Я сижу в кресле у окна и наблюдаю за стайкой бойких синиц, которые устроили в воздухе целое представление. Большая серая ворона безуспешно пытается расправиться со своей законной добычей - большой хлебной коркой, но проказницы синицы, несмотря на угрожающие выпады в их сторону вороньего клюва, с большим успехом быстро расправляются с вороньем достоянием. Ещё ласковое сентябрьское солнышко своими яркими лучиками пробивается сквозь уже начинающую желтеть листву берёз и тополей, расположенных вблизи окон моей квартиры. В этом году осень радует меня своей мягкостью и солнечной щедростью. В такие дни я забываю всё то негативное, что накопила моя душа за многие десятилетия моей жизни. Все болячки и тяжёлые мысли отступают на второй план, уступая место приятному созерцанию чудес природы, которые окружают нас, но мы в своей постоянной спешке и занятости не хотим или не можем пристально приглядеться к ним. Солнечные зайчики прыгают по моим щекам и седеющей голове, и от этого в моей душе разливается какое-то необъяснимое чувство счастья и уверенности, что жизнь прожита не зря, что этот вечный круговорот жизни от отца к сыну и к внуку придуман не нами, а тем высшим началом, которое пока не доступно нашему разуму. За окном на импровизированной стоянке припаркованы разномастные автомобили от первых моделей жигулей до красавцев фордов и БМВ. Несколько мужиков в потёртых джинсах возятся у своих авто, стараясь хоть на какое-то время продлить существование этим техническим изыскам. У кого-то что-то получается, а кто-то, используя все свои неоднократные попытки, отчаянно машет рукой и с ожесточением сплёвывает на грязный асфальт. Сейчас с высоты моих прожитых лет, я смотрю на этих копошащихся людей с большой долей сожаления и удивления. Только теперь мне с какой-то пронзительной ясностью становится понятно всё то моё наивное и бессмысленное желание и стремление окружить себя всеми плодами цивилизации, совершенно не замечая, что параллельно со мной уже давно существует другой более интересный, духовный мир - мир любви, доброты, святости… Я сижу в кресле перед окном, смотрю на птиц, на автомобилистов и молча рассуждаю о превратностях судьбы и странностях двадцать первого века, начало которого пока только настораживает меня и не обещает ничего хорошего. Тёплая сентябрьская погода и птичья возня за окном действуют на меня успокаивающе. Совершенно незаметно для себя я засыпаю под тихий шелест берёзовых листьев.
*** Удивительное послевоенное время - сороковые годы двадцатого столетия. Сердца людей ещё наполнены гордостью и радостью от Великой Победы над беспощадным врагом и беспредельной верой в справедливую и полнокровную жизнь. Как сейчас вижу своего отца, одетого в форму офицера военно-морских сил. На груди отца блестят ордена и медали, которые были заслуженно получены им за боевые походы. И вот наступает 1959 год. По всей стране идёт сокращение армий, военно-морского флота в том числе. Отец очень остро отреагировал на эти действия Хрущева. Время течёт незаметно и быстро, как сухой песок сквозь пальцы рук. Отец после увольнения в запас начал работать в управлении «БАЛТМОРПУТЬ», но никогда не оставлял надежды ещё какую-то часть своей жизни посвятить морю. Через пару лет после увольнения в запас он подал документы в Латвийское морское пароходство с одной лишь только целью снова увидеть родное море, но уже в лице торгового флота. У отца были очень хорошие рекомендации, да и членство в партии тогда определяло и решало практически любые проблемы. Но ждать долгожданного ответа от чиновников пришлось достаточно долго, и только в 1964 году отцу пришло официальное уведомление о зачислении его в торговый флот на должность первого помощника капитана. Наконец-то свершилось то, к чему так долго стремился отец. Он опять ликовал и торжествовал, а вместе с ним, конечно, и все мы. В эти дни отца просто нельзя было узнать, до того он приободрился и даже немного помолодел. Отец начал свою трудовую вахту на теплоходе «Аусеклис» в Латвийском морском пароходстве. Отцу с самого начала повезло, потому как его определили работать на очень интересной во всех отношениях линии: Рига - порты Европы -Рига . Практически он обошёл всю Европу, побывал во многих морских государствах Европы. Его судно перевозило грузы различного назначения, как для нужд своей страны, так и для нужд стран Европы. Первый рейс отца был в Швецию в Стокгольм. Отец об этом своём первом рейсе очень подробно рассказывал. И вообще он был просто в восторге от всего увиденного за границей. Никогда мне не забыть его первый визит в чужую страну, в иной мир, в мир сказки и чудес (как он мне тогда говорил). Этот рейс длился совсем недолго, но для отца это путешествие стало настоящим откровением и почти шоком. Отец был просто в восторге от всего того, что ему довелось увидеть в Стокгольме. Как сейчас помню восторженные широко открытые глаза отца и его сбивчивый голос: - Сынок, ты себе даже представить не можешь, какая там жизнь! Там давно построен коммунизм! Все магазины, где мне пришлось побывать, завалены любыми видами товаров. Эх, дорогой мой отец, сейчас то я вполне могу себе представить, что там уже было к середине 60-х годов прошлого столетия. Но мы, к сожалению, только к концу того же столетия пришли к такому же изобилию, да и то не во всём, да и какой ценой. Моего отца тогда вполне можно было сравнить с аборигеном из африканской саванны, вдруг оказавшегося в цивилизованном западном городе. Продолжу мысли и впечатления отца о загранице: - Борис, там даже тротуары перед магазинами моют щётками со стиральным порошком. Я не услышал ни одного резкого или унизительного слова от продавцов, которые встречали меня всегда радушно и с улыбкой на лице. На улицах Стокгольма наведён полный порядок, очень чисто и уютно практически везде. Много цветников и красивых кустарников около домов и в скверах. Магазины полны продуктов, многие из которых я вообще никогда не видел в своей стране. Кстати говоря, когда часть личного состава советских судов списывалась на берег для проведения закупок или экскурсий, то все ходили только небольшими группами и обязательно под присмотром первого помощника капитана. Никогда одного человека или даже 2-х человек не отпускали на берег за границей, только в составе четырёх - пяти человек. Это делалось с единственной целью, чтобы кто-нибудь не перебежал на «загнивающий» Запад, ну и в порядке дружного спаенного коллектива, который смог бы дать отпор любым агрессивным выпадам в сторону советских моряков. Правда, отец рассказывал, что в некоторых портах им вообще не разрешали списываться на берег, а только разрешали пользоваться услугами торговых агентов, которые с удовольствием предлагали свои услуги плавсоставу. После своего первого рейса в Швецию в отце что-то надломилось. Это было видно по всему: и пропала живая искорка в его синих глазах и желание смотреть и слушать политические передачи. Отец, когда он бывал дома между рейсами, практически никуда не ходил, а больше старался находиться дома, смотреть художественные фильмы или читать любимую периодику.
*** Должен заметить, что морская служба не такая уж и простая и романтическая, как это может показаться с первого взгляда. Прежде всего, это крайне тяжёлый, опасный и ответственный труд всего экипажа судна. Отцу довелось побывать во многих странах западной Европы и сталкиваться не только с тёплым радушием иностранцев, но и с явным отчуждением. Ведь тогда считалось на Западе, что СССР - империя зла, который только и стремится насадить идеи коммунизма по всему миру, лишив всех свободы. Были и такие моменты, когда их судно попадало в сильнейшие шторма и уже казалось, что спасения нет. Теперь через вереницу прожитых мной лет, отчаянно напрягая свою память, я хочу донести до тех, кто прочитает мою книгу, всю правду о нелёгкой, но интересной судьбе моего отца - капитана третьего ранга. Вспоминаю один из его переходов из польского порта Гданьск в бельгийский порт - Антверпен. Дело происходило уже где-то в конце сентября. В этих широтах западной Европы в это время года ещё достаточно спокойное море, но всё-таки бывают и исключения из правил. Отец рассказывал, что такое с ним случилось впервые за всю его морскую практику. Морской путь пролегал по Северному морю, которое редко бывает спокойным. В этот раз волнение на море было незначительным где-то около трёх баллов, не предвещая экипажу никаких неприятностей и неожиданностей. Вечером в каюткомпании отмечали день рождение капитана. Застолье, конечно, затянулось до позднего вечера, но, памятуя о том, что утром всем предстояла серьёзная работа по швартовке в Антверпене, народ начал расходиться по своим каютам. Капитан с отцом прошли на мостик для проверки несения вахты. Быстро проверив вахтенный журнал и курс судна, капитан сообщил отцу, что он ненадолго отлучится, чтобы покурить на свежем морском воздухе. Капитан очень уважительно относился к своим подчинённым во всём, ну и в курении тоже. На капитанском мостике практически никто никогда не курил, и все старались все свои желания и потребности удовлетворять в других местах, специально отведённых для этого. Отец спокойно стоял на капитанском мостике и вглядывался в уже почти чёрный морской горизонт. Ветер понемногу усиливался и волнение моря тоже - это чувствовалось по усиливающейся качке судна. Время шло, но капитан всё ещё не появлялся на мостике. Отец взглянул на часы, прошло уже двадцать минут, а капитан так и не появился в капитанской рубке - Так, что-то здесь не так, - подумал отец и позвонил в капитанскую каюту. После нескольких неудачных попыток дозвониться до капитана, отец отправил несколько матросов на поиски пропавшего капитана. Через десять минут все матросы вернулись с тревожным известием, что им не удалось обнаружить капитана на судне, хотя они и обшарили все помещения. Отец пришёл в ужас от одной только мысли, что капитан каким-то образом оказался за бортом в открытом море. На судне сыграли аварийную тревогу, после чего оно легло на обратный курс. - Интересно, как это Матвеича угораздило сыграть за борт, - в недоумении почёсывая себе затылок, рассуждал отец. За годы работы на судне у отца сложились весьма доверительные и дружеские отношения с капитаном. В обиходе они называли друг друга по именам или по сокращённым отчествам. - Выпили мы вроде не так и много, чтобы совершено не контролировать ситуацию и себя. Ладно, сейчас дело принимает совсем другой оборот, и надо выручать своего товарища из беды, если, конечно, ещё не поздно - подумал отец. Отец взял на себя командование судном, поскольку он прекрасно знал морское дело по своим боевым походам. Судно сбавило ход до двух узлов и медленно двинулось в обратный путь. Почти вся команда судна высыпала на палубу с подручными осветительными приборами. Все выстроились по обеим бортам судна и внимательно вглядывались в набегающие морские волны. На борту судна были включены все прожекторы и сигнальные огни, чтобы обеспечить как можно лучший обзор поверхности волнующегося моря. Качка судна не прекращалась, а сильный ветер гнал по морю крупные барашки волн с белыми шапками пены, в которых трудно было вообще разглядеть что-либо. - Так, спокойно, значит с момента падения капитана в море прошло уже тридцать минут, - мысленно рассуждал отец. Сколько он продержится в достаточно прохладной для сентября воде? Думаю, что больше одного часа ему никак не выдержать. Да и вообще он может полностью обессилеть и не подавать ни голоса, ни отмашек руками. - Боцман, срочно поднимитесь на мостик, - приказал по громкой судовой связи отец. Через минуту на мостик поднялся запыхавшийся боцман. - Слушаю вас Владимир Александрович. - Петрович, забирай четверых матросов и быстро в трюм. Там должна храниться очень большая сеть для погрузки и выгрузки негабаритных грузов. Попробуем и этот вариант спасения нашего капитана. Ну, я думаю, что тебе не надо объяснять, как ею надо распорядиться? Будьте осторожны на корме при закреплении сети, а то и вас придётся спасать. - Владимир Александрович, я всё понял, по военному приставив широкую ладонь правой руки к виску, быстро ответил боцман и кинулся на палубу. А тем временем судно осторожно двигалось обратным курсом с одной лишь целью - спасти тонущего человека. Матросы очень быстро на корме закрепили сеть на двух длинных балках, и опустили её в море. - Нет, мы просто обязаны спасти Матвеича, - тихо шептал себе под нос отец, - иначе нас никто не поймёт и не простит. По команде отца судно немного прибавило ходу, но всё оставалось по-прежнему. Море продолжало хранить молчание, от которого на душе у всей команды была одна лишь тоска и невосполнимое горе. - Владимир Александрович, - обратился старпом к отцу, - по моим расчетам мы уже отдалились от места вероятного падения капитана на значительное расстояние, и я полагаю, что уже не осталось никаких шансов у нашего капитана, и надо дать срочную радиограмму в пароходство о пропаже капитана. - Сергей Викторович не спешите с радиограммой, - с жаром ответил отец, - у нас действительно один шанс на миллион, чтобы обнаружить человека в штормовом море, но это шанс. Давайте, ложитесь на первоначальный курс на Антверпен, и где-то через час, если ничего не произойдёт, можете дать радиограмму в пароходство. - Хорошо, Владимир Александрович, - с грустью в голосе ответил старпом и спустился на палубу. - Да, - рассуждал отец, - если бы это случилось в другое время суток и при полном спокойствии моря, то мы бы без труда обнаружили Матвеича. Но, в такой буче, конечно, у нас мало шансов. Судно развернули и взяли обратный курс на Гданьск. Отец спустился с мостика и присоединился к матросам, которые фонарями подсвечивали бурлящее море. Все были шокированы и потрясены от случившегося в открытом море. С момента пропажи капитана уже прошло более полутора часов. - Владимир Александрович, обратился боцман к отцу, - надо застопорить машину и остановить судно, иначе наша сеть может намотаться на гребной винт и тогда может случиться что угодно. Постойте, постойте, Владимир Александрович, если я ещё не сошёл с ума, то только что видел в море какой-то силуэт в белом. Во что был одет наш капитан перед его пропажей? - Белая рубашка и чёрные брюки, - быстро ответил отец. - Петрович, быстро организуй бинокль и застопори машину. Где ты увидел этот силуэт по правому или левому борту? - Да нет, Владимир Александрович, в нескольких метрах за кормой в районе нашей сети. - Ясно, быстро в машинное отделение, стопори машину, и будем бога молить, чтобы наша сеть всё же сыграла свою роль в этих трагических событиях. Эх, Матвеич, как же тебя угораздило сыграть за борт, и жив ли ты вообще, - тяжело вздыхая, тихо шептал отец. Через минуту прибежал боцман с биноклем в руках. - Спасибо, Петрович, давай помалу вытравливай сетку из моря, сдаётся мне, что там кто-то есть. Во всяком случае, теперь я в этом совершенно чётко убеждён, да и бинокль это подтверждает. Смотрите, очень медленно и осторожно вытравливайте сеть, не спешите, теперь мы уже не имеем никакого права на ошибку. Надо сказать, что боцман не ошибся, когда среди белых барашков волн, сумел разглядеть что-то иное белое, но вполне одушевлённое. Капитан лежал на палубе, и всем казалось, что силы покинули его. - Петрович, давай быстро доктора сюда, - скомандовал отец, - промедление - смерти подобно! При активной помощи доктора и его энергичных и результативных методик капитана удалось привести в чувство. Позднее капитан рассказывал отцу, что с ним произошло в тот злополучный вечер. Матвеич действительно вышел на палубу выкурить очередную сигарету. Он стоял на палубе, облокотившись спиной о борт судна. В этот момент судно сильно качнуло, капитан попытался сохранить равновесие, но его ноги поскользнулись о мокрую палубу, и уже через мгновение он был за бортом. Вот такие бывают случаи в открытом море, об одном из которых мне рассказал отец. Кстати, этот случай с капитаном так и остался секретом и тайной для непосвящённых. Если бы информация об этом несчастном случае стала достоянием Латвийского морского пароходства, то, безусловно, полетели бы головы. Но, благодаря дружному экипажу судна этот жуткий случай так и остался в памяти только членов экипажа судна. С некоторой задержкой по времени судно всё-таки ошвартовалось в порту Антверпена. Должен сказать, что каждый порт, в котором удалось побывать моему отцу, вызывал в нём различные ассоциации от явно негативных, до восторженных. Конечно, о старом городе Антверпен отцу тоже было, что рассказать. Прежде всего, отца всегда удивляла необыкновенная чистота и ухоженность главных улиц этого города, его старинные здания, музеи и даже зоопарк, в котором отец побывал дважды. Особо мне хочется отметить походы отца в Италию. Пожалуй, это были самые интересные и насыщенные всякими событиями рейсы за границу. В основном их судно совершало рейсы в один порт Италии - Геную. Но всякий раз, оказавшись в этом сказочном по красоте городе, отец не переставал удивляться и радоваться каким-то новым открытиям и впечатлениям от увиденного в нём. Генуя напоминает древний амфитеатр: городские кварталы ярусами спускаются с высоких гор к заливу, порт служит огромным партером, а море - сценой. После заката Солнца декорации утрачивают реальные черты - россыпи огней отражаются в воде, искрящимся ковром покрывают скалы и сливаются со звёздами ночного неба. Отец рассказывал мне, что лучше всего рассматривать Геную с моря: кажется, что высотные жилые дома и старинные мраморные дворцы приклеены к вертикальным скалам. ***
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Сообщение отредактировал DENI30S - Понедельник, 21.01.2013, 10:48
Я уже говорил, что отец ходил в море на стареньком судне постройки начала двадцатого века, и поэтому зачастую на судне случались всякие ЧП, которые могли в любой момент привести к трагедии. Обычно судно, на котором отец ходил в море, всегда следовало хорошо изученным маршрутом, никуда не отклоняясь от намеченной цели. Каждый итальянский порт был досконально изучен штурманами и капитаном Матвеичем. На подходе к порту их судно всегда встречал катер с лоцманом на борту, который помогал судну строго по фарватеру без проблем зайти в порт. Пожалуй, этот случай, о котором мне рассказал отец, представляет из себя нечто сверх неординарное и невероятное. Поначалу мне самому было трудно поверить в это захватывающее повествование отца, но отец на этот случай запасся неопровержимым доказательством того, что это действительно произошло с ним. Как обычно, выгрузив свой груз в порту Генуи и пополнив свои трюмы различного рода оборудованием, через неделю капитан взял обратный курс с заходом в испанский порт Лиссабон. Капитан через диспетчера порта запросил погоду на ближайшие два дня, чтобы избежать непредвиденного в море. Должен сказать, что Средиземное море всегда было перенасыщено судами и кораблями иностранных государств. Особенно в этом сильно преуспели американцы, присутствие которых отмечалось практически во всех морях мира, но в особенности в Средиземном. В те далёкие 70-е годы американцев мы все относили к своим потенциальным врагам. Международная обстановка была, естественно, сильно накалена из-за того, что американцы постоянно совали свой нос практически в любые международные дела. В Средиземном море постоянно находился Шестой флот США, как говорили сами американские политики для поддержания мира, свободы и демократии. Отец рассказывал, что их судно уже находилось на половине пути из Генуи в Лиссабон, но произошло то, чего никто из членов команды советского сухогруза не ожидал. На мостике ночью у штурвала стоял матрос-практикант, сверяя курс судна с показанием морского компаса. В то время советские торговые суда были исключительно плохо оснащены навигационным оборудованием. Это теперь в моё время на судах стоят самые совершенные навигационные приборы, позволяющие почти без участия человека следовать по выбранному курсу в самых сложных метеоусловиях. Так вот, отец сидел в своей каюте и писал очередную сводку о проделанной им работе за время нахождения экипажа судна за рубежом в иностранном порту. Сводка была уже полностью составлена. Отец включил радиоприёмник и настроился на российскую радиостанцию. В то историческое время в диапазоне коротких волн 9, 13, 16 и 19 метров велись почти круглосуточные антисоветские передачи, порочащие нашу страну и её руководителей. Отец никогда не слушал этих радиокликуш и каждый раз, находясь далеко от своей Родины, ловил в радиоприёмнике родные позывные. Вот и сейчас из радиоприёмника доносились знакомые голоса дикторов «Маяка». В 23.30 по Москве отец отключил приёмник и прилёг на койку. Спать что-то отцу совсем не хотелось. В его голову лезли всякие мысли о предстоящем визите в испанский порт Лиссабон и всякая ерунда. - Так, - рассуждал спокойно отец, где-то через сутки мы подойдём к Гибралтару, а там Атлантика, новые хлопоты и новые впечатления от Лиссабона. Его рассуждения прервал сильнейший толчок, от которого он моментально оказался на полу каюты. В каюте сразу же сработала аварийная сигнализация, и отец, быстро одевшись, выскочил на палубу. То, что он увидел, его просто потрясло. Хотя в темноте в первый момент трудно было понять, что находится прямо по курсу судна, но, судя по высоким навигационным огням по бортам чужого судна, оно просто потрясало своими размерами. Отец схватил трубку переговорного устройства и почти закричал в микрофон: - Матвеич, что происходит, да ты посмотри, что у тебя прямо по курсу. Да вы что там все уснули, что ли? Отец бросил трубку и кинулся на капитанский мостик. Тем временем иностранное судно, немного протаранив нос судна Матвеича, стало отрабатывать назад, одновременно разворачиваясь. Отец стремительно влетел на мостик и распахнул дверь в рубку. За штурвалом стоял весь трясущийся от страха стажёр и пальцем указывал на иностранное судно. Рядом с ним стоял вахтенный штурман и отчаянно вызывал по внутренней связи капитана. - Да что тут у вас происходит, как вы допустили это ЧП? Да вы понимаете, что вы натворили и чем это теперь грозит для вас? - кипятился отец. Сергей Викторович, что вы трясётесь, как осиновый лист, объясните толком, что произошло. Вы уже вызвали капитана или всё ещё сопли жуём, - наступая на штурмана, негодовал отец. Дверь рубки распахнулась и на пороге показался взлохмаченный в трусах и майке капитан. - Товарищ капитан, - кинулся к нему с объяснениями штурман, - я всего лишь на двадцать минут отлучился к себе в каюту за сигаретами, а тут вот такое случилось. Капитан рукой отстранил от себя штурмана и подскочил к матросу: - Быстро доложите, как вы ухитрились впилиться в эту громадину, вам что места мало в море? - Товарищ капитан, я всё делал согласно инструкции по правилам расхождения судов в открытом море, идущих встречными курсами, - чуть не плача, лепетал трясущийся от страха матрос. Я прекрасно знаю, что в открытом море суда следующие встречным курсом должны расходиться левыми бортами. Я видел это судно, и локатор его чётко фиксировал, но в последний момент этот незнакомец решил повернуть ко мне свой правый борт. Товарищ капитан, я уже ничего не мог экстренно предпринять. - Ладно, мы с вами ещё отдельно побеседуем, - сверкая глазами на матроса, шумел капитан. - Ну, а вы штурман, разве не знаете, что ни в коем случае без замены нельзя покидать мостик и тем более в ночное время. Чёрт бы вас побрал, - кричал в ярости Матвеич. Да и потом вы, я надеюсь, сыграли аварийную тревогу на судне или тоже проспали. Наверняка наше судно получило серьёзную пробоину и нам теперь может грозить полное затопление. Ну, что вы хлопаете на меня своими пустыми глазами, немедленно объявляйте аварийную тревогу и всё такое прочее на случай аварийного покидания судна. Между тем неизвестное судно успело развернуться и лечь на обратный курс. Судно отца получило большую пробоину в носовой части и стало давать дифферент на нос. - Матвеич, не кипятись, что уже сделано, то сделано, - устало кладя руку на плечо своего товарища, заметил отец. Судя по тому, что судно потеряло свою устойчивость, можно предположить, что мы благополучно тонем. - Боцман, немедленно подготовить аварийно-спасательную команду для устранения течи в трюмах, - объявил по громкой связи капитан и передал микрофон отцу. - Володя, вот мы и прогулялись по Европам, - с горечью в голосе пошутил капитан. Покомандуй тут пока без меня, а то какой я капитан в трусах и майке. - Ладно, Матвеич, не переживай, у меня на фронте и не такое бывало. Мужики у нас рукастые, думаю, что нам всё же удастся сохранить плавучесть, а там и чья-нибудь помощь подоспеет. Капитан похлопал отца по спине и выскочил на палубу. - Спокойно, - мысленно рассуждал отец, - к сожалению, нам не удалось установить принадлежность чужого судна, но судя по его огромным размерам, это скорее всего крупный танкер. Но странно другое, почему он так позорно бежал от нас. Почему не предложил нам никакой помощи. Отец вновь поднёс к губам микрофон: - Радиорубка! Говорит первый помощник капитана, немедленно передавайте в эфир международные сигналы бедствия с координатами нашего судна, заодно запросите, какие суда сейчас могут находиться в акватории нашего судна. Если получите какие-нибудь положительные результаты, то немедленно докладывайте мне или капитану. Как поняли? - Владимир Александрович, всё ясно я уже передал сигналы бедствия и жду ответных сообщений от ближайших к нам судов. Пока в эфире тишина. - Внимание всему личному составу судна, немедленно всем надеть спасательные жилеты и действовать согласно расписанию тревоги. - Боцман, доложите, что там у вас, и есть ли возможность устранить течь, - вновь заговорил по внутренней связи отец. - Владимир Александрович, ничем не могу вас обрадовать, - быстро ответил Петрович, - носовое отделение уже затоплено, вода постоянно поступает. Центральный трюм самый большой, и если его заполнит вода, то нам точно каюк. Понимаете, Владимир Александрович, перегородки в трюмах очень старые, и во многих местах уже видны трещины и щели. Мы сейчас с командой стараемся заделать все щели и трещины специальными распорками с пластырями, но думаю, что мы потеряли слишком много времени, да и на все дыры этих пластырей просто может не хватить. - Петрович, сделай всё возможное, чтобы судно как можно дольше сохраняло плавучесть. Тебе же совсем не хочется стать добычей голодных акул. Ладно, это я шучу, давайте, мужики, Родина вас не забудет, - бодрым голосом ответил отец. - Владимир Александрович, мы постараемся, - с грустью в голосе отрапортовал боцман. - Радиорубка! Дмитрий Николаевич, как у вас обстоят дела, кто-нибудь отозвался на наши позывные. Доложите, ну что вы там притихли, как двоечник у школьной доски, самое время у нас с вами играть в молчанку, - начинал уже сердиться отец. - Владимир Александрович, пока откликнулись два судна - это наш танкер «Игарка» и американский авианосец «Энтерпрайз». - «Энтерпрайз», - удивился отец, - этого нам ещё не хватало. - Да, Владимир Александрович, но всё дело в том, что наш танкер в настоящее время находится у берегов Шотландии в Атлантике, а авианосец всего в 10-ти кабельтовых от нашего судна. Они предлагают нам немедленную помощь. Наш танкер никак не успевает к нам на помощь, - доложил радист. - Погоди, Володя, - быстро проговорил вошедший в рубку капитан, - надо подумать, как поступить. - Нам уже некогда думать, - сильно нервничая, ответил капитану отец. Матвеич, пойми, мы играем жизнями наших товарищей по экипажу. Каждая минута дорога. - Боцман, есть хоть маленькая надежда на то, что мы останемся на плаву или нет? - почти закричал в микрофон капитан. Наступила томительная пауза. Судно, слегка покачиваясь, заметно кренилось на левый борт с диферентом на нос. - Да что там у них происходит, - выходя из себя, кричал капитан. Наконец, в переговорном устройстве что-то затрещало и послышался шум бурлящей воды. Взволнованный голос боцмана извещал: - Товарищ капитан, нам удалось частично заделать некоторые бреши в силовой перегородке, но вода под большим давлением всё равно делает своё дело. Я полагаю, что минут через десять мы все окажемся под водой. Что делать, товарищ капитан? Лицо у капитана напряглось и побагровело. - Петрович, давай всех наверх, и быстро травите шлюпки на воду. Каждая минута теперь дорога. Радиорубка! Николаич, свяжись с американцами и давай им «добро» на спасательные работы. - Володя, а ты то что стоишь, - повернулся капитан к отцу, - беги в свою каюту и возьми с собой всё, что необходимо в таких случаях, можешь и в мою каюту заглянуть. Прихвати документы, деньги, ну ты сам знаешь что. При всей сложности и трагичности ситуации, которая сложилась на судне, экипаж не впал в панику и уныние, ведь недаром гласит русская поговорка: «Русские никогда не сдаются!». В данный момент она себя полностью оправдывала. Уже через шесть минут весь экипаж судна сидел в шлюпках и прилагал все усилия, чтобы как можно дальше отойти от места гибели судна. Дело в том, что при быстром погружении судна в пучины моря образуется большая воронка-водоворот, которая очень быстро может втянуть в себя шлюпки спасающихся моряков. Матвеич сидел на дне шлюпки, обхватив голову руками. - Володя, это конец, - тихо стонал капитан, - конец моей карьеры. Отец опустился рядом с ним и положил руку на плечо друга: - Матвеич, это мы ещё посмотрим, конец или не конец. Во всяком случае, не по нашей вине мы все оказались за бортом. Этот танкер обязательно найдут и примут все меры для возмещения нашей стране понесённого убытка, а мы с тобой перебазируемся на другое судно. Между тем судно на глазах у всех быстро погружалось в море. Через минуту всё было кончено, и только на месте только что затонувшего судна с шипением быстро вращалась огромная воронка. - Володя, ты не понимаешь меня, - не скрывая своих слёз, тихо шептал капитан, совсем не так я хотел когда-нибудь попрощаться с морем. Я хотел сойти на берег, как большинство моих друзей, а вот ухожу, как побитая мокрая собака с позором и всеобщим осуждением. - Ладно, Матвеич, не переживай, - с грустью в голосе ответил отец, - на то она и жизнь, чтобы мы гнулись, но не ломались от этого житейского торнадо, а противопоставляли бы ему свою твёрдую волю и железный характер. Отец рассказывал мне, что им тогда сильно повезло, потому что на море почти не было волнения, и чётко просматривался горизонт. Но обстановка, в действительности, оказалась не такой уж простой, как тогда показалось отцу. Конечно же, в самый последний момент не обошлось и без паники и сумятицы при аварийном покидании судна. Многие шлюпки достаточно далеко отдалились друг от друга. Только на некоторых шлюпках оказались сигнальные фонари, что позволило капитану и его помощникам сориентироваться в море и понять, кто, где находится. Капитан лежал на дне шлюпки в совершенно подавленном состоянии, и казалось, что его мало интересовало происходящее вокруг. Лицо его резко побледнело, глаза закатились, а на лбу выступил холодный пот. - Мужики, - обратился отец к сидящим рядом с ним людям, - что-то нашему капитану совсем плохо, у кого-нибудь есть с собой валидол. - Владимир Александрович, - повернулся к отцу радист, - каждая спасательная шлюпка укомплектована специальной аптечкой для оказания экстренной помощи терпящим бедствие. Так что, прикажете вскрыть её? - Дмитрий Николаевич, вы меня просто удивляете, - сердито передёрнув плечами, ответил отец. А что, мы все сейчас вышли в море прогуляться перед сном. Не валяйте дурака, делайте то, что предписывает инструкция в таких случаях. Как ни странно, но в аптечке нашёлся валидол и антистрессовые препараты. - Матвеич, как ты, - теребил капитана отец, - на положи под язык валидол, сразу же почувствуешь облегчение. Капитан открыл распухшие от слёз глаза и спросил слабым голосом: - Где я, что происходит и почему я в шлюпке? - Владимир Александрович, - обратился к отцу боцман, - никак наш капитан бредит, видать малость перенервничал. Действительно, кто выдержит такие ужасы. - Да, Петрович, ты прав, - быстро ответил отец и достал из аптечки шприц с антистрессовым препаратом. Протерев влажным спиртовым тампоном руку Матвеича, отец быстрым и незаметным движением ввёл необходимую дозу антистрессового препарата. Через несколько минут капитан пришёл в себя и сел на дно шлюпки. - Володя, ты настоящий друг, спасибо тебе за помощь и поддержку в этом чудовищном водовороте страшных событий. Но, ты не волнуйся, теперь всё под контролем, и я вполне адекватно реагирую на всё происходящее вокруг меня. - Ну, вот и ладушки, уже бодрым голосом резюмировал отец, а то, знаешь, я уже подумал, что ты собрался оставить меня одного на этой грешной Земле. Держись, Матвеич, скоро подоспеет помощь, и всё будет хорошо! - Дай Бог, дай Бог, - кладя руку на плечо отцу, отреагировал капитан. С момента аварийного покидания судна уже прошло около часа, но по всему было видно, что американцы не особенно торопятся выполнять международную миссию по спасению экипажа тонущего советского судна. - Боцман, - приказал капитан, включите громкий аварийный сигнал и все фонари, которые есть в шлюпке. Я думаю, что американцам будет не просто обнаружить нас в кромешной темноте, но всё же у них на борту авианосца такой арсенал радиолокационных средств, который нам и во сне не снился. Ладно, главное не паниковать, держаться всем вместе и терпеливо ожидать спасателей. Боцман встал во весь рост в шлюпке и начал интенсивно крутить над головой фонарём. В других шлюпках матросы последовали его примеру, и уже где-то минут через пятнадцать все увидели вдали слабый свет прожектора, который с каждой минутой набирал силу. - Ну, вот и помощь на подходе, - спокойно отреагировал на это отец, - теперь нам предстоит довольно-таки тесный контакт с чуждым нам миром. Интересно, как они встретят нас и кто мы для них теперь в данной ситуации, - обращаясь к Матвеичу, поинтересовался отец. - Эх, Володя, если бы я знал, так тебе бы, наверное, первому рассказал, как и что, - тихо заметил капитан. Но думаю, что особо тёплого приёма нам не будет оказано, да и кто мы для них, ты же сам всё прекрасно понимаешь. Ещё через несколько минут вся акватория моря вблизи шлюпок была ярко освещена с бортов четырёх спасательных катеров. Надо отдать должное американцам, за их исключительно чёткие и слаженные действия при эвакуации советских моряков со шлюпок на катера. Уже через двадцать минут весь личный состав затонувшего судна находился на палубах четырёх американских катеров. - Володя, слушай, а что это их матросы на нас так пялятся, - испуганно оглядываясь по сторонам, прошептал на ухо отцу капитан, - чем это мы им не понравились? - Матвеич, ну ты, как дитя малое, - отреагировал с усмешкой отец, - газет что ли не читаешь или моих лекций никогда не слушал. Запомни раз и навсегда, что мы для них прежде всего красные казаки из холодной Сибири, а потом уже товарищи по смежной морской профессии. Катера, тихо урча своими мощными дизелями, быстро доставили советских моряков на авианосец. Весь спасённый экипаж разместился в большом, просторном холле с дневным светом и кондиционером. Была быстро организована первая медицинская помощь нуждающимся в этом, тёплые пледы и горячий кофе с ромом. - Владимир Александрович, - косясь на большую кружку с ароматным напитком, оживился боцман, - смотрите, нас встречают как на дипломатическом приёме. - Не обольщайся, Петрович, - ответил с грустинкой отец, - да, вижу, стелят то они очень мягко, да вот боюсь, что спать у них нам будет довольно жёстко. Не нравится мне всё это. Ну, вот, смотри, Петрович, к нам уже направляется кто-то из командного состава авианосца. В холл быстро вошёл мужчина средних лет в морской офицерской форме. Судя по тому, как густо его форма была усыпана всякими знаками различия и орденскими планками, можно было предположить, что это не простая птица, а офицер, занимающий не последнее место в командном составе авианосца. - Господа, - начал говорить он, гордо вскинув коротко остриженную голову, - экипаж американского авианосца «Энтерпрайз» приветствует доблестных советских моряков. Не по своей воле вы оказались на нашем гостеприимном островке демократии и свободы, но мы приложим все усилия, чтобы вам было исключительно комфортно на нашем корабле. После выполнения некоторых формальностей вам всем будут предоставлены каюты со всеми жизненно необходимыми функциями. Кстати, меня зовут Робертс, и я с большим вниманием выслушаю все ваши пожелания и просьбы, а сейчас небольшими группами пройдите в конец холла к стойке, где вас уже ожидают двое наших морских офицеров, которые предварительно познакомятся с каждым из вас и посвятят вас в распорядок нашей службы. Прошу вас, господа! Офицер широким жестом руки пригласил присутствующих в холле последовать за ним. Действительно холл заканчивался небольшой стойкой, за которой, переминаясь с ноги на ногу, стояли два офицера. - Слушай, Матвеич, давай договоримся особо не болтать ничего лишнего ни о себе, ни о наших товарищах, а то этих клоунов я достаточно хорошо знаю ещё со времён войны. Они всегда мотают себе на ус, всё то, что может принести им или дешёвую выгоду, или повышение по службе. - Да, ладно тебе, Володя, можно подумать, что я сразу же побегу к ним докладывать о наших секретных инструкциях и кодах. Ты меня обижаешь, дружище, - ответил капитан, с недовольным видом отворачиваясь от отца. - Ну, хорошо, Матвеич, будем считать это моей неудачной шуткой, - с улыбкой заглядывая другу в лицо, ответил отец. - Господин Робертс, - капитан рукой остановил проходящего мимо офицера, - я капитан судна Петров Борис Матвеевич, а это мой первый помощник Кудряшов Владимир Александрович, - у меня как раз возникло несколько вопросов, на которые я хотел получить ответы, но уже в лице командира авианосца. Офицер, удивлённо вскинув на отца и Матвеича глаза, широко заулыбался: - Конечно, конечно, господа мы незамедлительно свяжем вас с командованием нашего корабля, а пока я вас приглашаю в свою каюту, где мы в спокойной и деловой обстановке продолжим нашу беседу, прошу вас следуйте за мной. Отец с капитаном вышли из холла и последовали за господином Робертсом. Пройдя бесконечное число переходов и помещений, отец и капитан, наконец, оказались в небольшой, но очень уютной каюте. С потолка струился приятный, ненавязчивый желтоватый свет, а из радиоприёмника доносились приятные звуки классической музыки. Вот интересно, про себя подумал отец, - в моём сознании американцы всегда ассоциировались как джазовая музыка и ещё что-то такое совсем вульгарное и непристойное. Да, видимо, уже нам всем давно надо менять свои стереотипы на этот счёт. - Господа, прошу вас располагайтесь, как вам будет удобно, в моей каюте, а я пока ненадолго отлучусь, надо сделать некоторые распоряжения по долгу службы. Американец, по- военному отдав честь, быстро исчез за дверью каюты. - Слушай, Володя, а ведь он говорит по - русски совершенно без акцента. Интересно, где это он так насобачился, в каких университетах? Здесь, понимаешь, над английским маешься несколько лет, а результата практически никакого. - Знаешь, Матвеич, всё зависит от менталитета каждого отдельно взятого человека, да и не надо забывать натуру русского человека, которого надо долго запрягать. Вот мы и запрягаем себя постоянно, а языка нашего потенциального врага так и не знаем. - Может быть ты и прав, Володя, но всё равно надо будет его спросить об этом, - задумчиво глядя на отца, ответил капитан. Отец подошёл к иллюминатору. Видимо, каюта американца находилась на средней палубе авианосца, потому что из иллюминатора открывался прекрасный вид на взлётную дорожку авианосца. Прошло уже около часа, а господин Робертс по каким-то причинам всё ещё не появлялся. - Матвеич, что-то наш опекун задерживается, у меня такое ощущение, что именно сейчас решается наша судьба, - садясь в мягкое кресло, заметил отец. - Что ты имеешь в виду, какая ещё там судьба? - насторожился Матвеич. - Да вот, Матвеич, через небольшой промежуток времени мы с тобой всё и узнаем, а пока нам остаётся только ждать, ведь мы здесь гости, не более того. - Ты как всегда прав, Володя, подождём этого Робертса, - садясь в соседнее кресло, тихо проговорил капитан. За иллюминаторами корабля заметно рассвело, и слабые лучи Солнца заиграли на светлых перегородках каюты. В коридоре послышался шум голосов, дверь в каюту распахнулась, и на пороге нарисовались две фигуры людей. Первым в каюту вошёл уже в летах офицер, судя по серьёзным нашивкам на его кителе - сам командующий авианосцем, за ним проследовал уже знакомый отцу некто Робертс. - А мы уже решили, что вы о нас совсем забыли, - пошутил Матвеич, пристально разглядывая вошедшего. - Господа, весь личный состав моего авианосца выражает вам глубокое сочувствие и сожаление о преждевременной гибели вашего судна, - сняв фуражку, обратился командующий к Матвеичу. Я так полагаю, что вы капитан или я ошибаюсь. - Нет, господин командующий, вы не ошибаетесь, - быстро ответил капитан, - но мне бы хотелось как можно быстрее связаться с Латвийским морским пароходством и сообщить им о случившимся. Я не имею никакого права, находясь на вашем борту просто сидеть сложа руки. Когда вы мне предоставите такую возможность? Командующий медленным жестом достал платок из кармана брюк и вытер выступивший пот на шее. - Прежде всего, господа, разрешите представиться - я адмирал Стив Кинли, уже пять лет командую этим плавучим аэродромом. Конечно же, мы предоставим вам возможность связаться с вашим руководством, но, прежде всего, мы хотим услышать от вас единственное: вы действительно хотите вернуться в этот ваш коммунистический рай или нет? Не спешите с ответом, а лучше послушайте, что я вам скажу по этому поводу. Дружище, - обратился господин Кинли к рядом сидящему офицеру, - будьте добры организуйте нам что-нибудь вроде лёгкого ланча, да и не забудьте принести что-нибудь покрепче. - Господин Кинли, мы благодарим вас за гостеприимство, но у нас совершенно нет времени обмывать гибель нашего судна, - начиная волноваться, ответил отец. Я требую, чтобы вы немедленно проводили нас в радиорубку для связи с Латвийским пароходством. - Господа, ну что за тон, не забывайте, что вы находитесь на боевом корабле, на котором действует свой порядок и устав. Как там говорят у вас: «Со своим уставом не лезь в чужой монастырь». Да и потом, я надеюсь, вы прекрасно понимаете, что мы ни в коем случае не можем открыть вам доступ к нашим секретным помещениям. Кстати, радиорубка тоже имеет к этому самое прямое отношение. Не надо так волноваться, господа, давайте не спеша и в спокойной обстановке поговорим о делах ваших скорбных. От этих слов отец весь сжался и с ненавистью посмотрел в глаза командующему. - Ладно, господин Кинли, я готов выслушать вас, но только учтите, что мы особо не располагаем временем на пустые разговоры, - решительно ответил отец. - Ну это ещё как сказать, пустыми окажутся мои слова для вас обоих, или чрезвычайно важными. Итак, начнём, господа, наш непростой разговор. Прежде всего, я хочу поставить вас, уважаемый капитан, в известность, что вас протаранил наш танкер. К сожалению, это произошло чисто по вашей вине. Капитан танкера доложил мне, что на вашем судне не были включены навигационные и габаритные огни. Да, и потом именно ваш рулевой в самый последний момент допустил опасное сближение с нашим танкером. Всё это стало причиной тех самых трагических событий, которые совсем недавно имели место в открытом море. Теперь, господа, давайте спокойно рассуждать, что вас ждёт после возвращения на Родину? Мне так представляется, что вас, господин капитан, моментально снимут с работы и отдадут под суд за разгильдяйство и проявленную халатность при несении ночной вахты. Иными словами, вас просто сотрут в порошок за то, что вы натворили в море. - Ну уж нет, господин Кинли, не надо переводить стрелки с больной головы на здоровую. Это как раз по вине вашего танкера мы сейчас находимся в таком отчаянном положении. Напрасно вы стараетесь, правда всё равно будет на нашей стороне. - Вы удивительно наивны, господин капитан, - язвительно улыбнулся господин Кинли, - неужели вы думаете, что советские власти поверят вам в этом спорном вопросе. Смею вас заверить, что наш танкер получил тоже незначительные повреждения носовой части, и нам не составит особого труда подготовить отчёт об этом инциденте в море, но вы, конечно, понимаете в каком свете. - Ну, если вы способны на подлость, то можете строчить что угодно, но мы всё равно будем доказывать своё, - с жаром ответил отец. - Да, уж вижу, что вы так и поступите, но смею вас заверить, что в этой игре победу одержу всё же я. Мне еще в академии преподаватели говорили, что русские удивительно упрямые и несговорчивые люди. Господа, я предлагаю всему вашему командному составу сотрудничество на благо и во имя свободы и демократии. Вы будете совершенно свободными личностями в нашем цивилизованном государстве, которое уже давно незнакомо с такими понятиями, как угнетение, произвол, несправедливость. Только в США вы сумеете обрести себя, открыть и осуществить все ваши мечты и желания. Сейчас ваши руководители платят вам копейки, и вы этим довольствуетесь, а если вы через короткий промежуток времени будете получать на несколько порядков больше и жить на приличных виллах. При выходе на пенсию вы всё равно будете ощущать себя полноценными гражданами США, путешествуя на пенсионные средства практически по всему миру. Вот, интересно, на ваши деревянные шестьдесят рублей в месяц вы сможете поехать, ну скажем, на Канары, ну, что молчите. Ну, конечно же, нет, да и граница ваша на прочном замке, как поётся в ваших патриотических песнях. - А это пусть вас совсем не волнует, сколько нам платят, и где мы предпочитаем жить и отдыхать. Знаете, у нас тоже есть вполне здравая и осмысленная поговорка: «Где родился - там и пригодился», и поэтому я предлагаю уже вам, господин Кинли, «не надо лезть в наш монастырь со своим уставом» - совсем разошёлся отец. Кстати, до гибели нашего судна, мы успели передать наши сигналы бедствия в эфир, и к нам на помощь следует советский танкер «Игарка». Советский танкер извещён нами, что ваш авианосец опережает его по времени, и что скорее всего мы окажемся на вашем борту, что, кстати, и случилось. Но, через несколько дней наш танкер будет на месте и заберёт весь наш экипаж на свой борт. - А вы уверены, что все члены вашей доблестной команды захотят вернуться на так называемую вашу Родину. Может быть всё же некоторые из вас трезво мыслят и решат навсегда бросить свои якоря на островах свободы и демократии, - улыбаясь заметил командующий. Вы хорошенько обдумайте мои предложения, прежде чем сказать нет. Для этого у вас будет достаточно времени. Командующий достал из чёрной папки несколько белых листов и протянул их капитану. - Вот, господа, я оставляю вам бумагу, на которой вы сможете написать заявление с просьбой о предоставлении вам политического убежища. А сейчас я вас должен покинуть, все вопросы теперь с вами будет решать мой помощник господин Робертс. Командующий надел фуражку и, чётко козырнув капитану, быстро покинул каюту. - Господин капитан, - обратился господин Робертс к капитану, - я прихватил с собой распорядок служб нашего авианосца и прошу вас чётко следовать ему. До известного времени, вы с вашим помощником будете жить в моей каюте. О своих товарищах можете не беспокоиться, им будет предоставлено тоже вполне комфортабельное жильё. До прихода вашего танкера вам придётся подчиняться нашим законам и порядкам. Не забывайте, господа, что вы пока только в гостях на чужом для вас корабле. Вот небольшой план отдельных помещений нашего корабля, где вам разрешено будет находиться, в другие каюты и помещения заходить строго запрещено. Господа, я более не смею обременять ваше внимание своим присутствием. Кстати, необходимые продукты питания вам будут доставлять прямо в каюту. Если возникнут какие-то вопросы или просьбы вы можете связаться со мной по телефону 3574. Честь имею, господа! - Ну, и что ты на это скажешь, Матвеич ? - подходя к иллюминатору, поинтересовался отец. Неужели они действительно считают, что нам по нраву их образ жизни? Лично меня совершенно не прельщает жить где-то за тридевять земель от родных мест. Да я собственно и не представляю себе, как можно бросить своих родных, друзей и всё то, что годами мы хранили в своих душах. Нет, Матвеич, я однозначно голосую за свою Родину и никогда не променяю её на чужбину. Ну, а ты что думаешь на этот счёт, Матвеич? - Знаешь, Володя, я пока ничего не думаю и не хочу думать. Я тебе никогда ещё не отрывал своей души, но лучше будет для нас двоих, если я это сделаю именно сейчас. - Интересно будет тебя послушать, Матвеич, - кладя руку на плечо другу, заинтересовался отец. - Я думаю, что тебе действительно будет интересно послушать мою исповедь, и тогда ты сможешь понять и простить меня. Отец внимательно посмотрел на посеревшее лицо капитана и заметил: - Слушай, это предисловие к твоей исповеди меня несколько настораживает, что это я должен простить тебе. Мы старые друзья и не один год ходим в море, что нам скрывать друг от друга? Матвеич, мне совсем не нравится твоё настроение, ну, что ты прячешь глаза, давай выкладывай всё начистоту. - Володя, всё не так просто, как это может показаться на первый взгляд. Во-первых, ты не хуже меня знаешь, что обычно бывает с капитанами, потерявшими свои суда в морях и океанах. Во-вторых, у меня никого не осталось из близких и родных мне людей там - на далёкой моей Родине. У меня ведь тоже была семья, которую я бесконечно любил. Моя жена - Танюшка подарила мне в своё время трёх прекрасных сыновей. Мы тогда жили в Калининграде на окраине города в небольшом домике с садовым участком. Я в своих сыновьях просто души не чаял, до того они все были умны и добры душой. Я всегда их нацеливал на морскую службу в ВМФ, или в гражданском флоте, но до сих пор не могу понять, почему они выбрали судьбу десантников. - Ну, так это же здорово, что твои сыновья выбрали не менее романтическую мужскую профессию, чем служба на море, - с улыбкой заметил отец. Ты должен ими гордиться. - Да так, собственно и было, мне ничего не оставалось, как всей душой принять этот их выбор. Но ты же помнишь ту нашу заварушку с Афганистаном, эту безумную мясорубку, которая не щадила ни солдат ни офицеров. Короче говоря, Володя, все мои ребятки полегли тогда в бою под Кандагаром. Сначала нам с женой позвонили, ну а потом пришёл груз 200. После таких событий моя Танюшка не долго прожила на этом свете, оставив меня одного. - Матвеич, извини, я, честно говоря, не знал, что у тебя такое горе, - ответил с грустью отец. - Понимаешь, Володя, теперь меня ничего не связывает с тем государством, которое в своё время отняло у меня моих детей. Ну, вот скажи мне, пожалуйста, почему и за что я должен любить свою Родину, если она поступает так безрассудно, отправляя на верную гибель своих парней. Почему в мирное время нам надо обязательно влезать во внутренние дела других государств. Вообще, кому нужна эта война в Афганистане? Да и после гибели моего судна меня ждёт или всеобщее презрение, или бесплатная путёвка в солнечный Магадан. Я уже достаточно пожилой человек, чтобы рассчитывать на положительный исход моего дела, и мой опыт подсказывает мне, что остаток своих лет я проведу отнюдь не в лучезарных местах. Вот поэтому я принимаю однозначное решение остаться на Западе. Теперь ты понимаешь, почему я просил тебя понять и простить меня. Поверь, Володя, мне сейчас чрезвычайно тяжело принимать это решение, но другого ответа ты от меня не услышишь. Отец стоял и слушал исповедь капитана, своего товарища и никак не мог поверить в мгновенное перевоплощение своего друга в какого-то чужого и непонятного ему человека. На отца нахлынула волна воспоминаний об их совместных рейсах в различные регионы Европы, общие радости и горести. Отец внимательно слушал Матвеича, и с каждой минутой в нём крепла уверенность, что он уже никогда не увидит своего товарища по морской работе. Отец стоял и еле сдерживал себя, чтобы не дать волю своим чувствам.
