Однажды, после особенно удачной сдачи уважаемому богу Квасуре обязательного для состоявшейся личности норматива по длительности бытового запоя, меня, подло укушенного Зеленым Змием в правое подреберье, а апохмельной жабой за самую душу, занесло в подозрительно недорогой продуктовый магазинчик отовариться по дешевке. Занесло на благородной волне искреннего абстинентного раскаяния, за которое демоны-наркологи коварно прописывали диагноз «дипсомания на почве бытового алкоголизма», и которое, некоторый срок, заставляет слабое человеческое естество жить возвышенным бытом аскетичного праведника. Срок этот у каждого свой; в моем случае он месячный. После, обыкновенно, опять следует период добросовестной пересдачи Квасуре сакрального норматива в недельные, примерно, рамки. Такой, вот, не совсем простой путь, соединяющий у людей бытовое пьянство с бытовой экономией, наглядно доказывающий, что человек существо алогичное, а часто и вовсе неадекватное реальностям мироздания. Даже в трезвом своем состоянии. Внутри магазина тело уверенно пристоилось в конец очереди почему-то колбасного отдела, хотя сам организм алкал газировки и чая с печенькой. Вероятно, разбалансированное подсознание отождествило предмет колбасы с состоянием хорошо известным ему как «колбасить» и вывело команду в идеомоторную сферу. Ну, ладно, куплю дешевой колбасы подсознанию, в качестве взятки, авось вечером чертей не пустит. Очередь была небольшая: три бабки с парой лохопендриков – выдюжу. Стою, жду, созерцаю прилавки с народным кормом, нитритного коляра и суетящихся шопосапиенсов. От этого сознание мистически цепенеет в эпикурейской атраксии, а у тела начинают опускаться веки и отвисать челюсть. Блаженство абстиненции прервала набирающая обороты заминка у кассы. Подошел черёд одной околоинтеллигентной особи и эта особь, решила, вдруг, размять снулую мощь своего ментала на сирой представительнице низов рознично-торгашеской касты. Это был облезло-закабинетного вида товарищ, в окулярах с линзами, от, вероятно, школьного телескопа и гладкой крапленой залысиной, в которой я умудрился узреть отражение своих красных очей. Тощая, затасканная эволюционно-природным процессом продавщица, в мятом халате, миллисекундой засканировав хищно-хозяйским взором колоритный образ представшего пред её святым ликом лохопендрика, любезно дыхнула в кулак родными мне производными ацетальдегида: - Вам-что-заказывайте, - пропела она доброй вороной и замерзла в стойке похмельного удава, охватив хвостом треснутый в трех местах калькулятор. Обслуживаемый михрютка, тускло бликнув прицелами, достойно поинтересовался: - В которую цену у вас будут мороженые шейки кур? - Одиннадцать гривен и восемьдесят пять копеек, - ответствовал удав, азартно подавшись вперёд. Мозглёнок чуть помедлил и молвил: - Будьте любезны, взвесьте мне один килограмм и триста пятьдесят граммов, пожалуйста. Продавщица мигом оживилась, жизнерадостно нашуровав требуемое на весы. Ликом святой бессребреницы прищурилась на табло, аппетитно облизнулась, вытерла руку о халат и задолбила на раненом калькуляторе шустрое стокатто. - Двадцать одна гривена и девяносто пять копеек - выдала она скорбно, и участливо поинтересовалась: - Вам в ещё один пакетик? Клиент дёргано перемялся, поправил ставни и смущённым фальцетом промямлил: - Видите ли... - Что? - встрепенулась продавщица. - Видите ли, я - преподаватель в средней школе… вот…, - закончил клиент и пристально уставился на озадаченного удава. Тот мигом что-то себе просёк и, вдруг, всполошно хватился, всплеснув руками: - Ой! Простите, я наверное чуть-чуть ошиблась. Ой! Точно! Вот, с вас ровно девятнадцать гривен и шестьдесят пять копеек, - искренность в последней стадии засияла с лика святой угодницы. Клиент перемялся на другую ногу, и, нервно почесав мизинцем дужку очков, выдавил ничтоже сумняшеся: - Видите ли... я в средней школе преподаю, простите, математику... Тут угодница резко скосоротилась в черноротую бестию, но, совладав, резиново залыбилась и с умным видом стала терзать калькулятор, бормоча: - Ой! Совсем я уже…, Устала, Господи. Извините, опять ошиблась..., Вот…, С вас семьнадцать гривен и двадцать копеек. Фух! Но, нахальный плюгавец начал раздраженно шаркать теперь обеими ногами и уже возмущённо возгласил: - Гражданка! Я преподаватель математики в старших классах средней школы номер девять, с двадцатилетним стажем работы! Продавщицу, как йеменского хамелеона в террариуме у моего собутыльника, густо покрыло разноцветными пятнами: красными, потом зелеными, после землистыми, а затем всеми вперемешку. Она недобро засопела и, зло отмахнув калькулятор в сторону, зарычала опоносившим павианом: - Так что вы мне тут тогда мозги компостируете?!!! Платите пятнадцать шестьдесят и забирайте свои шеи! У меня очередь ждёт!!! Математик испуганно выложил кровные, сгреб с весов шеи и жалобно мяукнул: - Пятнадцать сорок две, все же… Левое око продавщицы сошло с общей орбиты и пристально скосилось на лежащий на прилавке керамический нож с отломанным кончиком и прилипшей полоской костромского сыра. Математик попятился. - А за пакетик! – грозно напутствовал его демон прилавка. - Я с пакетиком посчитал… десять копеек, - пискнул у дверей преподаватель математики с двадцатилетним стажем и скрылся. - А у нас двадцать стоит! – Победно рыкнула на его простывший след продавщица и уставившись на меня вмиг подобрела. Моя физия излучала такую явственную безучастность во все окружающее пространство, что она даже, каким-то чудом, материализовалась в цифрах табло на пустых весах. - Заказывайте, пожалуйста, - бархатно каркнул удав из-за прилавка ласково погладив хвостом калькулятор, - А то понаприходят всякие ханыги, матюматюками прикинутся и выделываются на ровном месте. Работать невозможно! Дома, раскладывая покупки по опусташенному запоем холодильнику, я, в сотый уж раз формулой для самогипноза, щедро нахвалил себя, за то, что сильно, очень сильно сэкономил на продуктах. И что продавщица попалась на редкость вежливая и улыбчивая, и что мир прекрасен. Однако, в будущем все же решил заходить в подобные сервисы, исключительно на трезвую голову. Чисто ради приличия.
