У всех богов единое начало, Жизнь человечья и звезда в конце. Незнание сначала их венчало, Тоннель из мудрости потом для виа долороса, Спина под тяжестью креста, как знак вопроса (за что), Кровавый пот от терний на лице... Учись делать всё сам: никто за тебя не умрёт. Светлана Сурганова - Игра в классики.
Я сел, тяжело дыша и прислонившись спиной к стене. Мелькнула глупая мысль о том, что я не убийца, но если не я его, то он меня, и испытал какое–то смутное чувство обреченности. Я рывком поднялся, подошел и отрезал голову Бродскому. Открыв глаза, я некоторое время не понимал где нахожусь, бешено стучало сердце, и начался приступ кашля. Прокашлявшись, я понял что проснулся, вспомнил сон и попытался прочувствовать мир. Ощущения были новые, но в них не было ни стыда, ни боли. Время было 2.30. Я включил комп , чтобы посмотреть, что значит этот сон, и пошел на кухню, чтобы заварить чая. Вернувшись с чашкой, я укутался в плед и принялся рыскать по интернету. «Вам предстоит стать великим мастером в своем деле». Это толкование мне понравилось больше всего, правда оно было написано к заголовку «отрезать голову врагу», из чего я пришел к выводу, что Бродский - мой метафизический враг. Кто из нас не писал хороших стихов? Я вот так и не написал. Дома была довольно большая библиотека, и я очень люблю читать, и, соответственно, как и все остальные падающие с неба снежинки, писал стихи и парил до встречи с землей. Встреча с землей была очень больной. Умерла мама, и меня забрали в армию. Пять лет назад вернулся из армии. Снял себе комнату, устроился на работу и начал писать стихи. Потихоньку превращаясь в вечность. Улица, на которой я снял комнату, понравилась мне прежде всего названием «Песочная». Я всегда хотел жить в песочном городе, правда, все песочные города, которые я видел, были впоследствии разрушены водой, но... Так я поселился на улице из песочного города, начал потихоньку обживаться. У меня есть правило: все вещи покупать в нетрезвом виде, то есть не просто так пробухивать деньги неизвестно куда, а что-то покупать. Так появились комп, телевизор, диван и планшет. Комп стоит около окна, здесь же висит зеркало, в которое видно под углом верхушку декоративной пальмы, что отражается в моем окне в хорошую погоду. Довольно забавно думать о том, что пальма растет на улице песочного города. Читая что-то в очередной раз о снах, я вдруг подумал о том, что может сниться пальме, и решил, что пальма видит дождь. А дождь в песочном городе - это реквием.
Приходит тьма, и млеет прокуратор Блестят глаза, и раздается рев Дождей не слышно, только камнепады Нет времени. Прощения. И слов
Вечерний вой. Пустыня. Сухой ветер Песочный город смыт. Накрыт волной Дожди ушли. Погибли. Злые дети Не верят в Бога. Тот берет с собой.
Переезжает время и пространство, что остается - это навсегда Пою дождям во имя дальних странствий, Чтобы они вернулись в города
Что-то непонятное с финалом, да и вообще... Но мне нравится. Лучшее, что я написал – это каждое следующее. Главное не останавливаться. Или остановиться насовсем. Бросить, как бросают жить. Со всему размаху о твердую землю. Но это со мной уже было.
Все, что с нами происходит,- это история жизни, звучит, правда, как история болезни. А история жизни - это по сути две истории: смерти и любви, коими полнились книжные полки в моем свободном падении. Иногда жизнь складывается таким образом, что кажется, будто я просто герой какого-то романа, и что вот-вот будет хеппи энд, и автор облегченно и довольно вздохнет, дописав меня. Но нет, и снова наступают черные календарные будни, во время которых я пишу стихи. И свожу концы с концами, которые, по сути своей, бесконечны. Запах вечности...
Но со мной все это уже было. Постоянное чувство дежавю. Как будто, душа, если у меня есть душа, все это проживала и переживала тысячи, если не миллионы, раз. Наверное, это выглядит в виде вокзала, к которому со всех сторон света несутся поезда, а в них души. Довольно интересно выглядит вагон в таком поезде: одинокие спутники... Вот, кстати, что значит одиночество, ведь даже если взяться с любимой за руки и одновременно выпить яда, то наверняка, души попадут в разные вагоны, если не в разные поезда. Но вот остановился поезд, и потащились все эти старики, женщины, мужчины и дети к зданию вокзала.. А там, внутри, наверное, стоит что-то наподобие терминала, в который заходишь и, к примеру,вбиваешь свои данные. Фамилия, Имя, Отчество, дата рождения, дата смерти, пробежит по тебе оранжевый луч и сотрет память со всеми твоими переживаниями и накопленным жизненным опытом и... И хлопнет ослепительная вспышка , да и раздастся плач новорожденного. Может и так. Во всяком случае, это чувство дежавю уже порядком поднадоело. Я как–то читал, что душа весит 21 грамм. Ну, допустим, и имеет какие-то размеры. Так вот мне интересно, где они все вмещаются в этом бесконечном космическом пространстве. Как там говорил Воланд про квартирный вопрос?.. Вот и здесь так же. Или, может быть, солнце - это и есть тот ад, в котором наши души бесконечно горят от стыда? А мы только им и живы. В общем, все это непонятно, удивительно и не более, чем размышления. Ибо душа душой, а телу надо что-то есть, и пить, с каким-то телом трахаться. И это жизнь, смерть и любовь. Кстати, неимоверно раздражают замочки на мостах с надписями “оля + коля“. Еще более раздражают сердечки, я даже пришел к выводу , что фраза «я тебя люблю» - это роспись в страданиях. Ибо любовь - это два сердца вместе. А одно - это одно - невыносимое одиночество, простреленное насквозь именем любимого человека. Расстрелы словом. Иногда насовсем. Кстати, о смерти. Непонятен и неприятен образ старухи с косой. Не верю в нее. Ведь рождаясь, я получаю не только свою жизнь, но и свою смерть. Своего личного охотника, который живет лишь для того, чтобы убить меня, как в песне наутилуса «и птица жива, пока жив птицелов». Так и здесь, смерть мне кажется чем то очень интимным. Личным злом. Но, добивая жертву, она так же лишается и своей жизни, и на этом устроен мир. Но думать об этом страшно. Еще страшнее думать об этом вслух, то бишь, рассуждать, споря с кем-то или разговаривая. Хотя сами по себе мысли могли бы послужить идеей какой-то книги, неважно какого, направления. Ведь судьбу героя определяет автор. И все свои мысли я, как автор, могу вложить в любого героя положительного или отрицательного. Не суть.
Однажды я написал рассказ. Герой по имени Левап плавал по морю, увидел в море отражение звезд и понял устройство вселенной. Мы глубоководные рыбы, которые всю свою жизнь плывут наверх, и тех из нас, кто доплывет, будет ждать бесконечное чувство тоски и обманутости, ибо вынырнув, наконец, из этого омута, мы увидим лишь себя в окружении звезд, которые в свою очередь тоже являются отражением. И там он написал;
как ты представляешь себе вселенную? как будто, мы на дне окена, и в тихую погоду на самой поверхности иногда отражаются звезды, а над теми звездами, что видим мы, еще целый мир, и над ним - настоящее небо. Когда человек умирает, то душа сначала становится рыбой и очень долго плывет вверх. Выплыв, она омывается одной волной, а следующей превращается в птицу. Птица взлетает и очень долго летит вверх. Только нельзя отвлекаться, монахи учат что, если задержишься и посмотришь вокруг себя, то так и останешься птицей, и, скорее всего, тебя подстрелят, зажарят и подадут на стол. И, только поднявшись выше облаков, где тебя коснется луч истинного солнца, где обнажится твоя душа, ты почувствуешь легкость бытия. Жизнь - это очень тяжелый труд. Смерть - труд во сто раз тяжелее. У человека имеется три души. Для жизни. Для смерти. Для неба.
Все это довльно легко можно найти в сети , зовут меня Паша, а публикуюсь я под псевдонимом Полозков. Но не для того, чтобы, а потому что.
Однажды мне очень насточертело мое сетературное одиночество, а на глаза попалось объявление о литстудии в городе. Я написал им, они ответили , что с нетерпением ждут и рассказали как к ним добраться. В четверг. Четверги не люблю. Плохие дни. Есть поговорка: «Дураки умирают по пятницам», значит, четверг - предпоследний день. Противный день. Если бы можно было, я бы вообще по четвергам не выходил из дому. Шел дождь. Вернее, когда я выходил из дома, то дождь накрапывал, а к тому моменту, когда я нашел дом, в котором проходили литстудии, дождь лил, и я изрядно промок. Дом находился около проезжей части, и я был неоднократно обрызган грязной водой, летящей из под колес пролетающих мимо машин. За два часа беседы я так и не высох, неприятно удивила убогость студии: беспорядок и пыль на столах. Я прочитал пару стихотворений, вернее промычал, ибо читать я не умею. Меня в ответ расстреляли вопросами. Почему пишу, Что жду от литстудии. Я ответил, что пишу непонятно почему, и с удовольствием бы это все бросил, от студии жду обучения. Попросили принести несколько стихотворений в распечатанном виде. Обещали почеркать.Я принес через две недели пять штук. Некоторые вещи очень дороги самому себе, и их просто жалко отдавать на критику. Есть такое, как дети инвалиды, вот оно кривое вроде все, вроде сбойное, но именно этим и нравится, именно так и звучит. В общем, выбрал пять штук, отредактировал, как смог, и принес в дом судьбы. Стихи мои посмотрели, вздохнули, улыбнулись и немного почеркали по всем правилам критики. Сначала сахар, потом говно. Из пяти оставили два с небольшим количеством замечаний. Лесть приятна, но я ждал экзекуции, а они в свою очередь глагольных рифм. В результате я буквально впал в эйфорию, забыв про дождь и появившийся насморк. Стихи я переделал согласно советам довольно быстро, однако следующей студии пришлось ждать около двух месяцев. То я работал, то руководитель студии болел. Мне даже пришло в голову , что меня специально похвалил, чтобы не потерять количества участников. Но это оказалось не так. За то время, пока мы не виделись, я написал еще несколько стихов, доделал пылящуюся уже несколько лет на задворках литсайта поэму и, придя на студию, все это вывалил на стол.
Горь-гарь
закат багровый - так тлеет небо
проснемся утром по уши в пепле
поставим чайник, нарежем хлеба
свихнулся шарик, несбивший кегли
нет больше неба. нет больше неба
соседка ира сказала глебу
не закатать ли по банкам пепел ?
потом подарим
на свадьбу детям.
ребенок маша с ребенком сашей
рисуют небо, рисуют сажей
и хорошо им, они смеются
а вместо неба над ними блюдце
сочится в кухне вода из крана
уныло море на дне стакана
оно не сине, а черно-бело
сгорело небо.
сгоре.
сго
ре
ло.
Йа
Я стану богом. И просыплюсь снегом Вечерним снегом в свете фонаря Пройду метелью и Свернусь сугробом У старого, седого Декабря
Морозной ночью Упаду звездой Пингвинам в радость И на горе льдам Мне снится мам ка-гда я стану богом Мне будет чем заняться
Этим снам
Немного лет В них тысяча нелепиц Бредущий снег и небо подо мной худой луной Как окончаньем лестниц Я богом стану И сгорю звездой.
Так кончается море
когда капает свет с неба падает свет а мне несколько лет я давно с собой в ссоре я смотрю на скелет что висит в коридоре у него пистолет и огромное горе
с неба капает свет когда выхода нет я три тысячи лет жил как мертвое море а теперь моря нет пустота на просторе я обычный скелет у которого горе
и пустой пистолет
я погиб в коридоре
с неба капает свет.
так кончается море.
Поэму отложили, а стихи предложили опубликовать в каком–то сборнике. Я согласился. Как потом оказалось, зря.
В любом месте, где есть, что делить людям, будь то читатель, зритель, слава или деньги, всегда есть интриги. Это понятно всем и каждому, но только не мне. Вернее, сейчас это и мне понятно. Дело в том, что литстудии там оказалось две и, соответственно, они между собой конкурировали. Одна из рецензий на мои стихи заканчивалась словами “еще один обтянутый шагреневой кожей нефритовый жезл“. То бишь, член в кондоме. Еще один. Сами-то кто? Латентные гомосеки. В общем, я зарекся писать стихи. Растаял выпавший снег. Сон, приснившийся в ночь на четверг, пустой и ничего не предвещает. Храм старой веры рухнул. Вечность закончилась. Глаза раскрылись до неприличия широко. Постигшее меня разочарование оказалось настолько сильным, что растопило, казалось, уже навсегда замерзшие, складки северных морей моих обид и неудач теперь уже прошлой жизни. Я продал все имущество, уволился с работы и уехал в крым. Как мне тогда казалось навсегда.
я ее жду каждую злую ночь кажется мне, что в нее верит бог пишет ее слово за словом в стих и на глазах не продолжает жизнь делает а вовсе не говорит шьет по вискам ту золотую нить и от того ей голова болит что ждет она горя и чает лжи
Ночью фонят радио и ветра сердце болит, что она умерла тьма одиозна а ночь глубока я рыба и горе моя река. бесформенность напоминает ключ я б улетел но слишком тяжел клюв в клюве держу горести и дела флюгер скрипит, я ожидаю зла
Море покрылось льдом, сетью морщин девочке снилось, что звал господин терла настольную лампу, но мир не изменил. злой остается злым
Я ее жду несколько лет подряд рано встаю, завтрак ношу в кровать слова шепчу. слово чужой любви бог обещал, ей написать стихи.
Горе вернет. сердце растопит льды вера умрет, жизнь пролетит во лжи буквы себе я сложу под язык встречу ее. если останусь жив
Море. идет ко дну корабль, команда к небу я напиваюсь и называюсь глебом сидя в квартире я сочиняю стих в нем дорогая и мертвый кит мой телевизор насквозь прошит окном там умирают люди, там же звучит фокстрот бог с недовольной рожей просит меня уйти я заменяю кожу после ее шести я называю горем слово в шестнадцать букв мы погибаем в море и проклинаем рыб на фотоснимке спины, спины под слоем льда если рожден я рыбой, то что же моя вода
время стирает грани время плодит черепах я выкидаю стаканы и называюсь пашк я обрываю струны в небе не видно птиц если настолько умный то разыграю блиц если настолько твердый кто же моя жена кто мои дети в мире смелость и города что мое слово значит, если роняю боль? все ожидаю счастья. голый, прозрачный ноль.
мыслю банальной рифмой, мыслю банально в сеть как отключают солнце так наступает смерть вдруг окружает светом полным на вкус воды я вспоминаю бога, тот собирал грибы он говорил про небо, строил словесный дом я убиваю глеба и погибаю в нем. я зарекаюсь словом, не говорить слова я превращаюсь в рыбу. кто же теперь вода?
в море замерзли складки. письма похожи на рябь если со дна смотреть в небо, небо похоже на мрак если искать отражение то можно найти себя вечность мое движение. но эта вечность зла выброшены на солнце, строки сгорят в огне рвота подходит к горлу. я зарываюсь в дне. я закрываюсь в доме, я вызываю свет судоргой сводит в коме. выхода нет и нет.
- До Феодосии, плацкарт, - протянул в окошко паспорт и деньги. Получив билет и сдачу, посмотрел на время отправления и отправился убивать время. По-моему, наилучшими киллерами времени являются книги. Время умирает быстро и незаметно, и я, наткнувшись на книжную лавку, решил взять себе несколько в дорогу. - Что вас интересует? - А что вы посоветуете? В дорогу. Продавщица, неприятная женщина с тяжелой судьбой, протянула мне несколько книг, я взял их, не раздумывая, и направился на перрон. В скором времени подошел поезд, и возникло довольно странное ощущение. Я никогда в жизни не видел пустой поезд и с трудом могу представить. Абсолютная тишина, и запах, в котором - миллиарды запахов, как мысль, в которой - мысли. Замыленный образ бесконечно распускающегося поперек расстресканной земли цветка, в котором - цветки. Люди, люди, люди, люди... Устроился на полке, познакомился с попутчикам, немного почитал и уснул. Проснулся в дурном настроении, снилось что-то ужасное , но не помнил, что именно. Внизу играл радиоприемник, из которого доносился бородатый голос гребенщикова: «этот поезд в огне..“. Эта земля была нашей, пока мы не увязли в говне , - я внезапно понял, что именно хотел сказать своей песней веселый гуру русского рока. Но почему-то слово “гуру“ подумалось мне как “угур“. Угур русского рока. Именно так, и, неизвестно, почему. Я свесил ноги вниз и увидел, что на меня пристально смотрит один из попутчиков. Мне даже мимолетно почудилась в его взгляде зависть. Я слез вниз и поплелся в туалет. Споткнувшись о чьи-то ноги, я увидел довольно возрастную женщину, пересчитывающую деньги. И вдру неизвестно по какой причине испытал довольно сильное чувство ненависти к Достоевскому. За его “преступление и наказание“, которое я, к слову, так и не прочитал. Мне хватило лишь той мысли, что человек, который захотел совершить убийство, его совершил. На этом, можно сказать, мое знакомство с Достоевским закончилось, а чувство ненависти осталось. Вернувшись в место расположения с чаем в руке, я обнаружил удивительную картину. Попутчики сидели, закрыв глаза и издавая еле слышное глухое «ммм», покачивались из стороны в сторону. Потом один из них сказал:«ку», - и двое других стали придумывать окончания к этому «ку». “Приехали, называется,“ - подумал я и произнес: - Кхе, кхе... Один из попутчиков мне ответил: - Мы ловцы слов, и занимаемся тем, что ловим слова. Вы наверняка слышали, что вначале всего было слово. Вот и мы, вместе и каждый по отдельности, пытаемся поймать это слово, а в том, что оно существует, нет никакого сомнения, ибо на нем зиждется мир. Неизвестно, какое оно, и на каком языке, и поэтому мы кочуем из поезда в поезд, из страны в страну и ловим слово. У вас с собой есть несколько книг. Давайте почитаем их вслух, кто знает, может, искомое нам слово окажется в них? Я открыл книгу, на мое несчастье, она оказалась сборником стихотворений, и зачитал вслух.
Ризо – сын неба.
5 лет.
Ветер бьет стекла, гнет все живое. И ма говорит, что “повесился кто...“ - так хмуро вокруг и так необычно сурово... На небо смотрю:
а небо волнуется - раз...
ЧернО на земле, бьют тяжелые капли, сверкает, грохочет - и ма вспоминает войну: цепко за руку и тянет на улицу, спрятаться в погреб. Дрожим в темноте...
А небо волнуется - два.
Дрожим... Здесь прохладно и сыро, и чудится запах горелой, безтравной земли. Ма просит спасения... неслышно за грохотом неба. Движение губ...
И небо волнуется - три.
так ждал чудеса, а ма уже просит прощения, Мне голову гладит и жадно целует висок. Проснуться бы в теплый такой понедельник...
А ветер гуляет и в пыль превращает песок...
22
Что подарить тебе? Не знаю, я банален... Я обниму тебя и расскажу о звездах. Закрой глаза и слушай, представляй... Ночное небо не бывает черным... Как свет и тьма, нас учат, друг без друга невозможны Вот так и с небом... Мы поднимаем головы... и вот - мы видим звезды... Представь себе звезду - там вдалеке, на черном - беленькую точку, а это - свет. И он везде, куда ты ни посмотришь, то где-то там, за сотни тысяч лет, а то совсем так близко, очень-очень - лишь протяни ладонь... Ты присмотрись: мерцающие россыпи созвездий, что так похожи на сказочные, странные фигуры, взирающие в вечность свысока... На черном небе беленькие звезды - иголки света, ими шьют рубашки счастья... И небо звездное - влюбленных небо...
23
Не отправь ты меня на войну... Я боюсь. Я боюсь, что останусь калечен... И вернусь... Ведь - люблю. Я - тот зверь, что тобою зачеловечен...
Ну, а может - вранье, я вернусь и живой, и здоровый. Я - люблю. И от этого имя твое возле сердца ношу под распятием, веруя в слово.
Что мне Бог?
У него же таких... Ну а я... Я - люблю. Я же знаю. Я видел -
человека сшивают, а он имя любимой кричит...
Я боюсь... Не отправь ты меня на войну.
27
Все мы когда-то вешались. Хрип - перекат табуреточки. Бабы истошно выли так... слезки... яички-конфеточки... Небо - дурное, мглистое...
Крестик. Петля. И - страх.
Всем мы когда - то “...с кисточкой!“ И - валим- ся просто так.
32
Я тоже трус... Но я гораздо хуже. Сейчас по городу брожу, иду по небу, наступая в лужи, и думаю, и чувствую. Сужу. Вот если б мне в весеннем месяце нисанне пришлось на колоннаде во дворце судить безумного бродячего со странными глазами, я бы не смог там по - другому поступить. Я тоже трус. Но я гораздо хуже. И жизнь скудна. И головная боль. И в этом небе что в осенних лужах не вижу света, примеряя роль. Я также малодушно думаю о смерти. И точно так мой пес дрожит в грозу. Но я глупее и трусливей, и безверней. Все думаю, все чувствую, сужу - две тыщи лет - громоподобное “свободен“. Мне миллионы и осенний дождь... Ведь я куда слабее и безвольней с пороком “трусость“ и пороком “ложь“.
42
Рухнуло небо.. осталась дыра.. Упало.. Разбилось.. И я взял кусочек.. Лелею и берегу.. Сжимаю в ладонях когда тяжело.. И в этих ладонях.. То грозы, то солнце.. то птицы поют.. Рухнуло небо.. упало.. Разбилось.. но все же осталось.. и пусть в талисманах.. ....Живет...
80 Бабы ревут. И ни земли, ни ветра. Боже, за что? На, забери. Забери же взамен всю жизнь. Только дитя ты сохрани от смерти... Руки ломают, опухшими бьются в синь.
Дедушко Ризо шесть месяцев как лежачий, плачет и шепчет: все забирай, все, а ребят храни.
Дедушку Ризо пытают - за что? - перед смертью. Дедушке Ризо год уже как не спеть.
Бабы ревут - нет ни земли, ни веры. Небо как небо... а Ризо не просит пить. Дедушка просит что-то у самой Смерти.
Высох Ризо. Но вымолил, вымолвил жизнь
...—.... Я мальчик, идущий по желтой дороге, проживший сто гроз и сложивший стихи. Я в кровь отобью себе руки и ноги, но все это снова омоют дожди.
Смотрите, волшебник колотит под клетью, стучится наружу и хочет дышать. Так вырвите на фиг - мне просто не нужно. Я мальчик идущий, небесный чудак.
Чтец из меня никудышный, но ловцы слушали внимательно и в абсолютной тишине. Потом один из них сказал: - Интересное произведение, напоминает стихи божьего беса, не слышали? - Нет, к сожалению или к счастью. - Если попадется, почитайте. Запомните: бес божий.
Я уже собирался поподробнее расспросить его об этом бесе и том, связано ли это как-то с безбожием, но тут появилась проводница и сказала , что мы своими разговорами мешаем другим пассажирам спать. Тот ловец, что вел со мной диалог, с этим немедленно согласился и предложил всем спать, а разговор продолжить утром. Я взял зубную пасту и щетку и направился в туалет. Вернувшись, я обнаружил на столе чай. Ловец сказал, что заметил мой холодный, так и не выпитый, чай и принес мне новый. Это было довольно мило, и я его выпил. Потом пожелал всем спокойной ночи и уснул.
Ужасно болела голова. С большим трудом открыв глаза и вернувшись в сознание, я обнаружил, что я в купе один, и сразу же закрались мрачные мысли. Но все оказалось не так уж и страшно, пропали только книги. Все остальное ( деньги и документы) было на месте. Время было 12:37, и в окне уже показалась Феодосия. Меня подташнивало, и настроение было довольно странным. Вроде бы и рад, что так , по сути, легко отделался, но не оставляло чувство, будто пропали самые нужные мне вещи. Выйдя на перрон, я отправился на поиски. Игра в прятки с жильем и работой.
вместо слова "люблю" она пишет "хуй", смотрит в зеркало, где видит цветы. вспоминает, что позапрошлой весной вишни сажала, гибла от слепоты. в общем-то, она умерла молодой.
сотни жизней прошло в пролете окна, триста тридцать семей, счастливых - одна. вот и пишет в блокнот слова: "рыба я. горе я."
плавниками по телу бьет и молчит, открывая рот.
думает, что вот-вот умрет, но живет.
собирает в банку слова и сны, не меняет улыбки и ждет блесны, повторяет в день изо дня: "рыба я. горе я. Место мне у самого дна, между тех китов, на каких - земля, ибо я сожжено дотла. вишня я. слово я. забери меня у меня, господи мой, пожалуйста."
женщина пьет водку, лимонный сок. женщина ждет, что слово заполнит висок и запульсирует, словно исполнив гимн, в жизни ее приключились двое мужчин. первый - не первый, а просто: один из двух. про таких говорят: вытянут, резок. немного сух, несколько горек, как страстно заваренный чай. Услышав заветное "здравствуй", ответил: "Хайль". строил ее, как-будто казарменный вождь, чистил усы по утрам и ненавидел ложь, слышал заранее, как к дому подходит снег, кончился рано утром, не прикрывая век. женщина воду лила, переключала свет, но в заоконье звери спустили смерть. женщине заболело, и натянулась цепь, мир оказался правдой и устремился вверх.
в горе ждала прощения - в церковь несла свечу. батюшка шепчет слово - зубы его гниют. с болью, с иголкой в сердце он открывает рот. женщина видит много и понимает , что больше не верит слову, слово приносит боль. счастью не нужно бога, счастью не нужно бо.. и улыбаясь, тихо женщина ходит вон, ходит по миру с миром, ищет она его.
Он был похож на кофе, с черной копной волос. женщина не любила, просто старалась без громких переживаний молча достроить жизнь. память ее под кожей- тени и миражи, город перед глазами тысячи раз сгорел. правда случилась тоже частью коварной лжи. в общем, себе дороже - просто пытаться жить. может, судьба все сложит. Ей же пора идти.
женщина наливает в водку томатный сок. счастью не нужно бога. Счастью не нужно бо..
Не выходи из комнаты... ты помнишь, что такое комната? в ней - две стены, два пола и два потолка, четыре наспех заколоченных окна и только дверь одна - там вход и выход в этой точке. слова застыли в междустрочье. любовь не имеет формы, а ненависть не имеет дна, и, чтобы забыть слова, я откусил язык
"ты знаешь, ты наверное знаешь, что наши птицы - воробьи. Иногда они переселяются. В эти дни воздух становится серым, а вода - горькой."
не выходи из комнаты... кровь заменила слово. раньше на божью волю буквами рот был полон, и, чтобы случилось снова, я выпускал слова. в этом - предназначенье, крест и, наверное, судьба. сейчас же плюю под ноги, кровью харкаюсь. боги тело и руки крутят. комната сыта болью, болью моей полна
" ты знаешь, ты, наверное, знаешь, что наши птицы - воробьи. Иногда они переселяются. В эти дни воздух становится серым, а вода - горькой. В эти дни своя ничтожность ощущается особенно ярко, с горной вершины лавиной сходит снег, и ветер швыряет в лицо холод."
Не выходи из комнаты... ненависть шестигранна в комнате и в стакане. я бы - водой из крана, зубы разбил о снег, если бы в этом доме ночью включили свет. если случаются в коме раковина и снег
" ты знаешь, ты, наверное, знаешь. что наши птицы - воробьи. Иногда они переселяются. В эти дни воздух становится серым, а вода - горькой. В эти дни своя ничтожность ощущается особенно ярко, с горной вершины лавиной сходит снег, и ветер швыряет в лицо холод. Ты знаешь? Ты, наверное, знаешь, как ведут себя в это время воробьи?"
Не выходи из комнаты... тихой прозрачной ночью тупо дошел до точки, еле нащупал дверь. В проклятом междустрочьи стану одним из прочих грустных, немых калек.
" ты знаешь, ты, наверное, знаешь, что наши птицы - воробьи. Иногда они переселяются. В эти дни воздух становится серым, а вода - горькой. В эти дни своя ничтожность ощущается особенно ярко, с горной вершины лавиной сходит снег, и ветер швыряет в лицо холод. Ты знаешь? Ты, наверное, знаешь,как ведут себя в это время воробьи? Иногда они переселяются."
Я не комментировал, потому как тоже был бы загадочен. Всё написанное , конечно же имеет право на жизнь, но читать это нужно с особым настроем. Просто так взять и АХХ... нет нужно читать. Я не говорю, что это плохо. Просто мы стали немного быстрые... Глеб, моё почтение Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
В газете дал объявление: «продам душу», ибо совсем отчаялся. Жилье найти гораздо проще, чем работу, эта, известная всем, истина просто убивала меня. На объявление откликнулись, да еще как! Звонили много и часто, иногда в полночь, и зловеще дышали в трубку. Кроме прочих шутников, звонили одинокие женщины, один раз позвонил служитель церкви и рассказал о кармическом правосудии. В общем, ничего дельного... А через три недели позвонил, судя по голосу, очень пожилой человек и предложил встретиться и обсудить условия сделки. Я как–то раньше никогда не задумывался, но когда идешь продавать душу, все, наверное, должно быть мрачным. Наверное. А у меня наоборот: было приподнятое настроение, даже веселое. Я часто представляю себе встречу с будущим, прописываю сценарий и развиваю сюжетные линии. Это у меня давняя привычка, может быть, так у всех... Так вот, пойдя на встречу с возможным покупателем, я представлял себе осенний парк, невысокого , но достаточно крепкого старика, столик и шахматную доску, далее... Далее нужна шахматная партия: вопрос(ход) - ответ(ход), что-нибудь из Каспарова. Что-нибудь ничейное. И религиозный трэш. Диалог с присутствием бога. - Вы верите в Бога? - Нет, но, надеюсь, Бог верит в Вас. - Что это означает? - Что Бог любит вас и одаривает одновременно большим счастьем и большой бедой. Или, например, человеку никогда не дается испытаний свыше его сил, а означает это на самом деле то, что никто не знает, сколько сил у человека, и Бог верит в нас. Верит, что мы всесильны, ибо мы дети его. - Аль-Бакара, 286-й аят. Вы поэт? -Нет, я вообще не склонен к литературе, но я читал где-то, что поэт пишет не для того, чтобы сотворить, а для того, чтобы избавиться; вот и Бог творил наш мир не для того, чтобы сотворить, а для того, чтобы избавиться, если вообще творил. Вообще, если рассуждать логически, то Бога мы чаще всего вспоминаем в бедствии физическом или духовном, ведь больше молитв произносят в больницах, чем в церквях. Это же правда. Счастливые не вспоминают Бога и не замечают времени. То есть, счастье - путь не к безверию, путь к забытью; и Богу выгодно, чтобы мы страдали. - «…и как выглядела бы земля, если бы с нее исчезли тени?..» Это интересное мнение, но его достаточно легко опровергнуть.
- Нет, я вообще не склонен к литературе, но я читал где-то интересное мнение о том, что поэт пишет не для того, чтобы сотворить, а для того, чтобы избавиться; вот и Бог творил наш мир не для того, чтобы сотворить, а для того, чтобы избавиться, если вообще творил. Вообще, если рассуждать логически, то Бога мы чаще всего вспоминаем в бедствии физическом или духовном, ведь больше молитв произносят в больницах, чем в церквях. Это же правда. Счастливые не вспоминают Бога и не замечают времени. То есть, счастье - путь не к безверию, путь к забытью; и Богу выгодно, чтобы мы страдали. - Что-то вы здесь накрутили... Это интересное мнение, но его достаточно легко опровергнуть.
На этих мыслях я пришел в себя, вернее, я и был в себе, но чересчур уж задумался. И понял, что подхожу к месту встречи, которое, как мы знаем из классических произведений, изменить нельзя. Человек был хмур и очень обыкновенен. В возрасте, довольно просто одет. Мы обменялись крепким рукопожатием. - За сколько Вы бы хотели продать свою душу? - Я дал объявление, поскольку не мог найти работу, и душу свою продам за хорошую и интересную работу. - Хее...Вы хотите продать душу в обмен на высокооплачиваемую работу, которая вам по душе, я правильно Вас понял? - Да, только не высоко, нормально оплачиваемую. Я не хочу иметь лишних денег. - Что Вы умеете делать? Какую Вы бы хотели работу? В какой области? - Я не умею ничего и, поэтому, умею все. Всему можно научиться. В любой. Хоть дворы подметать, но это мне не по душе. - Я владелец газеты «Крымский Вестник». Предлагаю Вам вести колонку, вторая полоса - от тысячи знаков, газета выходит по вторникам и четвергам. - Какие я должен отражать темы? - Любые, от политики до спорта, просто очень интересен взгляд человека без души. Обездушенный взгляд. - Зарплата? Обязанности? - Зарплата согласно штатному расписанию. Главная обязанность - это интересные статьи и ответственность. Ведь ваша душа у меня. Есть такой рассказ, к сожалению, не помню ни названия , ни автора, но смысл такой: что когда-то дьявол продал на землю бутылку, исполняющую желания за безумные деньги, с одним условием, что эту бутылку можно продать только за меньшую сумму, чем ты ее купил. В общем, сюжет там глуповат и финал, но идея интересна. Надеюсь, Вы понимаете, что я как владелец вашей души ее могу продать?
Такого оборота я честно говоря не ожидал. Совсем не ожидал.
- Я почему-то был уверен, что душа продается раз и навсегда. - Нет, это не так. - Я даже не знаю, что Вам ответить... - А что вы можете ответить? Это факт, просто факт, который Вам придется учитывать в Вашей работе, господин Полозков. Жду Вас в понедельник по этому адресу, - и протянул мне визитку.
Сообщение отредактировал Пашк - Суббота, 03.01.2015, 21:34
