Входная дверь. Звонок. Смотрю в глазок –
Кому ещё не спится среди ночи?
А это Совесть топчет мой порог,
На мой покой душевный зубы точит…

Нет, я не дура - дверь ей открывать,
Вид сделаю, что никого нет дома,
Пробормотав, пока иду в кровать:
«Пойди зайди к кому-нибудь другому…»

Без сна смотреть устану в потолок…
В ушах звенит как злая эпиграмма
Её назойливый как муха голосок –
Нет совести у Совести ни грамма!

Бесцеремонна! Видимо, впустить
Её придется, даже из заначки
Достать пузырь… И всё же обсудить
Заметные не всем души болячки

Глотну вина – и даже расхрабрюсь,
Ведь я же – не насильник, не убийца,
А так… По мелочи… Чего тогда боюсь?
Напьёмся, посидим – договоримся!

Себя внесёт в квартиру словно гроб.
(Повеселей нельзя на мозг мне капать?
…Блин, плохо дверь закрыла в гардероб
И ключ от «Мерса» не успела спрятать)

Присядет скромно, молча посидит,
Покажется забитой мне сначала,
Потом как встанет, ка-а-ак заговорит,
Что лучше б уж сидела и молчала…

Припомнит мне махровый эгоизм,
Лень беспросветную, тщеславие и скупость,
И равнодушие (практически цинизм),
Манипуляции, гордыню, ложь и грубость

Нет, ничего мне Совесть не простит.
(Суд бы признал, что я не виновата!)
Во всех грехах подробно обвинит
Без права на защиту адвоката!!!

«Чего облюбовала мой порог?» –
Спрошу, не выдержав. – «Я что – одна такая?»
Сморкнётся Совесть в носовой платок:
«Нет, не одна, но... мало кто пускает»

Входная дверь. Звонок. Смотрю в глазок –
Кому ещё не спится среди ночи?
А это Совесть топчет мой порог,
На мой покой душевный зубы точит…

Нет, я не дура - дверь ей открывать,
Вид сделаю, что никого нет дома,
Пробормотав, пока иду в кровать:
«Пойди зайди к кому-нибудь другому…»

Без сна смотреть устану в потолок…
В ушах звенит как злая эпиграмма
Её назойливый как муха голосок –
Нет совести у Совести ни грамма!

Бесцеремонна! Видимо, впустить
Её придется, даже из заначки
Достать пузырь… И всё же обсудить
Заметные не всем души болячки

Глотну вина – и даже расхрабрюсь,
Ведь я же – не насильник, не убийца,
А так… По мелочи… Чего тогда боюсь?
Напьёмся, посидим – договоримся!

Себя внесёт в квартиру словно гроб.
(Повеселей нельзя на мозг мне капать?
…Блин, плохо дверь закрыла в гардероб
И ключ от «Мерса» не успела спрятать)

Присядет скромно, молча посидит,
Покажется забитой мне сначала,
Потом как встанет, ка-а-ак заговорит,
Что лучше б уж сидела и молчала…

Припомнит мне махровый эгоизм,
Лень беспросветную, тщеславие и скупость,
И равнодушие (практически цинизм),
Манипуляции, гордыню, ложь и грубость

Нет, ничего мне Совесть не простит.
(Суд бы признал, что я не виновата!)
Во всех грехах подробно обвинит
Без права на защиту адвоката!!!

«Чего облюбовала мой порог?» –
Спрошу, не выдержав. – «Я что – одна такая?»
Сморкнётся Совесть в носовой платок:
«Нет, не одна, но... мало кто пускает»

ДИКОЕ ПОЛЕ

Был тонок скиф, Был конь его высок,
А по степи погоня шла пожаром,
И вылетел один наискосок
На взмыленном, озлобленном, поджаром.
Порхнула оперенная стрела,
Его щитом отбитая проворно,
Он налетел и вышиб из седла,
И спрыгнул сам, и наступил на горло.
Он панцирь торопился расстегнуть,
Ему сводило ненавистью скулы, -
Рванул ремни – и выпуклая грудь,
Округлая и белая сверкнула.
На взмахе замерла его рука.
На выдохе душа рассталась с телом,
И лезвие щербатого клинка
По-варварски в боку его хрустело.
Он видел: Ожерелья бирюза,
В поту, грязи – свирепа и курноса –
Степная девка – узкие глаза,
Немытые, нечесаные косы…
Она стояла, голову склоня,
Потом умчалась, слез не вытирая,
И слишком сильно дергала коня,
Ему уздечкой губы раздирая.

ДИКОЕ ПОЛЕ

Был тонок скиф, Был конь его высок,
А по степи погоня шла пожаром,
И вылетел один наискосок
На взмыленном, озлобленном, поджаром.
Порхнула оперенная стрела,
Его щитом отбитая проворно,
Он налетел и вышиб из седла,
И спрыгнул сам, и наступил на горло.
Он панцирь торопился расстегнуть,
Ему сводило ненавистью скулы, -
Рванул ремни – и выпуклая грудь,
Округлая и белая сверкнула.
На взмахе замерла его рука.
На выдохе душа рассталась с телом,
И лезвие щербатого клинка
По-варварски в боку его хрустело.
Он видел: Ожерелья бирюза,
В поту, грязи – свирепа и курноса –
Степная девка – узкие глаза,
Немытые, нечесаные косы…
Она стояла, голову склоня,
Потом умчалась, слез не вытирая,
И слишком сильно дергала коня,
Ему уздечкой губы раздирая.

Искалеченного лешего
Принесешь домой из леса…
Пожалей, согрей, утешь его,
Покорми больного беса.
Демона пропащих вырубок,
Замороченной чащобы…
Ты же добрый, ты ж не выродок,
Ты же любишь лес! Еще бы!
Леса не любить, где сызмала
Брал без меры и без спроса.
И не вынес лес, и брызнула
Кровь лесная под колеса…
Но… не стоит корчить грешника,
Что тебе чужое горе!..
А под утро сдохнет лешенька
На подстилке в коридоре…

Искалеченного лешего
Принесешь домой из леса…
Пожалей, согрей, утешь его,
Покорми больного беса.
Демона пропащих вырубок,
Замороченной чащобы…
Ты же добрый, ты ж не выродок,
Ты же любишь лес! Еще бы!
Леса не любить, где сызмала
Брал без меры и без спроса.
И не вынес лес, и брызнула
Кровь лесная под колеса…
Но… не стоит корчить грешника,
Что тебе чужое горе!..
А под утро сдохнет лешенька
На подстилке в коридоре…

Разве ты знала о смерти больше,
нежели мы? Лишь о боли. Боль же
учит не смерти, но жизни. Только
то ты и знала, что сам я. Столько
было о смерти тебе известно,
сколько о браке узнать невеста
может – не о любви: о браке.
Не о накале страстей, о шлаке
этих страстей, о холодном, колком
шлаке – короче, о этом долгом
времени жизни, о зимах, летах.
Так что сейчас в этих черных лентах
ты как невеста. Тебе не знавшей
брака при жизни, из жизни нашей
прочь уходящей, покрытой дерном,
смерть это брак, это свадьба в черном,
это те узы, что год от года
только прочнее, раз нет развода.

Разве ты знала о смерти больше,
нежели мы? Лишь о боли. Боль же
учит не смерти, но жизни. Только
то ты и знала, что сам я. Столько
было о смерти тебе известно,
сколько о браке узнать невеста
может – не о любви: о браке.
Не о накале страстей, о шлаке
этих страстей, о холодном, колком
шлаке – короче, о этом долгом
времени жизни, о зимах, летах.
Так что сейчас в этих черных лентах
ты как невеста. Тебе не знавшей
брака при жизни, из жизни нашей
прочь уходящей, покрытой дерном,
смерть это брак, это свадьба в черном,
это те узы, что год от года
только прочнее, раз нет развода.

Ночь распускается яркими красками:
Свечи и кружево, вина и яд,
Звоны бокалов и шепоты страстные,
Жало кинжала, отчаянный взгляд.
Ночь новогодняя, праздник забвения.
Снежная изморозь в стылой душе.
Вздохи смущенные, прикосновения,
Смех запоздалый: "Ma belle, touché."
Бал декадентный, больное сознание,
Ночь расцветает порочным цветком.
Леди - за веером спрячьте желание.
Сэр - за доверье платите клинком.
Звонкой монетой двора Преисподнии
Мир разделенный упал на ребро.
Пой и танцуй в этот бал новогодний!
Пей, пока смерть не отнимет свое!
Шорох шелков, равномерная поступь
Времени в тиканье старых часов.
Леди - вцепитесь во влажную простынь.
Сэр - это час для дуэльных клинков.
Колокол, скрипнув, приходит в движение,
Бьют на соборе тринадцатый час...
Ночь новогодняя. Праздник забвения
В городе ночи, что создан для нас...

Ночь распускается яркими красками:
Свечи и кружево, вина и яд,
Звоны бокалов и шепоты страстные,
Жало кинжала, отчаянный взгляд.
Ночь новогодняя, праздник забвения.
Снежная изморозь в стылой душе.
Вздохи смущенные, прикосновения,
Смех запоздалый: "Ma belle, touché."
Бал декадентный, больное сознание,
Ночь расцветает порочным цветком.
Леди - за веером спрячьте желание.
Сэр - за доверье платите клинком.
Звонкой монетой двора Преисподнии
Мир разделенный упал на ребро.
Пой и танцуй в этот бал новогодний!
Пей, пока смерть не отнимет свое!
Шорох шелков, равномерная поступь
Времени в тиканье старых часов.
Леди - вцепитесь во влажную простынь.
Сэр - это час для дуэльных клинков.
Колокол, скрипнув, приходит в движение,
Бьют на соборе тринадцатый час...
Ночь новогодняя. Праздник забвения
В городе ночи, что создан для нас...

ПЕРЕД АТАКОЙ

Когда на смерть идут – поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою –
час ожидания атаки.

Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв – и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.

Сейчас настанет мой черед.
За мной одним идет охота.
Тяжелый сорок первый год
и вмерзшая в снега пехота.

Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв – и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.

Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.

Бой был коротким. А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую.

ПЕРЕД АТАКОЙ

Когда на смерть идут – поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою –
час ожидания атаки.

Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв – и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.

Сейчас настанет мой черед.
За мной одним идет охота.
Тяжелый сорок первый год
и вмерзшая в снега пехота.

Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв – и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.

Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.

Бой был коротким. А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую.

Мне понравилось! А вам?
К сожалению автора не знаю.

Мне понравилось! А вам?
К сожалению автора не знаю.

В черном свитере - ворот по горлышко
Под ресницами отблеск в зелёное
И допита до самого донышка
Моя гордость, друзьями хвалёная

Мою волю, порой непреклонную
Развенчало давно одиночество…
Наливаю ещё, но не полную
И бегу от себя, полуночница.

Снова тушь под глазами размажется…
Всё в порядке - я просто ранимая,
Но страшнее всего, если кажется
То, что нам одиноко с любимыми

Но больнее всего, если чудится
Тишина за словами обычными
Может быть, всё на утро забудется
Я ведь к этому стала привычная

Может в сердце захлопнула двери я
И седеют от горечи волосы…
Может быть, это всё суеверия
Может кризисы среднего возраста

А из зеркала смотрит с ухмылкою
Стёртый образ амбиций не девичьих
Эту ночь коротая с бутылкою
Я налью себе вновь, на последочек,

Опрокинув по самое донышко
Опуская глаза воспалённые
В чёрном свитере - ворот по горлышко
Под ресницами отблеск в зелёное…..

© Copyright: Ольга Образцова

В черном свитере - ворот по горлышко
Под ресницами отблеск в зелёное
И допита до самого донышка
Моя гордость, друзьями хвалёная

Мою волю, порой непреклонную
Развенчало давно одиночество…
Наливаю ещё, но не полную
И бегу от себя, полуночница.

Снова тушь под глазами размажется…
Всё в порядке - я просто ранимая,
Но страшнее всего, если кажется
То, что нам одиноко с любимыми

Но больнее всего, если чудится
Тишина за словами обычными
Может быть, всё на утро забудется
Я ведь к этому стала привычная

Может в сердце захлопнула двери я
И седеют от горечи волосы…
Может быть, это всё суеверия
Может кризисы среднего возраста

А из зеркала смотрит с ухмылкою
Стёртый образ амбиций не девичьих
Эту ночь коротая с бутылкою
Я налью себе вновь, на последочек,

Опрокинув по самое донышко
Опуская глаза воспалённые
В чёрном свитере - ворот по горлышко
Под ресницами отблеск в зелёное…..

© Copyright: Ольга Образцова