Кстати, если совсем начну пороть бред - останавливайте!

Кстати, если совсем начну пороть бред - останавливайте!

После "осколков" не надо запятой, например. Анаит, Светуль, ну это и правда мелкие погрешности, я сама не уверена, ты часто используешь союз "и", иногда передним надо ставить запятую, иногда нет...

А тут, наверное, стоит добавить прилагательное (тонких, мохнатых, мощных...каких?), иначе понимать надо так, что у них больше двух ног...

Ой, ну не умею я ...

После "осколков" не надо запятой, например. Анаит, Светуль, ну это и правда мелкие погрешности, я сама не уверена, ты часто используешь союз "и", иногда передним надо ставить запятую, иногда нет...

А тут, наверное, стоит добавить прилагательное (тонких, мохнатых, мощных...каких?), иначе понимать надо так, что у них больше двух ног...

Ой, ну не умею я ...

Смело половину этих слов можно убрать, текст будет легче и читабельней.

три глагола подряд царапают взгляд

Всё замечательно, сюжет интересный, образы живые , мир настоящий, поступки мотивированные - главное не усердствуй с могучими руками прижимающими к горячему телу
Работайте дальше автор

Смело половину этих слов можно убрать, текст будет легче и читабельней.

три глагола подряд царапают взгляд

Всё замечательно, сюжет интересный, образы живые , мир настоящий, поступки мотивированные - главное не усердствуй с могучими руками прижимающими к горячему телу
Работайте дальше автор

Ребята, вопрос! вот сижу я и думаю, заканчивать или продолжать? До первоначальной задумки далеко - как раз на увесистую книжку. С другой стороны времени мало (работа, дом, друзья и лето!) и стоит ли? Может как-нибудь закончить и пусть ее?

Ребята, вопрос! вот сижу я и думаю, заканчивать или продолжать? До первоначальной задумки далеко - как раз на увесистую книжку. С другой стороны времени мало (работа, дом, друзья и лето!) и стоит ли? Может как-нибудь закончить и пусть ее?

3.

Комната Анны, просторная, с высокими потолками, казалась еще больше от царившего в ней холода. Девушка огляделась – тяжелые темные портьеры полностью закрывают одну из стен, на каменный пол брошена вытертая медвежья шкура, и почти все пространство занимает кровать с кованными витыми ножками, поддерживающими балдахин. От грубой каменной кладки появилось ощущение подземелья и сырости, «похоже на тюрьму для благородных» - подумала девушка. Шип зажгла пару свечей в красивом латунном подсвечнике, усевшись в обитое кожей кресло, с удовольствием зевнула. Но Анна подавленно смотрела на место своего ночлега – сюда идеально вписывалась большая и нарочито грубая подруга, но от мысли провести ночь в одиночестве в этом каменном мешке начинали ныть зубы.
Шип прочла на лице плохо скрываемые чувства и тихо заметила:
- Не переживай! – указала на стену позади, - я буду в соседней комнате. – Затем рука махнула в противоположном направлении, - а там наш очень гостеприимный хозяин. Тут вполне безопасно и уютно, разве не находишь?
- Издеваешься? – мрачно отозвалась девушка, а Шип кивнула и громко расхохоталась.
Анну передернуло, но женщина уже легко встала, заботливо обняла, увлекая вон из темной спальни:
- Ванну уже приготовили, уступаю тебе право быть первой.
По пустому коридору прошли к дальней лестнице, Шип толкнула дверь и за руку, как маленькую, ввела в небольшую комнату. Пол выложен мозаикой, с одной стороны во всю стену зеркало, маленькое витражное окно впускало немного тусклого света, но по сторонам несколько канделябров с горящими свечами делали помещение ярким и теплым. Посередине стояла круглая, размером с небольшой бассейн, ванна, наполненная душистой пенной водой. Небольшой круглый столик завален пузырьками, мылом и губками, аккуратной стопкой возвышались полотенца, в деревянном шкафу у входа висели халаты, а ниже на полке стояли обычные банные тапочки.
- Плескайся сколько влезет, - ладонь слегка подтолкнула вперед, и женщина вышла, плотно прикрыв дверь.
С минуту Анна стояла в нерешительности, чутко прислушиваясь к тишине – но ни шороха, ни звука тихих шагов, только за окном легкий посвист ветра. Одежда тяжело упала на холодный пол, на цыпочках девушка подошла к ванне и аккуратно села на край. Ладошка зачерпнула немного ароматной пены, и перекинув ноги, Анна окунулась с головой. Тело быстро привыкло к горячей воде, и сквозь приоткрытые веки девушка долго следила за паром, что поднимался от плеч.
Чувствовала, как успокаивает сладкий запах меда, накопившаяся тревога медленно уходит, просачиваясь через кожу, тяжелые мысли уступают место тишине. Кто бы ни был тот таинственный слуга, готовивший этот отдых, сейчас она ему очень благодарна. Медленно развела руки и запрокинула голову, глаза закрываются так неохотно. Сердце успокаивается, все тише стучит в висках, и слегка давит на грудь горячая вода. Глубокий вздох, тело все ниже погружается в воду, дышать все тяжелей, а вода прибывает и дыхание, такое легкое всегда, теперь требует усилий. Тяжелый вдох и долгий медленный выдох. Еще один вдох и вдруг у самого уха тихий шепот: «Тссс! Это не страшно, сестра. Все хотят покоя…». Анна не может пошевелиться, больше не может вдохнуть – вода придавила тяжелым камнем, но мысли четкие, как никогда. И хорошо, что не нужно дышать – теперь девушка знает, как много сил отнимает воздух. В голове вспыхивают прекрасные картины прошлого, кажется, что только потянись малейшим усилием и узнаешь самые древние тайны, познаешь сокровенные, тщательно охраняемые желания и сполна насладишься неизведанными ранее чувствами. Но лень уже пробралась в душу и нельзя нарушить тягучее равновесие, поэтому девушка просто дрейфует в пустоте, упиваясь великим покоем. «Все хотят тишины, сестра, но пора уходить. Твое время скоро придет – и тогда я буду ждать здесь…», Анна вздрагивает, резко открывает глаза – никого.
Вода уже порядком остыла, заканчивался короткий зимний день, и плачущие свечи заставляли все быстрее плясать и извиваться замысловатые тени в углах. Сон длился долго, а будто миг пролетел. Девушка наскоро ополоснулась, рука потянулась за полотенцем, но в растерянности замерла – Анна смотрела на свое отражение в запыленном зеркале. Нахмурившись, подошла поближе и брезгливо вгляделась в отражение. За последние дни она еще больше похудела, тело теперь словно все из острых углов и тонких жил, лицо заострилось, заставляя широкие от природы скулы натягивать прозрачную бескровную кожу. Жизнь теперь бьется только в этих желтых глазах, будто там пляшет настоящее пламя. Вновь, как впервые, взметнулась легкая рука, коснулась отражения в стекле.
- Нравится? - Грубый голос заставил обернуться, Шип стояла в дверях, скрестив руки на груди, прищуренные зеленые глаза смеясь глядели на девушку, - что-то ты долго, помочь?
Женщина взяла полотенце и быстро укрыла Анну.
Комната и постель оказались теплыми, специально нагретыми к приходу гостьи, но это ничуть не изменило настроения и желания сбежать куда подальше. На столике у кровати лежало несколько мелких подвядших яблок, в широкой чашке стояло молоко.
Шип молчала, но пристально следила за девушкой, от ее тяжелого взгляда хотелось спрятаться, ну хотя бы под одеяло, однако Анна лишь отводила глаза. Наконец, женщина спросила:
- Как себя чувствуешь? Ничего необычного? – Голос был мягким и заботливым. Шип могла одним движением развеять все страхи, и Анна это хорошо знала, но почему-то не хотела отвечать.
- Нормально…
- Не открывай шторы и выспись хорошенько, - Шип вышла, оставив после себя едва уловимый свежий запах снега.
Свечи тихо потрескивали, чадя, Анна неподвижно лежала на спине, бесцельно глядя на балдахин. Уже три дня она скитается по этому миру, а словно целая жизнь прошла. И непонятные сны навеяны только ли переживаниями? Даже сейчас казалось, что невидимые существа безразлично наблюдают из дрожащих в неровном свете углов. Возможно, мир уже начал менять ее сознание, хотя в любом случае Анна уже не та, кем была неделю назад. И страшно подумать, чем могут обернуться последующие дни. Суровая женщина была права, возвращаться нельзя, и дело не во внешности – уродством никого не удивишь. В прежнем мире нет магии, нет огня, а расстаться с ним, все равно, что добровольно сделать себя калекой. Как бы ни хотелось назад, Анна четко понимала – больше ни дня не сможет прожить без приобретенной силы. Остаться в этом исковерканном мире, где живут призраки, хотелось не многим больше. Но что может ждать в следующем? Шип сказала, хватит убегать.
- Разве я бегу?
Шепот ворвался в комнату неудержимым сквозняком, пламя свечей вздрогнуло, закоптило. Анна вдруг поняла, что больше всего боится остаться одна. Если бы не страх, уже сегодня ушла из этого замка – даже город так не пугал, как это проклятое место. И раненного воина девушка тоже опасается, потому что хорошо помнит темные крылья и черные мрачные глаза. Теперь она вовсе не была уверена, стоило ли спасать погибающего героя, и будь у нее выбор вернуться, не смогла бы сделать это вновь.
Свечи уже догорали, и Анна не стала их тушить. Укрылась с головой тяжелым одеялом и довольно быстро провалилась в беспокойный сон.

Тихий переливчатый смех хрустальных колокольчиков кружил вокруг, выдергивая из мелькающих видений. Пару раз пыталась отмахнуться, вновь погрузиться в забытье, и тогда еле различимый шепоток начинал щекотать нервы, вызывая непонятные образы в замутненном сознании. Наконец, окончательно стряхнув дрему, Анна открыла глаза.
Ночь окутывала мраком, словно плотным коконом, ватная тишина давила на уши. Девушка устало села, пытаясь сообразить, был ли это сон или что-то действительно могло разбудить. Через минуту поняла, что замерзла, но одеяла вблизи не оказалось. Тогда слабый огонек вспыхнул на ладошке, и свет выхватил из темноты смятую простынь и белое полупрозрачное лицо, мгновением позже исчез, напуганный коротким вскриком. Слыша только быстрые удары сердца да свое частое дыхание, девушка вжалась в изголовье кровати и застыла, боясь пошевелиться. Минуты шли, но в кромешной темноте не слышалось ни звука, тогда на вытянутой руке снова вспыхнул огонь, уже ярче и злее. На этот раз Анна не погасила свет, лишь сдавленно выдохнула, а пальцы мелко задрожали – кровать окружали широкие, матово белые лица, словно маски не выражающие эмоций. Прозрачные, слегка колеблющиеся от легкого сквозняка, они не имели тел, и на девушку молчаливо взирали равнодушными черными провалами вместо глаз. Ночные гости, отгороженные невидимой чертой, сгрудились, наблюдая, лишь одно парило над постелью, безрадостно глядя настоящими серыми глазами на испуганную девушку.
- Чужеземка… - прошелестело, будто ворох осенних листьев по аллее. – Вы должны уйти… Вы все… Оставьте нам… бороться…
- С чем? – прошептала одними губами, с трудом понимая смысл.
- Болезнь… - лицо качнулось и вновь глаза уставились на Анну. - Ты тоже… из того места… Ты и есть… болезнь…
- Ты ошибаешься.
- Нет… - шелест превратился в неукротимый рев урагана. – Тобой правит сила. Они придут за тобой и всюду оставят смерть. Настоящую… Уходи!
Лицо придвинулось, и тонкие губы слегка приоткрылись, выпуская поток ледяного ветра, что ястребом налетел на слабый огонь. Анна почувствовала, как с неохотой, но все же поддаваясь мертвой силе гаснет ее пламя – сначала на ладони, а следом в груди, в желтых глазах и в душе. Навстречу яростное и злое уже поднималось сопротивление, боль и страх научили не щадить себя и теперь из самых потаенных уголков души вырастало исступленное противостояние духу. В какой-то момент показалось, что душа не выдержит больше и жизнь погаснет, сдавшись холоду мертвого мира. Но призрак неожиданно отступил, и мгновенно высвободившееся пламя перекинулось на балдахин, в секунду запылавший ярким пожаром. Уже через миг горела вся кровать, а за нею занялись пыльные портьеры…
Запоздалый крик утонул в едком дыме и треске пожирающего мебель огня, но Анна, чудом преодолев стену пламени, скатилась с кровати. Уже на ощупь, задыхаясь и ничего не видя от дыма и слез, почти добралась до двери, когда та распахнулась. Злая сила рванула из комнаты, больно приложив о косяк, а в дымный проем метнулось темное. Шип заботливо подняла с пола, ласково обняла за дрожащие плечи. Но Анна, словно забыв о пожаре, с нескрываемым облегчением глядела в маленькое узкое окно –там уже занимался слабый рассвет. Спустя пару минут все было кончено, огонь погас, вычистив спальню.
- Дамы, - медленно проговорил старик, проходя мимо, и как ни в чем не бывало задувая свечу, - ждем на завтрак.
Не оглядываясь, старый человек ушел к лестнице. Шип хотела увести подругу, но Анна раздраженно дернула плечом, сбрасывая руку, метнулась в спальню. Но пришлось резко остановиться – навстречу вышел воин. Его крылья были плотно сложены, укрывая спуну плащом, а через грудь тянулся свежий, только зарубцевавшийся шрам. Иррааг тяжело привалился к стене, и хотя старик сдержал данное слово – поставил раненного на ноги за одну ночь, но сил было еще очень мало. Какое-то время мужчина тоже глядел в светлеющее окно, затем молча направился к себе, только короткий хмурый взгляд оцарапал.
- Смотри-ка, вернул должок, - грохнула Шип, когда дверь за крылатым закрылась. И тут же привычно ухмыльнулась, – Так и будешь тут торчать, выставляя на показ свои прелести?
Взглянув на порванную рубашку, Анна смутилась и неуклюже бросилась вслед за подругой.

Через четверть часа Анна вошла в обеденную залу, Шип радостно хлопнула по плечу и с довольной улыбкой указала на накрытый стол.
- Ради нас расстарались, сами поди на кухне жрякают, - и нарочито медленно подойдя к своему стулу манерно села. Старик потягивал из кружки чай, закусывая пирогом, а воин в светлой просторной рубахе хмуро хлебал гусиный суп, не обращая ни на что внимания. Анна бегло окинула взглядом присутствующих и быстро села рядом с веселой женщиной.
Старик изредка перебрасывался шутками с Шип, что не стесняясь налегала на все, до чего могла дотянуться. Девушка была вовсе не голодна, с трудом заставила себя съесть немного мяса, а пока ложка выводила узоры в остывающем супе, вспоминала предрассветных гостей. Она настолько погрузилась в размышления, что не услышала, как ее зовут. Пришлось Шип слегка, но довольно болезненно, хлопнуть по ссутулившейся спине, чтобы соседка, наконец, подняла часто мигающие глаза. В тишине все лица были обращены к Анне, и видимо повторяя уже заданный ранее вопрос, Иррааг спросил:
- Что тебе снилось?
Воин смотрел с надменным пренебрежением, и от этого по коже бежал холодок. Анна внутренне сжалась, втянула голову в плечи, стараясь не смотреть на мужчину, но от него не ускользнуло, как девушка закусила губу.
- Ничего.
Широкие брови Шип тут же удивленно взлетели:
- Поэтому ты решила спалить весь замок? Да говори уже.
- Камень не горит, - тихо буркнула девушка, скосив глаза на подругу, но наткнувшись на твердый взгляд сказала: – Ко мне приходили призраки.
- Вот как, - крылатый побарабанил пальцами по столешнице, глянул на старика, но тот лишь развел руками. Анна молчала, продолжая рисовать ложкой круги, тогда воин вздохнул.
- А как же случился пожар, ты решила привидений поджарить?
- Они… - не хотелось говорить крылатому о произошедшем, но ладонь Шип ободряюще легла на плечо, и Анна вновь подняла глаза на Ирраага. – Я думаю, что призраки боятся, они думают, что их мир погибнет из-за нас, из-за меня… в основном.
Повисла недобрая тишина, мужчины вновь переглянулись и старик молча вышел. Шип медленно встала, серьезная и злая, прорычала сквозь стиснутые зубы¬:
- Мы уходим.
- Куда? – Иррааг в одно мгновение оказался рядом с Анной, быстро развернул стул, так что девушка чуть не слетела с него. – Убери свой посох, ведьма. Разве ты не сказала этой милой девочке правду? Или она знает? – сказал спокойно, уверенный в своей силе, а мозолистые пальцы подняли за подбородок рыжую головку, так что Анне пришлось заглянуть в узкие черные глаза.
…Его взгляд сковал все тело, пригвоздив к стулу так, что ни шелохнуться, ни вскрикнуть. Странная магия забиралась в душу, уверенно и быстро ощупывая ее самые потаенные уголки. Время остановилось, разрешая потрошить жизнь без ножа, и это нельзя было побороть. Она могла лишь до последнего противиться, отодвигаться все дальше, к последней черте, за которую никто никогда не сможет перешагнуть. Но затем сопротивление сломалось – все мысли, все желания, все чувства лежали перед победителем недолгой схватки, разве так должно было произойти? Разве кто-то имеет право видеть твою душу? И тогда Анна, повинуясь странному желанию, посмела заглянуть в того, кто был напротив. Отдавая ему все, до последнего потаенного уголка своих воспоминаний, она рванулась навстречу и с изумлением увидела… Окутанная паутиной шрамов в глубине аспидных глаз лежала душа, длинными дорогами памяти простираясь в иные миры, прорастая страстями и желаниями, искореженная болью и смертями пройденных войн. Мелькали странные города; лица, слова и непонятные запахи окружали плотным кольцом. Мужчины, женщины и дети стояли длинной вереницей, опоясывая душу, где-то вдалеке Анна увидела себя, только совсем другую. Потом люди исчезли, желания кончились и душа поднялась, прорывая цепи, оставляя кровавые следы на бесполезных оковах, жаждущая только одного… и в этот момент, скрывая даже от себя это последнее желание, воин отвернулся, пресекая нездоровую связь.
Боль взрывала голову и бежала радостными огнями по венам. Анна хотела бы потерять сознание, но лишь упала на холодный пол. Тело отказывалось повиноваться, и только упрямое желание жить заставляло судорожно хватать губами воздух. Не понимая зачем, но пыталась увидеть крылатого человека, знала, что он совсем близко. А воин сидел у стены, откинувшись на холодные камни, и смотрел на девушку, на вспотевшем лице застыла усталая улыбка. Анна никогда не узнает, что в тот момент счастливо улыбалась сама…
Шип настойчиво вливала горький, обжигающий горло отвар в полуоткрытые губы, боль ушла быстро, оставила взамен слабость и тошноту. Ладонь не сразу поймала руку со снадобьем, женщина сжалилась и отставила пузырек. Анна подняла голову, медленно села, окончательно приходя в себя.
- Ну, рассказывай, милая девочка, что же ты знаешь? - громкий голос Шип разорвал тишину, от злой ухмылки к горлу вновь подкатил противный комок.
- Ни черта, - Иррааг тяжело поднялся, избегая смотреть на девушку. – И слава всевышнему, ведьма, иначе гнить тебе в придорожной канаве. Однако, вам и вправду пора. В другой мир.
Мужчина хотел уйти, но Анна вскинулась, догнала и схватила за край рубашки.
- Расскажи мне. Ты видел. Ты должен!
От громкого хохота задрожали стены, девушка удивленно обернулась – ведьма, похоже, веселилась вовсю.
- О да, он много видел, но ничего не должен, - выдвинула стул, посох лег поперек скрещенных ног. И уже серьезно, сквозь зубы выговорила: - Не уходи, воин. Я знаю побольше, чем ты думаешь. Нам стоит рассказать этой крошке правду, верно? А я хочу послушать о тебе, не забывай, ты обязан жизнью, и мне пока долг не выплачен.
- Хорошо, - неожиданно согласился мужчина, - но вы уйдете отсюда до заката.
- Возможно, - осклабилась Шип, отламывая большой кусок пирога. – А возможно, мы вообще не уйдем.

Продолжение следует.

3.

Комната Анны, просторная, с высокими потолками, казалась еще больше от царившего в ней холода. Девушка огляделась – тяжелые темные портьеры полностью закрывают одну из стен, на каменный пол брошена вытертая медвежья шкура, и почти все пространство занимает кровать с кованными витыми ножками, поддерживающими балдахин. От грубой каменной кладки появилось ощущение подземелья и сырости, «похоже на тюрьму для благородных» - подумала девушка. Шип зажгла пару свечей в красивом латунном подсвечнике, усевшись в обитое кожей кресло, с удовольствием зевнула. Но Анна подавленно смотрела на место своего ночлега – сюда идеально вписывалась большая и нарочито грубая подруга, но от мысли провести ночь в одиночестве в этом каменном мешке начинали ныть зубы.
Шип прочла на лице плохо скрываемые чувства и тихо заметила:
- Не переживай! – указала на стену позади, - я буду в соседней комнате. – Затем рука махнула в противоположном направлении, - а там наш очень гостеприимный хозяин. Тут вполне безопасно и уютно, разве не находишь?
- Издеваешься? – мрачно отозвалась девушка, а Шип кивнула и громко расхохоталась.
Анну передернуло, но женщина уже легко встала, заботливо обняла, увлекая вон из темной спальни:
- Ванну уже приготовили, уступаю тебе право быть первой.
По пустому коридору прошли к дальней лестнице, Шип толкнула дверь и за руку, как маленькую, ввела в небольшую комнату. Пол выложен мозаикой, с одной стороны во всю стену зеркало, маленькое витражное окно впускало немного тусклого света, но по сторонам несколько канделябров с горящими свечами делали помещение ярким и теплым. Посередине стояла круглая, размером с небольшой бассейн, ванна, наполненная душистой пенной водой. Небольшой круглый столик завален пузырьками, мылом и губками, аккуратной стопкой возвышались полотенца, в деревянном шкафу у входа висели халаты, а ниже на полке стояли обычные банные тапочки.
- Плескайся сколько влезет, - ладонь слегка подтолкнула вперед, и женщина вышла, плотно прикрыв дверь.
С минуту Анна стояла в нерешительности, чутко прислушиваясь к тишине – но ни шороха, ни звука тихих шагов, только за окном легкий посвист ветра. Одежда тяжело упала на холодный пол, на цыпочках девушка подошла к ванне и аккуратно села на край. Ладошка зачерпнула немного ароматной пены, и перекинув ноги, Анна окунулась с головой. Тело быстро привыкло к горячей воде, и сквозь приоткрытые веки девушка долго следила за паром, что поднимался от плеч.
Чувствовала, как успокаивает сладкий запах меда, накопившаяся тревога медленно уходит, просачиваясь через кожу, тяжелые мысли уступают место тишине. Кто бы ни был тот таинственный слуга, готовивший этот отдых, сейчас она ему очень благодарна. Медленно развела руки и запрокинула голову, глаза закрываются так неохотно. Сердце успокаивается, все тише стучит в висках, и слегка давит на грудь горячая вода. Глубокий вздох, тело все ниже погружается в воду, дышать все тяжелей, а вода прибывает и дыхание, такое легкое всегда, теперь требует усилий. Тяжелый вдох и долгий медленный выдох. Еще один вдох и вдруг у самого уха тихий шепот: «Тссс! Это не страшно, сестра. Все хотят покоя…». Анна не может пошевелиться, больше не может вдохнуть – вода придавила тяжелым камнем, но мысли четкие, как никогда. И хорошо, что не нужно дышать – теперь девушка знает, как много сил отнимает воздух. В голове вспыхивают прекрасные картины прошлого, кажется, что только потянись малейшим усилием и узнаешь самые древние тайны, познаешь сокровенные, тщательно охраняемые желания и сполна насладишься неизведанными ранее чувствами. Но лень уже пробралась в душу и нельзя нарушить тягучее равновесие, поэтому девушка просто дрейфует в пустоте, упиваясь великим покоем. «Все хотят тишины, сестра, но пора уходить. Твое время скоро придет – и тогда я буду ждать здесь…», Анна вздрагивает, резко открывает глаза – никого.
Вода уже порядком остыла, заканчивался короткий зимний день, и плачущие свечи заставляли все быстрее плясать и извиваться замысловатые тени в углах. Сон длился долго, а будто миг пролетел. Девушка наскоро ополоснулась, рука потянулась за полотенцем, но в растерянности замерла – Анна смотрела на свое отражение в запыленном зеркале. Нахмурившись, подошла поближе и брезгливо вгляделась в отражение. За последние дни она еще больше похудела, тело теперь словно все из острых углов и тонких жил, лицо заострилось, заставляя широкие от природы скулы натягивать прозрачную бескровную кожу. Жизнь теперь бьется только в этих желтых глазах, будто там пляшет настоящее пламя. Вновь, как впервые, взметнулась легкая рука, коснулась отражения в стекле.
- Нравится? - Грубый голос заставил обернуться, Шип стояла в дверях, скрестив руки на груди, прищуренные зеленые глаза смеясь глядели на девушку, - что-то ты долго, помочь?
Женщина взяла полотенце и быстро укрыла Анну.
Комната и постель оказались теплыми, специально нагретыми к приходу гостьи, но это ничуть не изменило настроения и желания сбежать куда подальше. На столике у кровати лежало несколько мелких подвядших яблок, в широкой чашке стояло молоко.
Шип молчала, но пристально следила за девушкой, от ее тяжелого взгляда хотелось спрятаться, ну хотя бы под одеяло, однако Анна лишь отводила глаза. Наконец, женщина спросила:
- Как себя чувствуешь? Ничего необычного? – Голос был мягким и заботливым. Шип могла одним движением развеять все страхи, и Анна это хорошо знала, но почему-то не хотела отвечать.
- Нормально…
- Не открывай шторы и выспись хорошенько, - Шип вышла, оставив после себя едва уловимый свежий запах снега.
Свечи тихо потрескивали, чадя, Анна неподвижно лежала на спине, бесцельно глядя на балдахин. Уже три дня она скитается по этому миру, а словно целая жизнь прошла. И непонятные сны навеяны только ли переживаниями? Даже сейчас казалось, что невидимые существа безразлично наблюдают из дрожащих в неровном свете углов. Возможно, мир уже начал менять ее сознание, хотя в любом случае Анна уже не та, кем была неделю назад. И страшно подумать, чем могут обернуться последующие дни. Суровая женщина была права, возвращаться нельзя, и дело не во внешности – уродством никого не удивишь. В прежнем мире нет магии, нет огня, а расстаться с ним, все равно, что добровольно сделать себя калекой. Как бы ни хотелось назад, Анна четко понимала – больше ни дня не сможет прожить без приобретенной силы. Остаться в этом исковерканном мире, где живут призраки, хотелось не многим больше. Но что может ждать в следующем? Шип сказала, хватит убегать.
- Разве я бегу?
Шепот ворвался в комнату неудержимым сквозняком, пламя свечей вздрогнуло, закоптило. Анна вдруг поняла, что больше всего боится остаться одна. Если бы не страх, уже сегодня ушла из этого замка – даже город так не пугал, как это проклятое место. И раненного воина девушка тоже опасается, потому что хорошо помнит темные крылья и черные мрачные глаза. Теперь она вовсе не была уверена, стоило ли спасать погибающего героя, и будь у нее выбор вернуться, не смогла бы сделать это вновь.
Свечи уже догорали, и Анна не стала их тушить. Укрылась с головой тяжелым одеялом и довольно быстро провалилась в беспокойный сон.

Тихий переливчатый смех хрустальных колокольчиков кружил вокруг, выдергивая из мелькающих видений. Пару раз пыталась отмахнуться, вновь погрузиться в забытье, и тогда еле различимый шепоток начинал щекотать нервы, вызывая непонятные образы в замутненном сознании. Наконец, окончательно стряхнув дрему, Анна открыла глаза.
Ночь окутывала мраком, словно плотным коконом, ватная тишина давила на уши. Девушка устало села, пытаясь сообразить, был ли это сон или что-то действительно могло разбудить. Через минуту поняла, что замерзла, но одеяла вблизи не оказалось. Тогда слабый огонек вспыхнул на ладошке, и свет выхватил из темноты смятую простынь и белое полупрозрачное лицо, мгновением позже исчез, напуганный коротким вскриком. Слыша только быстрые удары сердца да свое частое дыхание, девушка вжалась в изголовье кровати и застыла, боясь пошевелиться. Минуты шли, но в кромешной темноте не слышалось ни звука, тогда на вытянутой руке снова вспыхнул огонь, уже ярче и злее. На этот раз Анна не погасила свет, лишь сдавленно выдохнула, а пальцы мелко задрожали – кровать окружали широкие, матово белые лица, словно маски не выражающие эмоций. Прозрачные, слегка колеблющиеся от легкого сквозняка, они не имели тел, и на девушку молчаливо взирали равнодушными черными провалами вместо глаз. Ночные гости, отгороженные невидимой чертой, сгрудились, наблюдая, лишь одно парило над постелью, безрадостно глядя настоящими серыми глазами на испуганную девушку.
- Чужеземка… - прошелестело, будто ворох осенних листьев по аллее. – Вы должны уйти… Вы все… Оставьте нам… бороться…
- С чем? – прошептала одними губами, с трудом понимая смысл.
- Болезнь… - лицо качнулось и вновь глаза уставились на Анну. - Ты тоже… из того места… Ты и есть… болезнь…
- Ты ошибаешься.
- Нет… - шелест превратился в неукротимый рев урагана. – Тобой правит сила. Они придут за тобой и всюду оставят смерть. Настоящую… Уходи!
Лицо придвинулось, и тонкие губы слегка приоткрылись, выпуская поток ледяного ветра, что ястребом налетел на слабый огонь. Анна почувствовала, как с неохотой, но все же поддаваясь мертвой силе гаснет ее пламя – сначала на ладони, а следом в груди, в желтых глазах и в душе. Навстречу яростное и злое уже поднималось сопротивление, боль и страх научили не щадить себя и теперь из самых потаенных уголков души вырастало исступленное противостояние духу. В какой-то момент показалось, что душа не выдержит больше и жизнь погаснет, сдавшись холоду мертвого мира. Но призрак неожиданно отступил, и мгновенно высвободившееся пламя перекинулось на балдахин, в секунду запылавший ярким пожаром. Уже через миг горела вся кровать, а за нею занялись пыльные портьеры…
Запоздалый крик утонул в едком дыме и треске пожирающего мебель огня, но Анна, чудом преодолев стену пламени, скатилась с кровати. Уже на ощупь, задыхаясь и ничего не видя от дыма и слез, почти добралась до двери, когда та распахнулась. Злая сила рванула из комнаты, больно приложив о косяк, а в дымный проем метнулось темное. Шип заботливо подняла с пола, ласково обняла за дрожащие плечи. Но Анна, словно забыв о пожаре, с нескрываемым облегчением глядела в маленькое узкое окно –там уже занимался слабый рассвет. Спустя пару минут все было кончено, огонь погас, вычистив спальню.
- Дамы, - медленно проговорил старик, проходя мимо, и как ни в чем не бывало задувая свечу, - ждем на завтрак.
Не оглядываясь, старый человек ушел к лестнице. Шип хотела увести подругу, но Анна раздраженно дернула плечом, сбрасывая руку, метнулась в спальню. Но пришлось резко остановиться – навстречу вышел воин. Его крылья были плотно сложены, укрывая спуну плащом, а через грудь тянулся свежий, только зарубцевавшийся шрам. Иррааг тяжело привалился к стене, и хотя старик сдержал данное слово – поставил раненного на ноги за одну ночь, но сил было еще очень мало. Какое-то время мужчина тоже глядел в светлеющее окно, затем молча направился к себе, только короткий хмурый взгляд оцарапал.
- Смотри-ка, вернул должок, - грохнула Шип, когда дверь за крылатым закрылась. И тут же привычно ухмыльнулась, – Так и будешь тут торчать, выставляя на показ свои прелести?
Взглянув на порванную рубашку, Анна смутилась и неуклюже бросилась вслед за подругой.

Через четверть часа Анна вошла в обеденную залу, Шип радостно хлопнула по плечу и с довольной улыбкой указала на накрытый стол.
- Ради нас расстарались, сами поди на кухне жрякают, - и нарочито медленно подойдя к своему стулу манерно села. Старик потягивал из кружки чай, закусывая пирогом, а воин в светлой просторной рубахе хмуро хлебал гусиный суп, не обращая ни на что внимания. Анна бегло окинула взглядом присутствующих и быстро села рядом с веселой женщиной.
Старик изредка перебрасывался шутками с Шип, что не стесняясь налегала на все, до чего могла дотянуться. Девушка была вовсе не голодна, с трудом заставила себя съесть немного мяса, а пока ложка выводила узоры в остывающем супе, вспоминала предрассветных гостей. Она настолько погрузилась в размышления, что не услышала, как ее зовут. Пришлось Шип слегка, но довольно болезненно, хлопнуть по ссутулившейся спине, чтобы соседка, наконец, подняла часто мигающие глаза. В тишине все лица были обращены к Анне, и видимо повторяя уже заданный ранее вопрос, Иррааг спросил:
- Что тебе снилось?
Воин смотрел с надменным пренебрежением, и от этого по коже бежал холодок. Анна внутренне сжалась, втянула голову в плечи, стараясь не смотреть на мужчину, но от него не ускользнуло, как девушка закусила губу.
- Ничего.
Широкие брови Шип тут же удивленно взлетели:
- Поэтому ты решила спалить весь замок? Да говори уже.
- Камень не горит, - тихо буркнула девушка, скосив глаза на подругу, но наткнувшись на твердый взгляд сказала: – Ко мне приходили призраки.
- Вот как, - крылатый побарабанил пальцами по столешнице, глянул на старика, но тот лишь развел руками. Анна молчала, продолжая рисовать ложкой круги, тогда воин вздохнул.
- А как же случился пожар, ты решила привидений поджарить?
- Они… - не хотелось говорить крылатому о произошедшем, но ладонь Шип ободряюще легла на плечо, и Анна вновь подняла глаза на Ирраага. – Я думаю, что призраки боятся, они думают, что их мир погибнет из-за нас, из-за меня… в основном.
Повисла недобрая тишина, мужчины вновь переглянулись и старик молча вышел. Шип медленно встала, серьезная и злая, прорычала сквозь стиснутые зубы¬:
- Мы уходим.
- Куда? – Иррааг в одно мгновение оказался рядом с Анной, быстро развернул стул, так что девушка чуть не слетела с него. – Убери свой посох, ведьма. Разве ты не сказала этой милой девочке правду? Или она знает? – сказал спокойно, уверенный в своей силе, а мозолистые пальцы подняли за подбородок рыжую головку, так что Анне пришлось заглянуть в узкие черные глаза.
…Его взгляд сковал все тело, пригвоздив к стулу так, что ни шелохнуться, ни вскрикнуть. Странная магия забиралась в душу, уверенно и быстро ощупывая ее самые потаенные уголки. Время остановилось, разрешая потрошить жизнь без ножа, и это нельзя было побороть. Она могла лишь до последнего противиться, отодвигаться все дальше, к последней черте, за которую никто никогда не сможет перешагнуть. Но затем сопротивление сломалось – все мысли, все желания, все чувства лежали перед победителем недолгой схватки, разве так должно было произойти? Разве кто-то имеет право видеть твою душу? И тогда Анна, повинуясь странному желанию, посмела заглянуть в того, кто был напротив. Отдавая ему все, до последнего потаенного уголка своих воспоминаний, она рванулась навстречу и с изумлением увидела… Окутанная паутиной шрамов в глубине аспидных глаз лежала душа, длинными дорогами памяти простираясь в иные миры, прорастая страстями и желаниями, искореженная болью и смертями пройденных войн. Мелькали странные города; лица, слова и непонятные запахи окружали плотным кольцом. Мужчины, женщины и дети стояли длинной вереницей, опоясывая душу, где-то вдалеке Анна увидела себя, только совсем другую. Потом люди исчезли, желания кончились и душа поднялась, прорывая цепи, оставляя кровавые следы на бесполезных оковах, жаждущая только одного… и в этот момент, скрывая даже от себя это последнее желание, воин отвернулся, пресекая нездоровую связь.
Боль взрывала голову и бежала радостными огнями по венам. Анна хотела бы потерять сознание, но лишь упала на холодный пол. Тело отказывалось повиноваться, и только упрямое желание жить заставляло судорожно хватать губами воздух. Не понимая зачем, но пыталась увидеть крылатого человека, знала, что он совсем близко. А воин сидел у стены, откинувшись на холодные камни, и смотрел на девушку, на вспотевшем лице застыла усталая улыбка. Анна никогда не узнает, что в тот момент счастливо улыбалась сама…
Шип настойчиво вливала горький, обжигающий горло отвар в полуоткрытые губы, боль ушла быстро, оставила взамен слабость и тошноту. Ладонь не сразу поймала руку со снадобьем, женщина сжалилась и отставила пузырек. Анна подняла голову, медленно села, окончательно приходя в себя.
- Ну, рассказывай, милая девочка, что же ты знаешь? - громкий голос Шип разорвал тишину, от злой ухмылки к горлу вновь подкатил противный комок.
- Ни черта, - Иррааг тяжело поднялся, избегая смотреть на девушку. – И слава всевышнему, ведьма, иначе гнить тебе в придорожной канаве. Однако, вам и вправду пора. В другой мир.
Мужчина хотел уйти, но Анна вскинулась, догнала и схватила за край рубашки.
- Расскажи мне. Ты видел. Ты должен!
От громкого хохота задрожали стены, девушка удивленно обернулась – ведьма, похоже, веселилась вовсю.
- О да, он много видел, но ничего не должен, - выдвинула стул, посох лег поперек скрещенных ног. И уже серьезно, сквозь зубы выговорила: - Не уходи, воин. Я знаю побольше, чем ты думаешь. Нам стоит рассказать этой крошке правду, верно? А я хочу послушать о тебе, не забывай, ты обязан жизнью, и мне пока долг не выплачен.
- Хорошо, - неожиданно согласился мужчина, - но вы уйдете отсюда до заката.
- Возможно, - осклабилась Шип, отламывая большой кусок пирога. – А возможно, мы вообще не уйдем.

Продолжение следует.

Это ещё хуже, чем повышенное. У меня гипертония, а дочка - гипотоник. Тоже мучается, хоть и молодая.
Анаит, прости, развели флуд. Надо в кафешку было пойти - голову полечить.

Это ещё хуже, чем повышенное. У меня гипертония, а дочка - гипотоник. Тоже мучается, хоть и молодая.
Анаит, прости, развели флуд. Надо в кафешку было пойти - голову полечить.

кстати, вас это изобилие причастных и деепричкастных оборотов не пугает? Меня бесит. Но как избежать их не знаю... Есть идеи?

кстати, вас это изобилие причастных и деепричкастных оборотов не пугает? Меня бесит. Но как избежать их не знаю... Есть идеи?

Широкий луч света падал на столешницу, высвечивая полированную поверхность. Анна стояла, положив руки на высокую спинку стула, размеренный голос крылатого уносил в далекий мир, перед прикрытыми веками всплывали давно забытые образы из прошлой жизни.
…На спящий город, затерянный среди вечных песков, надвигается грозная армия призрачных демонов. В темноте ночи хорошо видны идущие ровным строем страшные создания – белесые, будто лишенные всех красок, похожие на людей, но выше, больше. Уродливые головы украшают массивные витые рога, длинные хвосты в азарте бьют по тонким икрам хлыстами. С узловатых длинных пальцев одна за другой срываются шипящие молнии, они обрушивают стены, расплавляют песок, прожигают насквозь защитников города.
В самом сердце города вождь в последний раз целует дорогое дитя, затем, шепча благословения, к ребенку наклоняется мать, и в последний раз касается нежного лба. С печальной улыбкой отец передает младенца молчаливому слуге, тот укрывает ребенка плащом и низко склоняется в почтительном поклоне. Вождь поворачивается к жене, подносит к губам ладони прекраснейшей из женщин, и кажется, что пламя не может жечь сильнее, чем горячий быстрый поцелуй. Но вот его лицо суровеет, теперь это великий воин, что должен охранять свой народ любой ценой.
Вдвоем выходят туда, где уже бушует сражение. Сверкающие пластины в руках защитников города отражают метущиеся смертоносные молнии, быстрые стрелы и ядовитые дротики ранят противников, заставляя хоть не на долго, но задержать шаг. Здесь все – мужчины, женщины, старики и дети, это последнее сражение, и лучше умереть в бою, защищая единственный оставшийся город, чем прожить немногим больше, но униженным рабом завоевателей. И потому никто не плачет, видя, как падает в пыль стоящий рядом, лишь яростнее становятся взгляды и быстрее летят стрелы. Вот Аннук поднимает руки, огромные шары пламени срываются с узких ладоней. Огонь разламывается на части, и поражает сразу с десяток нападающих, испепеляя в одно мгновение. Вождь рядом, но не защищает жену, его ладони сложены перед грудью, лицо напряжено и покрыто крупными каплями пота – невидимая стена, что встала на пути захватчиков ни на шаг не пропускает противников, жаль, но не может замедлить смертоносные молнии.
А высоко в небе появляются крылатые воины, кто знает, какие силы позвали их на помощь. Закрывая собою, встают они перед уставшими людьми, давая надежду и маленькую возможность перевести дух. Огромные мечи в быстрых руках отражают летящую смерть, и ряды нападающих стремительно редеют, кажется, что победа близка. Но рано ликовать – уже бегут десятки высоких широкоплечих людей в длинных походных плащах, длинные косы с вплетенными бубенцами змеятся по широким спинам. На бегу, вынимая маленькие пузырьки, бросают через головы рогатых демонов в полуразрушенный город, и те разбиваются, выпуская ядовитый газ. Люди падают, покрываясь огромными гнойными волдырями, в корчах умирают с кровавой пеной на губах. Еще пара минут и от защитников остаются лишь жалкие крохи, что стягиваются к центральной площади. Теперь только вождь и бледная Аннук, да несколько крылатых людей защищают последних из великого народа. Но силы покидают их, все реже срываются с бескровных пальцев огненные шары, незримая стена, хоть и с великой неохотой, все еще спутывая и замедляя, но пропускает нападающих.
Вот шальная молния пронзает плечо повелительницы огня, одна рука повисает плетью, но другая еще швыряет огонь, крылатых осталось лишь трое, и они продержатся еще несколько долгих минут. Но ослепительная быстрая смерть достает Аннук, удивленный вскрик проносится над землей, и послав свою последнюю улыбку любимому, женщина замертво падает в пыль. Вождь знает, что за его спиной не осталось больше живых – гордый народ избежит позора, а потому великий воин опускается на колени перед единственным своим божеством, прекрасной женщиной с огромной обугленной раной вместо груди. И почти благодарен, когда в спину, обрывая больше ничего не стоящую жизнь, ударяет прекрасная в избавлении смерть.
В то же мгновение верный слуга, сильнее прижав ребенка, исчезает, растворяясь как мираж под полуденным солнцем. И пусть в город входят захватчики, они не смогут найти здесь то, чего жаждали, и великий народ будет жить, пока жива Анна…
Девушка слушала молча, с каменным лицом, будто не о ней говорил Иррааг. Она не особо переживала за свой народ, все это казалось странной выдумкой, но вернулись воспоминания о людях, которых считала своей семьей, и которых так долго оплакивала. Когда воин окончил недолгий рассказ, девушка открыла глаза, обвела жестким взглядом присутствующих. Злость плескалась в груди, требуя выхода, и позже Анна поймет, что устала от загадок, но сейчас хрипло сказала:
- Занятно, - опустилась на стул. Рука потянулась к последнему куску пирога, взгляд желтых глаз уперся в лицо Шип. – Ну, а какова будет твоя правда?
Плечо дернулось в недоумении, женщина хмыкнула.
- Я догадывалась откуда ты. Но та война была еще до моего рождения, так что и значения уже не имеет, - и как обычно осклабилась, прочитав недоумение в злых глазах подруги – слушай, время вообще штука не постоянная, я была в мире, где его вообще нет, а уж мест, где оно поворачивает назад слишком много. Хочешь услышать продолжение?
Анна кивнула, отряхивая руки, а Шип продолжила, все так же скалясь в сторону Ирраага:
- Демоны действительно начали с твоей земли, а мой народ никогда не отличался высокой моралью, но очень жестоко поплатился за любовь к легкой наживе. Наш мир был основательно потрепан сначала ими, - посох указал на воина, - а затем и бывшие союзники подоспели. Я уже говорила, что мне повезло – нашелся способ уйти от расправы. – Шип помолчала, поглаживая волшебный посох, и внезапно громко хохотнула: - Я тоже из красной книги вымирающих видов.
- С нами все ясно, а что с тобой? – Анна посмотрела на крылатого воина, но быстро отвела глаза.
- А со мной ничего, - Воин внезапно ухмыльнулся, глядя на девушку. – Мы призваны сохранить равновесие, так велел всевышний. Защищаем тех, кто не должен исчезнуть.
- Потому как вселенная едина, но со множеством граней, – в тон ему закончила Анна, - тогда где же был твой народ, когда мы встретились?
Вопрос еще не успел сорваться с губ, когда резкий порыв ледяного ветра рванул рыжие волосы, сползая по шее за воротник, обнимал холодной безжизненной рукой. Совсем близко прошелестело:
- Он всего лишь изгой… Уходите… скоро наш мир падет…
- Как их остановить? – Прошептала Анна.
- Они дети… ночи… а солнце тоже… звезда… Им нужно… прощение…, - и почти не слышно, будто из последних сил, - бегите… болезнь идет…
Призрак исчез так же внезапно, как появился, девушка зябко поджала ноги. Воин и ведьма смотрели с недоумением: похоже, что до них ночные кошмары не смогли бы достучаться и через долгое время. Анна перевела дыхание, встала, окончательно сбрасывая наваждение.
- Шип, ты сможешь простить тех демонов? – женщина удивленно качнула большой головой, и нежный перезвон бубенцов полетел по комнате, Анна вздохнула, - я так и думала. – Голос вдруг посуровел, - ждать нельзя, мы должны уйти немедленно. Иррааг, ты идешь с нами.
Воин нахмурился, хотел было возразить, но появившийся в дверях старик перебил его:
- Девочка права. Ты больше ничем нам не поможешь.

На сборы ушло не много времени, хозяйственная Шип прихватила с собой большую сумку снеди и трав: «Никогда не знаешь, когда жрать захочется», приговаривала женщина, с маниакальным упорством опустошая кухонные шкафы и подвал. Меч Ирраага в ножнах на хитро скроенной перевязи, чтобы не мешали крылья, удобно устроился за широкой спиной. Анна со смешанным чувством удивления и восхищения поглядывала на воина, она еще не забыла, как тяжело его грозное оружие, а вроде давно привыкла к нечеловеческой силе подруги. Пока девушка одевала плащ, подошел старик, и наклонившись к самому ушку быстро прошептал:
- Он легко переносит нападки стихии, но гордость не позволит признаться в настоящей слабости. Присмотри за ним, ладно?
Анна кивнула, пристальный взгляд задержался на белоснежной рубашке с темными ремнями перевязи, но пришлось поспешно спрятать лицо, скрывая улыбку, когда Иррааг направился к ней.
- Где ведьма? Они уже тут.
И действительно в этот момент гулкий удар в стену заставил пошатнуться старинный замок до основания. За ним с обезоруживающей неспешностью последовали другие. Шип появилась в дверях с раздутой холщовой сумкой через плечо, большая ладонь дружески хлопнула старика по сутулой спине, и довольная женщина громогласно объявила, что готова хоть в ад, но лучше к морю.
- Ты бы оделся, - покосившись на крылатого, Анна осторожно подошла к окну. Пусто, но огромные валуны, злой силой вынутые из земной утробы, уже пробили внешние ворота, через минуту враг войдет во внутренний двор. В неожиданной тишине прозрачные, еще более бледные в свете дня из стен старого замка стали выходить призраки. Тонкие руки колыхались, но уверенно сжимали мечи и пики, на многих Анна видела доспехи – такие же дымные и нематериальные. Плотной стеной мертвая армия окружала замок, «свой последний город» думала девушка, наблюдая за молчаливым действом. Но ей слишком повезло, потому что женщина за спиной уже читает заклинание, рисуя странные символы на полу, и через несколько минут этот мир растает перед глазами. Внезапный страх сжал беспокойное сердце, стирая краски и гася, словно лампочку, дневной свет – что, если Шип не успеет? Еще три удара и огромные створки ворот падают, засыпанные белыми плитами. Несколько тысяч рогатых альбиносов в несколько мгновений заполняют внутренний двор, злыми волнами откатываясь от стен замка. Умершие пока выдерживают звериный натиск, древняя магия мертвых еще помогает в сражении, но судьба прекрасного строения уже решена – призраки будут защищать свою обитель слишком недолго – только несколько минут, давая возможность уйти живым.
- Анна! – огромная рука Ирраага грубо хватает за талию, воин тащит девушку к середине комнаты. На полу светятся нежно-голубым четкие ровные линии – выписанная магическим посохом ведьмы пентаграмма.
- Ты первая, - рычит Шип, слушая лязг призрачных доспехов за окном. Анна бросает последний взгляд на старика, тот напутственно машет рукой и кивает в такт. Неужели ему не страшно оставаться, зная все? А легкий шаг уже переносит в центр пентаграммы и тут же холодное синее пламя, закрывая весь мир, поднимается стеной, неведомая сила приподнимает волосы и тяжелый плащ, сердце замирает в невесомости. Через секунду Анна открывает глаза в ином мире.

Широкий луч света падал на столешницу, высвечивая полированную поверхность. Анна стояла, положив руки на высокую спинку стула, размеренный голос крылатого уносил в далекий мир, перед прикрытыми веками всплывали давно забытые образы из прошлой жизни.
…На спящий город, затерянный среди вечных песков, надвигается грозная армия призрачных демонов. В темноте ночи хорошо видны идущие ровным строем страшные создания – белесые, будто лишенные всех красок, похожие на людей, но выше, больше. Уродливые головы украшают массивные витые рога, длинные хвосты в азарте бьют по тонким икрам хлыстами. С узловатых длинных пальцев одна за другой срываются шипящие молнии, они обрушивают стены, расплавляют песок, прожигают насквозь защитников города.
В самом сердце города вождь в последний раз целует дорогое дитя, затем, шепча благословения, к ребенку наклоняется мать, и в последний раз касается нежного лба. С печальной улыбкой отец передает младенца молчаливому слуге, тот укрывает ребенка плащом и низко склоняется в почтительном поклоне. Вождь поворачивается к жене, подносит к губам ладони прекраснейшей из женщин, и кажется, что пламя не может жечь сильнее, чем горячий быстрый поцелуй. Но вот его лицо суровеет, теперь это великий воин, что должен охранять свой народ любой ценой.
Вдвоем выходят туда, где уже бушует сражение. Сверкающие пластины в руках защитников города отражают метущиеся смертоносные молнии, быстрые стрелы и ядовитые дротики ранят противников, заставляя хоть не на долго, но задержать шаг. Здесь все – мужчины, женщины, старики и дети, это последнее сражение, и лучше умереть в бою, защищая единственный оставшийся город, чем прожить немногим больше, но униженным рабом завоевателей. И потому никто не плачет, видя, как падает в пыль стоящий рядом, лишь яростнее становятся взгляды и быстрее летят стрелы. Вот Аннук поднимает руки, огромные шары пламени срываются с узких ладоней. Огонь разламывается на части, и поражает сразу с десяток нападающих, испепеляя в одно мгновение. Вождь рядом, но не защищает жену, его ладони сложены перед грудью, лицо напряжено и покрыто крупными каплями пота – невидимая стена, что встала на пути захватчиков ни на шаг не пропускает противников, жаль, но не может замедлить смертоносные молнии.
А высоко в небе появляются крылатые воины, кто знает, какие силы позвали их на помощь. Закрывая собою, встают они перед уставшими людьми, давая надежду и маленькую возможность перевести дух. Огромные мечи в быстрых руках отражают летящую смерть, и ряды нападающих стремительно редеют, кажется, что победа близка. Но рано ликовать – уже бегут десятки высоких широкоплечих людей в длинных походных плащах, длинные косы с вплетенными бубенцами змеятся по широким спинам. На бегу, вынимая маленькие пузырьки, бросают через головы рогатых демонов в полуразрушенный город, и те разбиваются, выпуская ядовитый газ. Люди падают, покрываясь огромными гнойными волдырями, в корчах умирают с кровавой пеной на губах. Еще пара минут и от защитников остаются лишь жалкие крохи, что стягиваются к центральной площади. Теперь только вождь и бледная Аннук, да несколько крылатых людей защищают последних из великого народа. Но силы покидают их, все реже срываются с бескровных пальцев огненные шары, незримая стена, хоть и с великой неохотой, все еще спутывая и замедляя, но пропускает нападающих.
Вот шальная молния пронзает плечо повелительницы огня, одна рука повисает плетью, но другая еще швыряет огонь, крылатых осталось лишь трое, и они продержатся еще несколько долгих минут. Но ослепительная быстрая смерть достает Аннук, удивленный вскрик проносится над землей, и послав свою последнюю улыбку любимому, женщина замертво падает в пыль. Вождь знает, что за его спиной не осталось больше живых – гордый народ избежит позора, а потому великий воин опускается на колени перед единственным своим божеством, прекрасной женщиной с огромной обугленной раной вместо груди. И почти благодарен, когда в спину, обрывая больше ничего не стоящую жизнь, ударяет прекрасная в избавлении смерть.
В то же мгновение верный слуга, сильнее прижав ребенка, исчезает, растворяясь как мираж под полуденным солнцем. И пусть в город входят захватчики, они не смогут найти здесь то, чего жаждали, и великий народ будет жить, пока жива Анна…
Девушка слушала молча, с каменным лицом, будто не о ней говорил Иррааг. Она не особо переживала за свой народ, все это казалось странной выдумкой, но вернулись воспоминания о людях, которых считала своей семьей, и которых так долго оплакивала. Когда воин окончил недолгий рассказ, девушка открыла глаза, обвела жестким взглядом присутствующих. Злость плескалась в груди, требуя выхода, и позже Анна поймет, что устала от загадок, но сейчас хрипло сказала:
- Занятно, - опустилась на стул. Рука потянулась к последнему куску пирога, взгляд желтых глаз уперся в лицо Шип. – Ну, а какова будет твоя правда?
Плечо дернулось в недоумении, женщина хмыкнула.
- Я догадывалась откуда ты. Но та война была еще до моего рождения, так что и значения уже не имеет, - и как обычно осклабилась, прочитав недоумение в злых глазах подруги – слушай, время вообще штука не постоянная, я была в мире, где его вообще нет, а уж мест, где оно поворачивает назад слишком много. Хочешь услышать продолжение?
Анна кивнула, отряхивая руки, а Шип продолжила, все так же скалясь в сторону Ирраага:
- Демоны действительно начали с твоей земли, а мой народ никогда не отличался высокой моралью, но очень жестоко поплатился за любовь к легкой наживе. Наш мир был основательно потрепан сначала ими, - посох указал на воина, - а затем и бывшие союзники подоспели. Я уже говорила, что мне повезло – нашелся способ уйти от расправы. – Шип помолчала, поглаживая волшебный посох, и внезапно громко хохотнула: - Я тоже из красной книги вымирающих видов.
- С нами все ясно, а что с тобой? – Анна посмотрела на крылатого воина, но быстро отвела глаза.
- А со мной ничего, - Воин внезапно ухмыльнулся, глядя на девушку. – Мы призваны сохранить равновесие, так велел всевышний. Защищаем тех, кто не должен исчезнуть.
- Потому как вселенная едина, но со множеством граней, – в тон ему закончила Анна, - тогда где же был твой народ, когда мы встретились?
Вопрос еще не успел сорваться с губ, когда резкий порыв ледяного ветра рванул рыжие волосы, сползая по шее за воротник, обнимал холодной безжизненной рукой. Совсем близко прошелестело:
- Он всего лишь изгой… Уходите… скоро наш мир падет…
- Как их остановить? – Прошептала Анна.
- Они дети… ночи… а солнце тоже… звезда… Им нужно… прощение…, - и почти не слышно, будто из последних сил, - бегите… болезнь идет…
Призрак исчез так же внезапно, как появился, девушка зябко поджала ноги. Воин и ведьма смотрели с недоумением: похоже, что до них ночные кошмары не смогли бы достучаться и через долгое время. Анна перевела дыхание, встала, окончательно сбрасывая наваждение.
- Шип, ты сможешь простить тех демонов? – женщина удивленно качнула большой головой, и нежный перезвон бубенцов полетел по комнате, Анна вздохнула, - я так и думала. – Голос вдруг посуровел, - ждать нельзя, мы должны уйти немедленно. Иррааг, ты идешь с нами.
Воин нахмурился, хотел было возразить, но появившийся в дверях старик перебил его:
- Девочка права. Ты больше ничем нам не поможешь.

На сборы ушло не много времени, хозяйственная Шип прихватила с собой большую сумку снеди и трав: «Никогда не знаешь, когда жрать захочется», приговаривала женщина, с маниакальным упорством опустошая кухонные шкафы и подвал. Меч Ирраага в ножнах на хитро скроенной перевязи, чтобы не мешали крылья, удобно устроился за широкой спиной. Анна со смешанным чувством удивления и восхищения поглядывала на воина, она еще не забыла, как тяжело его грозное оружие, а вроде давно привыкла к нечеловеческой силе подруги. Пока девушка одевала плащ, подошел старик, и наклонившись к самому ушку быстро прошептал:
- Он легко переносит нападки стихии, но гордость не позволит признаться в настоящей слабости. Присмотри за ним, ладно?
Анна кивнула, пристальный взгляд задержался на белоснежной рубашке с темными ремнями перевязи, но пришлось поспешно спрятать лицо, скрывая улыбку, когда Иррааг направился к ней.
- Где ведьма? Они уже тут.
И действительно в этот момент гулкий удар в стену заставил пошатнуться старинный замок до основания. За ним с обезоруживающей неспешностью последовали другие. Шип появилась в дверях с раздутой холщовой сумкой через плечо, большая ладонь дружески хлопнула старика по сутулой спине, и довольная женщина громогласно объявила, что готова хоть в ад, но лучше к морю.
- Ты бы оделся, - покосившись на крылатого, Анна осторожно подошла к окну. Пусто, но огромные валуны, злой силой вынутые из земной утробы, уже пробили внешние ворота, через минуту враг войдет во внутренний двор. В неожиданной тишине прозрачные, еще более бледные в свете дня из стен старого замка стали выходить призраки. Тонкие руки колыхались, но уверенно сжимали мечи и пики, на многих Анна видела доспехи – такие же дымные и нематериальные. Плотной стеной мертвая армия окружала замок, «свой последний город» думала девушка, наблюдая за молчаливым действом. Но ей слишком повезло, потому что женщина за спиной уже читает заклинание, рисуя странные символы на полу, и через несколько минут этот мир растает перед глазами. Внезапный страх сжал беспокойное сердце, стирая краски и гася, словно лампочку, дневной свет – что, если Шип не успеет? Еще три удара и огромные створки ворот падают, засыпанные белыми плитами. Несколько тысяч рогатых альбиносов в несколько мгновений заполняют внутренний двор, злыми волнами откатываясь от стен замка. Умершие пока выдерживают звериный натиск, древняя магия мертвых еще помогает в сражении, но судьба прекрасного строения уже решена – призраки будут защищать свою обитель слишком недолго – только несколько минут, давая возможность уйти живым.
- Анна! – огромная рука Ирраага грубо хватает за талию, воин тащит девушку к середине комнаты. На полу светятся нежно-голубым четкие ровные линии – выписанная магическим посохом ведьмы пентаграмма.
- Ты первая, - рычит Шип, слушая лязг призрачных доспехов за окном. Анна бросает последний взгляд на старика, тот напутственно машет рукой и кивает в такт. Неужели ему не страшно оставаться, зная все? А легкий шаг уже переносит в центр пентаграммы и тут же холодное синее пламя, закрывая весь мир, поднимается стеной, неведомая сила приподнимает волосы и тяжелый плащ, сердце замирает в невесомости. Через секунду Анна открывает глаза в ином мире.