В окно бил яркий, солнечный свет. Пылинки, как маленькие планеты летали вокруг, сверкая секундными бликами. В комнате было душно. На улице же воцарился настоящий ад: над землей пылало марево, раскачиваясь, подлетая к небу и вновь опускаясь. Воздух лип к деревьям, к раскаленному асфальту и к немногочисленным прохожим, которым пришлось выйти на улицу в этот нестерпимо жаркий понедельник. Олег растянулся на диване, спрятавшись за тень шкафа, но все равно чувствовал, что скоро сварится ко всем чертям. Кондиционер сломался еще вчера, и сколько бы он не звонил в сервисную службу фирмы «Рид», толку не было: там обещали выслать мастера, но, похоже, бедолага расплавился где-нибудь на полпути. Чай уже стал теплым и пришлось подняться и сходить на кухню за льдом. Заняться было нечем: Олег уже выполнил заказ стервозной, визгливой особы – нарисовал портрет ее почившего мужа на формате А3. Нудное и на этот раз противное занятие. Вдова обещала заплатить хорошие деньги, а что бы обещание не было нарушено, Олег предпочел заключить контракт. Теперь он всегда юридически оформлял сделку, после того старого пердуна, который заказал изобразить любовницу в полный рост, совершенно не зная свою жену. Супруга оказалась из тех, что за километр чуют измену и, когда картина была готова, увязалась с муженьком. Сейчас та ситуация вызывала у Олега приступы смеха, но тогда было совсем наоборот. Он давно нигде не работал официально. Необходимость в работе отпала, когда Олег женился на Светлане. - Олег, ты можешь заниматься тем, чем хочешь. Я знаю, что тебе нравиться рисовать, вот и рисуй в свое удовольствие, пользуясь свободным временем. – Сказала она, сидя за кухонным столом. - Смеешься? – спросил он, чувствуя, как в груди разгорается праведный гнев. – Я мужчина, в конце концов, и должен работать! Эта фраза в самом деле ее рассмешила: - Милый, когда ты наконец поймешь, что ничего и никому не должен? Боюсь, как бы такой взгляд на жизнь не перерос у тебя в манию. Не смотря на это, Олег все же устроился продавцом, но со временем с рисунками выходило все лучше и лучше, а через полгода работа стала только мешать. Несколько картин ему удалось продать до увольнения, а раз так, то… Теперь времени было полно, и, все его Олег посвящал краскам и бумаге. Получилось. Стоило подумать о выходе в свет. Разумеется, говорить об этом Свете не стоило, иначе она бы всполошилась и разыскала столько заказов, сколько было нужно и даже больше. Первый серьёзный заказ поступил спустя год их супружеской жизни и принес около четырех тысяч рублей. Это был пейзаж в теплых тонах. Получив деньги, Олег направился в ближайший супермаркет и купил на все бутылку вина и самые дорогие конфеты. Когда Света узнала, что его картину купили, то из деловой женщины тут же превратилась в маленького ребенка, которого хочется потискать и пощекотать животик. Что, собственно, он и сделал. Дальше все пошло в гору: заказов стало больше, отношения с женой – еще лучше. Любовь? Никто из знакомых не верил, что он женился на Свете не из-за денег, а только лишь потому, что в самом деле любит ее. Прошло не так много времени, как Олегу стало совершенно все равно на мнение других. И все оттого, что семейная жизнь была прекрасна. Но, об этом могут сказать большинство людей: точно приятель, первые месяцы просто великолепны. Прошел год, второй, третий, четвертый и пятый, а их связь только крепла. Они умели находить компромиссы, умели уступать, причем делая это изящно и красиво. Кроме того, они умели любить друг друга. Вернувшись в комнату, он бросил в кружку льда и отхлебнул еще чая. Светлана работала в крупной частной фирме, которой, кстати говоря, управляла ее мама, Екатерина Семеновна. Хорошая женщина, по крайней мере, в те не многочисленные моменты, когда им удавалось собраться всем вместе в каком-нибудь ресторанчике. Отца у Светы не было. Он погиб в автокатастрофе, когда ей было семь лет. В тот самый день, когда родилась Вика, младшая сестра. Одно его беспокоило: последнее время Света все чаще и чаще стала упоминать Питер. Она говорила, что мама, собралась открывать там филиал. Не маленький магазинчик, а сразу торговый центр, строительство которого должно закончиться к концу этого лета. Олег не очень хотел покидать Москву и менять ее на Петербург. Не тянуло его туда, просто не тянуло. Но все же он поедет, если возникнет такая необходимость: управлять центром естественно станет Света, а ей чертовски понадобиться поддержка. Они договорились с самого начала: ты занимаешься своим делом, а я своим. Таким образом, они убили двух зайцев: сумели полностью отдаться своим делам и избежали возможных (да сто процентных!) ссор. Он сел на край кровати и посмотрел на часы, в правом углу монитора: половина пятого. Солнце будет поджаривать землю еще как минимум три часа. Вдруг захотелось пива. Рот наполнился слюной, а вид чая начал вызывать отвращение. Тогда-то и раздался телефонный звонок. Олег подпрыгнул от неожиданности, но быстро успокоился. «Голос» телефона казался напоминанием того, что, не смотря на убийственную жару, в мире продолжала кипеть жизнь. Однако обычно короткое «трынь! трынь! трынь!», превратилось в растянутое, резиновое «трыыыыыынь, трыыыыыынь, трыыыыыынь». - Алло? – сказал Олег, поднеся трубку к уху. - Привет, родной. –Света. Он обрадовался ее голосу и улыбнулся. – Ты что там? Улыбаешься? - Ты можешь видеть на расстоянии? – спросил Олег и издал смешок. – Так! Тогда мне нужно убрать со стола фотографии моих прежних девушек! - Не ерничай. – Сказала она и Олег услышал, что дыхание ее быстрое. Будто только что пробежала длинный коридор на каблуках. Или это только послышалось? – Олег, мы завтра вылетаем в Питер. Помнишь, я тебе говорила про торговый центр? - Да. – Олег покачал головой, думая о том, что зря он вспомнил про чертов центр. - Так вот: придется ехать туда раньше времени. Там накопилось много бумаг, в которых должен разбираться управляющий, то есть – я. - К чему такая спешка? – спросил Олег, мысленно собирая необходимые вещи и составляя список. - Я же сказала уже. – Отозвалась Светлана. – Документы в большинстве случаев важнее открытия! - Ладно, ладно! – Олег усмехнулся. – Не загоняй меня этими терминами и деловой логикой, хорошо? - Конечно милый. Она была взволнованна! Ничего удивительного. В общем, Олег все прекрасно понимал. - Ладно, Светик. Когда самолет? - Ровно в десять вечера. Завтра. - Вещи, по крайней мере свои, я соберу сегодня. В твои я лезть не буду, сама сориентируешься. - Еще как! Олег услышал, как супруга глубоко вдохнула: воздуха в легких явно не хватало. - Во сколько тебя ждать? – спросил он, обдумывая, как передаст картину вдове. - После пяти. Где-то полшестого. Как у тебя дела? - Все в порядке. – Я закончил портрет. Ну, помнишь, тот, с квадратным лицом и шишкой место носа. - Все-таки ты у меня умничка! – воскликнула она. – Олежек, мне пора работать. Нужно закончить тут, прежде чем уехать. - А если не успеешь? – вдруг спросил Олег. Воцарилось молчание, словно Светлана обдумывала ответ, которого не было заранее. - А если нет, все равно самолет в десять часов. До встречи, милый! - Я люблю тебя, родная! Она отключилась. Олег поднес трубку к губам и стал искать наилучшие варианты встретиться с заказчицей. Однако, хоть это и было самым важным, в мыслях все время маячило два вопроса, мешая сосредоточится на решении проблемы: что так взволновало ее, и что заставило уехать так рано, наплевав на все дела? А дел было полно и здесь. Где-то в подсознании, там, куда просто так не добраться, ерзала мысль, что волнение вызвано не поездкой, а чем-то еще. Он набрал номер вдовы, и сказал; - Здравствуйте. Это Олег. Ваш заказ выполнен. Где мы можем встретиться? Желательно сегодня. – И, выслушав ответ, который вполне устраивал, проговорил. – Отлично.
20 мая 2010 года…
У подъезда номер пять собралась толпа зевак. Тут было на что посмотреть. Даже жара не могла помешать. Солнце стояло в зените, посылая на головы блестящие горячие кулаки, однако это не имело никакого действия. Только что из подъезда вынесли труп девушки. Брезентовое покрывало оказалось не достаточно длинным и открытые глаза мертвеца смотрели прямо на солнце. По толпе прошелся гомон, что девчонка была красивой и «как же жаль бедняжку»! Она и сейчас выглядела бы привлекательно, даже мертвой, если бы не кровь, которая ужасным сгустком застыла под подбородком. Труп погрузили в автомобиль судмедэкспертизы и увезли. Однако люди не разошлись. Они знали, что будет кое-что еще. Ведь слухи разносятся мгновенно, это что-то вроде аксиомы. Через несколько минут из подъезда вывели девушку. Два лейтенанта держали ее под руки. При каждом шаге колени задержанной подгибались, и она едва не падала. Иссиня – черные, длинные волосы, были спутаны и торчали в разные стороны из-за налипшей, засохшей крови. Лицо то же было в капельках крови, которая теперь больше походила на черные пятнышки грязи. Руки ее были сомкнуты за спиной. И только тогда, когда ее сажали в милицейскую «буханку», люди увидели, что на ней наручники.
15 августа 2011 года…
- Приветик, родной мой! – сказала Светлана, входя в просторный коридор питерской квартиры. Олег стоял прислонившись плечом на стену и, улыбаясь, ждал, когда она положит сумочку на небольшой столик и подойдет, что бы поцеловать. Само ожидание поцелуя было прекрасным! Иногда (если не сказать частенько), поцелуи заканчивались в постели после оргазма, но сегодня, похоже, был не тот случай. Супруга выглядела измученной и уставшей, что было не удивительно. - Здравствуй, прелесть. – Сказал в ответ Олег и принял ее в свои объятия. – Устала? - Еще как! – короткий, сводящий с ума поцелуй. – На работе завалы… - Жопа полная или так, ягодица? – Спросил он усмехаясь. - Полная! – Ответила Света и рассмеялась. – Причем такой громадной жопы я еще не видела! - Ну ничего! – Улыбнулся он и, взяв ее за руку, повел в комнату. – Нет такой бумажной жопы, с которой ты бы не разобралась! Она расхохоталась. - Будь я одна, то утонула бы на фиг! Но мы наняли финансиста. Толковый парень, молоденькиииий! Света любила пощекотать Олегу нервы. - Значит, мне не потребуется много усилий в свои двадцать семь, что бы скрутить его в бараний рог! – Он немного помолчал, выжидая паузу, глядя, как она развалилась на кровати, свесив ножки на пол. – Кстати, у меня новый заказ! - Правда?? А чего молчал? – она демонстративно надула губки и исподлобья посмотрела на мужа. - Малыш, заказ приобретен мною только сегодня в… - Олег посмотрел на часы. Шесть. Она никогда не приходила позже, только в крайне редких случаях, когда необходимо было закончить работу. Ей хотелось домой и Олег, между делом, порадовался. – Три часа дня. - И что за заказ? - Одна барышня хочет, что бы нарисовал ее обнаженной. – И, чуть помолчав, добавил. – С натуры! Света схватила маленькую подушечку (коих на кровати было довольно много) и швырнула ею в Олега. Потом сморщила носик и надула щечки, превратившись в самого милого на свете хомячка. - Я тебе дам с натуры!!! – закричала она. Олег рассмеялся, понимая, что все это понарошку. – У нее адрес есть? Если есть, ты мне его скажешь! - Не-а! – покачал головой Олег. - Под пытками дашь! – деловито сказала Светлана и Олег понял, что нынешний день не исключение. Усталость исчезла с ее лица, а глазки сверкнули желанием, которое граничило с животной похотью, которая просто будоражила Олега. Он упал рядом.
25 августа 2010 года…
Екатерина Семеновна сидела в кабинете следователя уже битый час, который, в общем-то, казался не таким уж потерянным. Сначала она разговаривала со следователем, но затем в кабинет вошел его начальник, и разговор продолжился. Беседа была прервана звонком на сотовый телефон начальника следственного отдела. - Дело вашей дочери будет передано в суд… - Проговорил он, когда положил трубку. - Как? – воскликнула Екатерина Семеновна. - Разве вам сейчас звонили не по этому вопросу? - По этому. – Он прокашлялся и присел рядом с ней, облокотившись одной рукой о крышку стола. – Суд будет закрытый. В процессе будут участвовать только родители погибшей и вы. Больше никого. После вашу дочь повезут на медицинское освидетельствование, где врачи сделают заключение. Думаю, ей придется немного полежать в больнице, а потом, когда все утрясется, врачи дадут рекомендации, которые необходимо будет выполнить в доскональной точности. До свидания, Екатерина Семеновна. - До свидания. – Сказала она в ответ, прокручивая в голове все возможные «рекомендации» врачей. Полковник остановился у двери и вполголоса сказал: - Благодарите Бога, что у вас такие связи. Иначе это дело было бы безнадежно. Женщина ласково улыбнулась и проговорила: - Я благодарю Бога за то, что он дал мне жизнь. Остальное – моя заслуга. Полковник пожал плечами и вышел из кабинета.
12 сентября 2011 года…
Олег проснулся около трех часов дня в их московской квартире. Он выспался, был, в общем-то, доволен, а кроме того, было полно времени, которое можно посвятить изучению языка программирования. Уже давно в голове маячила мысль о том, что неплохо было бы самому создать сайт, где можно было бы выставлять свои работы. Сайт он сделает, не говоря жене ни слова, но нужно будет хоть немного его раскрутить. Вот тут может понадобиться Светина помощь: ни в рекламе, ни в раскрутке, ни в продвижении Олег ничего не понимал. С этим пришлось смириться, понимая, что это ему не дано, а мучить мозги, доводя их до кипения, не хотелось. Около восьми часов в квартиру влетела Светлана. Не вошла, тихо открыв замок своим ключом, а вбежала, будто пыталась спастись от какого-то ужасного преследователя. Схватив трубку радиотелефона и, увидев Олега, поднесла палец к губам и прошептала: - Тсссссссс… Алло? Привет Жень. Расскажи толком, что случилось? Олег долго пытался вспомнить, кто такой Женя и вскоре в памяти всплыло круглое лицо стареющего мужчины, который был замдиректора в фирме Екатерины Семеновны. - Да! Я почти ничего не поняла из того, что говорила секретарша. У нее дрожит голос и мне казалось, что она вот-вот упадет в обморок. – После не продолжительного молчания сказала Света. Потом Светлана только кивала и «угукала», а когда отключила трубку и повернулась к Олегу, в глазах блестели слезы. Он не помнил, когда она плакала в последний раз, скорее всего тогда, когда Олегу стали заказывать все больше и больше. Но то были слезы радости, а эти… - Мама в больнице. – Тихо, почти шепотом проговорила она. – Инфаркт. Это из-за менопаузы. Понимаешь? Олег покачал головой, давая понять, что не понимает, и попытался обнять. Тогда Света резким, быстрым движением уткнулась ему в грудь и разрыдалась. Олег почувствовал секундную боль в ребрах. Ее тело трясло, а плечи ходили ходуном. Первые, глухие всхлипы тонули в его рубашке, но спустя пару минут она уже кричала, не в силах остановиться и Олег вдруг подумал о том, что именно так дочь должна любить мать.
Добавлено (09.08.2011, 11:38) --------------------------------------------- 3 сентября 2010 года…
Суд и в самом деле был закрытый, однако особого облегчения Екатерина Семеновна не испытывала. По большей части от того, что родители убитой девочки, похоже, сошли с ума. А вид собственной дочери сводил с ума ее. - Итак, - сказал судья, после не долгого слушания. – Считаю необходимым направить Викторию Николаевну Прохорову в психиатрическую лечебницу, в целях медицинского освидетельствования, на предмет вменяемости. « Боже, почти точно так же, как говорил полковник»! – отчего-то ужаснулась про себя Екатерина Семеновна. - Ее нужно расстрелять! – вдруг вскрикнула мать Анжелы (так звали погибшую). – Она убила мою дочь!! И как убила!! А вы говорите в больницу!!! Божеееее!!! Она упала на стол и завопила так, что эхо еще долго отлетало от стен зала заседаний. Муж попытался ее удержать, но женщина вырвалась и бросилась к Екатерине Семеновне. Последняя приготовилась обороняться, но сержанты, которые стояли у клетки, где сидела Вика, успели перехватить спятившую женщину. Сидя за рулем автомобиля, Екатерина Семеновна размышляла о том, что в чем-то эта бедная женщина права. Однако Вика ее дочь, а за дочь она готова драться. Жестоко драться.
17 сентября 2011 года…
На этот раз в Питер они поехали поездом. Олег не знал, с чем это связанно, однако Светлана ни в какую не хотела лететь на самолете. Олег не стал расспрашивать ее от чего все это: каким-то образом в их семье завелось так; не можешь (или не хочешь) ответить, я тебе подыграю. Она быстро заснула и теперь, сидя у окна, Олег смотрел на жену: она лежала на спине и, если бы глаза были открыты, то в них можно было бы разглядеть звезды. Однако что-то грызло его изнутри. Что-то было не так. Скорее всего, подобное предчувствие могло появиться от быстроты. Да. Вполне вероятно беспокойство вызвано сменой мест, проблемами, которые, как всегда появились внезапно. Все так, но... Ночью уснуть не удалось. Стук колес, обычно такой убаюкивающий и спокойный, казался грохотом камней в горах: кто знает, возможно, камни эти могли похоронить под собой людей. Звуки станций, на который поезд делал остановки, не привлекали. Напротив – они отталкивали, будто желтые огни фонарей могли испепелить. Кто-то продавал пирожки. Кто-то предлагал прессу. Кто-то просто орал у ночного киоска на перроне. Поезд прибыл в пять утра, и они вышли на спящие улицы, такие непривычные и пустые, после оживленного, подвижного потока людей, спешащих по своим делам. Только таксисты встретили их своими приглашениями прокатиться до нужного место с немыслимым комфортом. Впрочем, машина, это то, что и было необходимо; без разбора сев в автомобиль, Света назвала адрес больницы. И когда такси мчалось по улицам, не стесненные плотным движением, Светлана заговорила. Первый раз, за все время в дороге. - Олег, мне нужно кое-что тебе рассказать. Он насторожился. Пожалуй, не очень-то хотел слушать то, что она хотела сказать. - Что именно? – каждое слово приходилось взвешивать, будто иначе можно попасть в яму. Говоря, он шагал по узкой дорожке, на которой полным - полно нор кротов. Провалиться нога – сломается кость. - Послушай. – Глубокий вдох. – И прошу, милый, не перебивай. Все, что ты захочешь узнать, ты узнаешь без лишних вопросов. Все-таки было в ней это качество: говорить по существу. - Я слушаю. - Ты наверняка помнишь мою сестру. Вику. - Да. – Он хотел было спросить, отчего за последний год они не навещали ее. То есть вместе. Каждый месяц в Петербург ездила одна Света. Однако промолчал, отложив вопрос на потом, давая жене высказать все до конца. - Так вот… - она прикусила губу, после чего продолжила. – Сестра не здорова. - Что с ней? - Она не здорова. – Повторила Светлана и Олег услышал в ее голосе упрямство. – Обычно с ней была мама. Ей не было необходимости все время торчать в офисе, потому, что она была в состоянии управлять делами по телефону. Да и потом, Евгений Владимирович прекрасно справлялся с делами, будучи ее заместителем. - Я понимаю. – Кивнул Олег и дотронулся до своей щеки. - Но теперь… - подбородок у Светы дрогнул, однако она сумела взять себя в руки. – Она в больнице. - Я знаю, родная. - Ну вот. – Олегу показалось, что в голосе проскользнуло облегчение, хотя он не был до конца уверен. – С Викой всегда сидела мама. Теперь она не может этого сделать. И я то - же. Потому, что буду все время с ней. Олег едва заметно скривил губу. Но она заметила и проговорила. - Я буду с мамой постоянно, пока она окончательно не придет в себя. Я знаю, что тебе будет сложно, но по-другому я поступить не могу. - Хорошо. – Олег выдавил кислую улыбку. Больше все равно бы ничего не вышло. - Тебе придется быть с ней все это время! – выпалила Света и вдруг прижала ладони ко рту, словно сказала какую-то гадость. - Не вижу проблемы. – Пожал плечами Олег. В самом деле, что такого? Тем более, он не видел Вику больше года, и им, возможно, будет о чем поговорить. – Ты сказала все это, будто это какое-то наказание. Почему? - Как я говорила, она не здорова. – Сказала Светлана, после непродолжительного молчания. – Но не физически. В этом смысле с ней все в порядке. Она… Она не в себе. - То есть? - Понимаешь, у нее… - слова выпрыгивали словно оборванные куски ткани из неисправной стиральной машины. – У нее проблемы с головой. – И, будто предвидя его вопрос, она быстро добавила: - Именно поэтому я ездила одна. Я не хотела беспокоить тебя. Тем более, это пожалуй, мои личные, семейные проблемы. Олег обдумал ее слова, и кое-что пришлось не по душе. - То, что это твои личные проблемы, я понять могу. Но вот что до меня никак не дойдет: не могу никак определить причину, по которой ты не сказала мне об этом. Или ты предполагала, что я буду рваться с тобой и закатывать ор, что ты меня не берешь? Если так, то это глупо. – Он помолчал. – Ты могла бы спокойно ездить к сестре, когда тебе вздумается, но я бы хотя бы знал, что ты отправляешься туда не для «разбора документации», а что бы проведать сестренку, с которой не все в порядке. Обман, милая, штука тонкая, как лед над водоворотом. Олег пожал плечами. Это был первый ее обман. Да, Света говорила, что заодно проведает мать и сестру, но главной причиной была «разборка документации». Какие еще могут быть сюрпризы? Олег не очень-то хотел это знать. Может ли случиться так: где первый, там и второй. Отчего же нет? Светлана смотрела на него так, что Олег невольно пожалел ее: впервые она выглядела несчастной. Причем несчастной по собственной вине. Однако, все это не было уж очень-то важным. Просто… Просто она и в самом деле не хотела тревожить супруга своими проблемами. Олег сделал над собой усилие и загнал все ее слова на самую заднюю полку сознания. Стало легче, но… Все равно, мелкий, шаловливый обман выглядывал из-за штор и корчил рожи. - Олежек… - она шумно сглотнула. – Ну пойми ты… Я тебе полностью доверяю, но мы хотели, что бы то, что произошло с Викой осталось в памяти только у меня и у мамы. Ну, и у тех, с кем нам пришлось иметь дело. - С кем именно? Или это же под секретом? – спросил Олег. Никаких претензии в голосе. Ему просто было интересно. - Ну, - Светлана замялась. Раньше он не замечал за ней подобной привычки. – Доктора, медицинские сестры. - Вы возили ее на обследование? - Конечно! – воскликнула она и грустно улыбнулась. – Необходимо было выяснить, что случилось… - И что же? Светлана отвернулась и посмотрела в окно. Взгляд у нее был заинтересованный, словно за окном случилось что-то уж очень интересное. Олег посмотрел в сторону: обычные девятиэтажные дома. Серые и банальные. - Развивающийся аутизм. – Не поворачиваясь, сказала Света после долгой паузы. - Это все? Казалось, что она не отвечала целое столетие. Олег неожиданно взглянул в зеркало заднего вида, что бы убедиться, что за это время он не поседел, а лицо не покрылось линиями морщин. Ничего подобного. Прошло не больше минуты. Но ведь иногда, когда знаешь, что спрашиваешь о чем-то очень важном, время тянется как товарняк, машинист которого заснул. - Да. – Наконец ответила она. – Так ты сможешь сделать то, о чем я тебя прошу? - Разумеется. – Без промедления ответил Олег. – А потом, когда твоя мама поправится, ты возьмешь отпуск, и мы куда-нибудь поедем. Ты сможешь сделать то, о чем я тебя попросил? – он улыбнулся, и немного отодвинув ее от себя, посмотрел Светлане в глаза. - Конечно, любимый мой. Олег расслабился. Что так насторожило его? Теперь было не понятно. Все вроде бы стало на свои места, и жизнь потекла дальше. Все нормально, все как надо. Тогда Света сказала водителю адрес дома матери. Маршрут их несколько изменился. Через пятнадцать минут такси подъехало к третьему подъезду высотки, которая стояла полукругом, почти в самом центре девятиэтажек. Двадцатиэтажный дом казался замком, со своими стальными пиками, на которых горели красные лампочки. Таких шпилей было всего три, хотя в памяти Олега почему-то запечатлелись только две «стрелы». Он усмехнулся этим мыслям. Светлана покопалась в сумочке и выудила два ключа на стальном кольце, к которому был прикреплен электронный ключ домофона. При этом, связка от офиса и их квартиры в Питере осталась в сумке. Казалось, что эти ключи давно были наготове. - Этот, - она указала на плоский, длинный ключ, - от верхнего замка. А этот, - круглый, приплюснутый с одного бока ключ, - от нижнего. Ну а этот от домофона. - Хорошо, малыш. – С улыбкой кивнул Олег. Как ни странно, ему всегда нравилось то, что Света все время объясняла вещи, в которых мог разобраться даже школьник. В этом было что-то, возможно магическое, но скорее всего это была приятная уступка. Вроде того: ты очень умная дорогая, и я это признаю! Не так уж трудно думать так о действительно умном человеке. – Все будет хорошо. Но будет еще лучше, если ваше святейшество позвонит мне из больницы и сообщит о том, что уже на месте. Ну и, конечно, что там с твоей мамой. Она улыбнулась. - Конечно дорогой. Будь… - Светлана хотела сказать что-то еще, но успела проглотить слова. – Будь на связи дорогой. - Разумеется! Позвони! Она кивнула и автомобиль двинулся. - Интересно, что ты собиралась сказать? – спросил вслух Олег. Вопрос предназначался воздуху, деревьям, стенам дома, ибо больше никого рядом не было. Он вошел в подъезд и вызвал лифт. В шахте плавно двинулись груза, оповестив, что вызов принят и «Чип и Дейл спешат на помощь». Кнопка горела малиновым светом, который рассеивался, смешиваясь с лампочкой под самым потолком на противоположной стене. Наконец лифт распахнул свою пасть, приглашая зайти, что Олег и сделал. Поднимаясь, он не думал ни о чем, кроме усталости. Она накатила неожиданно. Бессонная ночь давала о себе знать. Однако, эта самая усталость вызвала улыбку на лице: как бы там ни было, чем бы ни страдала Вика, ничто не помешает вздремнуть часок другой. Он вышел на темную лестничную площадку и направился к оббитой черной кожей, двери, чувствуя, что здесь что-то не так. Однако Олег слишком устал, что бы разбираться в своих ощущениях: пожалуй, сейчас он мог запутаться в собственных пальцах. Обивка была стянута бронзовыми нитями, на которых виднелись кнопки. То же бронзовые, в форме лепестков какого-то цветка. По правде сказать, они никогда ему не нравились. Разобравшись с замками, он вошел в темный коридор. И сразу же в нос ударил густой, спертый воздух. Казалось, что тут не проветривали, по меньшей мере, неделю. Однако пахло тут приятно: какими-то цитрусовыми. Скорее всего, апельсинами. Олег включил свет и разулся. На полу коридора расположился пушистый коврик, который лежал на ковролине, что покрывал весь остальной пол. Из обуви тут были только тапки. Много, пожалуй даже слишком много тапок: каких моделей только не было. И с зайчиками, и с львенками, и с собачками и с мультяшными героями. Все они были мягкими. - И жаркими до ужаса. – Проговорил Олег, который привык ходить по дому босиком. Вот что его поразило – из «уличной» обуви тут были только старые, высокие сапоги с потрескавшейся кожей без каблуков. - Есть кто дома? – крикнул он и его голос разнесся по двум комнатам, двери в которые были открыты. Он заметил, что дверь третьей комнаты, похоже, закрыта на замок. Никто не отозвался, хотя Олег и не рассчитывал, что в шесть часов утра кто-то может встретить его с кружкой кофе и плюшками. Тем более девочка, у которой аутизм, или что еще там. Он заглянул в каждую комнату и в самой большой нашел Вику. Она спала, укрывшись толстым, верблюжьим одеялом, что само по себе удивило. Он сам хотел побыстрее раздеться. Не сказать, что было жарко, но здесь был какой-то слишком теплый, липкий воздух. Кроме того, на ней был мужской банный халат и вязаные носки. Их кончики торчали из-под одеяла. Олег с усмешкой покачал головой, пытаясь сообразить, к чему весь этот маскарад, однако ничего путного в голову не приходило, и Олег отделался не плохим доводом: она не здорова. Это все объясняет. Убедившись, что она действительно спит, он направился на кухню: есть не хотелось, но стоило позаботиться об утре. После сна, было бы просто великолепно обнаружить подготовленные к разогреву продукты. Идти по ковролину было приятно: казалось, будто внутри него пух. Ну, или, в крайнем случае – вата. Зайдя на кухню, он первым делом подошел к холодильнику и открыл дверцу. Ручка согнулась в его ладони. Ручка оказалась не металлическая и даже не пластмассовая. Она была плюшевая. Он потрогал корпус холодильника: тот тоже был мягким как детская игрушка. Не таким, конечно, как ручка, но слишком для холодильника. Внутри было пусто. Вообще ничего. Ни полок, ни еды. Пустой, мягкий ящик. Тогда Олег оглядел кухню и понял: тут не было ни одной привычной вещи. Ни стола, ни стульев, ни тумбочек, в которых хозяйки хранят всякий хлам. Дверь на балкон была оббита чем-то мягким (это было понятно, потому, что ткань в одном месте отошла от дерева), а место стекол были толстые пластиковые вставки. - Это что за ерунда… - проговорил он вслух. – Они тут что, не питаются что ли? Осмотрев еще раз кухню, Олег заметил слева от холодильника небольшой пуфик, который походил на конуру маленькой собачки. Он присел, и открыл дверцу «конуры». Там лежали гамбургеры. Штук десять. И внутри было относительно прохладно. По крайней мере, так казалось, после спертого воздуха квартиры. - Вот вы где храните запасы. – Сказал Олег и усмехнулся. – Это ваш холодильник… Хорошо. –Достал гамбургер и, сняв целлофан, он откусил приличный кусок. Холодное мясо провалилось в желудок, а вот булку пришлось хорошенько прожевать. – Теперь осталось выяснить, где микроволновка. Если есть какое-то подобие морозилки, - усмехаясь, думал Олег, - то значит должно быть хотя бы какое-нибудь подобие того, в чем можно погреть то, что в морозилке. Вообще, ситуация представлялась забавной: мягкие вещи, мягкий пол. - Может, и стены тут как в психушке? – спросил он сам себя и подавил рвущийся смех. Однако смех исчез, как только Олег коснулся ладонью стен и надавил. Стены оказались мягкими. Его мобильник затрещал. Олег вздрогнул и поднял трубку. - Привет милый. – Света. – Как ты там? - Нормально. – Ответил он и вновь пощупал стену. Ничего не изменилось. Она по-прежнему была мягкой. – Только вот не могу найти хотя бы что-нибудь для того, что бы разогреть еду. Светлана помолчала, а потом сказала: - Посмотри в комнате, которая слева. Сразу от двери. – Ее голос был уставшим. - Любимая, как твоя мама? – опомнился Олег. - Она спит, дорогой. – С облегчением ответила Света. Однако в ее голосе было волнение. Она не могла скрыть дрожь, хотя, по всей видимости, пыталась изо всех сил. - Что говорят врачи? - Кризис миновал... Хотя мне не нравится, как она выглядит. Мама слишком бледная. Такое впечатление, что за месяц постарела на пару тройку лет. Ты же понимаешь, что в ее возрасте и год имеет значение для внешности. - Прекрасно понимаю. – Заверил Олег, и снова коснулся стены. – Думаю, что врачам стоит поверить. Как считаешь? Они, во всяком случае, знают больше нас обоих. - Вот это меня и беспокоит. – Отозвалась Света. – Ты видел Вику? - Да. Спит как сурок. Только вот… - Что? – едва не выкрикнула Светлана. Она вся превратилась в одно большое ухо, под которым бешено колотилось сердце. Олег напрягся; иголка пронзительного страха поднялась из живота, проскочила сквозь грудь и исчезла, будто не было. Только сердце стучало, гоняя отчего-то прохладную кровь. Но и это прошло через пару секунд. - Так что? – повторила она. - Знаешь, в квартире очень жарко. А Вика спит в носках, в теплом халате и под толстым одеялом. И еще… - вдруг показалось, что Света сжалась в комок, а напряженные мышцы застыли. – Тут все вещи мягкие. – Закончил он. – Не знаю как в других комнатах, но на кухне точно. Не кажется ли тебе все это немного… - «какого черта не много? Этого уже много!", - Странным?
Добавлено (09.08.2011, 11:38) --------------------------------------------- В трубке послышались посторонние голоса, и Олег понял, что там что-то произошло. Он подошел к двери, той, про которую говорила Светлана, и толкнул ее. Та не поддалась. - Света, дверь закрыта! - А? Что? – она с кем-то говорила. – Дорогой, мне пора. Мама проснулась. Что там у тебя случилось? - Я говорю – дверь закрыта на замок! - Плоский ключ должен подойти! – сказала она. - Маме привет! – успел сказать Олег, и связь прервалась. Он достал из кармана ключи. Плоский действительно подошел. Войдя в комнату, Олег облегченно вздохнул: ожидание увидеть плюшевый стул, стол, набитый поролоном, вязаный шкаф не оправдались. Ничего подобного в комнате не было. Место всего этого тут стояла широкая, низкая кровать (такие обычно называют «траходромами», - подумал Олег, - и те, кто их так называет, полностью правы). Напротив нее – высокий, не глубокий шкаф: в него можно только вешать одежду. Полки в нем не предусмотрены. А у окна стоял угловой стол, похожий на скалу, в которой кто-то, когда-то прорубил ступеньки: нижняя – что бы класть на нее бумаги, средняя, что поставить монитор, и верхняя, для чего-нибудь еще. Окно было плотно завешено и бархатные, бардовые шторы были скреплены степлером. Олег протер лицо. Кожа была жирной, и от нее все еще пахло дорогой. Расстелив постель, он предпочел сначала умыться, а потом завалиться спать. Выйдя в коридор, подошел к двери, за которой рассчитывал увидеть ванную, ну, или хотя бы душевую. Толкнув ее, он понял, что и та заперта. Улыбнувшись (ему начинало нравиться здесь – все удивляло, и было столь необычным, что казалось – за поворотом он увидит королевство Кривых зеркал), вытащил ключ и вставил в замочную скважину. Этим самым ключом он открыл дверь в комнату, где собирался устроиться. Олега нисколько не удивило, что ключ подошел и в этот раз. Ванная комната разительно отличалась от того, что он видел; стены полностью выложены синей плиткой, а сантехника блестела своей новизной. Похоже, ей никогда не пользовались. - Что ж, я буду первым. – Пробормотал Олег и, включив воду, принялся мыться. Теплая, нежная вода вконец расслабила тело, дав усталости творить все, что ей вздумается. Олег едва добрался до комнаты и, не закрыв дверь, рухнул в постель. Сон не заставил себя ждать. Проснулся он оттого, что кто-то ходил по комнате. Такие тяжелые, глухие шаги. А еще потому, что в нос бил запах апельсинов. Олег приоткрыл глаза, не в силах раскрыть их полностью и увидел, как человеческая фигура прошла мимо комнаты. В коридоре горел свет: он не помнил, выключал ли он его или нет. В комнате царил полумрак - темные занавески не желали отпускать ночную темноту. Поднявшись и окончательно сбросив с себя остатки сна, Олег уставился в дверной проем. И тогда увидел Вику: она медленно прошествовала обратно по коридору. У нее в руках был баллончик с освежителем воздуха, на котором был нарисован разрубленный надвое апельсин. Теперь было ясно, откуда тут этот запах. Что ж, теперь кажется, будто это не квартира вовсе, а склад фруктов. Вика прошла обратно, не прекращая брызгать освежителем во все стороны и Олег понял: если она не перестанет, в комнате, и без того душной, наступит полная «губиловка». Он поднялся и, на ходу надев штаны, сказал: - Вика! Сестренка! Привет! Она замерла у двери в комнату, где спала и, не оглядываясь, произнесла: - Ты не должна быть здесь. Ты обещала уйти. Или не помнишь? Сегодня ночью. После тебя плохо пахнет. – Фразы были резкими, отрывочными, словно она задыхалась. - Вика! – Олег сперва растерялся, но потом, напомнив себе, что у нее не все дома, проговорил: - Вика, это я, Олег. Муж твоей сестры. И тогда он заметил резкую перемену. Даже со спины это было видно. Плечи поникли, колени немного подкосились, и от нее повеяло облегчением. - Здравствуй, Олег. – Повернувшись, сказала она. Губы разъехались в грустной улыбке. Олег сделал шаг назад: на миг показалось, что он никогда раньше не видел этой женщины. Но знакомые ямки на щеках никуда не делись, а курносый носик все так же вызывал умиление… Но она постарела. Черт возьми! Она сильно постарела! Волосы были неопределенного цвета: одна прядь была темной, другая светлой, третья рыжей, и во всем этом
Сообщение отредактировал Алексей - Вторник, 09.08.2011, 11:54
сочетании создавалось впечатление, будто это не волосы, а грязные, тонкие ветки в лесу. Они спутались между собой, и Олег прикинул, сколько сил придется затратить парикмахеру, что бы привести их в нормальный вид. Лицо было бледным и, возможно, на нем не было ни одной складки. Однако серые мешки под глазами напоминали о том, что она все-таки живой человек. Он заставил себя улыбнуться, хотя на самом деле хотелось воскликнуть: Боже, ты же превратилась в старуху! На ней был все тот же халат и те же носки. К груди Вика прижимала баллончик аэрозоли. - Просто… - она улыбнулась. – Я не ожидала увидеть тут еще кого-нибудь, кроме мамы. - Я тебя прекрасно понимаю. – Отозвался Олег и, подойдя к Вике, обнял ее. – Как делишки, сестренка? Она пожала плечами и с улыбкой ответила: - Все в порядке. А где мама? - Ей нужно было срочно уехать по делам. – Соврал Олег. Как ему тогда казалось, это вполне реальный довод. Вика немного помолчала, а потом проговорила тихим, смирившимся голосом. - Да-да. Я уже привыкла. Несколько минут они просто стояли молча, друг напротив друга. Он разглядывал ее (измученное?) лицо, а она ковыряла коротким ногтем крышку баллончика. Смотрела она тоже на крышку, причем так заинтересованно, будто на там происходило что-то важное. - Думаю, самое время позавтракать. – Прервал молчание Олег. Он в самом деле подумал о еде: живот заставил его, урча и булькая. – Как на счет гамбургеров? Вика вздрогнула. - Так как на счет гамбургеров? – повторил он вопрос. – Там, - Олег хотел сказать в холодильнике, но язык не повернулся. – На кухне их не меньше десятка. Правда, я один уже умял… Вика оживилась. - Десять штук! – ее глаза превратились в блюдца от удивления, а рот напоминал букву «О». – Ничего себе!! Это же мне на целую неделю!!! - Да ладно! – воскликнул Олег, однако тут же пожалел о своей не сдержанности. Вика осунулась еще больше и на ее бледном, теперь уже почти белом лице отразилось нелепое отчаяние. - Обычно я мало ем. – Слова вышли сухими, безжизненными. – Мама дает мне эти бутерброды один раз в день. – И, словно увидев вопрос на лице Олега, быстро добавила: - Просто мне больше не нужно. Я мало двигаюсь. - Извини, если обидел тебя, сестренка. – Пробормотал Олег, чувствуя неловкость. – Но Вик, сегодня утром ты была достаточно подвижна. Она вновь пожала плечами, и Олег разглядел в этом движении что-то детское. - Значит, я готовлю гамбургеры? – сменил он тему. - Да… – А после мы поговорим? - О чем угодно! – заверил Олег, и она скрылась в своей комнате. На полу остался баллончик с аэрозолью. Кряхтя, он поднял его и, отнеся в комнату, направился в кухню. Голод становился все нетерпимее, и припасов, которые есть в квартире, явно не хватит, тем более, что нужно было накормить Вику. Всегда есть выход, точно так же, как всегда есть выбор. Олег решил, что после завтрака прогуляется по магазинам, и накупить столько провианта, сколько захочется. А пока пришлось разогревать гамбургеры микроволновке, что стояла на тумбочке в нормальной комнате. Один за другим, один за другим. Когда все они были горячими (а некоторые уже теплыми), он вошел в комнату Вики. Она сидела на низком, мягком, фиолетовом кресле, у которого, по всей видимости, отсутствовали ножки. Да и вообще деревянный каркас: кресло принимало форму ее тела. Олег огляделся. Из мебели тут была еще кровать у стены и тумбочка, по всей видимости, то же без какого-либо каркаса. Он уселся на пол, у кровати и, расстелив полотенце перед собой, разложил гамбургеры, предварительно протянув самый теплый и на вид аппетитный Вике. Девушка взяла его и, подув между двух мягких булочек, откусила кусок. Маленький и какой-то убогий. Олег облокотился на руку, придерживая свое тело ладонью. Когда рука коснулась пола (а тут он был отчего-то твердым и застелен не ковролином, но линолеумом), он вдруг ощутил что-то вязкое и липкое под ладонью. Ощущение было не из приятных. Было противно, будто он коснулся чьих-то внутренностей в разгар разложения. Олег посмотрел на гамбургер, который уже поднес ко рту: теперь бутерброд не казался таким вкусным. Совсем нет, дамы и господа! - Вика, ты прости за мою любознательность, но почему тут все мягкое? То есть, я хочу сказать, что в этом нет ничего плохого. Просто… Как-то необычно. - Ничего-ничего! – с набитым ртом проговорила она. Олег поразился такой быстрой смене настроения: только что она смотрела в пол совершенно отсутствующим взглядом, а теперь казалась человеком, который всегда готов к любому разговору. - Это одно из условий. – Проговорила она. – Условий, которые нам пришлось принять. Я ведь знаю, что со мной не все в порядке. – Она покрутила пальцем у виска и рассмеялась. – Понимаешь, о чем я? - Более или менее. – Как можно туманнее ответил Олег. – Условий? Условий для чего? - Что бы… - начала Вика, но телефонный звонок не дал ей договорить. Вика вздрогнула, и едва не выронила половину бутерброда. Сознание вновь ушло из глаз, и они стали похожими на бусинки. Олег стал подниматься и вдруг… Ладонь на миг прилипла к полу, и ему пришлось приложить усилие, что бы оторвать руку от пола. Возможно, просто показалось, но что-то слизистое и темно-красное появилось на полу: больше всего это походило на карамель. Тягучая и липкая. Закрыл и открыл глаза. Ничего. Однако на руке осталось вязкое ощущение, от которого хотелось поскорее избавиться. Олег принялся подниматься на ноги и вдруг заметил, как брюки оттопорщились той стороной, которой касались пола. Что-то на миг задержало их, но тут же отпустило. Поднявшись, он оглядел ладонь и брюки, потом внимательно всмотрелся на пол, но ничего, что могло прилипнуть к нему, не обнаружил. Идя по коридору в комнату, не удержался и понюхал ладонь. Ожидал ли он почуять что-то, или это был просто рефлекс? Как бы там ни было, что-то коснулось его обоняния: какой-то далекий запах чего-то не очень хорошего. Он был так слаб, что Олег убрал руку от лица и, прихватив сотовый телефон, отправился в ванну. Пусть ничего и не было, пусть ему показалось, но… Ощущение какой-то мерзости на коже не оставляло в покое и не давало расслабиться. - Алло? – сказал Олег, прижимая телефон к уху плечом. Пришлось возвратиться в комнату за ключами: ведь он запер за собой дверь, когда помылся. - Никак не могу тебе дозвониться! - с раздражением сказала Светлана. «Что ж, наверняка она не выспалась. – Подумал Олег. – Ее вполне можно понять». – Ты что, спал? Он усмехнулся. - Привет, любимая. Да. Меня вырубило. Послушай, тут все так странно! А Вика и в самом деле не здорова. На другом конце Светлана замолчала. Как казалось, она что-то обдумывала. И это не понравилось Олегу. Что тут можно обдумывать? И для чего? - Как твоя мама? – спросил он. Света ответила не сразу, словно ее вывели из глубокого леса собственных мыслей. - Ее повезли на процедуру. Врачи говорят, что через три-четыре дня ее выпишут. - Утешительно. – Проговорил Олег. - Как Вика? - Выглядит ужасно. – Ответил Олег. – У нее частые перепады настроения. Однако ест с аппетитом. Скажи, а твоя мама, в самом деле кормит ее один раз в день? - Это она тебе сказала? – спросила Света, и Олег отчетливо услышал растерянность в ее голосе. Он никак не мог избавиться от ощущения какого-то вещества на коже ладони. Он тер, тер, тер, смывал мыло и снова тер. - Да. Она сказала так же, что ей этого вполне достаточно. – Наконец, удалось успокоиться, почувствовав, как кожа скрипит от прикосновения. Вытерев руки, он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. - Ты видел ее глаза? – неожиданно спросила Света. - Да. Иногда они похожи на стекляшки из магазина бижутерии. - Это самое ужасное. – Он даже видел, как она устало покачала головой и смахнула волосы со лба. – Иногда, кажется, что сейчас она упадет на пол, и эти стекляшки выкатятся из глазниц. - Ты приедешь сегодня? – спросил Олег. - Постараюсь милый. В любом случае я позвоню. Хорошо, родной мой? - Конечно, золотце. У тебя есть ключи? - Нет, а что? - Как? – было странно узнать, что ключи от квартиры, где находится душевнобольная девушка только одни. А что если с ней что-нибудь случится, а мать застрянет в пробке, из которой можно выбраться только вертолетом? Что тогда? - Вторые у мамы в офисе. – Ответила Светлана. – Они должны быть у нее в столе. Я свяжусь с Евгением, и попрошу, что бы он выслал кого-нибудь в больницу. - Ладно. Я хотел выйти в магазин. Даже если Вика ест так мало, мне нужно гораздо больше. - Хорошо, Олег. – Она помолчала. – Только постарайся долго не задерживаться. - Как скажешь, принцесса! – он сделал ломаный реверанс. - Тогда пока! - Пока, солнце мое. Она повесила трубку. Обувшись, Олег вышел на лестничную клетку, и понял, что ему показалось странным утром. В окно, которое располагалось чуть ниже площадки, проникало достаточно солнечного света, что бы понять, что к чему. На площадке было две двери.
Добавлено (09.08.2011, 12:38) --------------------------------------------- Одна вела в квартиру Вики, а другая… Он подошел поближе и, проведя пальцем по вздувшейся сварке, понял: вторая никуда не ведет. Она заварена. - Что за черт… - пробормотал он и, развернувшись, вызвал лифт. На улице было солнечно, но не жарко. Даже не тепло. Дело было в ветре, который разгуливал вокруг, тая в себе чуточку северных холодов. Однако и этой малости казалось достаточно: на мгновение солнечные лучи едва не обжигают лицо, и тут же ветерок сгоняет тепло с кожи. Без труда отыскав магазин, он вернулся в квартиру уже через полчаса. Войдя в коридор, он будто ослеп: глаза еще держали в себе солнечный свет и, похоже, не хотели с ним расставаться. Первым делом Олег вошел в комнату и, положив оранжевые пакеты на кровать, раздернул шторы. В некоторых местах, скрепки порвали ткань, но он не обратил на это внимания: его сознанием завладело другое. В комнату хлынул яркий, почти волшебный свет, мгновенно осветив все помещение, а хромированные решетки на окнах блеснули в лучах солнца как вспышка фотоаппарата. Прутья были закреплены между двух рам. Внешней и внутренней, а потому ни дождь, ни снег не касались их своими водянистыми лапами. Олег приблизился к окну и посмотрел вниз. Высота впечатляла. Затем он огляделся по бокам, насколько позволяла видимость, и обнаружил, что ни одного балкона с этой стороны дома нет. «Навряд ли хоть одному вору придет в голову даже пытаться влезть сюда. Да и что тут можно взять? Пару тапок с кроличьими ушками?» Он ударил по стеклу. Потом еще раз, но теперь сильнее. И еще. Стекло даже не начало трескаться, хотя кулак уже ныл от боли. Стекло оказалось чертовски прочным, и на все его усилия отвечало лишь слабой вибрацией. Олег огляделся: обычная комната, ничего особенного… Но вот все остальное … От этой мысли тело бросило в жар, и тут же по спине пробежал холодный озноб. Похожие ощущения он испытывал на улице, но сейчас они были гораздо сильнее. И более не приятны. Пожалуй, ему попросту необходимо поговорить с Викой. Он не знал, что та ему может рассказать, но все-таки наделся что-нибудь узнать. Олег разогрел три достаточно больших пиццы, открыл банку пива и направился к Вике в комнату. Та сидела в точно таком же положении, как и прежде. Разница была в том, что теперь ее руки покоились на коленях, и в них не было гамбургера. Он вдруг вспомнил, что забыл запереть дверь в комнату, где спал. Отчего это стало вдруг так важно? Подойдя к дверному проему, он обратил внимание на какую-то толстую книжку, на кресле. Точнее сказать, книжек там было две, и по размерам напоминали альбом для рисования. Он вошел, и, взяв их, уселся на диван. В руках Олег держал два толстых альбома с фотографиями. На одном было написано: «МЫ УЖЕ ВЗРОСЛЫЕ!», а на другом, детским подчерком красовалась надпись в виде аппликации: «Я МАЛЕНЬКАЯ». Он отложил альбом с надписью «я маленькая», и открыл тот, на котором было написано: «МЫ УЖЕ ВЗРОСЛЫЕ». На первой странице уместилось всего четыре фотографии: но они были большие и яркие. На одной, Вика сидела на качелях, которые были явно ей малы: возможно, на этих качелях она резвилась, когда была еще совсем деткой. Ее лицо казалось грустным, а взгляд устремлен вдаль. Платьице казалось игрушечным, отчего Вика выглядела еще более печальной. Однако ямочки на щеках указывали на внутреннее веселье девушки. А под фотографией виднелась надпись;
Детство, детство, я буду помнить о тебе!
На другой, Вика каталась на лошади, и более счастливого лица Олег еще не видел. Вика не только постарела. Ужасные страдания поселились на лице Вики, не оставив и следа от былой беззаботности. Горе прогнало счастье, а мечта уступила место непроглядному забытью. - Что же убило тебя? – пробормотал он, не понимая, что говорит вслух. – Что же? Олег полистал страницы и вдруг наткнулся на фотографию, которая поразила его; Вика сидела рядом с ветками плакучей ивы и ее волосы струились вниз, словно ветви этих деревьев. Она не была похожа на Аленушку с известной картины. Нисколько. Она была похожа на ивы. Казалось, она и сама была ивой. Не думая ни о чем, он вытащил фотографию и, отыскав сумку, аккуратно, что бы не помять, положил ее в боковой карман. После чего прихватив припасы, вошел в комнату Вики. Олег знал, о чем хочет поговорить. Более того, сейчас он начал понимать, для чего забрал фотографию. Как и в прошлый раз, он разложил все на полу. Сел на то же самое место и, прежде чем заговорить, отпил большой глоток пива. - Хочешь пиццы, сестренка? Продавщица утверждала, что такую пиццу поискать надо. Может она врала? Как ты считаешь? - Нет. – Ответила Вика и Олег заметил в ее отсутствующем взгляде признаки разума. Она возвращалась. – Пицца хороша, и даже очень. Только я не хочу есть. - Хорошо. – Кивнул Олег. – Тогда буду есть я. Она улыбнулась и взглянула на него обычным, пусть и слишком грустным взглядом. - Ты не против, если мы поговорим? – спросил он, и принялся жевать. - Конечно же нет. – Похоже, вопрос удивил ее. – Я помню, как мы могли часами болтать. Мне интересны твои слова. - Вика, сестренка… - он попытался подыскать правильные слова, но ничего в голову не лезло. – Я знаю. Но сегодня я хочу слушать тебя. Как ты на это смотришь? - Я с радостью отвечу на твои вопросы. – Она хихикнула, видя на лице Олега удивление. Он улыбнулся в ответ. Делать это было приятно. - Если тут все такое мягкое, красивое, то откуда взялся тот баллончик… - он замолк, пытаясь даже в таких вопросах вставить что-то приятное. – С апельсинами? Она рассмеялась и этот смех, был бы воплощением волшебства, если бы не нотки страдания. - Глупенький! – произнесла она. – В нем нет никаких апельсинов! Просто запах! Олег широко улыбнулся. - Когда я проснулась, то увидела, что дверь в ту комнату, - она кивнула головой, и волосы спутались еще сильнее. – Открыта. Обычно мама закрывает ее, потому, что спит со мной здесь. – Вика похлопала ладошкой по покрывалу кровати. А потом, будто оправдываясь, добавила; - Было темно, и я не увидела тебя. Баллончик валялся у самой двери, и я подобрала его. Обычно брызгает им мама, но тогда я решила, что, раз ее нет, то я сумею сделать все сама. Олег слушал ее и дожевывал уже второй кусок пиццы. Конечно, никакая продавщица ничего не говорила, но пицца была великолепна! - Понятно, сестренка. – Сказал Олег. – Знаешь, насколько я помню, тут все было не так, когда мы последний раз приходили к вам в гости. - Да. Совсем все. – Грубо ответила Вика и вновь уставилась в пол. – Все было не так. Олег помолчал, и решил, что стоит подождать с расспросами. Она, похоже, вновь куда-то исчезала. Проваливалась. Глаза начинали блестеть стеклом, а, как он уже успел понять, ничего хорошего подобная перемена не сулила - Вот что я придумал! – сказал Олег. – Ты же знаешь, что я художник? Вика посмотрела на него и глаза вновь приобрели мягкость. - Да. Ты красиво рисовал. Это, пожалуй, то немногое, что не изменилось с того дня, когда вы с сестрой были тут последний раз. - Так вот. – Он специально пропустил ее похвалы мимо ушей, хотя было приятно. – Я хочу нарисовать твой портрет. - Ой! – вскрикнула она. – Нет- нет! Не надо… - Но я хочу, Вика. Я думал, что тебе понравится эта затея… - он на секунду умолк, после чего добавил: - Ты же всегда хотела, что бы я нарисовал тебя. - Это правда, Олег, мне всегда хотелось, что бы ты нарисовал меня. И мне нравится, но… - она насупилась, и наконец, выпалила. – Но я не здорова! Я не хочу видеть себя больной! - Ты и не будешь. – Заверил Олег, стараясь говорить как можно мягче. – Для того и существует воображение художника! Понимаешь? Она долго молчала, обдумывая его слова, после чего согласилась. - Да и потом, - добавила Вика. – Иногда я… Иногда я могу очень долго сидеть на одном и том же месте и смотреть в одну точку. Я знаю. Это потому, что я не здорова. Она улыбалась, однако Олег не знал, как себя повести и что лучше – улыбнуться, или пожалеть ее с мрачным лицом? - Мы можем приступить прямо сейчас. – Сказал Олег, но тут до него дошло, что в квартире вряд ли можно отыскать бумагу. И уж тем более кистей с красками тут нет и подавно. – Хотя нет… - он поставил пиво и почесал подбородок. – Я полагаю, у тебя дома нет ни кистей, ни бумаги с красками… - договорить он не успел. - А вот и не угадал! – Вика пожала плечами как маленькая девочка и, рассмеявшись, вскочила на ноги. Она раскинула руки и, кружась вокруг своей оси, произнесла нараспев: - У меня есть все, что тебе нужно! И кииииисточки, и краааасочки, и бумаааага! Олег вздрогнул. Подался назад и, упершись спиной о диван, понял, что страх взорвал внутри груди динамитную шашку. Мышцы на миг онемели, в горле пересохло так, что попытки протолкнуть комок из глотки в желудок причиняли боль. Голова закружилась, а перед глазами стали мелькать фотографии, которые он только что разглядывал. Но они были черно белые, не цветные. Только белый и черный цвет. Ни серого, ни темно-серого, ни светло серого. Черный, белый, белый, черный, черный - белый, белый - черный, черный - белый. Он закрыл глаза, в надежде, что все это исчезнет, однако вспышки фотоаппарата-призрака увеличили скорость и, когда она стала фантастически быстрой, Олег вдруг почувствовал, что от этого вида теряет сознание. На каждом кадре была Вика, и она сидела на коленях, склонившись над бесформенной грудой. Что это было, Олег понять не мог. Однако он точно знал, что все увиденное более чем ужасно. Вика поднимала руку, держа в ней какой-то предмет и… Все начиналось сначала. Она сидит на коленях рядом с бесформенной грудой…. Олег открыл глаза. Тело дрожало от огромного притока адреналина: казалось, что он побывал в старом, черно – белом фильме ужасов. А Вика продолжала кружиться, раскинув руки и напевать. - И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! Олег стал подниматься и вновь что-то мерзкое, липкое не позволило ему этого сделать. Отодрав ладонь от пола, он вскочил. Послышался звук рвущейся ткани, и кусок от штанины остался на полу. Страх заковал его в накаленные докрасна кандалы и принялся жалить ледяными иглами. - И кииииисточки, и краааасочки, и бумаааага! И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! Его охватила паника: возникло сильнейшее, почти непреодолимое желание сбежать отсюда, и как можно скорее. Бежать и не останавливаться, оставив позади эту квартиру, похожую на палату для буйных сумасшедших, оставить позади непробиваемые стекла с решетками внутри, все эти мягкие кресла и комнату, где все как обычно. И только дверь запирается на замок. - И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! Олег рванулся к окну, совершенно неосознанно, на уровне инстинкта самосохранения. Ему казалось, да что там! был уверен, что Вика может причинить ему вред. Он раздернул шторы и, сделав шаг назад, застыл. Стены квартиры покачнулись, будто были пластилиновые, и кто-то снаружи коснулся их огнем. В этой комнате были такие же непробиваемые стекла, как и в другой. И решетки так же блестели холодным, металлическим блеском, впитывая, пожирая солнечный свет. Обернувшись, Олег прижался к подоконнику, который прогнулся под его весом и принял форму его спины. - И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! И кииииисточки, и краааааасочки, и бумаааага! – продолжала петь Вика, кружась. Только теперь кисти ее рук то же выделывали круговые движения. Казалось, будто она решила заняться упражнениями. Так можно было подумать, если бы не ее голос, похожий на хриплый лай. И еще волосы! Они, подчинившись движению девушки, поднялись параллельно земле и теперь напоминали иглы дикобраза. - Что тут происходит!!! – закричал Олег понимая, что если он и дальше будет молчать, то совсем скоро присоединиться к Вике. Что он будет напевать, оставалось только догадываться. Девушка вдруг резко остановилась и, чуть присев, хищно открыла рот. Смех, что вырвался из нее, был похож на тот, что издает гвоздь, если водить им по стеклу. - Я убила ее! – воскликнула она и, запрокинув голову, рассмеялась. – Я убила ее! Олег сполз на пол: ноги перестали его держать, словно тело стало свинцовым. - Боже, Вика, кого ты убила? – прошептал он. – И что убило тебя? Ту тебя… - Анжелу, кого же еще!!! – она уже вопила. Еще немного, и слов будет не разобрать, только охрипшее воронье карканье. – А знаешь, что?? Знаешь?? Олег только покачал головой: глаза вылизали из орбит, отчего резкая боль била в голову. - Я убила ее здесь! Прямо на том месте, где ты только что сидел!! – она выбросила вперед руки и указала пальцем. Олег взглянул туда, куда показывала Вика, и содержимое желудка заполнило рот. Там, на полу, было полно крови. Весь пол был в крови. И она была темно-багровой, засыхающей, но не засохшей до конца. Кое-где поднимались пузырьки воздуха, но тут же лопались. Когда они лопались, звук был такой, словно кому-то иголкой выкололи глаз. Олег сделал глубокий вдох и закрыл глаза: вновь перед мысленным взоров стали мигать кадры, сплетенные вместе фотографии альбома, на котором было написано – «МЫ УЖЕ ВЗРОСЛЫЕ». - Ты видишь, сколько крови? Видишь?? – кричала Вика. – Да, ее тут полно!!! Ее просто море! А все потому… - Ты зарезала ее… - прошептал Олег, скорее себе, чем Вике, или кому бы то ни было еще. И открыл глаза.
Добавлено (09.08.2011, 12:38) --------------------------------------------- Девушка одним прыжком оказалась в алой луже: шерстяная ткань ее носков принялась медленно впитывать густую кровь. Вика стала в позу наездника и расставила руки. - Да!! ДА!! Я перерезал ей глотку! Вот так! Вот так! Перерезала и пустила фонтанчик! А она была еще жива! Эта сука была еще жива и пялилась на меня своими свинячьими глазенками! А все потому, что она украла у меня фотографию!!! Ту, где я сижу в окружении ветвей плакучей ивы!! Я перерезала ей глотку! Вот так! Вот так! Вдруг Олег увидел ужасающую картину: Вика нависла над девушкой. В ее руках был столовый нож. И этим самым ножом она наотмашь полоснула Анжелу по шее и, не успела кровь появиться из раны, как Вика полоснула ее еще раз, только теперь в обратном направлении. Тогда она отбросила нож (он скользнул по полу и остановился возле ног Олега: тот вскрикнул, и подобрал ноги под себя) и пустила фонтанчик, зажав артерию. Но не полностью: Вика оставила маленькую дырочку. Что бы давление выбивало кровь как можно дальше и выше. - Прекрати!! – заорал Олег, и весь этот кошмар, испарился. Вика стояла в той же позе, но ни девушки, ни крови под ней не было. Она повернула голову. Шейные позвонки хрустнули, когда она вывернула голову под неестественным углом. - Тут ничего нет! – прошептала она. – Но тут есть все! Мама думала, что смыла кровь, счистила ее наждачной бумагой, но она ошиблась!!! Время от времени я сама чищу пол, но эту кровь невозможно смыть!!! Никогда и ни чем!! Олегу в нос ударил приторный запах гниющей плоти. К нему примешался запах апельсинов, и дышать стало практически невозможно. Вика упала на колени и, пошарив рукой под кроватью, выудила баллончик, с нарисованным на нем разрубленным пополам апельсином. Сняла крышку и принялась разбрызгивать освежитель вокруг. - Нужен другой запах!! – воскликнула она. – Иначе я умру от зловония! Я и моя мама! Мы с ней задохнемся в завесе смрада!! Олег не мог пошевелиться, хотя очень хотел: он чувствовал себя как человек, который попал в клетку с бешенной Горилой. В клетку, где нет выхода. Ее слова про фотографию… Ту, что лежала сейчас в боковом кармане его сумки. Что если она как-то узнала об этом? Может ли она воспользоваться баллончиком и его неподвижностью, что бы расшибить ему череп? Еще как! Без сомнений! Вика отбросила баллончик и, усевшись на кресло, застыла. Взгляд ее вновь стал стеклянным и ничего не значащим. Только спустя полчаса Олег осмелился пошевелиться. Все это время он боялся, что одно неосторожное движение и Вика разорвет его в клочья, вопя о том, что он украл ее любимую фотографию, где вокруг печальной девушки – ветви плакучей ивы. Дрожа, он аккуратно прошел мимо Вики и, сходив в «нормальную» комнату, вернулся со своей записной книжкой и ручкой. Руки дрожали, в голове все еще звучал ее каркающий, хрипящий смех, а кошмарные слова кружили за ним, то и дело выбиваясь на передний план. - Детство, детство, я буду помнить о тебе. Детство, детство, я буду помнить о тебе. Детство, детство, я буду помнить о тебе. Детство, детство, я буду помнить о тебе. Детство, детство, я буду помнить о тебе. – Шептал Олег, когда работал ручкой, делая эскиз.
Через три дня они со Светой уехали обратно в Москву. Олег был не разговорчив и на все Светины вопросы отвечал неохотно. Кроме того, она чувствовала, что его нет рядом.
3 ноября 2011 год.
- Ты не хочешь меня? – спросила Светлана, когда легла рядом с Олегом в постель. Этот вопрос она задавала каждый вечер на протяжении уже трех дней. Иногда он что-то невнятно бормотал и, пожелав спокойной ночи, отворачивался на бок и засыпал. Или делал вид, что засыпает. Света не знала, что с ним произошло. Олег отмалчивался, когда Света о чем-то спрашивала. И вообще, эта резкая перемена в муже пугала: сколько раз она представляла себе стены замка. Непреступная крепость их отношений рушилась у Светы на глазах. Камень за камнем, уходя, скрываясь навсегда, не оставляя за собой ничего. Даже фундамента. В такие моменты, она поднималась с постели и шла на кухню где пила крепки кофе. И плакала. Тихо, что бы даже воздух не услышал о ее страданиях. Но самым отвратительным было то, что Светлана, чувствуя себя виноватой, никак не могла отыскать причину этой самой вины. Света не знала, что произошло с мужем, но догадывалась, что каким-то образом это связанно с Викой. Однако ничего выяснить не удалось: Олег отказывался разговаривать на эту тему.
4 ноября 2011 года…
Сегодня она пришла позднее обычного. Гораздо позднее. Где-то около полуночи. Войдя в квартиру, Светлана не сумела с первого раза нащупать выключатель и включить свет. Пришлось немного постоять, что бы глаза хоть чуточку привыкли к темноте. Тишина в квартире оказалась удушающей, будто могла сжирать воздух и, как десерт, высасывать его из легких. Сердце ускорилось и, только тогда, когда Свете все же удалось увидеть выключатель и тогда появился ядовитый страх. Это было открытием из разряда тех, после которых самым разумным было бы самоубийство. В квартире не было ни единого звука. Даже лампочка в плафоне над зеркалом не потрескивала, грубо пародируя уставшего сверчка. - Олег? – Позвала она. Голос скрылся где-то за поворотом на кухню. Она сняла туфли и положила сумочку на пол, стараясь не шуметь. Даже шелковая юбка, казалось, шуршала как развеваемый ураганом флаг. Никакого ответа. Светлана вгляделась в закрытую дверь в конце коридора, надеясь, что ей повезет и она сумеет взглянуть сквозь нее? Шаг по коридору и ступни что-то коснулось. Проглотив крик, она опустила взгляд. Это был свернутый в трубу ватман. Лист был перетянут зеленой резинкой, которые иногда используют в магазинах для денег. Присев, Светлана подняла его и, отчего-то разозлившись на саму себя, сорвала резинку. Ее движения были резкими, не терпеливыми, как у капризного ребенка, который ожидает увидеть под оберткой не желанный плэйстейшен, а коробку с пазлами. Развернув ватман (пришлось расставить руки в сторону на всю длину), Светлана на миг зажмурилась, но тут же открыла глаза и, уже не моргая, смотрела на картину. Возле воды, в окружении плавных изгибов веток плакучей ивы сидела Вика. Ветви обнимали ее, дорогим украшением ложась на плечи, некоторые из них вплелись в волосы и выглядывали из них яркими, зелеными бабочками-листьями. Свете начало казаться, что она слышит легких плеск воды, ее шуршание, когда волна слизывает сухие травинки с песчаного берега. Ветви шелохнулись. Будто ветерок коснулся их, на одну только секунду. Но в эту секунду Вика посмотрела на сестру. Быстрый, будто плохо отснятый кадр, взгляд. Света едва не вскрикнула и чуть не выронила лист. Сердце стукнуло, остановилось, и, когда забилось вновь, стало жутко от такой сумасшедшей скорости.
Добавлено (09.08.2011, 12:39) --------------------------------------------- Вика продолжала смотреть на сестру и этот взгляд был ужасающе живым. Он не был нарисован, без всякого сомнения. Ее глаза оказались здесь, пройдя сквозь расстояние, пройдя сквозь время. Они были здесь, на бумаге. Вика усмехнулась. Мгновенным, каким-то диким движением. Света дернулась, как дергается человек в ночном лесу, когда неподалеку вдруг хрустит сухая ветка, под лапой невидимого животного. Усмешка становилась все шире, пока Вика вдруг не открыла рот и не двинулась. Света взвизгнула и выронила лист. Он скрутился обратно в рулон и, откатившись к стене, замер. Она вдруг испытала невероятное облегчение. В голове, под гул сердца билась и пульсировала одна единственная мысль; «теперь она не придет, теперь она не придет, теперь – она - не – придет!» Стон облегчения непроизвольно вырвался из легких. Усталость навалилась на плечи, едва не подкосив ноги. Пришлось опереться на стену, что бы удержать равновесие. - Олег? – Ее голос дрожал и был слабым. Звук походил на неровный звон ненатянутой струны. Никакого ответа. Тогда она направилась к двери. Приходилось идти медленно. Люстра в комнате едва светила. - Олег… Прямо перед ней, возле стены, стоял Олег. Его руки были перетянуты какими-то светлыми тряпками за спиной. У его ног сидела Вика. А под ней, на самом полу, раскинув руки в стороны лежала та, которой сестра перерезала горло в далекой, Питерской квартире. Олег двинулся к Вике и тогда шевельнулась сама Вика. Она взмахнула ножом так, как будто хотела срезать ветку с кустарника и черная струя вдруг брызнула на пол комнаты. - Ну как тебе? – не поворачиваясь, спросил Олег. – Режет что надо, да? Давай, сестренка! И Вика, размахнувшись, полоснула девушку по горлу еще раз. Тишину нарушили булькающие, хрипящие звуки: девчонка явно была еще жива. - Твоя сестренка умеет резать как надо!!! – Заорал Олег. – Вика! Фонтан!!! Вика отбросила нож и, вцепившись девушке в горло, нажала на артерию: на пол полилась кровь, темным, журчащим потоком. Воздух наполнил солоноватый, тошнотворный запах. Светлана сначала запищала, но вскоре писк превратился в стон, а стон в долгий, отчаянный крик. Она кричала, царапая свои щеки, кусая губы и чувствуя во рту сладковатый вкус собственной крови. Олег хохотнул и вдруг заорал вместе с женой. Он не пытался ее перекричать. Он пытался вклиниться в ее вопль. Прежде чем упасть без сознания, она услышала голос мужа. Отдаляющийся, но достаточно четкий, что бы понять каждую букву, каждый слог в каждом слове. - Теперь это не смыть никакими баллончиками! И даже с запахом апельсина…. Придя в себя, Света поднялась, пытаясь справиться с сильным головокружением. Когда приступ прошел, она огляделась. Олег сидел возле стены, откинувшись на спину и бормотал: - У меня все есть, родная моя. И кисточки, и краааасочки, и бумааага! Все есть. Киииииисточки, краааасочки. Бумааааага… Все-все есть! Света начала вставать, но почувствовала, как чулки на коленях оттянулись. Будто влезла во что-то вязкое. Взглянув на пол, она закричала: под ней была засыхающая лужа крови. Закрыв глаза, и замолчав, она поднялась. Теперь ей не помешало ничего. Взяв себя в руки, насколько ей это оказалось под силу, Света посмотрела на стену, возле которой сидел Олег. На ней была написана картина. Ужасная, и прекрасная одновременно. Поражающая своей реалистичностью. Вика нависла над мертвой девушкой, сжимая в руках окровавленный нож. Это была лучшая работа ее мужа. Самая лучшая. - У меня все есть, родная моя. И кисточки, и краааасочки, и бумааага! Все есть. Киииииисточки, краааасочки. Бумааааага… Все-все есть! – Олег проговорил это с каким-то птичьим утверждением. В голове появилась четкая, и, не смотря на свой кошмар, дельная мысль. Света огляделась и, остановив взгляд на окне, решила, что стальные решетки, можно будет покрыть хромом, что бы они блестели на солнце. - Пора сделать тебе в комнатке ремонт. – Проговорила она широко улыбаясь. Капельки крови выступили на губах и, сорвавшись, скатились по подбородку. Она схватилась за волосы и вытерла ими лицо. Уже через несколько секунд ее волосы спутались и склеились, а кровь почернела. - У меня все есть, родная моя. И кисточки, и краааасочки, и бумааага! Все есть. Киииииисточки, краааасочки. Бумааааага… Все-все есть! – Олег улыбался и вскоре начал хихикать.
ну, без кииииисточек, без краааасочек и без бумаааааги никакой мести не получилось бы)))))