Анаит, я и имею в виду, что ждём до последнего. А потом я выложу ваши рассказы под номерами 1 и 2. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Сообщение отредактировал Самира - Пятница, 01.02.2013, 15:00
Кажется, я успела вскочить в последний вагон. Ну а что, есть еще целых 40 минут! Однако, надо вам сказать, смысла в анонимности никакого, потому как каждый, кто внимательно прочтет посты выше, одним нехитрым способом легко определит кто есть кто. О своем - скажу честно, несколько сумбурно, но как смогла, рада, что хоть успела. Правда, есть у меня вариант несколько расширить и углубить тему. Возможно я это сделаю, а возможно и нет... Заинтриговала? хе-хе-хе... Надеюсь, что хоть мысль донесла, и то хлеб. В общем, приятного прочтения, господа))) Моя страница, велкам! Мой дневник
Дорогие дуэлянты, простите за задержку, всё получила, но выложить не могу до вечера по техническим причинам (у дочки всё запаролено ). Интересующихся прошу потерпеть, рассказы большие, но очень интересные. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
День не задался с самого утра. Сначала старенький будильник приказал долго жить и, как следствие, Алька проспала. Пока бежала по лужам на работу умудрилась сломать каблук и промочить ноги. Пришлось весь день ходить по офису в потрепанных кроссовках, краснея под неодобрительными взглядами начальства. Вдобавок, сорвался «жирный» клиент, а ведь оставалось-то всего ничего – поставить подписи в контракте… две недели переговоров и бумажной волокиты коту под хвост. Когда вечером обнаружилась пропажа кошелька, Алька даже не удивилась. Закинула сумочку на плечо и, напоследок посильнее хлопнув дверью, отправилась домой через половину города пешком. Шла через пустой старый парк. Тишина и вечернее теплое солнце в молодой листве – будто и не было всех этих неприятностей. Настроение медленно поползло вверх, и, сама не замечая как, Алька принялась весело перепрыгивать лужи. Внезапно сзади кто-то окликнул: - АлЕчка? – знакомый голос жеманно ударял на «е», - боже мой, во что ты обута? Девушка остановилась и медленно вздохнула – не следовало так рано расслабляться, этот ужасный день еще не закончен. С трудом натянула одну из милейших улыбок и, обернувшись, подставила щеку для поцелуя: - Милый Берти! Вот уж не думала тебя здесь встретить! Высокий, субтильный, выкрашенный в блондина парень слегка коснулся напомаженными губами щеки. Вообще-то его звали Алик, но модная тусовка диктовала свои правила, и голубоватый Альберт давно стал Берти. Аля не слишком его любила, скорее терпела – почему-то Берти был весьма расположен к девушке и нет-нет, а подкидывал брендовые вещи за сущие копейки (бог знает, где умудрялся их доставать), и частенько бесплатно проводил в элитные клубы - Алька подозревала – в качестве некрасивой подруги, но развлечения и выпивка от этого хуже не становились. *** Уже темнело, а парень в розовых рюшах все еще плакался об очередном несостоявшемся романе. Девушка брела рядом, тоскливо поглядывая на глухую аллею. - Солнце мое! Ты меня совсем не слушаешь… - Берти картинно заломил руки, но внезапно осекся. В глубине пустынной аллеи из сумрака вырос темный силуэт неведомого существа. Высотой в два человеческих роста, рогатый четырехрукий исполин замер на дороге, медленно вращая круглыми желтыми лазами. Парочка оторопело глазела на чудовище, пытаясь сморгнуть наваждение. Но вот огромная нога поднялась, существо медленно сделало шаг вперед, и земля задрожала от натуги. - Бежим! – Взвизгнула Алька, резво припуская сквозь кусты. Подвывая и скуля, ее немедленно обогнал Альберт, немало удивив неожиданной прытью. Неслись, голося что есть сил, и не разбирая дороги в самую глубь парка, а сзади, ломая ветки и выворачивая кусты, настигало чудовище. Скоро впереди показался старый пруд, а парочка летела прямо в него. Алька едва успела подхватить парня на крутом берегу – безумец готов был бежать по воде. - Стой! Ты ж плавать не умеешь! Блондин вдруг сник и горько прошептал: - Это чудовище нас убъет… Все ближе ломались ветки, все сильнее вздрагивала земля, и вода в пруду пошла мелкой рябью. Внезапно Берти ожил, ткнул пальцем в сторону: - Смотри! - в нескольких метрах от беглецов появилось темное облако. Черный туман бугрился и поглощал сам себя, оставаясь непроницаемым шаром. Алька уже открыла рот, чтобы громко воспротивиться непонятному явлению, но блондин вдруг с силой толкнул ее в облако. Девушка не успела даже пикнуть, как оказалась в кромешной темноте. Воздух внезапно закончился, и земля ушла из под ног; все, что смогла сделать, это подумать: «и вправду конец!». Мысль оказалась на редкость трезвой, тело повисло в невесомости и обмякло, а сама Алька, кажется, приготовилась умереть. Но рядом противно взвыл Берти, и тут умудрившись все испортить, и по глазам ударил яркий свет… *** Алька смотрела в розовое небо, по которому неспешно плыли бордовые облака. В голове было поразительно пусто, а на душе спокойно. «Вот так и уходят в мир иной…» И хотя спине было весьма неудобно на больших круглых камнях, Аля терпела. Терпела и жуткие завывания блондина над ухом, надеясь, что вечность, все же, они проведут не вместе. Но когда Берти принялся с силой трясти за плечо терпению быстро пришел конец. С трудом сосредоточившись на происходящем, Алька села: - Чего тебе? – пробурчала, озираясь по сторонам. Вокруг возвышались длинные стены из белого камня. То тут, то там высились широкие темные колонны, подпирающие небо. Логики в них не было никакой, впрочем, как и красоты. Местами стены плавно закруглялись, образуя длинные неровные коридоры, что уводили в неизвестность. - АлЕчка! – парень рыдал как первоклассница, все еще тряся за плечо, - Алечка! Это же Дольче Габбана!!! Только сейчас заметила, Берти скорбел над рукавом любимой розовой рубашки. Надо признать, дырка и впрямь была приличная. - Тебя не волнует, что мы хрен знает где? - Звезда моя, - блондин зажал себе рот, - как ты выражаешься? В ответ, Алька зло рявкнула ему в ухо: - Вставай! - Но это же Габбана!!! – возразил Берти, впрочем, живо выполняя приказ. И вовремя. Со спины раздался оглушительный хлопок, а следом протяжный поросячий визг. Алька обернулась: прямо на них быстро двигалось самое странное существо, какое только можно себе вообразить. Ростом с крупную собаку, шестилапое лысое копытное с маленьким розовым пятачком на удивленной вытянутой морде, украшенной четырьмя крупными фасетчатыми глазами и округлым сиреневым рогом. Этого уже бедный Берти вынести не мог и, что есть сил, дунул в ближайший коридор. Существо радостно хрюкнуло и, весело подпрыгивая, припустило следом. Алька высказалась вслед на простом народном, а потому весьма образном языке, и кинулась догонять. Коридор часто разветвлялся, стены то внезапно расходились, образуя широкие залы со множеством колонн, то вновь сходились до узких высоких ущелий. Блондин, судя по всему, мало что соображал – он несся вперед громко голося и время от времени переходия на ультразвук. Розовая зверюга не отставала ни на шаг, счастливо оповещая округу звонким повизгиванием. Алька тяжело топала следом, изо всех сил стараясь не отставать и не потеряться в странном черно-белом лабиринте. Внезапно два голоса впереди слились в один истерический визг. Запыхавшаяся Алька влетела в поворот и, нервно хихикнув, рухнула наземь. Картина открывалась фееричная. В маленьком тупике Берту отступать было некуда и теперь, визжа от восторга, розовый зверь старательно вылизывал законную добычу. Блондин же верещал не хуже поросенка, пытаясь хоть как-то заслониться от слюнявого раздвоенного языка. *** Утихомирить зверя смогли лишь через несколько минут. Кое-как отогнали на пару шагов, и теперь розовый обиженно молчал, переминаясь с ноги на ногу, всем своим видом показывая, как он был бы рад вновь с головы до пят облизать пришельца. - Слышь, Берти, похоже, он тебя за своего принял! – хохотала Алька, показывая на перепачканную рубашку Дольче Габбана, - или эта свинка тоже хочет быть в тренде… Берт не слушал, он сидел, обхватив голову руками, и ревел во весь голос: - Это мои любимые джинсы… Впрочем, долго расстраиваться ему не пришлось – где-то вдалеке послышались тяжелые удары, розовый зверь поджал хвост и прижался к ноге парня. Алька подхватилась: - Бежим, надо уносить ноги. Словно поняв ее слова, поросенок взвизгнул и понесся вон из тупичка, а незадачливая парочка старалась не отставать. Вскоре выяснилось – зверь действительно знал, где выход. Он вел людей по лабиринту, постоянно оглядываясь и похрюкивая для уверенности, и шаги преследователя (Алька не сомневалась – это тот самый монстр из-за которого они оказались здесь) быстро стихли позади. Постепенно Берти стал прихрамывать и отставать, что весьма нервировало зверя, и нимало раздражало Альку. - Пошевеливайся! - зло шипела она на парня. - Я мозоли натер… - оправдывался блондин, от напряжения закусывая губу. Внезапно белые стены раздвинулись, и перед беглецами открылась великолепная панорама: бордовые, розовые и сиреневые горы, закутанные в белые шапки облаков; темные точки птиц, безмолвно парящих в вышине, и далеко внизу, меж густых бирюзовых зарослей местной флоры широкая лента реки. Сам лабиринт выстроен на обширном плато, словно зависшим между небом и землей. Гигантскую скалу, на которой покоилось строение, будто гигантским топором отсекло по краям, и теперь вокруг далеко вниз уходили ровные отвесные стены. - Они что тут, все летают? – протянула Алька, с опаской подходя к самому краю. Надо бы спуститься вниз, но как? - Мы умрем! – причитал Берти, обняв поросенка, а тот жалобно похрюкивал, слизывая крупные слезы. Алька опустилась на землю, криво усмехнулась: - Красиво тут. Интересно, где мы? Земля слабо дрогнула, потом еще, и еще. - Это за нами, - зло констатировала девушка, блондин взвыл, а зверь вдруг понесся вдоль периметра, едва не падая со скалы. Алька подняла за шкирку парня, скомандовала: - Вперед, нюня! Поросенок, однако, далеко убегать не собирался, ждал у глухой стены, радостно повизгивая. Едва нагнали, как розовый чертенок хрюкнул и исчез в стене. Алька только рукой махнула – уже устала удивляться – и, что есть силы, пихнула в стену Берти. Тот громко охнул и тоже исчез, а через мгновение раздался его истошный вопль. Алька выставила руки и шагнула следом. Белые камни раздвинулись, и через пару шагов неожиданно кончился пол. И Алька, вопя не хуже своего изнеженного друга, ухнула вниз. Но неожиданно сообразила, что вовсе не падает, а стремительно катится по ровному широкому желобу – аттракцион не был слишком приятным, но все же не казался слишком опасным. Оставалось лишь отчаянно надеяться, что где-то внизу судьба не приготовила очередную пакость. Спускались довольно долго, постепенно погружаясь в темноту. Наконец, движение немного замедлилось, и Алька ткнулась во что-то мягкое. Что-то мягкое громко выразило недовольство по данному факту и больно ткнуло ногой в ответ, но Алька не обиделась. Глаза никак не хотели привыкать к темноте, пришлось достать из кармана сотовый и включить фонарик. - У тебя с собой телефон? – заорал в ухо Берти. - Ну да, - девушка пожала плечами, пытаясь осмотреться. У ног, завороженно уставившись на свет, сидел присмиревший поросенок. Желоб уходил куда-то назад и вверх, а в паре метров впереди преграждала путь скала. - То есть все это время мы могли позвонить? – продолжал надрываться блондин. - Могли. Но кому? И сами-то мы где? Если вообще тут есть сотовая связь… - О чем ты? Алька схватила друга за руку и направилась к скале. Если они внутри, то выход не должен слишком отличаться от входа. - Берти, похоже, мы на другой планете. Скала раздвинулась, открывая людям пронизанные теплыми солнечными лучами бирюзовые джунгли. *** Вблизи лес оказался на удивление тих и красив. Неохватные стволы деревьев-великанов, что подпирают небо, покрыты затейливыми узорами темной слоистой коры. Широкие голубые листья на длинных ветках шелестят, перешептываясь и отбрасывая причудливые тени на темно синий ковер сочной травы. Где-то в высоте резвятся неуловимые пичуги, чьи голоса наполняют округу чистым разноголосьем… Алька заворожено втянула теплый густой воздух – пахло ирисками и сеном. - Хорошо тут… - Хорошо? Мы в синих джунглях! – Берти запугано озирался, пытаясь стать еще тоньше и незаметнее. – И какой-нибудь местный гепард теперь нас точно сожрет! - Не сожрет, - девушка уверенно тряхнула головой, - Но все же не стоит здесь торчать, а то вдруг еще этот вернется. Блондин побледнел и быстрым шагом направился прочь, Алька хмыкнула: - Даже не хромает…
Идти было все равно куда и потому просто шагали вперед. Поросенок радостно похрюкивал, нарезая широкие круги – разведывал обстановку. Успел даже где-то откопать и приволочь метрового червя, а когда Берти отказался от живого угощения, с наслаждением сожрал лакомство. - Ты у него теперь вожак. Не обижай зверюгу, - пошутила девушка. - АлЕчка, я есть хочу, - внезапно заныл блондин. - Вот и ел бы. Деликатес ведь! - Фу, - парня передернуло, - я лучше буду голодать. - Ага. И умру молодым и сильным, - расхохоталась Алька, но вдруг осеклась, - тихо! Из-за дерева на путников смотрел человек, бледный, с черными непроницаемыми глазами подросток. Смотрел удивленно и недоверчиво, но отнюдь не испуганно. Алька широко улыбнулась и выступила вперед: - Эй, как мы рады тебя видеть. Ты кто? Мальчик издал несколько щебечущих звуков, быстро прищелкнул языком, будто беззаботная пичуга, и вышел из-за ствола. Ростом он был не велик, но ладно сложен; на голой груди переливался тяжелый замысловатый медальон. Увидев нож на поясе и длинное копье в руке аборигена, Берти отступил за спину подруги: - Алечка, мне кажется, он нас… того… Она обернулась, и в расширенных от ужаса глазах прочла не меньше полусотни способов того самого «того». - Это же подросток, не будь трусом, Берт, - сделала пару шагов к мальчику и ласково произнесла, - мы потерялись. Ты сможешь отвести нас к людям? Парнишка вновь прищелкнул языком и нахмурился. - Нам нужна помощь, понимаешь? – Алька умоляюще склонила голову и вновь сделала шаг вперед. Внезапно в ее живот нацелилось с десяток острых пик – следовало догадаться, что парень был не один. Сзади тихо охнул блондин: - Они нас точно, того! А я так и не увидел Париж! Девушка отступила, а паренек указал вглубь леса, ощутимо ткнув копьем под ребро. - Берти, похоже, нас взяли в плен…
Скоро их привели в селение. Алька вновь подивилась странному миру – местные жили на деревьях, сооружая дома-коконы из живых веток. Так сразу и не догадаешься, что тут целый город. Аборигены провожали их долгими взглядами, в абсолютном молчании. - Прямо страна немых… - поежился блондин, а розовый зверь сильнее прижался к ногам нового хозяина. Наконец, их остановили на широкой поляне – площади. Маленький отряд захватчиков расступился, и к пленникам вышел коренастый загорелый старик. Что-то пропел на своем птичьем языке и тут же четыре рослых парня накинулись на пришельцев. Опрокинули наземь, с силой заломили руки за спину, навалились, не давая возможности пошевелиться. Алька, припечатанная к мясистой траве, в ужасе наблюдала, как вожак подошел к блондину. Длинным острым ножом разрезал кожу у основания черепа, а бедный Берти не сумел даже пикнуть. Старик запустил руку в кожаный мешочек у пояса и высыпал в рану щепоть изумрудного порошка. Кровь мгновенно остановилась, в считанные секунды рана затянулась, оставив едва различимый белый след. Блондина отпустили, он тяжело поднялся на ноги и, глядя прямо в глаза подруги, что-то быстро прощебетал, энергично прищелкивая языком. А потом наступила ее очередь. *** …Алька сидела у подножия Роовты, так звалось дерево ее дома. Тут каждое дерево имело имя, которое давалось при рождении. Берти наглаживал розовый бок поросенка, без интереса поглядывая на неспешный быт местных. Девушка пыталась вспомнить сколько прошло времени с того самого дня, но не могла. Пыталась вспомнить родину – место, где осталась семья, где выросла, но воспоминания напрочь затерялись, напоминая теперь лишь легкую рябь на воде. - А помнишь, там небо было голубое, а трава зеленая… Берти удивленно поднял брови: - Тебе это приснилось. Алька вздохнула – он не помнил. Странно, почему же у нее остались воспоминания? - Когда-нибудь, Берти, мы вернемся. И ты, наконец, все вспомнишь. И снова будешь носить рубашки Дольче Габбана… - Мужчины не носят рубашек! – Улыбнулся парень, подставляя бледное лицо солнцу, - и прекрати давать имена людям, на это имеют право только деревья. Если старейшина узнает, тебе ждет наказание. - Конечно, Берти, - она скользнула взглядом по раздавшимся плечам парня, кости постепенно обрастали мясом – парень возмужал. Грустно оглянулась на молчаливых людей неподалеку, - но наши имена, это все, что у нас осталось. И ты никому не расскажешь, потому что знаешь правду. Алька встала и направилась к ручью, слыша, как следом, легко ступая, идет ее друг. Скоро закат, и грозный бог, сошедший с горы мира, на которой стоит великий лабиринт, вновь выберет себе жертву. Но это будут не они. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Сообщение отредактировал Самира - Четверг, 07.02.2013, 19:21
Сегодня утром мама заметила хакху. Келсон зашел в кухню перед уходом, выпить какао и съесть гренок, приготовленный мадам Эберой, однако вместо гренка его ждало зрелище, которое могло лишить аппетита любого. Под потолком, навесив на себя кучу паутины, висел хакха. Наверное, в комнате Келсона наверху ему стало холодно, и он приполз сюда, в кухню, где от плиты почти постоянно поднимался теплый воздух. Однако не это было самым страшным. Сама мадам Эбера сидела за столом с каменным выражением лица. На коленях она держала вязание, и спицы то и дело постукивали друг о друга. Она была в ярости, и Келсон, потянувшись поправить очки, увидел, что пальцы его мелко подрагивают. — Здравствуй, мама, - сказал он, поспешно убрав руку от лица. — Ну, - сказала она. – Ты притащил в дом этого зверя? Келсон покосился на висящего под потолком хакху, почесал нос и виновато опустил голову. Мать отложила вязальные спицы, и лицо ее приобрело сердитое выражение. — Келсон, - сказала она строго. – Кажется, я несколько раз просила не брать работу на дом. Что это, в конце концов, такое? Келсон вздохнул. Если бы он знал. — Это хакха, - сказал он единственное, что пока было известно наверняка. – Я пока точно не знаю, что это за существо такое, но оно вывелось из того яйца, которое мы с Ником нашли, когда летали на Диону. Помнишь, я тебе рассказывал, что мы отыскали какую-то кладку на горе? Так вот. Кажется, это травоядное, ну, не хищник, имею в виду. Взрослые особи, которых мы видели, чуть больше обычной морской свинки, дружелюбны… — Келсон, - прервала мать. – Кажется, лекцию по энтомологии я не заказывала. Твоя мама не страдает деменцией, и я еще помню, куда ты летаешь и что ты там находишь. Но приносить домой паукообразных – это уже невежливо. Келсон сглотнул. — Чтобы завтра утром какхи твоей здесь не было. — Хакхи, - поправил Келсон. – Ой, ма, мне пора. И он поспешил ретироваться, увидев, как меняется от просто сердитого до невероятно разгневанного выражение лица матери. — Келсон, я ведь не шучу, забирай зверя! – понеслось вдогонку. Но он сделал вид, что не слышал. *** — И мадам Эбера швырнула в дверь тапок?! Ха-ха-ха, Келсон, ну ты даешь! – раскачиваясь на крутящемся стуле, Весельцов хохотал и хохотал до тех пор, пока не потерял равновесие и едва не улетел вместе с ним на пол. – Ну и мама у тебя! Просто феномен, а не домохозяйка! Черт, и когда уже ты позовешь своего старинного приятеля Ника в гости, и я смогу познакомиться с этой потрясающей женщиной! — Считай, что никогда, - хмуро ответил тот, поправляя очки. – Теперь она и меня кормить отказывается. Говорит, пока не унесу «зверя» в лабораторию, никаких мне курочек в ананасах и пасты. Эх. — Ну, приятель, сам понимаешь, я не мог, - сказал Ник, разведя руками. – Моя Юли страшно боится пауков. Погоди-ка. Весельцов полез в ящик стола и извлек оттуда термоконтейнер. В прозрачной пластиковой коробочке ждала своего часа аппетитная запеканка – Нику, как и Келсону, готовили дома, «настоящую еду, а не ваше вареное РНК», как заявляла Юли, укладывая очередной кулинарный шедевр в контейнер. В лаборатории была столовая, но то, что подавал тамошний повар Мао Кин, можно было есть только в одном случае – если хочешь быстрой и мучительной смерти. Ник после ссор с Юли пару раз порывался покончить с собой «в китайском стиле», но мысль о том, что такой выдающийся мозг окажется навсегда потерянным для человечества, его останавливала. Ник открыл контейнер, достал из упаковки одноразовые столовые приборы и салфетки и пододвинул запеканку к Келсону. — Давай-ка, налетай. Келсон отказался бы, но после недельной монодиеты, состоящей из вареного риса в вариациях «пригорело», «сильно пригорело» и «не пригорело, но пересолил», желудок взял на себя контроль над телом. Тяжело вздохнув, ухватился за вилку. — Хакха не паук, - хмуро возразил он Нику, уже уплетая запеканку. — О, да, знаю, знаю, ксеноморф, - замахал руками тот. – Только ты попробуй, докажи это женщине, не связанной с наукой. Не представляю, что было бы, если бы хакха при ней начал распускать паутину. Разве что, - Ник оживился, - я бы тогда переехал к тебе и познакомился бы, наконец-то, с твоей мамой. — Забудь о мадам Эбере, женатик, она моя! Оба они: Келсон и Весельцов, обернулись на высокий молодой голос, раздавшийся со стороны двери. — Эрик, вчера я маркеры поставил в центрифугу, ты не видел? — Эрик, тебе все-таки придется его забрать, я тебя очень прошу! — Добрый день, Эрик. Рада видеть вас в добром здравии. Электронный замок закрыт. Это и правда был Эрик Аркнольдсдоттирсон, младший научный сотрудник и по совместительству главный источник активности всей лаборатории. Он остановился посреди помещения, опешив от такого теплого приема, потом замахал руками. – Так, стоп, я чего-то не услышал, наверное! Где «здравствуй, Эрик, дружище»? Где «как ты спал, дорогой друг»? Одна Фригг поздоровалась, да и то, потому что я сам записал приветствие. — Где маркеры, Эрик, дружище? Если ты опять стащил их, опыты будем проводить с кровью. С твоей. Со всеми твоими пятью литрами. Надеюсь, дорогой друг, ты спал спокойно, и не употреблял алкоголя в ближайшие сорок восемь часов? — Ну, Ник. — «Ну, Ник» – это не я. Я – это «Ник, маркеры в целости и сохранности, я просто их переложил». Эрик вздохнул и посмотрел в поисках поддержки на Келсона. Тот сделал вид, что поглощен запеканкой, хотя в его интересах было бы сейчас поддержать друга. Ведь, в конце концов, вопрос с хакхой оставался пока нерешенным. Но Ник был прав. Вопрос о маркерах поднимался не просто так. Культура была выведена командой, держалась в строгом секрете и являлась уникальной в своем роде. Клетки, способные модифицироваться для маркировки при первичном контакте с искомым веществом. Эрик называл их «собачки», и название полностью себя оправдывало. Стоило клетке дать «понюхать» вещество, любое, от простого до самого хитро закрученного полимера, а потом дождаться следующего деления – и культура специфического маркера готова. Запускаешь этих «собачек», скажем, в ликвор, и они маркируют все до единой молекулы заданного вещества. Начальник полицейской службы города плакал под окнами Ника каждую ночь. Просил маркеры на амфины и неоопиаты. Клялся, что отпишет Нику дом и подарит жену в качестве горничной, если он выделит участку хотя бы миллион «собачек». Ник скрипел зубами и посылал начальника полиции туда, куда посылать начальников полиции было строго запрещено. И жил так же, по старинке обходясь без горничной и двухэтажного особняка за городом. Юли, правда, изредка заводила разговор о том, что «у всех мужья, как мужья, а мне досталось чудо чудесное, и вообще, я хочу шубу», но Ник тогда сразу превращался в овощ и начинал пускать пузыри и ковыряться в зубах до тех пор, пока жена не умолкала. «Такова жизнь. Ксеноморф под потолком, халат в пятнах непонятного происхождения и еда, беззастенчиво выпрошенная у лучшего друга», - размышлял Келсон, доедая запеканку и краем уха слушая перебранку коллег. Как оказалось, Эрик продал культуру одному частному детективу, а на вырученные деньги купил фильтры для биометра. Ник был в ярости, но умом понимал, что Аркнольдсдоттирсон прав – ведь НИИ не выделит на хакху ни денег, ни расходного материала, а значит, им придется думать об этом самим. — Так что делать с хакхой? – спросил Келсон так громко и неожиданно, что Ник и Эрик аж подпрыгнули на стульях. – Как хотите, а я ее дома оставить не могу. — Я тоже, - быстро добавил Ник. Взгляды сосредоточились на Эрике. Аркнольдсдоттирсон жил один, и казалось, ничто не мешало ему приютить у себя ксеноформа, однако, если Келсон открыто заявлял о том, что помрет холостяком, Эрик так просто сдаваться не хотел и периодически заводил подружек. Приводить девушку в дом, где на потолке висит периодически сбрасывающее паутину существо инопланетного происхождения – не самый лучший способ добиться ее благосклонности. Даже в век инопланетных перелетов люди сохранили свои первобытные страхи, и по-прежнему боялись темноты, пауков и восковой депиляции. И с этим ничего невозможно было поделать. А еще здесь остро стоял вопрос о сохранении секретности. Юли была настоящей женой ксенолога и вопросов не задавала. Мадам Эбера задавала, но только Келсону и только наедине. Те два процента местных женщин, что умели держать язык за зубами, на этом кончались. Остальные девяносто восемь разнесли бы по городу новость о появлении инопланетянина в течение минуты. — Ты можешь запереть его в какой-нибудь комнате, - сказал Келсон ободряюще. — Нет. Нет, нет и нет, - Эрик встал со стула и зашагал по комнате. – Никого я брать к себе не буду. Это вы с Ником нашли это треклятое яйцо. Это ты, Келсон, настоял на том, чтобы взять его с собой с Дионы, и это у тебя в скафандре хакха вывелся. И это вы, опять же, протащили его через карантин под видом любимого тарантула Весельцова. Я – пас. Делайте, что хотите, но у меня ксен жить не будет. Воцарилось молчание. Вопрос о том, чтобы перевезти хакху в лабораторию, даже не поднимался. Это грозило увольнением всем троим, включая Эрика, который хоть и был с самого начала против, как он выразился «этой всей вашей арахнофилии», но не поставил руководство в известность об инциденте. — Мы должны поговорить с мадам Эберой, - сказал, наконец, Весельцов. – Я уверен, если объяснить ей ситуацию, она поймет. — Да, выхода нет, - задумчиво согласился Эрик. – Мы должны объяснить ей, что это за существо, пусть даже факты пока не подтверждены объективно. Предлагаю сделать это в обеденный перерыв, то есть, через час. — Да, согласен. — Ребята, погодите-ка, - вмешался Келсон, - мне кажется… — Тем более, везти хакху через полгорода – небезопасно, - продолжил Эрик, словно не слыша. – Продукция паутины возрастает в три раза, когда ксен волнуется. Представь, как будет выглядеть со стороны наш аэромобиль. — Да, я тоже об этом подумал, - кивнул Весельцов. - Тем более, уверен, ксеноморф уже привык к Келсону, и смена обстановки сейчас повлечет за собой психический дискомфорт — Эрик, Ник, погодите минутку, вам не кажется, что… - Келсон снова попробовал вмешаться, но Ник отвернулся от него, убирая в ящик стола контейнер, а Эрик сделал вид, что вдруг оглох. — Да вот и дело, - махнул рукой Аркнольдсдоттирсон, - а у нас осталось не так уж и много времени. Скоро у хакхи начнется пубертат, а мы даже еще не сняли показатели за период детства. — Думаю, можно и пару приборов с собой как раз захватить, - задумчиво сказал Ник. – Уверен, что мадам Эбера не будет против. А что скажешь, Келсон? И они оба замолчали, чтобы, наконец, услышать то важное и значимое, что в течение всего диалога пытался донести до них Келсон. И этим важным было: — Да … мать! Темные брови Эрика поднялись, затем плавно опустились. Весельцов на секунду прикрыл глаза, потом открыл. Но нет, все точно, это была не галлюцинация. Выругался именно Келсон. Очень медленным, плавным движением он снял очки. Вытер стекла рукавом халата и нацепил обратно на нос. — Мне кажется, Ник, он не очень-то и рад, - сказал Эрик, и он был прав. Келсону чертовски, чертовски это не нравилось. **** — Ма, это мои коллеги, Эрик Аркнольдсдоттирсон и Ник Весельцов. Ребята, это моя мама, мадам Эбера. Стоящая на пороге женщина смерила всех троих взглядом, в котором не было ни намека на теплоту. Ее глаза просверлили дыру в большом чемодане, который держал Эрик. Там находились рентгенофлуоресцентный спектрометр (аппарат РФС, как называли его для краткости) и универсальный биометр со встроенным хроноскопом. — Вы пришли, чтобы забрать зверя? Келсон виновато вздохнул, собираясь заговорить, но его опередил Ник. — Здравствуйте, мадам Эбера, - начал он. – Очень рад с Вами познакомиться. Ваш сын говорил о Вас так много хорошего… — Келсон, - перебила она. – Объясни своему говорливому другу, что твоя мама не страдает олигофренией и уже поняла, что зверя вы не заберете. Надеюсь, ты предупредил гостей о том, что есть они будут твою стряпню? И она захлопнула перед ними дверь. — Потрясающая женщина, - восторженно вздохнул Ник. – Тебе повезло с матерью, дружище. Эрик так и застыл с открытым ртом, не в силах вымолвить и слова. Келсон вяло кивнул и, отворив дверь, пропустил коллег вперед. — Проходите в кухню. Хакха там, я сейчас позову маму. Прямо и налево. Он исчез в анфиладе комнат, Эрик и Ник проследовали по совету друга в кухню. За время, проведенное чужеродным существом в доме Келсона, оно выросло. Паукообразное, которое на самом деле по своей биологической принадлежности было аналогом земного млекопитающего, увеличилось в размере от обычного мелкого паучка-серебрянки до средней мыши-полевки. Нежно-розовое тело вытянулось в длину и в сагиттальной плоскости. Отчетливо стали видны длинные усики по бокам круглой, как шар, головки, на которой тремя бусинками чернели глаза. Хакха медленно передвигался по потолку, цепляясь за него восемью расположенными попарно лапками. Усики периодически выпускали тонкую золотистого цвета нить паутины, состоящую из веществ, природу и структуру которых ученым еще только предстояло разгадать. Правда, у Эрика была теория, основанная почти на чистой интуиции, но ее еще нужно было доказать. Чем сейчас они и намеревались заняться. — Оно изменилось, - озвучил Эрик очевидное. — Я это в руки не возьму, - сказал Ник. – У меня арахнофобия. Как вспомню, что на каждой лапке у него по четыре рудиментарных пальца, так не по себе становится. — Ты бы лучше не забывал о том, что такое паутина, - сказал Эрик, провожая взглядом приземляющуюся на стол золотистую ниточку. Она несколько секунд померцала, переливаясь и блестя, а потом медленно растаяла, оставив после себя легкую пыльцу, осевшую на крышку стола. Эрик приблизился и коснулся тоненькой золотистой полоски кончиком мизинца. Растер субстанцию между пальцев. — Быстро, - прокомментировал он. – Давай, распаковывай аппарат. Я не хочу пугать ксена, но, пока существо не в пубертате, продукция будет медленной. И нам надо быть готовыми к приему образца. — Нам не хватит времени, чтобы исследовать образец, - сказал Ник. – Разве ты не видишь? Паутина растает прежде, чем спектрометр успеет произвести сравнительный анализ. — Значит, будем действовать быстро, - пожал плечами Эрик. **** Мадам Эбера прожила на грешной земле Миранды-2 почти шестьдесят земных лет. Колония на краю системы – не самое комфортное место в Галактике, и за проведенные на планетоиде годы женщина смирилась и с метеоритными дождями, разбивающими окна, и с трехмесячными солнечными затмениями, раз за разом губящими нежные кустовые розы перед домом. Она даже научилась понимать своего помешанного на инопланетных формах жизни сына, раз и навсегда запретив себе думать о том, что в этом возрасте ей давно уже пора быть бабушкой и пестовать маленьких келсонов. Но смириться со зрелищем стоящего на ее обеденном столе высокого чернокожего парня мадам Эбера была не в силах. Мало того, что кухню пришлось почти подарить зверю, который изгадил всю мебель своими золотистого вида экскрементами (а мадам Эбера была уверена, что это они, потому как от Келсона ожидать чего-то стоящего не приходилось), так теперь еще и этот сумасшедший ученый из книжек. Хорошо хотя бы, что стол прикручен к полу, иначе они непременно бы начали его двигать и испортили бы новый, купленный всего десять земных лет назад, паркет. Келсон не мог вымолвить и слова. Он стоял и смотрел на Эрика, и мама его смотрела на Эрика, и даже Ник смотрел на Эрика. Только хакха на него не смотрел, медленно продолжая свое перемещение по потолку. И существо много теряло, ведь поглядеть там было, на что. Стоя на цыпочках на самом краю стола, Эрик держал перед собой портативный спектрофотометр. С виду аппарат напоминал обычный сканер, чем, по сути, и являлся, вот только при нажатии на кнопку «пуск» он производил не просто сканирование, в химический анализ вещества. В зависимости от режима он мог быть качественным или количественным. Синхронные лучи позволяли сделать анализ даже при ничтожно малой массе образца, вот только этот образец упрямо не желал обращать внимание на тянущего к нему лапы инопланетянина. — Ну, миленький, ну идем сюда, - говорил Эрик, приплясывая на самом краешке. – Кис-кис, тфу, цып-цып, иди, иди к папочке! — Попробуй «какха-какха», - невозмутимо посоветовала мадам Эбера, скрещивая руки на груди. Эрик упал бы со стола, если бы не рванувший на помощь Ник. — О, мадам Эбера, простите, я… — Ваш паук спускается с потолка ночью, - сказала она. — Я видела, как это существо спит в микроволновке. Приберете потом за собой, доктор Аркнольдсдоттирсон. И величественной походкой мадам вышла из кухни. Эрик как был с аппаратом в руке, так и уселся на стол. Хакха выпустил еще одну нить золотистой паутины, и она проплыла по воздуху, провожаемая взглядами. — Келсон. — А? — Твоя мама не будет против, если мы переночуем здесь? — Будет. — Хорошо, мы приедем в восемь. Если бы Келсон мог, он бы заплакал от бессилия. Но мама говорила ему, что мужчины не плачут, и поэтому все, что он мог сделать – это вздохнуть. И снова. И он вздыхал все время, пока они ехали в институт, пока работали, выводя культуру маркеров, которую Ник запретил трогать под страхом смерти любому из них – она нужна была назавтра, для той части исследований, которую они от НИИ не скрывали. Приближался зептоновембер, и этот месяц для лаборатории был временем перераспределения средств, а значит, экспериментальный отдел вновь должен был доказать свою состоятельность. По-хорошему, мог бить баклуши только Эрик – его, несмотря на невысокую, казалось бы, должность, давным-давно заприметили везде, где только можно, и в случае сокращения единицы он преспокойно переходил на работу в Институт Ксенопсихологии. Келсон работал прилежно, делал все, как положено, но инициативным не был, и поэтому его личные успехи обычно приравнивались к заслугам всей группы, так же, как и успехи Ника, который дорабатывал последний земной год до пенсии. Он по земным меркам был ненамного старше Келсона, но начинал свою карьеру на исследовательском судне, еще двести лет назад, когда правительство и наука только-только признали нужность и важность специалистов такого рода. У него даже диплом был по специальности «Ксенология», и не «Ксенобиология», как у остальных, старого образца, с золотой звездой, означающей, что выпускник окончил университет с отличием. — По большому счету, нам переживать нечего, - Эрик расхаживал туда-сюда в своей обычной стремительной манере, Келсон и Ник, оторвавшись от микроскопов, наблюдали за ним. – У нас есть маркеры, причем, как вы оба знаете, недавно мы научились выводить стерильную культуру для одноразового использования. Вот только, через секунду после того, как мы запатентуем их, «собачки» станут собственностью НИИ, и наша затея с хакхой провалится. — И что ты предлагаешь? – спросил Ник. – Первая группа представит для соискания вакцину против темпоральной лихорадки Прайма. Об остальных не знаю, но, как ты думаешь, кому отдадут тендер, если у нас не будет ничего, кроме пары образцов якобы ДНК якобы инопланетного существа? — А они, и правда, нашли вакцину? – оживился Келсон. — Да кто их знает, ты же в курсе, что в курилке разговоры о делах не ведутся, а вне отдела каждый друг другу враг и конкурент. Но «болезнь возвращенцев» тоже вещь серьезная, - задумчиво сказал Ник. – Это вы не покидали Миранду дольше, чем на год, но я помню, как штормит организм после дальних перелетов. Вообще удивительно, конечно, что это не медики, а мы сделали такое открытие… если сделали. Циммерман ужинал у меня на днях. Говорит, у них все готово к испытанию на людях. — Напыщенный гусь, - фыркнул Эрик. — Не заметил в нем напыщенности. — Ну, о тебе вообще-то. Ты ведь меня ни разу не пригласил к себе, а этого Урмана уже года два как кормишь. — Врага надо знать в лицо, - вздохнул Весельцов. – К тому же, он не сдержан на язык, когда выпьет – находка для конкурента. Кстати, о времени. Все трое одновременно поглядели на часы, висящие над входом в помещение. Половина седьмого. — Значит, решено, - вздохнув, Эрик уселся все-таки на стул и заложил ногу за ногу. – Отдаем «собачек». Только никто не запретит мне отобрать культуру для моих собственных нужд. — Воровство, - буркнул Келсон, отворачиваясь. — Ничего подобного. Скажем так, материал для продолжения исследований. Так, давайте-ка собираться уже. Ник, заедем ко мне домой, я возьму зубную нить и пижаму, и вещей на пару дней, ну, на всякий случай. — Да, кстати, я о том же самом подумал, - сказал Ник, и они оба расхохотались, увидев, каким несчастным стало выражение лица Келсона. **** Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
**** (продолжение) Ник снова вышел покурить, и в комнате остались только Эрик и Келсон. Последний установил на столе биометр, включил и откалибровал хроноскоп, бережно сменил фильтры. Хахка прилепился в углу, как настоящий паук, и каждый мог бы поклясться, что он не просто так торчит там розовой козявкой, а наблюдает, оценивает, и, возможно, делает свои выводы. Келсон изредка поглядывал на него, но существо, казалось, неплохо себя чувствовало и на потолке, во всяком случае, признаков того, что арахнид собирается спуститься, не было. — Надо выключить свет, - подал идею Келсон. – Я не думаю, что он нас боится, но, возможно, именно темнота заставляет его слезть вниз. Вернувшийся Ник поддержал, и освещение погасили. Светился только циферблат микроволновой печи, показывающий полночь, да биометр изредка пищал, регистрируя присутствие – на людей, как Келсон не старался, прибор тоже реагировал. Однако хроноскоп откалибровать все же удалось, и он молчал, терпеливо ожидая того мгновения, когда хахка начнет движение и обретет свойства зависимой системы отсчета. Ждать пришлось недолго. У Миранды не было своего спутника, а ближайший планетоид находился довольно далеко, и ночи обычно были бездонно-черными. И вот, сидя в беззвучной темноте, ученые могли наблюдать, как на потолке, там, где висел в неподвижности инопланетный гость Келсона, разгорается розовый свет. Он становился все ярче и ярче, и вот уже Келсон мог различить лицо сидящего рядом Эрика, а Ник – свои пальцы, лежащие на кнопке аппарата РФС. Легкий хлопок - и серебристая в темноте нить паутины протянулась от хакхи к дверце микроволновой печи. Розовое пятно переместилось по ней на так же быстро, в мгновение ока преодолев пространство комнаты. Раздалось тихое «пик» хроноскопа, уловившего разницу между системами отсчета. Теперь хакха был у него на прицеле. Дверца открылась, существо неторопливо вошло внутрь, раздался щелчок замка. Как завороженные, следили три пары глаз за сменой чисел на электронном циферблате. 00.30. Секунда. 01.30. Секунда. 02.30. Когда часы показали 06.30, за окном начало светать. Эрик увидел это первым, и волосы зашевелились у него на голове. Все - правда. Вся его теория – правда. Хакха питается временем, как он и думал, и не просто временем, а огромными порциями хрономов – временных квантов. — Вы видите то же, что вижу я? – спросил он, когда еще через секунду цифры на дверце перестали беситься, и время снова замедлилось. — Я не знаю, что ты видишь, - сказал Ник, - но я чувствую, как у меня седеют волосы. Причем, с той же скоростью, с которой приходит утро. Дверца открылась, существо вышло из печи и остановилось прямо перед смотрящими на него людьми. Ник готов был поклясться, что если бы хакха умел говорить, они бы услышали ошеломляющую по своей эмоциональности речь. Глаза-бусинки оглядели каждого из троицы, потом хакха выстрелил паутиной и начал взбираться обратно на потолок. На этот раз он двигался не спеша. — Образец! – возопил Эрик, подскакивая с дивана. – Ник, давай РФС, она же растает! Они забегали по комнате – Ник, оторвав здоровенный кусок от пересекающей комнату толстой нити, по которой хакха спустился с потолка, Эрик, едва не выдернувший с петель дверцу микроволновки в порыве исследовательского вдохновения, и Келсон, незаметный и тихий Келсон, протянувший руку и взявший на ладонь розовое существо, умеющее ускорять время. Оказалось, что хакха покрыт шерстью. Келсон отчетливо ощутил, как маленькие пальцы ощупывают его ладонь, потом существо подняло одну лапку и вытянуло ее в сторону лица своего неожиданного контактера. — Он вошел в пубертат, - донесся до Келсона голос Эрика. – Помните, когда я брал пробу его крови еще на корабле? Хроноскоп показывает, что за это время его процессы ускорились в двести раз. Поэтому мы и не замечали временных парадоксов там, на судне, пока находились с хакхой. Он ел меньше, гораздо меньше. Я только единожды заметил пропавшие полчаса. Перед самым карантином. Как раз в тот день и заподозрил, что этот ксен – хронофаг. — Никогда не видел ничего подобного, - сказал Ник. – РФС показывает, что в его теле нет ни одного стабильного вещества. Как же тогда форма остается постоянной? Эй, Келсон, ты что делаешь? Со стороны могло показаться, что ученый спятил. Приложив палец к вытянутой в его сторону лапке хакхи, он улыбался совершенно детской улыбкой, и в глазах его светилось счастье. — Только не говорите мне, что ксеноморф еще и телепат, - сказал Весельцов, качая головой. — Нет, это не телепатия, - сказал Эрик медленно, наблюдая за тем, как разглаживаются морщинки на лице друга. – Ты что, не видишь? Он же молодеет. Келсон повернул к ним голову, и Ник увидел, что это правда. Через несколько секунд контакт прервался. Хакха опустил лапку и взобрался наверх по золотистой в свете дня паутине. Келсон сел на диван, обхватив руками голову, Эрик опустился рядом, дав Нику знак продолжить биометрию. — Ты что-то чувствовал? — Нет, - сказал Келсон. – Пока он касался меня, я ничего не чувствовал. Но когда отпустил… Ребята, нам надо вернуть это существо туда, откуда оно прилетело. Оно – разумное. — Нет. — Эрик! – обернулся к нему Келсон, - оно разумное, я тебе точно говорю! — Келсон, я лично проверял его! Это – животное, ты понимаешь? Ты испытал эмоции, когда он тебя коснулся – это побочный эффект омоложения, но это не эмпатия, и хакха – не разумный! — Я отказываюсь участвовать в эксперименте над ним дальше, - сказал Келсон. – Мне его жалко. — Отлично, у меня появился формальный повод передать его лаборатории, - сказал Эрик, поднимаясь. – Моя теория получила подтверждение, и исследование может быть обнародовано без риска быть от него отстраненным. Только ты не забывай, мой друг, что, поскольку ты вступил с животным в прямой, неопосредованный контакт, то участвовать в эксперименте тебе все равно придется. — Послушай, Эрик, - заговорил Весельцов. – Я, конечно, не защитник животных, но, по-моему, ты не прав. Одно дело – единственный экземпляр редкого ксеноморфа, питающийся временем. А другое – источник омоложения. Ты представляешь, что будет с Дионой после того, как ты это обнародуешь? Толпы хакхоловов, хакхофермы для желающих омолодиться, туристы, браконьеры. Помнишь сказку о белых цаплях? Я не хочу, чтобы мне снились страшные сны с хакхами на цепях и в клетках. Я – ксенобиолог, такой же, как и ты, и я считаю, что вмешиваться в жизнь данного вида мы права не имеем. Эрик помолчал, обдумывая услышанное. Потом нахмурился, что означало у него крайнюю степень сосредоточенности. — Формального повода лететь на Диону у нас нет, - сказал он. – Протащить существо через карантин второй раз не удастся, это факт. Келсон, не выдержав, встал с дивана и зашагал по комнате. Каждый раз, когда он проходил мимо хроноскопа, раздавался писк и вспыхивал зеленый световой сигнал, означающий, что прибор засек отличную от нормальной систему отсчета. Келсон все еще молодел. — У тебя есть предложения? – спросил он, видя, как Эрик задумчиво морщит лоб и закусывает губы. — Давайте поговорим вечером, - сказал Ник, бросив взгляд на часы. – Мы опаздываем на работу. В коридоре, уже умывшись и почистив зубы, они столкнулись с мадам Эберой, возвратившейся из церкви Святой Миранды – она ходила туда каждое утро. — Здравствуй, мама. — Доброе утро, мадам Эбера, - поздоровались мужчины. — Келсон, - сказала она, - может, ты объяснишь своей маме, что все это значит? Мадам Эбера отдернула занавеску, и все увидели, что во дворе, оживленно переговариваясь и настраивая фото- и видеокамеры, стоит толпа репортеров. **** Хакху забрали в НИИ в течение часа. Келсон молчал, как рыба, все время, пока его пытали журналисты, пока допрашивал директор Института, пока он подписывал отказ от признания себя виновным в нарушении протоколов безопасности. Ник забрал все, что заработал в лаборатории за двадцать лет службы, включая Фригг, и пришел с повинной к своей умнице-жене ровно за пять минут до того, как его лицо показали в новостях. Юли повздыхала и сказала, что вообще-то хакха бы ей даже понравился, ну, она так думает, и что Ник - дурак старый, и что идея с возвращением молодости очень даже хороша, и что они не должны злиться на Эрика, ведь он еще совсем юн и глуп. А Эрик Аркнольдсдоттирсон, сидя в такой пустой теперь лаборатории, готовился к научной конференции и проклинал себя всеми известными ему проклятиями за то, что устроил втайне от друзей онлайн-трансляцию эксперимента через веб-камеру, помещенную внутрь хроноскопа. Келсон не сказал ему ни слова с тех пор, как, переступив порог дома, они оказались под прицелом камер. Вопросы сыпались градом, и каждый был заковыристей предыдущего. Келсон молчал, Ник, проталкиваясь через толпу, бормотал неизменное «без комментариев», отвечать пришлось Эрику. Когда их разделили, он даже не понял – полиция подхватила друзей под руки и потащила их к заботливо подогнанному фургону, а его, так же под руку, только чуть более вежливо, повела за собой старший научный сотрудник отдела Экспериментов – мадам Мари. — Омоложение – интересный эффект, - мурлыкала она, сидя рядом в служебном аэромобиле. – Ценность вашего открытия просто невероятна. С вашей помощью человечество совершит первый шаг к бессмертию, точнее, уже совершило! Судя по выражению лица, мадам Мари надеялась едва ли не первой ступить на дорогу Вечной жизни и молодости. Эрика перетряхивало каждый раз при звуке ее воодушевленного собственным будущим голоса, и он едва дотерпел до лаборатории. Там его ждал хаос. Развороченные ящики, разобранный едва ли не по винтикам компьютер, помертвевшая голосовая панель Фригг (он не знал, что Ник дистанционно отключил ее сразу же, как получил возможность позвонить Юли). Рисунки Келсона, разбросанные по полу, изуродованные отпечатками грязных ботинок – Служба Безопасности не особо церемонилась с нарушителями. Даже смешной пес – игрушка, стоящая еще вчера на столе Ника, была вскрыта и распотрошена – на всякий случай. Усевшись на стул, Эрик беспомощно оглядывал комнату, когда в дверь просунулась вихрастая голова Циммермана. — А, горе-исследователь. Просили передать, что через час ждут тебя в актовом зале. Будет весь ученый свет, готовься ответить на вопросы. И Эрик готовился. И Келсон, сжимая руки в кулаки, готовился. Сидя на стуле в комнате для допросов, он думал только о том, как же был глуп. Когда притащил необычной формы ярко-малиновое яйцо на корабль, когда спрятал в шлеме скафандра новорожденного паучка, боясь, как бы тот не сбежал до отправления, когда показал Нику и Эрику розовое еще безволосое существо, ползающее по своему первому жилищу. Когда помог Нику покрасить хакху в обычный паучий цвет, чтобы протащить через карантин под видом тарантула. И когда мечтал избавиться от самого невероятного существа в мире. Он тоскливо взглянул на закрытую дверь. Биометрия и РФС - самые безопасные методики для исследования инопланетных животных и растений. Он уверен – скоро Мари или Циммерман, или еще кто-то отыщет способ заставить хакху больше есть, чтобы он мог омолаживать не по одному человеку в день и не на пять-шесть месяцев. Он представил очередь, тянущуюся к клетке с розовым мохнатым, по сути подростком, который не понимает, чего от него хотят, но тянет снова и снова маленькую лапку, чтобы прижать ее к большой ладони человека и отдать ему часть своей жизни. — Не могу я так больше! – сказал он вслух. – Эй, там! Я требую адвоката! — Случайно, не Юли Весельцову? – повернув голову, Келсон увидел стоящего в дверях седовласого мужчину с папкой в руках. – Келсон Эбера, так понимаю? Меня зовут Антон Кауздер, я – Начальник службы Биологической безопасности планетоида. Вы подвергли нас большому риску. — Хакха не опасен, - сказал Келсон. — Хакха не опасен, - повторил в то же самое время Ник своей жене, расхаживая перед ней по супружеской спальне туда-сюда. Юли вполглаза читала Кодекс и вполуха слушала лекцию мужа по ксенологии в общем, и по физиологии и анатомии хакхи в частности. – Черт, Ю, и зачем я вообще взялся тогда помогать Келсону? Сидел бы преспокойно на пятой точке и дорабатывал до пенсии, а не мотался туда-сюда с компанией охочих до экспериментов юнцов. — Коленька, ну что теперь говорить? – Юли пожала плечами. – Постфактум кулаками не машут. Изменить-то ничего нельзя. Вот если бы твой хакха мог выплюнуть съеденное время, так, чтобы все вернулось на свои места… Ник застыл с поднятой ногой. — Ю-л-и, - сказал он раздельно. – Ты знаешь, что ты – гений? — Говорили, пока я замуж за тебя не вышла, - сказала она совершенно серьезно, - а что? — Звони Эрику. Он нам нужен, срочно. А я пока подключу Фригг, мне нужно с ней посоветоваться. Он слетел вниз по лестнице так быстро, что она ничего не успела сказать. — Опять сюсюкать будет с этой несчастной кибербогиней, - пробормотала Юли себе под нос и, протянув руку, взяла со столика телефон. До Эрика она дозвонилась сразу. Голос у него был виноватый и удивленный. Юли, понимая, что лаборатория стоит на прослушивании, вынуждена была говорить аллегориями. Звучало это примерно так: — Ну, придурь несчастная, доигрались теперь? Ник под домашним арестом, Келсон в тюрьме, а ты, значит, пожинаешь лавры? Лучше бы вы никогда эту тварь мохнатую не находили! Лучше бы она вам мозги обратно повернула, может, хоть заработали бы в верном направлении! Тошнит меня от тебя, ты знаешь? Была бы моя воля, я бы вам еще на Дионе головы бы поотрывала. Кстати, к Фригг прикасаться не смей. Не смей, понял? – и она нажала на отбой. Если учесть, что до этого Эрик видел Юли лишь однажды, и обращались они друг к другу не иначе, как «Вы, Эрик» и «Вы, мадам Весельцова», монолог жены Ника должен был оказать на несчастного Аркнольсдоттирсона шокирующее влияние. Он и оказал. Эрик, не веря своим ушами, сначала несколько минут таращился на трубку, потом осторожно положил ее на место, так, словно сделана она была из крылышек синианских мотыльков. — Фригг, - сказал он шепотом. — Рада слышать, Эрик, - донесся из голосовой панели механический голос. – Активирую чип. Передача информации началась. *** Келсон не спал всю ночь. Да он и не мог спать после того, что увидел в новостях. Самодовольная ухмылка Эрика, принимающего поздравления, хакха в стеклянном аквариуме, который отныне будет являться его домом, разговоры о скорой экспедиции на Диону – все это расстраивало его просто невероятно. Мадам Эбера прийти не захотела. Она позвонила ему однажды, сразу после допроса, и сказала, что очень жалеет о том моменте, когда отпустила его в эту экспедицию, но он сам должен нести свой крест. — Твоя мама не страдает старческим маразмом, Келсон, - сказала она, когда он начал было ее успокаивать. – Утешать меня не надо, я прекрасно понимаю, что произошло. Лучше бы тебе было оставить существо там, и ты это знаешь. Но ты ведь всегда хотел изменить историю. Что же, любуйся. Все это – твоих рук дело. Келсон не ожидал, что это его так заденет. Он потер глаза, чтобы перестало щипать, уткнулся лицом в ладони и снова и снова, до самого рассвета, повторял про себя только одно: «Лучше бы я этого не делал». Когда утренний туман накрыл город, ему в голову пришла мысль. За двадцать километров от него Эрик Аркнольдсдоттирсон стоял в пробке на дороге, ведущей к НИИ, и его терпение кончалось с каждой секундой, исчезающей с циферблата на панели. В его голове тоже крутилась мысль, и ему срочно нужно было ею поделиться, чтобы не сойти с ума. Он набрал номер директора НИИ, подождал ответа, набрал снова. — Какого черта, Арк? — Ранди, нам срочно нужен Келсон. — Это еще зачем? - голос был сонный и злой, видимо, ночка у Марко Ранди выдалась та еще. — Ксеноморф ведь вчера так и не поел, да? — Ну? — С такой скоростью метаболизма, как у хакхи, суточное голодание может оказаться летальным. Если он не поест сегодня, я не ручаюсь за его жизнеспособность завтра. — И причем тут Эбера? — Он первым контактировал с хакхой. Мне кажется, существо в некотором роде привязалось к нему. — Ну, так делов-то, - сказал Ранди.- Скоро с Дионы привезут тысячу существ. Ради жизни одного выпускать преступника из тюрьмы я не намерен. Если у Эрика до этого момента были еще какие-то колебания, то после слов директора он был твердо уверен в том, что нужно делать. — Вы не совсем правильно меня поняли, господин директор. Может оказаться так, что хакха омолодил Келсона из… благодарности, например. Ибо принимал его за своего хозяина. Это Келсон твердо верует в разумность ксеноморфа, я же не вижу пока никаких доказательств, и это к лучшему, согласитесь. Просто если получится так, что существа откажутся возвращать время после того, как их насильно привезут на Миранду... это будет провал. — Ты не мог додуматься до этого раньше? Этот же вопрос задавал Эрику Келсон, снова и снова, все то время, пока они почти бежали по коридору к комнате, где содержался хакха. — Ты же мог убить его! Ты понимаешь? Мы могли лишиться единственного в этом мире существа, которое никому не мешает! Эрик, ну что он вам сделал? Ну, за что вы его так? Он же просто ползал по потолку и ел время! Лучше бы я вообще не трогал тогда это яйцо! Эрик бросил на Келсона пронзительный взгляд и столкнулся с таким же пронзительным. «С ним поговорил Ник? Или он додумался?» Но это было уже неважно, ибо они стояли перед толстой железной дверью, отгораживающей вход в помещение. По нажатию пальца Эрика она открылась. Двое бывших коллег, а за ними – конвой СБ и Ранди под руку с мадам Мари вошли внутрь. Келсон схватился за сердце и шагнул к стеклянной сфере, на дне которой копошилось существо грязно-розового цвета. Волоски хакхи частично выпали, двигался он как-то боком, глаза смотрели тускло и как-то по-человечески устало. — Вы же убиваете его, - сказал он, касаясь сферы рукой. – Дайте мне взять его, я прошу вас! — Эрик, - начал было Ранди, но тот покачал головой. — В прошлый раз тоже был тактильный контакт. И выключите свет! Может быть, существо поест. Освещение погасло, лишь сфера была подсвечена голубоватым неоном. По нажатию кнопки стеклянная поверхность заколебалась, став проходимой для Келсона. Он протянул руку и бережно поднял ксеноморфа. Поднес к лицу. — Ну, давай же, миленький. Хакха завалился на бок, перебирая лапками, попытался подняться, но не сумел. Он лежал и смотрел на Келсона, настолько слабый, что даже двигаться толком не мог, но одна из лапок все равно потянулась вперед, маленькая лапка с растопыренными пальчиками, жаждущими прикосновения. Келсон закрыл глаза и поднес к лапке существа палец. — Давай! – заорал Эрик. По сигналу Фригг врубила микроволны. Келсон, Эрик и остальные почувствовали, как внутри медленно зарождается, а потом нарастает и превращается в жар непонятное тепло. Впрочем, для Эрика, внедрившего Фригг в компьютер комнаты нажатием пальца с прикрепленным микрочипом, и для Келсона, понявшего, почему существо спало именно в микроволновке, это тепло не было непонятным. Микроволны начали стабилизацию структуры организма, и время выплеснулось из ксеноморфа мощным потоком – хакха отравился и исторг из себя все то, что съел не на родной планете. Пространство заколебалось. Хахка на руке Келсона приподнялся, стремительно обрастая шерстью. Эрик краем глаза глянул на часы – время летело назад с невозможной скоростью. Первым исчез Ранди. Потом конвой, потом завизжавшая мадам Мари. — Келсон! – закричал Эрик. – Келсон, убери руку! Убери руку, черт тебя возьми! Келсон в последний раз посмотрел в глаза подарившего ему молодость хакхи, и убрал руку. **** Железная хватка Ника остановила его на половине шага. — Убери руку, черт возьми, Ник! В чем дело-то? — Ты глянь вниз. Чуть какое-то яйцо не раздавил. Келсон наклонился и в самом деле увидел под ногами какую-то розовую горошину. — Это яйцо? — Уверен. Смотри, по структуре точно органика. Ник неуклюже – скафандр мешал, - присел рядом, Келсон последовал его примеру. — Чего делать-то будем? – спросил Весельцов. Келсон хотел было ответить, но вдруг замер. Что-то промелькнуло в его голове, заставив сказать совсем не то, что хотелось. — Мы сделаем шаг в сторону, дружище Ник. Мы просто сделаем шаг в сторону. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Ждём Свету.
