Tired with all these, for restful death I cry: As to behold desert a beggar born, And needy nothing trimmed in jollity, And purest faith unhappily forsworn, And gilded honour shamefully misplaced, And maiden virtue rudely strumpeted, And right perfection wrongfully disgraced, And strength by limping sway disabled, And art made tongue-tied by authority, And folly (doctor-like) controlling skill, And simple truth miscalled simplicity, And captive good attending captain ill: Tired with all these, from these would I he gone, Save that, to die, I leave my love alone. ---------- Перевод Инна Астерман: ----------
Измотан всем, готов просить конца - Уйти от обездоленных заслуг, От нищенской веселости слепца, От веры, слишком праведной для мук, От мнимой чести, алчущей наград, От совершенств, ославленных везде, От чистоты, согласной на разврат, От сил у властной немощи в узде, От мысли, в унижении немой, От мастерства, судимого глупцом, От правды, что зовется простотой, От доброты, смиренной перед злом, -
Измотан всем, и смерть меня манит, И лишь любовь утраты не простит.
Это один из самых известных сонетов Шекспира - 66, и он , очень ярко иллюстрирует "тайну Шекспира" - кто же на самом деле был автором этих гениальных строк? Ахматовой, по воспоминаниям актера В.Рецептера, было очень важно знать, кто же скрывается под именем малограмотного актера Шакспера. И действительно, когда углубляешься в творчество гениального англичанина, понимаешь, что таким сочным, красочным и грамотным языком не мог владеть человек, с ошибками писавший свою фамилию и составивший подробное завещание, вплоть до утвари, но не упомянувший ни рукописей своих, ни вообще каких-либо книг. Есть еще неувязки с его портретами, с надписью на его могиле и с его раскрашенным бюстом в Стратфорде. «Вот это удивительное, странное обстоятельство - полное отсутствие достоверных прижизненных следов Уильяма Шекспира не как обывателя и приобретателя, а как писателя, поэта вне его произведений - и принято называть "шекспировской тайной", причем этот термин применяется как нестратфордианцами, так и стратфордианцами. Осознание беспрецедентной несовместимости между стратфордскими документами и шекспировскими произведениями многократно углубляет эту тайну, не позволяя пытливому человеческому разуму успокаиваться на паллиативах. Никаким авторитетам мира сего не удастся "закрыть шекспировский вопрос" - проблему личности Великого Барда, пока эта тайна и эта несовместимость не получат убедительного научного решения»_пишет И.Гилилов. Знаменитый английский поэт С. Колридж (1772-1834)был первым, кто обратил внимание на это несоответствие: "Спросите ваш здравый смысл, возможно ли, чтобы автором таких пьес был невежественный, беспутный гений, каким его рисует современная литературная критика?"Следом за ним Джозеф Харт в своем "Романе о прогулке на яхте" (1848) ставит под сомнение авторство Шекспира. С тех пор споры о "шекспировском вопросе" не прекращались, «лишь росло количество предлагаемых решений, менялись имена оппонентов и пополнялся арсенал приводимых ими аргументов и контраргументов,да колебалась степень интереса к дискуссии со стороны читательских масс. В XIX веке сомнения в том, что Уильям Шакспер из Стратфорда, каким его рисуют шекспировские биографии - и сохранившиеся документы, - мог писать пьесы, поэмы, сонеты, что он действительно был Великим Бардом, высказывали уже многие, в том числе и знаменитые, люди - писатели, историки, философы,государственные деятели; можно назвать такие имена, как Чарлз Диккенс, Марк Твен, Ралф Уолдо Эмерсон, Бисмарк, Дизраэли, Палмерстон, поэты Уолт Уитмен и Джон Уайттир... Последний признавался: "Я не знаю, написал ли эти дивные пьесы Бэкон или нет, но я совершенно убежден, что человек по имени Шакспер их не писал и не мог написать". Диккенс - еще в 1847 году: "Это какая-то прекрасная тайна, и я каждый день трепещу, что она окажется открытой". Анти-стратфордианцы склонны считать автором шекспировских произведений живших в то время поэтов и аристократов: Вильяма Стенли, графа Дерби, Критофера Марло, Френсиса Бэкона и даже королеву Елизавету. Многие, отвечают равнодушием: какая разница? Тот или другой? А вот Пушкину, похоже, было не все равно: «Иной говорит, какое дело критику или читателю, хорош ли я собой или дурен, старинный ли дворянин или из разночинцев, добр ли или зол, ползаю ли в ногах сильных или с ними даже не кланяюсь…дело до моей книги и только. Суждение, кажется, поверхностное. Нападения на писателя и оправдания, коим подают они повод, суть важный шаг к гласности прений о действиях так называемых общественных лиц… к одному из главнейших условий высоко образованных обществ». Любое настоящее произведение искусства несет на себе печать личности его автора. И вот в 1997 году появился интереснейший фундаментальный труд И. Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса», за который ему даже прочили Нобелевскую премию. В этой работе он очень красиво, доказывает, кто же скрывается под маской Шекспира. Это необычная, платоническая чета: Роджер Мэннерс, граф Рэтленд и дочь Филиппа Сиднея, тоже талантливый поэт, Елизавета. Все-таки что-то необыкновенно-притягательное есть в этой гениальной мистификации, тайна которой до сих пор не разгадана, и будет ли разгадана вообще. Даже если прав Гилилов, уже сейчас есть возражения против его «неопровержимых» доказательств. И все-таки его романтичная и мистическая версия очень интересна: «Человечество непременно обретет истину о Великой Игре, коль скоро у нас хватит сил и ума пробиться к ней через все препятствия и лабиринты, нагроможденные не только всепожирающим Временем, но и гениальным умыслом тех, кто стоит всегда так близко от нас, - мы чувствуем биение их высокой мысли, - однако невидимые, неузнанные, они словно смеются над нашими трудностями, над попытками соединить разбросанные там и сям обрывки ариадниной нити»
Лично для меня не существует ни Роджера Мэннерс, графа Рэтленда, ни дочери Филиппа Сиднея - Елизаветы. И хотя, в основном, я сужу о его творчестве по талантливым переводам, для меня существует ШЕКСПИР и его наследие.
А мне импонирует другой сонет:
138
When my love swears that she is made of truth I do believe her, though I know she lies, That she might think me some untutor’d youth, Unlearned in the world’s false subtleties.
Thus vainly thinking that she thinks me young, Although she knows my days are past the best, Simply I credit her false-speaking tongue: On both sides thus is simple truth suppress’d.
But wherefore says she not she is unjust? And wherefore say not I that I am old? O, love’s best habit is in seeming trust, And age in love loves not to have years told:
Therefore I lie with her and she with me, And in our faults by lies we flatter’d be.
Сонет 138
Когда она клянётся,что свята, Я верю ей, хоть знаю - ложь сплошная. Пусть мнит она, что я в мои лета Неопытен и хитростей не знаю.
Хочу я думать, что она права, Что юности не будет завершенья; По-детски верю я в её слова, И у обоих правда в небреженьи.
Зачем она не скажет, что хитрит? Зачем скрываю возраст свой теперь я? Ах, старость, полюбив, лета таит, А лучшее, что есть в любви, - доверье.
Так я лгу ей, и лжёт она мне тоже, И льстим своим порокам этой ложью.
Перевод С.Я. Маршака
Не будь мудрецом в глазах твоих!
Сообщение отредактировал bib - Суббота, 30.04.2011, 22:39
