Anything, ну наконец и я забрела, поудобнее уселась и осилила сразу все пропущенное. Ух, как здорово, отлично провела время. Не работаешь-жить не на что, работаешь-жить некогда...
- Ты всё-таки объясни, я не поняла – не любишь, когда над тобой подшучивают? А Ральф сказал... - Это у вас подшучивают. У нас человека могут опустить ниже уровня канализации… Насмешка – это не всегда шутка, понимаешь? Как тебе объяснить... Издевательство. Унижение. Обида... Да они слов таких не знают, подумал Джек. Глаза таращит, процессор завис, а туда же – остренького ей захотелось... Он вдруг вспомнил, что она его слышит, нарастающий приступ раздражения погас, оставив неприятный осадок. - Прости, не хотел... Может сменим тему? - Пожалуйста, Джек, ну помоги мне разобраться! Я почувствовала вспышку гнева, сильную, как молния... Однажды я попала в грозу, у нас климат регулируется, и грозы устраивают по каким-то техническим причинам, вдалеке от населённых пунктов... Было очень страшно, и в то же время так красиво!.. Я знаю – ты не хочешь причинить мне вреда, я тебе доверяю... - Ты меня не знаешь. Не так хорошо, чтобы говорить о доверии. Ну хорошо, попробую… Видишь ли, там, где я живу, некоторые вещи устроены иначе. Стихия, которая тебя восхищает – всего лишь природа. Вы ушли от неё дальше нас, вам стало скучно, успели забыть её жестокость, теперь пытаетесь сочинить для себя её новую версию – красивую и в меру безопасную. Так не получится. Не зря же ваши любители чистого воздуха новые формы взаимоотношений ищут. С жертвами и разрушениями… Природа – это, знаешь ли, пищевые цепочки. Смерть ради жизни. Убей другого, иначе сдохнешь от голода... - Ты говоришь ужасные вещи! - Ильма вздрогнула и поёжилась.- Как можно жить в таком мире?! - Некоторые устраиваются с большим комфортом. Мы такие же животные, как и все остальные. Ты же психолог, тебя наверняка учили, что коллектив – не просто сумма личностей, и такие слова, как "иерархия" и "конкуренция", ты должна знать просто по определению, раз уж даже я их знаю... У вас есть расы? - Были, когда-то давно. Мы проходили по истории... - Вот и представь себе, что я - учебное пособие. Человек из племени… Знакомое слово? Мы – племя вислоухих, а вы – племя короткошеих. Вы не такие, как мы, значит, вас надо давить до полного истребления. Жрать вас, сволочей, надо... Извини. Это я не тебе. - Ужас! Вы едите людей? - Ну – физически не едим... Уже. А морально – с большим аппетитом. Жуём, хрустим, чавкаем… Эк тебя понесло... - Но как же можно так жить?! - Привыкаешь… И потом – у вас было точно так же. Теперь это, конечно, история – не очень приятная, не всегда можно собой гордиться, но делать вид, что этого не было никогда… А ещё хуже, с тоской подумал Джек - здорово напрягает её вид, исходящий от неё слабый аромат, смешанный с запахом кофе... Я иду вразнос, злюсь, она меня слышит, и я ничего не могу с собой поделать, и похоже, ситуация с каждой секундой всё больше выходит из-под контроля, хоть бы оделась как-то иначе… В шубу, например. Или в мешковину. Уходить надо, пока я хоть что-то соображаю, я же не один погорю – Ральфа утяну, невзирая на чины и заслуги... А пойду-ка я в лес. Прогуляюсь, мозги остужу… А вечером вернусь. Спасибо за чай, как вы уже уходите, да нам пора в клетку, мы в другой раз... Лет через шесть. Всё это время она смотрела прямо ему в глаза. Зная, что ни одно слово от неё не укроется, Джек никак не мог заставить себя ответить тем же, стыдно, когда в голове тараканы бегают. Ну что… Она взяла его за руку именно в тот момент, когда он начал вставать. - Пойдём. Я хочу тебе показать... Что показать? По телу пробежала дрожь. Может кандалы? Нет, это вряд ли поможет… Лучше гвозди. Длинные, сантиметров по десять. В руки и в ноги. И чтобы лицом к стене... Она повела его в глубину дома, он стиснул зубы и зажмурился, бежать надо, вырвать руку резко, и ходу в лес, пока не очухалась... Ильма остановилась, он открыл глаза. Они стояли на пороге совершенно пустой комнаты, значит ещё не конец, может и правда – не то... Обойдётся? - Ты очень напряжён... Не обойдётся. Она взялась за майку обеими руками, и быстро стянула её через голову. Всё. Финиш… Есть мизерный шанс, развернись и беги, что есть силы. Ну – давай же! Чем бежать, ног уже нет, я их не чувствую совершенно... - Ильма... - Молчи. Джек зачарованно смотрел, как она подходит к нему всё ближе. Так обычно смотрят лягушки на приближающегося удава. Остановись, женщина, я же не железный… - Вот и хорошо…- она медленно закинула руки ему на плечи, скользнула ими по шее...- Любовь не должна быть железной. Она должна быть теплой и мягкой... Женщина-мечта поцеловала его в губы – совсем легко, чуть касаясь. Голова кружилась, он ещё пытался зацепиться за остатки здравого смысла, лихорадочно убеждая себя, что это проверка, конечно, меня проверяют, сейчас я на неё наброшусь, и из соседней комнаты тут же выскочат два дюжих амбала… Прощай Джек, а счастье было так возможно... - Там никого нет, дурачок... Весь периметр заполнила неизвестно откуда появившаяся кровать. Да не кровать, дубина, тьфу на тебя... Царское ложе. Рабочее место специалиста по психологии подростков. Хороший инструмент, подумал Джек, отчаянно стараясь отвлечься. Ручная сборка… Она усмехнулась и потянула с него свитер. Путей к отступлению не осталось. Ну и пусть, тупо подумал он… Пусть вышлют, застрелят, разорвут в клочья, всё это будет потом, может я и не доживу, на это же смотреть больно, такого совершенства не бывает, не может быть простой человек так прекрасен, сердце вот-вот лопнет, оно стучит у меня в голове вместо испарившихся мозгов! Господи, если я умру здесь и сейчас, возьми мою душу к себе... Ильма взошла на ложе и присела у него в ногах. Джинсы вспорхнули, как испуганная птица. Следом улетели трусы. Сейчас она снимет с меня скальп. Потом отрежет причиндалы... Она тихо засмеялась. - А что это – причиндалы? Вот это? Успокойся, я ничего не отрежу… Сколько времени ты готов мне подарить? Много. Очень много. Всё. Она снова рассмеялась. - Хочешь остаться здесь навсегда? Хочу. Всё равно жизнь кончилась. Всем спасибо, было хорошо, и лучше уже не будет. - Смешной... Жизнь только начинается. Добро пожаловать, вольный человек. - Дикий… - поправил он. - Ну не начинай опять... Подожди, я сейчас. Ильма легко вскочила и куда-то убежала. Через некоторое время совершенство вернулось и вспрыгнуло на полигон. - Я говорила с Ральфом. Сказала, что ты останешься у меня. Он заедет за тобой завтра утром... Утром он прикуёт меня к позорному столбу. Да нет - нас обоих к нему приколотят. Рядышком. - У тебя нет каких-нибудь сложностей с этим? Страхи, моральные ограничения... Единственное ограничение – время. - Расслабься... Ещё... Вот так... Ильма склонилась и поцеловала его в губы. Не умирай Джек, впереди – вечность... Руки плыли по его телу, разливая тепло. Медленно, очень медленно... Время остановилось. Мир исчез. Мысли потрескались, осколки полетели в бездонную пустоту. Осталось только её имя. Ильма... Он без конца повторял его, ему нравилось само звучание, оно означало радость... - Я здесь, с тобой. Всё хорошо… Расслабься. И он расслабился. Расплавился, растёкся по горячему телу, упал в него, как в пропасть... Мы с тобой одной крови. Нет, мы – одно целое... Ильма вела его широкими, размашистыми накатами. Это волны... Она возводила его всё выше и выше, на вершину мира. Взлетаем... Видеть её лицо – отдельное наслаждение, лицо страсти – глаза закрыты, только узкие щёлочки, открытый рот, в нём – розовый язычок... Ильма сильно сдавила его коленями и застыла в напряжении. Свободное падение. Сейчас мы разобьемся, подумал он… Руки, стиснувшие его спину, разжались и она упала на простыни... - Ты был бесподобен...- прошептала она, слегка задыхаясь. Я?!! - Боялся разочаровать... Мне обещали долгую ночь, и что бы ни случилось – я пойду до конца. А ведь ещё даже не вечер… Плевать. Не факт, что удастся попасть сюда ещё раз. Значит здесь и сейчас… День быстро перетёк в ночь, это была самая короткая ночь в его жизни... Такого случая больше не будет. По любому. Или в казарму, или домой. Правда, предполагается ещё один вариант. Но как-то это... То, что тебя оставили на одну ночь, ни о чём не говорит… А если говорит? А если она тебя выбросит потом, как старый ботинок? Если, если... Ерунда это всё. У меня в запасе целый месяц. И вообще – всё потом. Завтра. Я здесь, и я всё возьму. До капли... Голова кружилась, комната качалась, но он упрямо поднимался, вслепую шарил вокруг, находил, и они улетали... Мы умрём – это точно. Не страшно. Потому, что я умру в объятьях самой прекрасной женщины, какая только может быть... Всё. Точка. На несколько секунд – или минут? – он потерял ощущение реальности… А может и сознание. Когда пришёл в себя, Ильма лежала рядом, такая же отключённая. Через какое-то время она слабо шевельнулась. - Я устала...- прошептала она, глуповато улыбаясь. На себя посмотри, придурок мелкий, камикадзе доисторический... Оба совершенно мокрые, два обессиленных, взмокших мышонка... Чёрные пряди прилипли ко лбу, Джек водил по ним пальцем, с ума сойти, ты её совершенно загнал, и себя тоже. Завтра будет трудный день… Что это было? Тебе всего девятнадцать, а ты чуть не залюбил секс-инструктора до смерти... Ильма захихикала – смеяться было совершенно невозможно. - Надо бы в душ, но сил нет никаких... Давай так, ничего? Ты не против? Он молча обнял её, она повернулась, прижалась к нему спиной, завернувшись его руками... - Спокойной ночи, Джек...- пробормотала она сонно. Какой ночи – без десяти четыре. Утро уже.. ...Джеку снится сон. Странное дело – он это знает. Откуда-то со стороны смотрит, как они с Ильмой, обнявшись, идут по улице, они рады, им весело – может оттого, что они молоды и влюблены. Всё замечательно, погода ясная, солнце, тепло, люди вокруг улыбаются им, и они улыбаются в ответ. Но почему-то в этом сне нет звука. Ильма и Джек беззвучно открывают рты, беззвучно бегут меж деревьев... Звук есть, но совсем другой – чужой, нелепый звук, какой-то тихий шорох, будто насекомое скребет лапками по гладкой поверхности. Джека раздражает этот звук, так нечестно, я хочу слышать, как смеётся моя девушка, а не эту хрень... Ильма оборачивается к нему, за спиной у неё раскрываются крылья. Большие, полупрозрачные, изумрудные – четыре крыла, как у стрекозы, только заостренные, я помню, я ловил их двумя пальцами за эти крылья... Очень красивые, но Джек почему-то пугается, нет, не страх, а тревога, беспокойство, ощущение неправильности происходящего усиливается... Она говорит, он слышит её голос. Глухой, невыразительный, а главное – мужской… Этот голос тихо, но очень ясно рассказывает о том, что Джек – великолепный любовник, тонкая натура, что у него ещё много других талантов, о которых он даже не подозревает, но они раскроются – эти таланты, обязательно раскроются, надо только раскрепоститься, расслабиться, стать проще... И этот шорох, он не прекратился, наоборот – всё сильней скребущий топот маленьких лапок... Джек, который во сне, снова раздваивается, теперь их трое, один наблюдает за всем со стороны, второй слушает девушку своей мечты, сказочно прекрасное лицо, эти крылья – они так идут ей, я знал, что она никакой не психолог, она богиня... Третий Джек в это время орёт благим матом, потому, что дико страшно, какой-то животный, невыразимый ужас перед тем, чего он не видит, а если бы и увидел – всё равно простым своим умишком понять не в состоянии, но чувствует, именно как животное чует, что за Ильмой, за изумрудными крыльями – что-то кошмарное, и это что-то хочет войти в него, влезть, разрывая внутренности, вывернуть наизнанку, нервами наружу, чтобы было нестерпимо больно, чтобы влюблённый мальчик визжал и корчился, чтобы он вытек, и осталось только животное, просто мясо, бестолковое, окровавленное мясо...
Сообщение отредактировал Anything - Понедельник, 12.12.2011, 19:43
Нет там ничего излишнего. Всё так. Вот только страшно почему-то за Джека. За всё надо платить, и за эти минуты счастья тоже придётся. Титул - Лирическая маска года Титул - Юморист Бойкое перо
Понятное дело, из сна он выскочил как пробка. Хорошо хоть не орал… Наверное. Ильма спит – пристроилась у него на плече. Шесть утра. Он не удержался, и провел рукой по её спине. Нет там ничего... Она проснулась, сонно посмотрела на него, потом на часы. - Ты чего? Теплая, немного помятая после сна, совсем чуть-чуть, на лице такие смешные полосы, розовые пятнышки – там, где она прижималась к его плечу. - Спи. - А ты? - Выспался. - Ты спал-то всего два часа, разве за это время можно выспаться? Ральф раньше десяти за тобой не приедет... Рассказать ей? - Рассказать что? Расскажи. - Ничего. Не копайся у меня в голове. - Почему? Мне там хорошо... - Ильма, я серьёзно. - Потом расскажешь? - Потом. Как-нибудь... Джек встал. Что-то мне как-то... Он подошёл к окну, уткнулся лбом, привычно ожидая встретить холодную жёсткость стекла, но было не тепло и не холодно. Было никак. - Ты куда? Ну не уходи... женщину нельзя оставлять одну... - Где у тебя туалет? - он решил сбить её с этого игривого тона. - Пойдем, я провожу,- она встала, абсолютно не стесняясь своей наготы. А чего ей стесняться – всё на месте, ничего лишнего. - Потом приходи ко мне в душ... Ночной страх не прошёл – сидел в глубине души, как заноза. Хотелось бежать и прятаться. А ещё Джека не покидало смутное ощущение неловкости, несовместимости его с этим домом, уютом, идеальной женщиной, ждущей в душе. Будто он по ошибке занял чьё-то место, настоящий хозяин вот-вот вернется, разоблачит самозванца, то есть его, Джека, и выставит на всеобщее посмешище... Опять прячешься за глупые отмазки. Неловко ему. Сделал дело – гуляй смело? А что я такого сделал-то? Не я это придумал, и не я один в этом поучаствовал... Ну и кто баран? Все всё за тебя сделали, и ты здесь вовсе ни при чём? Да я же не о том, просто он меня выталкивает – этот дом, я тут лишний, чужой... Но вчера-то ты так не считал, и чувств у тебя таких почему-то не было. А очень, между прочим, всё просто. Получил, что хотел, слёзки лил, чтобы пожалели, а теперь мы герои, нам с вами из одной посуды никак невозможно... Ну ты и подонок, а ещё Ильму грузил – такая-сякая, по любовнику в день съедает, ревновал – ах, я влюбился... Может не надо так-то уж по-свински? Ты даже дома до такого не опускался. Что изменилось? Увидел плохой сон и напугался вусмерть? Значит в койку к богине – это мы уже взрослые, а ночью у нас подгузники мокнут? Как-то в детстве он чуть не утонул, плавая в речке, пикник на природе, родители молодые, ещё не уставшие друг от друга, оставили его одного, и он полез купаться. Животный ужас тонущего маленького тела, не желавшего умирать, отделившегося от рассудка, панически рвущегося в разные стороны... Отец вытащил его, они с матерью разругались. Давно это было. После всякое случалось, нож под ребро сунули – чуть не убили, а запомнилось вот это. Ну и что? Какая связь? Мало ли кому что снится, ещё не повод, и не надо под это дело базу подгребать. Натрахался от пуза, да ещё и скулил – Господи, ну помоги мне поиметь эту овечку... Сам-то ты кто? Дикий он, Тарзан нашёлся... Протоплазма, амёба с членом. Он разозлился не на шутку, стало стыдно за свой страх, за ночное буйство плоти. Дорвался… Всё вынюхивал у Цезаря – а как у вас тут с сексом? С тремя сразу можно? А с четырьмя? Дебил... Уходить надо, вот что. Сказано – в клетке, значит в клетке. А ты и уйти-то не можешь – тебя сдали как вещь в камеру хранения, скоро заберут, спасибо, что присмотрели за нашим Тузиком... А я в лес. Там подожду. Джек бросился одеваться. - Джек, ты где? Джек... Ты куда? - Позвони Ральфу – пусть приедет пораньше...- он отвернулся, застегивая джинсы. - Подожди, сейчас мы позавтракаем... - Не надо. Звони. - Но ведь рано, он ещё спит, наверное... - Ты что, не понимаешь?! Я хочу убраться отсюда! Звони Ральфу, дура!! Она вздрогнула, прижала руки к груди, и вообще – вся сжалась как-то... Глаза расширились, в них – изумление и страх. Какое же ты говно, Джекки-малыш… Тупое и безнадёжное говно. Он поднял руки. - Всё-всё, прости, я... Прости. Ухожу... Я там подожду. Выбежал, с трудом открыв дверь, дергая её туда-сюда… Скотина беспородная – какая армия? Назад, гнида, к себе в канаву... Он выскочил из дома. Сумерки, ещё даже не рассвело. В садике – маленькая скамейка. Здесь посижу. В лес идти глупо – решат, что хотел спрятаться… Курить охота. Да где же тут возьмёшь... Алё, у кого сигареты есть? Или хотя бы поводок и намордник. Тузику плохо, он на людей кидается... Как стыдно, Господи, как же мне погано, был бы пистолет – застрелился бы не глядя, чувствительный заморыш, крыса подвальная… Он закрыл лицо руками, чтобы не видеть этого чёртова садика, это благолепие кругом... Как она скомкалась, даже ростом ниже стала. Что с тобой, Джек? А ничего. Это я нажрался, больше не лезет, так что в гробу я видал ваши свечи и ваше шампанское... Зря тебя Ральф из сортира вытащил, самое тебе место. И сейчас не поздно. Сдаваться надо. В клетку. Чья-то рука коснулась его локтя. Сейчас, Ральф, сейчас я... Возле скамейки стояла Ильма. - Не надо было мне оставаться. Я здесь подожду, а ты иди в дом. Не волнуйся, я не буду... Сейчас придёт Ральф, мы уйдем. Ты позвони в полицию, или кто у вас тут за порядком... Я всё подтвержу. Только Ральфа не впутывай, ладно? Скажу, что убежал... Тебя предупреждали, чтобы держал себя в руках? Они же как дети, они... А ты – бараны... Сам ты баран! По телу пошли судороги. Ах ты сволочь, только посмей! Когда орал – не плакал, тварь... Что – страшно стало? - Иди в дом, Ильма, прошу тебя...- он никак не мог оторвать руки от лица. Она взяла его под локоть, медленно и осторожно потянула. Уйди, женщина, животное кусается, оно грязное, его нельзя трогать… Она настойчиво тянула его руку, пришлось встать. Всё равно не пойду. Да что ты дёргаешься, дурак, какая разница, где ждать – здесь, там... Держа двумя руками за локоть, она повела его в дом. Как больного. Ты и есть больной. Нет ума – считай калека. Сядь и сиди тихо. Жди. Кто-нибудь придёт и заберёт. Хоть кто. Надо дождаться... Она потянула с него свитер. Он тут же вскочил, она отдёрнула руки… Спокойно. Ильма снова взяла его за руку и повела. Ванная… Она обернулась к нему, и снова осторожно взялась за свитер. - Я сам. Он стащил свитер, скинул брюки и всё остальное. Ильма подвела его к стене, сверху хлынула вода, её одежда намокла… - Иди. Я сам. Вода струилась по телу, стекая с волос, он закрыл глаза. В тюрьме должен быть душ, они же гуманные, и потом – гигиена... Она обернула его большим мохнатым полотенцем и повела в комнату. Достала откуда-то халат, надела на него. Уложила на диванчик и тут же стала сбрасывать с себя мокрую одежду. Джек снова напрягся. Она переоделась и подошла к дивану. Легонько уперлась в Джека руками, толкая его к стене. Он подвинулся, и девушка легла рядом. Осторожно подняла руку к его голове… - Скажи что-нибудь. Жалость в глазах... Не стоит. Животные не знают благодарности, они должны сидеть в клетке. - Ты не животное. - Я хуже. Не надо меня жалеть. Таким как я здесь не место. Ральф ошибся... Ты звонила? - Нет. Не понимает. Нормальному человеку трудно объяснить. - Я тебя чем-то обидела? - Да это в принципе невозможно – тебе меня обидеть. Мне приснился сон… Он рассказал – как мог. Словами передать такое... - Ты испугался? - В том мире, где я родился, люди верят в предзнаменования. Верят, что будущее посылает знаки… - Это знак? - Время покажет. Можно я посплю? Устал... - Спи. Я здесь, рядом. Он закрыл глаза. Через несколько минут дыхание его стало ровным. Ильма лежала, слушая его сон. Незнакомый мужчина в странной одежде наливает в большую кружку жёлтый пенистый напиток, и подает его Джеку. Они говорят, многие слова ей непонятны, это сленг, жаргон... Но она чувствует, что это обычный разговор хорошо знакомых людей. Пустяки, какие-то местные новости. Мужчину зовут Бадди... Спи Джек. Я постерегу.
Вчера ещё всё прочитала, а отписаться сил не хватило) Уже есть любимый персонаж про него вычитываю тщательнее) А стихи хороши... тут эмоции, не опишешь, да и зачем.
Прочувствовала Ваше стихотворение. Дорога, открытая в обе стороны – а выбрать надо одну "Один, глядя в лужу, видит в ней грязь, а другой – отражающиеся в ней звезды". (Иммануил Кант) мой блог
про него вычитываю тщательнее) 