Может, нам все это кажется, а? Уж как-то все это не вяжется – Вдруг мы… зима… И как-то все это по-хрупкому – Снегов жасмин То тает, то морозно хрумкает, То на окне букет из льдин, Который чье-либо дыханье Сметет, как будто пыль с окна. И, словно жалоба стаканья, После дешевого вина, Метель расхнычется и ветер, Паскудник-ветер станет петь О том, что этот мир не вечен, А, раз не вечен, значит – смерть?! А значит, нас с тобой, два облака, Проливших радужную нить, Вдруг солнце разорвет и волоком По синеве – разъединить?! Не верю! Нет! Несправедливо! Но сквозь истомно душный стон Душа хватает торопливо, Как рыба, чувственный озон, Чтобы успеть, не раствориться, И до последнего до срока Испить тебя, но не напиться – Похмелье так всегда жестоко. Ты поцелуем словно срежешь, Как гроздь хмельного винограда, Мою изношенную нежность, Свою положишь вместе, рядом. И пусть поет дуреха-ветер О том, кто вечен и не вечен, И никакой он не предтеча, А просто ветер, просто ветер…
******* Пред февральскими сединами Перед мартовским постом Ты меня не божьим именем Осенишь и не крестом. Зацелуешь ты завьюженно, Губы в месиво кроша, Захрипит опять простужено Нежностью моя душа. Оттого что не зеленая Полонит вода глаза, Оттого что в них соленая Схоронится вдруг слеза. И не вытечет, не сжалится Над непойманной мечтой – Не захочется печалиться Над несбывшейся, пустой. Потому метелью маешься, Кроя алым снегом грудь, Словно замести стараешься Затерявшийся тот путь.
***** Я больше не пишу стихи… Мной созданные будни серы, И клочья рваные от веры, Как листья осени, сухи. Я не палю больше дрова В свиданьях с громкими друзьями, И чаще мучаюсь слезами, Когда тихи чьи-то слова. Не сохранил, забыл, не смог, Барахтаясь в душевной жиже… Но понял, что еще я вижу – Как майский ветер приналег, И дождь разъял его ремень, И дали жизнь без проволочек Соски девичьих теплых почек Цветку по имени Сирень. А значит, есть еще причина Не погибать от пустоты, С которою давно «на ты», Не от жратвы, и не от чина.
Жужжащий маленький комочек…
Любовь. Река. Рассвет и мрак – Ты надеваешь этот фрак – И нет тебя, Ты – колокольчик… Нет никого. Лишь стон, Лишь звон… Дождя о темноту окон.
***** Тебе…
Там, где нерв обрывается тонкий, Отзвенев, отзвучав свою роль, Там октябрь из огромной солонки Посыпает дождем твою боль. Там за гладь твердокаменных истин Ты отступишь и в душной тиши Станут падать слова, словно листья Пожелтелые, с вещей души. Там простишь ты себе и, все же; Боль за болью, как ногти зубами, Обкусаешь и взмолишься: «Боже!» И замрешь под чужими губами.
**** Опаленно птицы пели На рябиновом костре. Сердце колоколом в теле – Как в монастыре. И любовное удушье, И предсмертная тоска Медленно ползли наружу Сединой сочась с виска. А печаль… опять печаль, Как вселенская бездонность! – Неужели тот причал Для души моей бездомной. Господи! За что ты так – Наперекосяк, на вздохе? Тризну пляшут на цветах Пчелы, словно скоморохи. Все пронзительней, острей Обезумевшие птицы На рябиновом костре Начинают голоситься. И орут! Орут и воют! Мне закрыть бы впору уши. Только как же я закрою Полыхающую душу. Все закончится и канет. Ангел мой помашет тучей. Лишь обрушится на камни Дождь болезнею падучей.
***** Бубенцы сверчков мельчают Августовской крошкой, Реже милую встречает Милый у окошка.
Вот и дождь ежовой птицей Чаще стонет в лужах, Собираясь отгнездиться До морозной стужи.
Как дыру в большой овчине Ангел благочинный Прорубь синюю все чинит Облачной пучиной.
Погоди! Еще не к спеху Видеть пелену. Ты оставь хотя б прореху Для меня одну… Павел
