Иван Гогочев, выпускник художественного училища, был доволен новым местом жительства. Небольшой провинциальный сибирский городок, едва дотянувший до своего статуса, принял его радушно. Здесь Иван получил всё, что хотел. А хотел он очень мало: крыши над головой да зарплаты небольшой. Почему небольшой? Считал, что деньги развращают человека, дают возможность полениться, что несовместимо с его представлением о настоящем художнике. Все великие художники чаще всего были бедны. Да и вообще, как там Горький писал? «Человек должен быть выше сытости». Эту точку зрения Иван разделял, может быть, потому, что приличной суммы никогда в руках не держал.
В городской администрации определили школу, которой нужен был учитель рисования. Её убогий вид не смутил Ивана Петровича. Раньше в этом помещении Колчак лошадей держал? Ну и что? Когда это было? Было и быльём поросло. А сейчас, слава богу, шестидесятые.
Директор школы Пётр Николаевич определил учебную нагрузку: два урока в день, выходных тоже два. Жильё дал. Конечно, не палаты белокаменные, а всего-навсего маленькую избушку, с подслеповатыми, много лет не мытыми окнами, на хозяйственном дворе школы. Увидеть что-либо через них было почти невозможно. А что смотреть-то? Одно окно выходит на школьный огород, где буйствуют подсолнухи, другое щурится на деревянное сооружение, культурно называемое туалетом.
Одним словом, устроился Иван Петрович. Директор ему сразу понравился: свой мужик, хотя внешность самая заурядная. Но цепкий взгляд художника определил, что за ней прячется богатая душа. Захотелось, не откладывая, нарисовать его портрет, вытащив из пластов сознания то, что глубоко спрятано. Сложно это сделать, но Ивану иногда удавалось.
А вот он директору – не понравился. Вернее, не понравился его, далеко не учительский вид. С осуждением посмотрел Пётр Николаевич на длинные космы Ивана, собранные по-бабьи в пучок на затылке и перетянутые тонкой резинкой, на старенькие брюки с вытянутыми коленями, давно не стиранную клетчатую рубашку, застёгнутую на одну, болтающуюся на нитке пуговицу, на растоптанные пыльные шлёпанцы … С одобрением взглянул на мольберт, в задумчивости покачал головой и… ничего не сказал. С дороги человек. Запылился. А сделать замечание никогда не поздно.
В течение двух дней коллеги по просьбе Петра Николаевича несли Ивану необходимые для жизни вещи. Он искренне благодарил, смущаясь и краснея.
Бедно Иван жил всегда. К бедности привык давно и её не замечал. Он родился в семье деревенского сторожа и доярки. До него у родителей был ещё один сын, и тоже Иван, вернее, Ванечка. Умер он в три года от какой-то непонятной болезни, может быть, потому, что понимать было некому: в деревне одна медичка, да и та только-только училище окончила, аспирин от анальгина не отличала. Очень родители по Ванечке тосковали и второго ребёнка назвали тем же именем, хотя родственники так делать не советовали. Примета плохая.
В детстве Иван постоянно слушал о том, какой умерший Ванечка был молодец, каким он был красавцем. « Что вы, что вы? – говорила мать людям, - Иван – жалкая тень Ванечки».
Время шло, память о сыне не умирала, не зря же её называют вечной. В конце концов, потеряв надежду хоть чем-нибудь понравиться родителям и окружающим людям, Иван замкнулся в себе. Он жил в мире только ему одному понятных образов, потому что придумывал их сам. Для Вани дождь - это серебряные нити, соединяющие небо с землёй, продуктовые ларьки – нахохлившиеся воробышки, утренняя заря у него по утрам умывается, ветер шалит. Близким другом стал альбом для рисования. С ним он не расставался. Кроме мальчика никто в альбом не заглядывал, пока не приехал к Гогочевым в гости дядя Коля, брат отца. Он-то рисунки Вани внимательно рассмотрел:
- Ваня Гогочев, да ты настоящий Ван Гог! Учиться тебе нужно. Замечательный художник должен получиться.
Листая альбом, он удивлялся:
- Какая любовь к пейзажам!
Про себя отмечал:
- Только странный и наивный человек может написать такое небо и такие деревья.
А вслух сказал:
- Собирайся, поедешь со мной в город. Учиться в художественной школе будешь.
Родители не возражали. Иван уже взрослый. А живёт – ни богу - свечка, ни чёрту – кочерга. Ни к чему интереса нет: знай, целыми днями картинки малюет. Родителей давно беспокоило будущее сына. А тут нежданно-негаданно такая возможность появилась!
Сдал Николай племянника в школу, да и забыл о нём. Так что Ваня карабкался по жизни сам, как мог. Довольствовался малым. Ничему не удивлялся. Чаще всего молчал. Всё больше удалялся от людей и рисовал, рисовал… Мазок за мазком, как слова в устной или письменной речи, – и готов портрет, мазок за мазком – картина. Иногда, чтобы не умереть от голода, кое-что нарисованное за копейки продавал. Покупали охотно. Выжил Иван, профессию получил, а теперь и работу, и жильё имеет.
Иван Петрович занялся подготовкой к школе. На первый аванс приобрёл себе кое-какую одежонку и пожалел, что не имеет в своём жилище зеркала. С нетерпением ждал первой встречи с учениками. Детей он любил и имел страстное желание научить их всему, что умел. С коллегами близко не сходился. По-прежнему предпочитал одиночество. Иногда он обращал на кого-то внимание, но только, как художник, подбирающий интересную натуру. Пышные формы физички Анны Петровны напоминали ему Данаю, просилась на холст аккуратная головка и тонкий римский профиль лаборантки Люси, привлекало своими формами атлетически сложенное тело физрука Славика. Но больше всего Ивана привлекал пленэр. Всё свободное время он искал новые ощущения в природе. И однажды нашёл.
Ничто не предвещало дождя. Вдруг в течение нескольких минут небо заволокло тучами. Началась такая буря! Кусты гнулись под неистовым ветром, дождь колотил по мольберту, а художник никуда не спешил. Он воспринимал происходящее вокруг всеми органами чувств, чтобы потом перенести эти чувства на холст.
Буря успокоилась так же неожиданно, как и началась. Чтобы не растерять ощущения, Иван поспешил домой. Работу над картиной начал днём, но продолжал и ночью: краски наносил плоскими мазками, появились волнообразные линии, динамические пучки, неистовые завихрения. Не понравилось - смыл нарисованное, и всё нарисовал заново. Хотелось не простого описания бури, а проявления на холсте чего-то загадочного, неизведанного. Чувства рвали его на части. В такие минуты ему был не нужен никто. Бешеная энергия просила выхода. Чтобы успокоиться, пропустил стаканчик вина, потом другой. Погас свет. Пришлось укрепить на мольберте свечи и продолжать работу при свечах. Но вдохновение почему-то пропало. Успокоился, но стал далеко не тем, кем хотел бы стать. Кисть выпала из его рук. Свечи одна за другой погасли. Им на смену спешил рассвет, закрашивая белым цветом то, на что смотреть художнику не хотелось.
Лето сменила осень. Начались занятия в школе. Учеников несколько шокировала небрежность в одежде нового учителя. Но в скором времени в школе началась мода на длинные волосы, собранные в пучок. Это вовсе не обрадовало Петра Николаевича. Но, поразмыслив, он решил, что ничего криминального в этом нет. Работой Ивана он был доволен: вон какую выставку детских работ организовал! Об этом даже в городской газете писали.
В первых числах декабря выпал уже не первый снежок. Лёг он на застывшую землю и уже, похоже, до весны не растает. Утром, как всегда, Иван спешил на урок. Выходя из дома, открыл дверь и застыл от удивления: на припорошенном снегом крыльце лежали два ярко-оранжевых апельсина, на снегу - поздравление с днём рождения. О том, что сегодня у него день рождения Иван совсем забыл. Да и не праздновал он его никогда, и не помнил, чтобы его кто-нибудь поздравлял.
Весь день Иван думал о тех, кто его мог поздравить. Он внимательно присматривался к каждому учителю, вопросительно заглядывал в глаза учеников, но ответа на свой вопрос не находил. Теперь он смотрел на окружающий мир сквозь призму оранжевого цвета. В оранжевый цвет окрасилось всё: дома, кусты во дворе школы, ученики, их работы.
Иван понимал язык красок. «Так, - рассуждал он, стоя в коридоре школы. - Оранжевый цвет – прежде всего цвет солнца. Он символизирует грядущие перемены, развитие, направленность на успех, ассоциируется с огнём и роскошью». Заулыбался: «Роскошью… Это уж точно ко мне никакого отношения не имеет». «Может быть, постараться угадать, кто подарил апельсины? Обычно, насколько я помню, это любимый цвет людей, обладающих интуицией, и страстных мечтателей», - сразу же исключив учеников (они не могли знать о дате рождения), мысленно стал перебирать имена всех коллег.
В это время он увидел идущую по коридору лаборантку Люсю. В руках у неё была сетка с апельсинами.
- Она. Конечно, она! Только она могла купить апельсины – настоящую редкость в этих краях – в запретной зоне, где жили её родственники! – обрадовался Иван, поймав себя на мысли, что этот факт ему очень приятен.
Люся, - заволновался он. – Спасибо тебе за праздник! Ты бы не согласилась продолжить его у меня дома?
- Почему бы и нет? Жди, - улыбнулась девушка.
Домой Иван летел на крыльях. К нему сейчас придёт такая девушка! Приглашая её к себе, он рисковал. Порядка в его жилище никогда не было: кровать не убрана, посуда не мыта, на стене у мольберта – фуфайка, о которую он вытирал кисть. Она уже давно превратилась в шедевр. Краски на ней сияли, бунтовали, кричали, плакали. А ведь прошлой зимой она спасала Ивана от холода. Сначала всё привести в порядок: грязную посуду – в таз, фуфайку – под кровать, в руки – веник. Хотелось и Люсе сделать что-нибудь приятное. Вспомнив, что он всё-таки Ван Гог, на большом листе ватмана нарисовал фломастером огромные оранжевые подсолнухи.
Kautas, Вот как у вас получается так передать характеры? Так ненавязчиво влезть под кожу... Одно никак не пойму - конец ли это? Моя душа просит продолжение рассказа! Моя страница, велкам! Мой дневник
Анаит, продолжить можно, но тогда это будет повесть или роман. Важно вовремя остановиться и оставить читателю возможность подумать самому над судьбой героев в соответствии с логикой их характеров. Недосказанность интригует.
Намёк на то, что будет дальше, есть. Иван рисует оранжевые подсолнухи. Это своеобразный символ. Его расшифровка в рассказе имеется.
С уважением, Людмила.
Сообщение отредактировал Kautas - Пятница, 19.08.2011, 13:43
Спасибо, Ялера! Я думала, что на этом сайте мне удачи не видать. Мой рассказ - не мистика, ни фантастика, ни ужасы, а наша, к сожалению, не всегда складная жизнь.
Мой рассказ - не мистика, ни фантастика, ни ужасы, а наша, к сожалению, не всегда складная жизнь.
Главное, что правда. Как говорится: "Не в силе Бог, но в правде!" А жанр большого значения не имеет. На этом сайте у Вас своё место, которого никому не отнять). Как и удачу.
