Никудышных воров рано или поздно ловят! Винки Линк знал эту простую истину, но по глупости считал себя вором что надо. Итогом такого самомнения стала петля, в которую он взирал стоя на эшафоте. Винки проклинал свою глупость, что было неразумно – самое время отрешиться от мирского и обратиться к Господу. «И какой черт меня дернул забраться в дом самого бургомистра?! – думал он. – Не иначе сам дьявол подбил на такой необдуманный шаг! Ведь знал, что в этом городе строгие порядки. Здесь даже за мелкое воровство отрубают руки, а за крупное… Да о чем я думаю, ведь меня сейчас повесят! Надо бы молитву прочесть» У Винки тряслись поджилки, губы дрожали, конопатое лицо блестело от слез – вора меньше всего заботило то, чтобы уйти из жизни с достоинством. Вокруг эшафота шумела толпа. Тысячи глаз радостно блестели в предвкушении привычного, но всегда волнующего зрелища казни. Заморосил дождик. Винки поднял лицо к небу, чувствуя на коже прохладную влагу. - Ты счастливчик, парень! – кто-то выкрикнул из толпы. – Кто уходит во время дождя, того ждет добрая дорога. Люди загоготали, оценив реплику остряка. Винки же она ввергла в еще большее уныние. Палач накинул на его шею петлю и затянул узел. Глашатай, рукавом прикрывая от дождя свиток, начал зачитывать постановление суда. Вор пытался вспомнить слова молитвы, но стоящий перед глазами образ адского пламени не давал сосредоточиться. Глашатай закончил, свернул свиток и повернулся к палачу. - Прошу привести приговор в исполнение! Винки зажмурился. «Хотя бы одну фразу из святого писания! Хотя бы одну! Господи!..» - Господи, прости меня грешного, - промямлил он. В тот же миг под его ногами распахнулся люк. Народ охнул. Мгновение падения, хруст позвонков и… треск дерева. «Треск дерева?!» Винки грохнулся на землю. Он был жив. «Что… что случилось?! – вспыхивало вопросами его сознание. – Я жив?» Петля давила на горло. Перед глазами плясали темные пятна. Вор лежал на боку, с хрипом втягивая в легкие воздух. Из толпы раздались возгласы: - Балка сломалась!.. Гнилая, потому и надломилась… Вот это, да!.. – скоро люди уже вовсю шумели под впечатлением от случившегося. До Винки не сразу дошел смысл фразы «балка сломалась», а когда сообразил, поднялся на колени и зарыдал. Палач, глашатай и стражники стояли с растерянным видом, пока на эшафот не поднялся помощник городского судьи. Жестом призвав людей к спокойствию, он произнес: - Согласно поправке, внесенной в судебный устав епископом нашего округа: если казнь сорвалась, по какой бы то ни было причине, она переносится на семь дней! Винки перестал рыдать, не веря своим ушам, затем, что есть силы, завопил: - Спасибо тебе, Господи! Да здравствует епископ и его поправка!
Через два дня, сидя в темнице, вор проклинал епископа с его поправкой. Он представлял, как снова будет подниматься на эшафот, смотреть на петлю, выслушивать глашатая – нет, это было невыносимо! Ожидание смерти, хуже самой смерти. Простая истина, которую Винки уже сполна познал, но впереди еще пять дней, чтобы она иссушила душу. Сырая темница, на двери маленькое оконце с решеткой через которую на каменную кладку стены падает красноватый свет факелов из коридора. Тоска, уныние, страх. Иногда Винки молился, но надолго его не хватало. Мысли о предстоящей казни заполняли сознание, делая даже обращение к Богу неважным. На третий день, в куче прелого сена служившей лежанкой, Винки нашел длинный ржавый гвоздь. Вор долго крутил находку в руках, пока в голову не пришла идея: что если с помощью этого гвоздя попытаться вынуть из кладки камень? Небольшой, но достаточно тяжелый, чтобы оглушить тюремщика, когда тот принесет еду. Ударить по голове, а там… Да, затея глупая, но иногда отчаяние наделяет слова «глупость» и «надежда» одинаковым смыслом. Подходящий камень Винки отыскал быстро – на него падал свет из окошка в двери. Размером чуть больше кулака, он был самым маленьким в кладке, светлый, с тонкими черными прожилками. Вор принялся за работу. Отчаянно ковыряя раствор, он сознавал, что даже если удастся оглушить тюремщика, то сбежать из самой тюрьмы вряд ли получится. Но Винки упорно ковырял и ковырял раствор именно из-за этого «вряд ли» - оно подразумевало сомнение, но не приговор! Камень удалось вынуть лишь на пятый день заключения. Положив булыжник перед собой, Винки стал ждать, когда придет тюремщик. Сердце отстукивало мгновения тревожного ожидания. В голову лезли недопустимые мысли: хватит ли у него решимости наброситься на тюремщика? Пока камень был в стене, Винки был в этом уверен, но теперь… Вор увидел, что булыжник покачнулся. Послышался треск схожий с хрустом льдинок под ногами. «Я схожу с ума», - со странным равнодушием подумал Винки. В конце концов, в его положении сумасшествие не самый плохой исход. Камень менялся. Это было невероятно, но он с треском обретал другую форму, становился вытянутым и угловатым. Крошечные грани двигались и удлинялись, отражая скудный свет. Скоро перед Винки предстал маленький каменный человечек – кубическая голова, прямоугольное тельце, руки и ноги, словно нанизанные на нитку пирамидки. Квадратные глаза быстро моргали, со стуком хлопая веками, тонкая щель рта кривилась в улыбке. Существо покрутило головой и воскликнуло: - Я свободен! Как же хорошо! – голос человечка был хриплым и басовитым. – Это лучший день в моей жизни! «Это не видение! – вдруг осознал Винки. – Я не схожу с ума, все происходит на самом деле! Каменный человечек настоящий!..» - Настоящий! – с дрожью в голосе произнес он, и начал пятиться, пока не уперся спиной в стену. - Эй, дружище, ты меня не бойся, - сказал человечек. – Меня зовут Глин-Глен, я самый обычный голем. - Голем? – промямлил Винки. – Ты не демон? - Конечно, нет! Тебе не стоит опасаться. Дружелюбный тон Глин–Глена немного успокоил вора. - Я слышал, что големы огромные. - Все когда-то бывают маленькие, - усмехнулся человечек. – Мне всего пятьсот лет, двести из которых я был замурован в стене. Ты не представляешь, какой это ужас провести почти половину детства в заключении!.. Ужас! Страх Винки полностью улетучился. - Но как ты оказался в стене? Глин–Глен вздохнул, заложил руки за спину и принялся расхаживать по темнице. - Понимаешь, дружище, - сказал он, - все дело в том… а, кстати, как тебя величать? - Винки… Винки Линк, - представился вор. - Понимаешь, Винки Линк, все дело в том, что големы долго спят, конечно, по вашим человеческим меркам. Иногда наш сон длится неделями, и в это время нас разбудить невозможно. Обычно, когда мы спим, нам нечего опасаться. Кому какое дело до огромной каменной глыбы или небольшого булыжника?.. Вот и я не опасался, когда дрых на берегу речки, - голос Глин-Глена стал совсем печальный. – Кто же знал, что меня подберет какой-то глупый каменщик?.. В общем, проснулся я в этой проклятой стене. Превратиться из булыжника в голема не мог, не получалось даже пошевелиться. Ты не представляешь, какой ужас я тогда испытал! Двести лет! Двести долгих лет быть замурованным в стене! Если бы не ты, Винки… кстати, как тебе пришло в голову вытащить меня? Винки немного смутился от такого вопроса, но решил сказать правду: - Я хотел тобой ударить тюремщика. Если еще не заметил, мы находимся в темнице, и через два дня меня повесят. - Повесят?! – воскликнул голем. – Лишат жизни моего спасителя?! - Можно и так сказать, - вздохнул Винки. - Ну, уж нет! Не тушуйся, дружище! Будь я проклят, если не помогу тебе! - Но как? - Главное - верь мне! – сказал голем. - Я не брошу тебя в беде. Ты говорил, что казнь состоится через два дня? Ну что же, этого времени хватит. - Для чего хватит?! – воскликнул Винки. – Мое положение безнадежно! - У меня было безнадежное положение, но, как видишь, из него нашелся выход и этим выходом стал ты. А сейчас хватит болтать, времени у нас не очень много. Подсади меня до решетки, я должен покинуть тюрьму. Винки не верил, что маленький человечек сможет помочь, но считал: если голем выйдет на волю – уже хорошо. Этот малыш достаточно настрадался и заслуживает свободы. Вор взял Глин-Глена на руки и поднес к оконцу. Голем протиснулся между прутьями и с грохотом упал по ту сторону двери. - Верь мне, я обязательно вернуть! Винки услышал удаляющийся топот маленьких ножек.
Последние два дня вор провел без особой надежды, что голем вернется. Винки смирился со своей участью, но благодаря Глин-Глену на душе стало легче. Как-никак перед смертью успел сделать благое дело – помог живому существу обрести свободу. Возможно, на том свете ему зачтется это деяние. Снова эшафот, снова он смотрел в петлю на ликующую толпу. На этот раз Винки не выглядел жалким скулящим ничтожеством – держался спокойно, дышал ровно. Утро выдалось ясным, безоблачным. «Кто уходит во время дождя, того ждет добрая дорога» - вспомнил Винки слова неизвестного шутника. «Ну что же, - подумал он, - ту дорогу я прошел, теперь у меня другой путь». Вдруг вор почувствовал под ногами размеренную дрожь, и с каждой секундой она становилась сильнее. Винки посмотрел по сторонам: дома ритмично содрогались, но на землетрясение это не было похоже. Люди испуганно озирались, не понимая, что происходит. «Верь мне, я обязательно вернусь!» - Глин-Глен, - прошептал вор. – Малыш сдержал слово. Сдержал! Земля уже дрожала так, что с крыш сыпалась черепица, в окнах лопались стекла. Со всех сторон раздавался грохот и крики разбегающихся людей. Винки не удержался и упал на колени. - Сдержал слово… - продолжал шептать он. – Сдержал… - на его глазах выступили слезы. Послышался оглушительный рев. Небо потемнело – над городом словно нависли скалы. Десятки гигантских каменных фигур круша дома, башни, все, что попадалось на их пути, продвигались к площади. Улицы наполнились клубами пыли, в которой метались обезумевшие от ужаса люди. Вдруг Винки увидел Глин-Глена. Малыш вскарабкался по ступенькам на эшафот, забежал вору за спину и ловко перегрыз стягивающие руки веревки. - Признайся, ты ведь не верил, что я вернусь? – голос Глин-Глена едва был слышен за царящим вокруг грохотом. Винки принялся растирать затекшие запястья. - Если честно, не верил, но я рад, что ты вернулся! - Еще бы! Големы вышли на площадь. Некоторые огромные и, без сомнения, древние – испещренные трещинами тела поросли мхом и лишайником. Некоторые – с дом, кто-то не выше человека. Глин-Глен указал ручонкой на големов, улыбнулся и произнес: - Моя семья: деды и прадеды, бабки и прабабки, родители, братья и сестры. Я в семье самый младший. Мы друг за дружку – горой! Винки поклонился в знак признательности и сказал: - Давайте убираться отсюда, что-то эти казни меня утомили.
Они ушли далеко от города и расстались. Големы отправились в горы, а Винки стоял и смотрел, как удаляются каменные существа. На плече самого огромного голема сидел Глин-Глен и в прощальном жесте махал рукой. - Прощай, малыш, - прошептал Винки, чувствуя, как сердце наполняется грустью. Неожиданно, с совершенно ясного неба заморосил дождик. «Моя дорога дождя еще не закончена, - подумал вор. – Я еще долго буду по ней идти!»
Месяц спустя, в тюрьме другого города со строгими законами.
Винки Линк корил себя, на чем свет стоит: « Какой черт меня дернул забраться в дом городского казначея?! Глупее поступка и придумать сложно!» Вор отчаянно колупал каменную кладку своей темницы. До казни оставалось два дня.
