Объясни мне, В лицо плесни мне Ледяной своей печалью.
Разболтай мне все свои тайны, Все свои встречи-прощанья.
Осторожно Я как мороженное, Растаю на расстояньи.
Крепко сплю я В реал плюю я За и против_остояние
Словно детскими каракулями, И словами исцарапанными, Где-то в темноте запрятанными Разбуди.
И дождями перекошенными, И полями запорошенными, И дорогами заброшенными Поведи.
Отсыпайся, затекли пальцы На курке воспоминаний, Ствол дрожит и вряд ли прожит, Исписан я весь именами, У тебя красивый живот, Животное во мне проснулось, Не кончайся, видно на счастье, Мы с тобой все же столкнулись everything's in its right place
Кого-то нет, кого-то жаль, К кому-то сердце мчится вдаль. Кто он? Не знаю, не скажу я. Но, и рыдая, и тоскуя, Не прокляну судьбы моей Затем, что он причиной ей.
Где б ни был он: будь счастлив он; Ему привет, ему поклон, О нем Спасителю молитва. Но эта страсть, но эта битва, Но муки сердца моего – Пусть будут тайной для него.
На что они, на что ему? Он не поверит ничему. – Одной мне Бог нести дал иго. Ах! Тяжела моя верига! Но я несу ее – смирясь: Ведь сердце любит – не спросясь.
Не раз, не два случится мне Его увидеть в сладком сне, - И только!.. но ужель не вправе Я говорить, во сне и въяве: К кому-то сердце мчится вдаль, Кого-то нет, кого-то жаль!
Я не унижусь пред тобою; Ни твой привет, ни твой укор Не властны над моей душою. Знай: мы чужие с этих пор. Ты позабыла: я свободы Для зблужденья не отдам; И так пожертвовал я годы Твоей улыбке и глазам, И так я слишком долго видел В тебе надежду юных дней И целый мир возненавидел, Чтобы тебя любить сильней. Как знать, быть может, те мгновенья, Что протекли у ног твоих, Я отнимал у вдохновенья! А чем ты заменила их? Быть может, мыслею небесной И силой духа убежден, Я дал бы миру дар чудесный, А мне за то бессмертье он? Зачем так нежно обещала Ты заменить его венец, Зачем ты не была сначала, Какою стала наконец! Я горд!- прости! люби другого, Мечтай любовь найти в другом; Чего б то ни было земного Я не соделаюсь рабом. К чужим горам, под небо юга Я удалюся, может быть; Но слишком знаем мы друг друга, Чтобы друг друга позабыть. Отныне стану наслаждаться И в страсти стану клясться всем; Со всеми буду я смеяться, А плакать не хочу ни с кем; Начну обманывать безбожно, Чтоб не любить, как я любил,- Иль женщин уважать возможно, Когда мне ангел изменил? Я был готов на смерть и муку И целый мир на битву звать, Чтобы твою младую руку - Безумец!- лишний раз пожать! Не знав коварную измену, Тебе я душу отдавал; Такой души ты знала ль цену? Ты знала - я тебя не знал!
Со звоном тяжкое забрало На лоб перед глазами пало. Кто зла не помнит - правит балом. Ты - ничего не позабыл. Видать, не править и не плакать, Не подставлять ни грудь, ни локоть... Неладен мир и прост, как лапоть, Когда ты никому не мил. Но в этих солнечных палатах - Кому-то нужен не за плату, Не чужд, не страшен даже в латах, Кому-то - и благословен. И пусть доспех не цел местами, Прочь меч. Дождись, и в вражьем стане - Увидишь девичий. И станет Под шлемом тесно голове.
Весь день на даче пьяный кавардак. Хозяин под шумок в разгар пирушки Шмыгнул с какой-то рыжей на чердак. А там – давно забытые игрушки.
Ракета. Самосвал без колеса. Кот в сапоге. Слонёнок. Чебурашка. Испуганно глядит во все глаза пластмассовая кукла-неваляшка.
И сердце будто замерло в груди. Хмель выветрился в миг – как не бывало.
– Я... не могу… Не здесь. Ну, погоди... – Ну, что ты? Как ребёнок годовалый!
Когда всё это было?.. Мальчуган скакал, как на коне, верхом на стуле... У дворника учился матюгам... Однажды, Дед-Мароза карауля, без сна провёл всю ночь на Новый Год... Чтоб взять мотоциклетный шлем со шкафа, влезал на стол, оттуда на комод... И спал в обнимку с плюшевым жирафом...
Взрослеют дети. Новые "нельзя" манят, как даль, сокрытая туманом. Другие появляются друзья, а старые – пылятся по чуланам.
Когда бороться с собой устал покинутый Гумилев, Поехал в Африку он и стал охотиться там на львов. За гордость женщины, чей каблук топтал берега Hевы, за холод встреч и позор разлук расплачиваются львы.
Воображаю: саванна, зной, песок скрипит на зубах… Поэт, оставленный женой, прицеливается. Бабах. Резкий толчок, мгновенная боль… Пули не пожалев, Он ищет крайнего. Эту роль играет случайный лев.
Любовь не девается никуда, а только меняет знак, Делаясь суммой гнева, стыда, и мысли, что ты слизняк. Любовь, которой не повезло, ставит мир на попа, Развоплощаясь в слепое зло (так как любовь слепа).
Я полагаю, что нас любя, как пасечник любит пчел, Бог недостаточной для себя нашу взаимность счел — Отсюда войны, битье под дых, склока, резня и дым: Беда лишь в том, что любит одних, а палит по другим.
А мне что делать, любовь моя? Ты была такова, Hо вблизи моего жилья нет и чучела льва. А поскольку забыть свой стыд я еще не готов, Я, Господь меня да простит, буду стрелять котов.
Любовь моя, пожалей котов! Виновны ли в том коты, Что мне, последнему из шутов, необходима ты? И, чтобы миру не нанести слишком большой урон, Я, Создатель меня прости, буду стрелять ворон.
Любовь моя, пожалей ворон! Ведь эта птица умна, А что я оплеван со всех сторон, так это не их вина. Hо, так как злоба моя сильна и я, как назло, здоров, — Я, да простит мне моя страна, буду стрелять воров.
Любовь моя, пожалей воров! Им часто нечего есть, И ночь темна, и закон суров, и крыши поката жесть… Сжалься над миром, с которым я буду квитаться за Липкую муть твоего вранья и за твои глаза!
Любовь моя, пожалей котов, сидящих у батарей, Любовь моя, пожалей скотов, воров, детей и зверей, Меня, рыдающего в тоске над их и нашей судьбой, И мир, висящий на волоске, связующем нас с тобой.
Ваше счастье настолько демонстративно…
Ваше счастье настолько демонстративно, Что почти противно. Ваше счастье настолько нагло, обло, озорно, Так позерно, что это почти позорно. Так ликует нищий, нашедший корку, Или школьник, успешно прошедший порку, Или раб последний, пошедший в горку, Или автор, вошедший бездарностью в поговорку И с трудом пробивший в журнал подборку. Так ликует герцог, шлюху склонивший к браку, Так ликует мальчик, нашедший каку — Подобрал и всем ее в нос сует: — Вот! Вот!
А мое-то счастье клевало чуть-чуть, по зернам, Но и то казалось себе позорным, Так что всякий раз, выходя наружу из помещенья, всем-то видом своим просило прощенья, Изгибалось, кланялось, извинялось, Над собою тщательно измывалось — Лишь бы вас не толкнуть, не задеть, не смутить собою, И тем более не доставалось с бою.
Да, душа моя тоже пела, И цвела, и знала уют. Быть счастливым — целое дело. Я умею. Мне не дают.
Сообщение отредактировал Феликс - Суббота, 15.06.2013, 17:43
Ты меня переписываешь опять, По пять раз на дню, исчеркал всего. Ты хотел, чтоб я вышел тебе под стать, По по-до-би-ю… но теперь чего? Каждый раз мне навешиваешь долги, То любовь, то ненависть, то петлю. А когда не могу, говоришь «моги!» А когда не хочу, говоришь «убью!» Люди думают, что это я такой - Как дурак кидаюсь то в пух, то в прах. Я б давно перестал говорить с тобой, Но ты ставишь галочки на полях - Сочиняешь мне то врага, то дочь, То больничную койку, а то плацкарт. Всё пытаешься как-нибудь мне помочь, И, похоже, что даже вошёл в азарт…
Посмотри, ну какой из меня герой? Я тебе всю статистику завалю! Но ты так мне веришь, что чёрт с тобой, Переписывай - потерплю. Читать проповеди может тот, кто чтит заповеди
Нет, ну не на таком же. Я такие стихи, как у Быкова, читаю с замиранием в сердце. Lasta, как хорошо. Авторы - те же Боги, а герои терпят, скрипят зубами, но терпят. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Душа под счастьем спит, как спит земля под снегом…
Если шторм меня разбудит — Я не здесь проснусь. Я.Полонский
Душа под счастьем спит, как спит земля под снегом. Ей снится дождь в Москве или весна в Крыму. Пускает пузыри и предается негам, Не помня ни о чем, глухая ко всему.
Душа под счастьем спит. И как под рев метельный Ребенку снится сон про радужный прибой, — Так ей легко сейчас весь этот ад бесцельный Принять за райский сад под твердью голубой.
В закушенных губах ей видится улыбка, Повсюду лед и смерть — ей блазнится уют. Гуляют сквозняки и воют в шахте лифта — Ей кажется, что рай и ангелы поют.
Пока метался я ночами по квартире, Пока ходил в ярме угрюмого труда, Пока я был один — я больше знал о мире. Несчастному видней. Я больше знал тогда.
Я больше знал о тех, что нищи и убоги. Я больше знал о тех, кого нельзя спасти. Я больше знал о зле — и, может быть, о Боге Я тоже больше знал, Господь меня прости.
Теперь я все забыл. Измученным и сирым К лицу всезнание, любви же не к лицу. Как снегом скрыт асфальт, так я окутан миром. Мне в холоде его тепло, как мертвецу.
…Земля под снегом спит, как спит душа под счастьем. Туманный диск горит негреющим огнем. Кругом белым-бело, и мы друг другу застим Весь свет, не стоющий того, чтоб знать о нем.
Блажен, кто все забыл, кто ничего не строит, Не знает, не хранит, не видит наяву. Ни нота, ни строка, ни статуя не стоит Того, чем я живу, — хоть я и не живу.
Когда-нибудь потом я вспомню запах ада, Всю эту бестолочь, всю эту гнусь и взвесь, — Когда-нибудь потом я вспомню все, что надо. Потом, когда проснусь. Но я проснусь не здесь.
Я такие стихи, как у Быкова, читаю с замиранием в сердце. 
как хорошо. Авторы - те же Боги, а герои терпят, скрипят зубами, но терпят. 