Нелепо ли ны бяшет, братие, начатии старыми словесы повестий о добрых воях, иже истягну умь крепостию своего и поостри сердец, а своим мужеством, наполнився ратного духа.
Коловраты. Или сказы о доблестных воях, о былях и небылях, о Руси былой.
Славься Ясный - Солнцеврат Восьмикресный Коловрат Ты по небу полетишь Землю светом озаришь. Силы зла прогонишь прочь Добрым молодцам помочь Не откажешь никогда. Стороной чтоб шла беда Крес пошлешь на кривду ты Чтобы правь взяла бразды На земле Святой Руси. Славься Ясный - Солнцеврат Восьмикресный Коловрат! Гой, Добры молодцы, Процветай Святая Русь!
Поход за Верлиль.
Давным - давно, в те неспокойные времена, когда Русь еще не набрала полную силу, когда она частенько подвергалась набегам коварных половцев и печенегов, когда начала подымать голову разная нечисть, было решено на сходе волхвов, среди которых были и князья, собрать небольшую дружину. Особую дружину. А особенна она была тем, что каждый ее воин, после полного воинского обучения мог в одиночку противостоять множеству врагов. Он умел на лету ловить руками стрелы, не страшась гибели врываться в гущу врагов сея смерть вокруг себя, быть незаметным, если то от него требовалось, а самое главное, был всецело преданным своей отчизне и готов в любое мгновение за нее положить свою голову. Набирали туда отроков лет четырех в основном сирот, которых легко было найти на хуторах, в селах, градах. Но не только малые дети, потерявшие своих родителей, попадали туда. Некоторые родители не гнушались отдавать на службу отечеству своих сыновей. Брали же туда только с одним непреклонным условием, которое никто не дерзал нарушать - сей отрок, должен был, появился на свет в день коловорота, то бишь, в студень, в березень, в кресень или руен, двадцатых чисел. Считалось в эти дни, сам Сварог благосклонен к новорожденным, придает им здоровье, смелость, ловкость и удачу. По случаю явления в бренный мир, да по клейму коло на левом плече, которое появлялось по истечению срока обучения, стали их называть Коловратами. После долгого тернистого пути, на котором избранные мальцы превратились опытных воинов, небольшими группами или вовсе в одиночку доблестных отроков отправляли на самые дальние рубежи матушки Руси, где си вои отбивали набеги непрошеных гостей. Но не только. Приходилось им выполнять тайные поручения князей, да волхвов, радея за величие своей родной земли, да блюдя честь до самой своей кончины.
Глава первая. Светогор и Белояр.
Уже второй день подряд, шел пир горой в Киев - граде, в светлых княжеских палатах. Не поскупился князь, выставил на славу угощение. Чего только не было на столе – и почки заячьи в сметане, да потроха лебяжьи, рябчики соленые с перцем и шафраном. Была там и печеная лосина, да заячьи пупки, зайчатина печеная, да баранина тушеная. Лежала на широких блюдах осетрина копченая, да спинки стерлядки, белужина сушеная, да щучьи головы заливные с чесноком. Лежала там, на серебряных тарелках икра черная, да икра красная. Стояли на столе свежие, только из печи, караваи ставленые, да караваи блинчатые. На улице, над множеством костров вертелись, источая вокруг себя ароматный дух, мясные туши, пеклась там, на угольках разнообразная рыбка. Как только она была готова, дворня хватала ее и несла на стол. Собралось там немало знатного люда. За длинными столами – во всю палату, гигантской буквой «П», на крепких дубовых скамьях, восседали воеводы и бояре, малые князья из поданных да союзных, старейшины иностранных подворий. Так же там находились верные княжеские гридни, да старые жрецы, почитающие своих богов. Во главе стола, восседая на «перекладине» - возвышении, находился сам князь Владимир. Много ели да пили гости дорогие, веселились, аж челядь с ног сбилась подносить им полные чары, да новые блюда. Помогали им в этом гусляры своими песнями, скоморохи своими шутками да прибаутками, поочередно, то одни, то другие, изо всех сил старались ублажить, разношерстную знать, ту самую, что расположилась за накрытыми столами. Встретились на том пиру два старых приятеля, Светогор - великий воин, повидавший множество славных сражений, из которых воевода выходил только победителем, да Белояр - волхв, чьи волосы были покрыты серебряной сединой. То говорило о его глубокой мудрости, накопленной годами. Сидели они рядом за широким столом, вкушали яства изысканные, да все это запивали медом хмельным. Когда же насытились, волхв завел разговор своим тихим голосом: - Я смотрю, ты все так же крепок, Светогор Славутич, силен в богатырском деле, да на пиру лицом в грязь не ударил, пьешь мед хмельной полными чарами, другой на твоем месте давно под столом валялся, ты же сидишь крепко, не пьянеешь. Не было лукавства в словах волхва. Был Светогор огромного роста, выше на голову любого воина, в плечах широк, как в дверь заходит, обязательно косяки ими задевает. Под праздничной одежкой скрывалось не дряблое старческое тело, покрытое наплывами жира, нет, там крепкие мышцы нашли себе временный отдых от тяжких воинских дел. Светогор разменял уже пятой десяток, но волосы на голове, окладистой бороде да в усах оставались черны, как в молодости, а глаза зеленого цвета все так же горели юношеским задором. - Да и ты сам, Белояр, совсем не изменился. Сколько тебе минуло, сотня, две, или уже третью размениваешь? Ага, молчишь да улыбаешься себе в бороду. Не стареешь ты, Белояр, такой же прежний, старичок - боровичок. Не сидится тебе на месте, все странствуешь, да службу для других пытаешь. Вот и сейчас ой неспроста ты здесь оказался, - ответил своим гулким голосом Светогор. Стар был Белояр. Это читалось по его лицу, богато покрытому отметинами морщин. Седая как лунь голова, да борода аж до самого пояса, с обвисшими усами густого белого цвета, говорили о долгих прожитых летах. Карие глаза глубоко посаженые под густыми бровями, превратились узкие щелочки. Они до сих пор не выцвели, как часто это бывает у стариков, а горели жизненной силой и добротой. Тонкий крючковатый нос, узкие старческие губы, которые часто складывались в улыбку. Не было в нем надменности и величая, как у горделивых чародеев и колдунов. Больше он походил на старейшину рода, чем на волхва, только деревянный посох, с которым Белояр никогда не расставался, напоминал о его стезе. Одежка волхва как всегда проста, длинная льняная рубаха, подпоясанная пеньковой веревкой, широкие домотканые штаны, на ноги одеты обыкновенные лапти. А на груди висело золотое кольцо со сдвоенным крестом в центре и отходящими из него восемью лепестками, направленными "посолонь", по солнцу. - Так уж ежели пришел, то неспроста, - усмехнулся Белояр, - а может здесь я появился лишь для того, чтоб о здравии твоем справиться, да завести степенную беседу о бытие грядущем. - Опять лукавишь, друже, заходишь издалека, не хочешь прямо молвить, что тебе от меня надо, - вытерев усы тыльной стороной ладони, произнес Светогор. – Все юлишь, уводишь разговор в сторону. - Ну вот, опять постыдный навет ты насылаешь на меня, - притворно обиделся волхв, - неужто я просто обыденную беседу завести с тобою не могу? - Обыденную беседу? Ха, ну потешил ты меня! – рассмеялся в полный голос воевода. – Чтоб ты и просто так обыденную беседу завести, да никогда я не поверю! Скорей уж рак свистнет на горе, чем ты о бытие обычном молвить станешь! - Ладно, ладно, уел, - слишком уж быстро согласился с ним Белояр, и это было неспроста, во всяком случае, так показалось Светогору, - не праздный разговор вести пришел я, а просто быль тебе одну сказать. И что на это скажешь? - Да уж, про быль и небыль ты дока сказы сказывать. Складно все получается, гладко, да мягко, как перину из лебяжьего пуха стелешь. Вот только как закончишь, словно камней набросаешь, так и боишься упасть, без хребта остаться можно, - молвил воевода, подливая медку хмельного себе в чарку. - Какова жизнь, таковы и сказы получаются. Так ты готов мою быль выслушать, аль мне к другому знатному гостю подсесть, думы его невеселые развеять. Вон смотри, Ратимир сидит печалиться, все брагу крепкую пьет, а кусочка хлеба в рот не ложит. Пойду ка я к нему, повеселю немного, - волхв поднялся с места, но не удалился, как намекал, всего лишь дотянулся до серебряного блюда с запеченными перепелками, подхватил несколько штук да сел на лавку. Искоса поглядывая на своего друга, принялся он за нежное мясо дичи. - Ха, еще бы Ратимиру не печалиться. Слышал я, на днях впросак попал он. Купил Ратимир на торгу жеребца племенного, аж из самого Царь - града привезенного. Не поскупился, отдал пять золотых. Поставил, значит, его в стойло у себя дома, утром просыпается, а место коня - там осла узрел. Чудеса, - молвил воевода, разрезая маленьким ножом кусок белорыбицы. Он уже давно привык к причудам старого знакомца и знал наверняка, тот никуда не уйдет, пока не выложит что надо. - Или твои птенчики к этому делу свои руки приложили, - с хитрым прищуром сказывал волхв. Он намекнул о четырех коловратах, которых обучали отдельно от других. Их готовили для выполнения особых поручений, тех, что должен дать Белояр. Но вот для чего это нужно, Светогор не мог понять. Какие цели преследует волхв – свою корысть или благо Руси или то и другое вкупе? Об этом трудно догадаться, а тем более об этом прочесть в лукавом прищуре Белояра. Но на то было повеление самого князя Владимира. Так что Светогору пришлось безропотно подчиниться. Хотя он до сих пор гадал, что же такого особого пообещал лукавый старец князю, что тот согласился на это. Ведь Великий князь – варяг, и отец его был варягом и дед. Они служат Перуну, считая его сильнее да удачливее других богов, включая Сварога, которому поклонялся Белояр. - Мои птенчики уже давно оперились, заматерели. Только и ждут, чтоб свою удаль показать. Ладно, уж, давай сказывай свою байку, повесели мой слух своими складными речами, - ответил Светогор. Он хлебнул заморского вина, отставил в сторону чарку и приготовился к долгому сказу. Белояр хлебнул из серебряного кубка медка хмельного, вытер пальцами мокрые усы, только после этого начал свой рассказ: - Давным - давно, когда само время было безвременьем, а всякая быль - небылью, упал с неба Бел - горюч камень Алатырь. Упал он в Великий Молочный Океан, опустился на самое его дно. Хоть и маленьким камень был, но уместились на нем все Каноны Сварога. В то самое время проплывала мимо Мировая Уточка. Любопытно ей стало, что же такое упало в океан. Нырнула она до самого дна и увидела чудесный камушек, а на нем высеченные огнем замысловатые руны. Полюбился Уточки Алатырь. Решила она с ним никогда не расставаться. Взяла Уточка камень клювом и решила там его сокрыть. Думала она, что никто не заметит ее находку. Но не тут - то было. Сам Сварог заметил это непотребство. Не дал он Уточке завладеть таким сокровищем. Произнес Сварог волшебное слово, и камень стал расти. Уточка не смогла удержать его в клюве и уронила. Там, где упал Бел - горюч камень Алатырь, поднялась Алатырская гора. Посмотрел Сварог на содеянное и остался доволен. Возвышалась Алатырь гора среди Великого Молочного Океана, подпирала своей вершиной сам небесный купол. Тогда понял Сварог, вот оно ложе для рождения богов. А поняв это, достал он свой волшебный молот, стал ударять им по Алатырю. Полетели во все стороны искры и стали из них рождаться боги. Увлекся Сварог и не заметил, как откололись от горы семь маленьких камешек. Один из них именуется Алатырь, что означает золотой, второй Меланель, что значит белый, третий алый, значит Лелиграль, четвертый синий Мерлин, пятый Мистраль бурый, зеленый Верлиль был шестым, ну последним был Марабель черный. Разлетелись они по белу свету, лежат в сокрытых местах, хранят в себе все тайны мира. Белояр замолчал. Он поднял чарку полную меда и промочил горло после долгого рассказа. - Хороша быль, повеселил ей слух мой, - похвалил его Светогор. Ловко умел волхв зачаровать своего собеседника сказом. Вот и сей раз воевода, казалось только начал слушать быль, а она уж незаметно закончилась. - Это была только присказка, а сказка будет впереди, - ответил Белояр, - но сначала давай сходим, друг мой, на свежий воздух, подышим, развеем дурман из головы. Светогор согласился со своим другом. Выпито много было меда хмельного да пива доброго, пора бы и развеяться, а то не успеешь оглянуться, как в запале переберешь браги, да окажешься лежать под столом. Не к лицу такое непотребство для воеводы. Вышли они во двор, оперлись на резные перильца гульбища, да вздохнули полной грудью свежий ночной воздух, посмотрели на небо, покрытое яркими звездными каплями, которые изредка перемигивались между собой. Кругом тишина и покой. Лепота для души богатырской. Белояр осторожно огляделся, проследил, не подслушивает ли их кто либо, остановил рукой богатыря и продолжил прерванный разговор: - Я много странствовал в последнее время, друг мой Светогор, много общался с мудрыми людьми и все это делал не по прихоти своей, не по блажи старческой. Было у меня видение, да не во сне, а прям наяву, тогда то и дано было мне узнать, где находится один из названых камней. - Так это правда? - богатырь изумлено приподнял брови, услышав такую новость. - Это не сказка, и камни есть на самом деле? Вот так удивил ты меня, старый пень, ох, удивил! - Да, дружище, они есть на самом деле. И нам нужно найти один из них, зеленый Верлиль. Но чудится мне, что не только я прознал об этом камне. Маргаст - злыдень, тоже хочет завладеть таким сокровищем. Если это ему удастся, то тяжкие времена настанут для Руси. Мы не должны допустить этого. Так что завтра собирай своих птенчиков. Предстоит им трудный поход. Маргаст - главный жрец в Царь - граде, поклонялся мертвому богу, распятому на кресте. Не по нраву ему пришлись русские боги. Он аж во сне мечтал низвергнуть их, разрушить к ним любовь, чтоб памяти о них не стало, отправить, прям в небытие. А насадить в тех диких землях, аль хитростью, аль силой, или миром, ту веру, кой служит до гроба. Узнав про это, опечалился Светогор и задал вопрос, своему другу, беспокоясь о своих учениках: - А не рано ли их отправлять без присмотра на трудное дело? Справятся ли они без мудрого совета? - Ты же сам говорил, что они уже оперились, и с нетерпением жаждут великих свершений. Так я готов им предоставить все это в больших количествах, - усмехнулся Белояр. - Это ты хорошо умеешь - осложнить другим жизнь. По себе знаю. Вот только думка тревожная у меня - хватит ли четверых неопытных воев для такого важного дела? Может им опытного наставника в помощь дать? – вопрошал своего друга Светогор. - Пусть без помощников идут, они молодые горячие. Справятся, - ответил ему Белояр, медленно поглаживая свою бороду. - Вот по своей горячности они точно приключений на свою голову найдут, - проворчал воевода. - На ошибках учатся, - возразил ему волхв. - И головы сложат ни за краюху хлеба, - не унимался Светогор. Он знал, что в их деле любая оплошность может стоить жизни. - Значит, плохо их учил, - пожав плечами, сказал прописную истину Белояр. - Куда им предстоит путь держать? – спросил воевода. Он уже уяснил, что препираться со своим старым другом бесполезно. - Об этом узнаешь, когда соберешь своих воев вместе. А теперь пошли веселиться, пир же идет. - Это любо мне слышать из твоих уст, друг мой, - согласился с волхвом Светогор, - давай поспешим к столу, пока там не успели все выпить да съесть! Так они и сделали.
Лис был самым молодым учеником Светогора. В прошлом году 22 дня студеня "декабря" ему исполнилось только шестнадцать лет. Попал он в коловраты по счастливому случаю. Был отрок не безродный, как некоторые из учеников, да и кликали тогда его не Лисом, Георгием звали его. Родитель Георгия, служителем церкви приходился в самом Царь - граде. Службу он нес старательно, прославляя христианство, да и сам исправно чтил все посты и праздники, к тому же принуждал свое небольшое семейство, которое состояло из него да его сына. Жена, любимая Елизавета, скоропостижно скончалась после рождения наследника. Начальство заметило его рвение и решило отправить в варварскую Русь, чтоб он там создал свой приход и наставлял язычников на путь истинный. По душе пришла такова новость отцу Георгия. Долго не думая собрался он в далекий путь, прихватив с собой малолетнего сына. Исполнилось в то время Георгию всего четыре года. Решил отец основательно устроится на новом месте, обучить всему что знал свое чадо, благословив того на свой проторенный путь. Малец же, был другого мнения. Он не горел желанием усердно зубрить аки да буки, учиться счету и вникать в философские вопросы. Зато с упоением слушал рассказы о героических подвигах Геркулеса, о великих свершениях Александра Македонского и Юлия Цезаря. Ему тогда уже хотелось стать таким же великим и непобедимым воином. Поэтому место того чтоб вести учтивые беседы с мудрыми мужами, Георгий часто убегал на улицу, чтоб там вдоволь подраться на палках со своими сверстниками, постоянно представляя себя за одного из своих кумиров, да учинял проказы за которые не раз был порот. Долго сказ сказывается, да быстро дело делается. Прошло две недели как Георгий со своим отцом в небольшом торговом караване держали путь в сторону Киева. По ночам они останавливались на постоялых дворах или ночевали под открытым небом охраняемые нанятыми стражниками, питались припасами, которые прихватили с собой или покупали нехитрую снедь в придорожных харчевнях. Георгию скучно было в дороге. От поездки он ожидал большего – наскок коварных разбойников, нападение разных невиданных чудовищ, злые козни могущественных колдунов, которые готовы погубить все живое. От всего этого, в его мечтах, Георгию вместе со стражниками пришлось бы отбиваться. Ну и конечно совершить героический поступок, спасти от неминуемой гибели своего отца, который в благодарность отдал бы его в обучение к воинам. Для такой благородной цели он даже кинжал стащил у родителя, надеясь применить его в надлежащее время. А место всего этого, малец получил неторопливое движение каравана средь мерно колышущегося нескончаемого ковыля, да монотонный скрип несмазанных колес, из - под которых, клубилась пыль. Отбитый же зад на нескончаемых кочках, не сопутствовал повышению настроения, от заунылых напевов возницы, у него начала болеть голова. Но все же не суждено было им добраться до Киев – града, так уж распорядилась судьба. Случилось в дороге приключение. Правда, не такое, как хотел Георгий - захватывающее и хорошим концом. То приключение оказалось страшным и весьма трагическим. Накликал он беду своими мечтаниями. На очередной стоянке, когда все плотно отужинали и готовились отойти ко сну, нежданно, негаданно напали на караван печенеги. Казалось, вот только что кругом стояла тишь да гладь. В другое же мгновение, по округе разнесся конский топот, от которого сотряслась земля. Воины, сопровождающие обоз, сразу поняли, что дело худо, они схватились за оружие и заняли оборону. В это время, лава печенегов, с противным улюлюканьем, наскочила на зазевавшихся путников. Завязалась кровавая сеча. Все от мала до велика, начали храбро отбиваться от коварных степняков. Торговые люди знали - при поражении их в лучшем случае ждет плен и рабство, в худшем - мучительная смерть, такое откровение прибавляло им силы. Они бились насмерть, стараясь как можно дороже продать свою жизнь. Георгий тоже в стороне не остался. Он достал свой кинжал и стал ждать удобного случая, чтоб пустить его в дело. Битва была недолгой. Слишком много оказалось печенегов, очень много. Защитников каравана наоборот, оказалось слишком мало. Первыми пали стражники, которые с честью отработали полученные деньги, но и им удалось уполовинить отряд врагов. Увидав, что опытных защитников не осталось, печенеги с радостными воплями накинулись на обозников. Отец Георгия все это время стоял в повозке на коленях и с упоением читал молитвы, взывая печенег к смирению да прося у бога помощи. Степняки к святым писаниям отнеслись неуважительно. Они проткнули грудь проповедника кривой саблей. Покончив с ним, хотели зарубить мальца, стоявшего рядом, но тот, ранив печенега в руку кинжалом, проворно спрятался под повозкой. Там он сидел тише серой мышки, подгадывая удобный момент, чтоб незаметно вылезти оттуда, да пуститься наутек. Но такой удобный случай ему так и не подвернулся. А вот помощь, которую никто уже не ждал, по чистой случайности подошла. Мимо того места проезжал богатырский разъезд, направляясь на заставу. Увидав чинившееся непотребство, они сразу же накинулись на степняков. Получив удар в спину, печенеги растеряли свой боевой пыл, смешались, хотели дать деру, но были уничтожены совместными силами обозников да богатырей. Та победа досталась большой кровью. Из сорока человек, находившихся в обозе, в живых осталось только четверть, и то половина из них была покрыта тяжелыми ранами. Георгий оказался цел и невредим, ни одной царапины не было на нем. Ему бы радоваться, да молиться богу за чудесное спасение. Так сделал бы любой. Но Георгию было не до этого. Малец сидел на коленях возле убитого отца и горько плакал, утирая соленые слезы грязными кулаками. Ему было от чего впадать в отчаяние, ведь он же оказался совсем один в чужой стране, далеко от своего родного дома, там, где помощи ждать неоткуда. Как теперь сложится его судьба, кем он станет. Ну, уж точно не воином и не служителем бога. Скорее всего, эти дикие варвары продадут Георгия в рабство, где он будет до окончания жизни гнуть спину на своего хозяина. Так думал малец. Но к его счастью, судьба решила все по - своему. Пожалели бедолагу богатыри, взяли его с собой на заставу. А там как раз Светогор гостевал. Приглянулся ему малец, взял того к себе на обучение. Так сбылась мечта Георгия научиться воинскому делу. Сначала все было незнакомо, непривычно, все же чужая страна, чужие люди. Приходилось привыкать к необычным правилам, устоям новой жизни, что сильно утомляло, да и занятия отнимали много сил. К вечеру Георгий падал на соломенную подстилку без задних ног. Но вскоре втянулся в учебу. Мышцы окрепли, появилась гибкость и ловкость, а смекалки, ему и так было не занимать. День за днем полетели, как стрелы, выпущенные твердой воинской рукой. За время обучения Георгий неплохо научился кулачному бою. Конечно, с Филином или Чоботком ему справиться не под силу, с Рысью он бился на равных, а вот с обычным витязем, да не с одним, мог совладать одной рукой. Мечи, кинжалы, копья, Георгий не очень уважал, хотя владел всем этим виртуозно. А вот в стрельбе из лука равного ему не было среди братьев по оружию. Он со ста шагов, мог пронизать стрелой кольцо, медленно вращающееся вокруг своей оси на тоненькой ниточке. А еще дар открылся у Георгия, отводить глаза. Нужное умение. Оно может в любой момент пригодиться, особенно, когда находишься возле стана ворога, чтоб перенять оттуда воя, да спросить у него о намерениях вражеских воевод. Случилось это уже на первом году обучения. Повел пестун своих учеников в лес. Там их заставил Светогор в прятки поиграть, мол, я буду хорониться, а вы отыщите меня. Дети обрадовались такой легкой забаве, посчитав пестуна старым, да не таким ловким, как они. Оказалось зря радовались. Не взирая, на преклонный возраст, Светогор, как вода сквозь песок, умудрился утечь от шустрых учеников. Те долго искали его, но так найти и не смогли, сам он перед ними объявился, как из - под земли. Теперь настала очередь, детям хорониться. Ученики, весело посмеиваясь, разбежались в разные стороны. Они думали, что на сей раз перехитрят пестуна. Первой попалась Рысь. Она залезла на дерево, не обратив внимания, что тем самым распугала сорок, сидевших на ветвях, птицы и выдали ее схрон. Вторым был пойман Чоботок. Тот оставил следы на берегу ручейка, по ним то и был найден Светогором. Третьим попался Филин. Он, забыв об общей забаве, нашел ежика в ежевичных кустах, начал разворачивать колючий комок, случайно укололся. По тихому вскрику, легко его было обнаружить. А Лиса они уже искали все вместе, но обнаружить так и не смогли. Когда все уж с ног валились, послышался за спиной Светогора веселый детский голосок: - Дядька, случаем не меня ты ищешь? Все резко обернулись и увидали Лиса, который находился всего лишь в трех шагах от них. Как то незаметно подошел срок для последнего испытания. Заключалось оно вот в чем. Приводили будущего воина в лес. Там на небольшой поляне вырывали яму в человеческий рост. Отрока готового к испытанию засовывали в трухлявое бревно, из которого загодя вынули сердцевину. Опускали его в яму и зарывали, оставляя там на сутки. Это был ритуал погребения. Как только место ямы оставался небольшой холмик, в тот же миг считалось, Георгий умер, умер его мирской дух, подвластный слабости и страха. А вместе с ним ушло в никуда его прошлая жизнь, наполненная детской наивностью и простодушием. Про него все забыли навсегда, даже он сам. За сутки, проведенные в лоне матушки земли должен родиться новый человек, с новым именем, с новым воинским духом, с новой судьбой. Это будет уже не Георгий, бойкий и наивный мальчуган, гораздый на проказы. Созреет воин, готовый отдать свою жизнь за новое отечество и своих друзей. Новое имя давали не наобум. За сутки по лесу пробегает много зверья, но только один из них подымется на свежий холмик, чтоб вселить свою душу в зарытого воина. Когда по истечению суток Светогор подошел к погребению, там, на земле остались следы хитрого Лиса. Перун никогда не ошибается в выборе имени для своих подопечных. *** Высокий стройный отрок, одетый в атласные шаровары, сафьяновые сапожки и красную шелковую рубаху, подпоясанную широким кожаным ремнем, шел среди торговых рядов ярмарки, которая проводилась в Киеве на отведенном месте. Смуглым от загара лицом, с большими голубыми глазами, прямым носом и чувствительными алыми устами. Белокурые волосы оказались коротки до неприличия. Они даже не скрывали небольших, прижатых к вискам ушей. Это был Лис. Он шел среди торговых рядов, высматривая лавку оружейника. Хотел там приобрести с десяток стрел для своего лука, да клинки оценить, вдруг, что - либо приглянется. По дороге Лис приметил одного коробейника, торгующего разными зельями, пуговицами и ремнями. Держал он в руке забавную игрушку. Два узких деревянных кругляша соединенные меж собой небольшой втулкой, на которую была намотана тонкая, но длинная бечева. Мужичок держал безымянным пальцем петельку веревки и бросал игрушку в землю. Та весело крутясь, летела вниз. Но как только у веревочки закончилась слабина, та сразу же намоталась на втулку и вернулась в руку мужичка. - Забавная безделица, - сказал Лис, с интересом наблюдая за монотонными движениями руки коробейника. - Что за чудо - юдо такое? - Е, отрок, Е, - ответил ему мужичок, продолжая играться с безделушкой. - И сколько ты просишь за это е, отрок, е? - поинтересовался Лис. - Е - Е, отрок, отдам за один серебряный, - назвал цену мужичок. - Так это е, отрок, е, или е - е отрок? - Эк, какой ты не догадливый, - неодобрительно покачав головой, сказал мужичок. - Е - Е, называется безделица. Теперь понял, отрок? - Понял, дядя, понял, - утешил его Лис, - а почему так дорого, вот чего я не пойму. - Из - за тридевять земель привезено, вот и дорого. - Уж учудят немцы, так учудят, - сказал Лис, не отводя глаз от игрушки, - то порошок дымный выдумают, то шелк невесомый. Ладно, дядя, беру за десять медяков. - Эк какой ты шустрый! За десять медяков! За такую мелочь иди вон, пряников себе набери, аль крынку молока парного. А этой забаве цена серебром. - Акстись, дядя, этой безделушки двадцать медяков красная цена. А ты за нее серебром брать хочешь. - Так иди, найди подешевле, если найдешь, за пол цены отдам. Торговался Лис долго, хоть толком и не знал, зачем ему понадобилась игрушка. Пришлась по душе и все. Сошлись они на семидесяти медяках. Ударили по рукам, и Лис пошел дальше, по своим делам играясь новой забавой. Пару раз шустрые воришки пытались срезать у него кошель. Лис поступил с ними гуманно, одному сломал палец, другому вывихнул плечо. Попались бы они городской страже, обошлись те с ними более жестоко. Могли бы кисти рук отрубить, аль заклеймить и определить в вечные смерды, в рабы, не имеющие своего голоса. А так, руки полечат, да может уму разуму наберутся. Скоро должны были показаться оружейные ряды. Лис прибавил шагу. Но быстро дойти не удалось. Вдалеке послышался громкий шум толпы. Лис долго не думая направился в ту сторону. Возле кожевного ряда стояла небольшая толпа мужиков. Одни из них злобно ругались, другие одобрительно кричали. Короче, творилось, что - то непонятное. - Эй, дядя, что за шум, а рож не бьют? - поинтересовался Лис у проходившего мимо мужика. - А, - осуждающе тот махнул рукой, - какие - то пришлые, затеяли в кости игру устроить. После такого объяснения он развернулся и пошел дальше, своей дорогой. - Пойдем, посмотрим, что за гости играют в кости, - сказал сам себе Лис. Вежливо всех зевак растолкав локтями, он проскользнул в первый ряд. Лис как раз успел к началу новой игры. Возле пустой бочки, стоявшей на попа, с одной стороны стоял высокий широкоплечий мужик в тюрбане и в засаленном халате. Он был кривой на один глаз, но это ему не мешало ловко схватить кости, положить их в деревянную кружку, побултыхать там их немного и скинуть на круглую крышку. Выпало пять очков. Ох, не понравился Лису этот одноглазый. Скользким он был. Все зыркал единственным глазом по разным сторонам, то ли за толпой наблюдая, то ли кого - то ища. Напротив него стоял крепкий мужичок, по одежде видно, что селянин. Видать привез на ярмарку разную живность торговать. И вот некстати, позарился на шальную прибыль, да на свою удачу. Эх, с таким азартом, как бы совсем без штанов не остался. Селянин тем временем скинул кости. У него вышло восемь очков. С радостным воплем он схватил с бочки кон и ссыпал его в кожаный кошель. Селянин уже хотел уйти, он одноглазый схватил его за рукав и начал уговаривать: - Ты куда собрался, родимый? Игра только началась. Смотри, как тебе фартит, так не будь глупцом, хватай за хвост удачу. Ты только что положил в кошель три серебряных, если так дальше дело пойдет, то домой не только деньги привезешь, а еще гостинец дорогой своей женушке, да детишкам на сладости хватит. Вокруг толпа одобрительно зашумела. Ободренный такой поддержкой, селянин почесал затылок, потом по - залихватски махнул рукой и сказал: - Эх, елки - иголки! Согласен! Ставлю весь кошель! Он отвязал от пояса кожаный мешочек и бросил его на бочку. Тот, звеня монетами, упал на середину настила. - Что ж, бросай первым, - сказал одноглазый, бросив на стол такой же мешочек с монетами. Он взял кости и подал их селянину. Мужичок схватил кубики, положил их в кружку, старательно потряс и скинул на доски. Все ахнули. Выпало у него одиннадцать очков. Селянин крякнул от радости и с торжеством посмотрел на одноглазого заводилу. Чтоб у того выпало больше, должно случиться большое чудо. - Везет же людям, - вздохнул прохиндей одноглазый и мизинцем подхватил кости. Лис внимательно наблюдал за ним. Коловрат приметил, как заводила, ловко подменил кубики на другие, так чтоб никто не заметил, опустил их в кружку, погонял там и выкинул на бочку. Толпа ахнула в очередной раз. У прохиндея одноглазого выпало двенадцать очков. - Как же так? - селянин не мог поверить, что проиграл. Ему же всегда везло и в хозяйстве и в семье и на торгу. А здесь вот так вдруг раз и проигрался в пух и прах. Он схватился за голову от отчаяния. Как же теперь ему быть? Что он жене скажет? - Ну - ка, посторонись дядя, - Лис отодвинул в сторону незадачливого игрока и шепнул ему на ухо, - далеко не уходи, как знать, может добро твое вернется. Селянин послушно смешался с толпой, но далеко отходить не стал. Почему то поверил он словам отрока и решил посмотреть, что тот делать будет. Да и куда ему было деваться, не с пустыми же руками домой вертаться, жена до плеши заест, а тут все ж какая - то надежда теплится. - Ну что, заезжие гости, поиграем в кости? - весело произнес Лис, вплотную подходя к бочке. - Шел бы ты мимо отрок, не мешал взрослым забавам, - ответил ему одноглазый. Получив изрядный куш он уже собирался уйти восвояси, а тут какой - то молокосос под руку попался. - Да ладно, дядя, не шебуршись, - усмехнувшись, сказал Лис, - при деньгах я, не бойся. В подтверждении своих слов он потряс своим кошелем, туго набитым серебряной монетой. - А мамка потом тебя розгами не отпорет? - с напускной серьезностью спросил одноглазый игрок. Этим вопросом он вызвал бурю смеха среди толпы зевак. - Не, мамка далеко, - ничуть не смутившись, ответил Лис, - так что, будем играть или лясы точить продолжим? - Сколько ставишь? – поинтересовался прохиндей одноглазый. - Да что мелочиться, весь кошель и ставлю, а там не мало, не много, а целых тридцать монет серебром, - предложил Лис. - Аль такая ставка тебе не по силам? - Что ж, тридцать, так тридцать, - согласился одноглазый заводила. Он отсчитал нужную сумму и положил на кон. - Держи кости, отрок, кидай. Лис не заставил себя упрашивать. Он взял кости, положил их в кружку, потряс немного и скинул на стол. Выпало всего пять очков. Зеваки с разочарованием выдохнули и стали расходиться. Только один селянин остался стоять, на что - то надеясь. Одноглазый игрок усмехнулся и по привычке сгреб мизинцем кости. Он уже хотел их положить в кружку, как Лис схватил его за руку и вывернул кисть. - А это что у нас? - спросил отрок, рассматривая в ладони прохиндея, место двух положенных костей, еще два лишних. - Да ты, дядя, оказывается, не чист на руку! - Ах ты, щенок! - зашипев от злости, одноглазый вырвал кисть из захвата. Он зыркнул по сторонам, убедившись, что кроме проигравшегося селянина их окружают его подельники, вытащил из голенища сапога широкий нож. Лис схватил с бочки кошель с деньгами и бросил его селянину: - Беги отсюда, зови городскую стражу! - Ага! - крикнул тот в ответ и убежал. Лис быстро прибрал к месту свой кошель и достал с пояса новую игрушку. - Ну что, поиграем, братцы разбойнички, - сказал он, осмотревшись вокруг себя. Его окружало пять человек, если не считать одноглазого. - В твою бирюльку, что ли? - зло рассмеялся кривой разбойник. Он уже вышел из - за бочки и направлялся к нахальному отроку. Все шестеро были уверены, что легко справятся с одиноким молокососом. - Это не бирюлька, а ЕЕ, - ответил Лис. Он отпускал деревянный диск вниз и ловко ловил его рукой. Разбойники невольно засмотрелись на непонятную игрушку. Они не понимали, на что рассчитывает, отрок, помощи нет, а пока подоспеет стража, им удастся сделать темное дело и скрыться. Тем временем, одноглазый заводила приблизился к парнишке. Он хотел сделать быстрый выпад ножом, от которого еще никто не мог увернуться. Но Лис опередил его. Отрок кинул вперед свою игрушку. Раздался звук, как при ударе дерева об дерево. Это кругляш заехал разбойнику прямо в лоб и послушно вернулся в руку парнишки. У кривого из целого глаза искры посыпались во все стороны. По - этому он не заметил, как отрок ударил ему в нос и не слабо, разбойник упал на землю да там и затих. Покончив с главарем шайки, Лис как вихрь налетел на остальных татей. Те не ожидали такой прыти от безусого юнца и за это поплатились. Лис ловко уворачиваясь от ударов бил, как учили, скупо, но точно по мусалам, по хлебово, под микитки, а кое - кому свернул салазки. Толпа, вновь собравшаяся возле них, одобрительными выкриками поддерживала коловрата. Когда Светогор подоспел к месту побоища, все тати там лежали лежкой, никто из них встать не мог. - А мне не мог оставить, чтоб размять свои старые косточки? - посмотрев на побитых разбойничков, спросил он. - Так я и сам толком не размялся, - ответил ему Лис, - слабаки попались. - Ты случайно насмерть никого не зашиб? - Не, я их бил в пол силы. Что с ними делать будем? - Повяжем татей их же ремнями и оставим здесь до прихода стражи. А нас с тобой ждут другие срочные дела. Ты случаем не знаешь, где сейчас Чоботок? - Почему не знаю. Знаю. В харчевне «Сизый гусь» вместе с Филином сидит, да брагу пьет. - Что ж, пойдем, составим им компанию. - Это любо мне, холодненьким пивком горло промочить, - с радостью молвил в ответ коловрат. Они покинули торговые ряды и направились в сторону харчевни «Сизый гусь».
Жила, поживала в селении Лебяжьем, что находится недалеко от Чернигова одна семья. Не большая она была и не маленькая, а всего лишь муж с женой. Звали их Тихомир Будимирович и Людмила Федоровна. Жили они в мире и согласии. Свой дом имели, свое хозяйство, поля, где родился хороший урожай, да пастбища богатые. Все у них было хорошо, да вот только одно огорчало, не было детей, а лета летят, старость не за горами, кто тогда им поможет, когда руки и ноги ослабнут, подыматься перестанут. И как такому горю помочь, никто не знал. Ни ведуны, ни знахари не могли найти управу на тот недуг, они просто отвечали – на все воля богов, а с ними сильно не поспоришь. Так и прожили бы они, не узнав родительского счастья, если бы не случай изменивший их судьбу. Возвращались муж с женой с покоса, дюже уставшие, но довольные, в этом году трава выдалась как никогда хорошая. Значит, будет, чем скотину в долгую зиму кормить. Шли они дорогой пыльной, наезженной, напевали песни, чтоб веселей было идти. Не доходя до дома, каких - то две версты услышала семейная чета детский плач. Доносился он из высоких густых кустов, что росли вдоль дороги. Муж с женой долго не думая кинулись на звук. Подбежали, смотрят, а там дите малое, отроду месяцев пяти, завернутое в холстину, лежит в траве и плачет, кушать просит. Евплаксия осторожно отвернула тряпочку, посмотрела. Мальчик там лежал, такой маленький, хорошенький, ручки, ноженьки пухленькие, волосики на голове курчавые, русые. Взяла она его на руки, дитя завертелось сразу, начало титьку искать, голодный видать был. А чем его кормить? В груди ведь у нее молока не было. Пришел на выручку Тихомир. Взял он мягкий кусок хлеба обмакнул его в крынку с молоком и дал мальцу в рот. Тот зачмокал губками, успокоился. Полюбили Тихомир с Людмилой дитя, оставили у себя. Назвали Найденышем. Росло дареное богами чадо не по дням, а по часам. Родители приемные не могли нарадоваться на свое приобретенное счастье. Но и оно оказалось временным. Сынок их оказался и умом светел, и глазом зорок, вот только когда подошел срок ему на ноги становиться, не получилось это у мальца. Не держали его ноги, подламывались, словно сама сыра земля не желала его на себе удерживать. Не суждено было Найденышу участвовать в детских играх, веселиться на лужайках, да в лес ходить. Не был он помощником своим приемным родителям. Не мог сполна оплатить им их безмерную доброту. Вот такое горе сменило безмерную радость Тихомира и Людмилы. Прошло шесть лет. Как то сидит Найденыш на завалинке, возле дома, дышит свежим воздухом, греется под лучами летнего солнышка, да от безделья плетет корзины из гибких ивовых веток. Руки у него были сильные и цепкие, намного сильней, чем у сверстников. Если б не ноги, которых не держала матушка земля, вышел бы из него знатный кузнец аль добрый богатырь. Так всегда бывает. Если боги обделили человека в чем - то одном, то в другом воздали сполна. Сидит он на завалинки и видит, идет мимо старец, опираясь на деревянный посох. Остановился странник недалече и говорит: - Ну - ка, малец, принеси мне колодезной водицы испить, а то что - то притомился я. - С радостью принес бы, дедуля, вот только ноги меня не держат. Так что не обессудь, как - нибудь сам набери водицы, - вежливо ответил Найденыш. - Дивные дела творятся, - удивился Белояр. Он был тем старцем, проходившим мимо. - На вид совсем здоровый, а ходить не можешь. Может, матушка лень обуяла тебя? - Грех насмехаться над больным человеком, - обиделся отрок, - за это и боги наказать могут. - Истину глаголешь, отрок, - еще больше подивился Белояр разумным речам того мальца. - Как тебя величать? - Найденышем. - Найденыш? - переспросил волхв, думая, что ослышался. - Найденыш, - терпеливо повторил малец. - Чудное имя для отрока, живущего в своем доме. - Нашли меня родители, когда совсем малым был, приютили, так и назвали, долго не думая, - все как есть рассказал малец. - А тебя как величать, дедуля? - Белояром, внучок, Белояром, - назвался волхв. Понравился ему малец, чужих не чурается, словоохотлив, да и речи правильные ведет. К тому же силы в его руках немеренно, а то, что ноги не держат, так это надо посмотреть, может не все так страшно. - Значит, говоришь, не хотят ноги носить, - произнес Белояр. Он подошел к Найденышу, потрогал его хилые ноженьки, прошелся пальцами по спине. - Что ж, дело поправимое. - Взаправду, дедуля? - малец подумал, что ослышался. - Взаправду, внучек, - подтвердил волхв, - но вначале давай дождемся твоих родителей. Евплаксия с Иваном вернулись с поля только вечером, когда уже совсем стемнело. Белояр подошел к ним, поздоровался. Его пригласили сесть за стол. После сытного ужина, волхв обещал селянам вылечить Найденыша от недуга, но за это потребовал, забрать с собой отрока и чтоб те дали на то согласие. Приемные родители долго не думали. Да и выбора большого не было у них. Одно дело всю жизнь кормить калеку, а как помрут они, что будет делать, и совсем другое, видеть Найденыша здоровым. А то, что волхв его с собой заберет, так может к хорошему делу пристроит. Дорогу к дому запомнит и как время подойдет, вернется. Так что дали они согласие. Все лето промучился волхв с калекой. Парил его в бане, жарко натопленной, мял ему косточки, выворачивал, правильно вставлял, заставлял пить горькие отвары. Вначале не было толку. Так думали Тихомир с Людмилой. Они огорчались по этому случаю и старались не глядеть в глаза приемному сыну, у которого, наконец - то появилась великая цель - научиться ходить. Но по истечению двух недель, ноги начали оживать, шевелиться пальцы. Вот тогда все поверили в Белояра, и их радости не было предела. К началу осени Найденыш уже мог ходить без помощи. Тогда волхв напомнил о своем обещании приемным родителям. Те противиться не стали. Собрали небольшие пожитки сына, немного снеди на дорожку, горячо попрощались, и отправили того в путь дорожку, сопровождать Белояра. А тот после недолгих мытарств, привел отрока в стан коловратов. Так Найденыш попал на обучение к Светогору. Там ему понравилось. Да и учеба давалась отроку легко. Лучше всего получалось у Найденыша биться на мечах. Когда он этим делом занимался, казалось, что его руки не знают усталости. Отрок мог часами махать, то одним мечом, то держа сразу два клинка, отбивать на лету стрелы, биться сразу с тремя - четырьмя воинами. Перенял он все хитрости Светогора, а тот хоть и был полянином, но знал все уловки нурманов, которые даже на тоненькой жердочке, находясь на головокружительной высоте, могли непринужденно биться клинками. А уж в кулачном бою, ему вообще не было равных. Когда подошел срок последнего испытания, Найденыша, как и всех закопали в землю. По истечению суток, Светогор подошел к свежему бугорку земли, и место звериных следов увидал там отпечаток сапога. Удивились все выбору Перуна. Но тот лучше знает, какое прозвище давать. Так и начали Найденыша кликать Чоботком. А вскоре все убедились, что прозвище ему дано не зря. Как - то раз решил Чоботок сходить на речку искупаться. Приехал он на верном Огоньке, так звали коня, к песчаному берегу, разделся и погрузился в прохладные воды. С часок отрок порезвился в медленно текущей реке, наслаждаясь свежестью. Все же на улице лето, жара, даже из воды вылезать неохота. Но как говорится делу время - потехе час. Пришла пора возвращаться обратно, на стоянку к своим побратимам. Вылез Чоботок из воды, начал одеваться. Когда осталось одеть только последний сапог, налетели на него коварные половцы, решили пленить, а потом продать в рабство. Огляделся отрок, видит, уже спешились тати, вынули из ножен кривые сабли, стали окружать. Было их всего десяток кривоногих шелудивых псов. По силам, справиться с ними, если б верный меч оказался в руках. Да вот незадача, лежал тот мирно в ножнах, а те были приторочены к седлу. В руках Чоботок держал неодетый сапог, вот и все оружие, против острых сабель, да длинных пик. Другой бы растерялся от такого расклада, но только другой. Чоботок имел иное мнение. Он даже сапог считал за оружие и с пользой не преминул использовать его. Грозная же вещь оказалось в его руках. Половцы, рассчитывали на легкую добычу. Они не ожидали отчаянного отпора от одинокого безоружного отрока и за это поплатились. Чоботок ловко уворачиваясь от сабель, сам наносил сокрушительные удары каблуком сапога. Бил не жалея, в полную силу, ведь не други перед ним, а злобные тати. И собрались те не в бирюльки играть, а кровь пустить. Значит, жалеть их не стоит. Вот так и началась потеха. Вошел Чоботок в боевой раж, начал крушить врага своим необычным оружием. Стоит ему каблуком попасть в лоб подвернувшемуся половцу, как тот бездыханно валился на землю. А сам цел и невредим, крутится как юла, успевает увернуться от острых лезвий. Дрогнули плешивые собаки, начали разбегаться в разные стороны, крича, что есть мочи: чобот - шайтан, чобот - шайтан! Кто смог из них, вскочили в седла и были таковы. Когда подоспел разъезд порубежной стражи, те увидали удивительную картину, Чоботок с сапогом в руке и шестеро бездыханных половцев лежащих вокруг него. Таким образом, он подтвердил право носить свое прозвище. *** Харчевня "Сизый гусь" находилась за стенами Киев - града, недалеко от въездных ворот, прямо вдоль широкого торгового тракта. Внизу находилась едальня, а над ней возвышался гостевые покои. Хозяин специально построил его там, ведь не все путники успевают до начала темноты попасть за городские ворота, а те на ночь всегда закрываются. И где тогда ночевать? Не под открытым же небом, возле костра, когда вот, есть рядом крыша над головой и пироги горячие, да мед хмельной. Не прогадал хозяин с выбором места, трактир всегда был полон. И в данный момент он не пустовал. Харчевня была полна викингов. Те пили хмельную брагу большими чарами, ели жареную свинину и пели свои громкие песни. Шумно было там. Завидев ватагу северян, остальные посетители убирались восвояси, от греха подальше. Все знали буйный характер викингов, как напьются, обязательно драку затеют, а уж кому морду набить, так это всегда найдется. Так что смельчаков попасть под раздачу не нашлось, конечно, кроме двух отроков, которые забились в уголок, пьют холодное пиво, да мирно разговаривают. Они были похожи друг на друга. Оба высоки, широкоплечи, головы побриты наголо. Одеты даже в похожие простые рубахи и штаны, широкие кожаные ремни, на которых висели мешочки с деньгами, да ножны с кинжалами, на ногах добротные сапоги. Но все же небольшое различие было между ними. У одного, семнадцати лет отроду, светлое, добродушное лицо украшали большие карие глаза, с длинными ресницами, прямой нос, с небольшой горбинкой, широкий рот с пухлыми губами и овальный подбородок. Второй же был строг лицом. Имел голубые глаза с небольшим прищуром, слегка приплюснутый широкий нос, узкий рот с тонкими губами, почти квадратный подбородок. Было ему восемнадцать летов. - Ты представь, Чоб, что вчера учудил мой Тяпка, - говорил кареглазый отрок, - подкрался на пастбище к быку племенному и решил им позавтракать. - Ну и как? - заинтересовался второй юнец. - Как, как, чуть на рога не нарвался, - со вздохом ответил Филин, - бык то с придурью оказался, на всех кидался, как берссерк, Тяпке вот бок поцарапал, хорошо хоть крылья не задел, мучайся потом с ним, лечи. - И что ты возишься с этим аспидом крылатым, - укоризненно покачав головой, сказал Чоботок, - все добрые люди стараются бить змеев поганых, а ты с ним носишься, как курица с яйцом. Он до сих пор не мог понять, зачем Филин возится с таким отвратным существом. Понятно, у каждого есть свои причуды, одни любят хорошую выпивку, другие девиц послаще, третьи от породистых лошадей сума сходят, а этот с диким зверьем якшается, да чудищ разных привечает. Не правильно это. - Так жалко же, ведь божья тварь, а не упырь какой - нибудь, - ответил Филин, удивлено посмотрев на своего друга. - Ну, ты загнул, как ярмо на лося одел. Крылатый змей - божья тварь! Так это скорей порожденье самого Чернобога, готовое насаждать хаос в миру людском. - Не прав ты, Чоб. Не Чернобог, сама Мать Сыра Земля породила драконов - Скипера, Пераксею и Ламию. А значит и мой змей, родственник им. То, что они злобными бывают, так это в основном дикие, с несносным нравом, аль попавшие в дурные руки. Мой же добрый, как Корова Земун. - Вот только Земун, щучье мясо предпочла, а твой аспид на телятину позарился. - Собаки вот тоже не травой питаются. - Так от них хоть прок есть, а от твоего змея, какая польза? - Красивый он. - Ага, во сне увидишь и с печки рухнешь, от такой лепоты. - В любом звере есть своя краса, - возразил Филин и огляделся, - что - то шумно здесь становится, не пора ли от греха подальше, покинуть это доброе заведение. - Сейчас, пиво допьем, да пойдем восвояси, - согласился с другом Чоботок. Тем временем в харчевню ввалилась толпа стражи городской. Все они были навеселе и явно хотели отвести душу. Доброй драки им хотелось. А тут как раз викинги пришлые сидят. Есть на ком кулаки свои потереть. Завязалась свара, шум и гам стоит в харчевне. А Чоботок и ухом не ведет, сидит на лавке, пиво попивает. Филин, так же молча, приложился к своей чарке. Зачем суетиться, их не трогают, в веселье участвовать не предлагают. Так что пиво сейчас допьют и уйдут с миром. С миром уйти не удалось. Чоботок поставил на стол пустую чарку, хотел уж вставать, тут - то его и приложили лавкой вдоль спины. - Негоже так с моей рубахи пыль стрясать, - недовольно проворчал он, вставая из стола, - кто такое непотребство совершил? - Да вон стоит ушлепок княжий, - указал Филин, - желал варяга угостить, да промахнулся малость. - Ты что ж творишь, подлюга, решил наряд мой праздный сгубить! - прошипел Чоботок, стискивая кулаки. Стражник тот, стоял столбом, дивился, глядя то на обрубок скамьи, что держал в руках, то на отрока, которого огрел по спине тем предметом. Не мог он взять в толк, что случилось. То ли лавка попалась трухлявая, да вся в сучках, то ли перед ним стоит не отрок безусый, а сам гмур горный, которому что дубиной по хребту, что пушинкой по заду, толку никакого. - Бить будем? - спросил Филин. - Будем учить уму разуму, - ответил Чоботок, заворачивая рукава рубахи. - На чей стороне станем? - спросил Филин, повторяя действо друга. - Бей всех, не ошибешься, - посоветовал Чоботок, - пусть знают, как чужое добро не уважать. А то взяли привычку, зальют брагой зырки, да давай им кабак на порушение. - Люблю я Чоб тебя за это, - потирая, от предвкушения драки руки, сказал Филин, - если уж берешься драться, то со всеми, если миришь, то сразу всех. Не признаешь ты золотой середки, а берешь всегда за край. Почто стоим, когда веселье здесь в разгаре! Сорвались побратимы с места, влетели прямо в гущу свары. И понеслась душа прям в Ирий, до самой Сварги добралась. Крушились челюсти варягов, стонали ребра стражи пьяной, а Филин с Чоботком вертелись, как белка в колесе, щедро раздавая тумаки и правым и неправым. Но били аккуратно забияк, не с дури всей, а лишь в пол силы. Ведь не враги стоят со всех сторон, а только малость перебравшие хмельного меда дурни. Особенно доставалось стаже. Признал Филин в них обидчиков, которые взяли виру с него и с Лиса во время стычки с боярином Ратимиром. Вот он и налегал на хмельную стражу, старался как можно больше поставить им синяков. Им тоже доставалось, не без этого. У Филина уже была бровь рассечена до крови, а Чоботка посередь лба успела украсить небольшая шишка. Но этот казус не остудил их пыл, а наоборот прибавил им задора. Вполне возможно им досталось и поболее, ведь широкоплечие варяги не только брагу пить могли, да кушать мухоморы перед боем, городская стража тоже не лаптем щи хлебала, воями те были по крови. Да вот подмога побратимам вовремя пришла. В харчевню ввалились Лис и Светогор. А они не тугодумы, сразу уловили, кого надо бить. Теперь уж вчетвером побратимы дружно навалились, начали выкидывать на улицу пьяных забияк. Вскоре воцарилась в харчевне тишина. Стояли посреди разрушенной залы три коловрата да их пестун, еще хозяин кабака, который угрюмо качал головой, подсчитывая свои убытки. - Ну, уважили старика, братцы, - усмехнулся Светогор, широко поведя плечами, - дали размяться старым косточкам. - Так мы что, мы всегда рады, - утирая кровь с брови, сказал Филин. - А вот, то, что позволили юшку себе пустить – не дело, - нахмурился Светогор, - вы же лучшие вои на Руси, а без царапин не могли совладать с каким - то сбродом. - Они тоже не на поле спину гнут, - хотел возразить Чоботок. - Я знаю, что они тоже вои и неплохие, но вы лучше, во всяком случае, так мне казалось, - прервал его Светогор, но ладно об этом мы еще поговорим, а сейчас пора нам удалиться из этого бедлама, великие дела нас ждут не за горами. - А кто заплатит мне за весь разгром? - подал голос хозяин заведенья. - Иль мне к князю с жалобой идти? Ведь здесь убыток не на один целковый. - Держи, хозяин, не серчай, - Светогор отвязал кошель, туго набитый серебром, от пояса и кинул тому в ноги, - негоже князя беспокоить по пустякам, а тут тебе хватит с лихвой на все расходы. Пошли отсюда братцы и скажите, кто знает, где найти нам Рысь? - Она гостит у тетушки своей, - ответил Филин. - Что ж, пойдем, заглянем к тетушке на блины, - расправив усы, сказал Светогор, и они вышли из харчевни.
sermolotkov, я обязательно прочту на неделе, пока некогда. И обязательно отпишусь, так что не теряйте читателя, я тут. Где-то.)) Моя страница, велкам! Мой дневник
Жил был в Ростове знатный купец Всеволод Богуславович. Было у него три сына, два старших шибко умных, готовых идти по стопам отца, и третий младший. Нет, не дурак, как привыкли сказывать в сказках. Был Третьяк с причудой небольшой, шибко уж зверье любил и те отвечали ему лаской. Тащил домой он и котят, и щенят бездомных, птичек с подпорченным крылом, в лесу играл с волчатами и лисятами, медвежат тоже не чурался. Родитель сквозь пальцы смотрел на это баловство. Думал, повзрослеет, отбросит свою блажь, за ум возьмется и будет, как старшие братья купечеству учиться. Годы шли, а младший не умнел. Писать, читать, считать учился он прилежно, но вот возиться с животинами, не переставал. Смирился с этим делом Всеволод. Не судьба, значит, из младшего сделать знатного купца. Тогда подумал он его со временем отправить в Киев - град, отдать Третьяка в княжьи конюхи. Тоже дело неплохое, да прибыльное при этом. Старший княжий конюх в злате купается, так может и его младшенький до того поста дорастет. Рос малец, не по дням, а по часам. Был выше своих сверстников, да и ловчее и сильней. Здоровым, добрым был. Не думал Третьяк, кем быть ему, что дальше делать, мал еще был для того, ведь ему 21 березеня "марта" исполнилось пять лет. Так и отправили бы его в княжьи конюшни, но вот случай один помог, изменить судьбу. Как - то раз, наигравшись вдоволь со зверьем, направился Третьяк из леса. Домой он шел широкою тропой, глазея, чистым детским взглядом по сторонам, любуясь полянами покрытыми цветами, деревьями в листве, дающими прохладу в жаркий день, на птах смотрел, как те, порхая с ветвь на ветвь, округу трелью оглашали, то пели песнь они во славу мира и покоя. А ручеек, игриво извиваясь, как будто подпевал им звонким гласом. Гармония кругом была. Она ласкала душу, принося покой и негу. Егор был счастлив здесь. Ему тогда казалось, что даже Велес сам с ним через природу говорит, благодарит за помощь меньшим братьям, за что сумел он совершить и что еще успеет сделать. Но вот прохлада леса уже осталась позади, а впереди открылось поле покрытое посевом ржи. Колосья кланялись по ветру, как волны на реке, они, то опускались низко, то гордо подымались ввысь. И так до горизонта живой стеной стояла рожь, ждала тот час, когда придет пора пойти под острие серпа, чтоб стать мукой и круглым хлебом попасть на благородный стол. Здесь тоже было тихо и покойно. В полях гармония своя. Она неразделима с жизнью человека, с его трудом, огромным, благородным. С его пролитым потом, что заливает грудь солеными струями. С той радостью в его глазах, когда прекрасный урожай заполнил все амбары, и скорбью на лице, когда проклятый град побил колосья, когда явилась нежданная засуха, грозя округе голодом и мором, тем самым заставляя туже затянуть ремень. Все эти радужные мысли нарушил чей - то крик. Третьяк тот час же встрепенулся. Что это было? Зовет на помощь кто - то? Или наоборот, кого - то гонят прочь? Малец, сгорая от любопытства, прибавил шагу. Впереди прям на дороге, он увидал какую - то возню. Но было далеко, не разобрать, кого там бьют и кто там бьет. Когда Третьяк подошел поближе, то увидал такое, что ему пришлось совсем не по нутру. Какой - то незнакомый мужичок держал одной рукой за длинную шею маленького дракончика, так это с крупного зайца размером, а другой, сжимая толстую дубину, охаживал невинную тварюгу по всем бокам, по голове и по хвосту. Змееныш изворачивался, стараясь вырваться на волю, не получалось ничего, крепкая была ухватка незнакомца, как клещ вцепился, враз не оторвешь. - Дядя, ты почто животину тиранишь? - строго спросил Третьяк. - Акстись, дите, где ты видишь животину, - удивился мужик, - это же тварь ползучая, ее надо не жалеть, а давить, топтать ногами и жечь на костре, как последнюю заразу. - Нет, дядя, ты не прав, - возразил ему Третьяк, - если эта животина, и не похожа на других, то еще не значит, что надо ее топтать ногами, да насмерть палками забивать. Она же тоже дышит, значит для чего - то сотворена богами. Они просто так, на ветер, свой труд не бросают. Вот скажи мне, этот дракон напал на тебя? - Нет, - честно признался мужик, удивившись вразумительным словам такого мальца. - Так почто животину тиранишь? - Так на вид противна. - Послушай, дядя, а давай я у тебя его куплю. - Вот это чудище? - Ага. - А деньги есть? - Вот, - Третьяк, порывшись в кошеле, выудил серебряную монету. - Что - ж по рукам, - согласился мужик на сделку. Он забрал деньгу и со счастливой улыбкой на устах, сразу удалился. Третьяк тоже счастлив был. Еще бы, такое чудо - юдо ему нежданно привалило. Погладил он шершавую головку змея, почесал протянутую шею. Тот разомлел, закатил глазки от удовольствия и игриво цапнул, мальца за рукав рубахи. - Ах, ты Тяпка неразумный, - пожурил его Третьяк, - что ж, так значит будешь Тяпкой, а что, чем не кличка для тварюги вот такой чудной. Приласкал он змея и понес домой, спрятал там, в сарае, да пошел на боковую, после сытой вечерни. Следующее утро выдалось беспокойным и шумным. Причиной тому оказался Тяпка. Проснулся змей раньше всех и стал обследовать новое пристанище. Подался вначале в курятник, навел там шороху. Бедные клуши, спасаясь от зубастой твари, залетели на насесты и начали дружно возмущаться такому беспределу, оглашая окрестности своим скрипучим гласом. Тяпка хотел последовать за громогласными курами, взмахнул кожистыми крыльями, но те были еще слабы, не смогли поднять змея на перекладину. Тогда он вышел во двор, покружился по нему, после чего направился к терему в поиске своего юного хозяина. Начал ломиться в хоромы, но входа не нашел. Его такой исход нисколько не огорчил. Ведь рядом с теремом росла ветвистая яблоня, высокая, с толстым стволом. На нее то и полез негодник - Тяпка. На поднятый шум выглянула из резного оконца дворовая девка и встретилась взглядом с зубастой мордой невиданного чудища, которое улыбалось да деловито облизывалось. Такой кошмарный вид при утреннем тумане, да при голосистых криках петухов привел к печальному исходу. Девка завизжала, как свирель, и пала в обморок немедля, калекою оставшись до весны. Она нещадно стала заикаться, мочиться ночью прям в постель. На эти звуки огласившие округу, проснулся сам хозяин. Он встал с постели выглянул в оконце и, увидав такое непотребство, призвал к ответу Третьяка. Терпенье кончилось у Всеволода, смотреть на блажь дурную младшего сынка. Он приказал схватить то чудо - юдо, немедля изничтожить, а Третьяка за проказу таковую отсыпать розгами десятка два ударов, что б через зад он внял, что делать можно, а что нет. Малец просил не убивать чудного зверя, молился всем богам, что тот не тронет никого, в замен он примет не десяток, а целых двадцать пять ударов. Но Всеволод закусив узда, остался непреклонен и свой приказ решил исполнить в тот же миг. Так бы и закончился, бесславно путь земной у Тяпки, если б не посетил тот славный град знакомый волхв наш - Белояр. Он проходил как раз у терема того, где крики слышались и шум стоял базарный. Вошел во внутрь, посмотрел, а уяснив по кой причине весь бедлам, решил тот спор окончить полюбовно. Что мог наш волхв Всеволоду предложить? Не так уж много, но и не так уж мало. Он испросил дозволить, мальца с собой забрать, ну и конечно Тяпку прихватить обозом. Всеволод думал долго, чесав рукой, затылок свой густой и все же принял он решенье, отправить в путь сынка для упокою дома. Дворовая челядь возликовала, молиться стала всем богам, услышав радостную весть. Еще бы, ведь с уходом младшенького сына, исчезнет вся та божья животина, что наполняла терем до отказа. Не будет шума, гама, который приносили разборки между стаями котов и псов. Настанет тишь и гладь, как на пруду в покойную погоду. А что малец? Он был не против, пуститься в странствие под руководством волхва. Тот ведь как он, любил зверей и не давал в обиду братьев младших. Вот так Третьяк попал в учебу к коловратам. Он был силен и ловок, да сметлив, любил мечом рубиться и стрелял из лука, на кулаках подраться был силен да это все не то, так многие умели. Но было кое - что и у него, что отделяло от других, что не могли другие. Открылся дар у отрока сего. Он видеть может в темноте, как та ночная птица, что след оставила добротный на свежем бугорке, когда истек весь срок последнего испытанья.
***
Вел Светогор коловратов по знакомым пыльным улицам в направлении терема тетушки Рыси. До него было недалече, так что лошадей своих боевых они не стали оседлывать. Когда проходили мимо подворья боярина Ратимира, обнесенного добротным частоколом, Светогор не удержался, начал выпытывать у своих учеников: - Это не вы часом, учинили шутку над знатным боярином? Коловраты, молча, переглянулись, они не торопились давать ответ. Светогор посмотрел на их хитрые морды, приметив, как его ученики едва сдерживаются, чтоб не прыснуть в кулачок, сразу сделался стог ликом, примерился да дал незлобный подзатыльник Чоботку, как старшему, так на всякий случай, после чего начал выпытывать: - Давайте, сказывайте, что вы там отчебучили. Коловраты еще раз переглянулись, решая между собой, кто будет вести сказ, ведь что толку упираться, мол, не мы овечку съели, она сама на алтарь к Сварогу пришла. Нет, такой номер со Светогором не прокатит. Пестун со временем все равно обо всем узнает, так что после короткого молчания слово взял Чоботок, да выложил, как все было.
Как - то раз, в свободное время от воинских учений, Филин с Лисом выбрались на ярмарку, посмотреть на товары разные, если что - либо приглянется – купить. Шли они через западные ворота, не кому не мешая, никого не задирая, мирно беседуя между собой. Тут - то и наскочил на них боярин вместе со своими боевыми холопами, начал лошадью топтать, да хлыстом во все стороны махать. Филин долго не думая, перехватил десницей кнут, да дернул посильней. Лис же с боку залепил коню, попав прямо в ухо. Кто же знал, что такой знатный боярин ездит в седле на дохлой кляче, которой легкое дуновение ветерка кажется ураганным порывом. Лошадка, получив по уху, слетела с копыт, придавив собой незадачливого боярина, которым был Ратимир, да так и осталась лежать, похрипывая, крепко прижав его ногу. Боевым холопам не по нраву пришлась такая оказия. Одни из них моментом слетев с седел, ринулись на помощь к хозяину, другие же, вынув острые клинки, да кидая обидные слова в сторону коловратов, типа, вы смерды, сейчас жизни лишитесь, набросились на обидчиков. У Лиса из оружия был только засопожный нож, у Филина только толстая палка, на которую он опирался при ходьбе, но им и этого хватило, чтоб расправиться с пятеркой боевых холопов. Все произошло быстро, в десять ударов сердца. Коловраты стояли на ногах, а поверженные холопы валялись в придорожной пыли, возле своего хозяина, который, сыпал, проклятья на головы обидчиков, не останавливаясь. Как раз в это время к ним подоспела городская стража. С воями, на службе по своей прихоти лучше не связываться, себе дороже обойдется. Про это знали коловраты. Они позволили взять себя, скрутить, но потребовали выискать правду у самого Великого князя, ведь они не безмолвные смерды, чтоб терпеть обиду от какого - то бестолкового купца, который опытного воя от раба не отличит или пусть тот виру заплатит, тогда они мирно разойдутся, каждый своей дорожкой. Но стражники, толи не в духе были, толи просто от рождения такими упертыми, короче стали они спор решать не в пользу молодых воев, давая тем на выбор, или идти в холопы к обидчику, или денежки выкладывать, а к князю Владимиру, по такому пустяку, свои стопы направлять не собирались. Коловраты посмотрели на стражу. На вид полянине, а ведут себя как нурманы, охочие до чужого добра. Так как, им не хотелось идти в холопы к бестолковому боярину, пришлось выкладывать деньги. Сговорились они на четырех золотых гривнах, три, как вира обиженному и одна – головное князю Владимиру. Наскребли кое - как коловраты нужную сумму, расплатились, ударили по рукам и разошлись в разные стороны, но обиду боярину не простили, решив в подходящий момент воздать тому по заслугам. Такой случай им быстро подвернулся. Прознали коловраты, что ищет себе Ратимир хорошего жеребца, ведь его лошадь повредила бабки при падении, а добрый боярин обязан быть на седле, или он не боярин, а невольник смердящий. Зачастил он хаживать на торг, присматривать себе не абы какого, а знатного скакуна, но подходящего пока не нашел. Этим и решили коловраты воспользоваться. Искать лошадь для торга им не было надобности, а зачем, ежели у каждого у них кобылка на загляденье. Бросили жребий, чей четвероногий друг будет использован в коварной мести, выпало на Искорку Лиса, значит, ему и роль купца предстояло играть, ведь верная лошадь никому чужому в руки не давалась, если только о том хозяин не попросит. Но вот незадача, Ратимир зал его в лицо, значит, нужно было сделать так, чтобы не признал, даже находясь на расстоянии вытянутой руки. С этим делом коловраты быстро управились, надели Лису на голову длинные накладные волосы, черные, как смола, прилепили усы да бороду, такого же цвета, лицо намазали ореховым соком. Рысь принесла от тетки широкие золотые перстни, которые отрок сразу нацепил на пальцы, повесил на грудь толстую золотую цепь, приоделся подобающе в дорогой кафтан, праздничные шаровары и сафьяновые сапожки, да опоясался широким ремнем, повесив на него ножны со знатной сабелькой, украшенной дорогими каменьями. Повертелся Лис перед друзьями, покрасовался. Те осмотрели его со всех сторон, остались довольными, еще бы, в таком наряде мать родная в нем сына не признает, подумает, стоит перед ней важный купец заморский. Удачно завершив преображение, Лис взял под уздцы Искорку и направился в торговый ряд. Стоило ему там появиться, как охотников на приобретение знатной лошадки, налетело, хоть караул кричи. Лис, конечно, для вида с ними торговался, но всегда выискивал причину для отказа, то покупатель ему не по нраву, то сознательно завышал цену, ведь в его задачу входило не абы кому продать искорку, а именно Ратимиру. Боярин появился на торгу только в полдень. Он сразу обратил внимание на знатную лошадку, подошел к ней, осмотрел со всех концов, заглянул в зубы, потрепал по холке, остался доволен. - Сколько просишь за лошадь? – решил Ратимир приступить к торгам. - Десять золотых, - не моргнув глазом, сразу заломил цену Лис. - А не дороговато будет для такой дохлой клячи? – удивился боярин, хотя про дохлую он ляпнул сгоряча. Красивей Искорки на торгу лошади не было. - Так лошадь - не ослица, она медленно не плетется, а вперед несется, - начал прибаутками Лис расхваливать свой товар, - ты только волю ей дай, да сильно не обижай, тогда лошадка, как вихрь полетит и вмиг, куда хочешь, тебя домчит. Но для такого знатного боярина я слегка скошу, девять золотых за лошадку попрошу. - Акстись, купец! – возмутился ценой Ратимир. – Да за такие деньжищи я целый табун купить могу! Уступай лошадь за три золотых, и бьем по рукам! - Э нет, боярин, так не пойдет, я же тебе не сую, как на бойню скот. Эта лошадка аж из Царь – града привезена, так что ей в край восемь золотых цена, - решил еще немного уступить Лис. Но и эта цена Ратимира не устроила. Скуп был боярин, потому и хотел купить лошадку за бесценок. Долго они торговались, до самой хрипоты, но все ж сговорились на пяти золотых. Ратимир отсчитал нужную сумму, ударил по рукам с Лисом, которого так и не признал. Коловрат подошел к Искорки прошептал ей на ухо: - Жди, я скоро за тобой вернусь. Искорка обижено фыркнула, но послушалась своего хозяина, по своей воле далась в руки чужаку. Передал Лис уздцы боярину и направился к своим друзьям. Теперь им осталось дождаться ночи, чтоб доделать начатое. Наступила полночь, безлунная, без звезд, как на заказ темнее быть не может. Коловраты собрались возле высокого тына боярского подворья. Лис и Филин закинули крючья – когти на изгородь, попробовали, крепко ли держатся, убедившись в надежности, ловко полезли наверх. Оказавшись на тыне, коловраты замерли, начали осматривать темный двор. Там стояла тишина. Все домочадцы спали, не боясь воров, потому что территорию подворья надежно охраняли пяток огромных волкодавов. А вот и они появились возле забора. Собаки не подымали лай, они стояли напротив коловратов и злобно рычали, предупреждая тем самым – только попробуйте спуститься, разорвем на мелкие кусочки. Филин издал едва различимый звук, напоминающий жалкий скулеж беззащитного щенка. Волкодавы перестал рычать, начали с любопытством наблюдать за непрошеными гостями. Филин достал из заплечной сумы куски свежего мяса, обильно сдобренного маковым соком, кинул во двор, при этом ласково прошептал: - Кушайте, собачки, кушайте. От таких яств вам вреда не будет. Волкодавы, приученные не брать из чужих рук, на сей раз подошли к смачным кускам мяса, в которых белели сахарные косточки, понюхали их и стали жадно поглощать. Покончив с угощением, они задрали морды, начали поскуливать, приветливо махая хвостами, тем самым выпрашивая добавки. Правда, добавочной порции им не понадобилось, подействовал сок мака. Собаки легли вдоль изгороди, притихли, погрузившись в глубокий сон. Коловраты спустились наземь. Лис сразу направился в конюшню, а Филин пошел к створкам въездных ворот. Там он достал из сумки небольшую склянку с маслом и капнул на дверные петли, для того, чтоб те не скрипнули в самый не подходящий момент. Пока Филин бесшумно открывал ворота, Лис вывел свою Искорку из конюшни, намотав ей на копыта тряпки, чтоб не было слышно цоканья по деревянным плашкам двора. Чоботок, находившейся по ту сторону тына, ввел замену лошади, поставив ее в стойло. После коловраты закрыли створки ворот и тихо посмеиваясь, удалились к себе в детинец. На следующее утро, поднявшись с первыми лучами солнца, Ратимир помчался в конюшню, ему не терпелось оседлать лошадь да попробовать ее в деле. Каково же было разочарование боярина, когда он увидал в стойле место знатной лошади вислоухого осла, которому цена пара серебряных монет. Вот так и получилось, наказали коловраты заносчивого боярина, да еще в прибытке оказались.
Выслушав сказ, Светогор расправил усы, тем самым пряча довольную улыбку, еще бы, его ученики умудрились такое безобразие учинить, да при этом незамеченными остаться, но все ж дал еще подзатыльник Чоботку. - За что? – не понял тот. - Чтоб впредь меня в известие ставили, - пояснил пестун. - Так ты бы не позволил это совершить, - обижено проворчал Чоботок, - вот мы и пошли на самоуправство. За этим разговором они не заметили, как подошли к хоромам Рысиной тетки.
В торговом граде Ореховце жил - поживал, отважный воевода Храбр Путятович. Была женушка красавица у него, звали ее Ладой Григорьевной. Как и множество славных мужей, мечтал воевода о наследнике крепком и здоровом, чтоб в старости опору иметь, да не тужить, о зря прожитых летах. Когда чего -то очень хочется, а при этом еще и усилие свое приложишь, да не будешь кисель хлебалом жевать, то обязательно все сбудется. Так и у Храбра получилось. Отяжелела Лада, стала первенца ждать. Воевода от радости не знал, куда себя деть, указал черным девкам чтоб постоянно следили за дорогой женушкой, не позволяли ничего тяжелее ложки подымать, да и сам с нее чуть ли не пылинки сдувал, все прихоти с готовностью выполнял. А прихоти у женушек на сносях очень даже странные бывают. То им соленых огурцов с медом надобно, то икры им зернистой подавай, да разбавь ее земляничным вареньем, то совсем учудит, скажет, хочется ей что - то такого, что и сама не знает. Вот и ломай голову, думай, где такого найти. Но все это ничего, другие думки одолевали Храбра. Кто же родится у него? Долго он маялся и все же не выдержал, подался к местной ведунье испросить ответ на свою думку. Пришлая была та бабка, неказистая, ростом два вершка, да горб выше головы торчит, нос крючком, да бородавка на нем. В просьбе она не отказала, за умеренную плату поворожила и сказала, сын родится. У воеводы от счастья душа взлетела аж под небеса. Вернулся домой радостный, начал советоваться с женой, как назвать первенца. - Милый мой Храбруша, не гоже раньше времени дитятке имя подбирать, вот подойдет срок, родится девочка, так сразу же и назовем ее как полагается, - ответила ему Лада. - Сын у нас будет, - возразил Храбр, - сильный и ловкий воин из него получится, потому назовем будущего героя Силославом. - Храбруша мой дорогой, с чего ты взял, что сын будет? - вопрошала женушка. - Ведь по всем приметам доченька родится у нас. - Откуда знаю, Ладушка голубушка, не скажу, - молвил воевода, - токмо, знающие люди сказывали, что сын будет у нас. - Никак тебе старая карга напраслину наговорила, - с сожалением покачав головой, говорила Лада, - это она точно белены объелась, аль мухоморов лишка нюхнула. Не верь ей, Храбрушка мой дорогой, дочка у нас скоро народится. Но упрям, оказался воевода. Не возможно было его переспорить. Он по - прежнему стоял на своем и делал, так как считал нужным. Вот втемяшил себе в голову, что родится сын и готовился принять будущего наследника. Присматривал, какой ему меч подобрать для детских забав, какую лошаденку, под седлом ездить учиться. Женушке про это не говорил, чтоб та не насмехалась над его приготовлениями. Время быстро бежит вперед, как звонкий ручеек, оставляя позади безмятежную молодость, торопится влиться в русло степенной реки зрелости. Не остановить ту стремнину, не воротить назад. То, есть дорожка в одну сторону, которую хочешь - не хочешь, а придется каждому пройти, стоптав не одну пару сапог и съев не один пуд соли. Как - то незаметно подошел срок разрешиться Ладе от бремени. То случилось, раним утром, 23 вересеня "сентября", когда первые петухи пропели. Пришли старухи повитухи, выгнали всех из почивальни, стали своим делом заниматься. Воевода так же был лишен воочию лицезреть то таинство. Без дела маялся он, мерил шагами просторную горницу, слушал, приглушенные дверью, стоны да крики своей ненаглядной, морщил лоб, как от зубной боли, порывался помочь, да чем поможешь, когда все во власти богов. Теперь вся надежда на умелые руки повитух, да здоровье Лады. Долго мучилась женушка, солнце уже посетило вершину неба, а крики из почивальни не стихали. Но вот все затихло, послышался натужный стон, а после надрывный громкий звонкий голос появившегося на свет нового человечка. Обеспокоился Храбр, почему не слыхать голоса ненаглядной, неужели случилось непоправимое. Влетел он в опочивальню и увидел, лежит на мягком ложе Лада, прижимает малое дитятко, завернутое в чистую тряпицу, к своей груди и блажено улыбается. - С дочкой, тебя славный Храбр, поздравляем, - говорили повитухи моя руки в жбане после праведных трудов, - красавицей ненаглядной наградили тебя боги, радуйся и прославляй великих за такую милость. Посветлел лицом воевода, все же кровинушка родимая появилась на свет. Наградил щедро повитух, отпустил с миром, но на старую ведунью затаил зло. Обманула его карга со своим гаданьем, да еще и плату немереную взяла, негоже такое непотребство безнаказанно оставлять. Скор был на расправу Храбр. Вскочил он на верного коня и помчался к покосившейся лачуге, что стояла на отшибе, возле кромки темного леса, прихватив с собой пару верных друзей. Долетели они быстро, как на крыльях ветра, ворвались в темную горницу без стука. Старуха была на месте, варила в котелке какое - то зелье. Храбр схватил ее за седые космы, стал ее возить из стороны в сторону да приговаривать: - Ах ты, карга старая, не имея стыда и совести наговорила мне напраслину! Наобещали в три короба, плату серебром взяла! Говоришь, сын будет! Ну, я покажу, какой сын у меня народился, всыплю тебе с десяток плетей, не посмотрю на твою седу голову! Ну - ка хватайте, братцы, тащите во двор, Бить будем старую ведьму! Старуха визжала то боли, вырваться старалась. Но куда уж ей немощной справиться с добро молодцами. Схватили ее за руки и поволокли на божий свет, привязали к плетеной изгороди, отошли в сторону. Достал Храбр плеточку треххвостую, начал старую уму разуму учить: - Это тебе за тень на плетень! Это тебе за напраслину! Это тебе за колдовскую породу! А это тебе впрок, чтоб больше добрых людей в заблуд не вводила! Воевода опустил плеточку, утер взмыленный лоб. Его други подошли к старухе, отвязали от изгороди. Та со стоном опустилась на землю, но жалиться и причитать не стала, поднялась на ноги, опираясь на плетеные жерди, побрела к своей лачуге. - Уходила бы ты старая из нашего города, - Храбр крикнул ее вослед, - милостив я сегодня, пощадил твою седую голову. Но в следующий раз, услышав от других, что наводишь кривду, не посмотрю на старость, запорю до полусмерти! - Что ж, воевода, за твою милость, и я милостью отплачу, век помнить будешь, - просипела старуха, добравшись до своей лачуги, - стану не помолясь, выйду не благословясь, из избы не дверьми, со двора не воротами. Выйду в чисто поле, в широкое раздолье. Там увижу, как туман по земле стелиться, как родилась в тереме краса девица, вот только четыре лета она проживет и когда папоротник зацветет, красавица уснет, и никто ее не разбудит. Клянусь своей душой и Марой ночной, все так и будет! А теперь прощай, воевода, а я пойду мышиной норой, собачей тропой, тайными дорожками. Никто меня не увидит, никто не услышит и следа моего не найдет! После этих слов она резво забежала в лачугу, словно и не бита была. Храбр бросился за ней вместе с другами. Влетели они в ветхую хибару, стали осматриваться. Воевода потерял разум от такого коварства. Да, кто - бы не пришел в ярость, после услышанного проклятия. Храбр готов был убить старую на месте, но той и след простыл. Вернулся в хоромы воевода удрученный, на пиру по случаю рождения дочки молча, сидел, только хмельной мед пил в большом количестве. Про случившееся не стал рассказывать своей женушке, зачем зря беспокоить, может, обойдется все. Не обошлось. Прошло четыре беззаботных лета, как и обещала старая колдунья. Братислава, так назвали дочку, подросла, похорошела. Приезжие друзья да родственники любовались ее рыжими кудряшками, миловидным лицом, с небольшими ямочками на розовых щеках, зелеными глазами, большими как у котенка, курносым, небольшим носиком. Умная, не по годам, росла девица, веселая, непоседливая, как егоза бегала по двору, затевая с ребятней свои незатейливые игры. Все уже забыли про колдунью и ее зловещее проклятие. Но вот настала пора, зацвел папоротник. Уснула в эту колдовскую ночь Братислава, а утром не проснулась. Все думали, за день умаялась, от бездельной маяты, тормошили за плечо, подымали на завтрак. Она безвольно моталась своим тщедушным тельцем, как тряпичная кукла, глаз не открывала, да и дыхания, не слышно было. Тогда то Храбр сразу вспомнил про проклятье. Горе пришло в терем воеводы. Весь город находился в печали. Видано ли, из - за коварного колдовства, сгинула невинная душонка. Печалься, не печалься, горюй, не горюй, а на погребальный костер родимую дочку отправлять надобно. Справили тризну, по всем правилам. Одели Братиславу в парчовые одежки, на носилки уложили, сверху дорогими коврами прикрыли. Сложили поленницу возле святилища, по бокам оставили хворост сухой, чтоб запалить легче было, сверху водрузили усопшую. Осталось только поджечь кострище и пойдет родная дочурка по Калинову мосту в те заповедные места, где душе живется сладко. Воевода поднял факел, уже собирался подпалить хворост, как позади себя услышал громкий возглас: - Что же вы люд неразумный творите! Почто непотребство чинить собираетесь! Почто дитятку, до поры, до времени, на Калинов - мост отправляете? Неужто прогневались боги, ума разума вас лишили? Храбр обернулся. Перед ним стоял Белояр, проходивший мимо. Он гневно смотрел на толпу, опершись на свой длинный посох, борода и усы встопорщены, глаза молнии метают. Все притихли, посмотрели на воеводу, что тот предпримет, продолжит ритуал, аль погодит немного, чем ответит дерзкому старцу. - Это не мы, а ты старец разума лишился, - воевода был смущен таким напором, потому говорил тихо, не кричал, - дочь моя уж третий день лежит не подымается, хоть и розовы ее щеки, а не дышит. За предел она ушла, во владенья Мары. - Не дышит, говоришь? - Белояр подошел к Храбру. - Ну как дай мне ложку свою. Воевода не стал спорить, понял уже, что не простой калика перехожий перед ним стоит, выполнил просьбу, снял с пояса серебряную ложку, протянул старцу. Тот взял предмет, обтер подолом рубахи, подошел к носилкам. Приложил он ложку ко рту девчушки и увидал, как запотело сразу серебро. - Смотри, воевода, дышит твоя дщерь, - показал Белояр свое действо, - спит она зачарованным сном, но это дело поправимо. Убедившись в правоте незнакомца, просветлел лицом Храбр, расправил свои могучие плечи, подивился мудрости старца, сказывал, как подобает: - Спасибо тебе, добр человече. Уберег нас от греха. А если поможешь в этом горе, то век буду в ноги кланяться, осыплю златом да серебром по самы плечи. - Злато да серебро для других дел прибереги, не надобно мне твое богатство, а кланяйся в ножки Сварогу. Его волею дошли слухи о твоей беде, вот и поспешил на выручку, - ответил ему Белояр. - Что ж ты хочешь за помощь свою? - вопрошал воевода. - Твою дщерь заклятью сильному подвергли, усыпили непробудным сном, - молвил волхв, разглядывая девчушку, - чары по силам мне снять, но, то лишь полдела. Со следующим папоротника цветом, вновь дитем овладеет дрема. Посему ей надо каждые три месяца давать целебный отвар. Придется мне ее забрать с собой. - Так отвары можно здесь варить, - пытался возразить воевода. - А где ты возьмешь целебный сбор, если нужная трава растет только возле Киева? - вопрос задал Белояр. - Аль ты знаешь, в какой день какую травку надо рвать, да в варево кидать какую сразу, а какую опосля? Нет, воевода, о твоей дщери забота на мне лежит, а вот тебе, придется попотеть, найти колдунью, да мне сказать. Я с ней поговорю по душам, да воздам по заслугам. Лишь тогда придет к дитятки полное излечение. - Так ты дедуля и самого Киева? - удивилась Лада. - Ну да, волхвую там немного, - усмехнувшись, молвил Белояр, копаясь в своей суме, что через плечо была перекинута. - Неужто мудрый Белояр пожаловал нам в подмогу? - ахнула Лада. - Аль не похож? - волхв достал небольшой глиняный сосуд, откупорил его, наклонился над Братиславой и влил ей в рот пару капелек снадобья. Все, затаив дыхание, следили за тайнодействиями Белояра. Вначале ничего не произошло. Но в следующее мгновение крошка глубоко вздохнула и открыла глаза. Она медленно поднялась со своего ужасного ложа, с удивлением оглянулась на толпу. - Славушка, родимая! - Лада со слезами на глазах кинулась к поленнице и обняла свою дочь. - Я свой долг выполнил, - промолвил Белояр, - теперь за тобой слово, воевода. Не хотел Храбр отпускать свою малютку в дальние края, неведома куда, к незнакомым людям. Как она там будет без нянек, да без родительской заботы. Кто ее приласкает в трудную минуту, кто защитит, не даст в обиду. Не хотел отпускать, но все ж смирился с неизбежным и дал свое согласие. Три дня ушло на сборы. На четвертый забрал Белояр Братиславу из родительского дома. Направились они долгой дорогой в Киев - град. Так излечившись от недуга, попала Братислава на обучение к коловратам. Там она осталась под присмотром волхва. Тот обучал ее, как варить снадобья, какие травы собирать, заговоры складывать, слушать лес, не чураться нежити, если та добрая, а со злой разговор короток, гнать в три шеи от себя подальше, аль изничтожить на корню, чтоб доброму люду разную пакость не чинила. Светогор также положил на нее глаз, росла девчушка гибкая, как ивовая лоза, юркая, как куница, ловко умела забираться на дерево и как белка прыгать с ветки на ветку, не страшась высоты. Стал он пытать ее ратному делу. И здесь Братислава лицом в грязь не ударила. Хоть девицей была, но не каждый отрок мог ее удалью похвастаться. Там где силы не хватало, она ловкостью брала да смекалкою своей. За время обучения, Белояр время не терял, постоянно искал следы ведуньи, что зачаровала Братиславу. Много он потратил сил, но все ж нашел ее в дремучем лесу. Она подальше убралась от людей, боясь мести Храбра. Найдя ведунью, Белояр поговорил с ней по душам, выяснил, как все было, да уговорил снять заклятье, ведь наложила она его на девчушку не по злобной своей натуре, нет, черноты у нее в душе не было, а по большой обиде. Так что вскоре Братиславе не было надобности принимать лечебный отвар. Как - то незаметно приблизился срок испытаний. Все тяготы Братислава с достоинством прошла, не дрогнула в трудный миг. А на последнем, все увидели отчетливый след рыси на свежем бугорке.
* * *
Велик Киев - град, много в нем простых домов, да богатых хоромов, а люду просто тьма, снуют по улочкам, как муравьи, одни дело пытают, другие от него мытают. Там же находился терем Вереи, тетушки Братиславы. Был он высок, да внутри просторен, как полагается у бояр. В светлой трапезной комнате стоял накрытый стол. Решила боярышня потрапезничать да не в гордом одиночестве, муженек то отлучился по делу, а гостьей желанной, давно не виденной, с племянницей своей. По такому случаю повелела она накрыть стол, чем Макошь одарила. Та не поскупились, щедро выставила угощенья. Лежали на столе рябчики запеченные с птичьими потрошками, почки заячьи на вертеле, свинина кусками, караси жареные, соленые сморчки, зайчатина заливная, спинки белорыбицы на пару, уха холодная из пескарей, яблоки румяные, вишня спелая прям гроздями, пироги, расстегаи, да вино заморское. - Кушай, девонька, кушай, - молвила Верея, тучная баба, одетая в шушун - свободное платье из плотной ткани с бархатной грудью, да атласными вставками на подоле, на голове лежал высокий кокошник, расшитый золотыми нитками. Из украшений были бусы из жемчуга, да обереги из злата, да серебра. Она подперла ладонью щеку, смотрела, как Рысь скромно отламывает мясо от белорыбицы и в рот себе ложит. - Чем же вас Светогор потчует, неужто пустой кашей да сырой водой. Ты только глянь на себя, худоба худобой, совсем уж на тростиночку похожа. Тебя случаем от ветра не качает? - Зря ты тетя на хорошего человека напраслину наводишь, - слово замолвила за своего наставника Рысь. Она изменилась с тех пор, как впервой попала к коловратам. Перед тетушкой сидела не шустрое дите, которому невмоготу сидеть на месте, а степенная девица семнадцати лет отроду. Ее стройное гибкое тело скрывал сарафан понизу расшитый разноцветными цветами и травами, с пояса на грудь шли два тюльпана, горловину украшало мелкое красное шитье с бусинками. Рыжие волосы сплетены в две тугие косы, зеленоглазая, с пушистыми ресницами, тонкими бровями, курносым небольшим носиком, аккуратными, как выточенные из янтаря, ушками с длинными мочками и алыми устами. - Светогор конечно нас медом да варением не балует, но и впроголодь не держит, едим досыта. А то, что худа, так я не на печи сиднем сижу, а ратным делом занимаюсь, вот много мяса не нагуляла. - И я о том же, - продолжала ворчать Верея, - тебе в пору возле муженька сидеть, да деток малых уму разуму учить, а ты все сабелькой играешься, да стрелочки пускаешь. Смотри, так и останешься старой девой. Ох, жалеть будешь опосля. - Так не встретила еще суженого, - вздохнула Рысь и принялась за расстегаи с зайчатиной, запивая все сбитнем горячим. - Так ты ходишь да воронам счет ведешь, аль на небе облаками любуешься, - тетушка налила в чарку меда хмельного, сделала глоток, - а вокруг хлопцев гарных хоть пруд пруди. Вон Ермил, купеческий сын, и телом статен, да на лицо не рябой, как тебя увидел, дар речи потерял, а ты даже бровью не повела. Аль вот Ратибор, боярский сын, лихой хлопец, как в поход идет, всегда со знатной добычей возвращается. Чем они не любы? - Сердцу не прикажешь, тетушка, - отвечала Рысь, - это другие привыкли думать, что слюбится - стерпится. Я же жду, когда прилетит ясный сокол, украдет мое сердце. - Жди, жди и дождешься - старой девой останешься, - проворчала тетушка. Она хотела еще что - то добавить, но в трапезную вбежала девка дворовая. - Боярышня, к нам волхв пожаловал, - молвила та. - Так что стоишь, рот раззявив, готовь подношение гостю нежданному, - указала Верея. Девка сразу убежала. Екнуло у Рыси сердце. Неспроста появился здесь ее наставник, а что это был он, она не сомневалась. Верея встала из стола, поправила кокошник, направилась к крыльцу. Там ее уже ждала девка дворовая. Она подала боярине корец со сбитнем. Вовремя это сделала, как раз к крыльцу подошел Белояр. Верея спустилась с крыльца, поднесла ему корец. Тот принял его, выпил до дна и перевернул, показывая, что пуст. Опосля поклонился Белояр и молвил: - Мир и покой сему дому. Счастья и здоровья тебе боярыня Верея, пусть не оскудеют твои закрома, да стол всегда ломился от обильных яств, чтоб Макошь тебя стороной не обходила. - И тебе век жить не тужить, - отвечала тетушка, - что стоишь как бедный родственник, проходи, присаживайся к столу, угощайся, чем богаты. Волхва не надо было долго упрашивать. Прошел он в трапезную, сел на лавку, налил в чарку хмельного меда, промочил горло, да принялся за кусок телятины. - Какой кривой дорожкой тебя, почтенный волхв, к нам занесло? - вопрошала Верея, узрев, что гость утолил первый голод. - Аль запамятовал, где твое святилище стоит? - Почему же запамятовал, как стояло оно из спокон веков у старого дуба, так и стоит по сей день, - сказывал Белояр попивая вино заморское, - вот шел я мимо, да решил к знатной боярыне заглянуть, о здоровье справиться, да языком из пустого да впорожне помолоть. - Ой темнишь, волхв, - покачала головой Верея, - скорей рак на горе свистнет да дождичек в четверг пойдет, чем ты без дела к кому либо заглянешь. - Хе, хе, - скрипуче засмеялся Белояр, - прозорлива твоя тетка, Братислава, не даст тень на плетень навести. Хотел он что - то еще молвить, но в трапезную вновь вбежала дворовая девка. - Боярышня, воевода прибыл с тремя ратниками, - сообщила новость она, - какую - то Рысь они испрашивают. Что делать - то? - Сама знаешь, чем гостей встречать, - ответила за тетушку Братислава. Девка мигом исчезла, торопясь исполнить указания. Верея вздохнув, тяжко вновь поднялась из стола. Суетное вышло утро. Боярыня рассчитывала тихо посидеть за столом вместе с племянницей, поговорить по душам, новостями обменяться. Не вышло. Придется идти, встречать гостей. Теперь Рысь окончательно убедилась, что - то затевается по службе, то ли ратное дело, то ли тайный поход. Значит, пора собираться в дорогу. Наконец то. Они уж засиделись на одном месте, начали маяться от безделья, когда молодая кровь горела в жилах, требуя выход. Теперь уж удастся им отвести душу, показать свою лихость да доблесть. От таких мыслей Рысь начала от нетерпения елозить по лавке в ожидании долгожданных новостей. Вышла Верея на крыльцо. А там уже стоят добры молодцы, поджидают. Спустилась она к ним, подала корец со сбитнем. Вои выпили все, перевернули корец, показывая, что тот пуст, поклонились в пояс хозяйке. Светогор за старшего слово взял: - Будь здрава боярыня, пусть твои закрома не оскудеют, да стол не будет пустым. - Что ж гости дорогие, подходите к столу, не побрезгуйте скудным угощением, - пригласила Верея. Вои того и ждали. Они поднялись на крыльцо, прошли в трапезную, смотрят, а там за столом волхв уже сидит. - Вот и гости жданые явилися, - улыбаясь, молвил Белояр место приветствия. - Вы только гляньте, хлопцы! - раздался громогласный голос Светогора. - Наш пострел везде успел. Вчерась на княжеском пиру медком напился, а здесь вином заморским опохмелился! - И тебе не кашлять, воевода! - откликнулся волхв, улыбаясь, как сытый кот. Три коловрата вместе со Светогором уселись на лавки, начали метать снедь за обе щеки. Начали со свинины, запивая медом, когда куски закончились, перешли к зайчатине, да рябчикам запеченным, опосля, достали ложки серебряные из чехлов, что висели на поясе и взялись за ушицу наваристую. Боярыня не успела оглянуться, как стол стоял пустым, одни косточки да ребрышки валялись на нем. - Благодарствуем, хозяюшка, дала заморить червячка, - поглаживая округлившийся живот, молвил Светогор. - Так может, еще что желаете? - вопрошала Верея. - Ну, если есть что в печи, то на стол мечи, - оживился воевода, - да погреба не забывай, медку да винца подливай. - Будет балагурить, воевода, ведь не по пироги ты пришел, а дело пытать, - остудил его пыл Белояр. - Тоже верно, - согласился Светогор, вытерев мокрые усы от заморского вина, - негоже устраивать праздник брюху, пора и делом заняться. - Извиняй, добрая хозяюшка, - взял слово волхв, - нужда, не начатой затеи, нас заставляет, покинуть сей гостеприимный дом. - Что ж, гости дорогие, скатертью дорога вам, уж обессудьте, если чем не угодила, - встав из - за стола, молвила боярыня. Коловраты вместе с воеводой да с волхвом поднялись, поклонились Вереи за хлеб да соль и направились к выходу. Рысь последовала за ними. - А ты куда, горемычная? - удивилась боярыня. - Неужто чем обидела? - Да что ты такого молвишь, - говорила Рысь, приветливо улыбаясь, - не держу я на тебя зла. Просто загостилась крохи, пора по делам бежать. - Ну, иди, горе мое луковое, - вздохнула тетушка, - когда навестишь в следующий раз, аль совсем забудешь? - Коль дело недолгое выпадет, так через седмицу объявлюсь, - пообещала Рысь и направилась из терема.
Собрал волхв молодых воинов не в главном капище, что находится возле ворот Киева, там слишком людно, да шумно для тайной беседы, а в небольшой дубраве. Стояла та всего в четырех верстах от града. Вот здесь было покойно для души и слуха, никто не тревожил без большой надобности деревянную личину Сварога, проросшую прямо в стволе векового дуба, а коль приведет дорожка, путника к тому святому месту, то он оставит свои дары, воздаст почести своему прародителю и тихо удалится. Некому там беспокоить волхва да коловратов. Расположились они возле костра, который жадно поедал сухие дубовые ветки своими алыми обжигающими языками. Спиной к идолу сидел волхв, положив на колени свой неразлучный посох, напротив него находились коловраты вместе со Светогором. По дороге к святилищу, трое молодых воинов да девица, скинули с себя праздные наряды, оделись по походному. Чоботок с Филином накинули на себя длинные толстые поддоспешники подбитые войлоком, они были внутри прошиты мелкими обережными крестами, да опоясанные широким ремнем с костяными пластинами. На них завсегда имелись чехол с серебряной ложкой, по паре ножей, да туески берестяные для всякой мелочи, кожаные штаны, да невысокие поршни, в которых удобно ходить скрытно хоть по городским улочкам, хоть по дремучему лесу. Рысь была одета в длинную куртку, до самых колен, сшитую из толстой свиной кожи, с разрезами с боков до самого пояса и деревянными застежками спереди, да в кожаные штаны, к которым привыкла с малолетства. Все остальное, ремень с разными мелочами, да поршни, были на ней такие же, как и у Чоботка с Филином. Лис накинул на себя, как и Рысь, кожаную куртку, только она была у него немного короче, да зашнурована с боков, да защищена в нужных местах железными накладками, которые в бою защитят от коварного удара, да и весят меньше, чем вязаная кольчуга, кое так любят напяливать на себя Чоботок с Филином. Кроме всего остального, поршней, широкого ремня, то, что имелось у остальных, было у него одно отличие. У Лиса, на левой деснице, вился узкий ремешок, сплетенный из дубленой кожи. Он защищал его предплечье от удара тетивы при стрельбе из лука. - Собрал я вас, друже, не по своей прихоти, не ради суетных забав, - начал свой сказ Белояр, - службу надобно свершить да не простую, а тайную. - Так мы всегда готовы за правду свой живот положить, - гордо молвил Лис. - Знамо о сиим, - сказывал дальше волхв, с укором глянув на отрока - торопыгу. Тот в смущении опустил голову. - Грядет перед вами поход долгий да опасный, в края нехоженые, давно забытые. За Муромом, стольном градом, в стороне от земель Булгар, в дремучем лесе во владениях Мари, стоит великий град Тур. Ведомо мне стало, что есть у правителя тех весей чудная птица, вся златом горит, да место очей камушки зеленые имеет. Так один из них и есть тот самый Верлиль, который надобно вам сюда доставить. - Ты что задумал, старый? - вспылил Светогор. - Неужто из моих птенцов татей сделать хочешь? - Остынь, воевода, - успокоил его волхв, - была бы нужда силою взять ту чудесную птицу, послали бы рать. Но негоже, с тем соседом силой меряться, когда миром все можно решить. Придете в хоромы правителя сего града, попросите добром забавную вещицу, он вам ее отдаст. - Вот так и отдаст? - не поверил Светогор. - Отдаст, отдаст, - уверил его волхв, - еще помяните мое слово. - Неужто мы собрались на прогулку? - дивился Чоботок. - С таким простым делом даже обычный гонец за две седмицы справится. - Эко, какие вы прыткие, - усмехнулся Белояр, подбросив в костер пару небольших чурок, - за две седмицы управятся. Хе, хе, ну и рассмешили соколы ясные. - Что ты право, как дитятко малое, все смешки да подначки, - проворчал воевода, - уж если начал говорить дело, так говори до конца. - А кто мне поперек слова свою глупость на показ выставляет? - заворчал волхв. - Кто речь докончить не дает? - Ладно, Белояр, мы молчим и слушаем, - пошел на примирение Светогор, - давай, излагай дело, а то так до самих морозов на задницах просидим. Все молодые воины молчали, не решаясь вставить слово, и так лишнего наговорили, да пустого. Пусть старшие во всем сами разберутся, а они послушают, ума разума наберутся. - Дорога предстоит вам дальняя, - продолжил волхв, - а идете вы малым отрядом. Это ладно для скрытности, кто ж умыслит в трех отроках да деве, воев дело важное свершавших. Но по пути могут встретиться не только купцы с обозами, там всяких татей хватает, да печенеги с половцами своими ордами наскоки делают. Токмо все это для вас не помеха. С татями сами справитесь, а сквозь орду протечете аки змейка незаметная, али стороной обойдете, ведь не зря столько лет ратному делу обучались. Доберетесь до града без помех, если в пути дурью маяться не станете. А вот обратная дорожка без препон не обойдется. Чую, будет вам Маргаст разные пакости устраивать, аль колдовством, аль хитростью своей, сего не ведаю. Придется, други, настороже быть вам весь обратный путь, ведь, подмоги неоткуда взяться. А чтоб поход пустым не оказался, мы жертву Сварогу хорошую дадим. Эй, Некрас, куда ты подевался? Из - за дуба, вышел отрок лет двенадцати. Был он худощав, да высок, одетый в груботканую рубаху, подпоясанную пеньковой веревкой, холщевые штаны, на ногах обуты лапти. Тащил отрок бычка однолетку за кольцо, вдетое в нос. Тот словно чуял, какая участь ждет его, пускал скупую слезу, мычал, пытался противиться, пятиться назад, но боль от железа в ноздрях вынуждала его смириться с неволей. Подвел отрок скотину к волхву, передал из рук в руки, и отошел смирено в сторону. Белояр достал широкий нож длиной в четыре ладони, протянул его воеводе со словами: - Приноси свою жертву, Светогор. - Нет, волхв, не по чести мне сие святое дело, - отказался тот, - я здесь остаюсь, а вот птенчикам моим предстоит дальняя дорога им и вершить подношение богам. Белояр кивнул в ответ и протянул нож в сторону молодых воинов, давая им сделать выбор самим. Те переглянулись и молча, не сговариваясь, передали такую честь Чоботку, признавая его главенство. Он будет приносить жертву, он же будет командовать отрядом. Отрок подошел к волхву, взял нож, попробовал пальцем остроту. Добротное лезвие было заточено на совесть, при желании им можно и голову побрить. Чоботок схватил быка за кольцо, поднял вверх мычащую морду, да полоснул ножом по горлу. Телок дернулся от боли и с потухшими глазами грузно рухнул на бок. К лежащей туше сразу же подбежал Некрас. Он притащил деревянное корытце, подставив его к струйке вытекающей крови. Волхв подошел к нему макнул пальцы в красную жижу, подошел к истукану, да мазнул идолу по деревянным губам, поклонился в пояс со словами: - Сварог - прародитель, прими сей дар от воев молодых, да храбрых, отведи от них все беды, все козни ворогов скрытных, аль явных от начала трудного похода, до самого его конца. Закончив с этим делом, Белояр еще раз окунул пальцы в деревянное корытце, подошел Чоботку, начертал ему на груди круг, от которого отвел четыре луча: - Во имя Рода, родителя всего русского народа, хранителя домашнего очага, - волхв уверено загнул концы лучей в правильную свастику: - Во имя Сварога - прародителя, чтоб он шагал с вами всю дорогу и указывал правый путь, - он заключил свастику в круг: - Во имя Ярила Светозарного, чтоб он не покидал вас никогда, очищая душу от темноты страха, придавая доблести в делах, - Белояр добавил в круг еще четыре луча, создавая полный коловрат, восьмиконечный: - Во имя Перуна - Громовержца, чтоб он сделал твое тело крепче булата да верно направлял клинок на головы ворогов земли Русской. Пусть пребудут с тобой сила четырех богов наших, их мудрость да доблесть. - Ура! - вскрикнул Чоботок, вознеся руки к солнцу, и отошел в сторону. Волхв перешел к Филину, продолжать ритуал. Опосля настала очередь Рыси и Лиса. Покончив с этим делом, все скопом начали разделывать тушу бычка, резать на куски, которые зажаривали прямо у священного костра, да поедать, запивая медом. Ведь богов ублажили своим почетом, поминанием, а мясо свежей убоины им ни к чему, ведь они сидят высоко в самой Сварге, попивают там волшебную Сурью, заедая райскими яблоками. Так что воины набивали брюхо, не стесняясь, завтра же по самому утру выходить в поход, а там еще не знамо, когда придется так сытно поесть, попить без оглядки. Во время застолья Белояр поведал коловратам о чудесной птице, за которой тем придется идти. Сотворили ее знатные мастера, приехавшие из – за тридевять земель, умельцами они оказались знатными. Актимир, так звали правителя Тура, хорошо наградил мастеров за такую чудную забаву, ведь та птица могла петь чарующим голосом, как лесной соловей. Прознали про такое чудо соседи, начали посылать в тот град своих посланников, чтоб купить чудо – птицу, сулили несметные богатства, но князь всегда отказывал им, не хотелось ему расставаться с чудом, которого не у кого нет. Тогда соседи пошли на хитрость. Они пытались отправлять к Актимиру лазутчиков, чтоб те скрытно умыкнули чудо – птицу, но и тут их поджидало разочарование, никому не удалось незаметно выкрасть знатную вещицу, слишком уж надежно она охранялась. Нешуточные страсти разгорелись вокруг чудо – птицы, которые грозились перерасти в войну. Предвидя такой исход, Актимир пошел на хитрость. Он разослал во все стороны своих глашатаев, объявив о своей воле: тот, кто выйдет победителем в трех испытаниях, тот получит чудо – птицу. И стал Актимир устраивать ежегодно в летнюю пору турнир, на котором соискатели пытались пройти эти испытания, но до сих пор, ни у кого это не вышло, слишком уж сложными они оказались. Вот на этот турнир и предстоит коловратам попасть, чтоб выиграть его, а то, что они выиграют, в том Белояр не сомневался. Главное, чтоб Маргаст им в тех славных начинаниях препоны не ставил, тот же тоже своего посланника, наверняка туда отправит. - А что за испытания? – поинтересовался Светогор, выслушав сказ. - О том я не ведаю, - с сожалением вздохнул Белояр, - каждый год Актимир выдумывает новые, так что они никогда не повторяются. - Что ж, не ведаешь, значит, не ведаешь. Тогда давайте выпьем за удачу в походе, - предложил Светогор, подняв чарку, наполненную до краев хмельным медом. Все дружно поддержали его. Продолжалось гулянье до самой темноты. Опосля все обтерлись, обмылись от мясного жира, да завалились спать возле костра, Белояр завернулся в теплую медвежью шкуру, чтоб ночью на сырой земле свои старые кости не застудить, остальные довольствовались мягкой овчиной.
* * *
На следующий день проснулся Чоботок еще до рассвета. Подошел к Лису, слегка пихнул в бок по шкуре, мол, пора вставать, в поход собираться. Светогор тем временем уже костер потухший запалил, котелок на жердину повесил, стал похлебку готовить. Остальных нигде не видать. Ну, с Филином все ясно, пошел к своему Тяпке прощаться, а вот куда Рысь да волхв подевались в такую рань, непонятно. Пока Чоботок вместе с Лисом подтащили дров к костру, пока убрали шкуры, на которых спали, появились Белояр с Рысью. Они шли и о чем - то степенно беседовали. Сума, перекинутая через плечо, у девицы изрядно припухла, видать насобирала лечебных трав под присмотром наставника. Это добре. В походе все, что под рукой может пригодиться. Там ведь на поиски разной травы - муравы по лесам времени может не хватить. А так Рысь нужный сбор сделала, по надобности отвар сварганить на готовом легче легкого, значит, нужду в этом деле никто знать не будет. Они подошли к костру, присели, как говорится - вовремя успели, к тому времени кулеш из гречихи с большими шматами телятины, да кусками сала подоспел. Все достали из чехлов ложки и по очереди начали лезть в котелок, стараясь выловить кусочек посмачней. Филин опоздал слегка. Досталось ему на дне сливки снимать да косточки обгладывать. Но он не в обиде остался, ведь кости мозговыми оказались, а там жирная масса, да солью с перцем сдобренные, просто объеденье, только успевай их об камень разбивать и запихивать в рот. Покончив с важной трапезой, вои забрали своих лошадей да заводных, те паслись на небольшом отдалении от святилища, и стали их снаряжать. Каурка - каурая кобылка, фыркая, тянулась мордой в руки Рыси, выпрашивая угощение. Та погладив ее по пышной гриве протянула морковку. Каурка осторожно ухватила губами лакомство и смачно захрустела. Тем временем девица положила ей на спину кожаную попону, сверх ее водрузила седло, начала затягивать подпруги. Опосля приторочила сзади на луку сумку переметную, щит круглый, как само ярило, да сулицу. Сама же повесила через плечо ремень, на котором находились деревянные, обтянутые кожей ножны, с сабелькой верной внутри, на широкий пояс повесила боевой нож, штуки четыре метательных, в сапог - засопожный. Из доспехов на ней была только куртка кожаная с нашитыми железными бляхами. Снарядив свою Искорку - кобылу игреневой масти, Лис тоже приоделся по - походному. Он остался в одном поддоспешнике, зачем по дороге в кольчуге париться. За спиной у него, как раз возле левого уха, выглядывала рукоять сабли, с правой же стороны виднелись оперенья десятка два стрел, что лежали в туле. Кроме боевого ножа вой прихватил пару метательных, да кистень повесил на поясной ремень. К задней луке окромя сулицы, круглого щита и сумы переметной приторочил верный сложный лук засунутый в налучье, за который он не поскупился, аж двенадцать гривен отдал, но тот того стоил, бил далеко, да в любую погоду не портился. У Чоботка была кобылка бурой. Под стать окраса он ее ласково звал - Бурушкой. К седлу молодой воин приторочил круглый щит, суму с вяленым мясом да другими нужными вещами, без которых в походе не обойтись, место сулицы взял рогатину, сложный лук прихватил. Одетым же остался в поддоспешнике, а вот сабли Чоботок не любил, считал их детской забавой, называя ножичком. Вот булатный меч совсем другое дело, как раз по руке настоящего воя такое оружие. Им удобней щиты колоть, да копья ломать, а при желании можно ворогу и ребра помять, когда на том броня добрая. Головы же рубит меч не хуже сабли, только вот силушки надобно поболею иметь, чтоб управляться им в ратном деле. Чего-чего, а такого добра у Чоботка не отнять, наградил Сварог крепкими руками. Он не похвалялся этим, но при желании подкову разгибал на раз. По - сему имел при себе два меча, так как являлся обоеручным воином. Звездочка - так называл свою кобылку Филин. Вся она была мышастая, но имела на лбу небольшое белое пятнышко. За эту примету и получила свою кличку. Имел вой при себе меч булатный, лук многослойный, да куда без него против татей коварных. Это Рысь не сподобилась в поход его взять, хотя неплохо им владеет, но метать ножи по ворогу предпочитает. Взял с собой нож боевой да булаву гладкую. Снарядили они своих лошадок боевых, принялись за заводных. Подменных, загрузили мешками с овсом, ведь им не только травку жевать треба, иногда зерна в торбы подбрасывать приходится, так и кони сил быстрей наберутся и скакать, веселей норовят, для себя запас снеди припасли, не всегда же по дороге постоялые дворы повстречаться могут, иногда придется и в чистом поле заночевать. На свою лошадь заводную, Филин окромя всего необходимого водрузил две лишних переметных сумки, то Белояр удружил, всучил чеснока поболее. Вначале, отрок отнекивался, не хотел брать, но волхв был убедителен в речах, особенно о пользе содержимого мешков, начал сыпать поговорками - лишний прозапас не помеха, когда в кошеле прореха, да еще - нужда придет, прозапас в дело пойдет. Короче уговорил. Но и Филин попросил у него об услуге. - Будь добр, Белояр, присмотри за Тяпкой, - молвил отрок, кланяясь старцу в самые ножки, - он же малой еще, неразумный, боюсь, как бы без моего пригляда какой либо оказии не совершил. - Эх, молодо - зелено, добрая душа ты, Филин, - говорил в ответ волхв, - завел аспида страхолюдного, а теперь не знаешь, куда его девать. - Так пожалел, животину неразумную, поколь совсем крохотуленькой была, - начал оправдываться отрок, - а теперь ведь не выкинешь, прикипел к нему. Вот подрастет, тогда отпущу на все четыре стороны. - Ежели не съест ненароком, - усмехнулся волхв. - Не, он добрый, - возразил Филин. - Поколь зубы не показывает, - добавил Белояр, - ладно, не боись, пригляну за твоим любимчиком. На том и порешили. Вскоре сборы подошли к концу, молодые воины вооружились, кони под седлом стояли. Подошли к ним воевода с волхвом молвили напутственные слова: - Что ж, други дорогие, вот пришла пора прощаться. Будьте дружны в походе, в обиду друг друга не давайте, но и сами без нужды на рожон не лезьте. Младых да немощных не обижайте, старикам почести отдавайте, честь блюдите, да беду стороной обходите. Весь путь чтоб небо было чистое, да дорожка не бугристая, а прямой скатертью ложилася, да лошадками добрыми быстро отмерялась. Да хранит вас Род! - Ура! - хором отозвались три отрока да девица. Обнялись они крепко на прощание с наставниками. Опосля молодые воины вскочили в седла по - молодецки, не касаясь стремян и пустились в дальнюю дорогу. - Эх, где мои шестнадцать лет, - тяжело вздохнул Светогор, печально наблюдая за коловратами, которые постепенно уходили вдаль. - Не кручинься, старый, не пропадут твои птенчики, - успокоил своего друга Белояр, - сердцем чую, все у них ладно выйдет. - Пусть Перун их в тяжком испытании без пригляда не оставит, - тихо произнес воевода. Потом он сел в седло и направился в сторону Киев – града. Теперь от него ничего не зависело, как и от Белояра. Осталась одна надежда, на то, что его птенчики не оплошают, проявят храбрость да смекалку в своем долгом, тяжелом походе и вернутся обратно живыми и невредимыми с вожделенной добычей в руках.
Глава седьмая. Постоялый двор на перекрестке дорог.
Ехали молодые воины по дорогам хоженым, лошадьми да телегами утоптанным, пыльным, но бойким, попутным да встречным людом наполненным. Ехали, не тужили, изредка песнями себя веселили. Коль река по пути попадалась, то переправлялись через нее самолетом, а ежели не было такого, то брод искали. Они не боялись замочить ноженьки, сами вперед шли, глубину мерили, ведь лошадок беречь надо, вдруг ненароком копыто подвернет, хромоногой станет, а как в дальнем походе без них обойтись, никак не получится, вот и приходится в таких случаях своими силами обходиться. На ночь старались останавливаться на постоялом дворе, но ежели Ярило ко сну готовилось, а деревеньки поблизости не находилось, зажигали костры прямо в чистом поле аль на лесной опушке. Еду сами готовили, а насытившись, стелили потник на землю, заворачивались в теплую овчину, подложив седло под голову, да так до утра и ночевали. За время пути поиздержались они слегка, похудели переметные сумки, те, что заполнены снедью для себя, те, что овсом для лошадок, уже шестой день по дороге ни одного селения не повстречали. Если так дальше пойдет, придется задержаться, на дичину ловлю устраивать. А хотелось хоть одну ночку на перине поваляться, в баньке попариться, поесть по - людски пирогов горячих да кваску холодненького хлебнуть, а то мясо сушеное уже в горло не лезет и вода в бурдюках кончается, а поблизости ни ручейка, ни речки, ни озера не видать. Вот и на сей раз уже вечереть начинает, а жилья людского пока не наблюдается. - Не пора ли нам на ночевку место искать? - вопрошал Лис, мерно покачиваясь в седле своей Искорки. - А то в потемках не с руки хворост собирать. - Подождем маленько, - отозвался Чоботок, - перевалим вон через тот бугорок, оглядимся, может, ручеек найдем, а то лошади совсем запарились. - Что ж, подождать можно, - согласился с ним Лис, да и указанный холм находился не так уж далеко, всего лишь в двух полетах стрелы. Лошади словно почуяв скорую остановку, невольно прибавили шаг и вскоре перешли на рысь. Воины их не стали придерживать, им тоже не терпелось сделать привал. Оказалось, лошадки не зря спешили. С высоты холма, все увидали перекресток двух дорог. Прямо возле него находился постоялый двор, обнесенный высоким тыном с огромными тесовыми воротами. Воины подъехали к ним, спешились. Филин подошел к закрытым воротам, замахнулся кулаком. Постучать ему не дали. Послышался скрип снимаемого задвижного бруска, который затворял ворот и те приветливо распахнулись. - Здравствуйте, гости дорогие! - пред ними стоял круглый, невысокий мужичок с взлохмаченной головой, его борода неряшливо топорщилась во все стороны, с мясистым носом, да густыми бровями, над большими зелеными глазами. - Как говорят - гость через порог ступил - радость в дом впустил! Не стесняйтесь заходить, всех сумеем приютить, ваших лошадок расседлаем, накормим, а самих гостей ужином уважим, да спать в теплую постельку уложим. Мужичок посторонился в сторону, давая путникам проход. Путники медленно вошли во двор, огляделись. Кругом было пусто, ни телег торговых, ни лошадей расседланных, словно на улице не лето, а зимняя студеная пора, когда на улицу лишний раз выходить неохота, что уж тогда говорить о дальних походах. Странно все это показалось им. Постоялый двор стоял на самом торном месте. Со всех дорог здесь путники встречались, оставались переспать да дальше отправлялись, каждый по своей нужде. Значит, кругом полно люду должно быть. А здесь хоть метлой мети со всего маха - никого не заденешь. Везде тишь да покой, как на заброшенном капище. - Сладко зазываешь, хозяин, - произнесла Рысь, внимательно посмотрев на мужичка, - только, что - то пусто у тебя во дворе, ни гостей проезжих, ни калик перехожих не видать. Никак беда какая приключилась? - Случались деньки и получше, - проворчал мужичек, - ну что встали, как неприкаянные, проходите в хату. Эй, Вьюшок, Ждан, куда пропали, шельмецы? А ну бегом сюда, принимайте коней у гостей приезжих! Из двери дома мигом выскочили два паренька, своей статью похожие на хозяина двора. Один был чуть выше папани, но постройней, то бишь живот выпирал поменьше, но талии все равно не было видать. Другой парнишка оказался ниже ростом, но широк в кости. Они ловко подхватили уздечки из рук молодых воинов и повели лошадок в конюшню. Путников два раза упрашивать не пришлось. Коловраты подошли к избе и вошли во внутрь. Дверь с улицы открывалась прямо в просторную едальню. Там находилось несколько широких дубовых столов вдоль стен. Возле них стояли крепкие лавки. Внутри не было привычного, для таких заведений, кислого запаха перегара и пролитой бражки. Видать давненько здесь не гуляли купчишки. На одной из стен находились деревянные полки. На них стояли в ряд, глиняные кувшины, широкие миски, глубокие чашки. В подставках, по углам горели лучины. От них конечно мало света, но все ж ложку мимо рта не пронесешь. На верхнее жилье вела узкая лестница, с простенькими перилами, сделанными не для красоты, а чтоб упор для рук иметь, коль вниз спускаешься, да когда в хмельном виде подымаешься наверх - вниз не скатиться. - Занимайте лавки, гости дорогие, - пригласил хозяин, - ведь в ногах правды нет. Чоботок присел за первый стол. Все дружно присоединились к нему. Путники поснимали клинки из - за плеч, положили рядом с собой на лавку. - Уж извиняйте, старого, не ждал я нынче гостей, - начал оправдываться хозяин, - вот и не сготовил ничего путного. Ну не беда, сейчас сварганим на скорую руку, благо печь еще толком не остыла. Эй, Марфа, давай подноси к столу, чем богаты, наши гости с голодухи пухнут! Пока хозяйка приготовлением занимается, чем вас попотчевать, брагой забористой, аль медком хмельным? - Нет, хозяин, браги с медком не надо, принеси ка лучше кваску холодного, да ядреного, а то мы скоро от жажды высохнем, - сказывал Филин, - а уж хмельным мы потом попользуемся, когда службу справим. - Это правильно, - согласился с ним мужичок, - служба в первую очередь. - И баньку сготовь, - добавил Лис, - а то в пути обросли пылью, хоть грядки под репу копай. - Укажу своим обормотам, справят вам баньку, - заверил хозяин, - все будет чин - чином. После таких слов он шустро засеменил на улицу. Там отдельно от избы стоял ледник прикрытый срубом неотесанным. В этом вечно холодном месте хранились съестные припасы, которые на жаре могли испортиться, да те которые приятней потреблять холодными в летнее время. Мужичок прихватил с собой пару больших глиняных кувшинов и поторопился в избу. - Угощайтесь, только не глотайте шибко, чтоб горло не застудить, - предупредил хозяин, поставив на стол сосуды с квасом. - Ничто, мы люди привычные, - успокоил его Лис. Он подхватил один кувшин и прямо через горловину изрядно глотнул шипучего напитка. - Эх, лепота. Как тебя величать, хозяин? - Егором нарекли с рожденья, - ответил мужичок, переминаясь с ноги на ногу. Робел он немного перед этими молодыми воинами, потому что не мог понять, кто перед ним, аль люди служивые, аль лихоимцы, принявшие личину княжих витязей. Но тех и других ублажить треба, без такого дела лишнюю деньгу не заработаешь. - Ты присаживайся рядом, Егор, повесели нас сказом, - предложил Чоботок указывая на свободно место, - какая напасть посетила твой двор, почто здесь пусто, словно в заповедном месте, аль тати завелись в окрест, не пускают к тебе путников на постой? Уселся хозяин на указанное место, покосился в сторону мечей, что лежали рядом, глубоко вздохнул, налил себе в ковшик деревянный квасу, хлебнул, вытер бороду от капель и молвил: - Нет здесь татей никаких, другая беда приключилась в здешних местах. - Неужто печенеги балуют? - удивился Чоботок. - Куда ж местный правитель смотрит, коль смердящее племя здесь себя как дома чувствует? - Печенеги здесь не балуют, - возразил Егор. Он хотел еще что - то добавить, но подоспела хозяйка. Она принесла котелок со щами наваристыми, пару курочек запеченных, каравай хлеба душистого. Все достали ложки серебряные из поясных чехлов, начали хлебать варево. Хозяин молчал, ждал, когда гости насытятся, тогда можно и разговор продолжить. Тем временем хозяйка успела поднести яичницу на сале, да сбитень горячий. Удачно подгадала она, путники перестали стучать своими ложками, котелок был пуст. - Благодарствую, хозяюшка, уважила, - сказал Чоботок, ослабляя поясной ремень, чтоб тот не давил на насытившееся брюхо. Налил себе сбитень в ковшик, хлебнул немного и обратился к Егору, - так что за беда приключилась в округе? - В здешние края половцы не заглядывают, да тати не балуют. Может, шалили раньше помаленьку, но вывелись все, а что им делать здесь, ежели люду проезжего нету совсем. Тому виной село Малаховка, что стоит на Муромском тракте в четырех верстах отсюда, - пояснил хозяин. - Неужто там изгои поселились? - дивился Чоботок. - Не, не изгои, гои там живут, - сказывал Егор, - озерцо там есть небольшое, да и село малое, сам оттуда родом, вот потому Малаховкой назвали. Раньше там люд обитал трудолюбивый, зажиточный. Амбары ломились от добра, а какие появлялись излишки, отправляли то на торг, в ближайший град. Лапу в зиму не сосали, как медведь в берлоги, жили сыто да весело. Но вот с третьего месяца случилась с ними беда. Словно подменили, аль морок какой навели, стали сами на себя непохожи. Дела забросили, дурью маются. Посмотришь со стороны и подумаешь, всех убогих да малахольных с Руси собрали, сюда направили, чтоб те другим жить не мешали. - Так какой от них вред? - удивилась Рысь. - Сидят ниже травы, да тише воды, в носу ковыряются. Не могли они путников извести. - Это точно, ведут себя тихо, да живут чудно, ездят в гости на козе, поле пашут на корове, по воду ходят с решетом, за товар берут навозом, - грустно усмехнувшись, молвил хозяин. Услышав такое, путники чуть не подавились едой. Лис с Филином закашлялись, сбитень не в то горло попал. Пришлось бить им по спине ладошкой, чтоб совсем плохо не стало. - Дивитесь? - продолжил Егор. - Вот и я дивился, когда к своей сестре наведался. Тоже живет, как обухом прибитая. Казалось, какая от этого путникам беда, пройдут мимо, посмеются в бороды над местными причудами, да дальше пустятся в путь. Но нет, не все так просто. Сказывают, за селом, прямо на дороженьке выросли три сосны, кто мимо них пройдет, заплутает, да назад не вернется. Стали пропадать люди торговые, молва плохая пошла про наши места. Кто раньше здесь хаживал, начал обходные места искать, проклятое село стороной объезжать. Вот и сижу теперь убытки подсчитываю, хоть в пору совсем с места обжитого сниматься, да податься некуда. Вот такие дела у нас творятся, гости дорогие. Путники сидели, молчали, переваривали услышанное. Ведь им тоже предстоит идти по той дорожке. А вдруг и правду там дела творятся нехорошие. Может лучше как все, поискать обходные пути, аль рискнуть, по проторенной дорожке податься. А то подумают, со слабиной люд ратный, трудностей боится, все полегче тропки выбирает. Тем временем в избу Ждан заскочил. Обратился он к хозяину: - Батя, банька готова, можно идти париться. - Ну что, гости дорогие, сейчас пойдете, грязь смывать, аль еще вечерять будете? - спросил Егор. - Вначале попариться, а потом поглядим-увидим. Если не сморит с пара горячего, то почивай, что там еще есть, а коль сил не останется, то готовь постель мягкую, - молвил Чоботок. Путники вышли из стола, направились на улицу. С правой стороны от избы стоял сруб, широкий, на человек шесть, а то и более. Туда они навострили свои ноги. Вошли в низкую дверь предбанника. Здесь в свете двух свечей можно было разглядеть две широкие лаки. Вои наперегонки начали раздеваться. Оголившись, они вошли в парилку. Там их сразу окутало сухим паром. Чоботок с Филином расположились на верхних полках, Лису и Рыси достались нижние. Они изредка подымались оттуда, поливали раскаленные камни квасом, который позаботились налить в деревянное корыто и оставить отпрыски хозяина постоялого двора, чтоб добавить душистого, отдающего свежевыпеченным хлебом, пара, от которого кружилась голова не хуже чем от хмельной браги. - Ух, лепота! - довольный, как кот объевшийся сметаны, Чоботок поднялся с полки. - Славно разогрелся, аж вся пыль дорожная через пот вышла. Он подошел большому деревянному чану, наполненному холодной водой, взял ковшик, облился с ног до головы, все время фыркая, да отплевываясь, и вновь улегся на свое место, после чего молвил: - Ну ка, Филин, уважь друга, обходи веничком меня, да сил не жалей, дай немного телу поговеть, по-людски распариться. - Коль просят, как не уважить, - отозвался отрок. Он встал с полки, взял замоченный березовый веник, помахал им, осмотрел. Прутья, связанные в пучок оказались добротными, ни одного сломанной, ни одной корявой веточки, все ровные, как на подбор, свежие и душистые. Подошел Филин к Чоботку, начал его обихаживать с головы до пят, вначале слегка, едва касаясь тела, но с каждым разом удары становились все сильней и сильней, а вскоре совсем начал нахлестывать в полную силу. - Ой добре, ох лепота! - только и было слышно с верхней полки. - Слышишь, Лис, а мы что с тобой, рябые? - подала голос Рысь. – Ну, ка хватай веничек, распарь меня хорошенько! Так меняясь местами, начали путники друг друга избавлять от пыли да грязи дорожной, усталость снимать от маеты путевой. Обивали бока вениками, обливали холодной водой, снова млели на полке в потоках густого пара, исходя потом, иногда для передышки выбегали в предбанник. Там услужливый хозяин поставил кувшин с кваском, настоянным на репе, ледяным, аж зубы ломит. Это из спокон веков заведено. Просит широкая русская натура отдушины после тяжкого труда, или ратного дела, аль после трудного пути. Вот и пользуют банькой для очищения духа, да снятия накопленной усталости. А как еще поступить в таком случае? Браги напиться? Так она родимая поможет по случаю, это смотря на какую струну душенька налажена, радость навести иль грусть навеять, но не как усталость снять не получится. По праздному случаю она хороша, да для поминания друзей и родственников. Для чистого отдыха она никак не годится, принесет с собой поутру только больше усталости да головного похмелья, коль употребишь свыше меры. Так что банька в таком случае в самый раз. А еще там обстановка располагает к душевной беседе, к обсуждению тайных дел, ведь кругом одни свои, можно не таиться от посторонних послухов. Вот и путники, вольготно расположившись в предбаннике, взялись за решение своих проблем. - Что скажете, други, правду молвил хозяин, аль брешет, как сивая кобыла, объевшись белены? - вопрошал Чоботок отпив квасу прям из кувшина. - Сказ чудной, поверить сложно, - отозвался Лис, - только невдомек мне стало, какую прибыль он получит, если небылицу нам сказал. Как думаешь, Рысь, ведь по всяким чудесам ты у нас большая дока? - Я за хозяином внимательно следила, - говорила дева, вытирая от влаги волосы широким рушником, - нет, тень на плетень не наводил он. Говорил то, во что верил. Вот только у страха да дури око большое, видит одно - а брешет другое. - Это к чему? - не понял ответа Чоботок. - Все к тому, друже, - начала втолковывать Рысь, - может и видел хозяин причуды у старожил в Малаховке, так всяко бывает. Может у них все стадо коров белены объелась, да молоко порченое дало. Вот селяне его хлебнули и начали непотребство творить. Так за такое, нерадивых пастухов плетьми пользовать треба, чтоб следили лучше за общинными животинами, а не на блажь малахольную жалобиться. Такая беда поправима. Как у старожил кровинушка от отравы очистится, так все пойдет по-прежнему, по устоявшемуся. - А как же сгинувшие путники на той дороге? - вопрошал Филин. - Неужто, впрямь заплутали? - Того мне не ведомо, - ответила дева, - но думаю тати в том виной оказались. - Так хозяин молвил, нет лихого народу в округе, - напомнил Чоботок. - Откуда ж ему быть, ежели путников нету, - говорил Лис, - сами видели двор пустой. А может хозяин с ними в сговоре, торговый народ приютит, да под нож татям пускает, ведь с этого дюжею прибыль можно иметь? Места то здесь глухие, до ближнего князя далеко, да бояр посадских не видать, справил темное дело, и никто не заметил. - Не похож он на прихвостня лихого люда, - возразила ему Рысь. - Те по-другому себя ведут. Постоянно очи в сторону отводят, всегда суетливы не к месту, руки потные об штаны вытирают, да и речи лилейные ведут, а сами на тебя, как на будущую жертву искоса смотрят. Если и вправду там тати шалят, то хозяин здесь не при деле. - А коль и тати там, нам какая недолга, - усмехнулся Лис, - повстречаются на дорожке, так встретим по правде, на всех булатного железа хватит, а кто будет пленен, на тот случай уж я постараюсь, приготовлю пеньковую веревку, да на сук подвешу, чтоб другим неповадно было. - Думай, не думай, а завтра с первыми петухами двинем дальше, - сказал Чоботок, - так что заканчивайте говеть, пора идти на боковую. Никто не ослушался старшого, все послушно обтерлись насухо большими ширинками, оделись в чистую подмену, что прихватили с собой и направились в избу чистыми, разомлевшими. Там их на столе ждал горячий сбитень да пироги с земляничной и ежевичной начинкой. Путники не устояли против такого угощения. Присели за стол, откушали сдобы, запили горячим напитком, только после этого отправились на жилье, что находилось повыше общей едальни, разошлись там по комнатам, разлеглись на мягкие подстилки и забылись глубоким сном.
Сообщение отредактировал sermolotkov - Суббота, 30.07.2011, 06:49
Поутру коловраты встали спозаранку, первые петухи еще не успели огласить округу своим криком, а они уже спустились вниз. Там, заботливая хозяйка уже суетилась возле стола, поставила крынку молока парного, яичницу на свином сале, расстегаев пышущих теплом, судака печеного, да пару кур зажаренных на вертеле. Путники присели, откушали в свое удовольствие, ведь неизвестно когда еще им удастся так сытно поесть, дорога длинная, да не всегда на пути постоялые дворы встречаются. Опосля встали поднялись с лавок. - Благодарствуем, хозяин, - молвил Чоботок, - уважил, все по чести совести сделал. И накормил, и в баньке помыл, и спать уложил, держи плату за свои хлопоты. Положил он на стол две серебряных монеты и добавил: - Снаряди ка нам снеди в дорожку, да овса добавь в мешки для наших лошадок, а то поиздержались мы слегка. - Так Марфа уже все приготовила, - сказывал радостный Егор, подхватив со стола хорошую плату, - котомки со снедью готовы, на пару дней должно хватить. Мешки с овсом до краев наполнены, это мои охламоны подсуетились, да еще добавили крупы для кулеша и мяса вяленого. Так что впроголодь не останетесь. - Что ж, тогда прощай, хозяин. Желаем тебе гостей проезжих побольше, да прибытку по делам своим, - попрощался Чоботок. - И вам скатертью дорожка, - отозвался Егор, - коль увидите в Малаховке сестру мою, поклон от меня передавайте, скажите, что намедни к ней загляну. Прикупить кой чего надо. - А как мы ее узнаем? - вопрошал Лис. - Так она чем - то на меня похожа, одна ведь порода, увидите, сразу признаете, - заверил его хозяин, - Миленой сестру кличут, спросите в селе, там ее все знают. Путники оделись по-походному, снарядили лошадей. Казалось на сборы, времени понадобилось не так много, все было приготовлено заранее, а вышло по-другому. То подпруги да подковы надобно проверить, то забыли соль с перцем захватить, то присесть на дорожку, то кваску холодненького хлебнуть, короче выехали они за ворота постоялого двора, когда ярило начал показывать свой ясный лик на горизонте. Лошади, хорошо отдохнувшие, сразу перешли на рысь. Путники осаживать их не стали, пусть порезвятся, ведь скоро село должно появиться, а там уж придется перейти на шаг, оглядеться, присмотреться, а там смотришь, и удастся понять, на какую невзгоду Егор жалобился. Вот уже бескрайние поля закончились, начался подлесок, а жилища людского до сих пор не видать. Возможно, хозяин постоялого двора слегка попутал, сказав о четырех верстах, аль простую версту посчитал за межевую. Тогда понятно, почему они Малаховку не наблюдают, укоротил тот неверным словом, аж на половину их путь. Вдоль дороги стояли густые кусты орешника. Чоботок мимоходом срывал еще не спелые плоды, грыз их и наслаждался приятным молочным вкусом. Остальные посмотрели на его счастливое лицо и тоже взялись за это дело. Сама тропа, шириной в пару лошадей, еще не успела зарасти, значит все же кто - то ездил по ней, успевал утаптывать. Впереди послышался стук топора. Невидимый взору селянин трудился не покладая рук, рубил дерево, подымая шум на весь лес. - Никак кто - то новоселье решил справить, - прислушиваясь, молвил Филин. - Похоже, - согласился с ним Чоботок. - Значит сбрехал хозяин, не могут малахольные таким делом заниматься. У них же руки как крюки, умеют только в носу ковыряться, да ложку держать, - добавила Рысь. - Поглядим - увидим, - сказал Чоботок. Лошади уже перешли на шаг, это правильно, за любым крутым поворотом может оказаться крутой обрыв оврага, аль дерево сваленное бурей, да и не к чему разгоняться по лесной дорожке, ведь за ними никто не гонится. Тем временем стук топора приближался, но виновника шума пока не видать. Только проделав путь на расстояние полета стрелы, они увидали чудо, от которого на время потеряли дар речи. Недалеко от тропы стоял раскидистый тополь. На его толстой ветке, сидел мужик, одетый в домотканую одежку. Он трудился, утирая пот со лба, рубил сук под собой. - Эй, мужик, чего творишь? - придя в себя, спросил Чоботок. - Сук рублю, вестимо, - ответил тот, посмотрев сверху на путников. - Так ты свалишься, - предупредил его Чоботок. - Не, я крепко ногами ветку обхватил, - весело сказал мужик и с прежним усердием принялся за прерванную работу. - Вот малахольный, - сплюнув, молвил Чоботок. - Не сбрехал хозяин, - задумчиво произнес Лис, - неужто и в селе все так плохо? - Поглядим - увидим, - повторил свою присказку Чоботок, опосля прислушался к стуку топора и добавил, - все, сейчас сверданется. Вдалеке послышался треск ломаемой ветки, шум падающего тела, кроткий испуганный крик мужика и протяжный вой от боли. - Я же говорил, - с удовлетворением отметил Чоботок. Он уже позабыл о случившемся, но ненадолго. Позади, раздались чьи - то торопливые шаги. Они неуклонно приближались. Чоботок оглянулся, хватаясь за рукоять меча, так, на всякий случай. Вдруг тот малахольный просто отвлек их внимание, а теперь тати стараются напасть исподтишка. Оказалась осторожность его напрасной, это мужик, потирая ушибленный бок, догонял путников. Поравнявшись с лошадью Чоботка, он вопрошал: - Ты случаем не ведун? - С чего бы это? - удивился путник. - Как это с чего, - идя рядом, молвил мужик, - ты же предвидел мое падение, значит - ведун. - Во как бедолагу о землю приложило, - с сочувствием произнес Лис, - хорошо за Сварога тебя не принял, а то пошла бы молва, о пришествии на землю нашего прародителя. Так и до греха недолго докатиться. - Не ведун я, а вой на службе князя Киевского, - отмахнувшись от слов своего побратима, молвил Чоботок. - Так и вои ведунами бывают, - настаивал на своем мужик, - вспомни князя Олега, не зря же его вещим звали, ведь волхвом он знатным был. - Что, Чоботок, уел тебя мужик - лапотник, - засмеялся Филин, - так что признавайся, все равно не отвяжется. Путники вовсю веселились над своим товарищем. Еще бы, выдался такой удачный случай украсить однообразные тяготы пути, когда только и знаешь, что ешь, спишь, да на седалище своем мозоли натираешь об жесткое седло. А тут бесплатное развлечение, и скоморохов звать не надо. - Ведун, а ведун, - напомнил о себе мужик. Путники не удержались, начали хохотать во весь голос. Чоботок покосился на них хмуро и обратился строгим голосом к надоедливому селянину: - Чего тебе надобно, мужик? - Ведун, я вот упал с дерева по твоей милости, бока болят, из зада три занозы вытащил толщиной с оглоблю, - начал жалобиться селянин, - шишка на голове с куриное яйцо. - Да уж, болезненный, досталось тебе, - с сочувствием произнес Чоботок. Он смотрел на поцарапанного несчастного с напущенной серьезностью, а самого тоже на смех пробирает, еле сдерживался. - Так помоги мне от этого недуга, - взмолился селянин, - сделай, чтоб ничего не болело. - А что ж ваш ведун? Неужто не под силу ему с таким пустяком справиться? - поинтересовалась Рысь. - Была ведунья, токмо вот уж три месяца прошло, как она исчезла, - пояснил мужик, - помоги, ведун, век тебе благодарен буду. Ну что тебе стоит? Плюнул на длань, растер да сдунул и вся недолга. - Ладно, мужик, помогу в твоей беде, - пообещал Чоботок. Что только не скажешь лишь бы избавиться от такого назойливого спутника. Он начал медленно говорить, то, что первое пришло ему в голову. - Найди густые заросли крапивы, разденься. Нагим, пробеги там четыре раза наговаривая: садовая голова, два уха, пролечу по кустам аки муха, с первого раза спина пройдет, со второго раза до ног дойдет, третий - на заду отпустит, а с четвертого и голову прояснит. Опосля, поблагодари Стрибога, да Рода и всю твою хворь как ветром сдует. - Благодарствую, ведун, - радостный селянин поклонился в пояс, - как раз, неподалеку отсюда растут подходящие кусты. Еще раз благодарствую. Ну, все, я побег. Мужик сошел с торной дороги и шустро стал удаляться вглубь леса. Чоботок уже во всю веселясь, крикнул ему вослед: - Смотри не забудь наговор! - Не забуду! - услышал он в ответ. - Думаешь, поможет? - утирая очи от смеха, вопрошал Филин. - От спины - не знаю, а вот от дурости в голове может и помочь, - ответил Чоботок, вздохнув с облегчением, наконец - то удалось избавиться от докучного собеседника, - ежели ума родители не дали, так может природа матушка поможет. Мужика уж не стало видно за кустами да деревьями, только его бормотание доносилось оттуда, которое издали, невозможно было разобрать, а вот вопли селянина слышались прекрасно, видать заросли крапивы находились не шибко далеко. - Как старается болезненный, - покачав головой, приметил Лис, прислушиваясь к отдаленным ахам да охам, чем вызвал очередной приступ смеха у своих спутников, - лишь бы не перестарался, а то сдуру и оглоблю сломать можно. Не веселилась только Рысь. Она была хмура лицом и молчалива. Задели ее за живое слова селянина. Как это может быть, чтоб из селения по своей воле ушла ведунья, бросила без защиты от хвори, да сил нечистых не одно, а несколько подворий. Токмо не по своей воле такое она могла совершить. То значило - не все чисто с Малаховкой. Как бы им слезами не умыться в том незнакомом месте, не теми сладострастными, что так старательно вытирают воины, хохоча безудержно, а горькими - от боли аль потери. Ой, как не хотелось ей ехать в то селение. Предложить своим спутникам повернуть назад, да поискать обходной путь? Так не послушают, да еще обсмеют, назовут пугливой курицей, и все равно сделают по - своему. - Почто кручинишься, красавица? - усмиряя смех, поинтересовался Чоботок. - Все мысли нехорошие крутятся, покою не дают, - ответила Рысь. - Это ты про селение беспокоишься? - продолжал спрашивать старшой. - Про него, - подтвердила воительница, - не нравится мне все это. - Ты думаешь там все такие? - встрял в разговор Лис. Рысь, молча, мотнула головой, подтверждая его слова. - Так они же безобидные, словно ляльки малые, да работящие, как я посмотрю, - успокоил ее Чоботок, - чего нам их остерегаться, проедем мимо, передадим привет от хозяина постоялого двора его родной сестре, да дальше в путь двинемся. Думаю, все равно чудней, чем сейчас было, более не увидим. - Твоими губами только мед пить, - невесело усмехнулась Рысь, - как бы такая беспечность боком нам не вышла. Остальные ее спутники усмехнулись тем словам, не ведали они, что опасения их подруги вскоре подтвердятся.
По лесной дороге не слишком долго им пришлось идти. Вскоре деревья не так часто стали стоять, да и кустарник редеть начал. Среди ветвей, нависших над головами, все чаще стали появляться просветы с чистым небом. Лесная тень постепенно уходила в сторону, уступая свое место солнечным лучам. С правой стороны утоптанного тракта расположилась лужайка между двух тополей. Там среди высокого бурьяна едва виднелось что - то знакомое, деревянное. Чоботок чудом не проехал мимо. Он, краем глаза заметив неправильное, не должное, медленно спешился, подошел к тому предмету, раздвинул высокую траву. Там на боку, лежал деревянный бородач с кривой улыбкой. Его черные губы рассохлись, покрылись глубокими трещинами, да и сам Чур, хранитель границ селения, был кем - то попорчен топором. Вокруг идола столпились путники. Они были подавлены, узрев такое святотатство. Теперь на их губах не играли улыбки. Все поняли, творится здесь что - то нехорошее, не до шуток теперь. - У кого ж поднялась рука на такое? - едва слышно произнес Филин. Чоботок осмотрел все вокруг. Нет, следов не осталось, видать, давно уж было совершено кощунство, все успело зарасти травой, да смыть дождями. Теперь не найти изверга, не наказать по всей правде. Только приходится уповать, что, то темное дело не прошло мимо взора мудрых прародителей, а те уж постараются, найдут подобающую кару за такое непотребство. Вои подняли Чура, поставили на прежнее место, вокруг него оборвали траву, да оставили как дар, немного вяленого мяса с крупой греческой, сели на коней и поехали дальше. Дорога постепенно стала петлять, затем уводить вправо. Далее она пролегала вдоль глубокого оврага, бока которого заросли густым кустарником, затем вильнула влево, прошла через широкий ручеек, укрытый склизким, от зеленой плесени, бревенчатым настилом. Вскоре густой лес закончился, поменялся на березовый подлесок, но и он остался позади. Дорога постепенно выбралась на широкий луг. Вот где раздолье для стада коров, только вот их как раз и не наблюдалось. Это казалось странным, ведь до темноты еще далеко, загонять скотину в хлев рано. А может это пахотные угодья? Их просто оставили под пар, чтоб набралась землица силушки да дала хороший урожай? Да что там гадать, нужно дальше ехать. Тем временем торговый тракт минул березовую рощу. За ней открылось поле, на котором стояли высокие стога сена. Значит вскоре должно появиться селение. Так оно и было. Поднявшись на не слишком высокий бугор, на другом возвышении путники увидали Малаховку, обнесенную горбатым частоколом, не слишком высоким, так, защититься от дикого зверя, но для обороны от набега степняков он никак не годился. Видать копченые в здешних местах сильно не баловали. С левой стороны от села, как и говорил хозяин постоялого двора, находилось небольшое озеро, по берегам которого росла осока, несколько плакучих ив, да местами камыш высокий. Там тоже было пусто, ни рыбаков, ни баб занимающихся стиркой, на воде не наблюдалось. От подножия бугорка дорога разветвлялась. Одна шла прямо, другая заворачивала в село и подходила прямо к беззаботно открытым воротам. Путники решили проследовать по второй. Они же обещали передать привет сестре Егора, да оглядеться вокруг, поспрашивать у местных надобно, о том - о сем, может полезное чего - нибудь для себя узнают. Село на самом деле оказалось небольшое, всего с десяток дворов. Как говорится, селом стыдно назвать - слишком маленькое, но и хутором не назовешь - слишком большое, короче деревня. Подъехали путники к открытым воротам, спешились, дальше решили пройтись пешком, чтоб ноги размять, да с местными так легче общаться. На улице было пусто, никого из селян не видать, только утки да куры под ногами мешались, бегали туда - сюда, подножий корм искали. Собаки брехали за невысоким тыном некоторых домов. А где же детвора? Почему ее не видно? Ведь это самый любопытный народ. Все им надо увидеть, все им надо узнать в первую очередь. Куда ж они подевались? Ага, вот и детвора показалась. Вон, над забором виднеется вихрастая голова. Выглянула на мгновение, увидала незнакомых путников и скрылась с глаз долой. А вон из щелочки в неплотно сложенном тыне, виднеется горящий любопытством взгляд. Не успели они пройти пару домов как услышали позади чей - то крик: - Разбегайся в стороны народ, коза с наездником на водопой идет! Кто ей место не уступает, того она рогами забодает! Эх, вперед, залетная! Ошалелые путники оглянулись назад. Там бежала коза под седлом, на ней сидел мужик лет пятидесяти, в лаптях, в домотканой одежке, подпоясанный кушаком, он - то и кричал на всю улицу. Коловраты не стали препираться, посторонились. Ведь с такого полоумного станется, возьмет да на самом деле бодаться полезет. А мужик на них даже не взглянул, залихватски свистнул, подстегнул козу по крупу хворостиной, да дальше помчался. - Ну что скажешь, ведун, тоже излечить возьмешься? - усмехнувшись, молвил Лис. - Ежели здесь все такие, то на каждого крапивы не напасешься, - хмуро ответил ему Чоботок, - ладно, друже, нужно отыскать сестру Егора, передать поклон от него, расспросить о дороге, да дальше двигать, дело свое вершить. Не с руки нам здесь долго задерживаться. - Вот только как ее найти? Где живет, спросить позабыли, а сейчас и узнать не у кого, - молвил Лис, - село то пустое, словно вымерло. - Аль все на покос ушли, - добавил Филин. - Нет не все, вон смотрите, кто - то в огороде копается, - возразила Рысь и указала на избу, что стояла с другой стороны улицы. Там, за невысокой изгородью, какая - то деваха копалась в грядках, то ли сажала что - то, то ли собирала, то ли траву полола. Одета она была в простенький сарафан, который испачкать не жалко, на голове платок пестренький, он закрывал волосы от пыли, от солнца, которое начало припекать. Вот девица, поднялась с колен, прогнулась назад, выпрямляя затекшую спину, обернулась. Предстало перед путниками веснушчатое розовощекое лицо с васильковыми большими глазами. Ей было лет семнадцать, не более. Увидав чужаков, девица засмущалась, обернулась назад, к избе поспешила, вытирая руки об грубый домотканый передник. - Ей, куда спешишь, девица? - крикнул Лис ей вослед. - Дай добру молодцу молока напиться! Та даже не обернулась на окрик. Влетела в дверь и была такова. - Что делать будем? - вопрошал Лис, направляясь к той избе. - Другого селянина искать, аль у этой девахи все расспросим? - Где других искать то, нет же никого, - отвечал Чоботок, - давай уж у этой все расспросим. Путники подошли к изгороди, уж хотели отворить калитку, как из избы показалась девица. Она несла в руках глиняную крынку. Подошла к забору, протянула Лису руки. - Вот, бери, испей молочка холодненького, - молвила девица. Обрадованный отрок схватил угощенье. Поднес к губам крынку полную молока, хотел уж испить, как услышал далее слова молодицы: - Уж извиняй, добрый молодец, но корова нынче не доится, пришлось к бычку мне обратиться. - Что? - Лис чуть крынку из рук не выронил. - Да на боись, шуткую я, - успокоила его девица. Но тот все стоял в нерешительности, думал, стоит пить такое молоко, аль не стоит, пошутила жительница села, аль не пошутила. Пока он колебался, Чоботок забрал из его рук крынку, наклонил, чтоб испить молока, глянул во внутрь, а там на него зеленая голова лупоглазая смотрит, квакает. Он взболтнул слегка кувшин, убирая с глаз долой оказию такую, приложился, отпил немного, вновь посмотрел вовнутрь. Там на него смотрела не одна пара глаз, аж четыре. - Красавица, ты в этой крынке молоко преподносишь, аль жаб зеленых там разводишь? - спросил Чоботок, передавая сосуд своим друзьям. Те, опосля таких слов, решили не рисковать своим здоровьем, вдруг от стужи горло заболит, аль животом будешь маяться, отказались. Чоботок посмотрел на квакающую компанию и тоже не стал допивать, отдал крынку хозяйке. - Так чем больше квакв в горшке сидит, тем дольше молоко на жаре стоит, не портится, - отвечала девица, принимая крынку. - Ты, красна девица, не пробовала его в подполе держать, аль в леднике, где постоянно студено, да сухо? - вопрошал Лис. - Зачем куда - то лазать, спину ломать, ведь не холопская. Легче на озерцо сходить, да там лягух наловить, - удивлено отвечала деваха, вот мол, какие несмышленые попались. - Ну да, ну да, - пробормотал Чоботок. Он уж жалел, что дорожка вывела их к этому селу. - Красавица, ты случаем не знаешь, как нам Милену найти? - А вам почто? - насторожилась деваха. Еще бы, люди незнакомые, проезжие, а как звать старожил знают. Подозрительно ей такое показалось. - Егор, хозяин постоялого двора, что стоит на перекрестке дорог, просил ей поклон передать, - пояснил Чоботок, - назвался ее братом. - Ага, знаю такого, - после услышанного, сразу оживилась деваха, затараторила, - Милена живет в третей избе слева, прям по дороге. У нее еще крыша горбылем покрыта, да оградка покосилась, ведь одна, без мужицких рук, вот наладить и некому. Муженек то был, да как - то пошел на зверя промышлять, а это был в зимнюю стужу, да так и не вернулся. Может шатун подмял, а может, что еще случилось, неведомо. Вот и живет одна. А баба работящая, не кривая, не рябая, да горба не видать за спиной. Поговаривают, кто - то наведывается к ней ночкой темною... - Благодарствуем за подмогу, красавица, - прервал ее Чоботок, чувствовал, если не остановить, то таких секретов о сельчанах можно услышать! Ведь язык то без костей, до утра его чесать можно, - пошли, друже, справим обещанное, да дальше подаваться пора. Попрощавшись с говорливой селянкой, путники направились к указанной избе. Подошли к низкой изгороди, сплетенной из сухих жердей. Видно было, давненько не прикладывалась к ней мужская рука, покосилась вся, пошла волнами, нагибается то в сторону двора, то в сторону улицы. Да и крышу на избе пора поправить, так - то еще одну зиму простоит, но вот по весне потечь может. Сарай кособокий стоит, того и гляди развалится, своим весом скотину домашнюю придавит. Плохо одной бабе без мужика, топором помахать, да бревнышки потаскать некому, вот и стоит все наперекосяк. А как спать в пустую постель ложиться, так под боком и согреть никто не идет. А как на покос идти, так некому косу держать, лезвие править, ножи и те уж давно затупились. Тяжко одной, что и говорить. А ежели еще и детки малые за подол держатся, то и вовсе белый свет не мил станет. Кто их подымать станет, кто уму разуму учить? Кто защитникам станет, коль настанут лихие деньки? Некому. Тяжкое бремя у бабы, а без мужика - вдвойне. Путники не решились сразу заходить через калитку, а то может за изгородью каждой твари по паре, разбежится вокруг, греха не оберешься. Вначале попробовали криком позвать. - Эй, хозяюшка, ты дома? - подал голос Чоботок. - Ежели дома, то выходи скорей, принимай гостей! В ответ никто не кричал, никто не отзывался. Но вот дверь отварилась и на высокое крыльцо с резными перильцами вышла дородная баба лет двадцати пяти, сероглазая, чертами лица чем - то на Егора похожа, одета в серую невзрачную поневу, на голове расписной платок, на ногах лапти обуты. - Что за гости, решили на печке погреть кости? - вопрошала она, подперев руками бока. - Мы от Егора пришли, поклон от него принесли, - ответил ей Чоботок. - Неужто братец вспомнил обо мне, - всплеснув руками, молвила баба, - что - ж тогда стоите, в калитку проходите.
Путники привязали лошадей к изгороди, ослабили подпруги, подвесили торбы с овсом, пусть четвероногие друзья немного подкрепятся, после этого прошли во двор. Хозяйка дождалась, когда коловраты подойдут к дому, только тогда скрылась за дверью. Воины последовали за ней. Миновали тесноватые сени, вошли в светелку. Там было хорошо, чисто. Видно было, что хозяйка не ленилась, старательно прибиралась в хате. Скрипучие деревянные полы чисто вымыты, в углу небольшая печь протопленная, с каменным дымоходом, словно только что побелена, ни паутины, ни пыли нигде не видно, окошко затянутее бычьем пузырем исправно пропускало свет с улицы, даже лучину зажигать не надо и так все видно. - Молочком парным угостить? – вежливо поинтересовалась хозяйка, указывая путником места за деревянным столом. - Нет! – коловраты не сговариваясь, крикнули хором. - Может тогда кваску? - предложила баба, удивлено приподняв брови. Странными ей гости заезжие показались, от молока отказываются, да от ее слов пугаются. Но вслух ничего не сказала, при себе удивление придержала. - От кваску не откажемся, - молвил Чоботок, присаживаясь за стол, накрытый чистой скатертью. Его спутники расположились рядом. - Тогда погодите немножко, сейчас сбегаю в ледник, принесу, - сказала хозяйка и шустро умчалась на улицу. Обернулась она быстро. Принесла кувшин глиняный с квасом, да небольшую крынку с маслом, шмат сала, да кусок сыра, все поставила на стол. Подошла к печи, вытащила оттуда ухватом котелок медный, поднесла к гостям. С над печной полки достала каравай душистого хлеба. - Угощайтесь гости дорогие, - пожелала хозяюшка, присев на краешек скамьи, - уж извиняйте за скудность стола, не ждала гостей намедни, а то подсуетилась бы, пирогов напекла. - Не кручинься, хозяюшка, - успокоил ее Лис, доставая свою ложку, - что на столе стоит, все в рот летит, мы люд скромный, на любые яства уста открыть готовый. После тех слов первым полез в котелок. А там каша пшеничная, разваренная, да под полотняной тряпочкой распаренная, путники туда добавили немного масла, размешали, получилось просто объеденье. Вот они и уплетали за обе щеки, аж шум за ушами стоял. Вскоре котелок опустел. Путники насытились, напились кваску холодненького, настойного на репе. Только после этого хозяйка завела разговор: - Как там мой братец родненький поживает? Как у него дела? Небось, серебро гребет двумя руками? - У Егора дела - как сажа бела, - сказывал ей в ответ Лис. - Неужто так все плохо? - с удивлением вопрошала Милена. - Домочадцы живы да здоровы, сами видели, - отвечал Лис. Хозяйка с облегчением вздохнула. - А вот на счет звонкой монеты, только со слов Егора могу сказать. Плохи дела, торговый люд по тракту более не ездит, перехожий более не ходит, так что прибытку нет, и не предвидится. Говорит, хоть в пору снимайся с обжитых мест, да подавайся в другие края. - Значит, тоже нелегко живется, - с тяжким вздохом сказывала Милена. - Так он намедни, обещался заглянуть к тебе, вот и поговорите о житье - бытье, - припомнив, добавил Лис, - лучше, ты нам сказывай, как до такой жизни докатились? - До какой? - уточнила хозяйка. - Мы здесь проездом и то усмотрели, неладно живете, что не встречный, то блаженный, что не собеседник, то малахольный, - отвечал ей Лис. - У вас все здесь такие от рождения, аль со всей Руси собрали на постой? - Не всегда так жили, - вздохнув, в глубокой печали молвила Милена, - раньше ладно было все. Жили -поживали да добро наживали. Но как - то раз, кажись три седмицы назад, появился в нашем селе путник утомленный, то ли калика перехожий, то ли волхв заморский... - Постой, - перебил ее Лис, - разве не три месяца назад все началось? - Кто ж такое вам сказывал? - удивилась хозяйка. - Так Егор и сказывал, - отвечал ей вой. - Тот сбрешет - задорого не возьмет, - усмехнулась Милена, - у нас же и до этого некоторые были с ветром в голове, творили разное непотребство, то поводу с решетом ходили, то воду в ступе молоть пробовали. Так он одного из них увидал, да напридумывал разных небылиц. - Что за странник дивный был? - Рысь совсем другое заинтересовало в рассказе хозяйки. Ей не понравилось упоминание о пришлом, после которого вполне возможно начались все странности в этом селе. - Путник то, - Милена нахмурила лоб, вспоминая о былом. Но вскоре ее лицо просветлело. Вспомнила она, о чем впредь говорила. - Путник то, на самом деле дивным был. Пришел безлошадный, но видать издалека. Одет, в черную одежку, как бабское платье до самых пят. Если бы не усы да борода до пояса, так за старуху могли принять. Срамота, одним словом, это все равно, если баба мужицкие штаны на..., - хозяйка замолкла на пол слове и насторожено покосилась на Рысь, ведь она как раз так одета, да при оружии, вдруг обидится, начнет сабелькой махать. Та же, словно не замечая последних слов, промолчала. Успокоившись, Милена продолжила. - Голова покрыта шапкой, токмо не меховой, как у нас принято, а матерчатой, широкой, аж глаз не видно. В руках посох был, весь резной, то ли рунами исцарапан, то ли колдовскими знаками, вязь та мне не ведома. На плече сума. Из-под подола, того срамного платья, когда шагал, виднелись сапоги добротные, яловые. Правда, в таких лучше на коне скакать, аль гостей до близких добираться, токмо не в долгий путь, своим ходом, собираться. Ноги стопчешь, да и сапог надолго не хватит. А они у него, словно только что сшитые, ни грязи, ни пыли дорожной не видать, да и одежка вся чистая, ухоженная. Не похоже чтоб долго в пути он находился. Словно не ноженьки топтал, а по воздуху летел аки ворон ширококрылый. Рысь переглянулась со своими сотоварищами. Те, молча, кивнули головой. Ясно им стало, не простой путник здесь появился. По словам хозяйки выходило, поклонник мертвому богу смог поперед их придти в село. Неужто сам Маргаст решился лично двинуться в поход, аль прихвостня отправил своего за пределы каменного Царь - града. Вот только с какой целью? Посеять смуту в русских чистых душах, заставить позабыть всех истинных богов и подтолкнуть, как будто невзначай, к своей холопской вере, где трепеща, испрашивают спасенье, где перед святыми ликами по- рабски ниспадают ниц? Аль он посланника отправил в тот же град и с той же тайной целью, куда лежит и их нелегкий путь? - А на груди у него висел оберег чудной, такой мне видеть раньше не приходилось, - продолжила хозяйка свой рассказ, - толстая златая цепь висит на шее, а на ней, на той цепи, диск с мою ладонь и тоже златом, да самоцветами горит. - Истину глаголешь? - удивилась Рысь и вновь переглянулась с другами. - Может другой оберег был у него, похожий на две щепки, скрепленные крестом, да не из злата, а из серебра сварганен? - Истину, истину, ведь не слепа на очи, - подтвердила Милена. - Так вот. Подошел сей путник к нашему колодцу, достал полную бадью журавлем. Прежде чем напиться, пробормотал что - то непонятное под нос, а уж после приложился устами к ледяной водице, так вот при этом, его оберег окунулся в ту бадейку. Когда же вылез он наружу, то заблестел краше прежнего, а на самом ни капельки воды. Я в самый раз недалече проходила, все видела, Сварог не даст сбрехать. Напившись, путник столкнул в колодец бадью с остатками воды и направился в мою сторону. Подходит да вопрошает, мол, что за деревня, что за люд живет, есть здесь поблизости ведунья, аль не имеется таковой. Я, конечно отвечаю, да сама выспрашиваю, кто таков, куда путь держит, не видал ли моего мужика в Муроме, ведь оттуда он по дороженьки пришел. - Так твой мужик здравствует? - удивилась Рысь. - А чего ему будится в Муроме, на княжьей службе. В последнее время его дружина в поход не собиралась, ведь он ратником там, - пояснила хозяйка. - А нам твоя соседка... - начала Рысь, но Милена ее перебила: - Это Фроська, что ль? Так у нее язык без костей, да голову Стрибог продул, постоянно брешет, напраслину на всех наводит. Наши бабы уж давно ее за косы потаскать собирались, уму разуму поучить, да вот все недосуг этим заниматься. И без нее хлопот полон рот. - Дальше - то, что было? - напомнила Рысь о прерванном рассказе. - Дальше то. Что дальше, - продолжила хозяйка, - поговорили с ним о том, о сем. Оказалось, в Муроме он не был. О моем мужике ничего не слышал. Распрощался и пошел к нашей ведунье. Она же у нас на отшибе жила, поближе к лесу, чтоб разные нужные травки собирать, да в покое быть. Милена замолкла на время. Путники не стали ее подгонять, подождали, пока она промочила горло квасом да дальше продолжила: - Все началось на следующий день. Пошел Жихарь по дрова, да место того, чтоб сушняка набрать, полез зачем - то на дерево да начал под собой сук рубить. Свалился, конечно, слегка ребра помял, едва до избы добрался. Повезли его на телеге к ведунье, смотрим, а она представилась. Ну, мы конечно тризну по ней справили, как положено. Погоревали, но жить то дальше надо. Думали, как - нибудь без знахарки обойдемся. Не обошлись. С каждым днем все чудней и чудней в нашем селе становилось. Бабы поводу с решетом ходить начали, мужики на козах, как на лошадях, катаются. Что за поветрие такое на нас напало, сами не поймем. Кажется, все правильно делаем, а получается наперекосяк. А тут еще начали замечать, одну странность. Путники, которые путь держали в сторону Мурома стали пропадать, да и с той стороны никто не приходит. Говорят, стоят недалече от нашего села, три сосны. Кто туда вошел, тот не вышел, сгинул неизвестно куда. А обходного пути нет. Только там идет торная дорожка до самого Мурома. Вот сижу в горнице, как клуша на насесте, печалюсь. Ведь там мужик мой. Вдруг ему в голову взбредет на побывку, до избы родной добраться. Вдруг сгинет по дорожке. От таких мыслей маюсь, а помочь ничем не могу. Была б ведунья жива, та смогла бы подсказать, что делать, как делать. А без нее - беда одна, некому подсказать, некому путь верный указать. Может, удосужитесь подсобить, люди добрые. Чем можете, помогите. Путники сидели, молчали, размышляли об услышанном. Да и было над чем подумать. Ведь им дальше идти по той дорожке, о которой предупреждал хозяин постоялого двора. Вот теперь его сестра вторит тоже самое. Неужто и вправду там путники пропадают? Про такое юным воинам еще слышать не приходилось. Белояр уж сколько дивного знает, да сам кое что умеет и то, не говаривал о сем явлении. Или волхв запамятовал? Хотя если знал, непременно упредил бы их о таком чуде. Об лешем слыхивали, правда зреть пока не удавалось. Того ежели чем обидеть, то может заставить поплутать, побить ножки по лесным дорожкам. Так у него попросишь прощения, поклонишься в ножки, дашь дары и отпустит он, смилуется. Но это ж в лесу, где его законные владенья, а вот так на торной дорожке, никогда такого не бывало. Не в его власти там заставить путников плутать, а тем более бесследно сгинуть. Здесь более попахивает чародейством. Никак без него не обойтись, чтоб совершить такое злодейство. Но кто волшбу творил? Неужто путник незнакомый, о котором молвила Милена? А если он, то кто таков? По речам красивым, хозяйки сего дома, смело можно сделать вывод, то не волхв. Да на Маргаста не похож, хотя видать гость заморский, тот путник незнакомый. С Малаховкой все так - же плохо. И дураку видать издалека - заклятье на нем висит. Только не понятно, с какою целью наложили порчу здесь. Хотя возможно путь им, коварным волшебством решили преградить, не дать попасть к намеченной цели. Но кто проделал это? Кто творил волшбу? Ведь не было здесь поклонников мертвого бога. Словом, запутано все, как снасти у нерадивого рыбака. - Что тебе сказать, хозяюшка, - наконец Чоботок нарушил, затянувшееся молчание, - коль был бы ворог явный, мы сразу могли оголить свои клинки и порубать ему головы. А так не видно же его. Как нам прикажешь одолеть душегуба невидимого? Может, средство тайное знаешь? Молчишь? То - то. Мы так - же не ведаем. Но ежели ворог встретится на нашем пути, клятву даем, изведем лиходея под корень. Дорожка то наша как раз мимо трех сосен идет. В Муром нам надобно попасть, так что мимо никак не минуем проклятого места. Там и посмотрим, так ли Анчутка страшен, как его малюют. А теперь, хозяюшка, нам собираться в путь - дорожку надобно. Путники поднялись из стола, поклонились Милене, поблагодарили за гостеприимство. Вышли коловраты на улицу, направились к своим верным лошадкам. Кажется, времени на разговор не слишком много ушло, а солнце уже миновало зенит. Так не успеешь оглянуться, как вечерние сумерки начнут сгущаться. Стоило им поторопиться, чтоб засветло успеть минуть проклятые три сосны. Подтянув подпруги, путники взяли лошадей под уздцы, да направились к выходу из селения. Но перед этим все же решили заглянуть к колодцу, посмотреть, вдруг там вода потравлена, вот и творятся по - этому здесь чудеса. Подошли к квадратному срубу высотой по пояс, возле которого стоял поднятый деревянный журавль. На нем свисала пеньковая веревка, а привязанного ведра нигде не было. Одно из двух, или утопили его, нерадивые селяне, или уперли к себе в хозяйство. Здесь уж удивляться было нечему, после всего увиденного. Рысь, долго не думая, достала из вьючного мешка медный котелок, привязала его к веревке, да отпустила в колодец. Тот со звонким шлепком зачерпнул водицы. Дева - воительница достала наполненный сосуд, поставила на ольховый сруб. Стоящая рядом Каурка, почуяв свежую водицу, сразу же потянулась к ней мордой. Рысь ласково отстранила ее рукой, от греха подальше. Она сняла золотой перстень с лиловым камнем с безымянного пальца левой руки и осторожно окунула его в воду, тихо нашептывая наговор: - Ты мой камушек лиловый, на яд и сглазы заговоренный, не ленись, подскажи, в воде порчу укажи. Макошью тебя заклинаю, да Велесом тебе повелеваю, выведи кривду на явь. После этих слов Рысь вынула перстень из воды и посмотрела на камень. Тот в цвете не изменился, значит, отравы да сглаза там не было. - Ну что? - поинтересовался Чоботок, внимательно следя за ворожбой. - Нет там отравы, - отвечал Рысь. - Значит не из - за водицы здесь все сбрендили, - отозвался Лис, - что дальше делать будем? - В путь тронемся, - сказал Чоботок, - посмотрим на три сосны. А там, поглядим-увидим, что нам дальше делать.
Спокойно выйти из села все же путникам не дали. Стоило коловратам, отдалится от колодца все лишь на расстояние двух изб, как из третей послышались детские крики, не радости, а боли. Все невольно остановились, прислушались. Вопли, один потоньше, повизгливей, другой немного погрубей, то затихали, то вновь возобновлялись с новой силой. - О боги, что же там творится? - воскликнул Филин, повернувшись к избе. - Кричат, словно живота лишают! - Может тати балуют? - высказал свою догадку Лис. - Какие тати, - не согласился с ним Чоботок, - они здесь померли б от смеха, только посмотрев на весь бедлам творившийся кругом. Нет, здесь совсем другое. Смолкнувшие крики снова послышались из избы, сначала визг, а опосля – ахи да охи, да тяжкие вздохи. - Зачем гадать, пошли, посмотрим, - предложила Рысь. Так они и сделали. Оставили лошадей на привязи возле плетеного забора, даже подпруги ослаблять не стали, не задерживаясь, минули двор, зашли в избу, оголив свои клинки, так, на всякий случай. А когда узрели, что там внутри твориться, так раззявили рты и замерли на месте. Увиденное, безмерно удивило их. Двое, отрок лет девяти, да девчушка годков восьми, по всей видимости, брат с сестрой, уж больно были они похожи друг на друга, занимались чем - то непонятным. Малявка держала пучок мха перед оком, а малец руку отведя, примеривался втереть ей кулаком под бровь. Сие занятие увлекло их так, что они даже не услыхали, как в хату проникли посторонние. Малец отвел руку, готовый нанести удар. Девчушка закрыла очи, подставила левую щеку да молвила: - Ты, Чижик, приложи сильней, чтоб искры поболее было. А то я скоро стану вся синюшней, аки Мавка озерная и все без толку, печь то не растоплена. - Не боись, на сей раз все выйдет, ты только мох не запамятуй подставить, - заверил ее малец и с маху втер прям в глаз. - А, а, а! - протяжно завизжала девчушка, старательно прикладывая к подбитому оку мох. Малец подскочил к ней и давай старательно дуть на сухой комок. - Ну что, занимается? - охая от боли, вопрошала пигалица. - Не а, не занимается, - ответил ей юнец, рассматривая мох, - надобно еще испробовать. - Вы что творите, козявки безголовые? - поинтересовался Чоботок. То, что здесь непотребство творится, он сразу уразумел. - Так огонь высекаем, - с невозмутимым видом отвечал малец. - Как огонь высекаем? - удивился Чоботок. Остальные коловраты вообще лишились дара речи от услышанного. Стояли с отрытыми ртами да диву давались. - Какой ты дядька непонятливый, - начал объяснять пацан, - ведь просто все. Я бью своей сестрице в око, оттуда искры так и летят, правда, Малуша? - Ага, так и сыпет во все стороны, - подтвердила сестрица. - Во, что я говорил, - обрадовался малец, - остается только запалить кусочек мха и можно растапливать печку. Вот только что - то пакля не занимается. Может, отсырела чуток? - А кресало использовать не пробовали? - посоветовал Чоботок. - Так ведь легче, и без урона на лице все бы обошлось. - Это мы знаем, не малахольные же, - отвечала Малуша, - только вот отец в поле ушел, да кресало с собой прихватил, а нам сделал указ, чтоб печь разожгли, щей наварили, репу пропарили, да сбитень сделали, а к нему расстегаев сварганили. Ежели не исполним его волю, накажет нас розгами. Вот и маемся, огонь добываем. - А до соседей не судьба добраться? - поинтересовался Чоботок. - У них что, искра поболее из глаз бежит? - вопросом на вопрос отвечал малец. - Кресало спросить, - поправил его Чоботок, с сокрушением покачав головой. - Так не докумекали мы до этого, - почесав затылок, молвил пацан. - Эх, головы садовые, да умишки куриные, - горестно вздохнул Чоботок, - ладно, подсоблю я вам, а то вы до прихода Триглава огонь не разожжете. - Неужто он на подходе? - с удивлением ахнула детвора. - И впрямь, чурки неотесанные, - молвил Чоботок, посмотрев на наивные детские лица. Он достал кресало, подошел к печи. Достал кусочек мха черканул, от искр тот сразу задымился. Чоботок подул на него, дождался, когда займется и положил в топку, подкладывая сухую бересту да небольшие щепки. Вскоре огонь вошел в силу. Детвора, увидав такое дело, поднялась на ноги, поклонилась в ножки Чоботку со словами: - Благодарствуем за подмогу, мил - человек. Сказывай, чем мы можем отплатить за доброту эту? - Делайте, что велел вам батюшка, да уму - разуму набирайтесь, более от вас ничего не треба, - отвечал Чоботок, - пошли, друже, делать здесь более нечего. Путники так и поступили. Вышли из избы, забрали своих лошадок да без помех выбрались за тын селения. Там они сели в седла, вниз направились к торговому тракту. Больше нигде задерживаться не стали и так без толку столько времени потеряли. Дорога на Муром проходила мимо Малаховки прямой широкой стрелой, два воза спокойно могли разъехаться. Опосля же, начала петлять, огибать редкие березовые рощи, светлые дубравы, глубокие овраги. Так, с бугорка на бугорок, путники медленным шагом продвигались вперед. Торопиться они остерегались, потому что не знали, на каком расстоянии находятся три сосны, вот и не пускали лошадей рысью аль галопом. По этому направлению видать давненько на лошадях, на телегах не ездили да пешим ходом не хаживали. Потому - то и начал подорожник со своими мясистыми листьями пробиваться через землицу, утрамбованную лошадиными копытами, да деревянными колесами телег, кустарник побеги пускать. Трава так - же своего не упустила, стала сужать владения торной дороги, брать участки под свою власть, подыматься, пока - что по щиколотку, но вскоре может набрать силу и вымахать по пояс взрослому мужу. Значит, не врали хозяин постоялого двора вместе со своей сестрой о проклятом месте. Сгинули все путники. Вот только причина сего опустошения могла быть не в колдовстве, а всего лишь в лихих людях, больно жадных до чужого добра. Те, ради дешевого медяка, готовы сгубить невинную душу. Пока движешься по простору, округу видать далеко, засады бояться нечего, по тому и сидишь в седле налегке, ведь тайно подкрасться тяжело, да простора для маневра много. На лесной дорожке по - другому. Там она не редко петляет между деревьев, скрывается за густым кустарником. Вот где нужно держаться настороже. В лесной чащобе, легче свалить дерево поперек тропинки, завал сделать из бурелома, через который не перескачешь на лошадях, да кусты могут послужить невидимым схроном для лихих людей. Там лучше не полениться, натянуть надежную броню, да держать ухо востро, следить за каждым подозрительным звуком. Прошли путники еще с полверсты, поднялись на очередной пригорок, тогда то и увидели, то, что так долго ждали. На расстоянии двух полетов стрелы стояли вдоль дороги три дерева, о которых коловраты так много слышали. Их вид им очень не понравился, особенно Рыси. Две сосны стояли у левой стороны дороги, одна справой. Они оказались высокими, да в обхват широкими, такие только на мачты ладейные ставить. Вот только никто не возьмется за такое дело, поглядев на них. Голые сосны стояли. С нижних веток вся хвоя осыпалась, только на самом верху еще виднелись редкие пожелтевшие веточки. Сами же стволы у деревьев оказались, сильно закручены в противосолонь и это было плохим знаком. Перед путниками стояли прокудливые сосны, а такие просто так не появляются. Здесь явно попахивает злым колдовством. Коловраты осадили лошадей, прислушались. Округу оглушала тишина. Ни птичьего щебетания не слыхать, ни вездесущих букашек на траве не видать. Словно все вокруг попрятались от недоброго взгляда. Путники посмотрели на Рысь, молча вопрошая, что им дальше делать. Но та, тоже безмолвствовала, сидела в седле, голоса не подавала. Умом она мыслила, нужно двигаться вперед, но и нутром ощущала, нельзя входить в то проклятое место, можно сгинуть там как все и следа не найдется. Говаривал ей Белояр про разное. Про проклятия, да про поклады подброшенные недругом. Про прокудливые деревья упоминал. Росли те в основном на лысой горе, аль на другом нехорошем месте, где дом не поставишь, куда скот на выпас не пошлешь. В том месте даже на ночлег оставаться не стоит. Можно сильно занедужить, аль вовсе помереть. В тех местах в основном капище для Чернобога люди недобрые ставят, жертвы кровавые ему преподносят, да злое колдовство творят. Так что гои те горки да пригорки стороной обходят. Еще поговаривают странь с нижним миром, обителью злых духов, в тех местах находится. Одним словом - гиблое то место. А здесь, какая оказия получается. Рядышком ни лысой горы не видать, ни гиблого места, ведь в таком случае никто торный путь вести не будет по проклятой дорожке. Так откуда - же на пустом месте прокудливые сосны появились? Сами не могли вырасти. Значит кто - то помог? - О чем задумалась, сестрица? - спросил совета Чоботок. - Нам дальше ехать, аль на ночевку место подыскать? - Нельзя нам мимо сосен путь держать, - Рысь молвила в ответ. - Но прежде чем ночевку обустроить, дело сделать треба небольшое. - По мне же, мы могли проехать еще верст пяток, а уж потом подумать о привале, - подал голос Лис. - Ты зри, какие сосны на пути стоят, - Рысь дала ему указку. - Деревья, как деревья, - хмыкнув, молвил вой, - ну скручены чуток, да высохли немного, так пыл стоял все лето, вот и покорежило их так. - Прокудливые те сосны, - пояснила спутница его, - не стоит мимо них идти голову сломя. - И что же делать? - криво ухмыляясь, задал вопрос Лис. Не верил он, что те сосны могут вред им нанести. - Чудится мне, колдовством здесь попахивает, - задумчиво изрек Филин, - не могли такие сосны на торном пути вырасти. Зачаровал их кто - то. - А ты почем знаешь? - удивился познаниям своего друга Лис. - А ты прислушайся, - посоветовал тот,- вокруг тишина стоит, аж в ушах звенит. Кузнечики не поют, птицы не летают, берегини и те пропали. А их я за версту чую. Ушли они с этого проклятого места от греха подальше. Вот только, как такие сосны появились здесь, мне невдомек. - Кто - то заклятие на них наложил, - молвила Рысь, - а чтоб чары со временем не нарушились, поклад недалече заложил. Ежели вырыть его, то можно снять проклятие с этого места. - Так его еще найти надо, - проворчал Лис, не по душе ему была нежданная задержка. - Ежели не поленимся искать, в любом случае найдем, пусть хоть поклад лежит и скрытно, - сказал свое веское слово Чоботок, он доверял Рыси. Та была лучшей ученицей Белояра и знала толк во всех чародейских штучках. Ежели она опасается ехать среди трех сосен, значит, на то есть веская причина. Да и Филин весь настороже. - Разделимся. Лис поедешь со мной. А ты, Филин, вместе с Рысью. - Токмо близко к соснам не подходите, от греха подальше, - предупредила Воительница, - и еще, когда найдете место поклада, сами не трогайте, меня зовите. Остерегайтесь, опасные ловушки могут там быть. - Остережемся, - откликнулся Лис. - Позовем, - отозвался Чоботок. Путники разъехались по разным обочинам торного пути. Рысь с Филином взялись за поиски с правой стороны дороги. Левая обочина досталась Лису да Чоботку. Подъехав к деревьям на расстоянии двух десятков шагов, путники спешились. Они, ослабив подпруги стреножили лошадок, оставив тех постись на зеленой лужайке, а сами принялись за поиски, пока Ярило позволяло это делать. Рыси с Филином не повезло. Не удалось им обнаружить место со скрытым покладом. Они облазили все кусты в округи, всю траву чуть ли не носом перепахали. Нигде не было видать места, где пожух поврежденный дерн, аль появилась небольшая выемка с осевшей землицей. Вблизи деревьев так же ничего такого не виднелось. Хотя те места приходилось осматривать издали, остерегались путники к ним приближаться, вот и зрели с расстояния пяти шагов. Чоботок с Лисом так же усердно занимались следопытством. Разделились и лазали на карачках по кустам, по репейным зарослям. Осматривали все бугорки да ложбинки, ровные полянки. Пока что ничего стоящего на глаза не попадалось. Лис поднялся на очередной холмик, посмотрел в сторону сосен. Показалось ему странным одно место. Прямо возле ствола дерева имелась небольшая выемка. На звериную нору она была совсем не похожа. Может правда, там схоронили поклад? Треба посмотреть. Позабыв о предупреждении, Лис быстрым шагом направился к тому месту. Казалось, шел прямо, никуда не сворачивал, а ноги сами его вывели на тракт, понесли прямо промеж трех сосен. Входя туда, он мимоходом заметил, как начал подыматься из- под ног белесый туман, сгущаться, словно в бане, когда поддашь парку. Вскоре стало вообще вокруг невидно не зги. Вот же только что вокруг было чистое небо, смотри вокруг, не хочу. И нате вам, идешь, как в молоке плывешь, дальше своего носа ничего не видишь, что уж тогда говорить о самой дороге. Позади, послышался приглушенный крик Чоботка: - Остановись, Лис! Туда нельзя! Но и он сразу же потонул в поднявшемся густом тумане. Вокруг образовалась пугающая тишина, ни веточка не скрипнет, ни ветерок над травой не прошуршит. Путник решил пойти на голос своего товарища, думал, что выбрал верное направление, шагал быстро, уверено, но почему - то туман не хотел кончаться, не было ему конца. На ходу Лис сложил ладони вокруг рта да крикнул что было мочи: - Чоботок, где ты? На призыв ответа не последовало. Неужто ему удалось так далеко от товарищей отдалиться, что те его не слышат? Неужто он заплутал, да направился не в ту сторону? Ему же не почудился окрик Чоботка и шел Лис точно по нему, в нужном направлении. Но тогда почему его не слышат? Пройдя с три десятка шагов, он все - же остановился, осмотрелся. С левой стороны виднелся просвет, едва различимый. Туда Лис и решил направить свои ноги. Пришлось ему идти не так уж и много, даже пол полета стрелы не было. Туман резко отступил, и перед путником открылось ясное небо. - Срань господня! - воскликнул Лис увидев окружение. Он даже не подозревал, что пропустив одну букву в слове, исказил ее и тем самым увековечил эту фразу для потомков.
Сообщение отредактировал sermolotkov - Четверг, 04.08.2011, 10:39
Чоботок, как только увидал, что Лис потерял осторожность и направился по дороге, прям среди трех сосен, крикнул ему вослед: - Остановись, Лис! Туда нельзя! Но тот видать не слышал. Как шел, так и не стал останавливаться. Вот он поравнялся с заклятыми деревьями, стал прозрачным, как струйка пара над разогретым котелком, а в следующий миг сгинул с глаз долой, словно его там и не было. - Вот так бабка сказку скажет, словно поршни салом смажет, - диву дался Чоботок, узрев такое. - Куда же ты исчез, дружище? Делать было нечего, нужно выручать из беды сотоварища. Путник долго не думая, кинулся следом за Лисом. Когда Чоботок достиг сосен, его окутал густой туман. Он остановился и прислушался. Впереди раздавались едва различимые шорохи сухой листвы. Но различить что либо, было невозможно, слишком уж густо всю округу обволакивал туман. Понадеявшись, что придерживается верного направления, путник двинулся вперед, изредка останавливаясь, прислушиваясь, надеясь не потерять след своего друга. Один раз Чоботок услышал крик Лиса. Тот раздался издалека, словно путник удалился на полверсты. Чоботок подивился этому, но отвечать не стал, только отметил, что придерживается правильного направления, что не сбился с пути, а нагнать друга, так все равно нагонит. Вскоре впереди показался небольшой просвет. На его фоне размытые очертания Лиса оказались достаточно далеки. Чоботок прибавил шагу, стараясь нагнать его, увести в обратном направлении, подальше от проклятого места. Под ногами продолжала шуршать опалая листва, да невысокая, лишь по щиколотки, трава. Но вот знакомый звук пропал, а место него шаги начали отдавать едва различимым постукиванием, такое бывает, когда идешь по дороге уложенной булыжной брусчаткой. Но отколь она могла взяться на торговом тракте, да еще на русской земле, где принято вымащивать деревянными плашками и то в городах, а не в поле, да лесной чащобе? Сплошные непонятки. Чоботок отстал от своего друга всего на несколько шагов. Так что из сгустков тумана они выбрались практически одновременно. Когда он очутился плечом к плечу с Лисом на открытом пространстве, то услышал из уст друга странную фразу: - Срань господня! - Скорее Кощеева странь, - молвил Чоботок, оглянувшись вокруг. Стояли они уж точно не на торговом тракте, идущем на Муром. Окружало их другое место, совсем незнакомое. Хотя, три сосны остались на месте, только вид свой изменили весьма. Стали они стройными, статными, не покореженными злой судьбой, верхушка зеленела пушистыми иголками. Торговый путь совсем исчез. Место него находилась, мощеная гладкими плоскими булыжниками, узкая дорожка, ведущая к незнакомой усадьбе, ранее которой не было видать. Высокий, в четыре человеческих роста, добротный тын, сделанный из необтесанных срубов, окружал ее неприступной стеной. Над открытыми воротами нависали сторожевые башенки. Они немного выступали вперед тына. Ну, это и понятно, так легче отбивать налет от непрошеных гостей, стреляя из лука вдоль укрепленной стены, да и ворота оборонять сподручней. Такие же башенки стояли и по углам крепостницы. Однако удивляло то, что возле ворот не находилась бдительная стража, да и привычных выселок рядом не наблюдалось. Неужто без холопов обходятся? Тогда кто ж хозяина кормит, поит, за чистотой следит? - А ты, какой дорожкой здесь оказался? - вопрошал Лис, обернувшись к своему другу. - Той же что и ты, - отвечал Чоботок, - кривой да запутанной. Завела она нас, неведома куда. - Может к местному боярину попали? - высказал свою догадку Лис. - Так надобно к нему заглянуть, справиться о делах, да выспросить дорожку обратно. - С виду, не спорю, на боярскую усадьбу похожа, вот только нет поблизости таковой, - возразил его спутник, - а ежели была, то смерды из Малаховки нас обязательно предупредили. - Тогда что же перед нами стоит? - удивился Лис. - Не ведомо мне, - ответил Чоботок, встревожено оглядывая округу. Не по нраву пришлась увиденная усадьба ему, ох не по нраву, большой бедой в душе отзывалось. - Ну что, вдоволь подивился чуду? Тогда пора вертаться назад. Он развернулся и направился в обратную сторону, надеясь попасть туда, откуда прибыли. Вот только ничего не вышло у путников. Они без препон прошли мимо трех сосен. На этот раз туман не застилал их глаз, не мешал искать верный путь. А где она? Где долгожданная дорожка способная вернуть путников обратно к побратимам? Ее то, как раз и не было. Путь в обратную сторону занял не так уж много времени. Прошли путники всего лишь полторы полета стрелы, дальше дорожка оборвалась, выведя их к стене непролазного леса. - А тропка то непростая, - почесав затылок, молвил Лис, - токмо в одну сторону ведет. - Значит не судьба вернуться к товарищам нам сейчас, - сказывал Чоботок, посмотрев на небесный купол. Ярило, к закату уж клонилось. Так не успеешь оглянуться, как сумерки окутают округу. - Так что - же делать будем, друже? - вопрошал Лис, посмотрев на товарища, может тому что - либо толковое в голову придет. - Ежели обратно не пускают, знамо в гости приглашают нас, - неспеша, Чоботок держал ответ, - так не будем долго в ожидании томить хозяина усадьбы, пойдем к нему, уважим, да себя покажем. Аль ты желаешь в чистом поле встретить тьму ночную, грея бок возле костра, когда поблизости находится мягкая перина? - Аль поруб со стенами сырыми, - тихо проворчал Лис. - Сначала нас туда доставить нужно, а это слишком уж хлопотное дело, - успокоил его друг. Чоботок проверил, как мечи выходят из ножен, поправил широкий кожаный пояс и размеренным шагом направился в сторону усадьбы. Лис последовал за ним. Он шел и жалел о том, что нет с ним его верного лука. Остался тот висеть на задней луке седла, там же находился и колчан со стрелами. Конечно, пропасть то не пропадет, все же там Филин с Рысью остались. Они за лошадьми да за добром присмотрят, о том печали нет. Но вот ежели конная лава недругов нежданно на них накатит, тогда - то он ох как пригодился бы. Из лука удобно на расстоянии вражин валить в седле сидящих. Пока те доскачут, пока к сечи изготовятся, больше половины на сырой земле валяться будут, а другие может, одумаются да ускачут восвояси, несолоно хлебавши. Ведь по ним стрелы метать большой сноровки иметь не надо, кучно идут, не промахнешься. Ежели во всадника не попал, то лошадь стрела обязательно найдет. С такими мыслями шел Лис следом за Чоботком и не заметил, как тот резко остановился. Он хотел спросить, в чем дело. Но вопрошать не потребовалось, сам все увидел. Там, где стояли три сосны, прямо из воздуха начали проявляться вначале Филин на своей лошади, за ним следовала Рысь, а уж за ней не отставали заводные кони да его Искорка с Бурушкой Чоботка. - То морок наведенный, аль други нас нашли? - удивлено молвил Лис. - Поглядим, увидим, - ответил Чоботок и свистнул едва слышно. Чуткая Бурушка, услыхав знакомый звук, радостно заржала и помчалась к своему хозяину. - Значит не морок, - обрадовался Лис и тоже свистом подозвал к себе четвероногого друга. Искорка долго ждать себя не заставила, только что стояла там вдалеке, а вот уж рядом копытами перебирает, да мордой в ладошку лезет, угощение требует. Вот только ничего у молодого воина с собой такого не было. Он ласково потрепал лошадку по холке, подтянул ослабленные подпруги, влетел в седло, не касаясь стремян. Чоботок уже спешил к друзьям, стоящим вдалеке. Они сидели в седлах, продолжать свой путь не торопились, осматриваясь с опаской вокруг. Лис немедля последовал к ним. Уже подъезжая к товарищам, он услышал вопрос Рыси: - Где мы? Что за усадьба стоит в сторонке? - Не ведаем мы с Лисом, - ответил Чоботок, - к усадьбе в самый раз собирались добраться, все разузнать, с хозяином поздороваться, и к этому времени вы подоспели. - Что ж, поехали, поглядим, - согласилась с ним путница. - Это уж точно, поглядим, увидим, - молвил Чоботок, - токмо, какого рожона вы за нами поперлись? - Так мы своих братьев в беде не бросаем, - сказывал Филин. Он был слегка осыпан сухими ветками прокудливой сосны, видать порывом ветра снесло их с покореженного дерева и попало, прям на коловрата. Тот неторопливо избавлялся от никчемного наряда, а вот одну из палочек все ж не удержался, припрятал в поясе, может пригодиться, поковыряться в зубах после сытной трапезы. - Место поклада хоть нашли? - осведомился Чоботок, направив лошадь в сторону усадьбы. - Нет там его, - ответила Рысь, - может и не он виновен во всех бедах. - Ладно, поглядим, увидим, - вздохнув, молвил Чоботок. Заблудившиеся путники неспешной кавалькадой направились к усадьбе по булыжной мостовой. Копыта лошадей непривычно громко цокали железными подковами. Но на этот звук никто не выглядывал из ворот крепостницы, ради праздного любопытства, и это всем казалось странным. Стража ведь должна знать, кто направляется к усадьбе, вдруг ворог коварный нацелился на них. Тогда надобно ворота закрыть, поднять тревогу, приготовиться к бою, чтоб дать достойный отпор незваному супостату. Не было сего. Ворота оставались открытыми, служивых людей видать не было. Словно усадьба пустовала, стояла без хозяина и его верной челяди. - Что - то пусто там, - те же мысли озвучил Филин, - словно все спать улеглись пораньше. - Ежели спать улеглись, то не беда, разбудим, - сказывала Рысь, - но ежели мор нежданно посетил усадьбу, то большой бедой может оказаться. От таких слов Чоботок аж вздрогнул. Он даже не мыслил о таком. А ведь спутница права. Такая гостья, как лихоманка, ежели без приглашения проберется в дом, то не остановится, пока не изведет со свету всех его жильцов. Тогда понятно, почему ворота тына пустуют, почему никто не выходит их встречать. И стоит подумать, нужно ли им соваться в место, где мор прибежище нашел? А вдруг там хворые, да немощные лежат и на последнем издыхании с надеждой в сердце подмоги ждут? Неужто бросить их там, на верную погибель? Нет, все же придется идти туда, а там видно будет. Коль живые поселенцы обнаружатся, то вытащить их на простор, за стены крепостницы, а по мертвым справить тризну, да запалить усадьбу, тем самым убивая сразу двух зайцев, получится знатный погребальный костер, а заодно погубит проклятую лихоманку. Она же ох как не любит священное пламя. За такими раздумьями Чоботок и не заметил, как они добрались до добротного тына усадьбы. Створки ворот, сделанные из толстых дубовых досок, были подвешены на железные петли. Они были широко открыты, приглашая путников войти во внутрь. Первым решился Чоботок. Ведь он в отряде за главного. Ему же и ответ перед всеми держать, ежели что неверно сделает, какую ошибку совершит. Он слез с коня, взял его за узду и прошествовал в ворота, осторожно оглядываясь по сторонам, да держась за рукоять меча, чтоб в любой момент выхватить острый булат из ножен. Привычным в усадьбе оказались только деревянный скотный хлев, конюшня, жилище для смердов, да детинец. Остальное все казалось необычным, странным по русским меркам. Во - первых - напрочь отсутствовал сруб бани, без которой даже убогая деревенская хибара не может обойтись. А как же без нее обойтись. Ведь после долгого трудового дня, где лучше всего усталость снять, грязь да пот смыть, где хворь незваную унять? Вестимо в бане. Это там, за тридевять земель, разные франки, немчура, да литовцы привыкли тело свое теплой водице обмывать, аль просто душистой водой обливаться, чтоб за версту потом не смердело. Вот и мрут там от лихоманки целыми городами, потому что баню не признают, пара обжигающего чураются. Во - вторых весь двор был вымощен булыжной мостовой. Это где ж хозяин столько камня гладкого набрал, чтоб его хватило на такое хлопотное дело? Ведь на Руси привычней двор выкладывать дубовыми плашками, если уж на то пошло, аль просто выстелить соломой, чтоб та всю сырость в себя впитывала. Того и другого в округе навалом, бери - не хочу. В - третьих сами хоромы, возвышающиеся в три жилья, выстроены были из камня. Только крыша оказалась покрыта добротными досками, над ней возвышались четыре кирпичных печных трубы. Чоботок невольно поежился, как от холода, только представив себе, каково в таком жилище в зимний мороз. Ведь камень не живой, стужу с улицы удержать не сможет, да и сырость постоянная там. Сколько же надобно дров запастись, чтоб в тепле держать такое жилище? Непривычно это. Для широкой русской души любо, коль дом добротный из сруба сложен. Дерево оно же само по себе тепло содержит, а ежели печь натопишь, так вовсе можно говеть в одной простой рубахе, невзирая на зимнюю стужу. Да и спать удобней. Ведь сухо, тепло, вокруг пахнет деревом живым, а не пылью каменой. Путники направились в сторону боярских палат. Стоило им пройти несколько шагов, как сзади раздался скрип. Не сговариваясь, все обернулись. Это ворота, скрепя железными петлями, закрывались сами собой. Вот створки плотно стиснулись, отрезая дорогу назад. Путники поневоле оказались заперты в усадьбе. Хорошо хоть кони заводные успели войти внутрь, а то выйдешь обратно за тын и подивишься, лошадей то нет, увели тати неведомо куда. Ищи свищи потом на все четыре стороны. Ворота закрылись, зато высокие створки дверей в каменных хоромах начали открываться, кабы приглашая, входите путники, отдохните с дальней дороги. - Что скажешь, Рысь? - испросил совета у своей подруги Чоботок. - Идти надобно, ежели так упорно приглашают, - сказывала в ответ Рысь, пожав плечами. - Что ж, будь по сему, - согласился с ней старшой, - пошли, други, осмотримся, только едальник не разевать, ворон не считать, быть всем настороже. После такого наставления, Чоботок первым направился к гостеприимно распахнутым дверям. Остальные путники, безропотно последовали за ним. Возле крыльца путники немного потоптались, выжидая. Вдруг появится запозднившийся хозяин. Проявит уважение к гостям, поднесет корец со сбитнем, выпить после дальней дорожки, пригласит войти в гостеприимный дом. Оказалось зря ждали. Никто не вышел к ним навстречу. Они поднялись по каменным ступеням крыльца, без привычных резных перил, прошли во внутрь хором. Путники оказались в просторных палатах. Там видать и трапезы ежедневные да пиры праздничные проводили, так как стояло два длинных стола чуть ли не от самого входа и до самой печи, сложенной у дальней стены. Кстати та была примечательного вида. На русскую печь совсем не похожа. У нее был арочный свод, огромное открытое горнило, да труба, уходящая в потолок. Душник, печурка, подшесток, подпечник с засыпкой совсем отсутствовали. Сама же печь крепилась прямо к стене. По - этому отсутствовал и запечник с привычным голбцом. Для лежанки тоже место не нашлось. Внизу широкого открытого горнила лежали поленья занятые огнем. Чоботок призадумался. Что - то знакомое было в этой печи. Ах, да! По такую Белояр говаривал. Камином называют ее Франки, Ливонцы да другие иноземцы, что на западе живут в своих каменных замках, где хозяйничает сырость да сквозняки неистребимые. Вот только какой прок от нее не понятно. С русской печью все же привычней. Она стоит возле входа в помещение, зимой холодный воздух с улицы не пускает, избу обогревает любо - дорого смотреть, да и снедь на ней готовить удобно. Камин же - баловство одно. Дом толком не обогревает, сырость не уничтожает, готовить на ней никак нельзя. Хотя ежели вертел поставить, то можно целого теленка хорошо прожарить, как на костре. На стенах висели грубые домотканые полотна, разукрашенные цветными картинками. На них были изображены дивное зверье, некоторые, из которых, казались совсем отвратными на вид, рожи страшные, зубастые, с непомерно большими ушами, другие с крыльями, да с клювами, но на птиц не похожие. Таких в жизни встретишь, жди беды, потому что от порождений темных богов не ждут манны небесной. На самих полотнах висело оружие, добротное, красивое. Коловраты невольно залюбовались на него. Там находились и мечи, скрещенные друг на друге, сабельки в ножнах, украшенных златом, да сверкающим каменьем, были там и луки со спущенной тетивой, да разукрашенные тулы, где виднелись оперения стрел. Кроме больших слюдяных витражных окон светелку освещали факела вставленные в железные стаканчики, которые крепились к стенам. Лестницы на верхнее жилье нигде не было. Зато имелись четыре стрельчатых высоких дверей, подвешенных к косякам не привычными кожаными подпятниками, а железными петлями. Однако богатый хозяин, коль столько стали израсходовал на разные безделушки. Вот только где он? В светелке, так - же как и во дворе, никого не было, ни хозяина, ни его челяди. Зато стол ломился от яств. Конечно не как на княжеском столе, но все же богато да душевно. На серебряных блюдах лежала оленина, прожаренная большими кусками, зайчатина тушеная, куропатки, перепела, кабанчик целый, запеченный на вертеле. Из грибов - опята поджаренные, грузди да сморчки с лисичками маринованные. Рыбы вовсе не было, видать, поблизости нет озер аль речек. Хлеба да сдобы тоже выставить не удосужились. Окромя всего этого на столе стояли кувшины, наполненные заморским вином. Мед, брагу да сбитень с сытом видать здесь не употребляли, а может вообще о них не знали. Возле стола стояли пять кресел. Лавками здесь не пользовались. Одно находилось прямо напротив камина, в торце стола, остальные по бокам. Получалось, только хозяева здесь питались. А где же тогда холопы себе брюхо набивали? Путники стояли, не решаясь сесть за стол. Вдруг хозяин появится, а за столом незваные гости сидят, яства без спросу в рот кладут, да вино заморское попивают. Ведь может и обидеться, глядя на такое бесчинство. По - этому стоят, маются, глядя на накрытый стол, слюнки глотают, а сесть остерегаются. Сбоку послышался скрип открываемой двери. Путники повернули туда головы. Из темного проема вышел мужик в зеленом кафтане, подпоясанный широким кушаком, на котором висела сабля в ножнах, два ножа да кошель кожаный, такого же цвета надеты были на нем шаровары. На ногах обуты яловые сапоги. Черные как смоль волос по плечи, были перехвачены у изголовья пестрой лентой в хвостик. Вытянутое скуластое лицо оказалось бледным, словно его несколько лет держали дома взаперти. Прижатые к вискам небольшие уши, хищный с горбинкой нос, колючий взгляд глубоко посаженых карих глаз, узкие бледные губы широкого рта. Не урод конечно, но и красавцем не назовешь. Подумала Рысь, разглядывая незнакомца. Чем -то он ей не понравился, а чем и сама не знала. - Приветствую вас, гости долгожданные, в своей скромной обители, - скрипучим от хрипоты голосом молвил незнакомец, - не стойте, проходите к столу, присаживайтесь, вкусите яства приготовленные, ведь говорят же у вас - ноги правды не знают. Немчура. Подумала Рысь, русских поговорок не знает, хотя говорит ладно да понятно.
Сообщение отредактировал sermolotkov - Четверг, 04.08.2011, 10:41
Ежели приглашаю за стол, почему бы не подкрепиться. Путники расселись по креслам. Незнакомец, как хозяин, занял свое место во главе стола. Он наполнил золотую чарку вином, поднял его и молвил: - Подымите кубки полные вина, доблестные воины! Давайте выпьем до дна за ваше мужество и храбрость, за вашу честность и преданность, за вашу ловкость и мудрость не по годам! После этих слов незнакомец припал устами к чарке и не отрывался до тех пор, пока та не опустела. Путники последовали примеру хозяина. Правда, перед этим Рысь, хоронясь, вино проверила на яды. Верный лиловый камень показал, что можно пить. Путница слегка мотнула головой, мол, все в порядке, можно пригубить вино не боясь отравы. Все, узрев знак одобрения, подняли чарки. - За тебя пьем, боярин. За твое гостеприимство! Чтоб не оскудели твои погреба от радующих глаз яств! Чтоб Сварог подарил тебе здоровье, чтоб процветал твой дом и все твои владенья! - сказал ответную здравницу Чоботок. Он в несколько глотков опорожнил чарку и перевернул ее, показывая, что та пуста. - Слава, боярин! - поддержали его спутники. Они также осушили чарки до дна, поставили их на стол да принялись за закуски. Чоботок с Филином наседали на кабанчика, Лис предпочел оленину, а Рысь куропатки с зайчатиной. Не забывали подливать себе из кувшинов вино, запивали сухомятку. Когда же насытились немного, Чоботок вопрошал у хозяина: - Благодарствуем, за хлеб за соль, боярин. Все сытно да справно показалось нам. Вот только не знамо, как величать тебя по батюшке. А это не по правде, вестимо. Пора бы назваться, чтоб безымянными друг перед другом не кичиться. Меня прозвали Чоботком, справой стороны сидит Филин, с левой Лис, а деву нашу, что сидит напротив нас, величать Рысью. Теперь уж не обессудь, назовись и сам. - Астиньем нарекли меня с рождения, - сказывал хозяин, - так и сейчас зовут меня. Мне лестно, что яства вам пришлись по вкусу. Но время позднее, пора идти почивать, а поутру уж насладимся милою беседой. Идемте, я покажу, где гостевые полати находятся. Путники спорить не стали. Утомились они от суетливого дня, да и сытная вечерня располагала к покою. Поднялись коловраты со своих кресел, последовали за Астиньем. Тот зашел в боковую дверь, провел по деревянной лестнице на второе жилье. Там, наверху, находился длинный узкий коридор, освещенный свечами, вставленными в бронзовые канделябры. Вдоль него, с каждой стороны, виднелись по четыре закрытых дубовых дверей. Астиней указал на те, что находились с правого боку. Выходило каждому отдельные полати. Путники, молча, разошлись по ним, но когда шаги хозяина затихли, он спустился вниз, они собрались у Чоботка. Его опочивальня, как и все остальные, оказалась небольшой. Там размещалась широкая деревянная кровать укрытая периной, она была одним боком прислонена прямо к стене, рядом стоял небольшой сундук, на котором находился бронзовый подсвечник с тремя горящими восковыми свечами. Окон не было в помине и это казалось странным. - Вот что, други, - обведя взглядом своих спутников, молвил он, - ласково нас встретил боярин, этого не отнимешь. Вот только не по душе он мне пришелся. - Я тоже приметила, - согласилась с ним Рысь, - слова лесные так и льются, а глаза колючие так и съесть хотят. - Верно примечено, - похвалил ее Чоботок, - так что спать в полатях будем по двое, да по очереди на страже стоять до утра. Рысь со мной остается, вы же ступайте в соседнюю опочивальню, да не забудьте дежурство распределить между собой. Как решил старшой, так и сделали. Разошлись по опочивальням, назначили дежурство. Первыми стоять на страже вызвались Чоботок да Филин. Они крепились, старались не уснуть. Но вот незадача, как - то незаметно сморило их. Прошел всего лишь час, как веки стали тяжелеть, ресницы булатом наливаться. И вскоре очи их закрылись, погружая стражу в непробудный сон. Прошло немало времени, уже настало утро позднее, а может ранний день, когда пора настала выйти из мира сладких грез, навеянных сновиденьем. Казалось, свежесть должен всем им принесли, ночной здоровый сон. Не тут - то было. Первым пришел в себя Чоботок. Он с трудом смог открыть очи. Все тело было вялым, голова же налилась тяжестью, словно он вчера напился в стельку крепкого вина. Жажда мучила его, да руки затекли. Неужто отлежал? Чоботок решил пошевелить руками, размять, чтоб застоявшуюся кровь разогнать по жилам. Что за диво? Руки крепко связанными оказались за спиной. И где же он тогда? Явно не в опочивальне. А все други где? Кругом темно, невидно ничего. Кто - то слева зашевелился, застонал, а опосля, сказал пару крепких слов в адрес гостеприимного боярина. - Филин, это ты? - Чоботок узнал по голосу спутника своего. - Я это, - отозвался тот. - Ты видишь, где остальные? - озабоченно вопрошал Чоботок. Он сел удобней, попытался избавиться от пут. - Как не видать, - ответил Филин, - вон лежат вповалку прямо возле тебя, только с другого боку. Как бы в подтверждение тех слов, в той стороне послышалось вялое шевеление. Это Лис с Рысью начали приходить в себя. Такая новость взбодрила Чоботка. Главное они все вместе, а то, что им удастся выбраться из этой передряги, в том он не сомневался ни на миг. - Где мы? - застонал Лис. - В порубе вестимо, - откликнулся Филин. Из всех, только он мог видеть в темноте. Ему то и удалось рассмотреть, что они находятся в небольшом каменном помещении, которое явно на опочивальню не похоже. На полу валялась солома, не первой свежести, особенно в дальнем углу ее было целая кипа. От нее пахло прелостью и еще чем - то таким, а чем именно, сразу не поймешь, возможно страхом да болью человеческой. - Вот так в гости мы сходили, нас дубиной угостили, - сплюнул с досады Чоботок. - То не дубина была, - возразила очнувшаяся Рысь, - сон - травой нас накормили. Говаривал ей про такой цветок Белояр, поучал, где его найти, как использовать. В основном он растет в горах. Сам цветок красив, похож на ландыш, только глубокой синевой отливает да покрыт весь нежным пухом, словно мех котенка. Вот из него и варят сонное зелье, которому противиться бесполезно, все равно сморит в непробудный сон. А главное, его невозможно опознать в еде или в вине своим заветным камушком. - Вот злыдень, - сказал Лис подымаясь на ноги, хорошо хоть они не связанными оказались, - и что ему от нас понадобилось? - Придет время, узнаем, - ответил ему Чоботок, - а сейчас нам треба другую думу думать, как отсюда выбраться. Эй, Филин, ты у нас самый зрячий, тебе и выход искать. - Нет здесь другого выхода, окромя дубовых дверей, - не сильно обнадежил тот, - а их токмо бревнышком вышибить можно. Да вот незадача, нет такового здесь. - Тихо, вы слышите? - прервал разговор Лис. Все замолчали, прислушались. В дальнем углу, там, где валялся большой ворох соломы, раздался шорох и человеческий стон. - Неужто не только мы попались на хитрость? - удивился Лис. - Филин, пойди, глянь на бедолагу, разузнай, кто таков, откуда будет, - указал Чоботок. - Это я мигом, - не стал противиться тот. Филин пошел на шорох. Там, в куче соломы, он разглядел человека связанного веревкой да изрядно пораненного. Незнакомец, расслышав приближающиеся шаги, поднял голову, напрягся всем телом и задал вопрос тихим голосом: - Кто здесь? - Не боись, не тати мы, - говорил в ответ Филин, - из Киева мы, вои князя Владимира. - На подмогу явились? - с надеждой спрашивал незнакомец. - Мы - то рады помочь, да только сами в полоне оказались, - признался коловрат. - Значит и вас злыдень в свои сети поймал, - с грустью молвил пленник. - Поймать не значит удержать, - заверил его Филин, - мы еще посмотрим кто из нас кошка, а кто мышка. Пока они вели непринужденный разговор, к ним, постоянно спотыкаясь, натыкаясь друг на друга, подтянулись остальные пленники. - Это твои други? - спрашивал незнакомец. - Да, это Чоботок, Рысь и Лис, спутники мои, - положил начало знакомству коловрат, - а меня Филином кличут. - Эко, славно вас величают, - удивился пленник, - меня же Ставром звать, купец я из Мурома. - Тебя тоже славно кличут, - отозвался Чоботок. - Сказывай, Ставр, каким боком злая судьбинушка тебя сюда занесла? - Это долго сказывать, - ответил пленник. - А нам некуда спешить, ведь не на святки торопимся, а в поруби сидим, - высказал Чоботок, прислонив плечо на каменную стену, - так что сказывай, отбрось стесненье. - Водица есть, горло промочить? - попросил Ставр. - Была бы, сами напились и тебя не обделили, - вздохнув, сказывал Чоботок. - Направлялся я из Киева домой в Муром, свершив в стольном - граде торговые дела, - начал свой сказ Ставр, - со мной было четверо холопов, дюже храбрых в схватках, да надежных в деле. Ведь одному негоже по дорогам разъезжать, там лихого люду хватает, не успеешь оглянуться, как без товара останешься, а то и вовсе живота лишишься. Вот я и взял ни мало, ни много, четверых всего. Товар то у меня не грузный, на телегах везти не надо, на ладьи аль ушкуи грузить не треба, всегда при мне висит в переметных сумках... Путники расположились рядом с рассказчиком, слушали не перебивали. Зачем мешать, ежели и так все ясно, особенно про товар. Когда везут его в переметных сумках, то это не меха, не булат закаленный, не соль, не мед, то жуковья самоцветные. Мал груз, да дорог. Ежели знаешь куда везти, то можно неплохие барыши выручить. А то, что отряд небольшой, так это купцу на руку. За перевоз платить не надо, да и лихой народ на таких не позарится, ведь идут без обоза да при оружии, боком стычка может вылиться. Кто такие, на лбу не написано, а ежели вопрошать, могут не ответить, вдруг служивый народ, княжью тяжбу несет, а он ловок в сече, да пощады не знает, порубит всех в капусту, а живых повесит вдоль дороги на высоких сучьях. Можно ждать нападения только в том случае, ежели соглядатай появится, да выложил про груз лихому народу. Тот точно в тихом месте схоронится, да исподтишка нападет, чтоб ошеломить, живота лишить. - До постоялого двора, что стоит на перекрестке дорог, мы добрались без лишений, переночевали там, а поутру пустились дальше в путь, - Ставр продолжил свой рассказ, - казалось до Мурома осталось совсем немного, доскачем мигом за два перехода и окажемся дома. Так нет, не получилось без оказии оказаться там. Мы проехали мимо села, у него еще чудное название, толи Тугодумовка, толи Малаховка, туда даже заглядывать не стали, старались до темноты поболее расстояние покрыть. Далее с нами случилось чудо невиданное. Проскочили мы мимо трех сосен, да заплутали в тумане, который поднялся неведомо откуда. Когда же выбрались из него, то оказались возле чудной усадьбы, стоящей на отшибе... Все слушали его в пол уха, ничего нового он пока не поведал, сами через это прошли. Они занимались более важным делом. Руки у путников были связаны в запястьях за спиной, неудобно это, мешает двигаться в темноте, нечем ощупывать пространство перед собой, можно споткнуться и упасть, да подняться тоже проблема. Вот они и решили перевести их через ноги вперед. Такому воинов с детства обучали, да гибкости им не занимать, так что все проделали без натуги. А когда руки оказались впереди, стоило попробовать их развязать. Филин, как самый зрячий, сразу принялся за это благое дело. Но то, что дальше поведал Ставр, весьма заинтересовало всех: - Стоило нам подъехать к воротам усадьбы, как навстречу выбежала челядь. Она схватила лошадей под уздцы, подвела к крыльцу каменных хоромов. Там поджидал боярин, стоя на крыльце. Подав, как положено, полный корец, там оказалось доброе вино, он предложил нам остаться на ночлег. Мы же, поблагодарив за добрый прием, отказались оставаться на ночь в усадьбе. Ведь время было еще не позднее, только Ярило добралось до зенита, до начало сумерек можно неплохое расстояние покрыть, ежели поспешать умеючи. Так боярину и сказали. Тот, от услышанного, ликом поменялся, доброта, как шелуха с ореха слезла, очи гневом налились. Приказал он своим холопам схватить нас. Началась тогда славная сеча. Мои спутники не оплошали, выхватили булатные мечи из ножен, стали рубить холопов боярина, больше половины живота лишили. Думал я, удастся нам вырваться из крепких стен, не тут - то было. Подоспела подмога к окаянным, еще с десяток холопов, все с рогатинами да с щитами. Полегли мои спутники. Все отправились через Калинов мост. Я же отбивался до последнего, пока по темечку чем - то тяжелым не приложили. Когда же очнулся, то оказался здесь, в темном порубе. Вот и сижу, незнамо сколько дней, без товара, без людей, жду, как разрешится моя судьбинушка. - Гладко баешь, Ставр, - с недоверием сказывал Чоботок, - мы, когда сюда явились, вовсе челяди не видали, токмо боярин был, да дом пустой. - Истину глаголю я, а куда челядь вся девалась, не ведомо мне, - заверил его пленник, - еще припомнил я про тех холопов. Чудными они мне показались. В драку бросаются как безумцы, очи кровью налиты, да пена из рта идет, словно мухоморов объелись. - Гм, на берсеркеров смахивают, - задумчиво молвил Чоботок. - Не, те на берсеркеров совсем не похожи, - возразил Ставр. - Неужто встречать приходилось? - диву дался Филин. Он уже успел освободить свои руки от пут и помогал распутать узлы Рыси. - Приходилось, - отвечал Ставр. - И жив остался? - уже с недоверием спрашивал Филин. - Ежели перед тобой стою, значит, жив остался, - проворчал пленник. - Брешешь, - немного помолчав, молвил Филин. - Нас было втрое больше супротив них, - пояснил Ставр, обиженный слегка недоверием собеседника. - И в чем же у них схожести не было? - напомнил Чоботок. Все уже успели освободиться от пут. Они размяли онемевшие руки с ногами, ощупали себя, проверяя, что оставили при себе пленители. Оставили немного. Оружие, конечно, бесследно исчезло, а вот пояса с них снять не потрудились, да еще у Лиса на одной руке остался кожаный ремешок, а на другой костяное колечко. Молодой воин поиграл желваками, сплюнул от досады. Все имелось при нем для стрельбы из лука, вот только того под рукой не имелось. Коловраты сгрудились вокруг Ставра, терпеливо ждали его ответа. Тот же не стал их томить неведением, сразу пустился в пояснение: - Ликом они были обычные, холоп - он и есть холоп, токмо бледные, как поганки, словно по их жилам не живая руда течет, а погань ядовитая дареная самим аспидом. А еще их бьешь булатом, колешь сулицей, а им бы что, даже ухом не чешут, продолжают биться, словно нет на них смертельных ран. Вот ежели головушку срубишь, токмо тогда те падают да не шевелятся. - Да, уж, чего только не привидится во время сечи кровавой и вои бессмертные, и злыдни рогатые, и сам Вий с гибельным взором, - начал насмехаться над пленником Лис, - помнится мне, сказ один я слышал от Еремея кривого... - Погодь, Лис, не ко времени зубы скалишь, - остановила его Рысь. - Я то что, я само внимание, токмо вот байки дивные да расчудесные я привык слушать на пиру хмельном да развеселом, а не в порубе сыром да темном, - высказал Лис, показав тем самым свое недоверие к рассказчику. - Ежели правду бает Ставр, а ему я верю, - продолжила Рысь, - знамо, не в простую усадьбу мы попали. Да и боярин со своими холопами не тот, кем казаться хочет. - Так куда ж нас занесли три сосны прокудливых? - вопрошал Филин. - Может за тридевять земель, а может в сами чертоги Мары, но уж точно не окрестности Малаховки, - пояснила Рысь, - про то мог токмо Белояр сказать, ежели он с нами был, да сам Сварог. - А с боярином, что не так? - продолжал вопросами пытать Филин. - Обычный боярин не будет при себе нежить в холопах держать, токмо колдуну сие по силам, - пожав плечами, отвечала Рысь, - да и нас он заманил в свою берлогу не по прихоти. Для чего - то мы ему надобны. - Так попросил бы добром, - проворчал Лис, - нам разве в тягость услужить доброму человече. А то сразу хватать, в поруб тащить. - Значит, не по душе бы нам пришлась та услуга, - метко приметил Чоботок. - А что за нежить? - встревожено вопрошал Филин. Чего, чего, а с нежитью ему сталкиваться еще не приходилось. - По словам Ставра, челядь боярина смахивает на упырей, - пояснила Рысь. - Тьфу ты, леший его за ногу, - в сердцах выругался Чоботок, - еще упырей нам не хватало для полного счастья. - Слышите, кто - то идет? - перебил беседу Филин. Все замолкли, прислушались, но кроме дыхания соседей, да шуршания мышей по углам поруба, ничего не смогли услышать. Только Филин умудрился уловить звук шагов неизвестных, то ли приглядчиков, то ли сторожей, за крепкой дубовой дверью узилища. Пленники по науськиванию своего зрячего товарища приблизились к выходу из темницы, стали по их краям. Сделали это они вовремя. Заскрипели не смазанные петли, это начала открываться дверь поруба. - Вот сейчас и поглядим, увидим, по какой надобности нас повязали, - прошептал Чоботок.
Сообщение отредактировал sermolotkov - Четверг, 04.08.2011, 10:42
