Учитель, я люблю свою жену, но мы все время ссоримся… Наверное, мы не можем быть вместе?

- А ты любишь вишню?

- Да.

- А ты выплёвываешь косточки, когда её ешь?

- Ну, да.

- Так и в жизни… Учись выплевывать косточки, и одновременно любить вишню!

Что навеяло, то и пишем, желательно чтобы улыбнуло

Учитель, я люблю свою жену, но мы все время ссоримся… Наверное, мы не можем быть вместе?

- А ты любишь вишню?

- Да.

- А ты выплёвываешь косточки, когда её ешь?

- Ну, да.

- Так и в жизни… Учись выплевывать косточки, и одновременно любить вишню!

Что навеяло, то и пишем, желательно чтобы улыбнуло

Орл подошел к входу в пещеру и остановился. Неуверенно переминаясь с одной огромной ножищи на другую, молодой орк еще раз проверил подарки, которые принес мудрецу: десяток свежепойманных куропаток, кабаний клык и красивый прозрачный камешек. Камешка было жалко, его Орл нашел недавно в горах и любил смотреть, как он блестит и переливается на солнце, но толковый совет очень нужен, а без дорогих подарков мудрец с ним говорить не станет. Еще и палкой огреет, он хоть и старый уже пень, но орочья силища еще при нем.
В этой пещере, высоко в горах, мудрый Кор поселился очень давно. До этого он жил среди людей и даже беседовал с самым великим из их мудрецов. Вернувшись домой, уже в почтенном возрасте, Кор сразу заслужил уважение соплеменников за свои мудрые решения и мысли. Чтобы его не беспокоили по пустякам, старый орк ушел подальше в горы и обосновался в большой пещере, выставив вон жившего там до него медведя. Теперь, чтобы получить совет, приходилось взбираться на гору.
Орл последний раз с любовью посмотрел на такой красивый камешек и шагнул под своды пещеры. В ее глубине, потрескивая, горел костер, а у него сидела сгорбленная фигура, сплошь закутанная в меха. К дыму костра примешивался дымок, вьющийся из трубки, зажатой в заскорузлой зеленой руке.
Орл видел Кора впервые, поэтому засмотрелся и не заметил одну из многочисленных каменных сосулек, свисающих с потолка. Голову орка запросто можно использовать вместо тарана, прошибая замковые стены, поэтому результат ее встречи с камнем оказался вполне предсказуем. Прозвучал смачный бамс, и сосулька упала на пол, поднимая клубы пыли.
- Ну вот, сталактит сломал, - прокряхтел Кор, поворачивая к гостю свое темно зеленое от старости, сморщенное лицо.
- Стала.. Сталкит? Я не ломал, я только сосулечку сшиб. Нечаянно. – Орл засмущался под строгим взглядом и даже ногой шаркнул от такого смущения, подняв еще одну тучу пыли.
- Да не пыли ты, орясина!– Кор сморщился, - Показывай подарки!
Куропатки и кабаний клык на мудреца особого впечатления не произвели, а камушек понравился. Старик покрутил его, посмотрел, как играют прозрачные грани в отблесках костра, и довольно хмыкнул.
- Ну, говори, зачем пришел? Небось, с ерундой какой? – прокаркал он, вдыхая дым из трубки и выпуская его в сторону почтительно опустившего голову Орла.
- Жена, - нерешительно начал молодой орк.
- Что жена?
- Ругается на меня все время. И то ей не так и это. Дерется. Вчера горшок об меня разбила, а потом я еще и виноват оказался. Другие смеются надо мной, мол с бабой справиться не могу. А что я сделаю? У нее такой характер, что даже бить бесполезно, еще больше разойдется. Зато когда она добрая, так хорошо с ней. Орлушкой меня называет…
На этой фразе Орл совершенно смутился. Чтобы как-то скрыть это, он неловко махнул рукой, и задел очередную сосульку. Вновь раздался грохот.
Когда осела пыль, поднятая упавшим сталактитом, Кор внимательно посмотрел на гостя, испуганно прижавшего руки к телу, и задал вопрос:
- Ты кабанов ешь?
- Ем, - Орл не совсем понял при чем тут кабаны, но был рад, что его не ругают за очередную сбитую сосульку.
- А кости выплевываешь?
- Нет конечно! Это же самое вкусное!
- Вот тебе и ответ про твою жену. А теперь иди! – Кор отвернулся к костру и снова начал разглядывать камушек.
Выйдя из пещеры, Орл долго чесал голову, пытаясь понять смысл услышанной мудрости. Потом плюнул под ноги и пошел вниз.
- Что это, мне жену съесть теперь? – бормотал он себе под нос, - Глупость какая-то, только камушек зря отдал.

Орл подошел к входу в пещеру и остановился. Неуверенно переминаясь с одной огромной ножищи на другую, молодой орк еще раз проверил подарки, которые принес мудрецу: десяток свежепойманных куропаток, кабаний клык и красивый прозрачный камешек. Камешка было жалко, его Орл нашел недавно в горах и любил смотреть, как он блестит и переливается на солнце, но толковый совет очень нужен, а без дорогих подарков мудрец с ним говорить не станет. Еще и палкой огреет, он хоть и старый уже пень, но орочья силища еще при нем.
В этой пещере, высоко в горах, мудрый Кор поселился очень давно. До этого он жил среди людей и даже беседовал с самым великим из их мудрецов. Вернувшись домой, уже в почтенном возрасте, Кор сразу заслужил уважение соплеменников за свои мудрые решения и мысли. Чтобы его не беспокоили по пустякам, старый орк ушел подальше в горы и обосновался в большой пещере, выставив вон жившего там до него медведя. Теперь, чтобы получить совет, приходилось взбираться на гору.
Орл последний раз с любовью посмотрел на такой красивый камешек и шагнул под своды пещеры. В ее глубине, потрескивая, горел костер, а у него сидела сгорбленная фигура, сплошь закутанная в меха. К дыму костра примешивался дымок, вьющийся из трубки, зажатой в заскорузлой зеленой руке.
Орл видел Кора впервые, поэтому засмотрелся и не заметил одну из многочисленных каменных сосулек, свисающих с потолка. Голову орка запросто можно использовать вместо тарана, прошибая замковые стены, поэтому результат ее встречи с камнем оказался вполне предсказуем. Прозвучал смачный бамс, и сосулька упала на пол, поднимая клубы пыли.
- Ну вот, сталактит сломал, - прокряхтел Кор, поворачивая к гостю свое темно зеленое от старости, сморщенное лицо.
- Стала.. Сталкит? Я не ломал, я только сосулечку сшиб. Нечаянно. – Орл засмущался под строгим взглядом и даже ногой шаркнул от такого смущения, подняв еще одну тучу пыли.
- Да не пыли ты, орясина!– Кор сморщился, - Показывай подарки!
Куропатки и кабаний клык на мудреца особого впечатления не произвели, а камушек понравился. Старик покрутил его, посмотрел, как играют прозрачные грани в отблесках костра, и довольно хмыкнул.
- Ну, говори, зачем пришел? Небось, с ерундой какой? – прокаркал он, вдыхая дым из трубки и выпуская его в сторону почтительно опустившего голову Орла.
- Жена, - нерешительно начал молодой орк.
- Что жена?
- Ругается на меня все время. И то ей не так и это. Дерется. Вчера горшок об меня разбила, а потом я еще и виноват оказался. Другие смеются надо мной, мол с бабой справиться не могу. А что я сделаю? У нее такой характер, что даже бить бесполезно, еще больше разойдется. Зато когда она добрая, так хорошо с ней. Орлушкой меня называет…
На этой фразе Орл совершенно смутился. Чтобы как-то скрыть это, он неловко махнул рукой, и задел очередную сосульку. Вновь раздался грохот.
Когда осела пыль, поднятая упавшим сталактитом, Кор внимательно посмотрел на гостя, испуганно прижавшего руки к телу, и задал вопрос:
- Ты кабанов ешь?
- Ем, - Орл не совсем понял при чем тут кабаны, но был рад, что его не ругают за очередную сбитую сосульку.
- А кости выплевываешь?
- Нет конечно! Это же самое вкусное!
- Вот тебе и ответ про твою жену. А теперь иди! – Кор отвернулся к костру и снова начал разглядывать камушек.
Выйдя из пещеры, Орл долго чесал голову, пытаясь понять смысл услышанной мудрости. Потом плюнул под ноги и пошел вниз.
- Что это, мне жену съесть теперь? – бормотал он себе под нос, - Глупость какая-то, только камушек зря отдал.

А это моё навеянное, слова стилизованы умышленно

В некотором царстве, в некотором государстве, ой нет, не оттуда эта история, чего это я, видать вчерашняя сливянка ещё в башке бродит. Так значит дело было.
Жили-были … тьху ты, и это не то! Раскудрит его в качель, хорошая наливочка! Ага вот, вспомнил.
История то заморская, вот и штормит меня маненько.
В далёких краях, где все люди на одно лицо (правда- правда, чтоб мне провалиться на этом месте!) и даже с одинаковыми глазами, подслушал кто-то, вот такой значит разговор.

Приходит значица к ихнему старцу, шибко мудрому человеку, который всё на свете знает, местный житель. Как звать не помню, да и не важно оно, всё одно не отличишь их , едрёна-матрёна. Назовём его … Ученик. У них там это запросто, если кто не знает как кого зовут, то так и величают – Ученик, и вся недолга. И говорит:
- Учитель (это видимо так старца всеведающего звали, странный народ однако), а ты любишь вишню?
Старец хоть и удивился, что его беспокоят таким дурацким вопросом, но виду не подал, ибо шибко учёный и это, как его, мудрый был, во. Посмотрел значит на этого с вишнями в голове и отвечает:
- Люблю. – вот так коротко, без лишних объяснений и даже не послал в сад-огород, как к примеру у наших мудрых людей водится.
- А сливу любишь? – усилил, значит, давление Ученик.
Старец внимательней пригляделся к болезному, чуть помедлил с ответом, придвинул какую-то палицу поближе, и отвечает:
- И сливу люблю.
Ученик призадумался, даже кажется колупнул в носу, но на этом пункте я не настаиваю, потому как там не здесь, и обычаи другие, мог и не осмелиться всё же, и на выдохе ещё вопрос задаёт:
- Ну а к персикам как относитесь, уважаемый?
Ох и мудёр оказался ентот Учитель, даже мускул не дрогнул на видавшем виды лице.
- Я люблю фрукты … и овощи тоже люблю… на всякий случай. – и с надеждой посмотрел в глаза этому садоводу-любителю.
А тот возьми и брякни:
- А косточки то выплёвываешь, али так трескаешь, дорогой Учитель?
- Выплёвываю. Тебе показать? – хоть и мудрый старик, но терпению явно конец приходить начал.
- Не-а , - грустно отвечает молодчик,- пойду я пожалуй уважаемый. Спасибо вам за совет. Низко поклонился в ноги и незаметно так, кило вишни ему положил на коврик, отблагодарил значит за мудрость али за терпение. И аккурат к двери и пошёл.

Тут Учитель ентот как вскочит, будто ужаленный и к нему вдогонку, хвать за руку и говорит:
- Ты чего хотел то? Поведай, потому как потеряю покой и сон тепереча, мучаясь над этим неразрешённым вопросом бытия.
- Я, великий Учитель пойду, буду жену и дальше любить, коли даже ты косточки выплёвываешь, то чаго теперь об этом говорить, куды нам! Эх! – махнул рукой и быстренько засеменил ножками по направлению в ихнюю деревню.

А Учитель ещё долго стоял как вкопанный, лупал полинявшими глазами полными мудрости и тоски.

Говорят, три дня из хижины не выходил, оттуда дым коромыслом валил, с богами видать общался не иначе. А на четвёртый выскочил, с болезненным румянцем и бамбуковой палочкой в руках, и сотрясая воздух закричал:
- Я познал истину! О велик и могуч народ наш! Я его раб отныне, пойду по стране нашей с котомкой и буду мудрость великую вносить в скрижали.
Так и сказал, «в скрижали», чего это такое я не знаю, но думаю, что таки внёс как обещал, ибо шибко его народ уважал тамошний, привечал в кажной деревне и двора такого не было, чтобы ему вишни или слив не дали. Знали значица, что любит сердешный фрукту то.
Вооот. Такая поучительная история получилась сегодня у меня … то есть вспомнилась мне. Фух. Умаялся я однако, пойду сливяночки приму, я фрукт этот предпочитаю без косточек, в жидком виде потреблять. Нравы понимашь, другие здеся. Вот так-то.

А это моё навеянное, слова стилизованы умышленно

В некотором царстве, в некотором государстве, ой нет, не оттуда эта история, чего это я, видать вчерашняя сливянка ещё в башке бродит. Так значит дело было.
Жили-были … тьху ты, и это не то! Раскудрит его в качель, хорошая наливочка! Ага вот, вспомнил.
История то заморская, вот и штормит меня маненько.
В далёких краях, где все люди на одно лицо (правда- правда, чтоб мне провалиться на этом месте!) и даже с одинаковыми глазами, подслушал кто-то, вот такой значит разговор.

Приходит значица к ихнему старцу, шибко мудрому человеку, который всё на свете знает, местный житель. Как звать не помню, да и не важно оно, всё одно не отличишь их , едрёна-матрёна. Назовём его … Ученик. У них там это запросто, если кто не знает как кого зовут, то так и величают – Ученик, и вся недолга. И говорит:
- Учитель (это видимо так старца всеведающего звали, странный народ однако), а ты любишь вишню?
Старец хоть и удивился, что его беспокоят таким дурацким вопросом, но виду не подал, ибо шибко учёный и это, как его, мудрый был, во. Посмотрел значит на этого с вишнями в голове и отвечает:
- Люблю. – вот так коротко, без лишних объяснений и даже не послал в сад-огород, как к примеру у наших мудрых людей водится.
- А сливу любишь? – усилил, значит, давление Ученик.
Старец внимательней пригляделся к болезному, чуть помедлил с ответом, придвинул какую-то палицу поближе, и отвечает:
- И сливу люблю.
Ученик призадумался, даже кажется колупнул в носу, но на этом пункте я не настаиваю, потому как там не здесь, и обычаи другие, мог и не осмелиться всё же, и на выдохе ещё вопрос задаёт:
- Ну а к персикам как относитесь, уважаемый?
Ох и мудёр оказался ентот Учитель, даже мускул не дрогнул на видавшем виды лице.
- Я люблю фрукты … и овощи тоже люблю… на всякий случай. – и с надеждой посмотрел в глаза этому садоводу-любителю.
А тот возьми и брякни:
- А косточки то выплёвываешь, али так трескаешь, дорогой Учитель?
- Выплёвываю. Тебе показать? – хоть и мудрый старик, но терпению явно конец приходить начал.
- Не-а , - грустно отвечает молодчик,- пойду я пожалуй уважаемый. Спасибо вам за совет. Низко поклонился в ноги и незаметно так, кило вишни ему положил на коврик, отблагодарил значит за мудрость али за терпение. И аккурат к двери и пошёл.

Тут Учитель ентот как вскочит, будто ужаленный и к нему вдогонку, хвать за руку и говорит:
- Ты чего хотел то? Поведай, потому как потеряю покой и сон тепереча, мучаясь над этим неразрешённым вопросом бытия.
- Я, великий Учитель пойду, буду жену и дальше любить, коли даже ты косточки выплёвываешь, то чаго теперь об этом говорить, куды нам! Эх! – махнул рукой и быстренько засеменил ножками по направлению в ихнюю деревню.

А Учитель ещё долго стоял как вкопанный, лупал полинявшими глазами полными мудрости и тоски.

Говорят, три дня из хижины не выходил, оттуда дым коромыслом валил, с богами видать общался не иначе. А на четвёртый выскочил, с болезненным румянцем и бамбуковой палочкой в руках, и сотрясая воздух закричал:
- Я познал истину! О велик и могуч народ наш! Я его раб отныне, пойду по стране нашей с котомкой и буду мудрость великую вносить в скрижали.
Так и сказал, «в скрижали», чего это такое я не знаю, но думаю, что таки внёс как обещал, ибо шибко его народ уважал тамошний, привечал в кажной деревне и двора такого не было, чтобы ему вишни или слив не дали. Знали значица, что любит сердешный фрукту то.
Вооот. Такая поучительная история получилась сегодня у меня … то есть вспомнилась мне. Фух. Умаялся я однако, пойду сливяночки приму, я фрукт этот предпочитаю без косточек, в жидком виде потреблять. Нравы понимашь, другие здеся. Вот так-то.

А это мое:

Солнце уже клонилось к закату, когда Василий подошел к старенькому покосившемуся домику на сваях. Здесь царила глубокая тишина и длинные тени от корявых деревьев медленно ползли по болоту. Молодой кузнец остановился, неуверенно шмыгнул носом. Пахло сыростью и мхом, Вася передернул широкими плечами – идти к бабке не хотелось. Подумал было вернуться, но дверь внезапно распахнулась и навстречу с пронзительным ором выметнулся черный здоровый кот. Следом выглянула согбенная старушка, обмотанная старыми платками, с метелкой наперевес.
- Ну, бес проклятый, сколько раз говорила – не трогай моих мышей! – Погрозила ссохшимся кулаком вслед коту, но заметив гостя радостно улыбнулась: - От милок, здравствуй! Ко мне? Давненько уже вашего брата не видела. Заходи-заходи, касатик…
Горница была просторна, деревянные лавки и сундуки по углам, а в центре свежевыбеленная печь. Вася покосился на стол перед окном, где в просторных клетках копошились белые красноглазые мыши, и присел на краешек скамьи.
- Эх, непослушный стал, разбойник. У меня же тут экс-пе-ри-мент, о-пы-ты. А этому только дай волю – все перевернет. Это конечно, не за полевыми бегать, мои-то глянь - откормленные…- жаловалась Яга молчаливому гостю, торопливо собирая к чаю, а умные слова старалась выговаривать тщательно, по слогам.
- Ты чего пришел-то? – неожиданно повернулась к припозднившемуся гостю, а тот замялся.
- Понимаешь, бабушка… Совета спросить хочу. - Старуха махнула рукой, мол знаю – по делу говори, и Василий выпалил: - Да Василиса, жена моя, ругается. Перед мужиками стыдно уже. По вечерам у нас кто медовуху пьет, кто на речке карасей ловит, а эта, - кузнец сжал пудовые кулаки, нахмурился – меня от себя ни на шаг! «Вася, прибей полочку; Вася, принеси воды; Вася, подправь забор!» - тонким голоском передразнил жену, - тьфу. Одним словом – баба!
И тяжело вздохнув, поднял исполненные великой печали глаза на старуху. Та присела рядом, Василий видел, как трясется длинная косматая голова. Вдруг бабка с размаху хлопнула богатыря по плечу:
- Тоже мне, удумал. Знаю я твою Василиску - ох, та еще дурында. Раньше-то постоянно ко мне бегала, теперь забыла. Ты мне лучше, касатик, вот что скажи: ты ее любишь? Милуешься, по ночам спать не даешь?
Вася смущался, краснел и кивал.
- Вот. А с мужиками своими?
- Да ты че, бабка? – Вскинулся кузнец, - друзья они мне. И все!
Яга вновь взялась за метлу, и принялась усердно мести пол, поднимая клубы пыли перед гостем:
- Некогда мне тут лясы точить, иди давай. Да Василиске своей передай – брала сметану, а крынку так и не вернула. Пусть завтра же принесет, негодница!

Домой кузнец возвращался не спеша, полной грудью вдыхая настоянный на травах летний воздух. И все думал, что зря только время потратил – Яга совсем из ума выжила, а дома-то Василиса ждет, волнуется. И скотину накормила, и за водой уже сама сходила, а теперь золотые волосы расчесывает. Все-таки жена у Васи знатная красавица – высокая, тонкая, ей не работать – ей любоваться надо! Да и сарай давно пора подлатать, эх…

А это мое:

Солнце уже клонилось к закату, когда Василий подошел к старенькому покосившемуся домику на сваях. Здесь царила глубокая тишина и длинные тени от корявых деревьев медленно ползли по болоту. Молодой кузнец остановился, неуверенно шмыгнул носом. Пахло сыростью и мхом, Вася передернул широкими плечами – идти к бабке не хотелось. Подумал было вернуться, но дверь внезапно распахнулась и навстречу с пронзительным ором выметнулся черный здоровый кот. Следом выглянула согбенная старушка, обмотанная старыми платками, с метелкой наперевес.
- Ну, бес проклятый, сколько раз говорила – не трогай моих мышей! – Погрозила ссохшимся кулаком вслед коту, но заметив гостя радостно улыбнулась: - От милок, здравствуй! Ко мне? Давненько уже вашего брата не видела. Заходи-заходи, касатик…
Горница была просторна, деревянные лавки и сундуки по углам, а в центре свежевыбеленная печь. Вася покосился на стол перед окном, где в просторных клетках копошились белые красноглазые мыши, и присел на краешек скамьи.
- Эх, непослушный стал, разбойник. У меня же тут экс-пе-ри-мент, о-пы-ты. А этому только дай волю – все перевернет. Это конечно, не за полевыми бегать, мои-то глянь - откормленные…- жаловалась Яга молчаливому гостю, торопливо собирая к чаю, а умные слова старалась выговаривать тщательно, по слогам.
- Ты чего пришел-то? – неожиданно повернулась к припозднившемуся гостю, а тот замялся.
- Понимаешь, бабушка… Совета спросить хочу. - Старуха махнула рукой, мол знаю – по делу говори, и Василий выпалил: - Да Василиса, жена моя, ругается. Перед мужиками стыдно уже. По вечерам у нас кто медовуху пьет, кто на речке карасей ловит, а эта, - кузнец сжал пудовые кулаки, нахмурился – меня от себя ни на шаг! «Вася, прибей полочку; Вася, принеси воды; Вася, подправь забор!» - тонким голоском передразнил жену, - тьфу. Одним словом – баба!
И тяжело вздохнув, поднял исполненные великой печали глаза на старуху. Та присела рядом, Василий видел, как трясется длинная косматая голова. Вдруг бабка с размаху хлопнула богатыря по плечу:
- Тоже мне, удумал. Знаю я твою Василиску - ох, та еще дурында. Раньше-то постоянно ко мне бегала, теперь забыла. Ты мне лучше, касатик, вот что скажи: ты ее любишь? Милуешься, по ночам спать не даешь?
Вася смущался, краснел и кивал.
- Вот. А с мужиками своими?
- Да ты че, бабка? – Вскинулся кузнец, - друзья они мне. И все!
Яга вновь взялась за метлу, и принялась усердно мести пол, поднимая клубы пыли перед гостем:
- Некогда мне тут лясы точить, иди давай. Да Василиске своей передай – брала сметану, а крынку так и не вернула. Пусть завтра же принесет, негодница!

Домой кузнец возвращался не спеша, полной грудью вдыхая настоянный на травах летний воздух. И все думал, что зря только время потратил – Яга совсем из ума выжила, а дома-то Василиса ждет, волнуется. И скотину накормила, и за водой уже сама сходила, а теперь золотые волосы расчесывает. Все-таки жена у Васи знатная красавица – высокая, тонкая, ей не работать – ей любоваться надо! Да и сарай давно пора подлатать, эх…

Кстати - жду критику тоже!

Кстати - жду критику тоже!

Попрошу без наездов. Я всегда и всё читаю. Ну, кроме уж очень больших постов.

Попрошу без наездов. Я всегда и всё читаю. Ну, кроме уж очень больших постов.