- Вы даже не волки – шакалы трусливые! Ну, кто-то же хочет стать вожаком. Так покажите, на что вы способны…. Несколько теней разом вскочили, а потом всей гурьбой кинулись к роженице. Крик её отразился от свода…. Весной, когда племя Серых Волков пришло к водопаду, все сыновья его, в пещере оставшиеся зимовать, были живы и здоровы. - Мои пальцы, - усмехался Хранитель. Но их было не узнать. На голову выше стали сверстников не только телом, но и душой - вернуться в племя они не хотели, чаще молчали, чем говорили, и девушек избегали, чем любопытство у тех разжигали. - Они как будто и не Волки, - удивлялся вожак. - Но замечательные охотники, - хвалил Шурханша. – Может, и других мне отдашь в обучение? Не надоело им кочевать? Кочевать надоело - пещера манила теплом и уютом, а ещё защитой Великого Бурунши. Не только юноши, но и охотники зароптали: – Надо менять нашу жизнь. - Предки так жили, - возражал вожак, – бескрайние пространства им покорились - негоже нам менять их обычаи. Волки мы Серые или крысы, живущие под землёй? Но не находил поддержки даже у старых охотников. Дабы не допустить распри в племени, пришёл к Хранителю за советом. - Как поступить нам, спроси у Великого Бурунши. - Я спрошу – подари ему женщину в услужение. - Каждый год ты берёшь по женщине – что с ними стало, объясни. - Идем, покажу. В полумраке пещеры на груди глиняного Бурунши гирляндой три черепа белели. - Вот они, женщины твои. Вожак ужаснулся: - И одна из них та, которая тебя родила? Давно ли ты зверем стал, Шурханша? - Я - Хранитель святилища, служу Великому Бурунше, и эта жизнь мне по душе. Ты своей жизнью, вожак, доволен? - Тропою охоты вожу я племя - когда в нём играют сытые дети, я доволен. - А когда они вырастут, оставят тебя, слабого и больного, в кинутом стойбище помирать, как оставили меня мои жена и сыновья. - Такова жизнь. Может случиться, не доживу я до старости. - Так умри же сейчас! – воскликнул Хранитель, и в спину всадил каменный нож вожаку. Вечером у входа в пещеру жарили мясо на костре и угощали всех, кто пожелал служить Великому Бурунше. Племя распалось. Многие из Серых Волков ушли в пещеру. В стойбище остались лишь те, кто боялся за своих детей, до которых, говорили, охоч был кровожадный идол. Ушёл из стойбища Туркан – сын вожака, поклявшийся отомстить Шурханше за убийство отца. Всё лето он искал с ним встречи, но однажды, отчаявшись, вернулся в стойбище со шкурой медведя, в которую попросил охотников его зашить и поднести в дар Хранителю. Но хитрость была раскрыта, а Туркан убит и съеден, ибо привычка насыщаться человечьей плотью становилась обычаем у поклонников Великого Бурунши. Потом люди пещеры напали на стойбище и всех истребили за коварный дар – так не стало на белом свете племени Серых Волков. Охотников, что стали жить в пещере у водопада, никто не считал оседлым племенем или кочевым – их просто звали люди Падающей Воды. Ибо племя состоит из родов, род из семей, а у них не было семей, ни рода, ни племени. Они молились каменному истукану, слушались его Хранителя - летом охотились на животных, зимой собирали рыбу на льду у водопада…
Словом, жили. Совокуплялись с женщинами, а те рожали. Если на свет появлялся мальчик, его съедал счастливый отец, не забывая помазать кровью своего потомка живот Великому Бурунше. Такой обычай завёл в пещере её Хранитель Шурханша, объявивший, что плоть младенца продляет жизнь его отца. Но сколь, ни продляй, конец известен – ни старости, ни смерти никому не удавалось избежать. Шурханша говорил, что главней всего на свете – это жизнь, а после смерти ничего не будет. А тому, чего не будет, ничего и не надо. Живи сейчас и всеми силами продляй свою нынешнюю жизнь - о будущем, которого нет, не стоит печалиться. Охотники с Шурханшой согласились. Взбунтовались женщины – они не хотели отдавать на съедение тех, кому подарили жизнь. Привыкшие безропотно повиноваться, теперь они отказались от семьи и объединились, чтобы детей спасти. В пещере образовалось две враждующие общины – в одной охотники, в другой женщины и дети. Шурханша пытался их примирить – говорил о племенных традициях, убеждал, что семья основа всего, от лица Великого Бурунши грозил строптивицам бесплодием, болезнями, голодом, но те и не слушали его, а мужчинам объявили бойкот. Всегда так было: мужчина охотится, а женщина его в жилище ждёт – готовит пищу, выделывает шкуры и из них одежды шьёт. Вернувшегося обогреет, накормит и приласкает, когда ночь придёт. Взять женщину силой – позор для мужчины. Всегда так было, а нынче всё наоборот. Мужчины тоже объявили бойкот – лишили мяса вторую общину и совокуплялись меж собой. Женщины нашли пропитание в поле, лесу, на берегу реки, а над мужеложством смеялись. Но дети рождались…. И мальчики не погибали у живота Великого Бурунши, потому что не знали, кто их отцы. Ибо так устроены сыны Адама – видеть в другом мужчине не врага, так соперника. Родившегося от неизвестно кого малыша не трогали – питали надежду, что смерть подрастает не для него. Бойкот бойкотом, но жизнь продолжалась, и парочки тайком встречались и расставались, встречаясь с другими. Чтобы мужчины не знали, от кого будущая мать вынашивает плод, женщины стали совокупляться со всеми, кого удавалось завлечь. В ход пошли слова и украшения, а также женская природная красота и дикая мужская сила. Искусство обольщения передавалось по наследству – от матери к дочери. Летом целыми днями дочери Евы в реке купались, загорали и прихорашивались – делали причёски, татуировки, красили ногти, подводили глаза. Плели веночки из цветочков, делали бусы из ягод рябины - всё для того, чтобы завлечь мужчину. Зимой в пещере гуртовались, рожали детей и мужчин пугали: - Ой, гляньте, как на папку похож! А охотники делали свои дела – загоняли зверя, ловили рыбу, отбивали набеги вороватых соседей; и женские – готовили пищу, выделывали шкуры, поддерживали в пещере огонь. И ещё уговаривали строптивиц, разделить с ними ложе и сына родить. Завлекали подарками – изысканной пищей, дублёными шкурами, бусами из самоцветных камней, костяными гребнями и даже…. цветы не стыдились подносить. Избранницы принимали дары, делили ложе, а после возвращались в свою общину. Если обиженный мужчина возмущался, женщина тут же заводила флирт с другим охотником и ссорила их между собой. Дело завершалось кровавой дракой, а то и убийством одного из незадачливых кавалеров. Мужчины тоже не лыком шиты – собирали всё ценное и шли на торги в кочующие племена, чтобы у них себе жён купить. И покупали, и жили семейно, до первого жертвоприношения – то есть, до рождения сына. А потом всё повторялось – жёны сбегали от них в общину, ибо, какая же мать согласится ребёнка своего людоеду отдать.
Борьба эта шла с переменным успехом, но когда дочери Евы открыли рецепт пьянящего напитка, мужчины были наголову разбиты – никто из них не смог устоять. Ни женская красота, ни природный инстинкт, так не пленяли охотников, как полная чаша веселящего зелья. Как ни пытался Хранитель его запретить, был он неистребим – женщины его готовили, а мужчины пили и становились ручными, ибо страсть к пьянящему напитку превращала охотников в рабов. Когда после удачной охоты и сытной трапезы мужчины ложились отдыхать, женщины им подносили чаши с веселящим напитком - между общинами наступало Великое Перемирие. В пещере начиналось веселье – игры, песни, пляски у костра. А потом были оргии совокуплений. Шли годы…. Менялись Хранители. Бурунша по грудь увяз в черепах. Мужчины пристрастились к пьянству. Женщины погрязли в трясине блуда. Давно это было….
2
Умолк Хранитель, закрыл глаза. Заснул, подумал Харка, но остался сидеть в прежней позе – скрестив ноги у изголовья старика. Почему он выбрал меня? Этот вопрос задавал себе юноша без конца, но не находил ответа. Он не был потомком Серых Волков – коротконогих сутулых охотников с грязно-русыми волосами. Харка был плечист и строен, высок – даже выше иных мужчин в свои юные годы. Волосы у него были цвета земли, что скрывается под дерном, глаза зелёные, как у рыси Глаи, прирученной Суконжи, лицо открытое, лоб высок – как и у самого Хранителя. Харка не был рождён в пещере – его принёс водопад, однажды, в корзине плетёной, куда он попал сразу из чрева матери – об этом свидетельствовал ещё не засохший пупок. - Какой хорошенький! – умилились женщины и чуть было не передрались за право его кормить. Когда подрос и начал понимать, Харка стал искать свою мать, но ему сказали: - Тебя родила Падающая Вода. Наверное там, откуда низвергается поток, живут люди его племени - там его мать. Когда выросту, я к ней вернусь – думал Харка, но пока готовился стать охотником людей Падающей Воды. Хранитель не раз его подзывал, подолгу беседовал, поучал, а однажды объявил в пещере, что выбрал себе приемника. Почему же меня? – думал Харка, глядя на умолкшего старика. Говорили, что сам Хранитель из пришлых – однажды спустился с гор, откуда падает вода. Он был уж немолод и очень умён – многому научил людей пещеры. Наверное, за это уходящий в долину вечной охоты Хранитель выбрал его себе в приемники. Теперь он сам умирал…. Перед Харкой лежал морщинистый, седогривый старик с лицом цвета прокаленной глины, с узловатыми руками и большими чёрными, будто перепачканными в саже, ладонями. Он прерывисто дышал – грудь вздымалась и опадала толчками, будто сердце её колыхало. Наверное, страшно умирать, думал Харка. Пройдёт череда лет, и будет он вот так же лежать, с хрипотцой дышать, подрыгивая конечностями. И Великий Бурунша не сможет вернуть то, что было – ум, силу и…. Нет, ума у Хранителя не отнять – слово скажет, как из камня вырубит, взглянет, как насквозь…. Хранитель открыл глаза. - Ты ещё здесь? Ступай, не мешай мне спать – я устал, всё тебе рассказал, а ночью последние таинства открою. Научу тебя Великого Буруншу вызывать - представлю, как нового Хранителя. А потом ты поможешь мне уйти в долину вечной охоты, ибо двух посвящённых быть в пещере не может. Кости мои сожжёте в костре….
Этот обычай ввёл он сам, сказав после Откровения, что повелел Бурунша очистить пещеру от черепов, заваливших его по самую кривоносую голову. - Теперь ступай…. Харка поднялся. Когда Хранитель общается с Великим Буруншой, из пещеры удаляются все, даже роженицы во время схваток – ибо таинство доступно одному только Посвящённому. И тебя унесут, подумал Харка о безногом Туоле, царапающим камнем стену. Ступни ему отгрызла лисица ещё в младенчестве, умом природа обделила, не подарив способностей к какому-нибудь ремеслу - вот и стучит он камнем в стену, как дятел клювом по дереву, или царапает, будто крыса в норе скребётся. Харка представил себя Хранителем пещеры. - Чем занят, Туол? Калека голову в плечи втянул: - Мешаю? - Хранитель уснул. Ну-ка, ну-ка, что это у тебя тут? На плоской базальтовой стене просматривался силуэт…. - Это мамонт, который попал в западню в позапрошлом году. Помнишь? Тот, со сломанным бивнем…. - Его ещё звали вожаком и боялись за буйство? - Да-да, это он. - Смотри-ка… А ты как узнал? - Охотники говорили. - Да-а, много он дров наломал прежде, чем навсегда успокоился. - А вот, иди-ка за мной, - опираясь на руки, калека поволок своё тело вдоль стены. – Сюда посмотри. Харка увидел силуэт человека, лежащего у ног бизона, в шее которого торчал дротик. - Что это? - Смерть Нио, весной погибшего под копытом бизона. Он был моим другом. - А там? - Носорог, упавший в западню. Но это сделали до меня. И ещё…. Харка прошёлся вдоль плоской стены. - Какие-то люди, круги …. Тоже о чём-то рассказ? - Это легенда нашей пещеры. Здесь жили божества ещё до Великого Бурунши…. - Да тише ты – Хранителя разбудишь. А что это у тебя на груди? - Это маленький Бурунша - его слепил из глины Лам и подарил мне амулетом. - Лам Многорукий? - Да. Где-то в овраге у реки его гончарная мастерская. Харка медленно прошёлся вдоль стены с насечёнными изображениями, на которые раньше не обращал внимания. - Когда стану Хранителем, ты будешь питаться со мной, и никто не посмеет тебя обидеть. А сейчас отдохни – не тревожь сон уходящего Хранителя. Туол кивнул. Лёгкое постукивание в другом конце пещеры привлекло внимание юноши. Дул, старик с покатыми плечами и непропорционально большими руками, сидел на корточках у небольшого костерка, сложенного между камнями, и помешивал палочкой варево в глиняном сосуде. Харка потянул носом. - Уха? Дул, не оглядываясь, помотал седой и косматой головой. - Клей из рыбьих костей. - Для чего? Старик оглянулся и окинул Харку оценивающим взглядом. - Знаешь, кто я? Лук есть? Вставай в очередь ко мне за стрелами.
- Ты стрелочник Дул. Все говорят, что они бьют у тебя без промаха. - Хочешь пойти ко мне в ученики, будущий Хранитель Великого Бурунши? - Долго придётся учиться, - Харка присел, склонив голову, наблюдая за руками мастера. – Я бы послушал. - Рассказывать, оно, конечно, быстро, да толку-то нет – надо руками всё пощупать, умом понять, а вы, молодёжь…. Эх! – Дул махнул рукой. – Видишь, вокруг сколько учеников – отбоя нет. Старик положил на палец готовую стрелу – качнувшись, она уравновесилась. - Видишь, ровно три четверти здесь, - он указал на хвостовую часть с оперением, - а четверть у наконечника. Такая стрела поднимается вверх, пожирая расстояние до цели, а потом, падая, разгоняется и бьёт наповал без промаха. Дул положил стрелу и вновь стал мешать варево. - Наконечники льёт Суконжи – красные из зелёного камня. Я клею оперенье. И ещё..., - старик подмигнул приемнику Хранителя. – Мой главный секрет – древки стрел не из цельного дерева. Я их склеиваю из четырёх четвертинок, которые не кривит время. Потом скребу до идеально круглой формы и балансирую. Не замечал? – нет прямых копий. Их древки сгибают от прямизны холод и сырость, жара и время. Моим стрелам износа нет – не потеряешь, век твой прослужат. - Дарю, - Дул протянул готовую стрелу. Харка помотал головой: - У меня и лука нет. Всякий раз, выходя из сумрака пещеры, Харка останавливался – ждал, пока глаза привыкнут к яркому свету, потом смотрел на водопад, с рёвом низвергающийся из поднебесья. Над ним рождались облака, скрывая вершины двух скал, стражами стоящими по бокам. Над самой водой полукружье радуги венчало выход из страны гор. Там моя мама, там мой народ, - бросал Харка мысленный вызов седым вершинам. – Туда я однажды заберусь! За входом в пещеру зелёный луг пестрел цветами до песчаного берега. Там женщины загорали и купались, присматривая за карапузами, плескавшимися на мелководье. - Эй, Харка! Харка, иди сюда, - послышались крики. – Ты, говорят, дальше всех ныряешь - покажи, как руками в воде загребаешь. Хранитель учил – избегай женщин, не пей напитков, дурманящих голову; не потакай блуду - когда время придёт, выбери себе подругу и прикажи ей с тобой навсегда остаться. Харка шёл мимо, но Агда, самая бойкая и красивая, заступила ему путь. На ней была набедренная повязка из шкуры белой козы. Ожерелье из плоских ракушек чуть прикрывало крутые груди. Пышную гриву роскошных волос венчал венок из красных роз. Белые зубы игриво покусывали стебелёк, а в раскосых глазах лучились хитринки. - О, Харка, какой ты красивый! Ты уже вырос в настоящего мужчину, а помнишь, когда был маленьким карапузом, я позволяла тебе трогать мою грудь. Тогда ты хотел на мне жениться. Хочешь, я рожу тебе сына? - Ты стара для меня, - приемник Хранителя знал, как отбиться. - Вот, поганец! Слышите, выдры – нами гнушаются. Ну, я тебе этого не прощу. - Оставь его, Агда, - советовали женщины, - пусть идёт по своим делам, ведь он приемник Хранителя и тебе не по зубам. - Ну, нет уж! – строптивица топнула босою ногой. – Никуда он не денется. Эй, Эола, иди-ка сюда, стань со мной рядом, а ты, Харка, смотри – если глаза у тебя мужчины, если сердце твоё не остыло рядом со старым Хранителем. Подошла и встала рядом с Агдой хрупкая девушка, потупя взор и склонив голову – густые волосы закрыли её лицо.
