Ровно в полночь низкая, сытая луна вышла из облаков, осветила старое болото. Недовольно заскрипело старое дерево, жалуясь на боль в иссохшихся ветках, где-то заухал филин. Из воды, покрытой тиной, вынырнула мавка, откинула белокурые волосы с лица. Легкий переливчатый смех взметнул светлячков, маленькая ножка легко ступила на берег, слегка примяв сочную траву. - До рассвета вернись! – прокаркало из болота, но утопленница уже скрылась за деревьями. – Эх, убёгнет… *** На пологом берегу жарко пылал костер, заливалась счастливая свирель. Веселые пары под звонкий смех и одобрительные крики прыгали через высокое пламя, мелькали босые ноги. Раскрасневшиеся парни ловили хохочущих девчат, что подобрав подолы длинных белых сарафанов то сбивались в стайки, то рассыпались по берегу. Дразнились девушки, не давались в широкие ладони, и горели глаза у смеющихся преследователей. Долго смотрела мавка на веселый праздник, скрытая темнотой и кустами калины, не смея выйти. Но вот завела свирель тихую мелодию, нежную и печальную. Рыжеволосый музыкант устало опустился на камень, подальше от угасающего костра. И потянулись пары в лес, а кто-то по широкой тропе отправился в деревню. Опустел берег, погас огонь, и только луна устало смотрела на одинокого юношу с дудочкой. Лишь тогда тонкая бледная рука решилась, отодвинула ветки и переливчатый голосок позвал: - Егорушка! Вздрогнул голубоглазый музыкант, оборвалась вольная мелодия. Удивленно огляделся по сторонам. И вдруг встал, нетвердой походкой, как хмельной, подошел к темным кустам. - Егорушка… - прошептала мавка, касаясь влажными пальцами рыжих, нацелованных солнцем волос. - Настасья, - только и смог выдохнуть паренек. *** - Ты совсем один остался. Пойдем со мной, Егорушка! – нежный голосок звал, окутывая спокойствием, и только бесцветные глаза смотрели твердо, настороженно. - Я тебе, вот, принес… - на широкой ладони сверкнул самоцветами гребень, тонкой работы, костяной. Такой многого стоит, не поскупился парень. Отшатнулась дева, прозрачные глаза прикрыла, но подарок взяла. Как не взять? - Ждал меня, значит, - чуть слышно шепнула, прижимая к груди. - Ждал, - кивнул Егорушка и коснулся губами ледяного лба. И будто всю тяжесть небес взвалил на плечи, когда выдохнул: - не приходи больше. *** Рассвет уже окрасил розовым небо, когда в тишине мягко чавкнуло болото, заглатывая белокурую утопленницу. - Смотри-ка, вернулась, не убегла, - сонно прокаркало из гнилой воды. – и правильно, куды бежать-то… А на берегу реки еще долго плакала, надрываясь, свирель.
