Сын мадам Грицацуевой

Когда нас бросил с мамою папаша,
Я не родился, только был в зачатьи.
Отечество решив покинуть наше,
Мамаша уложила свои платья,
Собрала вещи, что имели ценность,
На бричку взгромоздила шмотки резво,
Оставила лишь, что второстепенно,
И стул, который был ножом изрезан.

Нас приняла Америка в объятья.
Как маялась мамаша, я не знаю,
Но разрешилась всё же от зачатья.
С трудом её рассказы вспоминаю.
В обносках я ходил тогда бэушных,
Со скаутами в школе вёл я дружбу.
Но как-то к нам явился цээрушник
И предложил мне к ним пойти на службу.

Эх, рано с мамой бросил нас родитель,
Я у него с успехом бы учился.
Он профессионал, а не любитель,
И дерзкими аферами гордился.
И мне б его напор, и тонкий юмор.
Как жаль, что он с мамашею расстался
Когда бы мой отец давно не умер,
Да разве я бы с ЦРУ связался?

Я смелым был, отчаянным и ловким
В сравненье с теми, кто со мной был рядом,
Прошёл я курсы там спецподготовки,
И стал шпионом высшего разряда.
Пройти все испытания лихие,
Которые мне выпали, не сложно.
И вот меня забросили в Россию
Узнать о ней всё то, что только можно.

И сбросили меня над Чёрным морем
Без денег, но со спецаппаратурой.
И я поплыл во тьме навстречу зорям
(обзавестись ведь нужно агентурой).
Уж рассвело. На пляже пьяный дворник
Пел про камыш. К нему я обратился.
И он меня завел в какой-то дворик,
Где в развалюхе я и приютился.

Как оказалось, я попал в Арбатов,
Где некогда бывал и мой папаша.
С подворья доносились звуки мата
"Вот ё-твоё, а где заначка наша?"
Чтобы остаться в одиночку в хате,
Достал я доллар, спрятанный в кармане
Решив - на опохмелку ему хватит,
И он поплелся к продавщице Мане.

Решив свои насущные проблемы,
Отправил своим шефам шифрограмму,
О том, что прибыл. Уточнил их схему
И к их задачам подогнал программу.
И вот на электричке поздно ночью
Под стук колёс, с мандатом депутата
Я отправляюсь в южный город Сочи.
Узнать, как там дела с Олимпиадой?

Из докладной в ЦРУ

Я обошёл от края и до края,
Все новостройки эти и трущёбы.
И удивился этому раздраю:
Там нищета, а в центре небоскрёбы.
И держится все то на честном слове,
Готово рухнуть в каждую минуту,
Но для России это все не внове,
Она готова пережить и смуту.

Собрав всех олигархов в кабинете,
Я объяснил, что нужно бы делиться
С народом обнищавшим и с бюджетом,
А воровать при этом - не годится.
Скупив за мелочь недра и заводы,
Они ведь в Думу пробрались с азартом.
Власть портила людей в былые годы,
Теперь берёт испорченные кадры.

Навряд ли их за то поставят к стенке,
Что строили зимой, и в осень даже.
Дождь отмывает из бюджета деньги,
Снег заметает все следы от кражи.
Что через год обрушатся строенья,
Им наплевать. Ведь все сейчас воруют
Лишь с целью своего обогащенья.
Что будет после Игр их не волнует.

А колесо Фортуны кружит с тряской.
Им не помогут ни бабло, ни визы.
Кто гадит наверху в своей коляске,
Рискнет под этим оказаться снизу.
Они все постарались откупиться,
Достали паспорт мне к дороге дальней,
И я покину русские границы
Спокойно и вполне официально.

P.S. Чтоб на торгах особо не бодались,
Откат отдавши, выиграли тендер.
Вот все, что разузнать здесь мне удалось.

С тем честь имею!

Junior O. Bender

Корабль-призрак

В спокойных водах океана
Перед штормами в час ночной
Порой корабль виден странный,
Летящий над морской волной,

Гремит, напоминая поступь
Тяжелую, перо руля.
Скрипит под ветром дряхлый остов
Без рулевого корабля.

И разгоняя мрак глубокий
Горят в ночи, как маяки,
На реях, гюйсах и флагштоке
Святого Эльма огоньки.

Лишь слышен, как из преисподней,
Унылый, жалобный аккорд,
Прогнили поручни на сходнях,
И хлюпает вода о борт.

Нет ни снастей, ни такелажа
Ни парусов, компАс разбит.
И нет на судне экипажа.

Какую тайну он хранит?

Быть может проклят был навеки
За капитана - божья месть?*
Или за то что Ван дер Декен
Вдруг посягнул на девы честь?**

Иль за жестокость капитана
И безрассудство моряков?***
Иль завлекла Фата-моргана
На рифы светом маяков?****

Возможно дьяволу за счастье
Команда душу продала,*****
За то, чтоб уберег в ненастье
Корабль и бренные тела.

Мы можем долго изощряться,
Придумывать любой сюжет,
Но, право, стоит ли пытаться
Искать причины, коль их нет.

Что ж, видно не узнать вовеки
За что был приговор таков.

И стал корабль для человека
Лишь провозвестником штормов.******

для bib

Не верю в ложь, но верю, что толстею
Я с каждой новой долгою зимой.
И ясно, что при этом не добрею,
Напротив, становлюсь злодея злее,
Сражаясь за победу над собой.

Но смачен пирожков-ватрушек запах,
Но сладок на тортах-печеньях крем,
Куда тут до диеты с тощей лапой
И прочих похудательных систем.

Для SAMOLIAN

Не верь весам, они все лгут,
Внушая трепет перед цифрой.
Когда подруги допекут,
Себя от чисел дистанцируй.

Ешь всё от тортов, до конфет.
Они и вкусны, и полезны.
Кому же нужен твой скелет?
Ведь только плоть твоя прелестна!

* * *

Я стою на краю стоэтажного дома.
Подо мною течет, как река, авеню.
Этот вид городской, так мне с детства знакомый,
В своей памяти я навсегда сохраню.

Завтра мне на Восток. Защищая свободу
С батальоном своим, может я не вернусь.
Мы несем свет идей, для другого народа.
Отчего ж поселилась в душе моей грусть?

Что мне эта война? Разве дома не лучше?
Или нету забот у родного крыльца?
Мне сказали, что там ордена, мол, получишь.
Для того ли бросать всю семью на отца?

Не нужна мне война! Президент и министры
Пусть своих сыновей отправляют туда.
Только видно они на решения быстры.
Разве жаль им мои молодые года?

* * *

Я стою на краю ледяного утёса.
Мне остался лишь шаг, чтобы в бездну нырнуть.
И морская вода смоет горькие слёзы,
Подытожив волной мой безрадостный путь.

Эта грустная жизнь не нужна мне отныне,
Без него только боль бьётся птицей в груди.
Ведь предчувствовал он свою смерть на чужбине.
Но в потухших глазах света нет впереди.

А недавно мы с ним были счастливы оба.
Где остались теперь все надежды на брак?
Только речь над могилой, да залпы над гробом,
Треугольным конвертом уложенный флаг.