Счастие или грусть - Ничего не знать наизусть, В пышной тальме катать бобровой, Сердце Пушкина теребить в руках, И прослыть в веках - Длиннобровой, Ни к кому не суровой - Гончаровой.
Сон, или смертный грех - Быть, как шёлк, как пух, как мех, И не слыша стиха литого, Процветать себе, без морщин на лбу, Если грустно - кусать губу И потом, в гробу, Вспоминать - Ланского.
* * * В подземном переходе у вокзала Пристроился с трехрядкою старик, И музыка вокруг него летала... Он пел, как замерзал в степи ямщик, Про сени и смуглянку-молдаванку, Коробочку, бродягу и Байкал, А мимохожий люд монетки в банку Из-под сардин, благодаря, бросал.
Пиджак помятый, боты просят каши, Шов на штанах починен абы как, Линялая армейская рубашка, Осколком солнца ветеранский знак. А тонкие коричневые пальцы По кнопкам бегали, и змЕились меха, Старик играл, чему-то улыбался В сиянии рекламного щитка.
Шла мимо группа западных туристов - Веселые, с матрешками в руках, Экскурсовод на ломаном английском Им что-то щебетала впопыхах. Вдруг от толпы туристов отделился С иголочки одетый господин. Он гармонисту молча поклонился, Увидев знак на старческой груди.
Аристократ в пятнадцатом колене, Из Северной Вестфалии барон, А в прошлом - офицер, военнопленный, Он был простою музыкой сражен. О, как знакомы были эти песни! Как непонятен этот был народ, Великий добротою, страшный местью, И снился до сих пор Восточный фронт.
И кто кем был, и кто кем стал - неважно! Гнев смыло время, ран утихла боль - Но не забыть их ярости отважной, Сыгравшей в той войне такую роль! Осколок мины в сердце злым подранком Забился, скрипнул клапан кошелька, И двести евро опустила в банку Унизанная перстнями рука.
Старик поднял глаза. Хватило взгляда, Понять чтоб, КТО сейчас стоит пред ним, И снова, задыхаясь, падать, падать В воспоминаний горьких черный дым: Раздавленная в хлам "сорокопятка", Горящая пшеница на полях, И политрук ползет к рычащим танкам С последнею гранатою в руках...
Ряд виселиц у здания райкома... Труп девочки еврейской лет пяти Во дворике растерзанного дома... Он ПОМНИЛ. Ничего он не простил. Порвав купюру, желтых клочьев стаю Барону прямо в ноги он швырнул. "Ну, недобитый, щас тебе сыграю!",- Промолвил - и гармошку растянул.
А немец все стоял. Стоял и слушал, Нырнув в воспоминаний глубину, Про улицу Берлинскую, Катюшу... "Случайный вальс", "Священную войну"... Потом еще раз деду поклонился И растворился в пестроте толпы. И времени портал опять закрылся, Столкнув две опаленные судьбы.
А где-то ликовал парад Победы, И хвастались заботою своей О тех, кто лет военных вынес беды, С трибуны представители властей. А ветерок из кондиционера Клочки купюры по полу кружил. Старик играл. Он на параде не был - Себе он зарабатывал на жизнь.
Антон Мамынов Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Необыкновенное по силе воздействия стихотворение. Нашла страницу автора на Стихире. У него это стихотворение названо "Два солдата". Сколько же тут пластов. Читаю и перечитываю. Спасио за находку, Ириш. Галина Каюмова Моя творческая страничка на Острове --------------------------
Сообщение отредактировал Влюблённая_в_лето - Четверг, 23.06.2011, 14:39
Галюш, я прочитала на другом сайте, без названия, слезами облилась. Тоже читаю и перечитываю. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
*** Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря, дорогой, уважаемый, милая, но не важно даже кто, ибо черт лица, говоря откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но и ничей верный друг вас приветствует с одного из пяти континентов, держащегося на ковбоях. Я любил тебя больше, чем ангелов и самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих. Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне, в городке, занесенном снегом по ручку двери, извиваясь ночью на простыне, как не сказано ниже, по крайней мере, я взбиваю подушку мычащим "ты", за горами, которым конца и края, в темноте всем телом твои черты как безумное зеркало повторяя. «Невозможно» — это всего лишь мнение.
За окном Беспечно бродит лето. За окном - Лирический закат. Но идёт На дуло пистолета Муж мой, Милицейский лейтенант. Утихает Мирный стук калиток. Беззаботно Ходики стучат. Покачнулся под ножом бандита Муж мой, Милицейский лейтенант. Соловей Выводит трели бойко. Сонная прохлада Входит в сад. Умирает На больничной койке Муж мой, Милицейский лейтенант.
Ночь прошла. Звучат такие гимны! И такие Радуги горят! А в дверях- Живой и невредимый Муж мой, Милицейский лейтенант!
Очень люблю стихи Марии Семёновой. Это те, которые в "Волкодаве" перед главами идут.
Рассуждали поэты о чести... Читали стихи, Высекавшие искры из самых бессовестных душ. Были песни свободны от всякой словесной трухи И на жертвенный подвиг немедленно звали к тому ж. Лишь один опоздал поучаствовать в их торжестве. А когда появился - заплакал: "Не дайте пропасть! Я по злобе людской без вины обвинён в воровстве... Поручитесь, прошу вас, что я неспособен украсть! Среди белого дня надо мной разразилась гроза! Неужели позволите, братья, втоптать меня в прах?.." Но молчали поэты и лишь отводили глаза: Ведь у каждого только одна голова на плечах. Нет, конечно, любой обвинённого издавна знал. И стихами его восхищался, и был ему друг. И, конечно, никто не поверил, что этот - украл. Но чужая душа, как известно, - потёмки: а вдруг?.. Уходили поэты, спокойствие духа храня, Отвернувшись от слёз: пусть во всём разберётся судья! Им ещё предстояло назавтра стихи сочинять О величии дружбы, о "жизни за друга своя"... *** Из-за пазухи вынув щенка-сироту, Обратился Хозяин со словом к коту: "Вот что, серый! На время забудь про мышей: Позаботиться надобно о малыше. Будешь дядькой кутёнку, пока подрастёт?" - "Мур-мур-мяу!" - согласно ответствовал кот. И тотчас озадачился множеством дел - Обогрел, и утешил, и песенку спел. А потом о науках пошёл разговор: Как из блюдечка пить, как проситься во двор, Как гонять петуха и сварливых гусей... Время быстро бежало для новых друзей. За весною весна, за метелью метель... Вместо плаксы щенка стал красавец кобель. И, всему отведя в этой жизни черёд, Под садовым кустом упокоился кот. Долго гладил Хозяин притихшего пса... А потом произнёс, поглядев в небеса: "Все мы смертны, лохматый... Но знай, что душа Очень скоро в другого войдёт малыша!" Пёс послушал, как будто понять его мог, И... под вечер котёнка домой приволок. Тоже - серого! С белым пятном на груди!.. Дескать, строго, Хозяин, меня не суди! Видишь, маленький плачет? Налей молока! Я же котику дядькой побуду пока...
*** Жила-поживала когда-то большая семья. Настала пора переезда в иные края. Когда же мешки с барахлом выносили во двор, У взрослых с детьми разгорелся нешуточный спор И "против" и "за" раздавались у них голоса – Везти или нет им с собою дворового пса. А тот, чьих зубов опасался полуночный вор, Лежал и внимательно слушал людской разговор. "Я стал им не нужен... Зачем притворяться живым?" И больше не поднял с натруженных лап головы. Спустя поколение снова настал переезд На поиски более щедрых и солнечных мест. И бывшие дети решали над грудой мешков - Везти или нет им с собою своих стариков.
*** Спи, родной, сомкни ресницы, Кончен грозный счёт. Перевёрнуты страницы, Дальше жизнь течёт.
Дремлют сумрачные ели. Вдоль пустых дорог. Все мы что-то не успели В отведённый срок.
Не отбросит больше радуг Солнце на клинке. Гор закатные громады Гаснут вдалеке.
Мы проснёмся утром ясным И продолжим путь. Будет зло уже не властно Людям души гнуть.
Что-то мы с тобой свершили, Что-то - не смогли... Спи, родной, раскинув крылья, На груди земли.
*** "Если б исполнение желаний Мне, о Небо, даровало Ты, Я б весь мир избавил от страданий, Весь народ - от горькой нищеты.
Пусть дождутся люди урожая, Что никто от века не косил. Ну а если б чудо продолжалось, Я б ещё корову попросил..."
Так молился пахарь у дороги, Что вела к деревне через лес, И, однажды вняв, благие Боги Ниспослали вестника с Небес.
"Что ж - проси! Ты этого достоин. Ныне день, любезный чудесам. Но учти: соседу дастся вдвое От всего, что вымолишь ты сам!"
И крестьянин, поглядев сурово, О заветном высказался вслух: "Пусть издохнет у меня корова, Чтобы он недосчитался двух!.." *** Неслышные тени придут к твоему изголовью И станут решать, наделённые правом суда: Кого на широкой земле ты подаришь любовью? Какая над этой любовью родится звезда?
А ты, убаюкана тихим дыханием ночи, По-детски легко улыбнёшься хорошему сну, Не зная, не ведая, что там тебе напророчат Пришедшие властно судить молодую весну.
И так беззащитно-доверчива будет улыбка, А сон - так хорош, что никто не посмеет мешать, И, дрогнув в смущенье, хозяйки полуночи зыбкой Судьбы приговор погодят над тобой оглашать.
А с чистого неба льёт месяц свой свет серебристый, Снопы, и охапки, и полные горсти лучей, Черёмуха клонит душистые пышные кисти, И звонко хохочет младенец - прозрачный ручей.
И что-то овеет от века бесстрастные лица, И в мягком сиянии чуда расступится тьма, И самая мудрая скажет: "Идёмте, сестрицы. Пускай выбирает сама и решает сама". Эхо забытой сказки, Песня морской волны, Облик богини прекрасной В свете холодной луны.
Я тоже люблю стихи из "Волкодава". Да и сама книга в целом произвела впечатление. Галина Каюмова Моя творческая страничка на Острове --------------------------
Однажды, теплым весенним утром, Господь проснулся излишне рано. Он встал, встряхнулся, повел боками, нектара выпил Он из-под крана, Потом умылся (да-да, нектаром) и в форточку посмотрел немножко. Затем вздохнул и пошел работать: сегодня нужно придумать кошку. Вчера был заяц. Отличный заяц! Вот этим зайцем Он был доволен: Такие уши, такая попа, и нос - улыбчивый поневоле. А в прошлый раз был, конечно, ежик. Куда ж без ежиков в мире этом. Но кошка - это в разы сложнее. Не просто зверь, а мечта поэта. Она должна быть пушистой, мягкой, с когтями - когти ей пригодятся, Она должна работать урчалкой и на полу вверх собой валяться. Куда там свиньям и дикобразам, куда лисицам и капибарам! У кошки должен быть дух победы и девять жизней - почти задаром. Бог долго клеил хвосты и лапы, ругался, дергал, свистел и правил, Приклеил гребень, потом отклеил, приклеил уши и так оставил, Усы повтыкивал, селезенку, ну там сердечко, конечно, печень, Полоску в шкурку, потом урчальник - чтоб кот хозяина обеспечил Отличным муром. Потом глазищи, язык шершавый, и нос получше, И уж последней, безумно нежно и аккуратно он вклеил душу. Она была бесконечной. Да ведь все души, в общем-то, бесконечны. Местами - твердой, местами - мягкой, и самую чуточку - человечной, Чтоб у человека, когда он смотрит в глаза кошачьи - паденье, тайна! - Осталось чувство: он с кошкой вместе, и вместе, в общем-то, неслучайно.
Спустился вечер. Луна смотрела в окно тигриным искристым взглядом. В зеленой чашке чаинки спали, остывший чайник приткнулся рядом. Бог спал, укрывшись цветастым пледом. В окне дрых аист, под стулом - заяц. Под боком Бога лежала кошка и мир мурлыкала, не моргая.
Наталья Полянская. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Хозяин погладил рукою Лохматую рыжую спину: - Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою, Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник И скрылся под гулким навесом, Где пестрый людской муравейник Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу. И лишь за знакомой спиною Следили два карие глаза С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа Сказал:- Что? Оставлен, бедняга? Эх, будь ты хорошей породы... А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался, Взревел паровоз что есть мочи, На месте, как бык, потоптался И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги, Курили, смеялись, дремали... Тут, видно, о рыжей дворняге Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то По шпалам, из сил выбиваясь, За красным мелькающим светом Собака бежит задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова, В кровь лапы о камни разбиты, Что выпрыгнуть сердце готово Наружу из пасти раскрытой!
Не ведал хозяин, что силы Вдруг разом оставили тело, И, стукнувшись лбом о перила, Собака под мост полетела...
Труп волны снесли под коряги... Старик! Ты не знаешь природы: Ведь может быть тело дворняги, А сердце - чистейшей породы!
Всякий раз, когда перечитываю это стих, сердце щимит "Один, глядя в лужу, видит в ней грязь, а другой – отражающиеся в ней звезды". (Иммануил Кант) мой блог
Сообщение отредактировал Ната - Четверг, 21.07.2011, 00:20
Я для тебя один Один на целом свете Пылаю среди льдин И тусклых междометий Услышишь ты одна Как песню Муз даря Заплачет тишина Слезами янтаря Да! Мой сюжет не нов... Тебе слагаю оды В них из копилки снов Вплетая эпизоды Бесстыже украду Слов жемчуг у великих И замок возведу Из устремлений диких В нём пустота. И лишь На чувств моих престоле Ты, всё поправ, царишь В желаний ореоле В сияньи глаз огня Божественно нагая Для одного меня Всю Нежность сберегая...
Молодость невозвратима, Но поэзии цветы Вновь раскрылись, Диотима, В час, когда явилась ты. Я молчал в немой печали, Но сверкнул мне образ твой, И, как прежде, зазвучали Гимны радости живой. И, развеяв мрак былого, Воротились вновь они - Годы детства золотого, Незапамятные дни.
Как твой лик высок и светел! Как я долго ждал, скорбя! Прежде, чем тебя я встретил, Я предчувствовал тебя. В дни, когда, мечтатель юный, Я молчал в тени дерев, И, перебирая струны, Грустный повторял напев, В дни, когда впервые лира Зазвучала в тишине, - Как дыхание зефира Прикоснулась ты ко мне.
В дни, когда, подавлен горем, Призывал я свой конец, Стоя перед бурным морем, Как беспомощный слепец; В дни, когда таких мучений Мне, казалось, не снести, И когда в обитель теней Жизнь хотела отойти; До безумия, до боли Я желал средь темноты, Чтобы мне в земной юдоли Снова повстречалась ты.
Онемев, я зрю и внемлю! Свет рассеивает тьму! Ты с небес сошла на землю, Муза, к брату своему! Ты сошла тропой нетленной С тех божественных высот, Где царит покой блаженный, Юность вечная цветёт. Здесь вокруг была пустыня, Было горестно-мертво. О, не покидай, богиня, Песнопевца твоего.
На Прекрасную взирая, Слышу, как во мне кипят Ужас смерти, счастье рая, Жар любви, кромешный ад. Щедро взыскан музой милой, Я стремился вновь и вновь С той же неземною силой Ей ответить на любовь. Но от жгучего страданья, Гордый, плакал я не раз: Красоты такой сиянье Не для наших смертных глаз.
Перед этим совершенством Цепенеет наш язык, Ибо к неземным блаженствам Бренный смертный не привык; Но под властью светлой девы Я отраду обрету, Гармоничные напевы Мне открыли красоту. Может быть, и я познаю Величавый твой покой И к божественному раю Грешной прикоснусь рукой.
Как с возвышенного трона Смотрит общий наш отец, Проникая благосклонно Вглубь страдающих сердец, И как он, веселья полный, Преклоняет светлый взор, Видя голубые волны И громады темных гор, - Так и я, познав отраду Петь и видеть мир земной, Вновь к земному ветрограду, Муза, возвращусь с тобой. Добрицкий
Каждый месяц я вижу, как свято место пустует в соседних яслях, Потому что мой незачатый сын истекает кровью в двадцатых числах, Упирается больно, бьётся, хочет родиться, Кровью плачет, шепчет: мама, я бы мог тебе пригодиться, Что за чёрт, почему ты не хочешь со мной водиться?
Я пою ему песенку про сестру и братца, Как они никогда не плачут на аппельплаце. Скручиваюсь эмбрионом, чтобы помешать ему драться, К животу прижимаю грелку, чтобы ему согреться, Говорю: отстань, не дури, обретайся, где обретался, Радуйся, что ещё один месяц там отсиделся, Ты бы кричал от ужаса, когда бы увидел, где очутился. Он говорит: уж я бы сам разобрался.
Я читаю ему стишок про девочку из Герники, Про её глаза, не видящие того, что делают руки. Он говорит мне: ты думаешь, это страшней, чем гнить от твоей таблетки, Распадаться на клетки, выпадать кровавой росой на твои прокладки, Каждый месяц знать, что ты не любишь меня ни крошки, Не хочешь мне дать ни распашонки, ни красной нитки, Ни посмотреть мне в глаза, ни узнать про мои отметки? Полюби меня, мама, дай мне выйти из клетки.
Я рассказываю ему сказку про мою маму, Как она плакала сквозь наркоз, когда ей удалили матку, Я говорю ему: ладно, твоя взяла, я подумаю, как нам быть дальше; Я не люблю тебя, но я постараюсь стать лучше, Чувствовать тоньше, бояться тебя меньше, Только не уходи далеко, не оставляй меня, слышишь?
Он говорит: ладно, пора заканчивать, я уже почти что не существую, Так – последние капли, черный сгусток сердца, красные нитки. Мы, говорит, ещё побеседуем, мама, я ещё приду к тебе не родиться, Истекать кровью, плакать, проситься, биться, Клясться, что я бы смог тебе пригодиться, Плакать, просить помочь мне освободиться. Где-то в двадцатых числах приду к тебе повидаться.
