Написать сиквел в прозе или стихах к любому известному литературному произведению (от классической литературы до современного "фэнтези" и детективов)
Условия:
*пишем на тему: "Пять лет спустя". Работы должны соответствовать теме.
*Не более 30 катренов для поэзии, либо в прозе не более 5 000 знаков с пробелами (размеры работ могут немного превышать лимит)
* Сиквел - (англ. sequel [siːkwəl] — продолжение) — книга, фильм или любое другое произведение искусства, по сюжету являющееся продолжением другого произведения. Особый разряд сиквелов составляют «духовные сиквелы», которые не являются прямыми продолжениями, однако же рассматривают тот же набор понятий и идей, что и произведения, предшествующие по сюжету.
*все работы должны быть написаны специально для этого конкурса и соответствовать ПРАВИЛАМ
*ВНИМАНИЕ! от каждого участника принимается максимум по 2 работы.
*участвовать могут абсолютно все!!!
Выбор победителя и награда:
Победитель будет один. Его определят читатели в специально созданных темах-опросах.
Победителям достается золотое перо и чернильница и двукратное повышение репутации.
ВНИМАНИЕ! Я оставляю за собой право увеличить или уменьшить количество призов и победителей.
На кладбище у ухоженной могилы сидела Люба... На ее уставшем лице блестели слезы... - Не долго мы с тобой, Егорушка, то счастливыми побыли... Не долго... Женщина задумалась. Волосы трепал свежий весенний ветерок. Кроны деревьев качались из стороны в сторону как бы говоря: - "Почему люди уходят из жизни делая несчастными тех, кому они были дороги"... Шелест листьев взбодрил Любу... - Смотри, Егорушка, как подросли за пять лет твои красавицы... Люба горько улыбнулась глянув на растущие у кладбища две березки.... - Петр молодец, - держится! Тяжко ему, наверное, там в тюрьме... Пишет веселые письма, но сердцем чую, что не сахар жизнь у него там... Зойка, жена его, уже другого нашла и укатила в город с ним жить... А как тебя, когда Петьку забрали, чернила... Со мной не разговаривала, называла шлюхой бандитской... Женщина горько вздохнула... - Бедный, бедный Петр... Семь лет еще... Люба снова взглянула на березы... - Маму твою я навещала до самой ее смерти. Так и не решилась ей рассказать о тебе... Все деньги ей приносила от райсобеса... Вот сейчас жалею что имени отчества ее так и не узнала... Все Куделиха, да Куделиха... Женщина взглянула в проплывающие над ней облака... - Как мне жить без тебя, Егорушка? Родненький ты мой! Колька, как напьется, так в избу ломиться, паразит... Так я его метлой по пьяной роже то... Родители сдают мои... Все сватают, лишь бы, говорят, внуков от тебя Люба поняньчить... А я не могу, понимаешь? Не могу и не хочу других... Мое сердце ты забрал с собой, Егорушка... Березки как бы понимая разговор Любы закачали своими кронами... - Калина красная, Калина вызрела, Я узалеточки-и Характер вызнала-а, Характер вызнала-а, Характер ой како-ой, Я не уважила, А он ушел к другой...
Не знаю как получилось... Я свои то мысли продолжить не всегда могу... А тут взялся... Если кто не понял Шукшин "Калина красная"...
Сообщение отредактировал Bahus - Четверг, 19.09.2013, 14:25
Блин, а я тут про МиМ подумывала. у нас сейчас мимоза цветет, навела на мысль Лен, а срок обязательно должен быть пять лет? У меня или намного меньше или намного больше выходит
Сообщение отредактировал Vibeka - Среда, 18.09.2013, 21:07
Мы теперь уходим понемногу В ту страну, где тишь и благодать. Может быть, и скоро мне в дорогу Бренные пожитки собирать.
Милые березовые чащи! Ты, земля! И вы, равнин пески! Перед этим сонмом уходящим Я не в силах скрыть своей тоски.
Слишком я любил на этом свете Все, что душу облекает в плоть. Мир осинам, что, раскинув ветви, Загляделись в розовую водь.
Много дум я в тишине продумал, Много песен про себя сложил, И на этой на земле угрюмой Счастлив тем, что я дышал и жил.
Счастлив тем, что целовал я женщин, Мял цветы, валялся на траве, И зверье, как братьев наших меньших, Никогда не бил по голове.
Знаю я, что не цветут там чащи, Не звенит лебяжьей шеей рожь. Оттого пред сонмом уходящим Я всегда испытываю дрожь.
Знаю я, что в той стране не будет Этих нив, златящихся во мгле. Оттого и дороги мне люди, Что живут со мною на земле.
Сергей Есенин
.................................................
Вижу я, как уходят один за другим Те, кто дорог мне был, кто был мною любим, И уходят они в неизвестную даль, Оттого и меня омрачает печаль. Что ж, когда-то туда отправляться и мне. Нажитого не взять, хватит грусти вполне, О земном, о берёзках, о близких тоски, Хватит скромного дома в четыре доски. Пожелаю я счастья всему, что любил, Вечной жизни стихам, что когда-то сложил, Той угрюмой земле, что была мне мила, Всем красавицам, коих любовь мне дала. Был я пьян иногда, я валялся в траве, Рвал цветы и лелеял мечты в голове. Бескорыстно собак за их верность любил, Никогда их ни камнем, ни палкой не бил. Там, куда я уйду, нету синих небес, Нет полей, не шумит пышной зеленью лес. И поэтому я всё сильней дорожу Вами, теми, кому я ещё послужу. Послужу от души Музой верной своей, Полной грустных, а также весёлых затей. Я оставлю вам память навек о себе, А потом я уйду, благодарный судьбе. Знайте ж все, кому память оставил в веках, Что пред смертью своей я испытывал страх. Что мне жаль было с этой земли уходить, Той земли, где я много успел наследить.
Стоя у раскрытого окна и глядя на багровый закат, я размышлял о том, как быстро прошёл ещё один мой день. Пролетел, и вот уже опускаются сумерки. День же прошёл в трудах, и я никогда не стал бы утверждать, что преуспел сегодня. Просто, как обычно, прошёл он не впустую. Радоваться бы, но что-то гнетёт. Где… где былое наслаждение от осознания, что опять сегодня я чего-то добился, что мой труд, возможно, будет принят и оценен, а возможно, принесёт кому-то удовольствие и даже – радость? Пусть даже будет совсем наоборот – не поймут, не примут, не оценят, пусть рассмеются. Обхохочутся пускай! Но, я то знаю, что делал работу не для себя, я старался для людей. Ну, подумаешь, останутся неблагодарными. Всё равно я рад и ценю то, что живу сейчас на этой угрюмой земле, рядом с этими неблагодарными и жестокими, порой, людьми, стараясь оставить память о себе.
Совсем исчезла яркая полоска над горизонтом, небо потемнело, загорелись первые звёздочки. Луны нет сегодня. Будет тёмная ночь. Я вышел на террасу. Какой воздух! Весна профессионально принялась за свои хлопоты - подготовку земли для её весенних работ, как то: ращение трав, вскармливание деревьев, кустарников и прочих земных зелёных обитателей после долгой, всеусыпляющей и голодной зимы. Просыпаясь, они становятся жадными до свежей питательной земной влаги. Просыпаясь… а ведь не всё проснулось, что-то угасло навсегда этой зимой и осталось в ней навеки. Она забрала то, что посчитала нужным. А человек? И человек вот так же, как и всё в природе, пройдя столько, сколько отмеряно, вдруг угаснет – и нет его больше. Вдруг? Неподходящее слово. Ничего не происходит вдруг. Всё запланировано. Так надо, размышлять бесполезно – ни к чему не придёшь. Живи сейчас, радуйся, что проснулся, что можешь творить, а если нет, то просто кого-то любить. Не может же такого быть, чтобы человек никого не любил в своей жизни. Да вот, хотя бы вот это существо – бескорыстное, верное и безмерно счастливое единственно тем, что находится рядом с тобой. - Здравствуй, Букет! Прости дружок, я сегодня о тебе совсем забыл,- я потрепал его по холке, почесал за ухом. – Мог бы не вспомнить (прости уж), если бы ты, благодаря своей природной находчивости, не изловчился и, подпрыгнув повыше, не лизнул бы меня в подбородок. Я так занят собой, прости, мне нет оправдания, я – эгоист. Букет – это мой пёс, дворняга. Кличку свою он получил за замечательный трёхцветный окрас. Бело-чёрно-рыжий, с преобладающим рыжим. Ушки на лохматой голове маленькие и торчащие, словно две пирамидки. Да, почему-то они напоминают именно пирамидки. Аккуратные, очень подвижные и весёлые, насколько могут быть весёлыми такие органы , как уши. - Ну, сейчас, погоди, принесу тебе что- нибудь поесть. Я и о себе забыл сегодня. Сейчас поужинаем. Букету я вынес миску с остатками от завтрака. А себе налил рюмку водки, сделал бутерброд с сыром. Отлично! Закурил. Так о чём бишь… А! да-да… продолжение моих размышлений понеслось по пройденным дорожкам жизненного пути. Любовь. Любил женщин, они любили меня, знаю, что рано ещё ставить на этом точку: ещё не стар, но что-то гнетёт, перед чем пасую? Чего-то боюсь? Да! Боюсь! Боюсь смерти. Я видел её на застывших лицах ушедших друзей, знакомых людей, незнакомых людей. Смерть – что-то ужасное, неизбежное и непобедимое. Всякий раз меня бросало в дрожь, холодок касался моих пальцев, когда я слышал шорох земли, засыпающей эти ямы. Там – холод. Там нет весны, этих дорогих сердцу берёз, ничего там нет! Зачем? Зачем надо уходить и что сделать, чтобы остаться здесь, чтобы видеть всегда эту земную красу, ощущать себя, любить рядом живущих? Наверное, надо оставить память. Кому-то дано, а кому-то нет… Надо постараться, пусть старания не увенчаются успехом, но пред самим собою оправдание уже есть. Я старался, как умел, как мог. Как получилось – судить вам, живущим.
Сообщение отредактировал elena-chernogorova - Среда, 18.09.2013, 23:04
Это обозначает, что действие происходит пять лет спустя после основных событий. Внимательно перечитайте условия конкурса. Там есть определения понятия сиквел.
Цитата (Pravda)
Сиквел - (англ. sequel [siːkwəl] — продолжение) — книга, фильм или любое другое произведение искусства, по сюжету являющееся продолжением другого произведения.
Я у Вас, к сожалению, этого не увидела. Вы просто описываете те же мысли и чувства своими словами. Предлагаю подредактировать работу. Вспомните мушкетеров "Десять лет спустя" и Вы поймете о чем речь.
П.С. Если хотите, можете оставить, как есть на суд наших читателей. Свое мнение я высказала.
В декабре 1852 года, когда Луи-Наполеон получил титул императора, я вернулся в Париж. И, как и пять лет назад, я по-прежнему любил прогуливаться пешком. В первый же вечер я решил проведать старые, но незабываемые уголки города. Улица Лаффит изменилась до неузнаваемости, но я не мог не узнать то место, где однажды прочел объявление о распродаже мебели и личных вещей Маргариты Готье. Я шел, задумчиво опустив голову, и ноги сами привели меня к дому № 9 по улице д’Антэн. Кружился белый пушистый снег. Детские радостные крики доносились отовсюду. Я остановился и, закурив, стал рассматривать окна. Не знаю, что именно двигало мной в тот момент, но я решил подняться по ступеням и постучать в дверь той же самой квартиры. Когда мне открыли, я замер на пороге, не находя в себе сил произнести ни единого слова. Передо мной стояла красивая молодая женщина в оливковом платье, подчеркивающем достоинства стройной фигуры. Она поздоровалась со мной, заметив мою рассеянность. Ее голос был чарующий, будто пели ангелы. Я бесстыдно любовался ее красотой, а она сверкнула искорками небесных глаз, отчего я еще больше впал в несвойственное мне состояние неловкости. — Вы, наверно, из газеты? — спросила она. — Арман вот-вот должен вернуться с прогулки. — Да, я к Арману, — ответил я почти уверенно, услышав знакомое имя. Постепенно ко мне вернулось самообладание. Я и не надеялся встретить Армана Дюваля в Париже. Но жизнь полна сюрпризов. Причем часто непредсказуемых. За спиной раздался знакомый голос. Арман был не один. По обе стороны его держали за руки две очаровательные малышки. Нарядные, будто куклы с витрины магазина. Они радостно смеялись, что-то лепетали, повторяя по несколько раз «папа, папа». Незнакомка сдержанно улыбалась, и по ее глазам можно было прочесть, что она счастлива. Я ждал, пока Арман сам узнает меня. Его лицо ненадолго стало серьезным, а потом снова расплылось в улыбке: — Мой старый друг, неужели это ты? Мы обменялись рукопожатиями и заключили друг друга в крепкие объятия. Так случайным образом я попал на обед в семью Дюваль. Прекрасную незнакомку Арман называл нежно и ласково Мишель. На столике в гостиной я сразу приметил вазу с белыми камелиями. У меня появилось много вопросов к Арману, но при его жене и детях я не стал затрагивать тему, которая еще пять лет назад едва не свела моего друга в могилу. Но меня удивляло, как он может счастливо жить с семьей в квартире, ранее принадлежавшей Маргарите Готье, и что камелии делают в их доме. Этот вопрос я хотел задать Арману сразу, как только мы останемся наедине. Арман сидел у камина с бокалом красного вина, а я, дожидаясь, когда у нас появится возможность открыто поговорить, подошел к серванту с книгами, рассказывая последние и мало меня интересующие новости Лондона. Вскоре Мишель повела детей в спальню. И снова «Манон Леско» попалась мне на глаза. Я взял ее в руки. Это была та самая книга. — Арман, ты все еще живешь любовью к Маргарите Готье? — наконец спросил я. — Да. Она лучшая женщина в мире! Она пожертвовала своим счастье и здоровьем ради моей сестры. Жаль, я поздно узнал об этом, иначе моей Мишель не пришлось бы так страдать. — Мишель? — Мишель лежала на соседней койке с Маргаритой. Они обе едва не умерли тогда от чахотки. Но одной из них повезло больше. После смерти Мишель Мартин, прежней Маргариты Готье не стало, но появилась новая сильная женщина, которая по-прежнему любит камелии и меня. Как видишь, она вполне здорова и родила мне прекрасных дочерей, за что я буду благодарен ей всю свою жизнь. Оказалось, что женское счастье не обошло стороной и даму с камелиями.
Сообщение отредактировал korolevansp - Пятница, 20.09.2013, 00:45
Я убит подо Ржевом, В безыменном болоте, В пятой роте, на левом, При жестоком налете. Я не слышал разрыва, Я не видел той вспышки,-- Точно в пропасть с обрыва -- И ни дна ни покрышки. И во всем этом мире, До конца его дней, Ни петлички, ни лычки С гимнастерки моей. Я -- где корни слепые Ищут корма во тьме; Я -- где с облачком пыли Ходит рожь на холме; Я -- где крик петушиный На заре по росе; Я -- где ваши машины Воздух рвут на шоссе; Где травинку к травинке Речка травы прядет, -- Там, куда на поминки Даже мать не придет.
Подсчитайте, живые, Сколько сроку назад Был на фронте впервые Назван вдруг Сталинград. Фронт горел, не стихая, Как на теле рубец. Я убит и не знаю, Наш ли Ржев наконец? Удержались ли наши Там, на Среднем Дону?.. Этот месяц был страшен, Было все на кону. Неужели до осени Был за ним уже Дон И хотя бы колесами К Волге вырвался он? Нет, неправда. Задачи Той не выиграл враг! Нет же, нет! А иначе Даже мертвому -- как? И у мертвых, безгласных, Есть отрада одна: Мы за родину пали, Но она -- спасена. Наши очи померкли, Пламень сердца погас, На земле на поверке Выкликают не нас. Нам свои боевые Не носить ордена. Вам -- все это, живые. Нам -- отрада одна: Что недаром боролись Мы за родину-мать. Пусть не слышен наш голос, -- Вы должны его знать. Вы должны были, братья, Устоять, как стена, Ибо мертвых проклятье -- Эта кара страшна. Это грозное право Нам навеки дано, -- И за нами оно -- Это горькое право. Летом, в сорок втором, Я зарыт без могилы. Всем, что было потом, Смерть меня обделила. Всем, что, может, давно Вам привычно и ясно, Но да будет оно С нашей верой согласно.
Братья, может быть, вы И не Дон потеряли, И в тылу у Москвы За нее умирали. И в заволжской дали Спешно рыли окопы, И с боями дошли До предела Европы. Нам достаточно знать, Что была, несомненно, Та последняя пядь На дороге военной. Та последняя пядь, Что уж если оставить, То шагнувшую вспять Ногу некуда ставить. Та черта глубины, За которой вставало Из-за вашей спины Пламя кузниц Урала. И врага обратили Вы на запад, назад. Может быть, побратимы, И Смоленск уже взят? И врага вы громите На ином рубеже, Может быть, вы к границе Подступили уже! Может быть... Да исполнится Слово клятвы святой! -- Ведь Берлин, если помните, Назван был под Москвой. Братья, ныне поправшие Крепость вражьей земли, Если б мертвые, павшие Хоть бы плакать могли! Если б залпы победные Нас, немых и глухих, Нас, что вечности преданы, Воскрешали на миг, -- О, товарищи верные, Лишь тогда б на воине Ваше счастье безмерное Вы постигли вполне. В нем, том счастье, бесспорная Наша кровная часть, Наша, смертью оборванная, Вера, ненависть, страсть. Наше все! Не слукавили Мы в суровой борьбе, Все отдав, не оставили Ничего при себе.
Все на вас перечислено Навсегда, не на срок. И живым не в упрек Этот голос ваш мыслимый. Братья, в этой войне Мы различья не знали: Те, что живы, что пали, -- Были мы наравне. И никто перед нами Из живых не в долгу, Кто из рук наших знамя Подхватил на бегу, Чтоб за дело святое, За Советскую власть Так же, может быть, точно Шагом дальше упасть. Я убит подо Ржевом, Тот еще под Москвой. Где-то, воины, где вы, Кто остался живой? В городах миллионных, В селах, дома в семье? В боевых гарнизонах На не нашей земле? Ах, своя ли. чужая, Вся в цветах иль в снегу... Я вам жизнь завещаю, -- Что я больше могу? Завещаю в той жизни Вам счастливыми быть И родимой отчизне С честью дальше служить. Горевать -- горделиво, Не клонясь головой, Ликовать -- не хвастливо В час победы самой. И беречь ее свято, Братья, счастье свое -- В память воина-брата, Что погиб за нее.
Я рожден подо Ржевом. 2013 г.
Я рожден подо Ржевом. И не знать бы мне, Сколько лежащих В моей земле.
Ходить по тебе нельзя, Не осквернив лица, Не наступив на сердце Какого-нибудь бойца. Столько в тебя легло, что нет уже просто земли и рек. Все, что вокруг – они, Под ногами моими земля-человек. К небу задравши березы-руки Тихой улыбкой журча в ручье Грустные глазища-озера На засеянном рожью лице. Бурьяном поросшие раны Больно ступать по ним им и мне И все-таки мне здесь рады И где-то в этой траве Лежит и моя кровиночка И значит я им родной Самая тонкая ниточка Связала нас в сорок втором. И не знаю, чего не рвется, Вьется она за мной. Земля как только не зовется, но остается землей. И я остаюсь с тобою Для чего бы не был рожден, Мне бы прожить достойно, Не запятнать имен Бездельем сердца и рук, Глупостью добровольной. Не для того я живой, Не для того он мертвый Каждый упавший здесь Звездочкой на пилотке Созвездия в спелой ржи И обелиск на пригорке. Я вытянусь рядом в рост С прикрытыми кепкой глазами Разрешите, родные, мне Покемарить немного с вами Заскучал я сильней обычного, Да и виделись мы давненько Хоть дорога во Ржев близка, Да за полем моя деревенька, Так бывает к вам долог путь, Как для вас этот путь на город Оттого я себя корю, что Мне каждый из вас дорог. И какими словами сказать о тоске, Что меня изводит, умерли вы давно, А вот жить без вас не выходит.
Я рожден не вчера, не в этом По счету уже двадцать первом, Но когда бы не кончилась старость, Если все же она случится, В этом кургане тесном Немного еще потесниться Попрошу вас, набравшись наглости, Суровые, не откажите, Мы исполнили все как надо. Как вы умерли, так мы и жили.
Сразу скажу, что работа вне конкурса, т.к. выполнена несколько ранее и для конкурсов не предназначалась. Но учитывая то, что возможна и вторая работа, еще один вариант у меня остается. Возможно воспользуюсь им. Разместил потому, что без первого не было бы и второго точно, а здесь предоставлена возможность для этого. Вот.
Я увлеклась, расписалась. 5000 тысяч знаков для меня явно слишком мало Но тем не менее, выношу на ваш суд.
ЗАПИСКА ОТ ШЕРЛОКА ХОЛМСА Эта печальная новость достигла меня в дождливом апреле 1925 года. Мой друг скончался. После нашей с ним последней переписки прошло больше года, и сегодня утром я получил извещение от адвоката с просьбой явиться на Бейкер-стрит для прочтения завещания. Как врача, меня утешал тот факт, что Холмс мирно и безболезненно умер в своей постели, выкуривая очередную трубку и, возможно, размышляя над делом, которому, к сожалению, так и не суждено было быть раскрытым великим детективом. Потеря одного из самых светлых умов современности все еще будоражила мои нервы, когда я поднялся по лестнице в гостиную нашей маленькой квартирки. Там меня встретили мистер Грегори Банкс, адвокат семьи Холмсов, и юный Бенджамин. Холмс за всю свою жизнь так и не смог найти подходящую для себя кандидатуру, поэтому его талант отправился на небеса вместе с ним. Майкрофт же, являясь, по сути, «британским правительством» и примером для многих англичан, степенно обзавелся семьей. И до его смерти пять лет назад я с завидным постоянством получал приглашения на рождественские ужины. Там я и познакомился с миссис Холмс и маленьким Беном. К моему глубокому разочарованию сын Майкрофта не унаследовал от Холмсов ничего, кроме худощавой внешности и орлиного профиля. Мальчик был смышленым, увлекался химией, но необыкновенный интеллектуальный дар обошел юного наследника стороной. Сейчас Бен стоял передо мной, и в тени занавешенной тяжелыми шторами гостиной мне сначала показалось, что я вдруг вернулся на сорок лет назад и мой дорогой друг снова приветствовал меня, как будущего соседа. Но затем юноша повернулся лицом к свету, и я понял, что глаза его были голубыми, а не стально-серыми, лоб не так высок, как у отца, а в волосах проглядывали светлые пряди, превращая темную шевелюру Холмсов в светло-каштановую его матери. - Здравствуйте, доктор. Как я рад вас видеть! – Бен с воодушевлением пожал мою руку. - Я тоже, Бенджамин. Но извини, повод для нашей встречи не сильно располагает меня к веселью. Юноша тут же осунулся, снова приобретая черты своего дяди. - Дядя Шерлок до самого конца позволял мне навещать его. В последние дни он даже доктора к себе не пускал. Я спрашивал его о вас, но он ответил, что не хочет причинять вам неудобства. Мое сердце защемило от боли, но я постарался взять себя в руки. Адвокат тем временем приготовил все бумаги. Мы с Беном устроились в кресле, готовые выслушать последнюю волю покойного. Мистер Банкс разорвал конверт, из которого выпали несколько маленьких записок и один большой лист почтовой бумаги: - Дорогой мой Ватсон. – Холмс даже в завещании сумел выдержать свой неповторимый стиль. – Когда-то я уже писал вам подобное послание, в котором говорил, что мой жизненный путь дошел до своей высшей точки, и я не мог бы желать для себя лучшего конца. Тогда судьба пощадила меня и даже подарила еще несколько лет жизни, обогащенной общением с вами. Я благодарен вам, дорогой друг, за вашу бесценную дружбу и верность, и оставляю в ваше распоряжение все мои вещи на Бейкер-стрит. Помнится, вы собирались открыть там музей. Не уверен, что он будет пользоваться популярностью и продержится на плаву хотя бы пару лет, но все же я даю вам разрешение на эту затею. Ведь теперь я твердо уверен в том, что оставляю этот мир спокойным за его будущее. Теперь к тебе, Бен, мой дорогой мальчик. Тебе я оставляю эти записки. Распорядись с ними на свое усмотрение. И помни, как бы ты ни поступил, для меня ты всегда останешься самым близким и дорогим человеком (прошу прощения, Ватсон, надеюсь, я не обидел вас этим заверением). Прошу Вас передать мой сердечный привет миссис Холмс и миссис Ватсон. Искренне преданный Вам Шерлок Холмс.
Весь мой интерес, конечно же, тут же оказался прикован к запискам, адресованным Бену. Я сомневался, что в них содержалось что-либо интимное, иначе бы Холмс лично передал их племяннику. Моя догадка оказалась верна. Бенджамин поднес записки к свету лампы. Одной из них оказалась вырезка из позавчерашней «Таймс», дня, когда Холмс скончался. «Сегодня пополудни в гостинице по Эштон-стрит, на востоке Лондона, было найдено очередное тело пожилого мужчины. Им оказался Эдуард Хопкинс, владелец гостиницы. Как и в двух случаях до этого, жертва была убита несколькими выстрелами в грудь и голову. При ней полиция обнаружила очередную записку со странными записями. Расследование ве…» На этом записка прерывалась. Мы переключили свое внимание на вторую, написанную почерком Холмса: « Д. Райт (банкир), Р. Ньюман (судья), Э. Хопкинс (владелец гостиницы). Д. Миллер. Служба на востоке, тесное общение в конце 1910-х. В феврале 1911 резко оборвано. В марте Д. Миллер осужден за ограбление банка. Судьей являлся Ньюман. Следы ног у домов убитых – большие, мужские, с поступью военного. Что произошло в гостинице в феврале 1911?» Я с завороженным интересом несколько раз подряд перечитал мысли друга. Он оставил все, о чем смог разузнать. Даже имя убийцы. Холмс постарался облегчить нам с Бенджамином задачу. Он не успел лишь собрать достаточно доказательств для ареста Миллера и поручил это Бену. Но, даже имея на руках все эти подсказки, я сомневался, что у нас получится хоть на шаг приблизиться к решению этой задачи. Далее следовали три записки, оставленные на жертвах. Они были одинаковы. A,K,Q,J,10 HA 57 wp Я был в замешательстве. Мой мозг уже давно отвык от подобных задач и, вероятно, именно поэтому я с абсолютным непониманием всматривался в набор букв и цифр, словно надеясь, что они сами расскажут, почему стоят в такой странной комбинации. Но в еще большее замешательство меня привел смех Бенджамина, внезапно раздавшийся в комнате после того, как юноша пару минут изучал записки. - Дядя Шерлок в своем репертуаре. Он ведь прекрасно знал, что я никогда не горел желанием продолжать его дело. Но все равно не сдался до последнего. Увидев, с каким изумлением я и Банкс смотрела на него, юный Холмс тут же поспешил объяснить ситуацию: - У меня нет таких выдающихся способностей, как у дяди и отца. Я знаю это давно и не жалею об этом. Но дядя Шерлок был уверен, что они просто спрятаны, и постоянно настаивал на том, чтобы я, как он говорил, «позволил совершенству захватить свой разум». Но я не желал этого. На все его предложения вместе расследовать очередное дело я отвечал отказом. После нескольких попыток он оставил эту напрасную затею. – его взор обратился к запискам. – По крайней мере, я так думал. Сегодня он попытался последний раз привлечь меня к детективной деятельности. Раз это было его последним желанием, что ж, я попробую что-нибудь сделать. Он снова перечитал все записки, затем просмотрел их на свет, вытащил из кармана пиджака блокнот и принялся, то и дело задумчиво поглядывая на потолок, что-то помечать на разлинованных листах. Через пару минут его лицо озарила улыбка. - К счастью, Миллер уже давно отбывает свое наказание, и мне не придется идти со всем этим в Скотланд-Ярд. Моему изумлению не было предела. - Как ты узнал, что он уже в тюрьме? Бен подал мне обрывок газеты. - Посмотрите на него внимательней, доктор. Ему уже не один год. Видимо, дядя Шерлок просто взял его из своих архивов, сочтя интересным случаем. А неразрешенных дел у него в архиве никогда не было. - А шифр? Ты узнал, что произошло в феврале 1911 в гостинице Хопкинса? Бенджамин кивнул: - Миллер выиграл у сослуживцев в покер большую сумму денег. У него был флеш-рояль. A, K, Q, J, 10 – это обозначение карт. Но «друзья» не захотели выплачивать Миллеру выигрыш, а хитрым способом обвинили того в краже денег из банка Райта и засадили за решетку. Пару лет назад Миллер вышел из тюрьмы и принялся мстить. Теперь его наградой была смерть. Именно к ней он приговаривал бывших друзей, как они когда-то приговорили его к заключению. HA 57 – это название и год принятия акта об убийстве в Английском уголовном праве, Homicide Act, 1857. Ну и как любой порядочный игрок, Миллер всегда благодарил участников за игру. Буквы wp означают „well played“, «хорошо сыграно». Наверняка, дядя смог расшифровать код гораздо быстрее, чем я, и Миллер вскоре снова был за решеткой. – тут Бенджамин взглянул на часы, пробившие десять утра и вскочил с кресла. – Прошу меня извинить, джентльмены, но я опаздываю на важную встречу. Записки я оставлю вам, доктор. И надеюсь, вы пригласите меня на открытие музея. Когда шаги сначала юного Холмса, а затем и Банкса затихли в коридоре, я все еще продолжал сидеть в кресле, в темноте гостиной. Я чувствовал, что мой друг сейчас тоже находился здесь. И в моей голове вертелся только один вопрос, который я продолжал задавать ему: «Как, Холмс? Как вам удалось разглядеть в мальчике ваш талант, когда все вокруг, и в первую очередь он сам, отрицали его присутствие?» И сквозь уютное тиканье часов и треск огня в камине, я словно увидел улыбающееся лицо моего друга и услышал его низкий, прокуренный голос: - Элементарно, Ватсон…
Что проку жить? Ответь — зачем вы, дни? И следующий вопрос — зачем вы, ночи? Ответь мне, но, пожалуйста, короче, В двух-трех словах, волынку не тяни.
Ах, ты не можешь?! Ну, так извини, Тогда не вижу смысла… Ах, не хочешь?! Так что же ты мне голову морочишь? Труды и дни — на кой мне хрен они?
Молчишь? Молчи, молчи. Игра в молчанку Ужель так увлекательна? С подранком, С мышонком веселей играет кот!
И буйный Рим ликует веселее, Любуясь кровью в страшном Колизее… Да что «вот именно»?! Что именно-то вот?!
Роман Максимов 2013
Есть в жизни прок? Вот так, без многоточий, Мне вопрошал один поэт и уточнил, Что надобен ответ ему быстрей и покороче, А также белый лист и пузырек чернил.
Я призадумался. Поэт же ждать не в силах! Я заподозрен им, что с правдой не на ты. Явил на свет пергамент-день и темноты Ночной, с лихвой заваренной в чернилах.
Молчу? Да нет же. Слушай и пиши! И не под сенью лавра и в тиши, А звон мечей строкою заглушая!
Жизнь тем уже прочна, что вопреки Всем лаврам гладиаторы строки Идут на бой и жизнь провозглашают!
Я о "Армандо и Кармела"....
Но тем не менее, выношу на ваш суд.