Сегодня день вышел какой-то подозрительно спокойный. Никто с самого утра мне не названивает на телефон, никто в гости не напрашивается, а самое главное куда-то запропастился Васька. Это мой питомец непонятного вида и совершено неизвестного науки. К нему успел я привязаться, как любой владелец псины или кошечки и теперь, когда долго его не вижу, то чувствую, что чего-то не хватает. Бывают у него заскоки, исчезнет полдня, где-нибудь пошляется, потом вылетает из-под кровати и начинает клянчить пару чистых правых носок. Но сегодня уже вечер, а Васьки до сих пор нет. Может я обидел его? Ага, такого обидишь, себе дороже будет. А вдруг его украли? Да глупости, как можно украсть то, что видно только мне. А может Васька нашел себе пару и гуляет со своей избранницей под луной? Последняя мысль мне показалась самой логичной из всех остальных предположений. Так что я не стал париться над этим вопросом, а лег на диван, собираясь посмотреть очередную серию «Сверхъестественного», которая вскоре должна начаться. И тут по квартире разошелся звук, напоминающий удары об бубен, а вслед за ним отдаленный хриплый голос Носкоглота: - Вечерний звон. Бом-бом-бом. Как сладок он. Бом-бом-бом. А я сижу. Бом-бом-бом. Сижу, тужу. Бом-бом-бом. Вот эти бом-бом-бом и были ударами бубна или чего-то другого, да какая разница, все равно я у себя дома музыкальных инструментов не держу. И что это значит? Неужели Васька опять с дезодорантом переборщил и решил устроить небольшой сабантуй под аккомпанемент музыкальных инструментов? Надо пойти посмотреть. Я так и сделал, пошел на голос, который к моему удивлению раздавался из ванной: - Неужто вы. Бом-бом-бом. Мои носки. Бом-бом-бом. Ушли пастись. Бом-бом-бом. Ушли в пески. Бом-бом-бом. Интересное место Васька для фуршета выбрал. Тихонечко открываю дверь, принюхиваюсь. Странно, дезодорантом не несет. Захожу в ванную комнату и вижу картину маслом. Прямо возле кучки грязных носков сидит, грустный Васька, уныло завывая, при этом периодически стукая своим коготком по небольшим костяным наростам на лбу, которые издавали те самые – бом-бом-бом. Вот он, совершено не обращая на меня внимания, берет один носок, с протяжным вздохом подносит его к носу, со смаком нюхает и бросает в открытую стиральную машину, срывая с ресниц лапой скупую слезу, словно прощается с любимым лак… О чем это я? Он же на дух не переносит грязные носки! Так, с моим Носкоглотом точно что-то не в порядке. - Вася, ты болен? – свой вопрос я постарался, как можно ласковей произнести. Ноль внимания, Васька продолжал задумчиво обнюхивать следующий грязный носок. Нет, так дело не пойдет. Хватаю Носкоглота на руки; тяжелый черт! И притаскиваю его в зал, ложу там Ваську на диван, а сам присаживаюсь рядышком. - Рассказывай, – говорю я тоном, не терпящим отказа. - Тоскую, - тяжко вздохнув, промычал Васька. - О носках что ли? – удивился я. – Не проблема. Если хочешь, я тебе целую кучу носков из магазина принесу, и шерстяных и трикотажных и если желаешь, синтетических. - Не, о доме я тоскую, - продолжая вздыхать, произнес Васька. - И в чем проблема? – не мог понять я его. – Иди, я же тебя на привязи не держу. - Не могу. - Почему? - проклят я, - немного помолчав, признался Васька. - Вот тебе на! – вырвалось у меня. – Оказывается, у меня прячется не халам-балам, а настоящий диссидент! Колись, какую бяку ты дома устроил. - Тебе все хихоньки да хаханьки, - обиделся Васька. - Да ладно тебе обижаться, лучше расскажи, что у тебя дома случилось? – миролюбиво потрепав по холке Носкоглота, попросил я. - Ты когда-нибудь на охоте был? – место ответа Васька в свою очередь задал вопрос. - Нет, - честно признался я. - А что? - Понимаешь, охота, это такая классная вещь! – Васька от восхищения закатил свои разноцветные глаза к потолку. – Она ни шуточно будоражит кровь и заставляет играть гормоны, потому что это не игры в куколки, а занятие для настоящих мужчин. - А на кого вы там охотитесь? – сразу заинтересовался я. - Да на кого только не охотимся, - тут Носкоглот начал перечислять, - на носки трикотажные, на носки шерстяные, но это лучше делать зимой, на гольфы, с этими нужно быть всегда настороже, хищники они, на огромные трикотажные колготки, ну и там еще на кое-что. Это здесь я питаюсь полуфабрикатами, купленными тобой в супермаркете, а там все нудно добывать своими руками. Так что у нас в селении только без лап, да обнюхавшиеся дезодорантом не ходили на охоту. Ну конечно, кроме пацанов. Нет, конечно, когда я был юнцом, то из рогатки стреляли по стелькам, но, во-первых; из рогатки их не убить, а во-вторых; даже если убьешь, то все равно они только на чучело пригодны. И вот однажды дед приглашает меня на охоту. Представляешь, меня пацана и на охоту! И как опытный охотник дед, конечно, провел предварительный и очень доходчивый инструктаж: - Так, моль ты бескрылая, (Это он так меня ласково, по-домашнему называл). В лесу не ныть, хрень разную не пороть, и вообще слушаться меня беспрекословно. А то получишь пенделей сперва, прямо там, на охоте, а потом еще дома! Все понятно, моль ты бескрылая? - Понял, - ответил я, намотав его слова на ус, и стал с большим энтузиазмом помогать деду, собирать манатки. Ведь он такой; слов на ветер не бросает, если сказал, что пенделей даст, то за ним это не заржавеет. Выход на охоту планировался на завтрашнее утро, но все мои мысли уже были там. Я уже представил себе, как геройски подстреливаю из лука жирный носок, да что там носок, целых два гольфа. Как будет меня хвалить дед, и как все пацаны из нашего селения будут кипятком писать от зависти. Короче, Толик, картина представлялась мне красивой и радостной. Как выяснилось утром, охотиться нам предстояло в лесу на поляне, известной только моему деду. И должен я сказать, что реальная картина была совсем не радужной.
- Так у вас и лес есть? – удивился я. - А я что, по-твоему, бацилла, живущая во внутриклеточной споре? – огрызнулся Носкоглот. – Конечно, лес есть. И вообще, ты меня внимательно слушать будешь или перебивать каждую минуту, тем самым сбивая с сюжетной линии? - Рассказывай, - примирительно произнес я. Васька, услышав ответ, успокоился и продолжил:
- В этот день носки нас явно не ждали. Можешь мне поверить, мы с дедом целый день искали, где пасутся носки, потому что на приметной поляне дичи не обнаружили. Я был весь колючках, иголках и лопухах, ободрал все лапы, обжегся в крапиве, в усмерть устал, вспотел и вонял, как грязная портянка. Я бы не сказал, что носков совсем не было. Они были, можно сказать, охренеть сколько их было. Периодически, то возле одной поляны, то возле другой раздавалось их веселое повизгивание и шустрое шуршание. Но вот беда, эти сволочи, не подпускали нас на расстояние прицельного выстрела. Мы уж с дедом и так и эдак, крались как ваши ниндзя, чуть ли не ползком, но все без толку; то ветка какая-нибудь предательски под ногой дрыстнет, то дед басовито перданет, то я чихну, то подзатыльник смачный получу, носки это просекали и прятались в мгновение ока. Короче, охотничье счастье было в тот день не на нашей стороне. Будь на то моя воля, я бы уж давно сдрыстнул домой, но помня о дедовом инструктаже, высказать эту мысль, я вслух никак не мог, боясь огрести от дела по полной программе здесь, на месте, а потом еще добавки получить дома, а дед, тем не менее, заставлял идти дальше. Упертым был, а что ты думаешь, ведь он у нас не халам-балам, а староста в селении. Так и шли дальше по бурьянам да кустам. Но всему есть предел. Наконец наступил момент, когда уже и дед начал сдавать. Присел он под деревце отдохнуть, а сам в пол уха слушает, что в округе творится. - Слышишь, моль бескрылая, кажись, вон за теми кустами что-то шевелится, - сказал мне дед, - иди, посмотри, может носки там резвятся. В случае чего меня кликни. А если там ничего нет, не наш значит день сегодня. Вот он, думаю, мой звездный час! Сейчас пойду вон за те кусты и докажу деду какой я охренительный охотник, будут все мной еще гордится. Перехватываю лук, как мне удобней, достаю стрелу из колчана и как твой Чингачгук, крадусь через кусты, надеясь вскоре увидеть пару жирных носков. Вижу поляну, там пусто, зато в следующем кустарнике шевеление нездоровое и мелькает что-то светлое между прутиков обросших листвой. Тут надо сказать, что мы охотимся стрелами, к оперению которых привязана тонкая, но крепкая веревка. Так что, попав в носок и его, ранив, нам нет надобности, бегать за подранком, а просто его подтянуть за бечевку к себе. Ну, так вот, накладываю стрелу на тетиву, целюсь, стреляю. Слышу из кустов протяжный визг. Ага, попал! Хватаюсь сразу за веревку и пытаю подтянуть к себе дичь. Хрен там, ни в какую! Веревка натянулась, как струна и застыла на месте. Неужто я колготки подстрелил? От такой мысли я совсем собой возгордился. Да, теперь точно все мои друзья от зависти писать кипятком будут. А тем временем, веревка тронулась, потянув меня за собой. Ну, ничего, думаю, выдюжу, а как подранок подустанет, я его голыми руками возьму. Иду вслед за веревкой, занозы блин, хватаю, чувствую, что вскоре на клубок с иголками буду в скором времени похож, но терплю – оно того стоит для будущего звездного часа. Рывок! И вылетаю я на поляну, где картина маслом открывается передо мной. Лежит мой дед в глубоком состоянии страбизма, а из зада у него торчит моя стрела, покачиваясь опереньем, как дорожный знак – въезд запрещен. Увидал он меня, сразу оживился и как начал говорить цветисто, с эпитетами, да так ласково, по отечески, что я заслушался, открыв рот. - Ты, имбецил редкостный, - говорит дед, - зачем мне в жопе второе отверстие сделал, твою мать семь на восемь? У-у-у раздолбай через вату тебя, через марлю, ты же меня в усмерть ранил! Ну, держись, снайпер хренов, я тебе таких пенделей сейчас отвешу! Он попытался встать, но торчащая из зада стрела не способствовала резким движениям, а наоборот, принуждала к спокойному лежачему отдыху. Так что дед опять откинулся на живот и проклял меня: - Ты, моль бескрылая, остолоп каких мало, повинен будешь в смерти моей. За это проклинаю тебя. Так что, ты до тех пор не сможешь вернуться в родное селение, пока не сделаешь три добрых дела не по корысти, а по душевному призыву.
- Теперь понял, почему я не могу вернуться в родное селение? – закончив свой рассказ, задал мне вопрос Васька. - Понял, - ответил я, после чего поинтересовался: - И что, помер дед? - Куда там, - махнул лапой Васька. – Я его на своем несчастном горбу до самого селения пер, а пока пер, очень много неизвестного узнал о себе из дедовых уст. Когда пришли домой, ему благополучно вытащили из зада стрелу, но прозвище двухдыр к нему прилипло накрепко.
