Итак:

Вандервельт

Пролог

Ведет дорога через лес.
Не видно ей конца, ни края.
А кроны кедров накрывает,
Как покрывалом, свод небес.

Еще недавно светлый день
Вмиг помрачнел. Собрались тучи.
Кустарник разметав трескучий,
Перебежал тропу олень.

Замолкли хоры певчих птиц.
Их заменили шумы ветра,
Да нервный шелест листьев кедра
И шорох трав, поникших ниц.

Вдруг дождь ударил по земле.
Не избежав дурных оказий,
Наш дилижанс, покрытый грязью,
Застрял в размокшей колее.

У колеса сломалась ось
И разболталась у второго.
Искать тепла, еды и крова
Нам лихорадочно пришлось.

А конюх Юрген буркнул нам,
Что в этой горести поможет,
Найдет нам провиант и ложе
Ведь рядом где-то жил он сам.

Дом оказался хмур и пуст,
Но перед этой ночью длинной,
В обеденной разжег камины
Не разомкнувши даже уст.

Лишь буркнул - мол, ему пора.
Мы оглянуться не успели
Как указал нам на постели
И молча вышел со двора.

Нам всем хотелось есть и пить.
Запасов в кухне было мало.
Нашли мы пиво, хлеб и сало
И сели вкруг перекусить.

Поев, мы не смогли уснуть,
Хоть от вояжа все устали.
В рассказах ночку коротали,
Надеясь утром двинуть в путь.

1

Нас было десять человек.
Мы ждали, слово кто попросит.
Решили честно жребий бросить,
И первым речь завел Олбрех.

Он по натуре - еретик,
Но друг его был сельский пастор
А споры их всегда зубасты,
Когда б их диспут не возник.

Пересказ одной из полемик Олбреха с пастором Роттом

Наставление пастора

Сказанья Библии гласят,
Что в Рай попасть непросто. Верю!
Открыты настежь только двери,
Ведущие лишь в вечный Ад.

И каждый грешник даже рад
На век прикован быть к галере,
Чем плавать в раскалённой сере
И обонять жаровен чад.

Что ж, нечестивец, не забудь,
Что выбирая грешный путь
В земной юдоли нашей жизни,

Ты лишь на муки обречён,
А сад Эдемский только сон.
Не лги себе. Готовься к тризне!

Возражение безбожника

И в нашем веке, как и встарь,
Не суждено мне, как изгою,
Идти Эдемскою тропою
К воротам, что хранит ключарь.

Пусть ждёт меня там плоти гарь,
Котлы с расплавленной смолою,
Но это лучше, я не скрою,
Чем наизусть учить тропарь.

И станет легче мне от бед,
Когда стенать начнёт сосед.
А жизнь в Раю твоя - убога.

Ведь даже лучшие умы
Там будут в хоре петь псалмы
И славословить вечно Бога.

Итак:

Вандервельт

Пролог

Ведет дорога через лес.
Не видно ей конца, ни края.
А кроны кедров накрывает,
Как покрывалом, свод небес.

Еще недавно светлый день
Вмиг помрачнел. Собрались тучи.
Кустарник разметав трескучий,
Перебежал тропу олень.

Замолкли хоры певчих птиц.
Их заменили шумы ветра,
Да нервный шелест листьев кедра
И шорох трав, поникших ниц.

Вдруг дождь ударил по земле.
Не избежав дурных оказий,
Наш дилижанс, покрытый грязью,
Застрял в размокшей колее.

У колеса сломалась ось
И разболталась у второго.
Искать тепла, еды и крова
Нам лихорадочно пришлось.

А конюх Юрген буркнул нам,
Что в этой горести поможет,
Найдет нам провиант и ложе
Ведь рядом где-то жил он сам.

Дом оказался хмур и пуст,
Но перед этой ночью длинной,
В обеденной разжег камины
Не разомкнувши даже уст.

Лишь буркнул - мол, ему пора.
Мы оглянуться не успели
Как указал нам на постели
И молча вышел со двора.

Нам всем хотелось есть и пить.
Запасов в кухне было мало.
Нашли мы пиво, хлеб и сало
И сели вкруг перекусить.

Поев, мы не смогли уснуть,
Хоть от вояжа все устали.
В рассказах ночку коротали,
Надеясь утром двинуть в путь.

1

Нас было десять человек.
Мы ждали, слово кто попросит.
Решили честно жребий бросить,
И первым речь завел Олбрех.

Он по натуре - еретик,
Но друг его был сельский пастор
А споры их всегда зубасты,
Когда б их диспут не возник.

Пересказ одной из полемик Олбреха с пастором Роттом

Наставление пастора

Сказанья Библии гласят,
Что в Рай попасть непросто. Верю!
Открыты настежь только двери,
Ведущие лишь в вечный Ад.

И каждый грешник даже рад
На век прикован быть к галере,
Чем плавать в раскалённой сере
И обонять жаровен чад.

Что ж, нечестивец, не забудь,
Что выбирая грешный путь
В земной юдоли нашей жизни,

Ты лишь на муки обречён,
А сад Эдемский только сон.
Не лги себе. Готовься к тризне!

Возражение безбожника

И в нашем веке, как и встарь,
Не суждено мне, как изгою,
Идти Эдемскою тропою
К воротам, что хранит ключарь.

Пусть ждёт меня там плоти гарь,
Котлы с расплавленной смолою,
Но это лучше, я не скрою,
Чем наизусть учить тропарь.

И станет легче мне от бед,
Когда стенать начнёт сосед.
А жизнь в Раю твоя - убога.

Ведь даже лучшие умы
Там будут в хоре петь псалмы
И славословить вечно Бога.

Речь подхватила Аннели.
Как будто бы прилюдно каясь,
И рассказала, заикаясь,
Как оказалась на мели,

О том, как бросил ее Фритц,
Ей не простив проступок жуткий
(она ж служила проституткой
в салоне фрау Вилде Минц).

Исповедь о вынужденном грехе Аннели

У меня весьма серьёзно
Заболела мать.
Умоляла всех я слезно
Денег в долг мне дать.
Кто-то подсказал идею
И с большим трудом
Разыскала в темноте я
Тот публичный дом.
Не успела я раздеться,
Подошёл клиент.
У меня упало сердце
В пятки в тот момент.
Вышел он из полутени
Вижу, что богач.
Пересилить дрожь в коленях
Не могу, хоть плачь.

К тумбе проскользнул кроватной,
Талер протянул,
Всю одежду аккуратно
Положил на стул.
И с нахальною ухмылкой
Лёг ко мне в кровать,
Выпил шнапса из бутылки,
Начал целовать.
Вызвал чувство отвращенья
Этот толстый жмот.
Липких рук прикосновенье,
И слюнявый рот,
Да трясущиеся губы,
Вислый зад, живот...
Что ж, сожму покрепче зубы,
Может пронесёт.

Чтобы как-нибудь забыться,
Стала я считать:
Ведь две марки фрау Минце
Нужно мне отдать
За вот этого куркуля
(он-то был богач),
Остальное на пилюли,
Что назначил врач,
Десять с талера процентов
Можно отложить.
Сколько ж мне ещё клиентов
Нужно обслужить?

Видел кто-то как искала
Злополучный дом.
Мне бы избежать скандала,
Всё б прошло тайком.
Я ж не от хорошей жизни
Занялась грехом.
Избежать бы укоризны -
Ссоры с женихом.
Доброхот коль проболтает
Что случилось в ночь
И жених о том узнает -
Вмиг прогонит прочь.

Но не избежать мне рока,
Сплетник нашептал.
И теперь я одинока -
Фритц меня прогнал.

Речь подхватила Аннели.
Как будто бы прилюдно каясь,
И рассказала, заикаясь,
Как оказалась на мели,

О том, как бросил ее Фритц,
Ей не простив проступок жуткий
(она ж служила проституткой
в салоне фрау Вилде Минц).

Исповедь о вынужденном грехе Аннели

У меня весьма серьёзно
Заболела мать.
Умоляла всех я слезно
Денег в долг мне дать.
Кто-то подсказал идею
И с большим трудом
Разыскала в темноте я
Тот публичный дом.
Не успела я раздеться,
Подошёл клиент.
У меня упало сердце
В пятки в тот момент.
Вышел он из полутени
Вижу, что богач.
Пересилить дрожь в коленях
Не могу, хоть плачь.

К тумбе проскользнул кроватной,
Талер протянул,
Всю одежду аккуратно
Положил на стул.
И с нахальною ухмылкой
Лёг ко мне в кровать,
Выпил шнапса из бутылки,
Начал целовать.
Вызвал чувство отвращенья
Этот толстый жмот.
Липких рук прикосновенье,
И слюнявый рот,
Да трясущиеся губы,
Вислый зад, живот...
Что ж, сожму покрепче зубы,
Может пронесёт.

Чтобы как-нибудь забыться,
Стала я считать:
Ведь две марки фрау Минце
Нужно мне отдать
За вот этого куркуля
(он-то был богач),
Остальное на пилюли,
Что назначил врач,
Десять с талера процентов
Можно отложить.
Сколько ж мне ещё клиентов
Нужно обслужить?

Видел кто-то как искала
Злополучный дом.
Мне бы избежать скандала,
Всё б прошло тайком.
Я ж не от хорошей жизни
Занялась грехом.
Избежать бы укоризны -
Ссоры с женихом.
Доброхот коль проболтает
Что случилось в ночь
И жених о том узнает -
Вмиг прогонит прочь.

Но не избежать мне рока,
Сплетник нашептал.
И теперь я одинока -
Фритц меня прогнал.

- Так в нем взыграло ж естество!
Я вам поведаю, как юнгу
Однажды бросила подруга
В ночь под святое Рождество, -

Вмешался в этот разговор,
Дыхнув в лицо Амели водкой,
Моряк с окладистой бородкой
С седой прической на пробор.

Рассказ старого шкипера Рудольфа Лёшке

Сынок, ты поверь мне, тебе я не враг,
Бывал в передрягах разных,
На смену унынью придёт Вайхнахтстаг -
Святой и радостный праздник.
Застолье обильное после поста,
А ты, в настроеньи игривом,
Отметишь рожденье младенца Христа
Вертепом, весельем и пивом.

Ты в жизни своей не довольствуйся малым,
Бери от неё сполна,
И зря не рыдай над пустым бокалом,
А лучше добавь вина.

Да ты не смотри, на то что я стар,
Ведь память моя свежа.
И я, бывало, знавал страсти жар,
От грешной любви дрожа.
А, если она не вернётся к тебе,
Ты эту фройляйн забудь,
Доверься спокойно своей судьбе
И продолжай свой путь.

Ты в жизни своей не довольствуйся малым,
Пусть льётся вино через край.
Зажги лучше трубку своим кресалом,
Кури, и ещё наливай.

Сожми крепче зубы, сдержи тихий стон,
Найдётся ещё не одна.
И выбрось из сердца обидчицу вон,
Пусть переживает она.
Всё горе твоё улетучится днём.
У нас есть ещё вино?
Плесни-ка, а то я в бокале своём
Вижу пустое дно.

Что ж, юнга, тебе раскисать не пристало.
Вот мы и дождались зарю.
Смотри, уже солнце становится алым...
Поспи. Ну а я покурю.

Над нашим судёнышком чайка реет.
Уже скоро склянки пробьют.
Пусть сон безмятежный тебе навеет
Мечты про домашний уют.
Пусть ветер студённый ревёт в парусине,
Пусть снежные тучи вдали,
На ванты и реи пусть сел белый иней,
Но мы доплывём до земли.

- Так в нем взыграло ж естество!
Я вам поведаю, как юнгу
Однажды бросила подруга
В ночь под святое Рождество, -

Вмешался в этот разговор,
Дыхнув в лицо Амели водкой,
Моряк с окладистой бородкой
С седой прической на пробор.

Рассказ старого шкипера Рудольфа Лёшке

Сынок, ты поверь мне, тебе я не враг,
Бывал в передрягах разных,
На смену унынью придёт Вайхнахтстаг -
Святой и радостный праздник.
Застолье обильное после поста,
А ты, в настроеньи игривом,
Отметишь рожденье младенца Христа
Вертепом, весельем и пивом.

Ты в жизни своей не довольствуйся малым,
Бери от неё сполна,
И зря не рыдай над пустым бокалом,
А лучше добавь вина.

Да ты не смотри, на то что я стар,
Ведь память моя свежа.
И я, бывало, знавал страсти жар,
От грешной любви дрожа.
А, если она не вернётся к тебе,
Ты эту фройляйн забудь,
Доверься спокойно своей судьбе
И продолжай свой путь.

Ты в жизни своей не довольствуйся малым,
Пусть льётся вино через край.
Зажги лучше трубку своим кресалом,
Кури, и ещё наливай.

Сожми крепче зубы, сдержи тихий стон,
Найдётся ещё не одна.
И выбрось из сердца обидчицу вон,
Пусть переживает она.
Всё горе твоё улетучится днём.
У нас есть ещё вино?
Плесни-ка, а то я в бокале своём
Вижу пустое дно.

Что ж, юнга, тебе раскисать не пристало.
Вот мы и дождались зарю.
Смотри, уже солнце становится алым...
Поспи. Ну а я покурю.

Над нашим судёнышком чайка реет.
Уже скоро склянки пробьют.
Пусть сон безмятежный тебе навеет
Мечты про домашний уют.
Пусть ветер студённый ревёт в парусине,
Пусть снежные тучи вдали,
На ванты и реи пусть сел белый иней,
Но мы доплывём до земли.

Затихли речи. Но как раз
Подсела, отодвинув кружку,
В чепце прелестная девчушка
И начала другой рассказ:

Жалобы на тяготы быта фройляйн Греты

За окном светлеет ночь,
Петухи пропели,
Сладкий сон уходит прочь,
Спрятавшись в постели.

Время покидать кровать
Да доить корову.
Мамка собралась рожать
Братика второго

И на мне сейчас весь дом.
Беспорядок жуткий.
Успеваю я с трудом
Уложиться в сутки.

Нынче мне не повезло,
Полон таз пелёнок.
Раскричался, как назло
Маленький ребёнок.

Суну я ему рожок
С просяною кашей:
"Потерпи чуть-чуть, дружок,
До вечери нашей.

Слёзки ручкою утри,
Брось, не надо плакать.
За окном и так с зари
Мелкий дождь и слякоть.

Разведу огонь в печи,
Вымою посуду.
Только, милый, не кричи,
Потерпи покуда".

За стеной уснула мать
Кашляет натужно.
Ей водички бы подать,
Да готовить нужно.

У ноги скулит щенок,
Воет неустанно.
Мой отец ушёл в шинок
И вернётся пьяным.

Мне до ужина успеть
Пол бы вымыть надо,
А не то отцова плеть
Будет мне наградой.

И пока котёл кипит,
Отправляюсь в сени -
Там ведро с водой стоит
И дубовый веник.
.............................................

Сытный клопс готов давно,
В люльке брат лопочет.
Серп луны глядит в окно.
День склонился к ночи.

Под собой не чую ног,
Спать хочу... А завтра,
Лишь зардеется восток,
Вновь готовить завтрак.

Ночью мне приснится принц
Во дворце монаршем.
Он лицом - как мой Хейниц
(сын соседа старший).

Принц на ушко мне шептал
О стране, о бедах,
Что какой-то генерал
Упустил победу,

О муштре в своих войсках,
Об интригах знати,
Жизнь не радость, а тоска...
Ну зачем всё знать мне.

То ли дело, мой сосед -
Вид его небрежн.
У Хейница много бед,
Но со мной он нежен.

С ним я выйду в палисад
Обниму несмело,
Будет он безмерно рад,
Коль прильну я телом.

Уведёт меня в сенник...
Время быстротечно.
Я молюсь, чтоб этот миг
Длился бесконечно.

Затихли речи. Но как раз
Подсела, отодвинув кружку,
В чепце прелестная девчушка
И начала другой рассказ:

Жалобы на тяготы быта фройляйн Греты

За окном светлеет ночь,
Петухи пропели,
Сладкий сон уходит прочь,
Спрятавшись в постели.

Время покидать кровать
Да доить корову.
Мамка собралась рожать
Братика второго

И на мне сейчас весь дом.
Беспорядок жуткий.
Успеваю я с трудом
Уложиться в сутки.

Нынче мне не повезло,
Полон таз пелёнок.
Раскричался, как назло
Маленький ребёнок.

Суну я ему рожок
С просяною кашей:
"Потерпи чуть-чуть, дружок,
До вечери нашей.

Слёзки ручкою утри,
Брось, не надо плакать.
За окном и так с зари
Мелкий дождь и слякоть.

Разведу огонь в печи,
Вымою посуду.
Только, милый, не кричи,
Потерпи покуда".

За стеной уснула мать
Кашляет натужно.
Ей водички бы подать,
Да готовить нужно.

У ноги скулит щенок,
Воет неустанно.
Мой отец ушёл в шинок
И вернётся пьяным.

Мне до ужина успеть
Пол бы вымыть надо,
А не то отцова плеть
Будет мне наградой.

И пока котёл кипит,
Отправляюсь в сени -
Там ведро с водой стоит
И дубовый веник.
.............................................

Сытный клопс готов давно,
В люльке брат лопочет.
Серп луны глядит в окно.
День склонился к ночи.

Под собой не чую ног,
Спать хочу... А завтра,
Лишь зардеется восток,
Вновь готовить завтрак.

Ночью мне приснится принц
Во дворце монаршем.
Он лицом - как мой Хейниц
(сын соседа старший).

Принц на ушко мне шептал
О стране, о бедах,
Что какой-то генерал
Упустил победу,

О муштре в своих войсках,
Об интригах знати,
Жизнь не радость, а тоска...
Ну зачем всё знать мне.

То ли дело, мой сосед -
Вид его небрежн.
У Хейница много бед,
Но со мной он нежен.

С ним я выйду в палисад
Обниму несмело,
Будет он безмерно рад,
Коль прильну я телом.

Уведёт меня в сенник...
Время быстротечно.
Я молюсь, чтоб этот миг
Длился бесконечно.

В беседу внес посильный вклад
Мужчина с кадыком огромным.
Одет изысканно, но скромно
И с виду он не стар, не млад.

К столу подвинул табурет,
И черта помянув некстати,
Покрасовался своей статью,
И расстегнул тугой жилет.

Он сделал вид, что может знать
Все обо всех. Сидящих рядом,
Пронзительным окинул взглядом
И принялся повествовать.

Откровения судьи Алоиса Рихтера

Не молод я, но не старик.
И к возраженьям не привык.
На мне напудренный парик
И мантия Фемиды.
И я решаю, как хочу
Кого похлопать по плечу,
Кого отправить к палачу,
Кому простить обиды.

Я презираю всех ловчил.
Еврея нынче я судил,
Который герцога ссудил
Деньгами под проценты.
Но герцог мзду пообещал.
И, как порядочный вассал,
Жиду я в иске отказал,
Придумав аргументы.

Все, кто грешит на правый суд,
Мне скромный дар всегда несут,
Ведь должен окупаться труд,
Об этом всем известно.
И я доволен сам собой.
Теперь пора мне на покой.
Что напортачил суд земной,
Исправит суд небесный.

В беседу внес посильный вклад
Мужчина с кадыком огромным.
Одет изысканно, но скромно
И с виду он не стар, не млад.

К столу подвинул табурет,
И черта помянув некстати,
Покрасовался своей статью,
И расстегнул тугой жилет.

Он сделал вид, что может знать
Все обо всех. Сидящих рядом,
Пронзительным окинул взглядом
И принялся повествовать.

Откровения судьи Алоиса Рихтера

Не молод я, но не старик.
И к возраженьям не привык.
На мне напудренный парик
И мантия Фемиды.
И я решаю, как хочу
Кого похлопать по плечу,
Кого отправить к палачу,
Кому простить обиды.

Я презираю всех ловчил.
Еврея нынче я судил,
Который герцога ссудил
Деньгами под проценты.
Но герцог мзду пообещал.
И, как порядочный вассал,
Жиду я в иске отказал,
Придумав аргументы.

Все, кто грешит на правый суд,
Мне скромный дар всегда несут,
Ведь должен окупаться труд,
Об этом всем известно.
И я доволен сам собой.
Теперь пора мне на покой.
Что напортачил суд земной,
Исправит суд небесный.

В углу сидевший до сих пор,
В густой скрывающийся тени
Мужчина, распрямив колени,
Решил включиться в разговор.

А я, гер Рихтер, - молвил он, -
Палач. Как видите мы сходны:
Мы оба терпим гнев народный
Хоть оба мы творим закон.

Когда выносите вердикт,
То я в поту тружусь у дыбы.
Быть милосердными могли бы,
Но кто б без нас решал конфликт.

Слово Карла Шварца о новаторстве

На днях устройство в помощь мне
Привёз маркграф в поместье.
Я прежде головы на пне
Рубил на лобном месте.
За рубежом какой-то галл
Придумал гильотину.
Как господин о том узнал,
Так и купил новину.

Вот покатилась голова
И кровь фонтаном хлещет.
Как облегчают иногда
Наш труд такие вещи.
И зрелищность на высоте,
И казнь не так жестока.
Её б чеканить на щите
Лютеции далёкой.

Я ж прежде как практиковал?
Сажал виновных на кол,
Жёг на костре, четвертовал
(что мне не льстит, однако),
Вчера я, например, рубил
Воришке напрочь руку.
Но мне вердикт такой не мил,
Уж лучше смерть, чем мука.

А нынче висельник во сне
С петлей, в одном исподнем,
В мольбе о помощи ко мне
Взывал из преисподней.
Потом, издав предсмертный крик,
В конвульсиях забился,
Безвольно вывалил язык
И весь мочой облился.

А это зрелище, клянусь,
Настолько неприятно,
Что утром я, когда проснусь,
Покаюсь в том стократно.
Не ретроград я, и не зверь -
Заброшу я гарроту.
И с чистой совестью теперь
Я выйду на работу.

В углу сидевший до сих пор,
В густой скрывающийся тени
Мужчина, распрямив колени,
Решил включиться в разговор.

А я, гер Рихтер, - молвил он, -
Палач. Как видите мы сходны:
Мы оба терпим гнев народный
Хоть оба мы творим закон.

Когда выносите вердикт,
То я в поту тружусь у дыбы.
Быть милосердными могли бы,
Но кто б без нас решал конфликт.

Слово Карла Шварца о новаторстве

На днях устройство в помощь мне
Привёз маркграф в поместье.
Я прежде головы на пне
Рубил на лобном месте.
За рубежом какой-то галл
Придумал гильотину.
Как господин о том узнал,
Так и купил новину.

Вот покатилась голова
И кровь фонтаном хлещет.
Как облегчают иногда
Наш труд такие вещи.
И зрелищность на высоте,
И казнь не так жестока.
Её б чеканить на щите
Лютеции далёкой.

Я ж прежде как практиковал?
Сажал виновных на кол,
Жёг на костре, четвертовал
(что мне не льстит, однако),
Вчера я, например, рубил
Воришке напрочь руку.
Но мне вердикт такой не мил,
Уж лучше смерть, чем мука.

А нынче висельник во сне
С петлей, в одном исподнем,
В мольбе о помощи ко мне
Взывал из преисподней.
Потом, издав предсмертный крик,
В конвульсиях забился,
Безвольно вывалил язык
И весь мочой облился.

А это зрелище, клянусь,
Настолько неприятно,
Что утром я, когда проснусь,
Покаюсь в том стократно.
Не ретроград я, и не зверь -
Заброшу я гарроту.
И с чистой совестью теперь
Я выйду на работу.

Тут встрепенулся господин,
До этих пор весьма угрюмый.
Он, погружен был в свои думы,
В нем порождающие сплин.

Прослушав Рихтерову речь,
Вмешался Эберхард в беседу
И рассказал о своих бедах,
Стремясь достоинство сберечь.

- Вам это дело по плечу.
Так проявите же участье,
Ведь это же по вашей части.
А я вам щедро заплачу.

Откровение господина Эберхарда Ингермана

Да, мытарь я, фискал. И, что ж?
За что народом презираем?
Чтоб был баланс казны хорош,
Мы подать всюду собираем.

В глазах других я - мерзкий прыщ,
Я полон злобы и коварства.
Но без меня наш кёниг нищ,
И нище наше государство.

Имел и свой я интерес.
Я получал процент от сборов,
Но как-то раз попутал бес -
Укрыл доход от ревизоров.

Достала женина ругня
И потерял я осторожность.
Король отдал под суд меня,
Лишив лицензии на должность.

Вердикт судейский будет строг.
Ну, что ж, моей жене спасибо!
Ведь ждёт меня теперь острог,
Или, что хуже, казнь на дыбе.

И не уйти мне от судьбы,
Всё предначертано Всевышним,
В миру я оказался лишним,
Из-за супружниной алчбы.

Тут встрепенулся господин,
До этих пор весьма угрюмый.
Он, погружен был в свои думы,
В нем порождающие сплин.

Прослушав Рихтерову речь,
Вмешался Эберхард в беседу
И рассказал о своих бедах,
Стремясь достоинство сберечь.

- Вам это дело по плечу.
Так проявите же участье,
Ведь это же по вашей части.
А я вам щедро заплачу.

Откровение господина Эберхарда Ингермана

Да, мытарь я, фискал. И, что ж?
За что народом презираем?
Чтоб был баланс казны хорош,
Мы подать всюду собираем.

В глазах других я - мерзкий прыщ,
Я полон злобы и коварства.
Но без меня наш кёниг нищ,
И нище наше государство.

Имел и свой я интерес.
Я получал процент от сборов,
Но как-то раз попутал бес -
Укрыл доход от ревизоров.

Достала женина ругня
И потерял я осторожность.
Король отдал под суд меня,
Лишив лицензии на должность.

Вердикт судейский будет строг.
Ну, что ж, моей жене спасибо!
Ведь ждёт меня теперь острог,
Или, что хуже, казнь на дыбе.

И не уйти мне от судьбы,
Всё предначертано Всевышним,
В миру я оказался лишним,
Из-за супружниной алчбы.

Почувствовав к признаньям вкус,
Гертруда, скромная монашка
Раскрыла душу нараспашку,
С нее снимая тяжкий груз.

И с выражением лица,
Привыкшего к любым несчастям,
Рассказ свой начала без страсти
Покорно, робко, как овца.

Покаяние игуменьи монастыря кармелиток

В прохладе предвечерней сини,
Пред сном молитву сотворя,
По просьбе юной инокИни
Игуменья монастыря
Поведала, как оказалась
В стенах обители святой,
Где годы долгие пыталась
Найти забвенье и покой.

Она с возлюбленным гуляла,
Когда повздорили в саду.
И вечером пофлиртовала
С другим у многих на виду.
Жених, обидевшись на фею,
Не смог простить ее вину.
Он вскоре распрощался с нею,
Решив уехать на войну.

И, приказав готовить струги,
Собрал по ближним весям рать.
Назло изменнице-подруге
Пошел соседей воевать.
Взял меч двуручный, шлем из стали,
Тяжелый щит и амулет.
В лучах заката лишь сверкали
Кольчуги отражая свет.

Она со смехом отпустила
Возлюбленного в этот бой.
Не знала, что найдет могилу
Не на земле, а под водой.
Жених от оскорбленной чести
И горя, бросился за борт.
А вскоре слух пришел к невесте,
Что Зигфрид не вернется в порт.

Она оплакивала друга,
Превозмогая боль и страх.
Но волны вынесли кольчугу
Всю в рже, и незабвенный прах.
Под шум воды и гальки ропот
Герой на дне обрел покой.
Лишь слышался невесты шепот:
«Вернись ко мне, мой дорогой…»

С тех пор ей каждой ночью снится
На небе надпись - "Не греши!
Тебе теперь всю жизнь молиться
За упокой его души!"
Не выдержав жестоких пыток,
Что спать с тех пор ей не дают,
Средь босоногих кармелиток
На годы обрела приют.

Но ляжет спать - опять он рядом.
Они в беседке, vis-a-vis.
И, под его горящим взглядом,
Она слабеет от любви,
Испытывает страсти пламень
И ощущает сухость губ...
Но у нее перед глазами
Кольчуги ржа и бледный труп.

И снова тот же сон. И снова
Обет безбрачия дает.
И в обществе невест Христовых
Крест эпитимии несет.
Но тщетны все ее потуги.
Лишь ощущенье пустоты.
И каждой ночью лишь о друге
Ее виденья и мечты.

Почувствовав к признаньям вкус,
Гертруда, скромная монашка
Раскрыла душу нараспашку,
С нее снимая тяжкий груз.

И с выражением лица,
Привыкшего к любым несчастям,
Рассказ свой начала без страсти
Покорно, робко, как овца.

Покаяние игуменьи монастыря кармелиток

В прохладе предвечерней сини,
Пред сном молитву сотворя,
По просьбе юной инокИни
Игуменья монастыря
Поведала, как оказалась
В стенах обители святой,
Где годы долгие пыталась
Найти забвенье и покой.

Она с возлюбленным гуляла,
Когда повздорили в саду.
И вечером пофлиртовала
С другим у многих на виду.
Жених, обидевшись на фею,
Не смог простить ее вину.
Он вскоре распрощался с нею,
Решив уехать на войну.

И, приказав готовить струги,
Собрал по ближним весям рать.
Назло изменнице-подруге
Пошел соседей воевать.
Взял меч двуручный, шлем из стали,
Тяжелый щит и амулет.
В лучах заката лишь сверкали
Кольчуги отражая свет.

Она со смехом отпустила
Возлюбленного в этот бой.
Не знала, что найдет могилу
Не на земле, а под водой.
Жених от оскорбленной чести
И горя, бросился за борт.
А вскоре слух пришел к невесте,
Что Зигфрид не вернется в порт.

Она оплакивала друга,
Превозмогая боль и страх.
Но волны вынесли кольчугу
Всю в рже, и незабвенный прах.
Под шум воды и гальки ропот
Герой на дне обрел покой.
Лишь слышался невесты шепот:
«Вернись ко мне, мой дорогой…»

С тех пор ей каждой ночью снится
На небе надпись - "Не греши!
Тебе теперь всю жизнь молиться
За упокой его души!"
Не выдержав жестоких пыток,
Что спать с тех пор ей не дают,
Средь босоногих кармелиток
На годы обрела приют.

Но ляжет спать - опять он рядом.
Они в беседке, vis-a-vis.
И, под его горящим взглядом,
Она слабеет от любви,
Испытывает страсти пламень
И ощущает сухость губ...
Но у нее перед глазами
Кольчуги ржа и бледный труп.

И снова тот же сон. И снова
Обет безбрачия дает.
И в обществе невест Христовых
Крест эпитимии несет.
Но тщетны все ее потуги.
Лишь ощущенье пустоты.
И каждой ночью лишь о друге
Ее виденья и мечты.

С пивною кружкою в руке,
Сидящий у камина, справа,
Шагнул к столу вояка бравый
С глубоким шрамом на щеке.

Привыкший более к вину
И шнапсу, а совсем не к пиву,
Развлек историей правдивой,
Как отправлялся на войну.

Юношеская мечта Гюнтера Эккеля

На побывке дядя Отто,
Распивая шнапс с отцом,
Молвил про набор в пехоту.
Я о ней мечтал юнцом.

Главное, чтоб не надули
Вербовщик и командир.
Мне дадут мушкет и пули
И, конечно же, мундир.

Свой редут я не покину,
Мне бы только штык примкнуть.
Не подставлю свою спину,
Если пуля - только в грудь.

Я расправлю смело плечи,
Презирая страх и грусть,
И под вражеской картечью
В штыковую поднимусь.

Доблесть проявлю и волю
И противник будет смят.
Я умру скорее в поле,
Но не отступлю назад.

Мародёрствовать солдату
Мне сказали - не грешно,
Ведь хватает нам зарплаты
Лишь на девок, да вино.

Заслужу в бою отличье
Ратным праведным трудом.
И с награбленной добычей
Возвращусь в свой отчий дом.

С пивною кружкою в руке,
Сидящий у камина, справа,
Шагнул к столу вояка бравый
С глубоким шрамом на щеке.

Привыкший более к вину
И шнапсу, а совсем не к пиву,
Развлек историей правдивой,
Как отправлялся на войну.

Юношеская мечта Гюнтера Эккеля

На побывке дядя Отто,
Распивая шнапс с отцом,
Молвил про набор в пехоту.
Я о ней мечтал юнцом.

Главное, чтоб не надули
Вербовщик и командир.
Мне дадут мушкет и пули
И, конечно же, мундир.

Свой редут я не покину,
Мне бы только штык примкнуть.
Не подставлю свою спину,
Если пуля - только в грудь.

Я расправлю смело плечи,
Презирая страх и грусть,
И под вражеской картечью
В штыковую поднимусь.

Доблесть проявлю и волю
И противник будет смят.
Я умру скорее в поле,
Но не отступлю назад.

Мародёрствовать солдату
Мне сказали - не грешно,
Ведь хватает нам зарплаты
Лишь на девок, да вино.

Заслужу в бою отличье
Ратным праведным трудом.
И с награбленной добычей
Возвращусь в свой отчий дом.

Старик, сидящий рядом с ним,
Одетый модно и опрятно
(кем был по чину - непонятно),
Наверно прежде был лихим.

Сейчас обрюзгший и седой
Он, шамкая зубным протезом,
О шашнях рассказал с Инессой,
Своей любовнице былой.

Воспоминание о грехах молодости Эрика фон Хартманна

Не страшится граф бродяг.
С ним большая свита.
Слышен громкий лай собак
И стучат копыта.
Но,вернувшись в замок свой,
Обнаружит вскоре,
Что не страшен тать лесной.
Ждёт другое горе.
Звук охотничьих рогов
Гонит дичь из леса.
... В этот час зашла в альков
Юная Инесса.

В замке граф у самой двери
Головной убор примерит.

Стынет графская кровать.
Библии взяв томик,
Граф уехал ночевать
В свой охотный домик.
С ним уехала вся знать
И собачьи своры.
Муж сказал, не нужно ждать,
Он придёт не скоро.
В ночь осталась холостой
Графская невеста
Не бывает же пустой
Роль святого места.

Не вернётся без косули.
А рога ему к лицу ли?

Песнь юного повесы

Прокрадусь я к ней тишком
(я же молод, право).
Будет маленьким грешком
Наша с ней забава.
Ночь, конечно, впереди,
Но, без всяких версий,
Я прижму к своей груди
Юной девы перси.
Прошепчу на ушко ей:
- Нет тебя прекрасней!
Цвет ланит любви моей
Станет ярко красным.

Пусть охотится супруг,
Лишь бы не вернулся вдруг.

Не сдержать порыв мне свой,
Вся горит милашка.
И летит с меня долой
Чёртова рубашка.
Ненасытна плоть её,
И рукой несмелой,
Сбив дыхание своё,
Мне ласкают тело.
Подо мной скрипит матрас,
Но идёт сраженье!
И она в который раз
Терпит пораженье.

Не услышали мы даже,
Как минУла третья стража.

Не без явственных надежд
На повтор интрижки,
Я забрал комок одежд
И сказал малышке:
- Ты сейчас меня прости,
Ухожу в печали.
Лучше раньше мне уйти
Чтоб не повстречали.
Я теперь пойду к друзьям
С угнетённой рожей.
Выдать чувства мне нельзя,
Честь твоя дороже.

Промочить пойду в охотку
Славным Вельтским пивом глотку.

Старик, сидящий рядом с ним,
Одетый модно и опрятно
(кем был по чину - непонятно),
Наверно прежде был лихим.

Сейчас обрюзгший и седой
Он, шамкая зубным протезом,
О шашнях рассказал с Инессой,
Своей любовнице былой.

Воспоминание о грехах молодости Эрика фон Хартманна

Не страшится граф бродяг.
С ним большая свита.
Слышен громкий лай собак
И стучат копыта.
Но,вернувшись в замок свой,
Обнаружит вскоре,
Что не страшен тать лесной.
Ждёт другое горе.
Звук охотничьих рогов
Гонит дичь из леса.
... В этот час зашла в альков
Юная Инесса.

В замке граф у самой двери
Головной убор примерит.

Стынет графская кровать.
Библии взяв томик,
Граф уехал ночевать
В свой охотный домик.
С ним уехала вся знать
И собачьи своры.
Муж сказал, не нужно ждать,
Он придёт не скоро.
В ночь осталась холостой
Графская невеста
Не бывает же пустой
Роль святого места.

Не вернётся без косули.
А рога ему к лицу ли?

Песнь юного повесы

Прокрадусь я к ней тишком
(я же молод, право).
Будет маленьким грешком
Наша с ней забава.
Ночь, конечно, впереди,
Но, без всяких версий,
Я прижму к своей груди
Юной девы перси.
Прошепчу на ушко ей:
- Нет тебя прекрасней!
Цвет ланит любви моей
Станет ярко красным.

Пусть охотится супруг,
Лишь бы не вернулся вдруг.

Не сдержать порыв мне свой,
Вся горит милашка.
И летит с меня долой
Чёртова рубашка.
Ненасытна плоть её,
И рукой несмелой,
Сбив дыхание своё,
Мне ласкают тело.
Подо мной скрипит матрас,
Но идёт сраженье!
И она в который раз
Терпит пораженье.

Не услышали мы даже,
Как минУла третья стража.

Не без явственных надежд
На повтор интрижки,
Я забрал комок одежд
И сказал малышке:
- Ты сейчас меня прости,
Ухожу в печали.
Лучше раньше мне уйти
Чтоб не повстречали.
Я теперь пойду к друзьям
С угнетённой рожей.
Выдать чувства мне нельзя,
Честь твоя дороже.

Промочить пойду в охотку
Славным Вельтским пивом глотку.

Со скрипом дверь открылась в дом.
Вошел мужчина в шляпе мятой.
Он что-то под накидкой прятал
И, кашляя, сказал с трудом:

- Там на крылечке мокнет тип
По виду - истинный бродяга.
Я спрашивал его бумаги,
Но, видите ли, я охрип,

А он, похоже, не расслышал.
Позвать его? Иль подождем?
Ведь мокнет бедный под дождем.
И он за горемычным вышел.

И сразу же вошли вдвоем
Бедняк (с него стекала влага),
Другой, со шляпой как у мага,
Шел с фолиантом под плащом.

Все пожалели бедняка.
Но, за уют должна быть плата.
- Вот, в счет нее, пропой кантату.
- Пусть мой сосед споет пока.

Я, видно, все-таки простыл.
А как говаривал брат Лодвиг,
Лечится в наше время подвиг.
Спою, лишь наберусь я сил.

Перечить не резон судьбе.
Отказ соседа не был долог.
Маг - чернокнижник и астролог,
Решил пропеть им о себе.

Песня чернокнижника доктора Фюрстенбергуса

Получил вчера заказ!
В захламлённой келье
Приготовлю я сейчас
Колдовское зелье.

Здесь, куда ни бросишь взгляд,
Колбы, да реторты,
На гвоздях пучки висят
Трав любого сорта.

На подстилке чёрный кот,
Спит зимой и летом.
От чужих он стережёт
Все мои секреты.

На столешнице лежит
Череп человечий.
И унылый этот вид
Освещают свечи.

Мне подскажет фолиант
Вещий, мудрый, старый,
Как мне выбрать вариант
Специй для отвара.

На краю стола сложу
Травяные сборы,
Пару унций слизи, вшу,
Корень мандрагоры.

Очень важно не забыть,
Делая всё в спешке,
В эту кучку положить
Козии орешки.

Жабу подсушил к утру -
Жабьи кости хрупки.
Я потом их разотру
Пестиками в ступке.

Брошу жала змей в горшок,
Фунт болотной тины,
И для вязкости комок
Старой паутины.

Всё отправлю в кипяток
Равными частями
И добавлю порошок
С пылью и костями.

Мой отвар почти готов.
Заговор окончив,
Результат своих трудов
Я налью в флакончик.

Ведь ландграф придёт за ним
Завтра до рассвета.
Я с заказчиком своим
Поделюсь секретом:

- Деву, пригласи в свой дом.
Чтоб добиться цели,
Ей в бокал с хмельным вином
Капни каплю зелья.

Чуть отпив напиток, тот
Что подсказан книгой,
Дева точно упадёт
В руки волюштига.

Со скрипом дверь открылась в дом.
Вошел мужчина в шляпе мятой.
Он что-то под накидкой прятал
И, кашляя, сказал с трудом:

- Там на крылечке мокнет тип
По виду - истинный бродяга.
Я спрашивал его бумаги,
Но, видите ли, я охрип,

А он, похоже, не расслышал.
Позвать его? Иль подождем?
Ведь мокнет бедный под дождем.
И он за горемычным вышел.

И сразу же вошли вдвоем
Бедняк (с него стекала влага),
Другой, со шляпой как у мага,
Шел с фолиантом под плащом.

Все пожалели бедняка.
Но, за уют должна быть плата.
- Вот, в счет нее, пропой кантату.
- Пусть мой сосед споет пока.

Я, видно, все-таки простыл.
А как говаривал брат Лодвиг,
Лечится в наше время подвиг.
Спою, лишь наберусь я сил.

Перечить не резон судьбе.
Отказ соседа не был долог.
Маг - чернокнижник и астролог,
Решил пропеть им о себе.

Песня чернокнижника доктора Фюрстенбергуса

Получил вчера заказ!
В захламлённой келье
Приготовлю я сейчас
Колдовское зелье.

Здесь, куда ни бросишь взгляд,
Колбы, да реторты,
На гвоздях пучки висят
Трав любого сорта.

На подстилке чёрный кот,
Спит зимой и летом.
От чужих он стережёт
Все мои секреты.

На столешнице лежит
Череп человечий.
И унылый этот вид
Освещают свечи.

Мне подскажет фолиант
Вещий, мудрый, старый,
Как мне выбрать вариант
Специй для отвара.

На краю стола сложу
Травяные сборы,
Пару унций слизи, вшу,
Корень мандрагоры.

Очень важно не забыть,
Делая всё в спешке,
В эту кучку положить
Козии орешки.

Жабу подсушил к утру -
Жабьи кости хрупки.
Я потом их разотру
Пестиками в ступке.

Брошу жала змей в горшок,
Фунт болотной тины,
И для вязкости комок
Старой паутины.

Всё отправлю в кипяток
Равными частями
И добавлю порошок
С пылью и костями.

Мой отвар почти готов.
Заговор окончив,
Результат своих трудов
Я налью в флакончик.

Ведь ландграф придёт за ним
Завтра до рассвета.
Я с заказчиком своим
Поделюсь секретом:

- Деву, пригласи в свой дом.
Чтоб добиться цели,
Ей в бокал с хмельным вином
Капни каплю зелья.

Чуть отпив напиток, тот
Что подсказан книгой,
Дева точно упадёт
В руки волюштига.

Маг замолчал. Настал черёд
Бродяги. Обещал народу
О подвигах пропеть в угоду?
Раз отогрелся, пусть поёт!

- Петь не смогу. Совсем осип.
Стесняясь в дом зайти, озяб я.
И у меня от этих хлябей,
Наверно, разыгрался грипп.

Горячей мне б воды глоток,
Ведь большего я не достоин.
Смотрю, в компании есть воин,
Про подвиг он бы молвить мог.

Я лишь сумею рассказать
О тех, кто в жизни сытым не был,
Когда кусок ржанного хлеба
Сочтешь за божью благодать.

Скромные желания безымянного бродяги

Бреду по улице холодной
Небритый, грязный и голодный.
Из окон и дверей трактира
Несётся гул чужого пира.
А у меня в моих штанинах
Нет ни дуката, ни цехина.
Из всех моих наличных денег
Там завалялся только пфенниг.

Я заглянул в окно, а там
Веселье, шутки, песни, гам.
Увидя столько снеди вкусной.
От зависти мне стало грустно,
А сытных яств чудесный вид
Лишь раздразнил мой аппетит.
Конечно, потекут из уст
И слюнки, коль желудок пуст.

Мои проблемы прозаичны.
О них и думать неприлично.
Во мне мечта одна живёт -
Набить бы чем-нибудь живот.
И я б рискнул на подвиг ратный
Пойти, чтоб харч достать бесплатно.

Как я люблю свиные ножки,
Гарнир с рассыпчатой картошкой,
Листочки мяты с кресс-салатом
И артишоки со шпинатом,
Да лук, зажаренный колечком,
Изъятый из горячей печки.
А сколь приятны потроха
Из заливного петуха,

И рыба жаренная, с кожей
На золотой дукат похожей.
Из глиняных горшков густое
Парит горячее жаркое,
На медных блюдах стройно в ряд
Бараньи рёбрышки лежат.
Обилье чеснока и перца
В них заставляет сжаться сердце.

От вида этих чудных блюд
Кишки утробный гимн поют:
"О чём мечтаешь, идиот?"
А, всё ж, под ложечкой сосёт.
И я о подвигах забуду,
Когда еду себе добуду.

Несёт проворно фрау Фанни
Всем пиво в запотевшем жбане,
Чтоб охладить пустые ссоры.
И спорщики притихли скоро.
Всё стало мирно, как в начале,
И снова тосты зазвучали,
И гости вновь запели песни...
А я голодный, хоть ты тресни.

Я б прекратил свой пир не скоро.
Пусть назовут меня - обжорой,
Да был бы в сытости живот,
Ну, а молва людей - не в счёт.
Уф-ф! Может довести до гроба
Столь ненасытная утроба.
Коль беспросветен твой удел,
Всё б, кажется, глазами съел.

Не утолить глазами голод.
А в голове стучит, как молот,
Одна лишь мысль - "Прочь, аппетит!
Обилье яств мне не грозит.
Поскольку я сегодня нищий,
Нет сил на подвиг, ради пищи".

Эх, предложила б мне кухарка
Немного потрошков да чарку
Вина поместий Остерланда,
Что горячит гортань и гланды
(А то язык от жажды пухнет),
Позволила б побыть на кухне
В тепле, хотя бы у порога,
Чтоб мог расслабиться немного,

Забыл напасти и невзгоды
И холод в это время года...
Да-а! Видно, мне поесть не светит -
Нет места мне на всей планете.
Пойду... Я видел у дороги
Заброшенный сарай убогий,
Черпну воды из речки кружкой
И кончу трапезу горбушкой.

Пусть ночью мне приснится подвиг,
Который совершил брат Лодвиг,
Что с сарацином пал в бою.
Он защищал не честь свою,
А Крест Святой и Гроб Господень,
Чем славу заслужил в народе.

Маг замолчал. Настал черёд
Бродяги. Обещал народу
О подвигах пропеть в угоду?
Раз отогрелся, пусть поёт!

- Петь не смогу. Совсем осип.
Стесняясь в дом зайти, озяб я.
И у меня от этих хлябей,
Наверно, разыгрался грипп.

Горячей мне б воды глоток,
Ведь большего я не достоин.
Смотрю, в компании есть воин,
Про подвиг он бы молвить мог.

Я лишь сумею рассказать
О тех, кто в жизни сытым не был,
Когда кусок ржанного хлеба
Сочтешь за божью благодать.

Скромные желания безымянного бродяги

Бреду по улице холодной
Небритый, грязный и голодный.
Из окон и дверей трактира
Несётся гул чужого пира.
А у меня в моих штанинах
Нет ни дуката, ни цехина.
Из всех моих наличных денег
Там завалялся только пфенниг.

Я заглянул в окно, а там
Веселье, шутки, песни, гам.
Увидя столько снеди вкусной.
От зависти мне стало грустно,
А сытных яств чудесный вид
Лишь раздразнил мой аппетит.
Конечно, потекут из уст
И слюнки, коль желудок пуст.

Мои проблемы прозаичны.
О них и думать неприлично.
Во мне мечта одна живёт -
Набить бы чем-нибудь живот.
И я б рискнул на подвиг ратный
Пойти, чтоб харч достать бесплатно.

Как я люблю свиные ножки,
Гарнир с рассыпчатой картошкой,
Листочки мяты с кресс-салатом
И артишоки со шпинатом,
Да лук, зажаренный колечком,
Изъятый из горячей печки.
А сколь приятны потроха
Из заливного петуха,

И рыба жаренная, с кожей
На золотой дукат похожей.
Из глиняных горшков густое
Парит горячее жаркое,
На медных блюдах стройно в ряд
Бараньи рёбрышки лежат.
Обилье чеснока и перца
В них заставляет сжаться сердце.

От вида этих чудных блюд
Кишки утробный гимн поют:
"О чём мечтаешь, идиот?"
А, всё ж, под ложечкой сосёт.
И я о подвигах забуду,
Когда еду себе добуду.

Несёт проворно фрау Фанни
Всем пиво в запотевшем жбане,
Чтоб охладить пустые ссоры.
И спорщики притихли скоро.
Всё стало мирно, как в начале,
И снова тосты зазвучали,
И гости вновь запели песни...
А я голодный, хоть ты тресни.

Я б прекратил свой пир не скоро.
Пусть назовут меня - обжорой,
Да был бы в сытости живот,
Ну, а молва людей - не в счёт.
Уф-ф! Может довести до гроба
Столь ненасытная утроба.
Коль беспросветен твой удел,
Всё б, кажется, глазами съел.

Не утолить глазами голод.
А в голове стучит, как молот,
Одна лишь мысль - "Прочь, аппетит!
Обилье яств мне не грозит.
Поскольку я сегодня нищий,
Нет сил на подвиг, ради пищи".

Эх, предложила б мне кухарка
Немного потрошков да чарку
Вина поместий Остерланда,
Что горячит гортань и гланды
(А то язык от жажды пухнет),
Позволила б побыть на кухне
В тепле, хотя бы у порога,
Чтоб мог расслабиться немного,

Забыл напасти и невзгоды
И холод в это время года...
Да-а! Видно, мне поесть не светит -
Нет места мне на всей планете.
Пойду... Я видел у дороги
Заброшенный сарай убогий,
Черпну воды из речки кружкой
И кончу трапезу горбушкой.

Пусть ночью мне приснится подвиг,
Который совершил брат Лодвиг,
Что с сарацином пал в бою.
Он защищал не честь свою,
А Крест Святой и Гроб Господень,
Чем славу заслужил в народе.

А в этот миг зашел еврей
(среди пришедших был он третьим),
Но за столом судью заметив,
Он разместился у дверей.

И Рихтер встрече не был рад
(он знал, что жид таит обиду).
Старался показать всем видом,
Что сам ни в чем не виноват.

- Таких я вел немало дел.
Ответчик отдал все до цента,
Но ты же требовал проценты!
Какой же ты вердикт хотел?

- Обязан был процент свой взять,
С него живу, мне Бог свидетель!
Ведь я, отнюдь, не благодетель,
Чтоб без залога ссуду дать.

Песня члена гильдии ростовщиков Мони Цукермана

Кто ищет расслабленья в пиве,
Кто в шнапсе, кто в хмельном вине.
Я ж чувствую себя счастливым,
Найдя случайный цент в мошне.
Я разложу монеты в стопки,
Пересчитаю каждый грош.
Да не нужна мне, право, стопка.
И без нее весь мир хорош.

Взять наличные, не скрою,
Под проценты каждый рад.
И несут в залог с собою
Кто кольцо, кто дом, кто сад.
Свои петли, как в вязаньи,
Набираю круглый год.
Строю благосостоянья,
Лишь на тех, кто в жизни мот.

Никто просящих не неволит
Взаймы брать деньги. Я ж не псих.
Но мне лицензия позволит
Забрать имущество у них.
Ссужаю деньги под расписки,
Беру именья под залог,
За все доходы, за все риски
В казну я уплачу налог.

Я разборчивым не буду:
Все реликвии твои,
Все картины, всю посуду,
Драгоценности семьи,
Все возьму, любую малость
От стремян, до диадем,
Если что-нибудь осталось
Не побрезгаю и тем.

Пускай хулит заимодавца
Любой, не возвративший долг,
Пусть обзовет христопродавцем.
Я б все простил, но срок не мог.
Ведь ростовщичество призванье
Мое. Я в этом деле маг.
И назовут - "кредитованьем"
Через столетья этот шаг.

Пусть страшит судьба порою:
Мол, стезя прямая в Ад.
Лишь бы все несли с собою
Кто сапфир, а кто брильянт.
Не хочу я даже слушать
Речь про жалость и возврат.
Затяну петлю потуже
И присвою весь заклад.

А в этот миг зашел еврей
(среди пришедших был он третьим),
Но за столом судью заметив,
Он разместился у дверей.

И Рихтер встрече не был рад
(он знал, что жид таит обиду).
Старался показать всем видом,
Что сам ни в чем не виноват.

- Таких я вел немало дел.
Ответчик отдал все до цента,
Но ты же требовал проценты!
Какой же ты вердикт хотел?

- Обязан был процент свой взять,
С него живу, мне Бог свидетель!
Ведь я, отнюдь, не благодетель,
Чтоб без залога ссуду дать.

Песня члена гильдии ростовщиков Мони Цукермана

Кто ищет расслабленья в пиве,
Кто в шнапсе, кто в хмельном вине.
Я ж чувствую себя счастливым,
Найдя случайный цент в мошне.
Я разложу монеты в стопки,
Пересчитаю каждый грош.
Да не нужна мне, право, стопка.
И без нее весь мир хорош.

Взять наличные, не скрою,
Под проценты каждый рад.
И несут в залог с собою
Кто кольцо, кто дом, кто сад.
Свои петли, как в вязаньи,
Набираю круглый год.
Строю благосостоянья,
Лишь на тех, кто в жизни мот.

Никто просящих не неволит
Взаймы брать деньги. Я ж не псих.
Но мне лицензия позволит
Забрать имущество у них.
Ссужаю деньги под расписки,
Беру именья под залог,
За все доходы, за все риски
В казну я уплачу налог.

Я разборчивым не буду:
Все реликвии твои,
Все картины, всю посуду,
Драгоценности семьи,
Все возьму, любую малость
От стремян, до диадем,
Если что-нибудь осталось
Не побрезгаю и тем.

Пускай хулит заимодавца
Любой, не возвративший долг,
Пусть обзовет христопродавцем.
Я б все простил, но срок не мог.
Ведь ростовщичество призванье
Мое. Я в этом деле маг.
И назовут - "кредитованьем"
Через столетья этот шаг.

Пусть страшит судьба порою:
Мол, стезя прямая в Ад.
Лишь бы все несли с собою
Кто сапфир, а кто брильянт.
Не хочу я даже слушать
Речь про жалость и возврат.
Затяну петлю потуже
И присвою весь заклад.

Раздался тихий стук в окно.
Солдат поднес свечу к окошку,
Но там увидел только кошку,
Ведь во дворе совсем темно.

Дверь отворилась. На порог
Поднялись двое. Тот, в зеленом,
Благоухал одеколоном,
Второй держал в руке горшок.

Спросили женщины его:
- Ответьте обществу откуда,
У вас разбитая посуда,
Ведь негодна ж ни для чего?

- Прошу прощения у дам!
Возможно, он мне будет нужен,
Его водой отмыл из лужи.
Замажу трещинку - продам.

Об этом позже. А сейчас
Я слово дам партнеру лучше.
Пускай представится попутчик!
И новый начался рассказ.

Рассказ цирюльника Вольфа Краузе

Пусть я не грамотен. Не знаю
Ни алфавита, ни цифирь,
На память знаю лишь псалтЫрь,
Но в облаках я не витаю.

И мне не до оценки душ.
В земных заботах день мой длится.
Ведь мне приходится вдовицу-
Невестку содержать к тому ж.

Мне не забыть святой обет,
Мной данный умершему сыну,
Который от чумы покинул
Сей грешный мир в расцвете лет.

Я обхожусь без всяких слуг.
В моей цирюльне очень тесно.
В ней оборудовано место
Одно, но для любых услуг.

Уже годам теряю счёт.
Давно открыл своё я дело.
Моё зерцало потускнело.
Тружусь все сутки напролёт.

По нашей части всё умею:
Готов причёску уложить,
Или любой парик завить,
А надо - наголо обрею.

Зуб удалю, суставы вправлю,
Берусь болезным кровь пустить,
Могу пилюлю предложить
Или пиявки им поставлю.

С утра, произнеся молитву,
Кручусь, как белка целый день.
На стенке кожаный ремень,
Которым часто правлю бритву.

Есть помазок, кусочек мыла,
Румяна, пудра, крем густой,
Флакон с Колонскою водой,
Что мать-покойница любила,

Микстуры , ножницы, пинцет...
Нет, не обижен я судьбою,
Ведь от клиентов нет отбоя.
Но вот достатка в доме нет.

Да что об этом говорить?
Едва свожу концы с концами.
Теперь задумайтесь-ка сами,
Когда мне алфавит учить.

Раздался тихий стук в окно.
Солдат поднес свечу к окошку,
Но там увидел только кошку,
Ведь во дворе совсем темно.

Дверь отворилась. На порог
Поднялись двое. Тот, в зеленом,
Благоухал одеколоном,
Второй держал в руке горшок.

Спросили женщины его:
- Ответьте обществу откуда,
У вас разбитая посуда,
Ведь негодна ж ни для чего?

- Прошу прощения у дам!
Возможно, он мне будет нужен,
Его водой отмыл из лужи.
Замажу трещинку - продам.

Об этом позже. А сейчас
Я слово дам партнеру лучше.
Пускай представится попутчик!
И новый начался рассказ.

Рассказ цирюльника Вольфа Краузе

Пусть я не грамотен. Не знаю
Ни алфавита, ни цифирь,
На память знаю лишь псалтЫрь,
Но в облаках я не витаю.

И мне не до оценки душ.
В земных заботах день мой длится.
Ведь мне приходится вдовицу-
Невестку содержать к тому ж.

Мне не забыть святой обет,
Мной данный умершему сыну,
Который от чумы покинул
Сей грешный мир в расцвете лет.

Я обхожусь без всяких слуг.
В моей цирюльне очень тесно.
В ней оборудовано место
Одно, но для любых услуг.

Уже годам теряю счёт.
Давно открыл своё я дело.
Моё зерцало потускнело.
Тружусь все сутки напролёт.

По нашей части всё умею:
Готов причёску уложить,
Или любой парик завить,
А надо - наголо обрею.

Зуб удалю, суставы вправлю,
Берусь болезным кровь пустить,
Могу пилюлю предложить
Или пиявки им поставлю.

С утра, произнеся молитву,
Кручусь, как белка целый день.
На стенке кожаный ремень,
Которым часто правлю бритву.

Есть помазок, кусочек мыла,
Румяна, пудра, крем густой,
Флакон с Колонскою водой,
Что мать-покойница любила,

Микстуры , ножницы, пинцет...
Нет, не обижен я судьбою,
Ведь от клиентов нет отбоя.
Но вот достатка в доме нет.

Да что об этом говорить?
Едва свожу концы с концами.
Теперь задумайтесь-ка сами,
Когда мне алфавит учить.