокричат в синеве И теплом нежным вдруг заставит Задремать на мохнатом пне
А за тем, словно ненароком, Бабке станешь глазами стрелять - Да присаживайся под боком, «Бабьим летом» будем дышать. Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
Сообщение отредактировал Отшельник - Пятница, 25.09.2020, 19:50
Есть пора без устойчивой даты, И по времени не велика И встречаешь с улыбкой всегда ты Когда с неба уйдут облака
После сырости и прохлады Солнце ласковый свет прольёт На серебряных паутинках Полетит «восьмилапый народ»
Рыжим золотом лес одарит, Журавли прокричат в синеве И теплом нежным вдруг заставит Задремать на мохнатом пне
А за тем, словно ненароком, Бабке станешь глазами стрелять - Да присаживайся ты под боком, «Бабьим летом» будем дышать. Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
Тело, под градом убийственных ударов Кроума, ныло, стонало и отказывалось повиноваться. На двадцать первой минуте боя в клетке смерти лагеря военнопленных Периметра, Слик доживал последние минуты , отпущенные ему главнокомандующим сил освобождения Зуором. Дело в том, что Периметр (граница зоны оккупированной пиратским образованием Тиихо) была так надежно защищена системами слежения и оповещения, что пробиться незамеченными на эту территорию, а значит быть не встреченными убийственным огнем систем обороны , было практически невозможно. Единственная возможность застать Тиихонян врасплох – это начать наступление в момент, когда на арене в клетке смерти происходил бой местных громил с военнопленными, которых удалось захватить живыми. Вот только эти бои происходили практически молниеносно, мало кому из полуживых плененных удавалось сопротивляться более трех-четырех минут. Речь собственно о том, что эти убийства на арене были так популярны среди пиратов, что для их просмотра использовались все системы наблюдения и во время скоротечного боя системы охраны Периметра отключались. По самым жестким расчетам, для захвата охранных систем спецподразделениям сил освобождения нужно восемнадцать минут, что в более чем в четыре раза превышает время боя в клетке смерти. Последнее, что увидел Слик , перед тем как канул в пустоту, удивленный взгляд Кроума и то как он плавно опускается, с высоты своего исполинского роста, прямо на него, давя и ломая всё еще живую его, Слика, плоть. Размеренные звуки, похожие на вздохи крупного животного и мерное попискивание какого-то прибора постепенно привели полумертвое тело в сознание, в поле восстанавливающегося зрения попала фигура, одетая в форму главнокомандующего силами освобождения. -Боец, три минуты сверх восемнадцати, позволили тебе остаться живым, а нам провести операцию малой кровью, что дает мне полное право наградить тебя орденом «Звёздного героя» и ты будешь первым, кто получит его не посмертно. Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
