Нужно очень много времени, чтобы всё дерьмо этого мира ушло в унитазы наших душ. Уникассы съедают бумажки, на твоём балансе плюс, значит ещё месяц можешь говорить. Стрелка часов ежесекундно ударами по темени отмечает свой шаг. Оркестр играет туш. Душит краски этого мира серый цвет наших старых, затёртых, расписанных пошлостью стен домов. Каждый третий дурак в стране думал, это и есть творить. Остальные две трети знали, дурак не совсем здоров. Иногда возникает мысль, что мы созданы как черновик, чтобы начисто выписать позже. Желаю нам всем, чтобы это списалось на бред, просто слишком паршиво быть альфой чего-нибудь. Не привык, не могу говорить "я люблю", если кто-то при мне и всерьез- мурашки по коже. Мы похожи, мы все до безумия похожи, и плевать, что на лица разнимся. В порядке вещей. Каждый первый считает себя особенным, впрочем пусть. Каждый третий считает- он лучше других, что страшней. Чей-то голос читает стихи в голове, а недавно увидел, услышал его в реальности. Прямо в мозг, прямо в сердце, вы знаете, бьёт до костей, даже глубже, хотя уже вроде бы некуда. Ваши руки, уверен, мечтают обнять, обнимают, обнимут. Мои с прочими в разных тональностях, Хотя может и нет, я не псих, ещё только учусь, может быть повезёт, и подстроюсь к кому-нибудь. Каждый третий надеется- друг не чудак с буквы "м". Остальные две трети уже ни на что не надеются. Жуть. Утром каждого дня сотни разных будильников разными звуками обрубают хозяевам сон. Утром каждого дня часть на кухне пьёт кофе, часть- чай, у кого-то на завтрак нет даже воды. Утром каждого дня улыбаются кастры по нашему миру, им снилось- сгорел Пентагон. Утром каждого дня города начинают дымить, провода продолжают гудеть, алкаши- пить. Каждый третий надеется вновь дотянуть до весны, Остальные две трети поставили цель: не держаться, а жить. (20.01.11)
