Под его ступнями дрожал от вибрации мост. Мимо промчался трамвай. Он смотрел в темноту под мостом, в ней поблескивали рельсы. Дождь. С шумом и грохотом проливалась с неба вода, словно Бог решил омыть эту грешную землю. Капли, летящие по небу, казались прозрачными, но едва коснувшись земли, они превращались в черные лужи и ручьи, впитывались в темные одежды прохожих, перемешивались с грязью на машинах. Он стоял, облокотившись на перила, промокший, с пустым желудком и кошельком, отвергнутый миром, отделенный от всех справкой «Отбыл срок в колонии строго режима». Он вышел из тюрьмы два месяца назад, хотел начать жизнь сначала, но жизнь не хотела впускать его. Этот несчастный клочок бумаги словно оспаривал его право быть человеком, пресекал все его попытки влиться в общий поток людей. Он был один. Друзья, знакомые, семья… все это осталось там… до суда. Он достал телефон, перебрал телефонную книжку, там был только один номер, который ему хотелось набрать и после длинных гудков услышать хотя бы банальное «Да?». Это был единственный номер, который вообще имело смысл набирать теперь… после тюрьмы. Мокрый палец завис над зеленой кнопкой… Он поднял голову, посмотрел в темное небо и закрыл глаза. Память при каждой удобной возможности подбрасывала ему картинки суда и тюрьмы, и сейчас она не подвела его ожиданий. Суд, приговор, камера, маленькое окошко с решеткой, из которого был виден кусочек неба, колючая проволока, режущая простор неба на куски и верхушка сторожевой башни, увенчанная крестом. Именно с этим крестом перед глазами он просыпался каждое утро, засыпал каждый вечер, с этим крестом в мыслях он сохранял в себе человека, среди бесчеловечности зоны. Этот крест заменил ему солнце, радость и тепло общения с близкими людьми, помог пронести себя сквозь три года ужаса, ненависти, унижений… Когда он видел его, возвышающийся над колючкой, над всей этой жуткой и грязной стороной жизни, он верил, что где-то там с другой стороны есть свет, есть искренние улыбки, есть тепло человеческой души, согревающее изнутри. Крест словно сиял, ослепляя его в сумраке камеры, согревая его истерзанную душу, врачуя раны, нанесенные осколками разбившихся надежд. Свет креста был сродни, свету на лице девушки в той подворотне, свету ее благодарных глаз. Память услужливо подкинула картинку минуты, изменившей всю его жизнь. Темная подворотня, три пьяных ублюдка, испуганное лицо девушки с разбитой губой, в разорванной одежде и ее слезы… бороздки соленой воды на щеках… Он не мог не вмешаться, не мог пройти мимо! Но они были слишком пьяны, чтобы просто уйти... Он убил человека, оборвал чужую жизнь, не имею на это права, ведь она чужая... хоть и никчемная. Он не знал, почему все это случилось. Одна минута, одно движение на уровне бесконтрольного инстинкта, единственный шанс спасти невинную жизнь девушки. И эта минута растоптала его жизнь, все его мечты и стремления, отняла всех друзей, свободу, доброе имя, право на место среди людей, убила его мать (она не пережила суда). Но он был прав, как были правы и судьи, когда читали приговор. Речь судьи выбросила его на обочину жизни, подарила одиночество и вечное порицание общества, подарила ему этот клочок бумаги, лежащий сейчас в нагрудном кармане куртки. Он отсидел свой срок, но плата за человеческую жизнь, гораздо больше. Тюрьма – это не плата. Плата – справка, воздвигающая стену отторжения, непонимания и осуждения. Он открыл глаза и снова взглянул на дисплей телефона, там был набор цифр и имя… Имя той, чей голос мог спасти, чей взгляд мог все изменить, той, что была с ним все эти годы, в его памяти, в его сердце. Судьба снова столкнула их спустя три года, случайно, слова издеваясь, что он мог ей сейчас дать? К тому же завтра она должна была выйти за муж… Его палец над зеленой кнопкой дрогнул. Он снова посмотрел в темноту под мостом, веки его опустились. Перед ним снова засиял крест на сторожевой башне… Только благодаря ему он еще стоял здесь, а не лежал в цинковом гробу или летел вниз головой на рельсы. Внутри все еще жила Вера… Впервые она зародилась в нем, когда он проснулся утром, избитый ночью сокамерниками до полусмерти. Но он проснулся и посмотрел в окно… Там на фоне серого неба без облаков, без просветов возвышался крест, источая какой-то неосязаемый свет. Свет, проникающий в глубину души, не жгучий, а согревающий, не осуждающий, не отделяющий, а принимающий человека, со всеми его грехами и позволяющий видеть в другом, равного себе. С тех пор как он обрел Веру, он стал смотреть на мир сквозь призму этого света, и тот не переставал сиять в его сознании ни на минуту. Он открыл глаза и огляделся. Он стоял на мосту, мелко вибрирующем под его ступнями от проезжающих мимо машин. Зачем он стоял здесь под дождем? Ему просто некуда было идти и не за чем. У его ног стояла спортивная сумка – все его имущество. Ни дома, ни семьи, ни друзей – все это ему заменила справка. Кому нужен бывший зэк. Что ему делать? Он не знал, он уже исчерпал терпение, пытаясь хоть куда-то устроиться. Он бывший зэк – это самый страшный приговор. В руке он все еще сжимал телефон, на дисплее номер и имя… ее имя… Он посмотрел в темноту… Прыгать? Он опустил палец на зеленую кнопку, и с затаенным дыханием вслушался в длинные гудки… - Да? - Привет. - Привет! Ты почему так долго не звонил? - ...- он не смог ответить на этот простой вопрос. - Почему ты молчишь? - Не знаю, что ответить… - Тогда не отвечай, просто скажи, что рад меня слышать. - Я безумно рад тебя слышать! Знала бы ты насколько рад… - он поднял с земли промокшую сумку и зашагал по мосту. - Я тоже рада. Я вспомнила, где тебя видела! - И где же? - Это ты меня спас четыре года назад от насильников? Я права? - … - Я же права?! Ты ведь тоже меня узнал, сразу… только ничего не сказал! Ну скажи, что это правда? - Ну вообще да. - Почему ты ничего не сказал? - Я убил человека… - Я знаю. -Я сидел в тюрьме.. - Я знаю! - Я теперь никто! - Ты мой спаситель! Он остановился и закрыл глаза, крест перед его глазами засиял еще ярче. Он почувствовал тепло где-то внутри себя… человеческое тепло… впервые за четыре года…
