- Это проставляюсь я. - Ты? Ну, дела. Подружка моя не смогла устоять на месте, шмыгнула к девчатам, потом к ребятам. Сервировка ещё не закончилась, мои вчерашние недруги, а теперь, уверен, друзья не разлей вода, рассаживались за столики. Впрочем, они внесли свою поправку – сдвинули их вместе. Сорока с подручниками не появился – то ли заняты были, то ли проигнорировали попытку примириться. Морячок с десантником пожали руку. Мы ударили по струнам, а девчонки накрыли нам в «оркестровой яме». Спиртного не было, но народ веселился от души. Притащили колонки, протянули удлинитель, подключили микрофон караоке - от желающих спеть отбоя не было. В разгар веселья Жанка подошла с незнакомой миловидной девушкой. - Алекс, знакомься – Даша. - Даша, - прошелестели пухленькие губки. Я кивнул – усвоил, мол. - Алекс, девушке надо помочь. Сорока и с неё проставы требует. – Жанка округлила глаза. – Натурой. Я бросил на Дашу любопытный взгляд – глаза большие, синие, грустные, строгие, прекрасные. - А что? Здоровое чувство к красивой девушке. - Не пошли. Лучше скажи – поможешь? - А что надо-то? - Ну,… скажи, что это твоя девушка… Кто сунется – сразу по рогам. - Легко. Жанка покосилась подозрительно: - Только вы не очень-то заигрывайтесь. Помни, Алекс, ты – мой. Чуть позже взял микрофон в руки и объявил, что следующая песня исполняется для любимой девушки. Коллеги мои играли, а я пел и, как заправский эстрадный артист, выделывал в коробке танцевальные па. Подвальсировал к сидящей за столом Даше и чмокнул её в щёчку – чтобы всем всё стало ясно…. Дома признался: - Билли мне нравится одна девушка. - Давно пора, Создатель – пик твоей сексуальности уже позади. - Я серьёзно. - Я тоже…. Дашу увидел дня через три после нашего знакомства. Она плакала, закрывая лицо ладонями. Прихватили её у подъезда Сорока с известными уже приятелями. Кровь ударила мне в голову. Сработал инстинкт далёких и диких предков – не жалея живота своего, защищать самку и детёнышей. Разрывая одежду о кусты акации, полетели на клумбу приятели Сороки, он попятился. - Тебе разве не сказали, что Даша – моя девушка? - Н-нет, - он пятился и отчаянно боялся, боялся всеми клетками своего организма. - Ну, извини – буду бить тебя непредупреждённого. - Не надо, - попросил Сорока. - Не надо, - попросила Даша. - Проси прощения, урод. - Слышь, ты, прости. - Не так, - схватил Сороку за нос, прищемил его большим и указательным пальцем. – На коленочки встань, на коленочки. Манипулируя Сорокиным клювом, поставил его на колени: - Клянись, что больше не будешь. - Не буду, - гундосил шишкарь дворовый. - Отпусти его, - попросила Даша. - Брысь, - сказал я, отпуская.
Сорока так и исполнил, как услышал – не встал и побежал, а сначала на четвереньках шлёп-шлёп-шлёп, а потом встал и побежал. Я понимал, что нажил себе смертельного врага, но насколько он мог быть опасен, не представлял. - Ты куда? - В институт – документы подавать. - В какой? - Медицинский. - Знаешь где? Позволь, провожу. Даша была не против, чтобы я её проводил. Мы поехали на такси. Но до этого я подарил девушке мобильник. - Дай мне твой номер. - У меня нет телефона. - Нет телефона? А паспорт есть? Давай сюда. Затащил Дашу в ближайший маркет и купил самую навороченную мобилу. - Умеешь? Ничего, пощёлкаешь клавишками, научишься. Набрал её номер. Даша вздрогнула, когда из сумочки полились соловьиные трели. Конкурс в мед обещал побить рекорды все. - Прорвёшься? - Не знаю. Надо пробовать. - Может, лучше на платное? Потянул девушку к крайнему столику приёмной комиссии. - Что сдаём на платном отделении? Женщина в огромных роговых очках подняла на нас строгий взгляд. - Кроме денег – собеседование. - На предмет? - Бывают люди совершенно несовместимые с медициной. - Мы желаем поступить. - Оба? - Нет. Вот, девушка. - Сдайте в кассу пятьдесят тысяч рублей и с квитанцией об уплате, документами подходите за направлением на собеседование. Не пройдёте – деньги вам вернут. - Пятьдесят это за год? - За год. - А за весь курс – до диплома. - Умножать умеете? - Столбиком. - Умножьте на шесть. - Кредитку в оплату примите? Женщина подняла очки на лоб, внимательно посмотрела на меня, потом на Дашу, потом снова на меня. Она подумала, столичный балбес прикалывается над доверчивой провинциалкой. - Кредитки в оплату не принимаем. Наличку… - Перечислением можно? Дайте расчётный счёт. Даше: - Подожди пять минут, я с банкомата перекину. Перед столиками приёмной комиссии суета, очереди. Даша одиноко и очень принуждённо стояла у последнего. Строгая очкастая женщина ей что-то выговаривала, и моя подопечная согласно кивала головой. Мне улыбнулась вымучено. - Готово, - я вернул квиток с реквизитами и с ним квитанцию банкомата. - Надо проверить, - регистратор приёмной комиссии покинула свой пост и удалилась. Мы ждали её минут двадцать, посматривая и обсуждая суетящихся абитуриентов, их мам и пап.
- Всё в порядке, - регистратор строго и с обидою взглянула на меня, приглашая Дашу к столу написать заявление, заполнить анкету. Покинув стены Альма-матер со змеёй, любительницей выпить, мы облегчённо расхохотались. - Это дело надо обмыть. И Даша согласилась. Остаток дня мы кувыркались на аттракционах, катались на пароходике, стреляли в тире. Мамин звонок настиг в кафе-мороженое. - Ты где? - В Робине с Бобином. - Где? С Бобчинским? - Нет, с красивой девушкой. - Шибко красивой? - Глаз не отвести. - Вези домой, у меня есть, что к столу подать. У Даши была масса женских достоинств, и напрочь отсутствовало чувство противоречия, так раздражавшее меня в девушках. Уговорить её пойти к нам в гости и познакомиться с мамой не составило труда. Выбирали торт-мороженое. - Мы тут веселимся, объедаемся, а твою маму кто угостит? - ? - Девушка, - позвал работника кафе, - вот этот торт вы можете доставить по указанному адресу? На её кивок Даше: - Диктуй. Девушка принесла открытку: - Можете черкнуть пару фраз. И Даша написала: - «Мамочка, я поступила!!!» Мама у порога бесцеремонно схватила Дашу за руки и потянула на свет под люстру. - Ну-ка, ну-ка, ну-ка…. Какая хорошенькая! Она чмокнула Дашу в щёчку. Та засмущалась и развеселилась одновременно. Мы накрыли стол в гостиной. Я поклевал немножко из тарелочки, пересел на диван, взял гитару – дам надо развлекать. - Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые… - опустил голос в доступные мне басы. Мама поднялась, обняла Дашу за плечи, чмокнула в щёчку: - Всегда мечтала иметь такую прелестную дочку, а родился вот… Шаляпин. Её ласковый взгляд не соответствовал укоризненным словам – меня она тоже любила. Засиделись допоздна. Мама сменила меня – исполнила несколько классических романсов, потом таёжно-походных. Мы с Дашей подпевали: - Милая моя, солнышко лесное… Хором пели: - Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…. Провожая Дашу домой – она жила в соседнем подъезде на втором этаже – поцеловал у её дверей. Она стояла покорная, поникшая, не тянулась ко мне – и я не решился продолжить…. Был на тренировке, когда в нашу дверь позвонили. Мама распахнула, схватила Дашу за руки, потянула вглубь квартиры: - Дашенька! Как я рада! Следом вошла её строгая мама. - Моя мама – Надежда Павловна, - представила Даша.
- Потрудитесь объяснить, - строго сказала Надежда Павловна, - что всё это значит? На каком основании ваш сын делает такие дорогие подарки моей дочери? Она выложила на стол мобилу и направление на собеседование с подшитой квитанцией об уплате трёхсот тысяч рублей за обучение в мединституте. Мама недолго недоумевала: - Вообще-то я не в курсе, но мы сейчас всё выясним. Она набрала мой сотовый и включила громкую. - Алекс? - Да, мама. - Вчера ты приводил в гости девушку Дашу. - Да, мама. - Я хочу знать, как ты к ней относишься. - До вечера не терпит? - До вечера не терпит. - Я очень люблю её и хочу на ней жениться. - Знаешь как? - Нет, но надеюсь, ты мне поможешь. - Помогу, конечно. Слушай сюда. Позвони друзьям в Кремлевскую Администрацию, закажи контрамарку в Большой на четверых…. День уточним позднее. Ещё купи колечко, золотое с бирюзой. Если Даша примет его – считай, девушка просватана, готовься к свадьбе. - А если не примет? - Плач и добивайся. - Наука. - А ты думал. Ведь «жена не рукавица, с белой ручки не смахнёшь и за пояс не заткнешь». - Ладно, всё сделаю, как ты сказала. Только почему звонишь с домашнего? И, наверное, громкая включена? Даша, привет! Вечером увидимся? - У нас её мама. Я кашлянул. - Надежда Павловна, - подсказала мама. - Уважаемая Надежда Павловна, у вас прекрасная дочь, и будет, уверен, достойный зять. Окончив переговоры, мама повернулась к гостям и развела ладошки. - На все вопросы даны ответы? Тогда давайте пить чай. Даша прятала от женщин смущённый, брызжущий радостью взгляд. Всё сделал, как сказала мама. После театра пригласил дам в ресторан. Это было то самое заведение, где мы воевали с курносой кавказской братвой. Я молил Бога повторить ситуацию, но он, увы, не пожелал услышать. Прокашлявшись, встал. - Надежда Павловна, я люблю вашу дочь и прошу у вас её руки. Не дожидаясь ответа, обратился к Даше. - Милая, если у меня есть хоть какая-нибудь надежда добиться твоей взаимности, прими, пожалуйста, этот скромный подарок. В чёрной атласной коробочке сверкало огнями золотое колечко с бирюзой. Дома первым делом поделился новостью: - Билли, я женюсь. - Счастливый. - Не завидуй – тебе тоже что-нибудь придумаем. Что есть по существу задания? - Ни-че-го. - ?! - Математическая модель не работает – люди, народы, государства получаются какие-то идеальные, а так не бывает. Столько трудов, и всё напрасно.
- Не паникуй! В науке не бывает напрасных трудов. Отрицательный результат – тоже результат. Пойдём дальше? - Пойдём…. Отношения наши с Дашей были чистыми-пречистыми. - Слушай, у меня совсем нет сексуального опыта, - признался как-то. - У меня тоже, - и она. Больше этой темы не касались. Но вот однажды… Встретились во дворе случайно - я возвращался с тренировки, а Даша … не знаю. Поднялись ко мне. - Погоди, душ приму – в спорткомплексе ремонт затеяли. Даша ткнулась носиком в мою грудь. - Мне нравится запах твоего пота. Я поднял её личико и поцеловал. После душа предложил Даше массаж: - У мамы есть замечательные кремы, а у нас в спорткомплексе профессионалы-массажисты - кое-чему у них научился. Уговорил Дашу раздеться и лечь на тахту. Освободил спину от бретелек бюстгальтера и полупрофессионально размял её, втирая крем. - Позволишь? - потянул вниз резинку трусиков. Даша без слов приподняла таз. Касаясь её ягодиц, бёдер, лодыжек, гнал прочь мысли и желания, но меня уж лихорадило. Закончив со ступнями, прохрипел: - Повернись. - Ой, - Даша повернулась и закрыла глаза ладошками. Но руки её мне тоже были нужны – я их размял, растёр и разогрел. Даша лежала передо мной в первозданной красе, пряча девичий стыд под дрожащими ресницами. Я массажировал ей груди, живот, низ живота, наслаждался Дашиной доверчивостью и проклинал свои трясущиеся руки. - Всё, - сказал, поцеловав большой пальчик её восхитительной ножки. – Ты жива? - Иди сюда, - Даша протянула ко мне руки…. Жизнь прекрасна! Ярмом на душе висела неопределённость с заданием Президента. - Ма, а почему возникают центробежные силы в государстве? - Это, сын, пережитки прошлого – от натуральности хозяйствования. Каждый регион имеет или стремиться иметь самодостаточную экономику. Бухаются средства, отрываются ресурсы – и не смотря на все затраты, мы выращиваем хлеб на Северном Урале и делаем станки на Кубани. Поворачиваем реки вспять, обводняем пустыни. Природа отвечает катаклизмами. Вечный бой…. Бегом к компьютеру: - Билли, это важно, это то, о чём мы с тобой забыли. - О чём? - О чём говорил Президент - центробежных и центростремительных силах общества. Я передал ему мамины мысли. Билли повеселел: - Это интересно. - Начнём сначала? - Нет, я загоню это в матмодель как поправку…. В науке так бывает: копится информация, копится-копится.… Как снег на крутом склоне горы. Достигает критической массы. Тогда достаточно слабенького толчка, последней крупицы, и она приходит в движение, несётся вниз, набирая скорость. Не буду стращать лавинами, скажу проще: однажды я проснулся автором той самой идеи, за которою мировая пресса окрестила нашего президента Великим Русским Реформатором. Всё гениальное просто. Мы с помощником бились, напрягали интеллект, а решение лежало на поверхности. Оно было настолько очевидным, что теперь диву даешься, как ноги-то не переломали, запинаясь.
Взяв за основу устранение истоков центробежных сил общества и создание благоприятного климата центростремительным, мы с Билли словами Президента в ежегодном Послании Федеральному Собранию предложили провести глубочайшую дифференциацию регионов, в плане рационального использования природных ресурсов и климатических особенностей. Если грубо – пусть Кубань выращивает хлеб, а Урал варит металл и производит из него машины. Использовать богатства и особенности климатических поясов и устранить всё наносное, затратное. Вернуть Природе первозданную красоту, вернуть человека в статус дитяти её, а не преобразователя, читай – курочителя, ломателя, разрушителя. Эта мысль стала красной нитью Послания. Между строк читалось – дифференциация хозяйственных приоритетов регионов, как ответную реакцию повлечет за собой интеграцию их (регионов) в общегосударственный экономический уклад…. Такая модель построения экономики адекватна для любого государства. Но мы будем первыми! Для этого есть все необходимые предпосылки: объективные – богатейшие природные ресурсы, относительная незагаженность среды, достаточный научный и производственный потенциал и огромные средства Стабилизационного Фонда. Субъективные – толковый ищущий Президент, созидательное Федеральное Собрание, и талантливый народ, давно жаждущий настоящего дела…. Билли родил этот документ ночью, не стал дожидаться, пока я продеру глаза, и распечатал его на принтере. Я прыгал на одной ноге, натягивая тренировочные брюки для утренней пробежки, когда вдруг почувствовал – что-то произошло. Огляделся. Из пасти принтера торчал ворох бумаги, а желтый глазок процессора впервые за последние три месяца не горел – Билли отдыхал. Не веря своему счастью, осторожно потянул листы. Кинул взгляд на заголовок и забыл об обязательной пробежке…. Не было ещё восьми, я позвонил Президенту. Патрон тоже не спал. Более того, он ехал в аэропорт, намереваясь отлететь в Австрию. Сказал, что задержит вылет, и послал за мной машину. Взглянув на объем труда и его заглавие, хмыкнул. - Хорошо, - сказал он. – Я почитаю это в воздухе. Позвонил в тот же день из Вены. - Меня зацепило. Что-то есть – буду думать. А пока отдам специалистам – пусть критику наведут. В любом случае спасибо – отдыхайте, устраивайте свои личные дела…. На этот раз Президент не предугадал неурядицы моей личной жизни, он их накликал. Откуда взялся этот проклятый инвалид? Впрочем, что я говорю – он жил в нашем доме на одной лестничной площадке с Дашей задолго до её приезда. Они общались ещё до её знакомства со мной. Даша недавно была на дне его рождения. Сама рассказала. Я и не ревновал: инвалид – какое может быть сравнение! А этот неходячий сверстник моей невесты переиграл меня в борьбе за её сердце по всем пунктам. Загадали с Дашей: как только я закончу свой труд (Великую Национальную Идею), мы идём узаконивать наши отношения. После звонка Президента, я набрал Дашу по мобильнику. - Всё, любимая, я твой на веки вечные. В тот же день мы подали заявление в ЗАГС. В тот же день Даша сообщила своему неходячему приятелю, что выходит замуж. И в то же мгновение этот «огрызок» пошёл в наступление на наше счастье. Он схватил Дашу за руку, припал к ней губами, разразился стенаниями в потоках слёз. Клялся, что любит, что жизни не чает и, наверное, тот же час с нею покончит. Он был инвалидом от рождения. Его родители заняты бесконечными разборками – кто кому испортил жизнь. Да и не было у них средств лечить своего парня. Поэтому Даша стала единственным шансом. По большому счёту судить, он через неё подбирался ко мне, точнее, к моим финансовым возможностям. Но мы были тогда молоды и наивны. Мне тогда было бы проще откупиться оплатив ему новые ноги - несчастному помог и Дашу уберёг. Да кабы знать….
Она прибежала ко мне вся в слезах – наш брак погубит хорошего, несчастного, ни в чём не повинного человека. - Не бери в голову: что-нибудь придумаем, - был мой ответ. Но для дум на подобные темы меня в те дни просто не доставало. Обласканный благодарностями Президента, я плавился в лучах самомнения. Послание наше раскритиковали специалисты чуть-чуть по форме и не нашли изъянов в содержании…. Я был в эйфории. - Билли, ты – гений. - Мы – гении, Создатель…. Эйфория сыграла со мной злую шутку. Господи, как я проклинаю себя за тот проступок. Всё бы отдал, чтобы не случилось того, что произошло. Но, увы, воробушек выпорхнул – и я потерял возлюбленную. Шёл к ней. На площадке подъезда мой соперник в колясочке. Господи, убогий недолюбок против фаворита Президента – какое сравнение! Я склонился к его бледному остроносому лицу: - Если ты, огрызок, будешь забивать голову моей девушке, я оторву тебе и руки. Просекаешь? - Да, - пролепетал он, страх плескался в его глазах. И вдруг лицо его напряглось, глаза постеклянели, тонкие губы вытянулись ниточками. - Да пошёл ты…. - Что?! Я легонечко встряхнул его коляску. Уверяю, чуть только коснулся. Далее всё произошедшее – его подлая импровизация. Потому что он видел то, чего не видел я - за моей спиной открылась подъездная дверь, и вышла Даша. А он опрокинулся вместе с коляской. - Женя! – крикнула Даша и, оттолкнув меня, бросилась на помощь. Я готов был сквозь землю провалиться и пятился к подъезду. Инвалид умело сымитировал отключку сознания. Даша подняла его голову на свои колени, гладила лоснящиеся волосы: - Женя, Женечка, что с тобой? Она швырнула в меня мобильник. - Убирайся! Видеть тебя не хочу. Мой подарок летел в моё лицо. Я увернулся, и он разбился о бетонную стену, брызнув осколками к ногам. Что оставалось делать? Упасть на колени? Просить у Жеки прощения? Это было не по силам. И я ушёл. Упал дома на диван и не поднимался с него несколько дней. Конечно, не буквально понимайте. Просто лежал, отвернувшись к стене, и ничем не интересовался. Не слушал выступление Президента в Федеральном собрании. Его Послание транслировали все центральные каналы. О том, какой резонанс оно вызвало в обществе, какой шум пошёл по миру, рассказывала мама. Она держалась очень деликатно - не расспрашивала, не советовала. Считала - время лечит любые раны. - Если вам суждено быть вместе, вы обязательно будете, пусть даже в шаге от черты последней. Легко маме рассуждать, а меня буквально коробило и плющило, колотило-лихорадило, стоило подумать, как безногий инвалид ласкает мою Дашу. Я ждал, надеялся и верил, что произойдёт чудо, и Даша вернётся ко мне. Звонил в дверь, которую открывала Надежда Павловна и строго отвечала: - Даша, конечно, дома, но она не хочет вас видеть. Я любил эту девушку безумно, но условности воспитания не позволяли врываться в квартиру, оттолкнув несостоявшуюся тёщу, и требовать ответа. Впрочем, ответ был дан – вас не хотят видеть. Мучился и не знал тогда, как легко женщины переворачивают прочитанные страницы и идут навстречу новым ощущениям….
События, между тем, развивались стремительно и непредсказуемо. Даша перепродала своё оплаченное право обучения в мединституте и на вырученные деньги увезла Жеку на Урал в Илизаровскую клинику. От этой информации лопнуло терпение моей мамы. Она практически силой притащила к нам Надежду Павловну и устроила ей пристрастный допрос. Моя несостоявшаяся тёща была печальнее самой печали. - Это у неё от отца, погибшего на таджикской границе. Он был готов отдать всё и саму жизнь ради товарищей. Я вспылил: - Стало быть, я – жертвенный материал? Меня в расход, чтоб хорошо было Дашиным приятелям? По щекам сильной, строгой, суровой женщины Надежды Павловны потекли слёзы. Мама топнула ногой: - Оставь нас! Ну и, пожалуйста! Хотел хлопнуть дверью, но мельком заметил: обе женщины, обнявшись и уткнув лица в плечи, рыдали в два голоса. Время шло…. - Надо жить, - сказала мама. И я возродился к жизни. Вновь стал посещать тренировки. В понедельник взял гитару и спустился во двор. То, что поведала Жанка, повергло меня в шок. Меня «колбасило» после этого ещё две недели. Буквально выл, рычал, кусал свои руки от собственного бессилия. Перед отъездом Даша призналась Жанке, что беременна моим ребёнком, что очень любит меня, что Жека – это её гражданский долг. Она его обязательно вылечит и, если он захочет, выйдет за него замуж. - Что ты бесишься? – наехала мама строго. - Поезжай, найди Дашу, вылечите этого парня и возвращайтесь домой. - С инвалидом я не буду биться из-за девушки. Даже если эту девушку зовут Даша. - Почему? - Это мой гражданский долг…. Сел за компьютер. Билли: - Что за горе, Создатель? Я поведал. - Успокойся и спать ложись – что-нибудь придумаю. Через пару дней Билли попросил оплатить вебсчёт. Сумма приличная, чтобы не поинтересоваться – для чего? - Для чего? - Жалко стало? - Это ж половина Президентского гранта за «Национальную идею». - Я имею на неё право? - Конечно. - Плати…. Перечислил деньги на указанный счёт, а назначение его узнал гораздо позже, когда вернулся с Курил. Но Вам расскажу сейчас. Разыскал Билли Жеку в Елизаровке. И ещё фирмочку одну в Москве, подвязывающуюся на организации корпоративных вечеринок, дружеских розыгрышей и не дружеских тоже. К ней на счёт ушли мои денежки. И с некоторых пор в уральской клинике стала попадаться на глаза выздоравливающему Жеке одна известная артисточка. Роман меж них возник. И убежал наш куракин с новой дамой сердца на Кавказ. Правда, не тайком. Даше он открылся, глядя прямо в глаза: – Не желаю связывать свою молодую перспективную судьбу с женщиной, носящей под сердцем чужого ребёнка. Такие дела….
Циклон шёл широким фронтом с востока на запад вопреки всем правилам и нормам. Меня он спешил с самолёта в Новосибирске. Администрация аэропорта объявила о задержке всех рейсов как минимум на два дня, предложила список пустующих мест в городских гостиницах и даже автодоставку до них. Желающих приютиться в комфорте оказалось много, и ещё несколько самолётов было на подлёте. Решил не конкурировать, а стойко перенести тяготы и лишения портовой жизни. Пообщался с Билли посредством ноутбука. - Как дела? - Собираю первичную информацию. Зная обстоятельность своего помощника, не удивился набившему оскомину ответу. Нам поручено разработать план мероприятий преобразований конкретного региона России согласно тем задачам, которые поставил Президент Федеральному собранию, Правительству и всему народу. Для этого надо было изучить климатические особенности и сырьевые ресурсы, выявить рациональное зерно, в которое следует вкладывать средства, удалить всё наносное, затратное. Итоговым документом должно стать экономическое обоснование перспективного развития региона, то есть, сколько средств и на какие цели потребуется. Всё это вменялось мне в обязанности, правда, на правах консультанта. Интересно также было посмотреть, как это будет получаться на практике. По заданию Президента и собственному желанию летел на восток…. - Билли, чем Курилы будут процветать? - Морепродукты, энергетика, туризм. - Первое и последнее понятны. Энергетика? - Неисчерпаема. - ? - Солнце, воздух и вода. - Билли, ты чем так сильно занят – из тебя каждое слово приходится тянуть? - Создатель, это ты сегодня тормозишь. Укачало в полёте? - Давай по делу. - Три тысячи часов в году светит солнце – лучевые батареи имеют право на жизнь? - Имеют. Ветры дуют постоянно. - И самая высокая в мире приливная волна. - Огромная масса воды ежедневно туда-сюда, туда-сюда – грех не воспользоваться. - Ожил, Создатель? Может, в шахматишки сгоняем, пока скучаешь, время коротаешь? - Тебе нравится меня разделывать? Эти слова, забывшись, произнёс вслух. - Что? Что вы сказали? – рядом встрепенулся дремавший в кресле мужчина. - Ничего, - захлопнул ноутбук и отнёс его в камеру хранения. Пообедал в ресторане. Вышел на свежий воздух, посмотреть, кто украл солнце? Прогрохотал, садясь, самолёт. Будто реверсивный след за ним - закружились облака. Ветер усилился. Вот он, накликанный циклон. Снежные хлопья, ещё не касаясь земли, стеганули по зеркальным стенам, и они задрожали. - Гладышев! Алексей! Я обернулся. На ступенях аэровокзала приостановился мужчина с пакетом в руке. Что-то узнаваемое в изрытом оспинами щеках, сбитом на бок почти армянском носе. - Не узнаешь? Я под дедом твоим ходил, в Управе… Да, с этим человеком я где-то встречался. Возможно в ГРУ. Возможно в отделе деда, где немного поработал программистом. - Какими судьбами? – он протянул руку. - Шпионские всё страсти? Не спешишь? Пойдем, поболтаем – вон мой мотор стоит. Сейчас снег повалит.
В машине: - Так и не вспомнил? Мы вновь сжали друг другу ладони и замерли, всматриваясь. - Колянов я, Григорий. Ничего не говорит? Ну да, Бог мой, не загружайся. Я тебя знаю, знаю, кто твой дед. Из-за этого старого перхуна и кувыркнулся на гражданку. Теперь таксую. Представляешь, майор ГРУ десятки сшибает, развозя пассажиров. Дела, брат. Да я без обиды. На тебя, по крайней мере. Беляшей хочешь? Я не хотел, но взял и стал жевать без энтузиазма – как бы чего не подумал. Ему было лет сорок пять на вид. Возможно он майор, и служил в разведке. Возможно, мы пересекались где-нибудь в коридорах, но в делах никогда. Это я помнил точно. - Служишь? – поинтересовался он. Я пожал плечами – о службе не принято. - Ну, дела, - это он о погоде за стеклом. Из здания аэровокзала посыпал народ – пассажиры последнего рейса – кто на автобус, кто в маршрутки, кто в такси. К нам села пожилая парочка. - В город, в гостиницу. - Покатать? – спросил Колянов. – Поехали, чего тебе здесь париться? На обратном пути машину занесло, задом выбросила на автобусную остановку. Под такси попал чемодан, его владелицу сбило бампером. Никто не пострадал: чемодан проскользнул между колёс, а девушка упала в сугроб. Мы подняли её с Коляновым, отряхнули, усадили в салон, потом он сползал за поклажей. Взялся за руль, а руки его заметно дрожали. - Вот житуха, бляха-муха! Не знаешь, где сядешь, за что и насколько. Ушиблись? Сильно? Может, в больницу? А куда? Довезу бесплатно. Видимо не в сугробе – от вьюги густые длинные ресницы приукрасил иней. Голос у девушки грудной, мелодичный, волнующий. - Вообще-то мне в Лебяжье. Знаете? Село такое, сто сорок километров за город. Колянов присвистнул. - Могу и туда, но не бесплатно. - У меня только на автобус денег хватит. - Студенточка? К мамочке под крылышко? Вот она-то и доплатит. Едем? - Едем, - тряхнула девушка головой. - Ты с нами? – повернул ко мне голову экс-майор. - Мне бы обратно. - Обратно из Лебяжьего. Город промелькнул огнями, тусклый свет бросавшими сквозь пургу. В поле стало жутковато. Свет фар укоротили снежные вихри. Ветер выл, заглушая шум мотора. В салоне было тепло, и Колянов поддерживал неторопливый разговор. - Так, студентка, говоришь? На кого учишься? - В инженерно-строительном. - Курс? - Четвёртый. - Скоро диплом? - Ещё практика будет, технологическая. - Сейчас на каникулах? - Да, сессию сдали и по домам. - Отличница? - Конечно. Колянов бросал на девушку взгляды через салонное зеркало и улыбался. Я скучал рядом. Девушку не видел, в разговоре участия не принимал и думал, что в кресле аэровокзала с Билли на коленях (ну, правильнее-то – с ноутбуком) мне было бы уютней. Прошёл час, прошёл другой. Ветер выл, метель мела, мотор рычал, прорываясь сквозь заносы. И вот…
- А чёрт!.. – выругался Колянов, когда его автомобиль впоролся в снежный бархан и не пробил его, задрожал на месте, истошно вереща мотором. – Всё, приехали. С трудом открыл дверь и вывалился из машины. Пропал в темноте и снежных вихрях. Вернулся запорошенный, без стеснения ругался матом: - Вперёд не пробиться. Будем возвращаться. - Может толкнуть? – предложил я - Сначала откопаемся. Бывший майор выключил мотор и выбрался наружу. Вернулся, чертыхаясь пуще прежнего. - Иди, толкай, внучок, попробуем. С раскачки мы выцарапали машину из сугроба. Развернулись. Поехали обратно. Метель набила снегу во все щели моей одежды. Теперь он таял, и мне было противно. Я злился на пургу, на Колянова, на своё безрассудное согласие покататься. Испортилось настроение и у бывшего разведчика. - Слышь, как тебя, платить думаешь? - Люба, Любой меня зовут. - Да мне плевать. Ты платить думаешь? - А как я домой доберусь? У меня нет больше денег. - Ты дурку-то не гони – мне твои гроши не нужны. Дашь мне и моему приятеля. А хошь, мы тебя вдвоём оттянем – студентки, знаю, любят это. - Вон деревня, высадите меня. Я отдам вам деньги на автобус. - Ты в ликбезе своём в уши дуй. Колянов резко затормозил – я чуть не врезался в лобовое стекло – выключил мотор. Похлопал дверцами и оказался на заднем сиденье рядом с девушкой. - Чего ломаешься, дурёха? Обычное бабье дело – тебе понравится. - Отпустите меня, - плакала девушка. – Я в милицию заявлю. Вас найдут. - Я тебе щас шею сверну – повякай ещё. Он навалился, девушка визжала, пуговицы её верхней одежды трещали, отлетая. Я не мог больше молчать. - Слышь, ты, полковник недоделанный, отпусти девушку. - Повякай у меня, внучок, я и тебе башку заверну. Я знал, на что способен майор ГРУ, оперативник, но оставаться безучастным больше не мог. Выскочил из машины, открыл заднюю дверь, сбил с его головы «жириновку», схватил за волосы. Ударил ребром ладони - метил под ухо в сонную артерию, да, видимо, не попал. Он обернулся ко мне, зарычал: - Урррою, сучонок! Ударил его в лоб коротким и сильным ударом, тем страшным ударом, от которого с костным треском лопаются кирпичи. Показалось, хрустнули шейные позвонки. Майор тут же отключился, выбросив ноги из машины. Девушка выскочила в противоположную дверь, стояла в распахнутом пальто, без шапочки. Роскошные волосы трепал ветер. Она плакала, зажимая рот кулаком. Меня она тоже боялась и пятилась. - Не бойтесь, - сказал. – Мы не приятели. - Чемодан… чемодан в багажнике. Рванул крышку багажника – оторвал какую-то жестянку. Со второй попытки замок багажника сломался. Подхватил чемодан. - Бежим. С дороги сбежали, а полем шли, утопая по колено в снегу. Темневшая вдали деревня приближалась, вырисовывались контуры домов. Где-то распечатали шампанское, потом другую бутылку. Я оглянулся. У брошенной машины чиркнули зажигалкой, и тут же хлопнула очередная пробка. - Ложись! Толкнул девушку в снег и сам упал рядом. - Вы что?
- Он стреляет. Лежать смысла тоже не было – подойдёт и прищёлкнет в упор. Поднялся и помог девушке. - Идите впереди. Закинул чемодан за спину – хоть какая-то защита. На дороге заверещал мотор. Кажется, уехал. Вот и деревня. Мы постучали в ближайшую избу. Сначала в калитку ворот – тишина, не слышно и собаки. Перепрыгнул в палисадник, забарабанил в оконный переплёт. Зажёгся свет. Из-за белой занавески выплыло старческое лицо, прилепилось к стеклу, мигая подслеповатыми глазами. Я приблизил своё, махая рукой – выйди, мол, бабуля. Тем временем, из-за ворот крикнули: - Хто тама? - Дедушка, впустите, пожалуйста, - попросила моя спутница. – У нас машина на дороге застряла. Замерзаем. Отворилась калитка ворот. Бородатый, крепкий дедок, стягивая одной рукой накинутый тулупчик на груди, другую прикладывал ко лбу, будто козырёк в солнечную погоду. - Чья ты, дочка? Я выпрыгнул из палисадника, протянул руку: - Здравствуйте. - Да ты не одна.… Проходите оба. Старик проигнорировал мою руку, отступил от калитки, пропуская. На крыльце: - Отряхивайтесь здесь, старуха страсть как не любит, когда снег в избу. Но хозяйка оказалась приветливой и участливой старушкой. - Святы-божи, в какую непогодь вас застигло. Она помогла моей спутнице раздеться, разуться. Пощупала её ступни в чёрных колготках. - Как вы ходите без суконяшек? И-и, молодёжь. Ну-ка, иди за шторку, раздевайся совсем. Дамы удалились в другую комнату. Я разделся без приглашения. Скинул обувь, которую только в Москве можно считать зимней. Глянул в зеркало, обрамленное стариной резьбой, пригладил волосы. Протянул хозяину руку. - Алексей. - Алексей, - придавил мне пятерню крепкой своей лапой хозяин. – Петрович по батюшке. Морозовы мы с бабкой. За шторкой ойкнула Люба. - Что, руки царапают? Кожа такая – шаршавая. Ничё, ноги потерпят, а титьки-то ты сама, сама. По избе пошёл густой запах самогона. - Слышь, Серафимна, и нам ба надо для сугревчика вовнутрь. - Да в шкапчики-то… аль лень открыть? - Чего там – на полстопарика не хватит. Однако налил он два чуток неполных стакана. - Ну вот, вам и не осталось. - Достанем, чай не безрукие, - неслось из-за домашних портьер, и меж собой, - Одевай-одевай, чего разглядывашь – всё чистое. Алексей Петрович поставил тарелку с нарезанным хлебом, ткнул своим стаканом в мой, подмигнул, кивнул, выдохнул и выпил, громко клацая кадыком. Выпил и я. Самогон был с запашком, крепок и непрозрачен. В избе было тепло, но я намёрзся в сугробах и не мог унять озноб. А тут вдруг сразу откуда-то из глубин желудка пахнуло жаром. Таким, что дрожь мигом улетела, на лбу выступила испарина. Стянул через голову свитер и поставил локти на стол. Голова поплыла вальсируя. Дед похлопал меня по обнажённому бицепсу. - Здоровяк, а ладошки маленькие – не работник.
- Почему вы так решили? - А вот сейчас проверим. Серафимна, ты думаешь кормить гостей? Шторки раздёрнулись. - А вот и мы, - провозгласила хозяйка, впуская мою спутницу в кухню. – Ну, какова? А поворотись-ка. Люба растянула подол старинной юбки, покружилась и опустилась в реверансе. Всё это ей прекрасно удалось. Я смотрел на неё, широко распахнув глаза – спутница моя была прекрасна, несмотря на нелепый прикид. Кожа безупречно стройных ног рдела – но это от растирания. Поясок юбки стягивал удивительно тонкую талию. Ситцевую кофточку высоко вздымали свободные от привычных доспехов груди. Глаза, губы, ямочки на щёчках, эта умопомрачительная улыбка.… Тряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет, я не пьян, не настолько, просто девушка хороша – убеждал себя. От Любаши не ускользнул мой восхищённый взгляд – взгляд открытый, чистого и честного парня. Возможно, я ей понравился тоже. А может, просто в избе больше некого было очаровывать – ну, не деда же, в самом деле, к тому же женатого. То, что ей нравилось покорять и очаровывать, понять можно было по искромётному взгляду жгуче-чёрных очей, лукавой улыбке, подвижным губам, которые, казалось, так и шептали – ну, поцелуй нас, поцелуй. Красоту моей спутницы заметил и дедок. Он густо крякнул, разливая самогон из принесённый женой стеклотары: - Вот за что хочу выпить – так за бабью красу. Помнишь, Серафимна, как за тобой парни табунились – всех отбрил. Сколько морд покровявил…. Ты чего жмёшься? Прозвучало почти с угрозой. Я покачал головой и отставил наполненный стакан. Люба кольнула меня лукавым взглядом, подняла стопочку, чокнулась с хозяйкой и лихо выпила. Замахала руками, прослезились глаза, но отдышалась. Выпила бабка. Выпил дед. Все смотрели на меня. Но я был неумолим. - Не работник, - резюмировал хозяин. Я погрозил ему пальцем: - Торопитесь. - Щас проверим. Ну-ка Серафимна, тащи гуська. - Да он стылый. - Тащи-тащи. Из сенец доставлен был на подносе копчёный гусь – откормленная птица кило этак на пять. - Съешь – пушу ночевать, нет – ступай к соседям. Бабка ободрила: - Да не слухайте вы его: напился и бузит. Есть не пить – я отломил птице лапу – некуда ей теперь ходить. Когда-нибудь ели копчёную гусятину? Вот и я в первый раз. На языке – вроде вкусно, на зубах – резина резиной. Пять минут жую, десять – проглотить нет никакой возможности. Выплюнуть да к соседям пойти, попроситься на постой? Смотрю, Люба к лапке тянется, навострила коралловые зубки свои. На, ешь, не жалко – спасёшь меня от позора. Мы обменялись взглядами. Э, голубка, да ты захмелела. Не пей больше, а то возьму и поцелую. Впрочем, это мне надо выпить, чтобы насмелиться. У всех уже налито, а моя посуда и не опорожнялась. Я схватил стакан, как последнюю гранату – погибать так с музыкой… Чёрт, зачем напился? Закончили вечерять. Хозяйка с Любашей убрали со стола и удалились в сенцы. Потом до ветра пошли мы с дедком. Я вышел в майке и ту стянул, не смотря на пургу. Растёрся снегом по пояс. Дед пыхтел папиросой и посматривал на меня с одобрением. Бросив и притоптав окурок, хлопнул по голой спине: - Уважаю.
Хозяйка: - Я вам на полу постелила – не обессудь. Кровать сынова, как погиб на службе, не расправляли – святое. И всхлипнула. Дед кинул мне на плечо льняное полотенце. В полумраке комнаты с трудом проявлялись контуры стола, кровати, двух стульев. На полу белела постель – где-то там лежала Люба…. Я стянул брюки, носки – все, что было, кроме плавок – осторожно влез под одеяло. Холодным бедром коснулся горячей ноги – она вздрогнула. - Спишь? Прости. - Нет. Но только ты не приставай, - и обняла мои плечи. Наши губы безошибочно нашли дорогу и слились в долгожданном поцелуе…. Потом мы уснули. Потом проснулись. За окном было темно, и выла вьюга. За шторкой густой храп накрывал чуть слышное посапывание. - Нам завтра попадёт, - Любин шёпот протёк в моё ухо. - За что? - Тс-с-с… Постель мы замарали. - Почему? - Дурак. Я ведь девушка была…. Была, пока тебя не повстречала. Вот, что теперь делать? А вдруг ребёнок будет. - Что делать… - я притянул Любину голову на плечо, чмокнул в нос, взял в ладонь крупную упругую грудь. – Жениться, вот что. - Ага, - моя спутница глубоко вздохнула, стала пальчиком нарисовывать круги на моей груди вокруг соска. – Жениться…. Я тебя совсем не знаю. - Если спать не хочешь, расскажу. Мы шептались и ласкали друг друга, пока не почувствовали новый позыв страсти. Потом опять уснули. День пришёл, вьюге по барабану - метёт, воет и несёт. - Отвернись, - сказала Люба и выскользнула из-под одеяла. Я, конечно, человек воспитанный, интеллигентный, но.… Но она стояла спиной, и я подумал – зачем? Девушка действительно была красива. Это не было пьяной фантазией. Особенно фигура – безупречна! Длинные стройные ноги, узкая талия и развитые бёдра с крутыми ягодицами. В личике присутствует определённый шарм – если полюбить, то краше и не надо. - Вставай, лежебока, - Люба выдернула из-под меня простынь, в красных пятнах, скомкала, хлопнула по голове. – Кто-то жениться обещал. А что, была, не была – я мигом, только штаны надену. В конце концов, от добра зачем добро искать – девушка что надо, характер, чувствуется, неплохой. Пора жениться, Алексей Владимирович. Семья, дети – социальный долг обществу. Вон Даша ради долга гражданского всем пожертвовала. Эх, Даша, Даша…. Попили чайку. Хозяева по-прежнему приветливы, оставляют переждать непогоду, но спиртным не угощают. - Где у вас власти заседают? - По улице пойдёшь, мимо не пройдёшь – флаг тама. - Ты со мной? – спросил Любу. - Стираться буду, - укоризненный ответ. Администрацию нашёл. Зашёл. Люди работают – ненастье дисциплине не указ. Хотя, какая работа – отбывают. Я вошёл – все глаза на меня. Показал пальцем на дверь с табличкой. Закивали – на месте. Постучал, вошёл, показал удостоверение Администрации Главы государства. Сельский Глава закашлялся. - Чем могу служить? - Брак зарегистрировать можете? - То есть? - Пожениться мы хотим….
- Когда? - Сию минуту. - Простите, есть определённые правила – сроки, прописка. Вы, как я вижу, человек приезжий…. А девушка ваша? - А если будет звонок? Оттуда, - потыкал пальцем в потолок. Глава опасливо покосился на палец и потолок, промолчал, пожав плечами. Я достал мобилу. Она спутниковая – по барабану все расстояния. Набрал номер, в двух словах объяснил желание. Добавил твёрдо – мне надо. На том конце коротко хохотнули: - Ну, ты Гладышев, что-нибудь да отчебучишь. Наши поздравления. Есть кто рядом? Я передал трубку местному Главе. Тот взял её кончиками пальцев, косясь с опаской. - Да…. да…. да… Потом назвал себя и опекаемое им поселение. За окном надрывается вьюга. Мы молча сидим и смотрим на чёрный аппарат, который должен разразиться трелью и приказать хозяину кабинета объявить нас с Любой мужем и женой. Сидим, молчим, ждём. Мне надоело. - Магазин далеко? - Так это… здесь же – с обратной стороны. Нашёл, вошёл, огляделся. Выбор не велик, но для села вполне приличен. Бросил взгляд в кошелёк – кредиткой здесь не размашешься. Наличка ещё есть. - Доставочку обеспечите – закажу много. - А куда? – молодая располневшая продавщица была само обаяние. - Вот если по этой улице пойти туда, с правой стороны последний дом. - Так это Морозовых дом. - Да-да, Морозовых. - Родственник что ль? - Не важно. Загрузил в пакеты шампанское, коньяк, фрукты и конфеты. Остальное обещали донести. Вышел на крыльцо – Глава бежит, простоволосый, в пиджачке, как сидел. - Позвонили,… позвонили …. от самого губернатора позвонили. Где ваша невеста? Где остановились-то? Сюда подойдёте или мы к вам? - Вы к нам. Алексея Морозова дом знаете? - Деда Мороза? Кто ж его не знает? Свидетелями стали наши хозяева. Шокировало их не скоропалительность нашего решения, а суета и угодливость сельского Главы. Видать, не простые мы люди, раз он в дом примчался с печатью и книгой записей актов гражданского состояния. Люба приняла всё, как должное, и бровью не повела. Наутро Глава прислал свою Ниву, и конвоируемые бульдозером мы двинулись в Лебяжье. Впрочем, пурга начала утихать ещё с вечера. Ночью даже вызвездило, и тряпнул мороз. Утром ещё задувало немного, а потом брызнуло солнце. Мы сидели на заднем сиденье и без конца целовались. Даже ночью моя молодая жена не была такой суперактивной. Обида кольнула сердце: она рада, что едет домой, едет не одна, с мужем - москвичом, красавцем, богачом, перед которым стелятся сельские Главы. И за сутки супружества ни одного слова о любви. Впрочем, и я не проронил. Обстряпали свадьбу, как коммерческую сделку. Вот мама обидится. Поймёт ли? Не поймёт и не простит – ей кроме Даши никто не нужен. Эх, Даша, Даша…. Новые родственники встретили меня без энтузиазма, прямо скажем, настороженно. Угостили, конечно. А когда теща стелила нам постель, так горестно вздыхала, что мне ложиться расхотелось. Утром, когда заскрипели на кухне половицы, Люба сбежала от меня в одной сорочке. Я не спал. - Ну, рассказывай, дочь, - приказал густой бас.
