двигаясь из точки Ш в точку Б транспортным средством номер сто девять, прижимаясь лицом к стеклу, я случайно увидел поэта. он стоял на ветру, на углу: бородат и довольно потаскан, зубы черные, руки дрожат; обещал всем известные ласки. то есть, еб всем известную мать. издавался в районной газете, верил в Бога и в князя Петра, я с ним виделся раньше, но это добавляет абсурда и зла. кто-то тоже немой и ослепший видит слово и слышит слова: “мы обычные гордые пешки, голова к голове. голова...“ он сказал: “сочиняю я долго, в среднем - месяц, а, может быть, два.“ я ответил: “дурак, хули толку.“ голова к голове, голова. я ведь помню и взгляд, и обиду. скулы дернулись, щеки зажглись. “суицида тебе, суицида!“- так ответил шершавый язык.
Время кончило в каждое слово, кем бы ни был, все это - судьба. я поэта увидел. Автобус - голова к голове. голова.
Если я называю слово вишней, гласную - косточкой, и ухожу, чтоб молчать. голос становится лишним, дом осыпает снегом, а тело ложится в кровать.
Снятся часы, в них звезды - вместо песка,и дым. брат собирает вишни, я погибаю с ним, я отделяю кости, режу ножом слова.
в приступе странной злости брат превратился в льва
Брат превратился в звезды, звезды - в песок, и так слово застряло в горле и породило знак. Кашель, и я проснулся. вишня - в цветах, а дом небом осыпан. голос, голос проснулся в нем.
к вишням вернулось тело, в теле ожил язык, было такое дело: знал и не говорил
есть мотив но отсутствуют буквы из которых поются слова вижу сны и безумствуют чувства и чертовски фонит голова дрожь в руках да и внутренний голос не поет, не кричит, не молчит дайте слово - я чувствую голод я чудовище с острова Крит песня песней из слова и слова мне болеет и рвется в груди я б вернулся в себя только снова нахожу в середине пути я бы стал навсегда буратиной челентаной а может кротом закопать себя по уши в глину и не знать и не думать о том что язык мой давно уже умер звука нет ибо вакуум тут есть мотив но нет слова я Шумер и сжигаю себя изнутри
я умею шить. шью с тех пор, как взял в руки иглу, и с собою ношу шкуру, на которой я шью.
в шкуре снег, человек, солнце, соль и вода, обнаженная женщина. обнаженная. жен-щи-на.
она мне говорила слова, что как только она закрывает глаза, видит воду и по складкам идет, а под ней пробегает тень ветра. но однажды она изловчилась и поймала тень ветра.
я глаза закрывая, приветствую тьму, мое имя Хэта, я хазарин, я шью, но не вижу оставленных по ночи глаз. тьма снаружи светлее, чем тьма внутри нас. я глаза открываю и шью человека и тьму. человека и тьму. че-ло-ве-ка.
Я хазарин, мне имя Хэта. она видела воду и менялась сама.
очень долго кричала, а потом умерла, но оставила мне тени ветра.
я Хазарин, мне имя Хэта, я нашил тени ветра на шкуре с утра, их отнес я туда, где большая вода. там, где злые ветра мне сужали глаза, и оставил их ветру.
открываю крышку ящика, и кот Шредингера превращается в кота Басе. в принципе, это все из того, о чем можно говорить вслух. я же пишу не от того, что я нем, а от того, что я глух. вспомнил рассказ Майера о жителях Японии, прикрыл глаза и слушаю отель Калифорния. десять лет живу сам и до сих пор боюсь один оставаться в комнате, голова болит, и становится холодно. и к тому же, мой кот, рыжий кот разучил все слова наперед. на два года вперед, только наоборот. и бормочет их кот.
Я остался без звука.
Пустота - это дикая скука.
Пустота.
пус-то-тааа...
в голове моей немо и глухо. в голове моей пусто и сухо. и гудят надо мной провода.
Отец, единственное, что меня радует - это крысы. лодка полна крыс, и, значит, путь мой продлится еще какое-то время. я делюсь с ними запасами воды и хлеба. они уважают храбрость. я же видел, что они делают с теми, кто вернулся ни с чем. их писк напоминает мне плач о любви, я ведь сжег все стихи и отрезал язык. я ушел.
я уплыл.
отец, я просил у воды ветра, а у ветра - воды, мои крысы со мной, мои крысы горды, и одна из них громко кричит: "человек за бортом, человек за бортом!" а на волнах в сиянии солнца качается кукла, и я взял ее к нам. мы идем по волнам и по звездам, ее губы пусты и солены.
Отец, крысы руки целуют и прыгают за борт. мне смешно, что они, как осенние птицы, на юг улетают. мне смешно. мне противно. мне страшно.
я губами прижался ко дну, обнял куклу и попросту жду.
До свидания, отец, до свидания.
Сообщение отредактировал Пашк - Суббота, 31.01.2015, 16:07
