Сегодня на огороде мне попалась семейка кротов-слепышей. Сначала я вытянул за лапку самого маленького из них, кротёныша – он был белый и пушистый словно ангел с ещё не оперившимися слабыми когтями, и всё пищал по-своему:- ну куда ты меня тянешь, я же ничего не вижу. А к его задней правой ножке прицепилась сестрёнка постарше, самую чуточку. Она была с розовым бантиком, заплетённым в редкие русые волосы, и длинные когти ей чисто наманикюрила мама. Сестричка очень сердилась:- ты зачем туда вылез, немедленно назад, а то папе скажу. Её за ножку держал старший брат, который то и дело подозрительно фыркал, не понимая новых запахов над землёй. В когтях его скопилась грязь пополам с остатками червяков, да и шерсть его изрядно потемнела от ползания во тьме. Он не то чтобы сердился, а уже ругался на своих младших непосед:- что вам там нужно, это чужая земля и опасная. Держа его за ногу, на белый свет из глубокой норы вылезли папа с мамой, чёрные как сама земля. Они стояли над ямой обнявшись, и покачиваясь, как будто солнечные лучи били их в бок – мама с папой были похожи на двух приговорённых, которым самим уже терять нечего – пожили, чего там – но можно спасти детишек, что слепо ползали возле их ног. - что случилось, детишки?- спросили они в один голос, хрипловато норовясь к свежему воздуху почти незнакомой природы. Тут пахло не плесенью, не тритонами червями улитками – а страшной опасностью, как будто узкий мирок душной, но спасительной казематки, вдруг развергся до необъятных размеров туда-сюда-обратно ужасающей бездны, и куда ни ступишь, там сначала невыносимая боль, а потом неизбежная смерть. - мамочка, папочка, мы и сами не знаем,- пропищала слезливая дочка, заранее мокря свои глазки, словно бы готовясь к прощению за шалость; старший брат промолчал, сжимая кулаки, а младший шарил по земле, наощупь изучая окружающий мир. Я взял их в охапку – всех – бережа свои ладони от трепыхающихся когтей; тепло дунул в нос одному второму третьему четвёртому пятому; и отнёс их к самому началу тротуарной тропинки, ведущей к огороду от дома. Они с удивлением погладили лапами прохладную твёрдую плитку, потом поскребли её когтями, пытаясь прорваться вовнутрь, и шокированные сели на попы. - что это такое?- спросила папу любопытная мама, поворачиваясь к нему на нюх. - видимо, это новая земля,- ответил папочка, осторожно подпрыгивая на попе, но стараясь сохранять спокойствие в голосе. - не может быть!- с восторгом пискнул самый младшенький,- значит, нас сюда перенесли птицы, орлы! - не болтай глупости,- слегка стукнул его по макушке старший опытный сын;- орлы бы нас сразу склевали. - а вдруг мы в гнезде, и они оставили нас на ужин?- трусливо захныкала всегда пугливая дочка,- я не хочу-уууу. - успокойся; я однажды жил в орлином гнезде, пока не сбежал,- тут папа потрогал рубцы на своей подзажившей шкуре,- и оно совсем не такое. - тогда, значит, нас похитили инопланетяне!- снова пискляво воскликнул восторженный малыш, простирая лапки вверх, к космическому кораблю. - ерунда,- ответила ему мама;- от настоящих пришельцев ничем не пахнет, потому что наши носы к ним не приспособлены, а от этого воняет чесноком с луком, и немножко тушёной капустой – может, огород наш сгорел? Тут вскочил папочка: - слушайте, а чего мы сидим-высиживаем – всё равно ведь хуже не будет? пошли. Всей пятернёй кроты встали с поп, отряхнулись, да и взялись за руки в разноцветную цепочку. Впереди всех медленно шёл папа, осторожно ощупывая правой лапой наплывающую на нос слепую неизвестность. Наверное, в его глазах сияли какие-то искры от солнца, но так как он светила никогда не видел, то побаивался этой новой вселенной. Папа то и дело спрашивал:- все со мной? никто не отстал?- и по разнобою встревоженных, ласковых, удивлённых и восторженных голосов узнавал каждого. Я поставил у него на пути жестяное ведро вверх ногами. Он ударился об него лапой - и зазвенел. - эй, хозяева!- Крот ещё раз постучал, только теперь уже повежливее. Потом нашёл дужку наощупь – о, звоночек – и затрезвонил ею о ведро. - дзынь-дзынь! эй, хозяева, подскажите нам дорогу!- А в ответ лишь молчание от ведра. - они нас боятся,- гордо сказал крот, и приосанился как победитель. - а может, они просто нашего языка не знают?- сметливо обратился к папе младшенький.- как же мы тут будем одни, в загранице? - или никого нет дома,- практично заметила мама. Они все вместе погрякали по ведру ещё парочку раз, потом опять – но никто не озывался из этого железного домика. Тогда, осторожно ступая чтобы не затоптать возможный огород и цветник, семейка обошла вокруг, сделав полный оборот – и снова оказалась лицом к домику. - ого,- удивился папа,- да тут этих домиков, видимо, видимо-невидимо. - наверное, здесь живёт целая династия,- согласилась с ним мама;- когда вырастете, дети, вы тоже не бросайте нас с папой. Дочка тут же прижалась к ней хлюпающим носом, слезясь от девчоночьей нежности:- мамочка, мы вас очень-очень любим! Тогда я убрал ведро, а чуть подальше поставил пылесос, тёплый и спокойный. Папочка слепо потрогал его толстую тушку лапами, потом двинулся вбок по шлангу, всё крепче сжимая его шею:- не пойму ничего – то ли это спящий домашний гусь, то ли змея, которая от жадности подавилась большой крысой. И тут он зацепил когтем кнопку включения: сама тушка глухо заурчала, а пылесосовая глотка стала втягивать в себя правую лапу крота, стоявшую к ней ближе всех. - она ожила!!!- ужасно закричал папа, страшно беспокоясь за свою беззащитную семью: ведь змея видит всё, а они ничевом слепы;- спрячьтесь за мою спину! Испуганные дети бросились ниц; мамочка сверху прикрыла их жирным телом; а крот схватил попавшийся под руки обломок тротуарной плитки и стал как молотобоец колотить им в разные стороны: и по воздуху, по зверской морде змеи, по её прегадливой туше. Пылесос противно пырскнул коротким замыканием, завонял, и помер. - сдохла, тварь!- довольно хвастливо воскликнул уморенный крот, бия себя в грудь; но вызвонив в сердце победу, он и сам грохнулся без сознания. Так они лежали, оглоушенные тревожной опасностью, а потом своим чудесным спасением, пока я не принёс тазик с водой. Поставив его на пути, я окатил всю семейку с ладоней. - фыррр-ррр,- первой очухалась мамочка, и привела в чувство всех остальных тугими шлепками по попе,- вставайте, вы что разлеглись? - что-что-что?- затрепыхался папа, а за ним сыновья и дочка.- где-где-где? как-как-как? - покакаем дома, нам надо идти,- сказала их мама упрямо, оглаживая свою и чужую шёрстку от опилок да пыли. Воодушевившись, семейка поспешила за ней. Но через десяток шагов они всей цепочкой попадали в тазик с прохладной водой. - ах! ох! ух!- вскричали все старшие, и айяйяй тихонько всплакнула пугливая дочка. - не бойтесь, это бассейн, я у дружка в огороде такое видал,- успокоил всех старший сын, гордо выпячивая грудь будто аквалангист-испытатель. - ты же мог утонуть,- бултыхнула лапой возмущённая мамочка, но вода смягчила её сердитый шлепок. - да ну, мне нестрашно,- расхвастался он как всякий хвастливый мальчишка; а младший сын, завидуя уличной славе старшего, сразу съехидничал:- там мелко, он же плавать не умеет, боится,- и получил лёгкий подзатыльник за ябеду. После этого, опробовав дно что оно неглубокое, все стали играть и брызгаться как дети, и даже папа крот, всегда подозрительно относившийся к любой шалости, в первый раз улыбнулся, зная что его никто из своих не увидит. Так прошло минут двадцать, потом час-два-три. Разбрызгиваемая во все стороны вода убывала из тазика – но я, радуясь вместе с кротами, всё подливал её, тёпленькую. Больше никаких западней мне не хотелось им ставить – будь моя воля, так я бы всю жизнь продержал их в этом тазике. Ухожу на работу – они в нём плещутся; прихожу домой – они опять бултыхаются. Но солнце уже садилось к горизонту, и пришлось, вытерев насухо, посадить всю семейку на огород, ближе к яблоньке. Я слышал, как они перешёптывались:- какие у него сильные, добрые и нежные руки, это бох, это бох.- Я их перекрестил, и отпустил. А они так и не поняли, кто это с ними игрался.
