- Выходит, я виноват? - Выходит. - И каково же будит наказание, господин судья и адвокат с прокурором? - Хватит, Создатель, прятаться за чужие спины и советовать. Ты хоть и лентяй, но мыслитель от Бога, а голова твоя вечно занята ерундой. Возьми в пример жену и берись за работу. Цель – прорыв в космос. С Землёй мы, кажется, управились. - Да, наверное, ты прав – прав, как всегда. Так и поступлю, но прежде исполню одну задумку. Хочу отнести горсть земли с могилы Мирабель Костику на Сахалин. И совершить этот путь пешком. - На год бодяга, не меньше. - Годом больше, годом меньше – какая разница для бессмертных. - Не стоит забывать, как уязвима Земля перед космическими катаклизмами. Прилетит из неведомых глубин Вселенной шальная комета – и прощай, цивилизация! Быть может, этого года и не хватит, чтобы спастись, выстроить систему защиты. - До сей поры Бог миловал – немножко не потерпит? - Ты ведь сед уже – пора забыть о лирике с романтикой. - Нет, Билли, пусть это будет моей епитимией за все свершённые прегрешения. Заодно на Россию гляну – что мы с ней такое сотворили? Огонь в камине давно погас. Закуска, выпивка не влекли – голова совершенно ясная. Встал с кресла, выключил свет и поднялся в мансарду, легко ориентируясь в кромешной темноте. Интересно, какое ещё из забытых чувств далёких предков разбудил во мне оптимизатор? Утром глянул в зеркало и удивился – ночь осыпала шевелюру серебрянкой. Это ты, братец, поторопился, подписывать меня на новую жизнь - Рубикон будет на Сахалине. Сборы недолги. Надел кроссовки, джинсы и толстовку. Широкополую фетровую шляпу с чёрной лентой. Вырезал посох из засохшей ветки платана. Опустился на колени перед могилой Мирабель. Покойся с миром, дорогая. Спасибо, что была в моей жизни. Прости, что стал причиной твоей безвременной кончины. Донесу эту землю, как частицу тебя, твоему сыну. Расскажу о последних минутах твоей жизни – пусть он будет моим судьёй. Прощай навсегда! Горсть земли ссыпал в кожаный мешочек со шнурком и приспособил на груди. Сборы мои и ритуальные действа Билли никак не комментировал – затаился в своём оптимизаторе и помалкивал. Голос его прорезался в сознании, как только вышел на дорогу от дома ведущую на восток: - Есть анекдот про Чапаева. Роман он написал…. «Вызвали в штаб армии. Сели мы с Петькой на коней и поехали. Цок, цок, цок, цок….». Так на пятистах страницах. И на последней: «цок, цок, и приехали». - Где смеяться? - Не могу понять, что даст тебе, этот, так называемый, хадж? Шёл бы к намеченной цели, страдая от голода и холода, изнывая от жары и жажды, изнуряя себя многокилометровыми переходами – тогда понятно: через муки плоти к возвышению души. А так…. Твоя прогулка, как на комфортабельном лайнере – пустая трата времени. Любовь Александровна права: сибарит ты, Создатель, лентяй по жизни и сластолюбец. Столько дел можно спроворить за год, столько открытий совершить, а ты…. Не вступал в полемику. Ворчи, брехун виртуальный. Свершу, что задумал, пройдусь по Святой матушке Руси, посмотрю, как народ живёт без ментов и чиновников, без казарм и лагерей. Не сбрендил ли с ума от свалившейся свободы? Свои мысли приведу в порядок. Очищу душу от скверны грехов. А там…. Билли прав, пора браться за дело. Цок-цок… и приехали. Море и дюны остались за спиной – предо мной широкое поле и стена леса у горизонта.
- Билли, кончай ворчать. Посмотри, какие дали открываются, какие просторы! А впереди Россия! Цок, цок – поехали! Не буду утомлять описанием моего хаджа от Прибалтики к побережью Тихого океана. С оптимизатором – Билли прав – путешествовать одно удовольствие. А что я видел! Какие замечательные люди встречались! Хотя первое, но не гнетущее впечатление – мир сошёл с ума. Вижу, два мужика и иже с ними женщины и дети дом раскатывают и разбирают по брёвнышку, по кирпичику, по досточке…. - Бог в помощь, - говорю, - селяне. Чем заняты? - А вот, солнце заслоняет – решили разобрать. - Где жить станете? - Как овощи, на грядке, - шутит женщина. - А зима придёт? - В банки замаринуемся, - хохочет. - Билли, - прошу, - если что понял, прокомментируй. - Сдаётся, люди жили без радости от бытия и работы. Перечеркнут, забудут старое, начнут искать себя в новом мире. - Помочь им чем-то можно? - Сами справятся. Путь к счастью – это уже счастье. Видишь – смеются. В принципе, конечно, с оптимизатором можно и в берлоге зимовать. Можно и шатуном. Но по мне как-то дома привычнее, на хрустящих, с морозной свежестью простынях. И чтоб женщина моя была из душа, а не наспех облизанная. Хотя, впрочем, на счёт облизывания я загнул. Оптимизатор прекрасно поддерживал природную чистоту тела – ни потовых выделений, ни каких других. Приятный запах здорового тела. Э-эх…. Где ты, моя Любовь Александровна? Я, кажется, начал скучать без женской ласки. Другая встреча из запомнившихся - на крутом волжском берегу. Смотрю, человек яму копает. Нет, траншею. А, может, окоп? Воевать с кем собрался? - Помогай Бог, - говорю. Он и ухом не повёл, своей работой увлечён. Заинтриговал, конечно. Присел я на пенёк, стал наблюдать и гадать - глухой? юродивый? Может, настолько высокомерен, что по барабану ему все праздношатающиеся путники? Мужик копает, я сижу, смотрю, как от работы бугры мышц ходуном ходят под простенькой рубахой. Богатырь былинный! Солнце опустилось на горизонт, лучезарная дорожка легла через Волгу. Мужик ткнул лопату в грунт, выбрался наверх. Отряхнул колени, подошёл, протянул очень крепкую ладонь, представился: - Кудеяр. Потом захлопотал с костром. Он разгорелся, когда солнце скрылось за горизонт, и мгла накрыла дали. - Нет, ничего лучше дыма и огня для душевной беседы. Прозвучало как приглашение. Я пересел к костру. - Извините, нечем угощать, - он повертел могучим кулаком перед моим носом, на запястье серебрился оптимизатор. – Сам питаюсь Божьим помыслом. - А что копаете? - Котлован под фундамент. Звонницу буду ставить. - Видел, разрушают, а вы строите. - Пусть звонит. В поминовение душ невинно убиенных. - А вы никак тот самый Кудеяр? Неплохо сохранились. - Погонялово из лагеря – привык уже. А душ загублено немало. Пожизненный мотал, когда вдруг избавление пришло. Полнаручника надели, на волю отпустили - живи, говорят, как совесть позволяет. А совесть меня чисто в петлю готова загнать. Одна мысль только и спасала – ну, не последняя же я сволочь на земле. Походил, посмотрел, вижу – последняя. Красть люди перестали, врать и хамить. А тут живой убивец землю топчет. Осужденный и на волю отпущенный, хотя и не во все мои прегрешения вникли судьи. Решил с этого утёса в Волгу сигануть, чтоб заслуженный приговор себе исполнить. И сиганул….
Кудеяр поворошил сухой веткой угли костра. - Не разбился, не утоп. Ну, думаю, за просто так на тот свет меня не пустят. Надо что-то в этой жизни свершить. И задумал звонницу поставить на утёсе, который надгробьем мнил. Вот…. А ты чем маешься, мил человек? - Сказать, что дурью – ничего не сказать. Но маюсь. Топаю по России с запада на восток: когда дойду - не знаю, чего ищу – не ведаю. - Так оставайся со мной. Звонницу поставим и дальше вместе пойдём. Решил я: рано с жизнью счёты сводить, обойти надо всю землю, убедиться, что люди на ней всем довольны и счастливы, тогда уж…. - Жениться не хочешь, детишек завести? - Да какая ж баба за меня, душегуба, пойдёт? Вот если б спасти какую от неприятностей, и чтоб она меня в благодарность…. Разве я против детишек? Сильный и могучий, он неплохо смотрелся. Всполохи огня подкрасили щёки. Под мохнатыми бровями поблёскивали живые глаза. Былинный герой! А выходит, душегуб. - Женщин тоже убивал? - Было дело. - Дети и женщины – святое. - Вот и говорю: святотат – кому нужен? Жалеть его совсем не собирался. Да и звонницу строить. У меня своя епитимия и путь свой. Утром мы расстались. Шёл курсом на Сахалин. Полями, лесами, не выбирая дороги. Реки переплывал. За Уралом их уже сковал лёд. Шёл по льду. Спал, где ночь застигнет. Просыпаюсь однажды – в сибирской тайге дело было – над головой на ветке рысь притаилась. Голодно тебе зимой, кошка крапчатая? Тема для диалога. - Билли, если мой оптимизатор хищнице на лапу, подобреет она? - Сомневаешься? Акул же укрощал. - Оптимизаторы для животных не мыслишь создавать? - Зачем? Природа здесь разумно правит. Не стоит вмешиваться - своих забот полон рот. Нового человека мы с тобой произвели, Создатель - безгрешного, доброго, мудрого, отважного. Никакому дьяволу не совратить. - И чем он будет заниматься? - Землю беречь, космос осваивать, чтоб ничто, нигде и никогда не угрожала роду человеческому. - Это задача обществу, а каждому в отдельности? - Творить, совершенствовать свои таланты, природой данные, не заботясь о крове и хлебе насущном. - О детях, кто позаботится? - Оптимизаторы. Накормят, оградят, обучат. - Не отобьёшь у людей охоту рожать? - Инстинкта стихийного размножения уже нет, есть желание супружеской пары и разумное планирование. - Нет ЗАГСов, но брак остался? - В лучшем его виде – без корысти в помыслах, одни чувства. - Ой, ли? - Увидишь. Город на пути возник. Указателя дорожного не было, потому названия не узнал. Машин на дорогах не видать. Спросил прохожего. Он удивился: - А к чему они? Собрались вместе, сказали: хватит, не нужны больше. Мы раньше сталь варили – один завод на весь город. Теперь наш металл никому не нужен, а зачем нам их автомобили?
Действительно, никто никуда не спешит. Прохожих мало, а людей много. Сидят на лавочках, все заняты. Поют, рисуют, играют в шахматы, слушают, любуются, болеют… Заглянул в один мольберт – на белом листе линии овальные. - Что это? – спрашиваю молодого с художественной бородкой автора. - Вы как думаете? - На барашки волн похожи. Он грифель протягивает: - Рисуйте бриг. Спасибо, говорю, не талантлив, и дальше. Девушка босоногой в снегу стоит, короткая туника на голом теле. Скрипка у ключицы. - Послушайте. Если это музыка, то, несомненно, авангард, или modern. Стою, слушаю, ничего не понимаю. Девушка играет, закрыв глаза, я не спешу. - Ну, как? – спрашивает. – Это признание. Я выбрала вас, будьте моим мужчиной. - Для чего? - Вы будете ухаживать, я – принимать ваши ухаживания. Заведём ребёночка. - Почему меня выбрали? - Вы кажитесь потерянным. Вам непременно нужна спутница. - Там, откуда я пришёл, на высоком берегу Волги строит звонницу самый неприкаянный человек на Земле. Ему нужна такая спутница, как вы. И ребёночка он мечтает завести. Девушка посмотрела на меня внимательно, протянула руку и представилась: - Лина. Ваше предложение мне подходит. Зачехлила скрипку и отправилась в ту сторону, откуда пришёл я. Покинув город без машин, шёл по асфальту, присыпанному снегом, и размышлял. Не стало автомобилей, не будет самолётов, космических аппаратов. Не деградация ли это? - Билли. - Всё нормально, Создатель. Человечество избавляется от пут прошлого. - Создаётся впечатление, что вместе с исчезновением машин стирается и память. - Есть такое. Правда, не у всех – кто пожелал. Например, Лина. У неё была семья – муж, двое ребятишек. Но из-за безобразных сцен ревности всё распалось. Надев оптимизатор, пожелала изменить характер, зачеркнуть прошлое и начать жизнь с чистого листа. - А вот Кудеяр не расстаётся с памятью, хоть и тяготится. - Сам пожелал. Костик помнил свою маму. И меня помнил. Был он в красивой форме курсанта космического лицея. Я поведал трагическую историю гибели Мирабель, передал землицу с её могилы и спросил: - Как судить будешь, брат? Виновным признаешь или пострадавшим? Суров был его взгляд. - Подумаю. И ушёл. Вечером на стадионе лицеисты сражались в футбол. Костик играл, а я болел за него. После матча поднялся ко мне на опустевшую трибуну. - Здорово! Молодцы! – я протянул руку. Он вяло пожал: - Спасибо. Потом спросил, отводя взгляд в сторону: - Теперь ты мне брат - не мамин любовник? Господи, да, конечно же, Костя! Мы обнялись крепко-крепко. Вспомнились его первые слова при знакомстве: «Лёша, хороший». И как ликовал при этом наш отец.
Костик всегда хотел дружить со мной, а я спал с его матерью. Будто женщин мне не хватало. С другой стороны, Мирабель любила меня, а я её. Нам хорошо было вместе, а Костику от этого плохо. Он страдал в дни моих визитов. Теперь всё упростилось – мы вновь стали братьями. Но какой ценой. - Останешься? – спросил Константин. Я отрицательно покачал головой. - А куда теперь? - Не знаю – пожал плечами, - думать буду. - У нас скоро начнётся практика на настоящих космических кораблях. - Это здорово! Попросил сотовый, набрал номер дочери: - Привет. - Папочка, ты где? – далёкий и родной, безумно любимый голос Настеньки. - Я с тобой, дорогая, - слёзы по щекам. – Нет, я на Сахалине, у Кости. - Ты приедешь? Придешь? Пока идёшь, мы куда-нибудь умотаем. Бабушка говорит, летом летим на Алтай – в газетах пишут, там опять видели снежного человека. Потом позвонила мама. Мы ещё не простились с Костиком. Пожали руки, а потом крепко обнялись. Прощай, брат…. Мама позвонила: - Никогда не привыкну к твоим фокусам. Куда ты пропал? Год целый не звонил, не появлялся – гадай мать: жив? здоров? - Мамочка, ну, прости. Больше не буду. Так рад тебя слышать. - А видеть? - Наверное, уже скоро. Мой диалог с мамой выжал из Кости слезу. А я…. Что я мог сделать или сказать? Чем утешить? Бухнуться на колени и завопить белугой: прости меня грешного…. Всю ночь томился на скалистом берегу, прислушиваясь к рокоту прибоя. Пришло решение, идти на Алтай. Как раз к лету доберусь, и Анастасии мои из Москвы прилетят. Но Люба-то здесь, рядом: день-два-три пути - только руку протяни. Боже, как хочется видеть, обнять, прижать…. И погубить? Чёртово проклятие! Мерзопакостная жизнь! Сигануть с обрыва вниз – и песня недолга. Пусть погибну я и со мной угроза близким. - Ну-ну, - это Билли. – Опять душевные томления. Топай-ка лучше на Алтай, раз не обрёл себя, Икар ты мой бескрылый…. Утром повернул стопы на запад. Алтай…. Шёл сюда не наобум. Билли вынюхал, где и когда мои Анастасии разобьют походный бивуак – двуглавая гора Белуха. Иду на Белуху…. В монгольских степях сделал остановку. Заказал у местного скорняка костюм йети – снежного человека. Потомки Чингисхана зовут его «алмыс» и страшно боятся. - Видели? - спрашиваю. - Столько легенд создано – не спроста же. - А вы видели? – скорняка пытаю. Он подаёт готовый костюм из шкуры яка: - С натуры делано. Надень, пройдись по стойбищу. Что творилось! Малыши и взрослые с визгом врассыпную. А я в раж вошёл. Поднял оброненный бубен – луплю в него палкой, скачу с дикими ужимками, рычу самому неведомым зверем. Люди, ладно – собаки всей гурьбой снялись со стойбища, только их и видел. Смех и грех. Скатал маскарадный костюм в котомку за плечи и потопал дальше. Даже если снежный человек – миф, его следовало придумать. Придумать для Настеньки. Какому отцу не хочется побаловать любимую дочку? Алтай. Белуха. На плато северного склона мои москвички установили голубую палатку. У меня зрение орла - Билли настроил. Оказывается, можно. Наблюдал за ними с ледника, наблюдал. Потом смотрю, засуетились, биноклями вооружились. В мою сторону указывают. Я в шкуре йети – чёрным пятном на снежном покрове. Помахал рукой – ждите, милые, ночью нагряну. Не переборщил?
Пока преодолел пространство орлиного взора, ночь подкралась. Вот она, голубая палатка. Изнутри подсвечена – не научились ещё дамы использовать оптимизаторы на полную катушку. Играют на гитарах, поют. Господи, когда это было, в какой из своих жизней перебирал струны с ними рядом? Слёзы подступили в глаза, мокрота в нос. Фыркнул, прочищая. - Ой, там кто-то есть, – голос Настеньки. Подался прочь, стараясь не шуметь. Оглянулся. Мама шарила лучом фонарика в кустах у палатки. Господи, нет чтоб скинуть эту вонючую шкуру да в объятия. Кому-то нужен твой маскарад? Но страх проклятия держал на расстоянии. Задавал себе вопрос - неужто посягнёт, червь могильный, на любимую дочь? И правнучку он, кажется, любил. Но не хочется искать ответы на такие вопросы: слишком велика цена риска. Привыкай, Алексей Владимирович, изгоем жить – посмотрел-послушал и будет…. На следующее утро Анастасии ползали на коленях возле палатки, изучая мои следы. Измеряли, фотографировали – должно быть, чёткий нашли отпечаток. И направление взяли верное – проследили мой путь до тех самых кустов, из которых я за ними наблюдал. Пришлось ретироваться и прятать следы в русле ручья. Вечером, прокравшись к голубой палатке, слушал милые голоса и был счастлив – ни слёз, ни соплей. Гитары забыли, обсуждают, как меня приручить. - Надо еду ему оставлять на видном месте, - говорит мама. - Мы ж ничего не взяли! – восклицает доченька. - Будем добывать. Готовить и оставлять. Он пообвыкнет, и мы подружимся. - В Москву возьмём? - Ну, в Москву…. А может быть. Если захочет. Я ли не хочу в Москву, в нашу старую добрую квартиру? Эх, мама, мама. Искать для йети яйца в птичьих гнёздах или ловить рыбу в ледниковом озерце (да там её никогда и не было) Настенька наотрез отказалась: - Бабушка! Они же живые! Вот и расти дочку сердобольной! Хорошо, что прошлогодние орехи не вызывали у неё чувства жалости. Набрали их мои дамы, накололи, от скорлупы очистили и на целлофанчике оставили как подношение. На валуне, средь поляны альпийского леса. Сами спрятались и наблюдают. Аппаратуру приготовили, ждут. Сходить что ль, не томить? Только надумал, глядь – конкурент топает, самый настоящий йети. Ростом метра два с половиной – ну, не меньше, точно. В плечах косая сажень. Впрочем, плечи снежного человека не так ярко выражены, как у нас: сказывается отсутствие талии и длинные, до колен, могучие руки. Вся эта движущаяся масса…. Я бы сравнил её с гориллой, из-за растительности. Но морда (может, лицо?) существа более человеческая. И вообще, все движения йети выглядели осмысленнее, чем у простого примата. Не зря ж прозвали – снежный человек. Он шёл не к алтарю с орехами, а за спинами моих дам к их палатке. Они его не видели, а я наблюдал, не зная, на что решиться. Йети подошёл к палатке, помедлил – я думаю, принюхался – а потом, не удосуживаясь поисками входа, вспорол острым когтём крышу и сунул голову внутрь. Минуту он проверял глазами информацию носа. Убедившись в отсутствии признаков пищи, смял палатку, потоптался ногами, круша её содержимое, и пошёл прочь. Вот сволочь! Догнать, набить рожу мохнатую? Однако, настоящий йети! Учёные его ищут, с ног сбились, и никак…. Можно сказать, подфартило вам, Алексей Владимирович. Стоит ли упускать шанс? Оставив за спиной алтарь с орехами, моих дам с кинокамерами и порушенную палатку, устремился следом. Заметил он меня на леднике, далеко от того места, где я его. Зарычал, замахал могучими руками над головой, будто пчёлы досаждали. Я ногу приставил – фельдфебель гневается. Он ждал другой реакции. Ещё порычал, распаляясь, а потом устремился на меня, скаля зубы и пальцы скрючив.
- Билли? - Спокойнее, Создатель, без паники. Это демонстрация, нападения не будет. А решится – у нас ведь чёрный пояс айкидо. - Слушай, сдаётся, этой твари все пояса по барабану. Он вообще голышом дефилирует. - Ты, кстати, тоже. И не называй его так, настройся на дружелюбный лад. При всём желании не смог бы растянуть в улыбке натянутую маску мышцами лица. Может, два пальца сунуть в уголки рта и…. Всё-таки боевое искусство айкидо мне пригодилось. Йети разогнался по склону и бросился на меня, думая смять с наскоку всей массой, разорвать когтями, вцепиться клыками. Вопить: «Билли, что с ним?» не было смысла, потому что не осталось времени. Увернувшись в последнее мгновение от туши клыков и когтей, двинул ему коротким ударом под локоть – знай наших. Но ещё эффектнее в момент контакта между нами проскочила дуга электрического разряда. Я, правда, ничего не почувствовал кроме запаха палёной шерсти. Посмотрел на волосатый свой кулак – не моей. - Билли? - Нормально, Создатель. Пусть охолонет - здоровью не повредит, уму не помешает. - Считаешь, у него есть разум? - Перед тобой представитель одной из засохших ветвей древа рода человеческого. Ты мог быть таким без маскарада, но повезло. Мой дальний засохший родственник медленно приходил в себя от электрошока. Можно его внимательно разглядеть, измерить параметры черепа, длину конечностей…. Хотя зачем - ведь я не Дарвин. Связать и маме отнести? Вязать нечем. Оптимизатор нацепить? Пока раздумывал, йети пришёл в себя. Глухо рыкнул что-то – мол, погоди у меня – и, сутулясь, побрёл прочь. Я следом…. Жилище снежных людей устроено в ледниковой пещере. Как она возникла, остаётся только гадать – на трещину не похожа, на дело рук человеческих тоже. Кроме моего проводника обитали здесь ещё пять особей. Детёныш – неуклюжий малый ростом с пестуна бурого медведя. Четыре самки. Как определил? Догадался. Кореш мой едва вошёл в берлогу ледяную, они все к нему наперегонки. Да не тут-то было. Бац! Бац! Затрещины налево и направо – жратвы нет, хозяин не в духе. Накормив домочадцев тумаками, папа-йети завалился спать, рыкнув в мою сторону – и до тебя, мол, доберусь. А мне что? Войдя непрошенным, пристроился скромненько у входа – наблюдать. Три снежные мамы, поворчав на грубость супруга, подвалились к нему под бок. Недолго скулил обиженный детёныш – забрался в середку и притих. Мной заинтересовался пятый обитатель жилища йети. Вернее, заинтересовалась. Бочком-бочком, прыг да скок, как бы совсем случайно оказалась поблизости. Пофыркала, принюхиваясь. А потом руку протянула и дёрг меня за шерсть. Ничего не произошло. В смысле, Билли не поразил её электроударом, и шерсть яка не покинула свою шкуру. Я протянул руку и погладил волосатое колено. Тут же получил шлепок по ладони. Ишь ты, ломается…. Кокетка. Откинулся спиной на ледяную стену, вытянул ноги по ледяному полу. Подождём. Как учит природная мудрость – лучше два часа помолчать, чем три дня уговаривать. О чём это я? Да, шучу. Шучу, конечно. Не собирался заводить шашней с мохнатой молодкой. И она, кажется, удовлетворила своё любопытство касательно моей особы – подбилась к общей куче лежащих тел. - Билли. - Предвосхищаю твой вопрос, Создатель. Это ещё одна попытка Природы помочь человеку выжить в естественных условиях. Сила, мощь, всеядность и способность существовать в экстремальных условиях – на границе жизни. Всё в ущерб ума. Результат – тупиковый путь. Когда-то они царили на земле….
- Оптимизатор может помочь? - Поумнеть – вряд ли. - Давай украдём младенца – в Москве ему сытней будет. - Подумаем. - Ну, думай, - устроился поудобней с намерением отойти ко сну в ледяной пещере снежных людей…. Из объятий Морфея вырвал оглушительный рёв папы-йети. Через мои ноги – и по ним тоже – он устремился к выходу. Следом дамы, последним полутораметровый малыш. - Что случилось, Били? - Беги, Создатель, йети что-то чувствуют. Беги! Это было землетрясение. Я выскочил под звёздное небо и тут же рухнул с ног от толчка под ними. Оглушительно ломался ледник, глубокие трещины паутиной разбегались по его бело-голубому тулову. Йети, увлекаемые вожаком, понеслись вверх по склону, а я вниз. Туда, где за границей ледника в изодранной голубой палатке ютились самые дорогие мне на свете существа – мама и дочь. Ледник тронулся прежде, чем я достиг его конца – он начал крошиться и подаваться вниз по склону. А в спину можно было ждать удара лавины. Где-то в верховьях Белухи она уже набирала силу – небо в той стороне застило. Подземные толчки продолжались. Битый лёд скользил вниз по склону, набирая скорость. Ноги то опирались на твёрдую почву, то увязали в каком-то месиве, грозившем поглотить с головой. Я несся так, как никогда не бегал на тартане, и обогнал ледник. Вот он мох, вот трава, вот кустарники и …. наконец, палатка! Мама стоит на коленях возле лежащей Настюши. Что с ней? Некогда расспрашивать. Я подхватил дочь на руки и понёсся вниз по склону. - Мама, за мной! - Стой, отдай ребёнка! Она приняла меня за йети. Чёртов маскарад! Я бежал по склону вниз, забирая влево, с намерением выскочить на гребень, на котором надеялся найти спасение от лавины. - Мама, мама, за мной! Кажется, она бежала. - Билли, что с Настенькой? - Перелом обеих костей голени со смещением, болевой шок. Я выскочил на гребень с Настенькой на руках. Дальше бежать некуда. Опустил дочь на землю, огляделся. Мамы нигде не было видно. На плато вползала белая лавина – высокой и широкой волной. Подминая чахлые альпийские деревца и кустарники, стекала вниз, к обрывистому краю. - Билли, где мама? - Она ещё жива. - Чёрт, что ты говоришь? Билли…! - Она под лавиной, в эпицентре движущейся массы. - Господи…! За спиной утробно загрохотала земля. Извержение? Не дай Бог! Оглянулся. Стремительно набирая скорость, отколовшаяся часть ледника устремилась вниз по крутому западному склону, сметая всё на своём пути. Гребень, приютивший нас с Настенькой, служил волнорезом и пока спасал от двигающейся по обе его стороны массы битого льда, снега, камней…. Подземные толчки прекратились. Ещё с полчаса округа грохотала, а потом разом всё стихло. На северной части небосклона перемигивались звёзды. Снежной пылью застило его южную половину. Но постепенно марево рассеивалось, и в лунном свете стали проступать обе главы Белухи. Которая поближе стала короче. Или это кажется? - Билли, где мама?
- Спасай дочь, Создатель, маме ты уже не поможешь. - Нам ещё что-то грозит? - Отсюда надо выбраться. Билли оказался прав: едва спустился с гребня и ступил на лавинный след, поскользнулся и понёсся вниз по склону на битых осколках льда. Настенька у меня на руках, и я благодарил Бога, что девочка без сознания – нас безжалостно крутило и мотало, а ведь у неё сломана ножка. В какой-то момент мы с головой ухнули в снеговую яму, и сердце моё сдавило отчаяние. Но движение льда продолжалось, и нас вынесло на простор склона, а потом и к подножью Белухи. Будь она трижды проклята! Добравшись до людей, связался с Любой. Рассказал, что случилось, и попросил забрать Настеньку к себе. - Ты куда? - Обратно. Буду искать маму…. Живую или мёртвую. Не стал ждать жену – люди не бросят мою дочь, оптимизатор залечит переломы, а Люба, конечно же, прилетит – и вернулся к месту трагедии. Границы таяния снегов на горных склонах никаким лавинам не изменить. На том месте, где, по моим расчётам, стояла палатка, многометровая толща снега, битого льда. Днём под палящими лучами вся эта масса сочилась талой водой и подавалась вниз, а безоблачные ночи сковывали её морозами. Где искать? - Билли, у тебя есть связь с мамой? - С оптимизатором. - Она его потеряла? - Он на руке. Рука потеряна. - О, Господи! Через пару недель плато очистилось от снега и льда. Остались многочисленные лужи. Нет палатки, даже следов её нет. Нет кустарников, чахлых деревьев, что обрамляли плато – всё сметено могучим ураганом. Мох кое-где сохранился. Или новый нарос? - Билли, где мамин оптимизатор…. и рука? Виртуальный помощник сориентировал меня к обрывистому краю плато, где в глубоком ущелье покоились останки злосчастной лавины. - Там, на самом дне, - сказал Билли. – Под многомиллионнотонной каменной массой. - Ты к тому, что все поиски безрезультатны? - Нет надежды, Создатель. У неё никаких шансов. Рука ещё живёт благодаря оптимизатору, но…. - Заткнись! Как ты можешь такое говорить? Много дней бродил по плато, исследуя каждую складку, рытвинку в поисках, сам не знаю чего – какой-нибудь слабой надежды? В конце концов, приблизился к ущелью, спустился, освоился и стал исследовать его. Билли весь изворчался – и поиски-то мои бесперспективны, и время-то я своё, великим целям предназначенное, напрасно трачу. - Был бы джином из кувшина, в сей миг тебя покинул. - Да больно нужен, - хотел широким жестом, как делал уже не раз, сорвать браслет с запястья и забросить куда подальше, но одумался. Жесты, жестами, а без оптимизатора мне тут скорый каюк: морозы по ночам, пищи никакой, да и на что я годен - жалкий московский интеллигентишка, возомнивший себя укротителем акул и покорителем йети. В результате оптимизатор остался на руке, а Билли прекратил общение. Молчит, зараза! Так ведь и я гордый. К тому же у меня горе – мог бы…. Но сочувствий мне не надо. Лето кончилось. Прекратилось таяние лавинных останков. Однажды ночью нагрянула вьюга и чуть не погребла меня в ущелье. - Когда-нибудь тебя самого здесь завалит, - подал голос Билли, нарушив четырёхмесячное молчание. - Поговорим?
- Валяй. - Я убедился, что на поверхности нет даже следов. Каковы перспективы поиска внутри сошедшей лавины? - А никаких. Технику ты сюда не подгонишь, вручную вгрызаться…. Можно, конечно, учитывая, что работа сезонная, лет за двадцать-тридцать докопаться до оптимизатора на руке. Но что тебе это даст? - Что предлагаешь? - То же, что и раньше: ставим крест на теме, берёмся за новую работу, и через тернии к звёздам. Несколько минут молчал, размышляя. Билли не торопил с ответом. - Хорошо, - сказал. – Будь по-твоему - берёмся за работу, но пусть твои звёзды подождут ещё немного. Другую тему поднимем. Хочу, чтоб никогда больше не было землетрясений, наводнений, ураганов, оползней и всех прочих напастей, именуемых стихийными бедствиями. Стихию под каблук. Что скажешь? - Звучит интересно, но представляется с трудом. Оптимизатором эту даму не окольцуешь. Может, что-то свеженькое надумал? - Ты стал прислушиваться к моим советам? Льстит. Тогда стенографируй. Во-первых, нужен руководитель проекта, который…. - Как в старые добрые времена, - хмыкнул Билли. – Нет ещё проекта, а уж готов руководитель. - Проект будет. Мы проведём мозговую атаку всего человечества на проблему. - Что-то новенькое. - Да, брось. Всю жизнь от пота ума человеческого стрижёшь купоны. - Спасибо, Создатель. Такова твоя благодарность за мои труды? - Ты мне лишнего не приписывай, и о себе многого не мни. Выбери золотую серединку и поскромней, Билли, поскромней. - Хорошо. К делу. Итак, руководитель…. Выходим в люди? - Нет, Билли. Я остаюсь здесь: тут лучше думается. Руководителем проекта будет Любовь Александровна. Не забыл такую? Ну-ка, наладь промеж нас связь. Я почувствовал контакт. Что-то стороннее проникло в душу, в то же время, светлое и надёжное, оптимистичное, волнующее. - Привет. - Здравствуй, любимый. - Как Настенька? - Уже бегает. Косточки срослись, от переломов и следа не осталось. Она зовёт меня мамой Любой. Ты не против? - А кто же ты ей? - Спасибо. Приедешь? Она скучает без тебя. И я…. Мы скучаем. Когда наш папа вернётся из экспедиции? Кстати, каковы результаты? Есть надежда? - Нет, Люба, в этом плане всё печально. Есть другая тема. Ты как, ракетным делом сильно увлеклась? - Что-то хочешь предложить? - Задумал провести мозговой штурм на стихийные бедствия планеты Земля. Поможешь? - В качестве? - Руководителя проекта. Суть темы проста. Трясут землю подвижки земной коры. Лавы, извергаясь из вулканов, сжигают всё живое. Гибнут люди. Надо положить конец этому безобразию. Как? Давай, подумаем вместе. Через оптимизаторы дадим вводную. Земляне напрягут серое вещество, и решение, я уверен, найдётся. Твоя задача – собрать специалистов, оценить поступающие предложения, выбрать реальный проект, или проекты, и осуществить. - Звучит заманчиво. В смысле, перспективно. Даже грандиозно, если свершить задуманное. - Тогда за работу?
- И ничего личного? - Пепел Клааса стучит в моём сердце, дорогая. Сначала мы должны нанести Стихии ответный удар. А потом будем жить вместе, долго и счастливо. - А совместить никак – чтоб вместе жить и ударять? - Прости, любимая, не готов. Загрустил после общения с женой. Она любит меня, любит с первого дня нашей нечаянной встречи, а жили мы вместе – месяцы по пальцам можно пересчитать. Нужны ль такие испытания? Оправданы ли? - Слышь, Билли, думаю, дед не причём – нет никакого проклятия. Выдумки всё это больного воображения. Не мог он желать смерти любимой дочери. Всё происшедшее – следствие трагической случайности. - Возвращаемся в люди? - Нет - возвращаем добрую память об ушедших. - А как же проект? Кто будет избавлять Землю-матушку от злобы Стихии. - Люба справится. Люди справятся. А мне хочется пожить немного здесь, в тиши этих уютных скал, в согласии со своими мыслями. Ты со мной? - Куда ж я денусь? Время лечит раны. Душевные в том числе. Я потерял счёт годам, проведённым на северном склоне двуглавой горы Белухи, в поисках матери. Ни на шаг не продвинулся к цели и начал философствовать. Это сыновний долг – раскопать останки и предать их погребению на освещённой земле кладбища. Но мама была биологом и атеистом, человеком Земли. Смерть её безвременна и ужасна. Но это неисправимо. А погребение…. Мы никогда в разговорах не касались этой темы. Я не получал материнского наказа: похоронить её останки там-то и так-то. Быть может, в случившемся есть высокий смысл: Природа забрала свою любимицу. И теперь чувства к маме должны будут ассоциироваться с преклонением перед всей планетой Земля. Если это так, то теряют смысл мои поиски – раскопать, чтобы закопать в другом месте? Сомнения закрадываются в душу, лишают покоя. И пепел Клааса стучит в моём сердце. Что там с ответным ударом? Мозговой штурм людей на проблемы, создаваемые стихиями, оказался на редкость удачной мыслью. Дело даже не в том, что все носители оптимизаторов разом напрягли серое вещество под черепной коробкой над единым вопросом, накидали кучу идей – разбирайтесь, госпожа Гладышева, где зёрна, а где плевела. Билли удалось наладить работу так, что в теме с первой же минуты мозговой атаки не осталось дилетантов. Все были просвещены, что твёрдую поверхность формируют шесть не стыкующихся скорлупок гигантских плато. Их подвижки провоцирует кинетическая энергия вращения Земли вокруг собственной оси. «Доспехи» раскалённого до плазменного состояния ядра планеты, наползают друг на друга, вздымают и топят края – происходят землетрясения. Края скорлупок опоясаны цепями вулканов – подвижки предваряются и сопровождаются извержениями. Как остановить движение земных плато? Какими цепями сковать неспокойные скорлупки? Остановить вращение Земли не возможно, да и разумно ли? Плевел по теме не было. Было размышление, обсуждение, предложения и их критика. Билли удалось умственные потуги каждого индивидуума объединить в один мыслительный процесс. И он шёл беспрерывно, денно и нощно, в масштабах всей Земли. Люди искали способ, как умиротворить Стихию. И ведь нашли! Кому теперь отдать приоритет открытия? Могу я претендовать с чистой совестью – ведь это моё предложение, провести мозговую атаку человечества на проблему. Билли своими оптимизаторами сумел объединить и направить мыслительные усилия каждого – и в результате явилось решение. Но был кто-то ещё, один неизвестный среди миллиардов земного населения, кто подал такую идею – направить мысленную энергию людей на укрощение кинетической энергии Земли. Оппонентов через край. Однако, голос робкий, но настойчивый - почему не попробовать? Действительно, что мы теряем, если разом все вместе потребуем от Стихии: а ну-ка уймись?
Ещё ковырялся в останках лавины у подножия Белухи, когда Билли просветил меня по поводу эксперимента и спросил: - Ты с нами? - Всех так уговариваешь или для меня исключение? - Ты - Создатель. Выбрался из ущелья, под прозрачные лучи сентябрьского солнышка: - Командуй, на чём сосредоточиться? - Расслабься. Сейчас на несколько мгновений отключу твоё сознание, чтобы ничто постороннее не отвлекало. Чтобы воля всех людей в едином порыве…. Прилёг на жухлую траву - красный флаг в твои руки. На какой-то миг отключился. Будто в сон провалился – глубоким и гулким ущельем пронёсся к центру Земли и обратно, на залитую солнечным светом поляну. - Что было, Билли? - Жив, не потрескался? - Получилось? - А то. - Я ничего не чувствую. - Зато я чувствую. Все сейсмические датчики Земли регистрируют резкий спад активности земной коры. - Мы спаяли стыки разломов? - Нет, мы сняли накопившееся напряжение от вращения. - Надолго? - Я думаю…. Впрочем, будем поглядеть. - И всё-таки…. С любой поправкой. - Ну, скажем, год. - Раз в год грохаться в обморок, чтобы двенадцать месяцев Землю не трясло, не посыпало пеплом, не обжигало лавой? Я согласный. Поднялся на ноги и ощутил лёгкое головокружение. - Билли? - Всё в порядке, Создатель. Ощущение переутомления, не более того. Полежи часок-другой – само пройдёт. Или ты опять лавину ковырять? Прилёг на бочок, ноги скрестил. - Знаешь, больше не полезу в пропасть – хватит. - Что-то новенькое. Возвращаемся в цивильный мир? В семью, к жене? - В другую сторону. - Это как? - На заповедный остров к прозрачным людям - интересуюсь знать, что там с нашим экспериментом. Ты рад? - Не сказано как. У них есть чему поучиться. - За тем и иду. Отдохнув пару часиков, как советовал Билли, подобрал в валежнике на гребне склона сухую палку в посох и направил стопы на закат солнца. Билли тут же с замечанием: - Это не самый близкий путь. Я с энтузиазмом: - Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить…. Эх, гитару бы мне. Когда это было? В какой из прожитых жизней? - Билли, я, наверное, совсем седой? - Создатель, ты сейчас вылитый отшельник – борода клочьями, колтун в волосах. К прозрачным идёшь – надо имидж поменять. Усы - прочь, бороду – долой…. - Эй-эй-эй! Волосы не трожь. - Не беспокойся – уложу, завью – будешь как Луи французский, король Солнце. - По мне лучше – а ля битлз. - Помнится, там не было седовласых.
- Гитару бы мне…. Так, в пустых диалогах ни о чём начался мой третий хадж - теперь через моря и континенты. Цель – уютный островок в тропических широтах Тихого океана. Остров был куплен для прозрачных людей из сельвы Колумбии. Я сдержал слово. Как они туда перебрались, осталось для меня загадкой. От охраны эти люди отказались. Впрочем, в правоте своей были убедительны – излишний ажиотаж вызовет нездоровый интерес. А так…. Остров лежал в стороне от торговых путей и круизно-туристических маршрутов. Был продуктом коралловой деятельности, имел лагуну, песчаный пляж и тропическую растительность. В газетах прошёл шепоток о его покупке, но прозвучал не больше, как причуда сумасбродного богача. Ну и ладушки…. Пойдем, посмотрим, как обжились там прозрачные люди. Каков результат нашего сногсшибательного эксперимента. А вдруг что получилось? И я пошёл….
Кому судьба дает вино познанья пить, Тот, кроме Истины, обязан все забыть; Кому дает язык, тех обделяет зреньем, Кто получил глаза, немым придется быть. (О. Хайям)
1
Земля лежала предо мной. Земля без границ и государств. Я её будто заново открывал. Леса кишат зверьём и птицей, в степях бесчисленные стада парнокопытных. - Что-то, Билли, плотоядных не видать – забодал хищников? - Отнюдь – все на своих местах. Природа правит бал – ну, разве только с незначительными поправками на необходимость и достаточность. - Поправки от Всевышнего? - Считай что да, хотя до сей поры, он звался Человеческим Разумом. - А ещё подробней. - Солнце светит, влага испаряется, сбивается в циклоны, те строем топают вглубь континента и проливаются дождями, питая почву и побуждая радующую глаз и сердце человека безумную борьбу за жизнь всего живого. - Да ты лирик! А где проза? - Ну, пожалуйста – Всемирный Разум контролирует зарождение областей низкого давления, их движение и выпадение осадков. - Позволь дальше я, как биолог – чтобы Земля не превратилась в непроходимые джунгли, работают челюстями любители флоры, а их поголовье контролируют пожиратели мяса. Всё в автоматическом режиме - причём здесь интеллект? - В основе процесса – подчиняясь энергии Объединенного Разума, циклоны не набирают силы ураганов, идут, куда надо и мочат, сколько требуется. - Здорово! Ну, что сказать, молодцы - время не теряли! Это я от всей души. Ну и Билли не смолчал: - Не то, что некоторые. Горные складки с застывшими, как монументы, на краю пропасти снежными баранами, и величавым полётом орлов остались позади. Степное раздолье запомнилось топотом копыт несущихся прочь от невидимых хищников сайгаков, джейранов, диких ослов и лошадей. Леса птичьим гомоном и солнечной сенью. Реки чистой водой и плеском рыб. Озёра стаями водоплавающих – гусей, уток, лебедей и величавых фламинго.
Я шёл, менялись пейзажи – неизменными оставались убегающая в дымчатую даль кромка горизонта и девственная голубизна небесного купола с ватными клоками облаков. Нет даже реверсивных следов самолётов. Где же люди? - Где люди, Билли? Где города? - Люди будут, хотя маршрут ты выбрал не самый густонаселённый. А городов теперь действительно стало меньше. К чему они, если человек Земли сроднился с природой? - Что-нибудь осталось? Москва жива? - Стоит Первопрестольная, и все остальные мегаполисы с культурно-историческим наследием. Новые города – это целевые монолитные строения типа муравейника. Если интересуешься, можем заглянуть, чуть-чуть уклонившись от маршрута. - Всё посмотрим в своё время – у нас впереди нескончаемая жизнь. С гомо сапиенс эпохи воцарения Всемирного Разума встретился на берегу величавой реки, неспешно нёсшей воды в пышном обрамлении ив и тростника. На прогалине с песчаным пляжем разбили лагерь островерхих шатров полусотня босоногих в коротких цветных туниках на голое тело. Мужчины разных возрастов – от седогривых и бородых, а ля викинг, до безусых юнцов. Женщины, как на подбор, все молоды, красивы. Впрочем, сообразил, что это только образы, - какой же возраст у бессмертных? Моё внезапное появление среди пёстрых шатров ничуть не смутило их обитателей, да и не обрадовало. Я присел понаблюдать, что за люди, и путём логических размышлений постичь цель их тутошнего пребывания. Однако уединение скоро было нарушено – нашёлся сердобольный. - Нужен шатёр? Есть свободные. - Благодарю, - отвечаю. – Ещё не определился, надолго ли здесь – может, сейчас и двину дальше. А вот от одёжки не откажусь – моя пообтрепалась. - У нас только туники. Вам какого цвета? - Золотистого. Приветливый собеседник ушёл и вскоре вернулся с греческим одеянием цвета утренней зари морозным утром. Я разделся до трусов: - Искупаюсь. Босоногий вертел в руках мою обувь. - Раритет – сама не разложится, но есть походный утилизатор. Незнакомец указал пальцем на трусы. Я оглянулся на реку, где на мелководье плескались совершенно нагие мужчины и женщины. А, была, не была! Стянул трусы, подал босоногому – утилизируй. Вошёл в воду, нырнул, поплыл, а Билли зудит: - Теперь производят материалы и вещи из них, рассчитанные на определённый срок службы – по окончании, распад на молекулярном уровне. - Слушай, этот принцип безотходной жизнедеятельности однажды оставит меня голышом, быть может, в самый неподходящий момент. - Привыкай – не горбат, не кривоног – чего тебе стыдиться? Перевернулся на спину, раскинув руки – вода держала, а течение сносило. - Ну, и что они тут делают? - Ты же сам хотел домыслить. - Лень. - Это новая волна адамистов. Впрочем, они называют себя миротворцами. - А разве ещё где-то воюют? - Тут другое. Они хотят замирить хищников с травоядными, а последних с флорой Земли. - Для чего? Хотят остановить процесс эволюции видов? И как это возможно – силой внушения или дрессировкой? - Изменением генетического кода – животный организм перестраивается в растительный.
