Юрий Садовский

"Свобода это или же тюрьма?"

Невесть откуда вдруг повеет грустью,
Пахнет, да так, что просто не унять!
Наверно, потому что близко устье,
А ты не в силах ничего понять?

Течешь к итогу, движимый инстинктом,
И эта штука разума сильней.
Судьба непостижимым лабиринтом
И голос смысла: "Не противься ей! –

Есть вход и выход"... Это мне понятно!
Что близится к финалу кутерьма.
Но ни один не объяснил мне внятно:
Свобода это или же тюрьма?

Я ж не слепой – пространство на запоре!
Хожу по кругу мельничным ослом,
От череды однообразной болен,
Ко лжи прикован, истиной влеком.

Втянувшись в жизнь, влачу непониманье –
Зерно в темнице пашни – жду итог.
Смиренье зреет... Может, это – знанье?
Иль приговор на новый – вечный срок?

Юрий Садовский

"Свобода это или же тюрьма?"

Невесть откуда вдруг повеет грустью,
Пахнет, да так, что просто не унять!
Наверно, потому что близко устье,
А ты не в силах ничего понять?

Течешь к итогу, движимый инстинктом,
И эта штука разума сильней.
Судьба непостижимым лабиринтом
И голос смысла: "Не противься ей! –

Есть вход и выход"... Это мне понятно!
Что близится к финалу кутерьма.
Но ни один не объяснил мне внятно:
Свобода это или же тюрьма?

Я ж не слепой – пространство на запоре!
Хожу по кругу мельничным ослом,
От череды однообразной болен,
Ко лжи прикован, истиной влеком.

Втянувшись в жизнь, влачу непониманье –
Зерно в темнице пашни – жду итог.
Смиренье зреет... Может, это – знанье?
Иль приговор на новый – вечный срок?

За окном знакомые станицы
Пролетают, словно птичий крик.
Мой попутчик ловко, по страницам,
Разбирает залежи из книг.

В томе первом собраны скамейки,
На которых рисовал мелком,
Молотки да первые линейки,
И соседка с голубым бантом.

Том второй напомнит привкус драки,
Ссадины, костяшки сбиты в кровь.
За девчонку, встреченную в парке,
За свою далекую любовь.

Книга третья приоткроет ворох
Длинных, за тетрадями, ночей,
Шум станков да предрассветный шорох,
Убегающий состав огней.

Дальше свадьба, первенец на шее
В зоопарке, в редкий выходной.
Да с женой по лиственным аллеям,
А в коляске спит уже второй.

Годы мчались, где-то стерты лица
Давних дружб, влюбленностей и встреч.
Замедляет поезд ход к станице…
Да, все это стоило беречь.

За окном знакомые станицы
Пролетают, словно птичий крик.
Мой попутчик ловко, по страницам,
Разбирает залежи из книг.

В томе первом собраны скамейки,
На которых рисовал мелком,
Молотки да первые линейки,
И соседка с голубым бантом.

Том второй напомнит привкус драки,
Ссадины, костяшки сбиты в кровь.
За девчонку, встреченную в парке,
За свою далекую любовь.

Книга третья приоткроет ворох
Длинных, за тетрадями, ночей,
Шум станков да предрассветный шорох,
Убегающий состав огней.

Дальше свадьба, первенец на шее
В зоопарке, в редкий выходной.
Да с женой по лиственным аллеям,
А в коляске спит уже второй.

Годы мчались, где-то стерты лица
Давних дружб, влюбленностей и встреч.
Замедляет поезд ход к станице…
Да, все это стоило беречь.

Словно недосказанная повесть.

Словно недосказанная повесть.

Грусть лежит на сердце тяжкой ношею,
За окошком дождик моросит...
Никуда не денешься от прошлого,
Сколько своё сердце не проси.
Но и в грусти чувствуется сладость,
Если разум с сердцем примирён.
Счастье - человеческая слабость,
Только в горе человек силён!
Ты скажи мне, стоит ли печалиться,
Несмотря на ветер и дожди?
Если что-то навсегда кончается,
Значит, что-то ждёт нас впереди...

Грусть лежит на сердце тяжкой ношею,
За окошком дождик моросит...
Никуда не денешься от прошлого,
Сколько своё сердце не проси.
Но и в грусти чувствуется сладость,
Если разум с сердцем примирён.
Счастье - человеческая слабость,
Только в горе человек силён!
Ты скажи мне, стоит ли печалиться,
Несмотря на ветер и дожди?
Если что-то навсегда кончается,
Значит, что-то ждёт нас впереди...

Любовь и Дружба...

Вопрос поднять хочу я вечный,
Что можно Дружбой называть,
Мужчины спрашивают Женщин,
А Женщины Любви хотят.

Когда Мужчину они спросят,
Ответить могут они так,
Любви хотят и те и эти,
Но Дружбы тоже ведь хотят.

Ответ, наверное, есть все же,
Ведь есть Любовь и Дружба тоже,
Но все ж главенствует Любовь,
А лечит душу все же Дружба.

Вопрос изменим мы слегка,
Что есть они, уж нам понятно,
И то, что Дружбой называть,
И про Любовь нам что-то, ясно.

Но можно ли вот просто взять
Возможную Любовь нам Дружбой называть?

Ответ тут менее оптимистичен,
Не часто видим мы вокруг,
Что Дружбой ограничен круг,
Общенья близкого Мужчин и Женщин.

И потому, наверное, вопрос наш тоже вечен…

Любовь и Дружба...

Вопрос поднять хочу я вечный,
Что можно Дружбой называть,
Мужчины спрашивают Женщин,
А Женщины Любви хотят.

Когда Мужчину они спросят,
Ответить могут они так,
Любви хотят и те и эти,
Но Дружбы тоже ведь хотят.

Ответ, наверное, есть все же,
Ведь есть Любовь и Дружба тоже,
Но все ж главенствует Любовь,
А лечит душу все же Дружба.

Вопрос изменим мы слегка,
Что есть они, уж нам понятно,
И то, что Дружбой называть,
И про Любовь нам что-то, ясно.

Но можно ли вот просто взять
Возможную Любовь нам Дружбой называть?

Ответ тут менее оптимистичен,
Не часто видим мы вокруг,
Что Дружбой ограничен круг,
Общенья близкого Мужчин и Женщин.

И потому, наверное, вопрос наш тоже вечен…