Через две недели я должен был отправится в Камагуэй. Это один из первых городов, построенных не только на Кубе, но и в Америке. Он находится в самом центре острова. И это не случайно. Четыре века назад он назывался Санта-Мария-де-Пуэрто-Принсипе. Так испанцы часто называли портовые города. А находился он на самом берегу Атлантического океана. Но частые набеги пиратов заставили его жителей всем городом переселиться вглубь острова. Место они выбрали подальше от берега, как с севера, так и с юга. Здесь они занялись скотоводством, что оказалось очень выгодным. Место оказалось весьма удачным. Частые тропические ураганы, которые опасны больше проливными дождями, чем сильными ветрами, приносят Камагуэю наименьшие разрушения. Город находится на возвышенности, поэтому наводнения, затопляющие окрестности, городу практически не страшны. В этом я убедился, пережив в этом городе тропический ураган «Катрин». До наших дней в Камагуэе сохранилась архитектура колониальных времен. Здесь много костелов. Дома не высокие, с пилястрами и навесами над балконами. Тихие и тенистые внутренние дворики с огромными, в диаметре более метра, глиняными кувшинами - тинахонами. Раньше в них хранили воду или масло, а сегодня они - больше как декоративное украшение. Поэтому туристы называют Камагуэй городом глиняных кувшинов. Все это придает городу неповторимое очарование и загадочность. Загадочны лабиринты узеньких улочек, которые редко бывают прямыми и длинными. Они петляют, пересекаются, сливаются и неожиданно выходят на небольшие площади, от которых веером разбегаются в разные стороны. В них легко заблудиться. Такое переплетение улиц имело когда-то практическое значение. И здесь, в глубине острова на город иногда нападали морские разбойники. Но теперь им было нелегко. Пока они блуждали в лабиринте пригорода, все горожане уже знали об их нашествии и успевали приготовиться, чтобы дать достойный отпор. Камагуэйянос – жители города - утверждают, что самая узкая улочка на Кубе - в их городе. Она такая узкая, что получила название «Узкая Кровать». А загадка кривых улочек Камагуэя раскрывается в одной кубинской сказке. В ней говориться, что когда первые поселенцы закладывали этот город, то долго спорили о планировке его улиц. И никак не могли прийти к единому мнению. Тогда они решили поступить так. Собрали всех своих бычков на пригорок и выстрелили в воздух. Животные испугались и в панике разбежались в разные стороны. А на мокрой земле остались их следы, которые и наметили расположение улиц будущего города. А одна улица очень короткая и заканчивается тупиком, упираясь в стену дома. Народная сказка объясняет это так: «У одного бычка было больное сердце. Он пробежал совсем немного и упал, умерев от страха».
ПРИВЕТСТВИЕ КОРОЛЕВСКИХ ПАЛЬМ
Я летел в Камагуэй. Конечно же, опять сидел у иллюминатора и, не отрываясь, смотрел вниз. Там, в просветах меж облаков отчетливо были видны и синева океана, и зеленые равнины, и коричневые горы, над которыми мы пролетали. Летел и думал: «Как жаль, что Камагуэй находится в самом центре острова, При такой круглогодичной жаре здесь негде будет искупаться». Но оказалось, опасения мои были напрасны. Каждый выходной я купался в океане, охотился на ракушек и лангустов, валялся на пляже под тенью гривастых пальм. Каждое воскресенье желтый «москвич» весело мчал меня на север, к берегам Атлантического океана. Там раскинулся многокилометровый пляж с красивым названием Санта Люсия. А в дни больших праздников кубинские коллеги снимали для меня на Санта Люсии коттедж на два-три дня. Целых два-три дня наедине с теплым тропическим морем! Когда самолет стал снижаться, я прижался к стеклу, чтобы с высоты взглянуть на Камагуэй, в котором мне предстояло жить. Но города не было видно. Внизу расстилались лишь зеленые луга, по которым в беспорядке были разбросаны какие-то лохматые кустики. Когда самолет спустился совсем низко, то оказалось, что это вовсе не кустики. Так сверху выглядят гривастые пальмы. Это были королевские пальмы. На незнакомой земле они первыми приветствовали меня, помахивая своими тяжелыми ветвями-ладонями. Королевская пальма - очень красивое растение. Это гордость кубинцев. Её идеально прямой, вверху утолщенный ствол и симметрично свисающие тяжелые темно-зеленые ветви наводили мысль о том, что эта удивительная красота создана руками человека. Что она из искусственного материала. Ещё в Гаване я подошел к пальме, внимательно её рассмотрел, даже потрогал руками. И убедился, что она здесь естественна, как у нас в Беларуси белая береза. Королевская пальма украшает национальный герб Республики Куба. В зале камагуэйского аэропорта ко мне долго никто не подходил. Близился вечер. Впереди – ночь, которую я должен был провести в чужом городе и в чужой стране. Мимо сновали смуглолицые и чернокожие люди, разговаривая на непонятном для меня языке. Никому до меня не было дела. Я уже начал волноваться. Но, наконец, ко мне подошел интеллигентный молодой человек и после некоторого взаимного непонимания разноязычных вопросов и ответов, выяснилось, что он приехал встречать именно меня. Тонио - так его звали - живо подхватил мои чемоданы, и мы заспешили к желтому «москвичу». На следующий день, уже с переводчиком, Тонио объяснил, что в аэропорту он встречал меня, надеясь увидеть бледнолицего европейца. А я перед вылетом более месяца валялся на пляже Минского моря и неплохо загорел. Поэтому Тонио на прибывшего смуглолицего пассажира долгое время не обращал внимания.
ХОР ЦИКАД В МОЕЙ КВАРТИРЕ
Уже стемнело, когда «москвич» развернулся у подъезда четырехэтажного дома, в котором, как я понял, мне предстояло жить. Вдоль асфальтовой дорожки, ведущей к дому, росла густая сочная трава и несколько хилых серо-зеленых кактусов. В траве оглушительно звонко стрекотали цикады. Они так старались, будто приветствовали меня и боялись, что я этого не замечу. Воздух был наполнен густым сладковато-приторным запахом. Позже я узнал, что такой аромат исходит не от деревьев или цветов, а от этих звонкоголосых насекомых. А звуки они издают не голосовыми связками, а своими конечностями, потирая их одну о другую. В доме все уже спали. Под неугомонный хор цикад мы вошли в квартиру на первом этаже. Тонио объяснил, что здесь я и буду жить. Он водил меня по комнатам, демонстрируя, что все уже готово к моему приезду. Я ходил вслед за ним, благодарил и согласно кивал головой. А сам не переставал удивляться: почему в каждой комнате, в каждом углу квартиры так громко стрекочут цикады? Затем Тонио попрощался и уехал. А я остался один. В первую очередь я внимательно осмотрел все комнаты и удостоверился, что никаких цикад здесь нет. Тем не менее, их звонкое стрекотание раздавалось со всех сторон. Оказалось, звуки эти неслись из окон и широкой балконной двери. Я уже рассказывал, что на Кубе в жилых домах стекла, как правило, отсутствуют. И в моей квартире вместо них были только деревянные жалюзи и противомоскитные сетки. Поэтому песни цикад свободно проникали в полупустые комнаты и, казалось, многократно усиливались голыми бетонными стенами. А вокруг дома до уровня окон моей квартиры стояла густая трава. В ней, видимо, эти неугомонные насекомые кишмя кишели.
А ВДРУГ ЗМЕЯ ПОД ПОДУШКОЙ
«Что ж, - подумал я, - придется привыкать и под такую музыку засыпать и просыпаться каждый день. Ведь эти членистоногие, по-видимому, не спят всю ночь. И выходных у них не бывает». Я присел на кровать, чтобы обдумать своё новое положение. И тут неожиданно погас свет. Он погас не только в моей квартире, но и в соседнем доме напротив, и во всем городе. Меня поглотила густая плотная тьма, какой она бывает только в тропическую ночь. Цикады явно обрадовались темноте и застрекотали ещё громче. А я сидел и слушал. Оказывается, песни у них разные. Одни стрекочут ритмично и непрерывно, другие - короткими очередями. Третьи - размерено и с подсвистом. У четвертых стрекотня - словно хаотичный и быстрый стук пишущей машинки под пальцами опытной секретарши. Ну, разве можно заснуть под такой тарарам? В темноте, думал я, они становятся активнее, и может уже ползут в спальню со всех углов и щелей. К тому же в квартире долгое время никто не жил и сюда, возможно, из этой высокой травы наползло скорпионов и змей, попрятавшихся от света кто куда. И очень может быть, что какое-либо пресмыкающееся лежит сейчас под подушкой, свернувшись упругими холодными кольцами. Ни спичек, ни фонарика у меня не было. Я сидел, не шелохнувшись, и до звона в ушах вслушивался в темноту. Боялся услышать рядом хоть какой-либо шорох. «Что, мне всю ночь сидеть в таком напряжении?» Но тут на мое счастье загорелся свет. Я осторожно поднял подушку. Никого. Осмотрел кровать, всю спальню. Заглянул на кухню и в ванную комнату. Никого и ничего нигде не было. Это меня успокоило. Однако, когда укладывался в постель, то не сразу решился выключить свет. Но когда выключил, то заснул очень быстро. Монотонный хор насекомых подействовал на меня как колыбельная песня.
ПЕРВАЯ ПЕСНЯ НА ЗЕМЛЕ
А уже через неделю-две я перестал замечать стрекотание цикад. Привык. Меня не тревожил даже душераздирающий вопль лягушек по ночам. Да-да, душераздирающий, скрежещущий, скрипучий. По сравнению с ним треньканье цикад - райская музыка. Если насекомые пели круглые сутки без перерыва, то лягушачье кваканье беспокоило только ночью и только в начале дождливого сезона. Бывало глубокой ночью, когда все уже крепко спали, прокричит вдруг лягушка, несмело, как бы пробуя свой голос. Ей лениво отзовется вторая. Затем подхватит третья. И вот уже дружный многоголосый хор скрипучих пронзительных звуков, отдаленно напоминающих кудахтанье кур, будет длиться секунд сорок, пятьдесят. Затем пение резко обрывалось, словно по команде дирижера, чтобы через минут десять повториться снова и с еще большим азартом. К этим ночным «концертам» привыкнуть было гораздо труднее. Но впоследствии и они не мешали спать. Однако я заметил, что в первые ночи лягушачьих выступлений я просыпался в самом начале каждой очередной песни. Невольно прослушивал её всю, до конца и только тогда засыпал. После же, привыкнув к этим звукам, я просыпался, как ни странно, в конце каждой песни, тогда, когда кудахтанье-пенье резко обрывалось. Просыпался и тут же засыпал снова. Предполагается, что первым живым звуком и первой песней, прозвучавшей на суше, было кваканье лягушек. К тому же первыми живыми существами, вставшими на ноги, были также земноводные. Но не все они поют так непривлекательно. Американская жаба и некоторые древесные квакши издают звуки, напоминающие нежное пение свирели, или же звон бубенчиков. А в Японии обитают лягушки, которые поют совсем как птицы.
НА ОБЕД - КРОКОДИЛИЙ ХВОСТ
По ночам иногда я слышал сольное пение, похожее на далекий рев быка. Насколько верно - не знаю, но переводчик Хуан объяснил мне, что так кричит лягушки, блюдо из которых однажды было предложено мне в одном из камагуэйских ресторанов. Помню, я несколько растерялся, но вскоре вышел из положения, заметив как бы между прочим, что предпочитаю отбивную из черепахи. Официант тут же ретировался, но через пару минут появился с новым блюдом и пояснил, что это отбивная из черепашьего мяса. Он явно старался угодить капризному иностранцу. Что ж, пришлось пробовать черепашье мясо. Правда, оно оказалось очень вкусным, и съел я его с большим удовольствием. Но если бы мне заранее не сказали, из чего приготовлено это мясное блюдо, сам я, конечно, ни за что б не догадался. Да если бы переводчик не предупредил, то с таким же аппетитом я слопал бы блюдо из лягушки. Видимо, оно очень вкусное, если французские гурманы съедают в год более 800 миллионов лягушачьих лапок. А в Зимбабве туристам предлагают жареных муравьев, гусениц в живом или сушеном виде. Но наибольшим спросом пользуется тушеный крокодилий хвост, или отварной слоновый хобот.
ЛУПОГЛАЗОЕ ЧУДИЩЕ
А однажды у меня была интересная встреча с лягушкой, как говориться, с глазу на глаз. Это произошло в сухой сезон, когда лягушки в поисках влаги забираются в самые казалось бы недоступные места. Их лапы приспособлены для лазания по деревьям и отвесным скалам. В эту пору их можно увидеть на балконе любого этажа даже самого высотного здания. Как то я, как всегда после работы, решил сполоснуться под прохладным душем. Зашел в душевую, намылился с ног до головы и хотел еще натереться мохнатой мочалкой, которая лежала здесь же на полке, примерно на уровне глаз. Разлепив намыленные веки, я привычным движением взял мочалку и... застыл с открытыми глазами. Из-под мочалки на меня круглыми немигающими глазами смотрела огромная и какая-то уж очень безобразная лягушка. Такая огромная, каких до сих пор мне не приходилось видеть. Как говориться, мы столкнулись с ней буквально нос к носу. Она подобрала под себя передние лапы, видимо приготовилась к прыжку. Но я не стал ждать, что за этим последует, и пулей вылетел из душевой. Сполоснул лицо на кухне, взял половую щетку с длинной ручкой и решил выгнать лупоглазое чудище из моих законных владений. С детства знаю, что если лягушку подталкивать сзади, то она будет прыгать вперед и так её можно заставить скакать куда угодно. Однако в детстве мне встречались совсем другие лягушки. А с этой оказалось все не так просто. Вооружившись щеткой, я решительно открыл дверь и смело шагнул в душевую. Лягушка уже спрыгнула вниз. Правда, теперь, на полу она уже не казалась такой огромной, хотя нисколько не стала привлекательней. Щеткой я легонько подтолкнул её в направлении открытой двери. Куда там! Это пучеглазое создание вдруг как запрыгало. Притом так беспорядочно, так хаотично, то на стенку, то на пол, то опять на стенку, то на меня. Голый, я совсем не хотел ощущать на себе прикосновение лап-присосок лягушки и поэтому опять выскочил из душевой. «Просто так её не выгнать», - подумал я и решил выбросить её за пределы моей квартиры при помощи совка. Но прежде оделся, на голое намыленное тело натянул спортивный трикотажный костюм. Теперь уж если она и пригнет на меня, то к трико не присосется. Итак, осталось прижать лягушку к полу, затем на совок и через открытую балконную дверь выбросить на улицу. И меня совсем не беспокоило то, что вылетев из балкона, она может попасть прохожему на голову. Не до этого было. Но как это сделать? Лягушка ловко выскальзывала из-под щетки и продолжала свою беспорядочную пляску. У меня пот лил ручьями, смывая с тела засохшую мыльную корку. Когда же мне, наконец, удалось прижать лягушку к совку, она вдруг закричала так громко, так пронзительно, что от неожиданности я уронил свои боевые орудия и опять выскочил из душевой. Однако мне все-таки удалось выпроводить незваную гостью из своего дома. Это было еще одно приключение в моей камагуэйской квартире.
