-Ничего, – пожал плечами Ар. – Так кто она? Твой друг? Век бы не знал эту змею.
Перед - век бы... очевиднор пропущен (-)
Quote (dididada)
Он соскочил со скамьи и вышел, громко хлопнув дверью. Слова наставника полосовали по живому, искажая образ Саны, который так лелеяло юношеское воображение.
Вроде всё нормально , но возникает секундный вопрос -"Кто вышел?"
Quote (dididada)
Удар в висок заставил сознание провалиться в небытие.
Ударили Ара? скорее всего да , он ведь оцепенел. А вообще мне немного жаль, что Вы похоронили перврначальную идею. Представленная история интересна, но по рсихологизму несколько илжет проигрывать. ГГ думает сам за себя , отсутствует борьба сознаний, которая меня привлекла в изначальном варианте. Но, хозяин - барин, давайте посмотрим кто кого Аринд Сану или наоборот? Я не от мира сего, но мне тут как-то уютненько.
Отшельник, большое спасибо)) Первоначальная идея слабее, а по психологизму эта книга поверьте гораздо сильнее, просто основной внутренний конфликт Ара еще не прорисовался, здесь будет идея в смене мировоззрения и достаточно сильная, во всяком случае я постараюсь ее таковой показать))
Холодно… Грубые веревки впились в конечности, невозможно пошевелиться. Ар открыл глаза, чувствуя на губах соленый привкус. Сердце бешено колотилось. Ему же приснилось?! Саор не мог умереть! Вымощенный камнем тюремный двор заполнило с десяток человек. Все были одеты в красные плащи с золотой змеиной вышивкой. Несколько человек вместе с Гредом столпились у одной из стен. «Что им здесь надо?! Чистильщики?! Неужели Гред рассказал им…» Несколько стражников отошли, Ара затрясло. Прикованный к стене Дорн безвольно обмяк. Голова склонилась набок, мертвый взгляд устремлен был в пустоту. Руки неестественно вывернуты, должно быть сломаны. На потрескавшихся губах застыла запекшаяся кровь. Грязные волосы налипли на лоб. Аринд судорожно дышал, хотелось кричать, но в горле пересохло. – От же зараза, не могу достать печать, мертвая хватка! – чертыхался высокий белобрысый чистильщик, пытаясь разжать ладонь Дорна. -Отрежь ему пальцы, делов-то! – советовал другой - низкорослый с залысинами. -Что вы с ним сделали? – Аринд выдавил из себя слова, как гной из давней раны. – Что вы сделали с Дорном?! – он заорал, уже не помня себя и тут же скорчился от очередного пинка по ребрам. -Твой папаша да? От же дрянь, – проскрипел белобрысый. Он оказался гладко выбритым с тонкими усами, похожими больше на нитку. - Руку мне покалечил, проклятый громила! Второй пнул Дорна в живот и смачно плюнул в лицо. Ар пытался вырваться, его клинок красовался у белобрысого на поясе. Еще один удар. -Не перестарайся, – послышался чей-то голос. – Он еще на кровь сгодится. -Это вряд ли, бледноват, скорее уж к лекарям определят. Ар не понимал, что болит сильнее - тело или сердце. -А вот и печать, милорд! – гордо заявил белобрысый, показывая испачканный в крови цилиндр. На земле валялись отрезанные пальцы Дорна. *** Аринд очнулся от сильной боли. Он чувствовал, что лежит на чем-то холодном и жестком. Тошнило от смердящего запаха и покачивания, видимо его куда-то везли. Ар медленно открыл глаза и увидел прямо перед собой мертвое лицо Дорна. Крик застрял в горле, Аринд отпрянул и уперся спиной в металлические прутья. Захлестывала паника. Он не сразу понял, что сидит в клетке. Голос пропал, конечности затекли и онемели, Ар с ужасом смотрел на трупы учителей, среди которых сидел. Они уже посинели и дурно пахнули. Колотила крупная дрожь, Ар сжался в углу, обхватив себя за плечи. «Когда подохнешь - все закончится. Не сможешь ни видеть, ни чувствовать ничего. Будешь валяться и гнить» – слышался ему голос Дорна. Казалось, что губы наставника вот-вот зашевелятся. Паника усилилась. -Выпустите меня отсюда!!! Ар вцепился в прутья клетки, задыхаясь от нарастающего страха. К нему подъехал один из стражников. -Что ты разорался? Любуйся на своих защитников, пока время есть. Скоро встретишься с ними на том свете. *** Ар не помнил, сколько времени прошло, но каждая секунда, проведенная в клетке, стала адом. Шел дождь. Струйки стекали по лицам узников. На шее Саора темнела запекшаяся кровь, поблескивали слипшиеся волосы Дорна. Ар боялся закрыть глаза: воображение тотчас принималось рисовать образы оживших мертвецов. Он прижал колени к животу и бессмысленным взглядом провожал блеклые осенние пейзажи: полуголые деревья и пожухлую траву грязно-коричневого цвета. «Скорей бы все закончилось…» Теперь смерть не казалась чем-то страшным и неизбежным. Она виделась спасением. Ару хотелось кричать и крушить все вокруг, хотелось выть от боли, но сил не было, и слезы остались где-то внутри. -Куда меня везут? - В Прант, – отозвался один из чистильщиков, покручивая тонкий ус. – Еще дня два поживешь и к Создателю. Не завидую тебе, – он хмыкнул. Пытаясь отвлечься, Ар принялся пересчитывать стражников. Двенадцать. По четверо с каждой стороны. Спустя некоторое время они выехали на небольшой холм внутри леса. Горизонт утонул во тьме, а потому грань между небом и землей различалась теперь только во вспышках молний. Ветер рвал остатки листьев, слышался скрип сухих веток под его порывами. Ледяные капли быстро скатывались по стеблям травы, разбивали пыль земляной дороги. Еще одна вспышка на мгновение осветила холм. Казалось, что небо наверху терзало само себя, и вслед за раскатами грома из разорванного полотна туч проливалось кровавое месиво воды. Но небо не собиралось так просто отдавать собранную по крупинкам влагу, оно поспешно латало ткань туч, и дождинки все реже проскальзывали через порезы. Ливень не принес ни свежести, ни облегчения - только холод. *** Как же шумно. Почему бы всем не заткнуться? Не хотелось открывать глаза, не хотелось видеть происходящее, но клетку сильно тряхнуло, и Ар проснулся. Конечности заледенели, все еще ныли ребра, грязные волосы слиплись на затылке. Впереди каменным гигантом возвышалась арка. От нее тянулась широкая дорога, выложенная мозаичным узором. Виднелся фонтан в виде двух переплетающихся змей, а за ним Дом Совета. Аринд не видел его раньше, но ошибиться было сложно. Здание утопало в зелени. Без магии не обошлось, ведь осень давно выпила соки из растительности острова, а в Пранте все еще было тепло. Дом Совета поражал красотой, но Ар подумал, что это всего лишь попытка обмануть убогость местных земель. Роскошь была во всем: в крыше из бордовой черепицы, каменных стенах с выступами в виде полуколонн, окнах самой различной формы - от продолговатых, до полукруглых с резными решетками. Одна из башен крепилась к восточной стороне, а другая, со множеством балконов, располагалась в западной части здания. Такого количества украшений, витражей и мозайки Ар никогда еще не встречал. Он даже ненадолго забылся, рассматривая главное строение столицы. Двое стражников принялись отпирать клетку. Сначала выгрузили тела. Точнее попросту бросили на пол. Ар старался не смотреть на Дорна и Саора. Пусть останутся живыми хотя бы в памяти. Ноги не слушались, он едва не потерял равновесие, оказавшись на земле. -Пошевеливайся! С тыльной стороны здания виднелось несколько арок, с широкими лестницами, ведущими в подвал. По крайней мере, здесь приятно пахло. Изящные светильники со светочными камнями в форме цветов освещали просторный коридор с множеством дверей. Одна из них вела в полукруглую залу. -Госпожа Сана, вот еще один! – сообщил капитан. Ар вздрогнул. Ему не послышалось? -Заводи. Знакомый высокий голос резанул сознание, Ар словно очнулся от кошмара. В висках пульсировало «Сана». Проверяющая восседала за широким столом из черного дерева в окружении десятка стражников. От самого входа к ней тянулась длинная очередь преступников. Комната была битком забита народом. Здесь были крепкие молодые мужчины, юные девушки и нескладные пареньки - все поголовно с клеймом. Сана хмуро глянула на запуганную девчушку и равнодушно махнула: – Этой выпустить кровь. «Что это значит?!» Заключенную увели в дальний проход. Сана стучала остро заточенным пишущим кристаллом по листку. – Этого как тренировочный материал. От толпы отделился крепкий мужчина. Кто-то принимался рыдать, другие стояли с каменными лицами или смеялись, но это был не радостный смех. -Госпожа Сана, – надменным тоном отвлек ее внимание капитан. – Я спешу доложить начальству о случившемся, определите этого вне очереди. Проверяющая метнула в сторону мужчины испепеляющий взгляд, так что тот вытянулся по струнке. -Если смеете мной командовать или так спешите, я могу с легкостью освободить вас от всех полномочий. Капитан замялся и неуклюже отвесил поклон. -Прошу прощения… -О каком деле идет речь? -Охранник из Восточной тюрьмы пытался украсть обязательную печать, – тут же оживился капитан.– У этого отпрыска ее нет, так что мотив ясен. Среди заключенных поднялся ропот. Взгляд Саны упал на Ара. Миндалевидные глаза удивленно расширились, она даже привстала. -Вот как… Сердце болезненно сжималось. «Почему она отвела взгляд? Сделает вид, что не знает меня?» Сана вышла из-за стола. Ар потупился, чувствуя знакомый аромат. Захотелось прижаться к ней, обнять изо всех сил и разрыдаться… комок в горле стал чуть мягче. -Заведите его в комнату для осмотра, сложно определить на глаз.
-Да он же белый совсем, на кровь не сгодится... – начал было капитан. -Я сказала - в комнату для осмотра! – приказным тоном потребовала Сана. Ара впихнули в продолговатое хорошо освещенное помещение. Щелкнул дверной замок. -Смотри ка, а нашу госпожу на свежее мясо потянуло, – вполголоса хмыкнул один из стражников за дверью. Сана с трудом сдержала гнев, сейчас на это не было времени. -Что с Дорном? – шепнула она, нагнувшись к самому уху Аринда. -Убили… и Саора тоже… - пробормотал тот, краснея. -Проклятье! Только этого не хватало! – тихо выругалась Сана. Она принялась ходить по комнате, покусывая губы, затем снова подошла вплотную. -Дорн говорил тебе что-нибудь о моем прошлом? -Ничего... -Врешь. Думаешь, я так глупа, что не могу различить ложь и правду? Да у тебя на лбу написано, что этот старый болван все разболтал. Ар похолодел, он не хотел верить собственным ушам, неужели это она? Сана, которую он встретил тогда? Проверяющая была уже не той прекрасной и смешливой девушкой, какой казалась при первом знакомстве. В ее речи отчетливо слышалось презрение и ненависть. Последняя надежда в груди Ара медленно умирала. -Я не знаю, какую информацию обо мне выдал тебе этот Дорн, а потому предлагаю сделку, - Сана заметалась. – Нет, и не смотри на меня так! Я не смогу вытащить тебя отсюда, максимум определю в третью группу, там поживешь чуть дольше. «Что?! Она предлагает сделку? За молчание?» -Ты язык проглотил? Знаешь, сколько мне стоило место в Совете Лорда? Я не намерена его терять. Она вынула небольшое кольцо с круглой печатью и аккуратно подняла крышечку. Ар молчал. -Я определю тебя в третью группу, а ты никогда и никому не расскажешь обо мне. Понял? Сана внимательно посмотрела на заключенного и, не дождавшись ответа, быстро схватила его за запястье и с силой вдавила печать. Ар скорчился и вскрикнул: кожу невыносимо жгло. -Это специальная метка, – усмехнулась проверяющая. - Если нарушишь договор, она убьет тебя. А теперь пойдем. Минуту назад казалось, что хуже не будет, но Сана словно вонзила в него нож по самую рукоять и теперь поворачивала лезвие в ране. А ведь Дорн предупреждал… Ар кусал губы в кровь не в силах смотреть на Сану. Внутри холодными волнами разливалось разочарование и гнев. Ар ненавидел тех, кто убил Дорна и Саора, ненавидел Сану и самого себя. Но он не собирался что-либо предпринимать, решил попросту свыкнуться с опустошением, через несколько дней муки закончатся. Он потерял все, что имел и всех, кого имел. Он потерял смысл. -Этот годен для боя, – равнодушно заключила Сана. Капитан недоверчиво глянул на нее, но промолчал. Ара повели в одну из камер, где заперли. Помещение было большим и обшарпанным. Светочи освещали лица преступников. Ар мельком глянул на них. Четверо здоровых мужчин. Молодые парнишки. Все грели спинами стены, сидя на замызганном полу. Пахло мочой и потом, спертый воздух казался вязким. Ар смотрел на массивную дверь, за которой находился совсем другой мир: чистые залы с резными окна, мраморный пол. А среди внешнего благолепия пряталась все та же тошнотворная чернота. И люди ничем не отличались… Сана прогнила изнутри, жаль Ар не сразу принял это, тогда может было бы не так паршиво. В промежутках между молчанием заводили еще людей, пока камера не заполнилась народом. -Сто пять, – от нечего делать насчитал Ар. Некоторые в легкой домашней одежде и даже босые, другие грязные и потные, как после долгой работы. Начался негромкий разговор. Аринд напряг слух. Не то чтобы ему было особо интересно, но отвлекало от ненужных мыслей. -Куда нас теперь? – негромко спросил один из заключенных. Ар не мог разглядеть говорящего среди толпы. -На светочный рудник, – последовал хриплый ответ. Все хмуро слушали. – Будем живым мясом для тренировок, чтоб они все подохли… -Задаром кормить никто не станет, придется еще и вкалывать. -По крайней мере, чуть дольше поживем, - заметил кто-то. Ар невольно глянул на светочи. «Рудник… Лучше бы уж сразу отравили»
-Твой папаша да? От же дрянь, – проскрипел белобрысый. Он оказался гладко выбритым с тонкими усами, похожими больше на нитку. - Руку мне покалечил, проклятый громила! Второй пнул Дорна в живот и смачно плюнул в лицо. Ар пытался вырваться, его клинок красовался у белобрысого на поясе. Еще один удар.
Холодный дождь перешел в ливень. Незнакомка крепче сжала ладонь мальчика и свернула с дороги на плохо протоптанную, почти незаметную тропку. Вокруг шелестел встревоженный ветром лес. Стволы сосен врезались в темное небо и наверху, под самыми тучами, качались и шумели вечнозелеными копьями вершин. Цепкие кусты хватались за одежду и обрушивали на путников каскад ледяных капель. Мальчик дрожал, кутаясь в старенькую куртку и морщась от попадавших в лицо брызг. Он часто спотыкался, не разбирая дороги, но незнакомка крепко держала за руку и не давала упасть. Огонек масляного фонаря покачивался в такт шагам. Под подошвами хлюпала грязь, сапоги давно промокли и стали такими тяжелыми, что мальчик с трудом передвигал ноги. Иногда женщина брала его на руки и несла, потом опускала и снова заставляла идти. За всю его жизнь это была сама долгая и трудная дорога. Наконец деревья поредели, и показался утопающий в темноте холм, на котором стоял бревенчатый дом. Из трубы вилась едва заметная струйка сизого дыма, через щели закрытых ставней пробивались полоски света. Женщина ускорила шаг, волоча за собой мальчика. Поздней осенью становилось особенно зябко. Холод гулял по дому стылым сквозняком, ледяной ветер задувал в щели смолистый сырой запах леса и проникал под самую одежду. В такое время спасал только резвый огонь да горячий чай. Редорф вытряхнул остатки сероватой пыли над топкой камина и, громко чихнув, бросил в угол пустой мешок. Едва тлеющие угли моментально вспыхнули, обдавая жаром. Он подкинул полусырых дров и довольно хмыкнул — теперь уж точно загорятся. Воздух начал прогреваться. Каминная облицовка из грязно-бордового камня в ярких отблесках казалась розовой. Редорф щурился, глядя, как бегают по щепкам белоснежные слепящие язычки. Если дерево дает мало тепла — нет ничего лучше светочной крошки. Благо, такого добра на острове целый рудник, и сыпучее топливо можно купить на любом рынке за гроши. В дверь постучали. Редорф насторожился и вынул из-за пояса нож — гостей в такое время он не ждал. — Кого там принесло на ночь глядя? — Открой, Дорф, не чужие мы. Голос показался Редорфу смутно знакомым. Он сдвинул тяжелый засов и отворил дверь. На пороге стояли женщина с ребенком, вымокшие до нитки. — Что ж ты в такую погоду, по темени, да еще с дитем? Небось, с дороги сошла и заплутала? — спросил Редорф, давая нежданным гостям войти. Мальчонка лет пяти испуганно зажмурился от света. Женщина поставила фонарь на табурет, из-под капюшона показалось усталое лицо, обрамленное прядями черных как смоль волос. Карие глаза внимательно смотрели на Редорфа. — Ну, здравствуй, дорогой родственник, поди и не узнаешь меня? Редорф пригляделся. — Риада, никак ты? — А кто ж еще! Уж и позабыл сестрицу любимой женушки? — Так лет пять не виделись. Какая нелегкая тебя сюда занесла? Неужто от мужа ушла? — Типун тебе на язык! — раздраженно бросила Риада, стягивая мокрую одежду. — Это от тебя жены сбегают. С мужем живем хорошо, а вот твоих забот теперь прибавится. — Она кивнула на мальчика. Тот плюхнулся прямо на пол и вертел головой по сторонам, разглядывая нехитрое холостяцкое жилище. Редорф недоуменно посмотрел на него. — Сын это твой, — сообщила Риада. Редорф раскрыл было рот, но гостья торопливо добавила: — Да помолчи ты, дай сначала обогреться и поесть чего. Третью ночь в пути. Новоиспеченный «отец» хмуро побрел к печи, взялся разогревать кашу с маслом, налил чаю в три кружки. Риада раздела мальчика догола и принялась растирать. Редорф глядел на него с удивлением. Грязную кожу сплошь покрывали розовые рубцы и шрамы. Был он чумазый, черные волосы на затылке свалялись, а впереди налезали на глаза. Риада закутала его в одеяло и усадила возле огня, дав в руки чашку с кашей. Мальчик схватил еду и принялся заталкивать в рот обеими ручонками, давясь и почти не жуя. — Ложку хоть возьми, — сурово сказал Редорф. — Бесполезно, — отмахнулась Риада. — Не видишь, что ли? Дикий он. И чаю ему не давай, налей лучше воды. Редорф послушно выполнил все указания и уселся за стол, косо поглядывая на ребенка и ожидая объяснений. — Сестрица с детства была слабой на голову, вот после свадьбы от тебя и сбежала. Совсем, видать, умом тронулась, — помолчав, начала Риада. — Год скиталась где-то, уж думали, померла, потом вернулась в деревню, да только к нам не пошла, а стала жить со старухой-лекаркой. Меня не признавала, шарахалась как от чумной, говорила, что в доме у ней демон живет, и чтоб я от нее держалась подальше. Неделю назад старуха померла, а сестрица на другой день сама закололась. Я пошла тело обмывать да к похоронам готовить, слышу, под полом шебуршит что-то. Испугалась до смерти, но пошла поглядеть. Думала, мыши скребут, а там в подвале на корточках этот мальчишка ползал как зверек какой! Я и не признала его сразу, больно уж чумазый был, а потом мордашку то вымыла, гляжу — одно лицо с матерью! Только бы головой в нее не пошел. Редорф не донес ложку до рта, достал кувшин крепкого вина, молча налил себе и Риаде. Та выпила почти залпом и продолжила. — Имени у него нет, слов не знает, бормочет что-то себе под нос иногда, ходить даже не умел, пока я не научила с горем пополам. Я его оставить не могу, у самой трое ртов, да еще… — Она замолчала и тяжело вздохнула. — Беспечатный он. Если кто узнает — тотчас прибьют. Лицо Редорфа, казалось, почернело. Он невольно взглянул на запястье, где просматривался красный круг со змеей внутри — обязательная печать, которую с рождения имели все жители острова. Жить без нее все равно, что ходить с петлей на шее. — Из деревни я его кое-как вытащила, — продолжила Риада, осушив еще один бокал. — Страху-то натерпелась! Слава Создателю, что ты в город или в селение какое не подался, так и отшельничаешь. Иначе сгинула б вместе с дитем! Она всхлипнула. Плечи с накинутым поверх платья шерстяным платком мелко задрожали. Блеснув, скатилась по щеке слеза, за ней другая. — А жалко ведь дитенка, и не оставишь его, и за себя страшно. Я все молчком и тишком, никому и словечком о нем не обмолвилась. Домашние думают, к матери ушла, про сестру сказывать, а я вот к тебе понеслась как полоумная. Днем пряталась, а ночами шла. Редорф молчал. Он знал и то, почему Памеа вдруг ушла от него, и то, почему прятала сына, называя демоновым отродьем. — А ты как живешь теперь, чем на жизнь зарабатываешь? — спросила Риада. — Смотрителем работаю, в Северной тюрьме. Говоря это, Редорф почти не соврал. Со дня на день его должны были перевести из палача в смотрители. Памеа кивнула и побрела к уснувшему мальчику. Они легли спать на лавку у стены, а Редорф остался сидеть за столом, вслушиваясь в треск пламени и стук дождя по крыше. Оконное стекло отражало лицо, обрамленное густой бородой, с черными кругами под глазами от бессонницы и глубокими морщинами. Памеа сбежала от него, когда узнала правду о прошлой жизни: Редорф наживался на чужой смерти. Он был наемником и среди своих слыл одним из самых жестоких убийц северной части острова. Первое кровопролитье, определившее его судьбу, случилось в тринадцать лет. К двадцати Редорф уже был в одном из лучших преступных отрядов Энсердара, а к тридцати вокруг удачливого наемника образовался его собственный. Тогда у него были деньги, море выпивки и новые женщины каждую ночь. Но разгульная жизнь оборвалась чередой неудач, после которой отряд попал в засаду. В ту злосчастную ночь погибли все, кроме Редорфа. Сам он чудом спасся, но оказался тяжело ранен и некоторое время находился в бегах, пока не добрался до самых окраин острова, где и устроился работать палачом. В деревне карателя недолюбливали, и он поселился отдельно ото всех, а после побега жены слухи о нем стали ходить и вовсе недобрые: поговаривали, что жену он прибил и закопал где-то в лесу. Возвращаться в селение Редорф не стал, так и жил бобылем. Утром, когда было еще темно, Риада, торопливо попрощавшись, ушла, и Редорф остался один на один с беспечатным зверьком. Он подошел к лавке и, присев на корточки, отодвинул волосы со лба сына. Глаза у него оказались серыми, цвета стали, такими же, как у отца. Редорф нагрел воды в ведре и устроил мытье. Мальчишка не сопротивлялся, когда его сажали в лохань, но смотрел на воду, в которой оказался, с огромным удивлением и испугом. Редорф отмыл его, растерев кожу докрасна, и обрезал волосы. Цирюльник из него вышел плохой, но теперь криво остриженные пряди хотя бы не закрывали глаза. Нетронутая солнцем кожа оказалась белее молока, только на щеках горел румянец. Одежонку Редорф постирал и повесил сушиться у очага. Была она сшита из старых женских платьев, платков и еще неизвестно чего. К тому времени, как за окном рассвело, одетый в шерстяную рубаху отца мальчонка лопал за обе щеки хлеб с молоком. Редорф сел за стол напротив и задумчиво пробормотал: — Что ж мне с тобой делать? Мальчик перестал жевать и весь сжался, притянув ломоть к груди. Рот у него был весь в крошках. — Говорить, значит, и вправду не умеешь. — Редорф со вздохом почесал затылок. — Для начала надо тебя как-то назвать. Он долго хмурил лоб, барабанил пальцами по столешнице и наконец выдал: — Аринд, оранжевый, значит. Так буду тебя звать. А если коротко, то Ар, это уже красный. Понимаешь? Аринд — это как огонек. А то ты сродни крысе, серый весь, пусть хоть имя будет звучное. Только вот что мне с тобой делать, Аринд? Показывать тебя никому нельзя. Ни в деревню, ни в город ходу тебе не видать. Стало быть, и работы путной не найдешь. А когда я помру, что ж с тобой будет? Один путь и остается — по моим стопам. Наемнику никакая печать не нужна, да и в мире всегда есть те, кому кто-нибудь мешает, так уж устроена людская порода. Ну, чего глазенками лупаешь? Наелся? Редорф потянулся через весь стол и осторожно погладил сына по взъерошенной голове. Он ощутил доселе неведомое тепло, с появлением которого одиночество отступило, а жизнь обрела новый смысл.
Как же мне нравятся фэнтезийные имена. Заслушаешься!
Цитатаdididada ()
В ту злосчастную ночь погибли все, кроме Редорфа. Сам он чудом спасся, но оказался тяжело ранен и некоторое время находился в бегах, пока не добрался до самых окраин острова, где и устроился работать палачом. В деревне карателя недолюбливали, и он поселился отдельно ото всех, а после побега жены
А откуда взялась жена? Можно бы добавить, что познакомился в деревне.
