Анна Ивановна, весь день сеявшая «разумное, доброе, вечное», решительным шагом направилась к выходу из школы. Всё. На сегодня хватит.
Дорога домой - до отвращения надоевший маршрут: выйти на улицу, пройти по школьному двору, пересечь улицу, завернуть за угол, войти в подъезд, подняться на второй этаж, нащупать в кармане ключи и, открыв с первой попытки дверь, захлопнув её, оказаться в собственном, принадлежащем только ей одной замкнутом пространстве.
На лице учительницы с утра был макияж, теперь уже нет ничего, кроме усталости. Досадно. Анна Ивановна умела ценить время, но каждое утро проводила у зеркала не менее часа. Если тебе за пятьдесят, а ты всё ещё одинока, если уже в предсмертных конвульсиях бьётся мечта на закате жизни просыпаться не от треска будильника, тоже отживающего свой век, а от нежного прикосновения мужчины, её мужчины, макияж просто необходим. Она ждала момента, когда её мужчина по-домашнему тепло и просто скажет ранним утром будничное: «Пойдём пить кофе, Анюта». И хотя кофе Анне давно противопоказан, она согласится и будет, морщась, отхлёбывать из треснувшей чайной чашки горьковатый напиток: муж и жена – одна сатана, хочешь – не хочешь, а пей. Или поздним вечером, закутавшись в махровый халат, лёжа на диване, он скажет: «Давай, почитаем, Аннушка, на сон грядущий твоего любимого Пушкина». Тихо так скажет, ласково. И этот мужчина будет принадлежать только ей: Анна Ивановна не допускала мысли, что в её постели может оказаться любовник.
Но время шло. Число баночек с кремом на её туалетном столике увеличивалось, а морщин на лице меньше не становилось, да и мужчин в обозримом пространстве не наблюдалось.
Анна Ивановна толкнула входную дверь, но она открылась не сразу. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы победить сопротивление снаружи.
На улице творилось что-то невообразимое: ветер рвал, крошил и метал. Под его натиском взлетало всё, что могло взлететь, сталкивалось в воздухе и разбивалось вдребезги. Поднятая ветром пыль висела непробиваемым занавесом; какой-то страшной силе кланялись до земли деревья; мусор стремительно вылетал из урн, как будто его выбрасывали невидимой лопатой.
Сразу же набросившись на Анну Ивановну, ветер попытался её раздеть, расстегнув все пуговицы на старенькой цигейковой шубёнке, затем сорвать с головы изрядно потрёпанную норковую шляпу, по форме напоминающую корабль, которому суждено стоять на этом причале до последних дней его владелицы. «Ну, это уже грабёж с попыткой изнасилования», - улыбнувшись, шутливо классифицировала Анна тип преступления. Пришлось и шубу, и шляпу удерживать руками, рискуя потерять равновесие. Однако ветер зверел на глазах, и постепенно от былого благодушия у Анны Ивановны уже ничего не оставалось: тревога нарастала, сердце пронзили иглы леденящего ужаса. «Неужели это конец света? – каким-то образом сумела сформироваться здравая мысль. – Нет, не может быть, сейчас ещё только 2010 год, а конец света обещали только в 2012. Наверно, опять ошиблись, предсказатели хреновы, - сердилась Анна. – Однако, если это и не конец света, так уж точно его репетиция ».
Ещё не поздно было вернуться в школу, но отступать Анна Ивановна не привыкла: слишком долго она следовала лозунгам советских времён: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!», "Только вперёд, только на линию огня!" Она знала и множество других, подобных, просто вспомнить не успела, потому что ветер подхватил её на свои крылья и понёс, прогибаясь под тяжестью необычной ноши. Анна Ивановна, как вёслами, загребала воздух руками, отклоняясь от избранного похитителем курса то вправо, то влево.
Убедившись, кто же всё-таки на самом деле в мире хозяин, человек или природа, на всякий случай Анна Ивановна прошептала: « Ангел мой, пойдём со мной: ты впереди – я за тобой», - и бесстрашно ринулась вперёд.
Был последний день осени. Похоже, зима, поторопившись, решила пораньше вступить в свои права. Осень не согласилась. Они встретились, стукнулись упрямыми лбами, не желая уступать друг другу дорогу, в презрении отшатнулись друг от друга, образовав узкий длинный коридор, напоминающий трубу, в которую и ворвался обозлённый на всех и всё ветер, уже не надеявшийся найти себе достойное применение. Открывшиеся возможности вдохновили его, и он развернулся во всей своей мощи.
Анна Ивановна, женщина волевая, умеющая за себя постоять в любой жизненной ситуации, вдруг почувствовала, насколько она бессильна перед лицом стихии. « Господи, за что мне всё это? - перед глазами промелькнули кадры её постылой скучной жизни. - Дорогу никому не переходила, не воровала, не обманывала, не прелюбодействовала (разве что в мыслях, так прости, Господи). А! Вот! Вспомнила: вчера Петрову из 5а двойку ни за что поставила и директоршу Ольгу Тимофеевну сукой назвала. Нет, не вслух! Боже упаси! Как можно? Мысленно. Но всё равно грешна.
.Оставалось только покориться судьбе. Они, она и ветер, легко перепорхнули улицу, на которой без движения застыли машины, не желая рисковать своим благополучием и подвергать опасности редких пешеходов.
Теперь дом рядом – рукой подать. Вон её балкон, а на верёвке, удерживаемые прищепками, как флаг, призывно трепещут её розовые панталоны.
Неожиданно для Анны Ивановны, уже привыкшей к полёту, ветер, уставший от непосильной ноши, бросил несчастную женщину на землю, и её понесло, покатило по земле назад, к дороге. Неизвестно, чем бы это закончилось, но она сумела зацепиться за стоящую у тротуара урну. Движение прекратилось, но сила притяжения земли была настолько велика, что встать и продолжать путь она уже не могла. Пришлось снова вспомнить Бога: « Господи, помоги, спаси и помилуй рабу твою Анну…» Но закончить просьбу она не успела, потому что, к счастью, её тотчас же услышали.
У стены под балконом прятались от обезумевшей стихии два мужика. Один из них, молодой и сильный, бросился Анне Ивановне на помощь. Одним рывком он оторвал её от земли, взял на руки и, сделав несколько шагов, прислонил женщину к стене дома. Анна Ивановна тут же, словно стесняясь своего обращения к Богу, прошептала: «Всё, Господь, не надо, спасибо, не надо..."
Придя в себя, она увидела, что спасший её парень уже далеко за дорогой, а рядом с ней пьяный мужик маленького роста в затрёпанной куртке и вязаной женской шапочке. Похоже, что пьянство - уже давно для него не хобби, а основное занятие, почти профессия. Он страшно дрожал или от холода, или желания выпить. Одутловатое синюшное лицо, тёмные круги под глазами, щетина недельной давности довершали его образ. « Нет, образину», - поправила себя Анна Ивановна, хотя для неё его внешность в данный момент не имела никакого значения. Рядом с ней был товарищ по несчастью, мужчина, на плечо которого можно опереться в трудную минуту. Он, видимо, почувствовал доверие, которое ему никто давно не оказывал, и взял инициативу в свои руки:
- А что, женщина, может, попробуем двинуться к дому? Сколько же можно тут стоять?
Анна Ивановна промолчала, но, безропотно подчиняясь мужской воле, (оказывается, это так приятно) позволила ему взять себя под руку, предварительно посмотрев по сторонам – вдруг ученики смотрят. Однако едва они отошли от стены, как ветер сорвал с головы женщины шляпу-корабль и понёс её на огромной скорости вдоль дороги. В считанные секунды шляпа скрылась из виду.
Анна Ивановна в душе сразу же смирилась с потерей – не догнать! Но мужичок бросился догонять шляпу. Ветер играл с его худеньким тельцем, засыпал дорожной пылью глаза, но он не сдавался. «Всё-таки вот кто в жизни хозяин – человек. Природа ему покоряется. Она не всесильна», - поменяла мнение Анна Ивановна.
А товарищ по несчастью уже вернулся и смущённо протянул женщине шляпу. Анне Ивановне хотелось его расцеловать, но, надо отдать ей должное, она умела сдерживать свои чувства.
Вторая попытка оторваться от стены закончилась удачно. Обогнув угол дома, они вошли в подъезд, и Анна Ивановна сочла своим долгом пригласить мужчину к себе переждать бурю. Тот заметно повеселел и заговорил, заговорил о чём-то своём, непонятном для других, но таком желанном, предвкушая застолье по поводу спасения и…предстоящего знакомства.
Однако, войдя в квартиру, где даже в прихожей стояли стеллажи, снизу доверху заполненные книгами, он притих и даже покраснел, словно понял, что не в свои сани садится. Оба, почувствовав напряжённость момента, молчали. Воцарилась полная тишина. Молчание становилось нестерпимым. Анна Ивановна понимала, что нужно что-то сказать... Но что? Вдруг она услышала какой-то нереальный голос, который с каждой минутой звучал всё увереннее: « Мой дядя, самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил…» Гость цитировал Пушкина! Почувствовав рядом родственную душу, хозяйка заволновалась, суетливо без надобности переставляя на столе чайные чашки. Она уже была близка к мысли, что как это не парадоксально звучит, рядом он, её мужчина.
- Нет-нет, - неожиданно отказался он от предложенного чая и заторопился. – Я лучше пойду. Вон и ветер уже стихает.
Анна Ивановна ни на чём не настаивала. Проводив гостя, облачившись в тёплый махровый халат, укутав ноги пледом, она, сидя в кресле, задремала. И только следующий день вернул её к мыслям о событиях прошлого: «Что это было? Наказание за грехи? Или дар божий, который она принять не сумела?» Анна Ивановна горестно вздохнула и пожалела о том, что не заплатила мужику за услугу: «Сколько надо было дать-то? Сто рублей? Нет, пятьдесят бы хватило».
Прошло полгода. Как-то в один из летних дней в дверь позвонили:
- Кто там? – спросила Анна Ивановна.
В ответ услышала:
- Мой дядя, самых честных правил…
- Ой, - изменила Анна Ивановна голос. – Вам, наверно, моя мама нужна? А её дома нет…
Kautas, идея интересная, некоторые моменты только смущают (например ветер - больше похоже на фантазию автора, а вроде рассказ не фантазийный). Но это так, мое мнение. Моя страница, велкам! Мой дневник
