Раннее утро… В окнах, простуженных за дождливую ночь, начинают виднеться ворочающиеся фигуры заспанных человечков, и уже доносится их вечное спешащее нетерпение, их утренний голод, их никчемная серая прыткость -ухватиться за еще один день, перелистать его, прошуршать по нему тенями и уткнуться в чудовищно пахнущую вечернюю сырость. А я не замечал этих людей. Мне было восемнадцать. Я рисовал на стенах революцию! Моим поэтом был Бродский, моей музыкой была Лунная соната и Роллинг Стоунз, моим миром был мир великого Че, и я мочился в подворотне, пьяный и раскрепощенный! Я не понимал, что еще можно сделать, что бы перевернуть этот затхлый, заплесневелый и продуманный до безумия мир! Мне было глубоко плевать на мир вообще, и революция моя заключалась в присутствии безраздельной и безнаказанной свободы. Я хотел ее подарить прохожим, вступая с ними в дикие драки, родителям, безответственно растрачивая их деньги на марихуану и вино, любимой девушке, похотливо изучая ее красивое тело немытыми и липкими от пива руками! Я думал что «тук тук»-сердце мое мотор,тело мое - сталь, а мысли мои- вожделенны и правильны! Но однажды утром, как раз тогда, когда казавшиеся никчемными мне людишки замаячили в своих окнах, ко мне пришла моя любимая. Мы включили Лунную сонату на полную громкость, и занялись необузданным и жестким сексом. Как она стонала, как она терзала меня ногтями, как она была прекрасна в своей страсти и похоти! Она кончила рыдая! И тут сердце мое «тук- тук» почему-то забилось все медленнее и медленнее. Оно, не предупредив ни меня, ни мою любимую, тупо остановилось.
Остановилось все. Я умер. В объятиях моей Музы и любовницы. В восемнадцать лет! Я не видел больше ничего,-ни рыдающую подругу, ни друзей, ни родителей, ни своих похорон! Я медленно шел по длинному, пустому и холодному коридору в темноте и ничего не понимал. Неожиданное озарение вкралось в мою голову-это же коридор судеб! Я же хотел получить Единственную, Настоящую и Красочную судьбу! Я же жил только своими прихотями и радостями, анархией и вседозволенностью! Я не видел людей разных. Всех их я считал созданными лишь для удовлетворения моих инстинктов. Я сам шел лишь по пути своих животных, эгоистичных и грязных желаний; и умер в экстазе, на вершине своей неуемной и дикой пьяной страсти!
Вот в конце коридора свет. Но меня к нему не пускают. Ноги каменеют! Боль…Боль… Боль - там, где спина. Именно там растет, протискивается с ужасной болью сквозь кожу что-то неизведанное мне ранее! Это огромные черные крылья. Я взмахиваю ими и отрываюсь от склизского пола коридора. Я взлетаю! Я- жестокий грешник, ненавидящий мир и людей, как мне казалось- бездарных и никчемных созданий Господа. Я получил свое наказание, пожизненное и безапелляционное. Никогда бы не подумал что ангелами становятся в наказание!
Теперь я каждое утро смотрю за вами, люди. Будьте добры, не подводите меня! Я так устал вас спасать, вытаскивать из горящих самолетов, из холодных озер, снимать с крыш девятиэтажек, откачивать из наркотической комы. Я устал шептать невидимый - не лги, не укради, не убий! А вы все такие же,- глупо попадаетесь, плюете на родных и близких, алчно ищете бриллиантовые дороги, идете на все ради похотливого безумства, гибнете в своей серости и запахах подгоревшего мяса! Вы совсем меня не слышите и даже не догадываетесь, как я стараюсь, летая над вами. Вы даже не догадываетесь, как я молюсь за вас!
Мне бы сейчас было тридцать. Хороший возраст. Вот только ангелы не знают ни возраста, ни званий, - и эта вечность никогда не кончается!
И только жаль, что вы совсем не помните меня, рисовавшего на стенах. И ты, любимая, не помнишь, как рыдала в моих объятиях. Но иногда, пролетая над твоим домом, я останавливаюсь в воздухе на минуту. Я заглядываю в твое окно, вижу тебя, уже совсем мне чужую, вижу твоих маленьких детей и твоего мужа. Ты устало готовишь им ужин и запах слегка подгоревшего мяса распространяется сквозь приоткрытую форточку...И я лечу дальше... Увы, но не проснуться мне больше великим восемнадцатилетним безумным фантазером, который так хотел изменить этот пошлый, уродливый, но так до конца и не познанный мной мир…
Сообщение отредактировал Котвладов - Пятница, 14.06.2013, 15:02
неплохо...но вот темку подгоревшего мяса можно было бы вставить где-нибудь. Как вариант - в эпизоде, где девушка пришла к герою:
Но однажды утром, как раз тогда, когда казавшиеся никчемными мне людишки замаячили в своих окнах, ко мне пришла моя любимая. Мы включили Лунную сонату на полную громкость, и занялись необузданным и жестким сексом. Как она стонала, как она терзала меня ногтями, как она была прекрасна в своей страсти и похоти... А на кухне подгорало мясо, про которое мы совсем забыли...Она кончила рыдая! И тут сердце мое «тук- тук» почему-то забилось все медленнее и медленнее. Оно, не предупредив ни меня, ни мою любимую, тупо остановилось.
В окнах, простуженных за дождливую ночь, начинают виднеться ворочающиеся фигуры заспанных человечков, и уже доносится их вечное спешащее нетерпение, их утренний голод, их никчемная серая прыткость -ухватиться за еще один день, перелистать его, прошуршать по нему тенями и уткнуться в чудовищно пахнущую вечернюю сырость.
Тяжеловесно все это. И эти слова "ворочающиеся, спешащее, пахнущую" еще больше все утяжеляют.
Цитата (Котвладов)
А я не замечал этих людей. Мне было восемнадцать.
А откуда тогда вы знаете то, что описали в окне? Это же первое лицо и автор свидетель всему, что описывает.
Очень неплохо. Есть смысл, идея, образ. И язык достаточно строен. И владеете вы им достаточно хорошо. Читала с интересом и...желанием дочитать до конца, что не так часто возникает при общении с современной прозой.
