****

- ..а потом я спрятался в продмаге, - закончил я рассказывать о том, что случилось со мной за последние два часа.
- М-да, ситуацион, как говорят французы, - резюмировал Коля.
- Мальчишки, давайте отдохнём, - Антонина Ивановна была не в лучшем состоянии: ей то и дело кружилась голова, шла кровь с носа и её тошнило. - Закрытая черепно-мозговая, - констатировала она о своём состоянии.
- Так что же случилось с нами и машиной? Да и как вы сами очутились тут? – поинтересовался я.
- Это странная история, пожалуй не хуже твоей. В общем, всё произошло сегодня утром, мы ехали на вызов, старушке сердце прихватило. Обычная рутина – не более, приехать дать укол и все дела. Вообще ночь выдалась отличной – это был первый вызов за смену, некоторые даже в гараже, что скоро придёт апокалипсец, потому что больных нет. Суки - накаркали, - наш водитель зло сплюнул. – Короче едим мы себе, я даже мигалку не включаю. Улицы пустые, даже какой-то кошки или собаки не встретили по пути. Как вдруг смотрю в зеркало, громадная красная волна, словно цунами приближается сзади. Я весь обомлел, быстро за дом свернул. Да ничего этот вал прошёл ничего не сделав нам и машине. Ну, думаю глюки у меня, но Антонина Ивановна, спрашивает, мол: я тоже это видел? Тут-то я и понял это было по правде. Война значит и по городу новым оружием ляпнули или это атомный был взрыв. Хрен его знает короче был так был. У нас инструкция на счёт этого дела есть. В случае войны – оказать помощь пострадавшим и следовать во вторую городскую. Трупов нигде не было, мы и поехали куда следовало. А тут эти диски с шарами. Вот тут я конкретно обделался. Хрен его знает чё это такое. Не веришь, можешь вернуться и седушку потрогать. Натурально мокрая. Диски покрутились по дороге и смылись к окраине, а шар в магазин бух и взорвался. Мы огляделись, ты кричишь вот тебя и подобрали.
- А что же машину перевернуло?
- Громадный вал земли, словно кто-то волну по луже пустил. Сигареты нет?
- Не курю.
Мы вновь замолчали, Антонина Ивановна молчала. Она лишь стиснув зубы старалась не отставать от нашего умеренного шага. Хотя тело страшно ныло, а голова раскалывалась, я тоже старался не отставать. Как вдруг я сообразил и встревоженно спросил у обоих:
- А вчера? Вчера, где вы были?!
Они переглянулись.
- Дома, - ответила врач.
- Так вся эта ахинея началась ещё с вчерашнего утра!
Оба опять переглянулись.
- Ты как себя чувствуешь? – её голос стал ледяной, а взгляд не проникновенно пустым.
- Да нормально. Я же говорю ещё вчера утром все пропали и мы с другом бродили по пустому городу.
- Бред? – спросил водитель.
- Не похоже, - ответила Антонина Ивановна
- Да какой к чёрту бред! Вы что сами не видите, какая тут несуразица происходит?!
- Да я уже сама не понимаю где тут бред, а где реальность. Нам лучше поспешить в больницу, а то мне хуже становится.

****

Больницы не оказалось на месте. Да вот так вот была и нет больницы – одни руины.
- Что теперь? – я сел на мостовую.
Я был полностью разбит и апатичен к происходящему. Меня можно было резать на ремни, я бы только по просил, чтобы меня не спрашивали почему именно так происходит. Моя психика сдалась чему-то удивляться или на что-то надеется. Это был полный абзац. Конец всему. Другая больница была на другой стороне города. А шанс не нарваться на что-то типа раскалённой площади или громадных дисков с шарами, на аномальные волны, что поднимают дома и землю и способны перевернуть любую машину или громадную стену розовой слизи, что полностью непроницаема – равнялись нулю. Может остаться на одном месте будет самым правильным решением? Пусть даже здесь будет моя смерть? Кто сможет дать на это ответ? Кто понимает хоть что-то в происходящем?
- Ей! Слышишь? – Николай вернул меня к реальности растормошивши за плечо. – Идём к второй городской. Нельзя времени терять.
- Она тоже развалена, - апатично произнёс я.
- Ты откуда знаешь?
- Просто знаю. Не может быть, чтобы она осталась цела.
Последовало две пощёчины по моему лицу.
- А ну не ныть! Вставай, пошли! – скомандовал Николай. – Нюни тут развёл. Всем сейчас тяжело, ещё ты тут ноешь! Таких как ты, у нас в Афгани…
- Смотрите! – выкрикнула Антонина Ивановна.
Её рука указывала на громадную стену, того самого розового барьера, что мы не смогли преодолеть вчера днём. Тот двигался с громадной скорость ю, со всех сторон в направлении центра города. Стена неведомого вещества поглощала всё на своём пути, дома проходя сквозь её становились невидимыми, а стена, поглотив здание, вновь обрушивалась громадным потоком розовой дряни при этом издавая оглушительны гром, как от падения очень тяжёлого предмета об асфальт.

****

Больницы не оказалось на месте. Да вот так вот была и нет больницы – одни руины.
- Что теперь? – я сел на мостовую.
Я был полностью разбит и апатичен к происходящему. Меня можно было резать на ремни, я бы только по просил, чтобы меня не спрашивали почему именно так происходит. Моя психика сдалась чему-то удивляться или на что-то надеется. Это был полный абзац. Конец всему. Другая больница была на другой стороне города. А шанс не нарваться на что-то типа раскалённой площади или громадных дисков с шарами, на аномальные волны, что поднимают дома и землю и способны перевернуть любую машину или громадную стену розовой слизи, что полностью непроницаема – равнялись нулю. Может остаться на одном месте будет самым правильным решением? Пусть даже здесь будет моя смерть? Кто сможет дать на это ответ? Кто понимает хоть что-то в происходящем?
- Ей! Слышишь? – Николай вернул меня к реальности, растормошивши меня за моё плечо. – Идём к второй городской. Нельзя времени терять.
- Она тоже развалена, - апатично произнёс я.
- Ты откуда знаешь?
- Просто знаю. Не может быть, чтобы она осталась цела.
Последовало две пощёчины по моему лицу.
- А ну не ныть! Вставай, пошли! – скомандовал Николай. – Нюни тут развёл. Всем сейчас тяжело, ещё ты тут ноешь! Таких как ты, у нас в Афгани…
- Смотрите! – выкрикнула Антонина Ивановна.
Её рука указывала на громадную стену, того самого розового барьера, что мы не смогли преодолеть вчера днём. Тот двигался с громадной скорость ю, со всех сторон в направлении центра города. Стена неведомого вещества поглощала всё на своём пути, дома проходя сквозь её, становились невидимыми, а стена, поглотив здание, вновь обрушивалась громадным потоком розовой дряни при этом издавая оглушительны гром, как от падения очень тяжёлого предмета об асфальт.
- Боже мой! Снова! – закричал Николай, его голос был полон отчаяния и абсолютно без искры надежды на спасение.
Я повернулся к нему, чтобы взглянуть ему в глаза, но тот быстро отвернулся и зашагал прочь, бросив меня и Антонину Ивановну. Та же усевшись на разбитый асфальт, плакала, словно маленькая девочка, обхватив ноги. Ни приближающаяся стена розоватой слизи, которая поглощала высотки, ни убегающий Николай, а именно это меня пугало больше всего. Что ж это за дела, если женщина, которая смогла пройти столько лет медицинской практики и вероятно, повидавшая на своём веку столько беды и смертей – сейчас вот так вот плачет от безнадёги! Что мог сделать я? Тот, что за всю жизнь может и сможет похвалиться одним достойным поступком, пусть это даже спасение от голодной смерти своего кота?! За что ей такое наказание?! Куда же смотрит тот дядька или кто там руководит всем этим бедламом?!
Буханье падающего с громадной высоты потока розовой субстанции становилось всё громче, а неведомый барьер продолжал приближаться всё ближе и ближе скрывая за собой дома, улицы и этот бренный город с его жалкими людишками.
Я сел рядом с Антониной Ивановной, обнял её и прижал к себе, стараясь не смотреть на её или розовую стену. Врач обняла меня в ответ и я почувствовал то тепло что давно было не доступно мне – тепло материнских рук, её любовь и безграничную преданность тебе.
Вот сто метро, к бурлящей стене слизи, пятьдесят, десять, я закрываю глаза и всё темнота…

Глава 6. День, которого не было.

Первым что я ощутил когда слизь с громадной стены коснулась меня был ледяной холод страха, потом ужасное ощущение, того как тебя заволакивает в громадное желе. Тебе вдруг не хватает воздуха, ты жадно открываешь рот и пытаешься схватить его большими глотками, но вместо этого рот набивается безвкусной массой, схожей с желе, а потом вдруг всё тишина и пустота. Абсолютная не проникновенная, чёрная и беззвучная. А потом крик… что разрывает тебя изнутри, но не даёт того облегчения, который был должен дать, а лишь многократно усиливает внутреннее напряжение. И достаточно ему достичь максимума, как вся эта скопившаяся энергия разрывает тебя на мелкие куски и твоё сознание становится свободным давая долгожданное облегчение. Хочется вновь закричать, но блаженство свободы и даже я бы сказал нирваны не способствует этому. Но вот в один момент и… и ты просыпаешься! Весь мокрый от пота, с бешено бьющимся сердцем и глазами полными ужаса.
- Что с тобой?
Я огляделся – наша квартира, в нога удивлённо смотрит кот, а рядом Ирка, которая испугано таращится на меня, словно на припадочного.
- А? – спросил я.
- Чего кричишь?
- Я?
- А кто же ещё? – она улыбнулась. – Сон дурной приснился.
- Сон?
Я был ошарашен происходящим. Ирка, мой дом, кот и я целёхонек. Значит это был сон? Сон?! Я спрашиваю – С О Н?!!
Ирка нежно обняла меня и принялась теребить мои волосы.
- Спи медвежонок, это был всего лишь кошмар.
У меня пробежал холодок по спине и ничего не говоря, я встал и направился в ванную. Там посмотрел на себя в зеркало. На меня смотрело испуганное лицо с глазами полными ужаса. Я открыл кран, набрал в пригоршню воды – умылся. Вроде полегчало. Ещё воды! Ещё, ещё чтобы смыть ужас кошмара, что мне пришлось пережить. Фух вроде полегчало.
Придя немного в себя, я решил вернуться спальню. И в правду такое могло лишь приснится – шары, диски, розовая стена слизи, разрушенный город. Всё с этого дня никаких ужастиков. На пороге ванной меня остановил внимательный взгляд Мурзика, который ждал свою порцию воды. Но увидев, что я уже собрался уходить он манерно развернулся и направился в темноту квартиры, чтобы вновь придаться оковам Морфея. Я выключил свет и, войдя в спальню, нырнул под одеяло. Иришка уже дремала, я, стараясь не нарушить её сна, нежно обнял её.
Боже мой, какое же это счастье – когда всё, вот так вот нормально, нет никаких страхов перед неведомым и есть тот, кого ты можешь вот так вот обнять. С этим я и уснул широко улыбаясь.

****

Я приоткрыл один глаз, в комнату пробивался ослепительный свет от летнего солнца. Я потянулся, но быстро вскочил – жены не было. Моя душа упала в пятки – неужели снова? Но тут с кухни донеся грохот падающей кастрюли и проклён в адрес кота. Мурзик как ошпаренный, пулей влетел в спальню и спрятался под кроватью. Я умилённо потянулся, радуясь, что все-таки история с разрушенным городом была сном. Быстро одел спортивные штаны и вытащил кота из-под кровати. Он, обхватив меня лапами, с опаской поглядывал в сторону кухни.
Я одел тапки и направился туда. Ирка собирала с пола осколки тарелки.
- Что тут у тебя? – спросил я.
Ирка оглянулась:
- Да эта сволочь, - она указала на кота, от чего тот ужался, ожидая, что сейчас ему надают по голове, - под ногами шляется. Вот тарелку разбила из-за него.
- Ничего это к счастью.
Жена удивилась моему ответу и как бы повторяя мои мысли спросила:
- Ты чего это? Раньше бы за это ты бы ему вырванные годы сделал, а сейчас даже не ругаешь его.
- А не знаю, - я решил пока не посвящать супругу о своём сне, - настроение хорошее.
Она ещё раз удивлённо осмотрела меня и испуганного кота, но ничего не сказав продолжила собирать разбитую тарелку.
- Тебе помочь? – спросил я.
- Нет
- А приготовить что-то?
- Не надо. Я сама, лучше кота забери, чтобы под ногами не путался.
Я с Мурзиком удалился. Мне вдруг захотелось посмотреть что там делается за окном. Войдя на балкон, я посадил кота на тумбочку, а сам широко открыв окно, зажмурив глаза, глубоко вдохнул тёплый летний воздух. Город бы прекрасен – полон зелени и приятного шума машин и людей. Всё вернулось на свои места, нет ужаса одиночества и страха умереть, всё как прежде!
Вошла Ирка, я быстро подхватил её, приподнял, закрутил вокруг себя. Она, усмехаясь, взвизгнула и запротестовала против такого поведения с ней. Я опустил её и поцеловал.
- Дурачок, - она отпихнула меня. – Пошли завтракать.
Я был самым счастливым человеком на всей Земле. У меня было всё что нужно для счастья.

Слово "апатичен" как-то выпадает, лучше бы "безучастен".
Если сдалась, то лучше продолжить как-нибудь по-другому, а если всё же "удивляться", то "устала" было бы более к месту. "На что-то надеяться".
Одно и то же определение в рамках предложения - не плюс. Поищите синоним.
Видимо имелось в виду всё-таки "Эй!")
Друг мой, у вас какое-то пристрастие к апатии)). Может "вяло"?
Как-то это... Уточнение явно излишне. Можно "две хлёстких пощёчины привели меня в чувство".
"Ледяной холод" - это тавтология. Как "мокрая вода". Можно просто "ледяной страх".
Непроницаемая?
Много ненужных слов. "Не даёт должного облегчения".
Союз тоже лучше опустить. "Но вот в один момент ты... просыпаешься!"
Предаться.
В смысле - проклятий?

****

В этот день я решил не идти на работу, а всё цело посвятить себя жене. Правда Иришка долго протестовала и уверяла, что сегодня без неё ну никак не справятся. Но несколько лет супружеской жизни и, как любила она говорить – «мужская чёртинка», сумели убедить её в противоположном. После завтрака было решено провести день на природе.
И, пожалуй, тут началось то, что меня должно было насторожить, но чему я, по первах, не придал абсолютно никакого значения. Первой такой странностью стала миска кота. Ирка как клала туда остатки завтрака как меня привлёк её цвет.
«Что за черт, почему это Ирка достала старую? Что снова поганец новую грызть начал? Ох, ух этот Мурзик», - подумал я и сразу же забыл об этом.
Ну мало ли чё там случилось, поменяла так поменяла, чего удивляться? Иришка, бросив посуду в раковину (она привыкла мыть всю скопившуюся за день вечером) начала собираться. Женщинам всегда нужна уйма времени, чтобы выбрать: что сегодня одеть? Потом, не однократно снимая и одевая другие платья или блузки, так же требовалось нанести толстый слой разных помад, теней и прочей косметики. Так что мне оставалось усесться в кресло и включить телевизор. Мне как раз удалось попасть на одну передачу, которая шла либо глубокой ночью, либо вот сейчас, когда у меня не было возможности её посмотреть, так как я был на работе. Шёл повтор причём передачи за прошлый месяц. Это немного расстроило, но тем не менее не насторожило абсолютно. Лишь спустя два часа суть происходящего начала доходить ко мне. Тем окончательным фактором, что заставил оглянутся и оценить суть происходящего, стали цветы.
- Смотри, - указал я на клумбу, где ещё н прошлой недели были красивые, свежо посаженные розы. – Уже какая-то сволочь розы повырывала.
- Какие розы? – удивлённо спросила Иришка.
- Как какие? Ведь ещё… - я не договорил, так как я увидел электронные часы на ратуше.
Седьмое июня циферблат мигнул и зелёные цифры сменились другими, что показывали время.
- Нет, - зашептал я.
Иркины глаза были полны ужаса, как и мои, вероятно.
- Что? - испугано спросила она.
- Нет! НЕТ! – я ухватился за волосы и с силой начал рвать их на себе.
Некоторые прохожие остановились, а одна женщина даже перекрестилась.
- Что с тобой? – Иришка наклонилась ко мне, но я отстранил её.
Псих – пронеслось по толпе, но мне уже было все равно. Нестерпимая боль пронзила моё тело, словно громадный невидимый топор разрезал меня на две части…

Глава 7. Учитель, мать его за ногу.

Внезапно что мигнуло, словно кто-то переключил канал на телевизоре, и вместо широкого бульвара, ратуши, толпы зевак и склонившейся надо мной Иришки – кругом оказались развалины домов и небольшой костерок передо мной. Напротив меня сидел старик, но от старика в нем были лишь белая борода и глубокие морщины на лице, если бы убрать эти факторы, то можно было бы сказать, что это маленький плотный атлет, который присел передохнуть перед очередным рекордом. На нём были только небольшие шорты, он сидел на корточках, что-то водя прутиком по асфальту.
- … вот я ему и говорю, - огонь играл на его мускулистом теле и старик продолжал какой-то рассказ. Справа сидел ещё кто-то очень похожий на Мишку. – Такие поступки не привод к чему-то хорошему и достаточно один раз попробовать сладкий вкус зла, как всё изменится и вернутся к пути добра будет почти невозможно.
Тот кто показался мне похожим на Мишку, громко закашлял. Старик на секунду прервался и незнакомец голосом Мишки произнёс:
- Извини учитель.
- Ничего. А он мне отвечает, как же понять где зло, а где, добро не познав одного и другого? Это на очень долгий срок отодвинуло меня от познания истинного пути жизни. Но дало определённый ответ: познав зло вернутся к добру очень сложно. Но я не виню этого человека, любое знание есть благо и только познание может быть истинным путём просветления и единственным благим путём развития человека.
Я завертел головой чтобы понять где я. Это была таже алея, где всего секунду назад я шёл держа за руку свою жену и где я, увидев часы на ратуше, понял что всё это иллюзия или какой-то глупый повтор седьмого июня. Дня, когда мы с Иркой чуть не разошлись и когда лишь случайность спасла её от дурацкой попытки покончить с собой. Я помню, как меня трясло после того, как спасённая мною Ирка, уснула у меня на ногах. Меня пробрал озноб от воспоминаний.
Старичок остановил свой рассказ и уставился на меня. Мишка, это был он, оглянувшись, подскочил:
- Ты кто?! – он ухватился за большой лом, что лежал у него в ногах.
- Михаил присядь, - с абсолютным спокойствием произнёс старик. – Это вероятно кто-то из твоих знакомых или родных. Фантом. Ну, молодой человек представьтесь.
Я не ответил, мне не удалось выдавить из себя хоть слово, хотя я отчаянно старался выкрикнуть – это я, что за ахинея тут творится, какая сука за это всё отвечает! Какого чёрта мне такое мучение! И много такого же подобного, но слова застряли в горле и так не смогли вырваться наружу.
Мишка приглянулся ко мне и как-то безразлично, словно я был не человеком, а просто вещью, безделушкой, которая никому не нужна, сказал:
- Это старый друг, Сашка его зовут. Сгинул месяцев семь назад на горячей площади.
- Хм, интересно, - старик задумчиво потёр подбородок. – Как думаешь, сколько раз он пережил перевоплощение?
- Не знаю. Саня ты меня слышишь? Говорить можешь? Дай хоть какой-то знак, - он заглянул мне в глаза, но не найдя там чего-то ему нужного, отвернулся. – Первое или второе, не более.
- Вот тебе новый вопрос: а почему он появился именно тут?
С одной стороны меня одолевало возмущение: как это так, ну пусть старик меня не знает, но Мишка! Как он мог так ко мне относиться?! Но с другой стороны было ясно им что-то известно об этом явлении и они не считают нужным тратить силы на меня, а это было ужасно, так как это была самое страшное чувство – неведомость.
- Учитель, откуда я знаю? Мы были друзьями, но он умер и что я могу поделать? Но вот опять, что-то сталкивает меня с ним. Вы считаете это для меня знак? – в голосе Мишки заиграли нотки беспокойства.
Старик усмехнулся.
- Опять ты всё происходящее относишь к своей персоне. А ведь я не раз говорил: мир крутится сам по себе, а для тебя или вокруг тебя. Ты лишь, впрочем, как и я, один из винтиков сложной системы, но не более. Ну что ж нам наверное пора?
- Да учитель скоро придёт барьер.
-Б-б-б-бар… - это единственное, с фразы: «Что за барьер?», что я сумел выдавить из себя.
Старик удивлённо посмотрел на меня.
- А вот это интересно. А ну что-то скажи.
Я изо всех сил попытался выдавить из себя ещё хоть звук, но большой ком не давал даже звуку пробиться сквозь неведомую преграду в горле.
- Показалось? – переспросил Мишка.
- Вероятно. Ну что ж мил человек, удачи тебе.
Оба встали. Мишка забрал большой рюкзак и две сгорбленные фигуры начали удаляться от меня и почти затухающего костра оставляя, нас на растерзание своим мыслями и холодному ветру.

Глава 7. Учитель, мать его за ногу.

Внезапно что-то мигнуло, словно кто-то переключил канал на телевизоре, и вместо широкого бульвара, ратуши, толпы зевак и склонившейся надо мной Иришки – кругом оказались развалины домов и небольшой костерок передо мной. Напротив меня сидел старик, но от старика в нем были лишь белая борода и глубокие морщины на лице, если бы убрать эти факторы, то можно было бы сказать, что это маленький плотный атлет, который присел передохнуть перед очередным рекордом. На нём были только небольшие шорты, он сидел на корточках, что-то водя прутиком по асфальту.
- … вот я ему и говорю, - огонь играл на его мускулистом теле и старик продолжал какой-то рассказ. Справа сидел ещё кто-то очень похожий на Мишку. – Такие поступки не привод к чему-то хорошему и достаточно один раз попробовать сладкий вкус зла, как всё изменится и вернутся к пути добра будет почти невозможно.
Тот кто показался мне похожим на Мишку, громко закашлял. Старик на секунду прервался и незнакомец голосом Мишки произнёс:
- Извини учитель.
- Ничего. А он мне отвечает, как же понять где зло, а где, добро не познав одного и другого? Это на очень долгий срок отодвинуло меня от познания истинного пути жизни. Но дало определённый ответ: познав зло вернутся к добру очень сложно. Но я не виню этого человека, любое знание есть благо и только познание может быть истинным путём просветления и единственным благим путём развития человека.
Я завертел головой чтобы понять где я. Это была таже алея, где всего секунду назад я шёл держа за руку свою жену и где я, увидев часы на ратуше, понял что всё это иллюзия или какой-то глупый повтор седьмого июня. Дня, когда мы с Иркой чуть не разошлись и когда лишь случайность спасла её от дурацкой попытки покончить с собой. Я помню, как меня трясло после того, как спасённая мною Ирка, уснула у меня на ногах. Меня пробрал озноб от воспоминаний.
Старичок остановил свой рассказ и уставился на меня. Мишка, это был он, оглянувшись, подскочил:
- Ты кто?! – он ухватился за большой лом, что лежал у него в ногах.
- Михаил присядь, - с абсолютным спокойствием произнёс старик. – Это вероятно кто-то из твоих знакомых или родных. Фантом. Ну, молодой человек представьтесь.
Я не ответил, мне не удалось выдавить из себя хоть слово, хотя я отчаянно старался выкрикнуть – это я, что за ахинея тут творится, какая сука за это всё отвечает! Какого чёрта мне такое мучение! И много такого же подобного, но слова застряли в горле и так не смогли вырваться наружу.
Мишка приглянулся ко мне и как-то безразлично, словно я был не человеком, а просто вещью, безделушкой, которая никому не нужна, сказал:
- Это старый друг, Сашка его зовут. Сгинул месяцев семь назад на горячей площади.
- Хм, интересно, - старик задумчиво потёр подбородок. – Как думаешь, сколько раз он пережил перевоплощение?
- Не знаю. Саня ты меня слышишь? Говорить можешь? Дай хоть какой-то знак, - он заглянул мне в глаза, но не найдя там чего-то ему нужного, отвернулся. – Первое или второе, не более.
- Вот тебе новый вопрос: а почему он появился именно тут?
С одной стороны меня одолевало возмущение: как это так, ну пусть старик меня не знает, но Мишка! Как он мог так ко мне относиться?! Но с другой стороны было ясно им что-то известно об этом явлении и они не считают нужным тратить силы на меня, а это было ужасно, так как это была самое страшное чувство – неведомость.
- Учитель, откуда я знаю? Мы были друзьями, но он умер и что я могу поделать? Но вот опять, что-то сталкивает меня с ним. Вы считаете это для меня знак? – в голосе Мишки заиграли нотки беспокойства.
Старик усмехнулся.
- Опять ты всё происходящее относишь к своей персоне. А ведь я не раз говорил: мир крутится сам по себе, а для тебя или вокруг тебя. Ты лишь, впрочем, как и я, один из винтиков сложной системы, но не более. Ну что ж нам, наверное, пора?
- Да учитель скоро придёт барьер.
-Б-б-б-бар… - это единственное, с фразы: «Что за барьер?», что я сумел выдавить из себя.
Старик удивлённо посмотрел на меня.
- А вот это интересно. А ну что-то скажи.
Я изо всех сил попытался выдавить из себя ещё хоть звук, но большой ком не давал даже звуку пробиться сквозь неведомую преграду в горле.
- Показалось? – переспросил Мишка.
- Вероятно. Ну что ж мил человек, удачи тебе.
Оба встали. Мишка забрал большой рюкзак и две сгорбленные фигуры начали удаляться от меня и почти затухающего костра, оставляя, нас на растерзание своим мыслями и холодному ветру.

****

С момента странной трансформации, в результате которой я превратился в бездвижную фигуру прошло, вероятно, около трёх часов. А может и больше, так как небо было затянуто плотными облаками и сориентироваться по солнцу я не мог. Моё тело продолжало оставаться недвижимым и попытки что-либо сказать оставались чётными. Но это не приносило мне дискомфорта, так как давало хоть какую-то передышку. Вся эта кутерьма со странностями, происходящими вокруг меня, могла расшатать психику и более стойкого человека. А потому я смог толком разобраться в себе и оценить суть происходящего.
«Получается следующая ситуация, - рассуждал я. – Начнём сначала. Всё началось с пропажи жены. Нет стоп. Сначала встали часы и все пропали, в том числе и Ирка. Так, но не пропал кот. А вот тут загвоздка – за всё это время я не видел ни единого животного, даже голубей. Нужно взять это на заметку. Идём дальше, потом я улёгся спать и проспал несколько часов, но за это время ничего не поменялось и часы так и не пошли. Кот остался, далее я ушёл искать людей, а когда никого не нашёл, пошёл к Мишке. По дороге видел разорванные машины и целую гору в центре. Придя к Мишке мы впервые увидели шар, а потом и диски. Подождика дружок, розовой стены не было ни когда я ещё был дома ни когда я был у Мишки. Или была? Нет точно не было. Стена появилась после ночи в лесу. Потом снова город, люди и снова стена. Возвращение в седьмое июня, осознание этого и вот я тут превращённый в каменную статую. Что тут общего? Что тут общего?»
- Сон, - прервал меня неведомо откуда взявшийся старик, которого Мишка почему-то называл учитель.
- Что? – я удивлённо обнаружил, что ко мне вернулся голос и даже возможность шевелится.
- Сон, - старик продолжал что-то чертить на земле, словно он никуда не уходил, а всё это время сидел тут. – Сон всё меняется после сна.
- Откуда вы…
- Знание читать человеческие мысли пришло ко мне несколько месяцев назад.

С момента странной трансформации, в результате которой я превратился в бездвижную фигуру прошло, вероятно, около трёх часов. А может и больше, так как небо было затянуто плотными облаками и сориентироваться по солнцу я не мог. Моё тело продолжало оставаться недвижимым и попытки что-либо сказать оставались чётными. Но это не приносило мне дискомфорта, так как давало хоть какую-то передышку. Вся эта кутерьма со странностями, происходящими вокруг меня, могла расшатать психику и более стойкого человека. А потому я смог толком разобраться в себе и оценить суть происходящего.
«Получается следующая ситуация, - рассуждал я. – Начнём сначала. Всё началось с пропажи жены. Нет стоп. Сначала встали часы и все пропали, в том числе и Ирка. Так, но не пропал кот. А вот тут загвоздка – за всё это время я не видел ни единого животного, даже голубей. Нужно взять это на заметку. Идём дальше, потом я улёгся спать и проспал несколько часов, но за это время ничего не поменялось и часы так и не пошли. Кот остался, далее я ушёл искать людей, а когда никого не нашёл, пошёл к Мишке. По дороге видел разорванные машины и целую гору в центре. Придя к Мишке, мы впервые увидели шар, а потом и диски. Подождика дружок, розовой стены не было и когда я ещё был дома ни когда я был у Мишки. Или была? Нет, точно не было. Стена появилась после ночи в лесу. Потом снова город, люди и снова стена. Возвращение в седьмое июня, осознание этого и вот я тут превращённый в каменную статую. Что тут общего? Что тут общего?»
- Сон, - прервал меня неведомо откуда взявшийся старик, которого Мишка почему-то называл учитель.
- Что? – я удивлённо обнаружил, что ко мне вернулся голос и даже возможность шевелится.
- Сон, - старик продолжал что-то чертить на земле, словно он никуда не уходил, а всё это время сидел тут. – Сон всё меняется после сна.
- Откуда вы…
- Знание читать человеческие мысли пришло ко мне несколько месяцев назад.
- И Вы вот так вот по-простому говорите об этом?
- А что тут такого? Неужели ты считаешь, что это недоступно каждому?
- Конечно! Где это видано, чтобы вот так вот просто, словно выучить несколько иностранных слов, суметь выучится читать мысли!
- Хм, а ты не простой человек, - старик почесал подбородок. - Наверняка 999 из тысячи согласились бы с тем, что мне удалось научиться чтению мыслей. И лишь один из них, такой как ты, не поверят этому, и они будут правы. Потому что это будет либо просветлённый либо такой Фома неверующий, что тут тоже нужно будет говорить о избранности.
Честно говоря, вся эта лабуда, которую мне начал втирать старик, которого Мишка называл учителем, ничего кроме растерянности не вызвала.
- Так к какой из этих двух групп ты принадлежишь? - старик в тупил на меня оценивающий взгляд и даже прикрыл один глаз, чтобы лучше меня видеть.
- Да пошёл ты, - единственное, что пришло в голову в этой ситуации.
Старик на удивление не обиделся, а лишь ещё более пристально взглянул на меня.
- Мне точно везёт сегодня. Сто девяносто третий скачек и встреча тебя. Кроме как удачей это назвать нельзя.
- Тебе лечится нужно.
Я не считал нужным придерживаться хоть каких-то правил приличия, тем более с такой канальей, как этот сумасшедший старикан.
- Какой скачек?
- Чего?
- Сколько раз ты уже перемещался? Или засыпал со времени перемен?
- Зачем Вам это?
- Ну а все таки?
- Четыре, нет пять.
- Точно пять?!
- Пять.
Старик вскочил, вновь сел и тут же вновь встал.
- Это неимоверно! Мне с моим опытом самопознания и то нужно было цели восемнадцать, а тут всего пять! ПЯТЬ!!! - он схватился за голову и сел напротив. - Йога? Занятие магией? Учёная степень? Что? Что?! - он ухватил меня за шкирки и принялся изо всех сил трясти, словно хотел вытрясти всю душу.
Я со всей силы отпихнул старика, от чего-то упал на спину. Мне вдруг стало жалко его, сами посудите в такой ситуации как оказался я, мой город и все его жители - остаться в здравом уме, не каждый сможет.
- Извините, - я подал руку старику.
- Сука! - это было неожиданно, особенно после того трепета, с которым тот всего несколько секунд говорил ко мне.
Теперь была моя очередь удивляться. Но старик встал, отряхнулся и уже как бы собрался уходить, но тут же вновь сел.
- Вновь шутка этого явления. Извини парень, я немного погорячился. Ты, вероятно, считаешь, меня за этакого психа и я не буду винить тебя, если ты сейчас пошлёшь меня и не захочешь даже слушать, - он на секунду умолк, ожидая, что я ему отвечу, но я решил промолчать и старик продолжил. - Я поделюсь с тобой той крупицей понимания этого феномена, в котором нам по злому року судьбы приходиться сейчас пребывать.