I Зависть никогда не искоренить человеческому сердцу, ибо оно по своей природе склонно кусать локти при виде опрятной чужой шинели или толстом бумажнике, который небрежно достает из кармана какой-нибудь чиновник. Из зависти можно сотворить покорную рабу – превратить ее в мельницу для своих мыслей – перемалывая ваши идеи, она будет нашептывать совести о самостоятельности и независимости, благодаря которой вы, глядя на чужое превосходство, добьетесь еще большего… Уж сколько женских сердец обливаются слезами, разглядывая позолоченные наряды барышень и мечтают, чтобы их крепостную душу когда-нибудь назвали барышней. Люди это люди, а жизнь это жизнь – им никогда не избавиться от того, что они презирают и никогда не стать тем, что называется Человек, а не человеческое существо с животными инстинктами… Никанору Алексеевичу Батькину зависть была знакома с детства – она светилась пламенем в глазах сверстников, среди которых он был правилом и образцом. Отец его, генерал-адъютант Батькин Алексей Алексеевич, состоявший в императорской свите, окружил любимое дитя английскими гувернантками и бесконечной любовью, которая дышала рублевыми монетами из его кошелька. В восемь лет мальчик стал хозяином псковской усадьбы; гуляя меж сосновых рощ, увенчанных бронзовыми скульптурами, в глазах его неистово горела взрослая жизнь, плененная свободой. Он не знал слова «нет» - оно было лишним в его словарном запасе, так как папенька ни в чем не отказывал. Свою мать Никанор Алексеевич видел редко – детские годы проходили в окружении учителей-наставников и мать – исхудавшая дворянка, прожженная одиночеством, редко прижимала к груди голову сына. Отец никогда не говорил о ней, да тот и не спрашивал. Отец говорил лишь о том, какой должна быть человеческая жизнь и как стоит вести себя в свете. Излюбленный сын мечтал командовать миром, но урвал неплохой куш – благодаря хлопотам папеньки стал командиром артиллерийских полков и дослужился до командующего всей артиллерией. Конечно, когда Батькин получил чин генерала-фельдцейхместера, отца уже не было в живых, а Никанор Алексеевич не удосужился даже мысленно поблагодарить Алексея Алексеевича за его хлопоты… Не было у нашего героя семьи – не женился из лени тащить на себе жену, белоснежную шейку которой при каждом выходе нужно обвешивать драгоценной мишурой, как новогоднюю елку. Лень ли это? Детей у него тоже не было. Были бурные романы в молодости, но ни у одного из них не было конца… Никанор Алексеевич жил в свое удовольствие. Зато его имение было переполнено прислугой – садовники, поварихи, лакеи, прачки… Приходя со службы, он не делал никаких движений – мундир с него снимали, трубку английскую в ручки подавали, в кружечку с чаем дули… затем читали наизусть указы императора или сонеты и укладывали его высокопревосходительство в постельку. Жизнь медом разливалась по его губам, и он совсем не чувствовал своего возраста – ему было далеко за сорок. Солнце светит, усадьба дышит, кони мчат – жизнь несет его по железным тропам наслаждения, наслаждения от этой сладкой жизни… Никанор Алексеевич пророчил себе старость из имения в Петербурге и юной аристократки, нежившей губами его ручку. Он даже стал посещать балы и заводить знакомых из молодежного круга. Однако все вышло иначе: Батькина одолела лихорадка, и он за неделю слег в постель; более того, нашлись языки, настолько опьяненные его славой в артиллерийском деле, что «доложили» высоким чинам о произволе, который творил Никанор Алексеевич на службе. Козырем их благожелательных мер, направленных на искоренение взяточников и негодяев, стал коррупционный факт – Батькин неоднократно брал взятки, присваивал различные звания кому ни попади и самовольно отдавал под суд ни в чем не повинных людей… Список этот был длинным, я припоминаю только это… Тут же нашлись защитники военной иерархии, просившие о лишении Батькина чина командующего артиллерией. Дело это затянулось, а бедный Никанор Алексеевич, не чувствующий ног четвертую неделю, высыхал на глазах – из высокого широкоплечего господина он превратился в сгорбленного криворотого старика, бездумно глядящего перед собой… Каждый день в дверях мелькали чины, которые за чашкой чая с жасмином обещали как можно скорее лишить его всяких почестей… И им это удалось: с первых дней октября своей пятьдесят второй осени Никанор Алексеевич перестал быть генералом-фельдцехмейстером, и впоследствии был выселен из усадьбы… Он и говорить-то не мог: лучшие лекари Пскова не в состоянии были поставить диагноз, а лишь в один голос твердили о какой-то новой болезни. Прислуга его разбежалась, и остался наш генерал на попечении старой прачки Агаты, которая делала ему кукурузные лепешки с молоком. Батькин был похож на заледенелую куклу: все в нем угасло и все в нем высохло. Не было больше раскатистого смеха, каким трещали стены имения, не было блеска в синих глазах, ничего не было… Лишь почерневшая сухая рука и теплые слова Агаты. Тут-то он и вспомнил об отце, о матери, которой совершенно не знал…быть может, она еще жива… Впервые в жизни Никанор Алексеевич стал желать смерти. Агата варила ему отвары и делала компрессы; она лучше любого лекаря знала его больные места и изо всех сил старалась уничтожить боль… Через некоторое время Батькин пошел на поправку – заговорил, улыбнулся, выпрямился, ЗАДЫШАЛ. Агата от радости плясала перед ним в переднике, размахивая лейкой, любя, целовала его в лоб. И он не сопротивлялся. Агата – это все, что у него было. Все, чем будет его старость. Вскоре Никанор Алексеевич встал на ноги – начал гулять, читать книги. Начал верить в чудеса. Почувствовав силу в ногах и разуме, он решил отомстить обидчикам и стать тем, кем был всю жизнь. Но бесконечные походы по чиновничьим конторам не дали результата. Посмотрим, как это было.
II Январское утро; чудный спокойный день, разлитый небесными красками по речной глади. Генерал-прокурор Азимин рассматривал дела прошлых лет, как вдруг к нему ворвался Батькин. - Генерал-прокурор…- выпалил с порога Никанор Алексеевич, грохнувшись на стул. Тот в недоумении посмотрел на гостя. Где же обращение? - Генерал-фельдцехмейстер Батькин Никанор Алексеевич, будем знакомы. Тот плюхнулся в кресло, глотнув холодной слюны. - Вы что себе позволяете, милейший? – грозно начал прокурор. – Врываетесь ко мне в кабинет без знаков приветствия, нагло себя ведете… - Я по особо важному делу… - По какому же?.. и насколько мне известно, артиллерией сейчас командует Леонид Николаевич… - К черту вашего Леонида! – не выдержал Батькин. – Меня незаконно лишили чина, а потому я намерен восстановить свои права. Воспользовавшись моим парализованным состоянием, меня выселили из собственной усадьбы! Я не намерен молчать! - Во-первых, для вас я, да будет вам известно, ваше превосходительство! Во-вторых, я знаком с вашим делом и ничем не могу помочь! Я искренне рад, что вас освободили от занимаемой должности! - Вот как! – в бешенстве закричал Батькин. - Но мне, да будет вам известно, не на что жить! - Ну, хоть какие-то сбережения у вас имеются… - Абсолютно никаких… - Ничем не могу помочь, - твердо повторил прокурор. Батькин пожирал его взглядом. - Могу предложить вам должность командира батарейных рот или шталмейстера… - Я шталмейстер? – кричал Никанор Алексеевич, выпучив глаза. – Я всю жизнь служил! А прислуживаться не намерен! - Ну, знаете ли, всякая копейка копейкой в горло летит! Соглашайтесь, бумаги сделаем. А генерала из вас теперь никто не сляпает. Папенька похлопотать не сможет… - Да я вам сейчас!.. Он замахнулся кулаком, но устоял на месте. - Я к императору пойду!!! - Пожалуйста, пожалуйста…он вас ко мне и пошлет. Мое предложение вы только что слышали. Батькин, вытирая рукой пот, вылетел из кабинета. Идти было некуда. В прислужники – никогда! Это как же так!!! Он, известный златоглавой России как командующий всей артиллерией, пойдет в шталмейстеры? В командиры батарейных рот? Он, статный господин, шедший по жизни с гордо поднятой головой, станет прислуживать?! Боже, какая жалость, но голова его была совершенно пуста…словно только что ее оторвали, обещая вознаграждение за новые идеи… Что делать? К кому идти? Согнутый воспоминаниями, слезами искрящимися на глазах, Никанор Алексеевич сделал три круга вокруг городской площади и присел у заснеженной ели. Кипяток тек по его бледным щекам, не давая сердцу глотнуть воздуха…сознание оставило душу замерзать под январским небом, и он чуть было не заснул. Неожиданно Батькин услышал звон монет и резко открыл глаза: какой-то мужчина неизвестного происхождения (спина его была окутана бежевым одеялом, которое он придерживал в плечах) быстро удалялся в сторону кедрового парка. Серебряные монеты, сделав круг в воздухе, покорно упали на снег к ногам Батькина. Тот долго их разглядывал и не мог понять, в чем дело… спустя пару минут, он произнес: - Господи! Господи, за что!!! Меня приняли за нищего! Причем сказал он это настолько громко, что черноволосая княжна, проходившая мимо, окинула его любопытством. - Ах, да, припоминаю, здесь же часто собираются бедняки… Господи, какой позор! Мне только что кинули монетку! Никанор Алексеевич поднялся и снегом засыпал деньги. - Как мерзко! Как больно! Тяжело вздохнув, он вдруг вспомнил про Аничкина – своего прыткого соседа, коллежского советника. Что если он сможет помочь его беде? По мнению Батькина, жалование у Аничкина было копеечным, однако тот никогда не жаловался; Батькин, порой, думал, что он голодает, но сосед всегда улыбался и редко говорил о положении своих дел. Аничкин пил чай с мятой, наслаждаясь пением своей внучки Елизаветы, когда доложили о приходе Батькина. - Ко мне его, - протянул сосед, принимая серьезное выражение лица и новую позу, настроенную на деловую беседу. Елизавета ушла в оранжерею. - Петр Михайлович! – завопил с порога Батькин. – Какое счастье видеть вас здоровым и счастливым! Петр Михайлович учтиво поклонился, подумав: «Сейчас начнет мне песни о любви и дружбе петь!». - Никанор Алексеевич, давно вас не видали…говорят, вы чуть было не умерли… - Да, болезнь чуть не свела в могилу…но любимые друзья не дали умереть! Левая бровь Аничкина дернулась – какие такие друзья? - Говорят, вас и усадьбы лишили…- с грустным выражением лица проговорил Аничкин. В эту минуту Батькин возненавидел весь белый свет за слухи и сплетни, какие раздает каждая глотка на каждом углу. - Ну, усадьба еще держится…правда, есть проблемы…что еще вам известно? - Известно, что вы женились на своей старой прачке! «Старой прачке!» - громыхало в голове Батькина. «Старой прачке!». - Кто вас накормил этакой ерундой? Какая прачка? И как только людей совесть не мучает, когда они болтают всякий вздор!.. - Так вы один? - Почему же сразу один, - залепетал Никанор Алексеевич, чувствуя, как льется холод по его лбу. - Со мной товарищи, друзья! Но пришел я совершенно по другому поводу, дорогой Петр Михайлович! Тот вопросительно глядел на гостя. - Видите ли, это просто парадокс! Это глупая ошибка…меня лишили должности, и я намерен восстановить свои права… - Каким образом? Батькин боязливо посмотрел ему в глаза. - Даст Бог, с вашей помощью… Аничкин задумался. - Ничем не могу помочь, друг. Не настолько большие у меня связи, чтобы вновь сделать вас генералом. Прошу прощение… - Ну, а все-таки…мне не на что жить! - А жалование? - Лишили! - Идите в суд! - Петр Михайлович, миленький, припомните хорошо своих друзей! Мне только что предложили идти в шталмейстеры! Где это видано, чтобы Я шел в шталмейстеры!!! Левая бровь Аничкина снова дернулась. Лицо его говорило: «Не вижу в этом ничего плохого, тем более в вашем положении!». - Я – в прислужники! Я всю жизнь служил, а прислуживали мне!!! –ораторствовал Батькин. – Они смеются надо мной? Аничкин задумчиво глядел на гостя; его упоенное недоумением лицо говорило: «Стыдиться нужно самого себя. Никогда не стыдись своей работы, пусть она и самая мелочная… А люди, мнение которых тебе так важно, такие же как ты – та же кожа, те же кости…». - Простите, Никанор Алексеевич, но я действительно, не знаю, как вам помочь. У вас нет никаких сбережений? - Есть, но совсем малость… - Продайте что-нибудь и живите так, на сбережения… - Что вы! – закричал Батькин. – Мне и на год не хватит! «Да, забыл о твоей способности покупать всякий хлам!» - мыслил Аничкин. - Значит, снова пустота…- печально бормотал Никанор Алексеевич. Тот молчал. - Лучше сдохну от голода, чем пойду в прислужники! – грозно бросил Батькин и вылетел из гостиной. Аничкин не стал его догонять; он лишь свободно вздохнул и перекрестился.
III Батькин превратился в голодного волка, готового броситься на любое двигающееся существо; день и ночь он выл от досады на веранде, затем впадал в такое скорбное оцепенение, что Агата, вытирая его лоб марлей, думала, что это его последние минуты… Однако увидеть последние минуты Никанора Алексеевича ей было не суждено: напившись однажды рому, Батькин со злости побил всю посуду и выгнал старушку из дома. Более того, он ее ударил…ту, которая была ему вместо матери в его возрасте, ту, которая обогревала… Больше он о ней ничего не знал. Он вообще ни о ком ничего не хотел знать. Батькин мечтал знать лишь одно – как вновь блистать в свете генералом… Он давно перестал обращать на себя внимание – косматый и обозленный старик бродил по пустому дому, как привидение. За долгие недели ни одно живое существо не обняло его… Батькин уже начал подумывать над тем, чтобы все-таки пойти в прислужники и скоротать старость с юной аристократкой, однако одумался – никогда! Тысячу раз НИКОГДА!!! Все равно, закинет ли он в рот кусок хлеба в свой последний день или завалявшийся в заросшем паутиной углу, сухарь. Все равно. Он думал, что проживет еще лет десять всем чертям на зло! Смирившись со своей участью, Батькин превратился в одичавшее животное с сердцем человека. Уж не знаю, одиночество или это самое сердце стало его палачом… Он не продержался и года. высохшее тело старика нашла Агата, которая, вернувшись из деревни, решила навестить своего генерала. Она не плакала и не кричала. Она медленно собрала кости в мешок, побрела в чащу и вырыла могилу. Та, которая оберегала, та, которая любила. Уж не думал ли Никанор Алексеевич, что юная аристократка сможет собрать то, что от него останется и похоронить со всеми почестями?!. алекс
sashka, Здравствуйте, Александра). Чудесно). Будто в 19-ый век попал. Один только совет - будет очень обидно, если вас не прочтут только потому, что "много букафф". В окошке есть графа size (размер). Сделайте текст более разборчивым - не всем удобно читать с монитора. Хотя бы 11-12. И наберитесь терпения). Мне понравилось. И кстати - с днём рождения!
Сообщение отредактировал Anything - Воскресенье, 02.10.2011, 12:14
при виде толстого бумажника. В остальном все отлично, язык у вас очень хорош, как будто Гоголя или Чехова читаешь. Действительно попадаешь в 19 век. Мне понравилось
sashka, добрый день. В целом мне понравилось. Есть мелкие ошибки с знаками препинания и описки, но это так, мелочи. Я их и не искала. Одно немного смущает - как человек, за которого все всегда решали и делали смог так выдержать характер? Скорее бы сломался, опустился и пошел в услужение. Это я к тому, что будто про двух разных людей читаешь - сначала изнеженный избалованный жизнью человек, а потом гордый аристократ (в его лучшем смысле). Вот так просто раз - и поменялся... Неа, не верю, уж простите. Это - главная претензия - невыдержанный характер. Ну а если там что-то было - следовало читателю об этом сказать, показать предпосылки. С ув. А. Моя страница, велкам! Мой дневник
Большое спасибо за поздравления))) Хочется ответить Анаит)))))): Да, отец с детства творил судьбу сына, благодаря чему Батькин стал командиром артиллерийских полков и дослужился до высокого чина, Благодаря чему его изнеженная роскошью душа способна была воспринимать только эту роскошь - Никанор Алексеевич чувствовал себя Человеком, чувствовал жизнь только в своем Высоком кругу и услужение для него - истиная смерть... На него всегда смотрели как на чиновника, а не на прислужника, потому услужение для Батькина еще и СТРАХ, унижение и потеря собственного "Я". Изнеженный, избалованный жизнью человек - и есть гордая, неприкосновенная личность... Ведь из чего он пророчил себе старость? Из роскоши и юной аристократки. Лихорадка и лишение чина вызвали в нем сильный гнев, желание мести, желание БЫТЬ и умереть тем, кем он был... И не дай Бог, какая-нибудь душа (если еще и из высшего света) узнает, что Его Превосходительство Никанор Алексеевич Батькин - прислужник...что вы!!! его сердце тут же остановится... Его лишили чина...однако душа Батькина - это гордая душа генерала-фельдцейхмейстера, а не шталмейстера с никчемным жалованием (никчемным для Батькина). С большим уважением, Саша)))))))))) алекс
Один только совет - будет очень обидно, если вас не прочтут только потому, что "много букафф". В окошке есть графа size (размер). Сделайте текст более разборчивым - не всем удобно читать с монитора. Хотя бы 11-12.
Большие размеры меня пугают почти всегда...
Всего не осилила, но я Вас в любом случае поддерживаю.
: 
Поздравляю с Днём рождения! 
