Свет фонаря ложится на брусчатку, рисуя причудливые образы на ровной поверхности, заставляя тени танцевать вальс под неслышимую музыку. Стука моих каблуков почти не слышно. Среди толпы я иду в совершенном одиночестве. Даже тень не следует больше по пятам. Бросила, покинула меня на полпути к самому главному, испуганно спрятавшись за широкой юбкой матери-ночи. Я не стану звать ее. Она тоже, как и я, имеет в эту ночь право на страх. Вот только у нее, в отличие от меня, есть выбор. И она выбрала жизнь. Оставив позади ворота замка, я иду по площади, мимо безмолвной стражи, мимо веселящихся людей, мимо домов, отворивших двери навстречу празднику. Никто не говорит со мной, никто не обращает внимания. Нельзя. Я уже не живу для них, я – улетевший в небо пепел костра, а какие беседы можно вести с пеплом? Скрывшись в переулке, где меня никто не сможет увидеть, я на мгновение прислоняюсь к стене, касаюсь руками камней, которые помнят каждый миг, от рождения города и до сегодня. Камни будут завтра, камни будут всегда. Это мы приходим в мир на миг, чтобы исчезнуть, упасть, как звезды, прочертив легкий, почти невидимый на фоне тысячи других, след на небе. Кто-то проводит нас взглядом, а кто-то закроет окно, увидев, как падает звезда, которая когда-то… кого-то грела? Камни помнили меня ребенком, прячущимся от матери. Камни запомнят мои слезы, оброненные в последний, самый последний миг. Все течет, все меняется, и только камни остаются прежними. Я провожу рукой по стене, заставляю себя оттолкнуться от нее, выпрямить спину, опустить плечи. Белые перчатки, белая лента через плечо. Меня облачили в белые одежды, замотали в кусок белоснежной ткани, не подумав. Спустя несколько шагов на груди и спине расцветают алые цветы. Белые туфли наполняются красным, и я оставляю их на пороге, чтобы продолжить путь босиком. Если бы кто-то знал, как я ненавижу белое! Стараясь не опускать глаз, я прохожу по переулку, чтобы оказаться там, где уже ждут. Каменная лестница в сто ступенек ведет вниз, в подземелье под замком. Коридор, по бокам которого клетки с существами, столь причудливыми, что можно не поверить глазам. Мантикора с зеницами, полными огня, подбирается к самым прутьям, протягивает лапу, чтобы коснуться моих волос. Эльф, настолько бледный, что кажется собственным призраком, отшатывается от меня, как от чудовища. Он боится запах красного, исходящего от меня, боится дыхания, наполненного алым. Я тоже его боюсь, знаешь? Эльф забивается в дальний угол клетки и старается не дышать. Воздушные дочери, прикованные магическими цепями к потолку, плачут, когда я прохожу мимо. Одна из них показывает на что-то позади. Я оборачиваюсь на миг. Красное. Ну конечно же, красное. На миг я теряю равновесие при виде собственной утекающей в никуда жизни. Но это только на миг. Я собираюсь и продолжаю свой путь. Теперь уже не оглядываясь до самого конца. Я останавливаюсь только на миг. Задерживаю взгляд на лице, выражающем полное безучастие к происходящему. Я знаю это лицо, знаю все его выражения. Знаю, но не узнаю сейчас, не хочу узнавать, чтобы и оно не узнало меня. Глаза смотрят, но не видят. Губы шепчут что-то, но ни звука не доносится до моего слуха. Я знаю имя, я могу назвать его, но… не могу. Бережно привязываю белую ленту к одному из прутьев, провожу рукой по воздуху напротив безжизненного лица. Если бы только… Но даже если я заговорю, даже если закричу в полный голос, человек в клетке не услышит. Для него этот мир теперь - тьма, наполненная тишиной. Долгие мгновения абсолютного одиночества перед финальной вспышкой. И это все – творение моих рук. Бессмертные молча наблюдают за мной из своих клеток. Все течет, все меняется, но не для них. Вечные узники, вечные стражи. Оглянувшись, я вижу, как разом, словно по команде, они отворачиваются. И для них меня больше нет. Серое, только серое. А какие о сером сожаления? Еще несколько шагов – и сбоку оказывается пустая клетка. Голоса наполняют ее. Прутья жаждут узника, они стонут в ожидании. Кажется, и я ощущаю муки голода, испытываемые железом. Прохожу мимо, стараясь не задеть прутьев даже краем одежды. Вслед раздается беззвучный крик разочарования, хочется зажать уши и бежать прочь, но я заставляю себя пересилить это желание и не ускорить шага. Освещенная сотней свечей комната приветствует меня. Король, зажавший в руке надушенный платочек, при виде меня подносит его к лицу. Как будто запах смерти уже витает надо мной, кружит в воздухе, касаясь каждого, кто посмеет поднять взгляд. Центр зала. Я останавливаюсь. - Руки! Наручники защелкиваются с невыносимо громким звуком. Человек в маске на другом конце зала начинает наматывать цепь на валик. Скоро она натянется, вынуждая прикованного сдвинуться с места. Финишная прямая. Я поворачиваю голову и смотрю прямо в глаза человека, называвшего себя моим отцом. Они пусты, как осушенный до дна кубок. Ищу эмоции, но безуспешно. Темная ночь глядит оттуда, и в ней, укрывшись от гибели, сидит моя тень. Прощаясь со мной, она закрывает лицо руками. Дзынь! Цепь натягивается. Огромная плита на полу начинает свое движение одновременно со мной. Она двигается, как и я, совершенно беззвучно, бесстрастно, раскрывая впереди, полную пустоты. Все ближе к краю. Все громче сердце. Все сильнее дрожь. Цепь натягивается в последний раз, и я замираю у края пропасти. - За преступление, повлекшее гибель наследника престола – смертная казнь! За попытку изменить ход истории – смертная казнь! За молчание под пытками – смертная казнь! У тебя есть, что сказать? Я поднимаю голову. Вытираю губы перчаткой, на которой сразу появляется красное, смотрю в зеркало на отражения стоящих позади людей. Они неподвижны, и кажется, что это не я, а они уже мертвы. - Нас – целый мир, - говорю я. – Мир людей, меняющих историю одним росчерком пера. Мир людей, отнимающих жизнь, чтобы вернуть ее снова, и возвращающих, чтобы отнять ее. Нам не страшны пытки, потому как мы живем не телом, а душой, нам не страшна смерть, ибо каждый из нас – автор самих себя и персонаж созданной самими же нами истории. Все течет, все меняется, и вы тоже изменитесь, и изменит вас сила, называемая фантазией. Другие придут на мое место. Другие перепишут мой черновик. И ты, король, лишишься короны, и эльфы обретут свободу, и слепой прозреет. Вы опрометчиво дали мне белые одежды, ведь на них уже пишется алым, слово за словом, буква за буквой, новая история. Я поднимаю руку. Улыбка растягивает губы, и она пугает тех, кто в отражении, до полусмерти. - Пока я буду лететь в пропасть, ваш мир изменится. Я не слышу поднявшегося позади гула. Я делаю шаг, и этот мир, мир людей без воображения, меняется на другой. Мир моей фантазии. you see things from a different point of view
